Читать книгу Сквозь сияние мерцающих звезд - Улугбек Марат - Страница 1

Часть Первая

Глава I

Наша мать умирала долго и мучительно. Началось это не неделю назад, не месяц и даже не год. Неизлечимый недуг снедал ее без пощады, спасти от этой болезни не сумели бы и самые видные и одаренные лекари во всем мире. То была болезнь, что день ото дня съедала ее. Пламя, что жгло на протяжении долгих лет, превращая сильную женщину с отважным и горячим сердцем в жалкое подобие живого человека. Живого лишь потому, что она по-прежнему была способна дышать, видеть, слышать, даже разговаривать. Но вчера этот пожирающий огонь, наконец, потух. Вчера боль закончилась. Вчера она вдохнула болезненного воздуха своей затхлой комнаты в самый последний раз. Она ушла в неведомые и неподвластные человеку дали, освободившись от плена своего тела, последовав за нашим отцом, таким же смельчаком, который дышал полной грудью и знал, что такое жить по-настоящему. Смерть постучала в наши двери.

Я был сокрушен, но одна мысль успокаивала меня. Я надеялся в душе, что теперь-то, избавившись от душащих оков больного тела, она обрела душевный и физический покой. Отыскала место, где сумела излечиться от тревог. Быть может, повстречалась там с отцом и сейчас они где-то там, в неизвестности, вдвоем, воссоединившись после долгих лет тяжелой разлуки.

Наши родители были отважными путешественниками, исследователями. Они жили, чтобы открывать нечто новое, для них не существовало никаких преград. Они жизни своей представить не могли без путешествий, ибо дух путешествий и открытий жил в их храбрых, буйных и свободных сердцах. Когда-то сердцам этим посчастливилось друг друга отыскать. Вдвоем повидали так много, мало кто еще среди людей, что жили и живут, были в стольких местах. Они покоряли горы и плавали по океану, в котором обитают невероятные существа, описание которых не способно передать в полной мере перо даже самого большого мастера литературы, твари опасные, но, в то же самое время, по-своему причудливые и красивые.

Девятнадцать лет назад у этих отважных странников по имени Агда и Эксел, родился их первый ребенок из двух – дочь, названная прекрасным и звучным именем Хилда – именно так называется горная вершина далеко на севере, чья покрытая ледяной шапкой верхушка скрывается в белых облаках. Спустя два года на свет появилось их второе чадо – на сей раз то был мальчик, названный Кеем. Я не раз спрашивал у матери, что означает мое имя. Назван ли я в честь одной из гордых и могущественных вершин, как Хилда? Мать всегда отвечала, что мое имя означает вечность – время, которое никогда не заканчивается. Люди могут приходить, люди могут уходить, попрощавшись, не думая о том, чтобы вернуться когда-либо. Но время течет и будет течь, подобно вечной реке без истока и устья. Раньше я не мог до конца осознать, что же это означает. Я думал, размышлял, глядя на бесконечно далекие звезды из окна своей комнаты теплыми летними ночами. Пытался отыскать ответы во многих книгах.

Агда и Эксел провели много лет в своих путешествиях. В одном из них, они отыскали уютную и спокойную, даже немного сонную деревушку среди зеленых елей, на плодородных равнинах, одаривающих благодарных жителей всем, чем может одарить их природа. Именно здесь, в деревушке, бок о бок с добрыми людьми, что никогда не видели горы вблизи и никогда не плавали по лазурным морям, решили они остаться, ибо отыскали идеальное место, чтобы растить своих детей. Родители хотели подарить детям собственный дом. То место, куда всегда можно вернуться из путешествий, место, где тебе будет рады всегда. Дети сами решат, отправляться ли им в неизведанный и большой мир, или провести всю жизнь в этом уголке без тревог и опасностей.

Хилде было восемь лет, а мне было шесть, я уже многое понимал. Наши родители решились пуститься в последний поход, провести последнюю экспедицию в далекие земли за морем, каньонами и лесами. Целью их путешествия стали огромные и неисследованные территории за холодными Морозными Пиками. Согласно древним легендам и историям, сложенным еще в те века, когда весь мир был гораздо моложе, там, под вечным слоем льда и снегов, погребены древние железные города могущественных людей-гигантов, что исчезли не одну тысячу лет тому назад. Агда и Эксел грезили этими далекими пристанищами самого невероятного, что только могло существовать. Они долго спорили, долго собирались с духом, планировали, пока, в один прекрасный день, не решились на это последнее предприятие. А детей, то есть меня и Хилду, оставили под присмотром хорошо знакомой фермерши по имени Хедма Хойд. Судьба одарила Хедму двумя замечательными дочерьми. Первая, старшая, скончалась еще в младенчестве, подхватив инфекцию, а младшая девочка, Ирма, всего на год старше меня. Мы с сестрой остались дома, а родители ушли однажды солнечным утром, обещая непременно вернуться обратно к нам. Воодушевленные, они оставили деревню. Помню, как мы с сестрой ждали их каждый день и каждую ночь. Но из этого путешествия отец не вернулся. Он погиб где-то по пути, а его тело стало добычей беспощадных падальщиков из темных земляных нор. Впрочем, участь матери едва ли намного легче – она заразилась какой-то загадочной болезнью, у которой много имен, но не существует ни единого лекарства. В книгах, которыми полнится наш дом, недуг этот кличут злым роком, ведущим в могилу. Так оно и есть. Самое худшее то, что человек с этой заразой может прожить долгие годы, постепенно слабея и становясь все менее похожим на живого человека. Наша с Хилдой мать протянула одиннадцать лет. Сначала она верила в исцеление. Или хотела верить, ради своих детей. Но, в конце концов, ей пришлось примириться с мрачной неизбежностью.

