Читать книгу Демоны кушают кашу - Тимофей Царенко - Страница 1

– Ричард, ты должен мне помочь! – гулкий бас ворвался в небольшой кафетерий с потоком холодного осеннего ветра.

В дверном проеме показался его обладатель. Двухметровый громила с круглым изуродованным лицом. На громиле была шляпа-котелок, а с длинного плаща на пол лилась вода. Мужчина явно пренебрегал зонтом. Или, что вероятнее, просто забыл о его существовании.

– Мистер Салех! Где ваши манеры? – молодой голос донесся от камина, перед которым сидел молодой человек в элегантном костюме-тройке. Он читал газету, а на столике рядом с ним стоял кофейник. Под кофейником горела небольшая свечка, распространяя по помещению запах сандала и корицы.

– Дык… Это… – громила аж растерялся.

– И кто там орет? На улице.

– Дык… Это… Швейцар? – совсем уже смутился большой человек.

– Вы что, убили беднягу и теперь он агонизирует? – продолжал допытываться щеголь. Острое, породистое лицо было гладко выбрито. Грива золотых волос рассыпалась по плечам. На тонком носу расположилось пенсне, которое молодой человек снял и уперся в собеседника внимательным взглядом голубых глаз.

– Нет, я ему кажется того… – Салех шмыгнул носом. – На ногу наступил… – закончил он, разглядывая уже свои ноги. Вернее одну. На месте левой ноги у него был массивный литой протез в форме совиной лапы. И, кажется, с растопыренных когтистых пальцев стекало что-то бурое.

Молодой человек зажмурил глаза и потер переносицу.

– Рей, я выкупил это кафе на вечер, и попросил швейцара отваживать посетителей и докладывать мне о визитерах, – Ричард тяжело вздохнул. – Это, черт возьми, просто-напросто неприлично! На кой черт вы покалечили бедолагу?

– Так я его не заметил, он же тщедушный, под ноги зачем-то кинулся… – громила смущенно шаркнул покалеченной ногой снимая с лакированного пакета тонкую стружку.

– В нем ведь добрых семь пудов! Рей, черт побери, идите, окажите помощь бедолаге и вызовете ему врача. А еще заплатите. И не как обычно, а четыре десятка золотых, минимум!

– А не жирно ли за отдавленную ногу? Он тут столько за пять лет не зарабатывает! – недовольно пробубнил мокрый здоровяк, впрочем, послушно шаря по карманам. – И у меня столько нет с собой! – закончил он не слишком логично.

– Я вам ссужу, и нет, не жирно! – щеголь повысил голос. – Во-первых, это с вашей стороны просто-напросто некрасиво. Человек честно выполнял свою работу. Во-вторых, в данный момент бедолага работал на меня! А я привык заботиться о своих людях. В-третьих, это создаст нужную репутацию. Люди будут знать, что мы караем только врагов империи, и даже если кто-то невинный от наших с вами действий пострадал, то он будет осыпан золотом.

На это Рей только недоверчиво хмыкнул и покосился на газету, что лежала на кофейном столике.

«Ричард Гринривер, седьмой сын графа Гринривера, Палач народов. Кто следующая жертва? Расследование» – гласил разворот газеты. Под надписью было фото самого молодого человека, что сейчас отчитывал здоровяка. На фото его лицо было искажено гримасой порока и ненависти. Впрочем, Салех знал, что Ричард тут всего лишь хотел чихнуть. Фото, кстати, Рей и делал. И в газету его отсылал. За очень солидное вознаграждение.

– Ну-ну! – не выдержал громила, его голос стал язвительным. – Ты едва ли не собственноручно утопил сорок тысяч человек, вождь которых принес до этого клятву вечного мира. Люди падают на колени и вымаливают милосердие при одном твоем виде!

– Если ситуацию нельзя исправить – это не значит, что ее нельзя улучшать, – философски пожал плечами Гринривер. – И да, мистер Салех, еще одно…

– Да? – громила обернулся уже в проеме.

– Если швейцар окажется настолько великодушным, что откажется принять компенсацию из уважения к вашему статусу, боевым наградам, чину лейтенанта в отставке, или заслугам перед империи… Я не пойму.

Рей Салех встретил взгляд льдисто-голубых глаз. И только тяжело вздохнул.

– Чаю мне закажи. С мятой, – добавил он напоследок.

Дверь захлопнулась, звякнув колокольчиком.

Бывший лейтенант вернулся через полчаса.

