Отрывок из книги
Снова было не заснуть – одолел очередной простудный вирус, принесённый сыном из школы. Я ворочался и начал прогонять в памяти всю свою жизнь по годам. С целью умозаключить: а как часто, в принципе, я был по-настоящему счастлив за свои сорок четыре с половиной года? И вообще – можно ли эту часть жизни (считай, уже больше половины ушло нашему телезрителю в Ростов-на-Дону) назвать счастливой? Да и как расценивать это понятие – СЧАСТЬЕ, если ОНО – проскальзывает лишь эпизодически?..
* * *
.....
Из огромного окна коммунальной кухни струился солнечный свет, который заливал деревянные столы с липкими клеёнками, различную утварь и обшарпанные, покрашенные до половины тёмно-зелёным цветом, стены. Тараканы от нашего захода лениво разбегались в стороны. В моей комнатушке на гитаре занимался отчим (впрочем, как и всегда), но он особо и не мешал. В мою комнату мы даже не заходили. Затаившись в укромном месте – с нетерпением выжидали… ЕЁ… И, наконец, ОНА появлялась…
Через некоторое время в самом-самом конце коридора, аккурат подле прихожей, звякал язычок замкá, со скрежетом открывалась одна из створ двойных дореволюционных дверей, и дальний коридорный угол наполнялся лучами дневного света из ЕЁ комнаты – лучами, в которых, словно декабрьский снег, кружилась пыль. «Quiiiick….. quick!» – дверь защёлкивалась обратно, коридорный угол снова погружался в абсолютный мрак и, вместе со скрипом деревянного паркета, раздавался звук приближающихся из темноты шагов: «бум, шлыть, бум, шлыть» (к сожалению, недавно произошло несчастье – ОНА сломала ногу и перемещалась теперь при помощи костыля). ОНА выходила из комнаты в бежевом чепчике и длинной цветастой юбке с кружевной окантовкой: на правом плече висел пластиковый «хрущёвский» стульчак (для удобства – без крышки), через левое плечо была навешана бельевая верёвочка с туалетной бумагой, словно патронная лента у революционного матроса.
.....