Вчера она закончила свой путь. Я не забуду выражение ее иссушенного лица. Она вцепилась в мое плечо, сжала болезненно крепко, я и подозревать не мог, что в своем полумертвом состоянии у матери может быть столько сил. Вся оставшаяся жизненная энергия, казалось, выплеснулась в этом действии. Я не забуду эти безумные глаза. Может быть, она еще будет являться мне во снах. В ночных кошмарах. Я держал ее за руку в тот самый миг, когда эта, когда-то прекрасная и полная энергии женщина, сделала свой самый последний вдох, после которого замерла, уже навсегда.

Сегодня, на закате дня, мы сожгли ее тело. Это ритуал, традиция местных. Вся деревня знала нас. Вся деревня собралась. Мы не стали идти наперекор старинному обычаю, который здесь чтят. В миле от деревушки раскинулась просторная полянка. Здесь тела людей предают погребальному огню, а когда костер догорает и мертвец обращается прахом, смешанным с пеплом, останки складывают в плотный мешок из шерсти, который предают сырой земле. А над местом захоронения в землю вбивают кол, к которому приделывают дощечку с именем той или того, чей прах покоится под знаком. Нам с сестрой, конечно, помогли сложить место для сожжения. Бревна и немного сена, ничего больше. Мы прикрыли тело нашей матери плотной серой тканью. Водрузили тело на место его последнего приюта. Огонь разожгла Хилда, как старшая дочь. В глазах ее стояли слезы, но ни одна не скатилась по щекам. Пламя погребального костра отразилось в зрачках моей сестры. Я тоже хотел сдержаться, но я, наверное, не столь крепок духом. Я был скорее книгочеем, а Хилда всегда была сильной, как наша мать.

Глава деревни, Хивия Дей, высокая женщина с белыми, словно снег, волосами, произнесла короткую речь перед тем, как факел коснулся бревна.

– Агды больше нет с нами, – мрачным голосом проговорила Хивия. – Увы, она ушла… Она была хорошей женщиной. Никогда не отказывала никому в помощи… Давайте надеяться, что, где бы Агда ни очутилась после своей… кончины, она не чувствует больше никакой боли.

Вся деревня слушала внимательно, каждый надел каменную маску скорби, которая была искренней, я уверен в этом как ни в чем другом.

Языки огня взвились в темнеющие и покрывающиеся звездами небеса на добрых четыре фута, если не больше. Бревна затрещали, заскрипели и застонали, занялось и то темное покрывало, коим мы укрыли тело. На сожжение пришли дети. Как только пламя разгорелось, родители поспешили увести чад подальше от костра. Постепенно, люди уходили, возвращались домой. Они выполнили свой долг. К тому моменту, когда свидетелей сожжения осталось совсем немного, я как будто потерял способность видеть. Слезы образовали плотную пелену перед глазами, сквозь которую весь окружающий меня мир расплылся, а огонь я видел как будто через толстый слой густого тумана. Я схватился руками за лицо. А потом обессиленно прижался к груди Хилды, положил руки ей на спину. А она свои руки на мои плечи. Я плакал. И она тоже. Даже Хилда не смогла бы сдержать слез над прахом матери. Одного родителя мы уже когда-то лишились. Теперь от нас ушла и вторая.

Так мы и простояли в течении некоторого времени, пытаясь, молчаливо, но чувствуя поддержку друг друга, справиться с болью. Люди оставили нас наедине с утратой. На этой погребальной поляне остались лишь я, Хилда, да угасающий, мало-помалу, костер. Опустилась ночная прохлада, но у огня нам было не холодно. Да и обрушься в те минуты снежный вихрь, вряд ли кто-то из нас обратил бы на него внимание. Боль свежа, а раны открыты и немилосердно кровоточат.

Совсем скоро на небе высыпали звезды. Костер становился все меньше. Подул северный ветер. Если не учитывать треск горящих бревен, то вокруг повисла тяжелая, прямо-таки болезненная тишина, от которой хотелось скрыться как можно дальше. Ощущение, словно целый мир кругом остановился.

– Пойдем, – сказала Хилда дрожащим голосом. – Домой. Нам нужно отдохнуть.

– Мне не нужен отдых, – ответил я. – Я хочу остаться здесь.