Промокший плащ он накинул на торчащие из стены рога, начисто игнорируя вешалку. Когда предмет интерьера жалобно скрипнул под весом предмета гардероба, а тот, в свою очередь, очень характерно лязгнул, стало понятно, что плотная прорезиненная ткань скрывает под собой минимум пуд стрелкового оружия.

– А теперь я вас внимательно слушаю! – Ричард проследил, чтобы гость наполнил огромный стакан из такого же огромного чайника.

Повисло молчание.

– Я это… ну… того…

– Мистер Салех, вы меня пугаете. Признаюсь, моя фантазия отказывает. Ни одной версии, что могло вас смутить? Так что я даже гадать не буду, – Гринривер был напряжен.

– Я это, с Региной поссорился… – наконец выдал громила, глубоко вздохнув.

– Вы изменили ей с корабельной пушкой? Решили сделать своим главным калибром что-то с меньшей отдачей? – голос молодого человека стал ехидным. Он заметно расслабился.

У Рея Салеха дома жила артефактная винтовка. Любой специалист легко мог идентифицировать плод сумрачного гения безымянного механика как переделанную зенитную пушку, что идет главным калибром на тяжелых десантных дирижаблях и служит для отстрела вражеских драконов и иных воздушных судов. А еще винтовка была живой и ела мелких позвоночных. В основном крыс.

Отдача указанной винтовки могла убить человека, ломая ему кости и разрывая внутренние органы.

Впрочем, громилу сложно было назвать обычным человеком. Он сжал полный кипятка стакан правой рукой. И тут наблюдателю могло показаться, что на мужчине латаная перчатка. Только вот это была не перчатка. Бледная ноздреватая кожа на запястье становилась иссиня-черной на пальцах, которые заканчивались массивными когтями цвета свежей нефти.

Рей вытер лицо левой рукой, воспользовавшись салфеткой. Конечность оказалась вполне обычной.

– Да я не о той Регине! Я о мисс Штраус! – буркнул обиженно громила.

– О! Она, наконец, узнала, что с вашей пушкой у вас всё серьёзно и вы планируете пойти под венец, а бедняжке придется довольствоваться ролью любовницы? Ну, я бы тоже обиделся, измени вы нашему с вами договору о компаньонстве в пользу доменной печи…

Салех терпеливо вздохнул. К остротам компаньона он относился как к неизбежному злу. О чуткости молодой аристократ имел сугубо академические знания. Другими словами, он о этой чуткости, безусловно, читал… Но и только.

– Ты закончил? – казалось, яд Гринривера вернул инвалиду самообладание.

Ричард унял улыбку и сделал жест «замыкаю уста». Со стороны громилы снова раздался тяжелый вздох.

– Она мне сказала, что ни о каком браке между нами не может идти и речи! Аргументировала она это тем, что из меня получится просто отвратительный отец! Начиталась этих работ профессора Маскитоса… – голос громилы выражал растерянность ему не свойственную.

Гринривер расхохотался.

– Мистер Салех, я наверно даже где-то сочувствую вашему горю… Или нет, не сочувствую. И готов вам всецело помочь! Но объясните, как? Человека в этом деле менее подходящего еще требуется поискать! – Ричард постучал кончиком пальца по газетному заголовку. – Впрочем, если вы того хотите, могу начать против этого профессора Маскитоса компанию в прессе. Или нанять молодчиков, чтобы те переломали ему все кости. Даже готов лично поучаствовать в его бесследном исчезновении! – молодой человек от души веселился.

– Ну, ты ведь это, держишь змею… Может, понимаешь чего, ну, в воспитании…

Ричард, уверенный в том, что готов ко всему и смело сделавший глоток из чашки с кофе, покраснел лицом и странно кивнул головой силясь унять кашель. После чего заткнул нос салфеткой.

Борьба за чистоту дорого костюма продлилась некоторое время. В итоге, обуздав рвущийся из глотки кофе, графеныш откинулся на кресле и совсем по-плебейски заржал. Он пытался зажать рот, но смех все равно прорывался через ладонь. Смеялся молодой человек долго…

– Мммистер Салех! – голос Ричарда еще немного дрожал от смеха. – Позвольте вам напомнить, Нарцисса механоид, она куда как менее живая, чем ваша винтовка! Я кормлю её хронометрами и резиной, а еще могу наматывать на руку и колошматить пьянчуг по трактирам, кстати, в вашей компании. Боюсь, в нашем с ней взаимодействии куда как меньше педагогики чем в рутинной чистке обычного неживого оружия. Я, признаться, и держу ее только из-за абсолютной уникальности.

