Теория потенциальности как теория всего

Оглавление

Тео Ом. Теория потенциальности как теория всего

(~)

Предисловие

Возможность ошибаться и концепция бога

Простой вопрос

Гносеологическая нейтральность

– Cogito, ergo sum

Существование и модальности существования

Физика и философия. Атомы как потенции

Теория потенциальности: потенциальная интерпретация квантовой теории

Теория потенциальности: принцип потенциальности

Теория потенциальности как теория всего

Теория потенциальности: возможные миры

Теория потенциальности: онтологическое бессмертие

Теория потенциальности. Резюме

Поэзия потенциальности

Наивный реализм

Нейтральный реализм

Послесловие

Приложение № 1. «Однажды в Копенгагене», пьеса

Приложение № 2. Мэри Поппинс и миры Возможного

Отрывок из книги

Обычно, когда говорят о теории всего (Theory of everything), как правило, имеют в виду физическую теорию всего (единую теорию поля, например), призванную объединить общую теорию относительности («теорию макромира») и квантовую механику («теорию микромира») в одну окончательную и безупречно красивую физико-математическую формулу (кот. в идеале должна уместиться на футболке), что в потенциальности должно объяснить все физические аспекты известной нам вселенной. Однако в настоящий момент физической теории всего актуально (фактически) не существует, поэтому можно предположить, что на сегодняшний день онтологический статус этой потенциальной теории – это статус потенциальный (гипотетический): физическая теория всего присутствует в физике как онтологическая возможность такой теории, как ее чистая потенция, которая ждет своего момента актуализации, воплощения, но вполне может случиться и так, что эта теория останется всегда только возможностью, вечной потенцией, ведь всегда есть вероятность того, что эту теорию не удастся никому придумать или открыть.

Вместе с тем, теория всего – это не только научная теория, но и теория философская. На страницах Википедии, например, это различие дается в скобках: Theory of everything (philosophy). Философская теория всего в отличие от теории физической – это, как можно предположить, теория более абстрактная и более спекулятивная, как, впрочем, и сама философия, если ее сравнить с той же физикой, например, что в общем-то неудивительно, ведь языком физики является математика, а языком философии всего лишь обычные слова, преимущественно абстракции, такие как реальность, действительность, онтология, гносеология, познание, сознание, разум, бытие. Впрочем, и физика тоже не свободна от т. н. обычных (как и не совсем обычных) слов (представьте себе, к примеру, физику, в которой остались только физические формулы, и совсем не осталось слов – кто ее поймет?), да и само слово физика – это точно такая же абстракция (абстрактное понятие) как и философия, разум, бытие, сознание. Словом, физика и философия как отличны друг от друга, так и похожи друг на друга, похожи хотя бы в том, что главным инструментом-посредником и физики и философии – то, без чего их, как, впрочем, и нас невозможно представить – являются язык и речь, ведь любая информация доступна нам в виде слов, формул, символов и образов. Таким образом, можно сказать, что при помощи языка и речи (а также мышления и опыта) физики и философы исследуют окружающую нас реальность, добывая при этом ту или иную информацию той или иной степени качества, однако данные, полученные в ходе физических исследований, как правило, ценятся намного выше данных, полученных в ходе философских исследований, что, впрочем, нисколько неудивительно, ведь атомные бомбы, космические ракеты, сотовая и спутниковая связь, интернет, и многое-многое другое, чем богата современная цивилизация, были созданы благодаря усилиям именно физиков, а не философов, ведь физика в отличие от философии – практически применима. Философия, впрочем, и не претендует на практическую применимость (по крайней мере, не в том смысле как это происходит в случае с физикой), ибо философию волнуют куда более глобальные вопросы – вопросы познания, вопросы устройства и происхождения мира – и в этих поистине фундаментальных вопросах она порой так близко соприкасается с физикой (с ее фундаментальной же, теоретической частью) – особенно это заметно на субатомном уровне, где действует принцип неопределенности Гейзенберга – что границы между ними странным образом начинают размываться, в результате чего физика превращается в часть философии (ведь по масштабу охватываемых вопросов философия значительно шире и физики и науки в целом), однако физика при этом превращается не в метафизику, как это, к примеру, уже было во времена Аристотеля, когда физика называлась метафизикой, а скорее в нечто иное и новое, что мы в том числе и собираемся рассмотреть в настоящей книге, ибо эта потенциально новая философия напрямую связана с теорией потенциальности как потенциальной теорией всего.

.....

Практически в любой религии, впрочем, есть один более-менее хитрый трюк, который, как предполагается, позволяет обойти эту проблему стороной и тем самым как бы сохранить концепцию бога нетронутой, этот трюк называется догмат о непостижимости бога, и выглядит этот догмат примерно следующим образом: бог так велик и так всемогущ, что он просто непостижим. То есть, проще говоря, бог непостижим. Ну что же, если бог непостижим, то в таком случае логично предположить, что любые разговоры о том, чего он может или не может, чего он хочет или не хочет, чего он знает или не знает, какой он есть и каким он не является, абсолютно бессмысленны, ведь если он непостижим, то и постичь все то, что касается бога, для человека также становится невозможно, но это ведь в том числе касается и самого суждения о том, что он, как предполагается, абсолютно непостижим. Другими словами, если бог действительно непостижим, то мы не можем сказать даже и того, что он непостижим, ибо и это – раз уж и это тоже касается бога – для нас, как выясняется, непостижимо. Если же мы говорим, что бог непостижим, то получается, что он все же постижим, хотя бы в той его части, что касается его предполагаемой «постижимой непостижимости». Иными словами, предполагаемая «постижимая непостижимость» бога, которая декларируется в догмате о непостижимости, так же внутренне противоречива как и его предполагаемое всемогущество, и от этой своей внутренней противоречивости «догмат о постижимой непостижимости бога» опять же – трескается и саморазрушается.

Что же в таком случае остается от самой концепции бога? Ведь если мы не можем сказать, что он всемогущ и/или непостижим, равно как не можем сказать и обратного, то выходит, что мы о нем – о потенциально существующем боге – сказать что-то определенное вообще ничего не можем, а можем только предположить, ведь и мы сами тоже (как и предполагаемый нами «всемогущий постижимо непостижимый бог») можем ошибаться, причем ошибаться мы можем, как предполагается, всегда и во всем, ведь обратного доказать невозможно, так как и в обратном, как предполагается, тоже можно ошибаться. Таким образом, концепция бога обнаруживает себя всегда только предположением, гипотезой, а любая религия таким образом, как можно предположить, превращается в своего рода сборник внутренне противоречивых предположений, общая сумма которых, как предполагается, равна нулю, что обрекает любого человека, пытающегося сказать о боге что-то ясное и определенное, на вечное молчание. То есть получается, что единственное, что можно совершенно твердо и уверенно сказать о боге, это только одно – ничего, ибо все остальное просто самоуничтожится в силу внутреннего противоречия.

.....