– И чтоб баб трахать… – поникшим голосом добавил Рей.

– И это тоже, Мистер Салех, знали бы вы, в какое неистовство приводит женщин ощущение живого механизма на нежной коже! – голос молодого человека стал мечтательным.

– Ну и мерзость, Ричард, живая змея для постельных утех! Фу! Гадость какая! – его лицо, обезображенное десятками шрамов и начисто лишенное волос, перекосило.

– Я готов подумать над вашей проблемой и предложить решение. Но мне потребуется какое-то время и, возможно, консультация с экспертами, – Гринривер поспешно перевел тему разговора. – Но от вас я потребую погасить мой долг перед вами за проигранный спор!

– Какой из? У тебя их ведь до черта, – Рей задумчиво поднял глаза к потолку.

– Любой, на ваш выбор, – Ричард был сама любезность.

– Хорошо. Я просто не знаю, к кому еще обратиться! – в голосе Салеха прозвучала искренняя благодарность. – А то все остальные разбегаются.

– Издержки репутации… – Гринривер согласно кивнул, глядя в пламя, что плясало по дровам камина.

Повисло молчание.

– Мистер Салех?

– Да, Ричард?

– А у вас разве нет каких-то своих дел? – в голосе молодого аристократа появился лед.

– Нет, ни единого, я в город поехал тебя разыскивать.

– Я хотел побыть в одиночестве. Не могли бы вы меня покинуть? – устал намекать Гринривер.

– Не, как можно? Я же швейцара в больницу отправил. Значит, охранять тебя не кому. Я вот и охраняю, всё согласно нашего с тобой договора. Обеспечиваю приватность и уединение. Пункт девять, подпункт два, – Рей шумно хлебнул чай из стакана.

– Тогда, может быть, для этих целей вы встанете перед дверью? На место швейцара? – голос Ричарда стал раздраженным.

– Зачем? Погода ведь собачья. А если кто придёт – в дверь постучат. Я открою. И это, попроси ужин чтобы подали, я с самого утра не жрамши. Хороший стейк меня бы устроил. И кальвадоса, шкалик.

– Мистер Салех, а вы, часом не охуели? – уже прорычал доведённый до бешенства Гринривер.

– Нет, с чего ты так решил?

Стон, полный отчаяния, был ему ответом.

⁂

Императорский дворец, небольшой кабинет, выходящий окнами в живописный сад. В кабинете небольшой камин, что скорее создает уют, нежели согревает. Перед камином кресло. В нем сидит высокий круглолицый мужчина. Лицо его украшают завитые усы. На мужчине скромный мундир, отделанный пурпуром – цветом императорской фамилии. Длинные пальцы, унизанные перстнями. Впрочем, перстни столь же далеки от обычных украшений, как муха от дракона.

Лицо хозяина кабинета отражает работу мысли. Он задумчиво стучит пальцами по подлокотнику кресла и пламя в камине пляшет в такт, завиваясь в крохотные смерчи.

Раздается тихий шелест, словно ветер колышет опавшие листья. Мужчина оборачивается к двери и шевелит пальцами в повелительном жесте. Инкрустированное дверное полотно идет рябью и из него выступает человеческое лицо.

– Маркиз Морцих, ваше величество. Изволите принять?

Снова короткий жест пальцами. Лицо тонет в позолоченном дереве, и дверь вновь становится нормальной. После чего бесшумно раскрывается.

В комнату заходит высокий мужчина в черном камзоле. Рукава и лацканы его одежды отделаны серебром, что, кажется, слегка светится.

У гостя вытянутое изможденное лицо, словно скульптор высекал из куска мрамора идеально-красивого человека, но так и забросил наполовину. Тонкие черные волосы, словно пропитанные маслом, облепляют череп.

Хозяин кабинета взирает на огонь, не обернувшись.

Маркиз Морцих рассматривает спинку кресла. На его лице невозможно прочесть ни единой эмоции.

– Ваше величество? – напоминает о себе гость.

– На столе бумага. Прочти, – шелестящий, едва различимый голос, проносится кабинету почти заглушаемый потрескиванием огня.

Мужчина делает четыре шага и поднимает бумагу. Карие глаза слегка подрагивают, пристальный взгляд скользит по строчкам. Под конец прочтения маска спокойствия трескается. Некрасивое лицо искажает гримаса ненависти. Впрочем, маркиз быстро возвращает себе контроль. Лишь в глубине карих глаз пляшут цепные тени.

– Я не поеду. Вы обещали мне полтора десятка лет. Прошло всего четыре, – произносит визитер, и его слова горным обвалом рокочут в комнате. Голос слабо похож на человеческий.

Молчание становится ему ответом.

– У меня нет другого выхода, Клаус. Или ты решишь проблему, или я обращу в пепел всю провинцию. Там живет почти миллион человек. Женщины, дети. Они уже гибнут. Кордоны непроходимы.

– Я уже принес в жертву жену. Мне предлагают пожертвовать дочерью? – теперь голос прозвучал мертвым песком, что засыпает могилу в пустыне.

– Если пожелаешь, бери ее с собой.

– И если я не удержу проклятие, то выжженная провинция станет самым милосердным исходом. – горько проговорил маркиз.

– Ты принес клятвы.

– И исполню их, – голос Клауса помертвел.

– И я даю слово, что, когда ты вернешься, твоя дочь будет в порядке, – пламя камина жарко вспыхнуло, изгоняя тени, что скопились под ногами гостя.

– Если существует кто-то, способный сдержать проклятие, почему не он едет вместо меня? – в голосе визитера появилась надежда.

– Бумага на столе, – голос хозяина кабинета вновь стал едва различим.

Маркиз взял со стола бумагу, которая возникла там пару мгновений назад. И снова воцарилась тишина.

– Безумие! – воскликнул Мориц, трясущимися руками комкая бумагу.

– Не ты один принес клятвы.

– От города ничего не останется! – снова повысил голос маркиз.

– Отстроим. Они прибудут через три дня. У тебя будет неделя, потом отправляйся в дорогу. И будет одна просьба…

– Приказ?

– Просьба, – в бесцветном голосе прозвучали мягкие нотки. – Не говори им. Легенду тебе пришлют.

– Награда?

– Что пожелаешь.

Маркиз Клаус Мориц покинул кабинет.

Истаяли в языках пламени листы бумаги, вспыхнул ковер и паркет, по которым ступал гость. Пламя стихло, и вновь кабинет стал таким же, как за пятнадцать минут до этого.

– Надо же мне их чем-то занять? – устало прозвучал тихий голос нынешнего императора.

Впрочем, пламя надежно хранило тайны. И последних слов никто не услышал.

⁂

В холле здания двадцать четвёртого управления было просторно. Высокие потолки, стены, отделанные мрамором. Вдоль стен располагались «острова» – уединённые пространства, состоящие из круглых столов и удобных диванов. Друг от друга «острова» отделались декоративными стенками, покрытыми изысканной деревянной резьбой. Магия глушила звук, позволяя посетителям приватно общаться.

Сама отделка управления больше подходила какой-то гостинице, нежели казённому учреждению. Но личная канцелярия императора на таких вещах не экономила. А по слухам, еще и отмывала деньги для императорской фамилии.

Не то, чтобы у самодержцев была хоть какая-то нужда в деньгах, но право, не платить же банковскими билетами за услуги куртизанок или работу горлохватов? Что мешало просто взять нужную суму из казны наличкой – история умалчивает.

Ричард с Реем заняли один из «островов».

– О чем задумался, твое графейшество? – Рей ел крохотные рулетики из большого бумажного пакета. Рулетики были посыпаны корицей и политы патокой. А еще громила, чье имя было выбито на могиле такого явления как «изысканные манеры», облизывал пальцы.

– Да вот… – Ричард был рассеян, – вы же помните, мой старший брат заказал памятную статую, для Обсидиан-тауэра? В память о погибших аборигенах, что пали жертвой палача народов?

– Этому скульптору, что памятник тот делал, ты потом молотком руки раздробил, а после чего утопил в гипсе жидком? – уточнил Рей и, получив утвердительный кивок, закончил мысль. – Как не помнить, знатно повеселились. А что?

– Мой старший брат, оказывается, мало того, что заказал у бедолаги копию памятника, так он еще и скупил почти все его работы! – голос молодого был возмущённым.

– И чего? – Салех решительно не понимал сути проблемы.

– Да, в общем-то, ничего, но после того, как мы уродца укокошили, его работы возросли в цене в тысячи раз! – Ричард аж подпрыгнул на месте, от негодования. – Теперь мой брат заработал баснословное состояние на этих предметах искусства. Но мало того, какой-то писака сейчас, на страницах газеты, а это, между прочим, «Передовица высшего света», рассуждает на тему, что всё, соприкоснувшееся со мной, обращается золотом или славой! Но завершается смертью! В качестве он приводит Обсидиан-Тауэр, который после нашего визита туда утроил свой товарный поток. Потом вот этот… художник!