Я еще сильнее прижался к старшей сестре. Я понимал, что Хилда права. Мы постояли еще немного, после чего оставили огонь. От тела матери, плоти и костей, наверняка уже ничего не осталось. Что ж, к утру она обратится пеплом, черной пылью. Мы вернемся сюда для того, чтобы вырыть ямку и закопать прах. Так это делают все деревенские. Так следует поступить и нам. Впервые мы похоронили кого-то. Тело нашего отца пропало в тысячах миль от дома. Никто не предал его ритуальному погребальному огню, одни лишь голые скалы, возможно, стали свидетелями его скорбной кончины. Или неведомые существа из глубин земли закончили все раньше. Этого нам узнать уже не дано, наверное, к счастью.

Я не мог уснуть вплоть до самого рассвета. Я плакал, а когда слезы иссушились, ворочался и все никак не мог успокоиться. Сон настиг меня лишь когда первые лучи нового дня забрались в широко раскрытое окно моей комнаты. Я лежал с закрытыми глазами, думая и не понимая, о чем думаю, в то же самое время. Сон пришел, погрузив меня на три часа в пучину темного волнения. Я не помню сон в подробностях, однако, какие-то образы и ощущения, все же, остались. Я был одинок, бежал сквозь мрачные руины чего-то, что, возможно, когда-то в давние времена было городом, высеченным из камня. А за мною шло по пятам нечто бесформенное, невообразимое и страшное. Я пытался скрыться от существа, которое не думало останавливаться. Я бежал и бежал, а мрачные образы древних развалин не заканчивались, а только росли, становясь все больше, их громады окружали меня со всех сторон. Как и жуткая бесформенная тень позади.

На следующий день мы с сестрой вернулись на место захоронения и вырыли там яму на месте вчерашнего костра. Приготовили специальный мешочек, куда сложили то, что осталось от костра: пепел и прах, перемешанные в пыль. А потом предали остатки земле.

На этом месте вырос небольшой земляной холмик. Хилда отряхнула ладони, покрытые сажей. Нам оставалось лишь вбить деревянную табличку в землю на месте захоронения. Когда и эта часть была закончена, мы опустилась на траву в нескольких футах от места погребения. Я сел рядом. Это место всегда было красиво. Отсюда открывается вид на север, на темно-синие горы с сияющими, особенно на фоне безоблачного голубого неба, ледяными вершинами. Далекая прелесть. Неудивительно, что наши родители так любили путешествовать. И целой жизни одному человеку не хватить, чтобы лицезреть каждое чудо, сотворенное природой.

Прошла пара дней, которые ушли на то, чтобы смириться с утратой. Мы заняли себя делами. У нас была замечательная корова по имени Мия. Больше никакого скота мы не завели, не видя в этом необходимости. Помню, когда-то были лошади, но пришлось их продать. Тем не менее, мы часто ездим верхом, у семейства Хойд, наших хороших знакомых, что живут не в деревне, но не столь далеко от нее, целая ферма, много домашних животных, скота, в том числе несколько крепких скакунов. Глава семейства, Хедма Хойд, была близка с нашей матерью. А нам с Хилдой эта женщина с фермы стала кем-то вроде тетушки.

Я решил позаботиться о корове. Хилда принялась чинить что-то на чердаке. Не думаю, что наш чердак протекал или повредился каким-либо еще образом, но нет лучшего способа справиться с горечью утраты, чем работа. И еще время, конечно, требуется время, немало времени, чтобы стало лучше.

Соседи проходили, норовили зайти, помочь. Особенно старый Олам, что жил в доме рядом с мельницей на реке.

Я много читал, как и всегда, впрочем. Наш дом всегда был наполнен книгами, которые были моим главным источником знаний о мире. Окном, в которое я заглядывал, дабы увидеть, что происходит там, по ту сторону. Хилда тоже много читала. Но, в то же самое время, проводила немало времени на охоте, ибо прекрасно владела луком.

На закате третьего дня после сожжения, то было семнадцатое марта, начало весны, у нас случился разговор. Мы сидели на пригорке за деревней, смотрели вдаль, дышали воздухом, в общем, отдыхали после еще одного дня. В какой-то момент Хилда посмотрела на меня серьезным взглядом пронзительных голубых глаз. После чего произнесла:

– Знаешь, я не хочу оставаться в деревне.

– Что? – спросил я удивленный. – Почему?

– Что нам делать в деревне?

– Жить, – ответил я таким тоном, будто это было вполне очевидно. По-видимому, очевидно, но только для меня.

– Кей, я не хочу жить в этой деревушке. Я не хочу оставаться здесь.

– И что ты будешь делать? – спросил я.

Сестра помолчала недолго. Сделала глубокий вдох. Я почувствовал, как что-то ползает по моей ладони, передвигает мелкими ножками, какое-то небольшое насекомое. То была всего-навсего божья коровка, но я, с видимым пренебрежением, смахнул насекомое с руки.

– Я хочу отправиться в путешествие, – ответила после короткого молчания Хилда. – Как родители.

Первые мгновения я не представлял, что мне ответить. Я был в достаточной степени озадачен.

– Серьезно?

– А как же дом?

– Здесь меня ничего не держит.

– А как же я? Хилда!

– Ты разве не пойдешь со мной?

Я не знал, что должен ответить на это. Я опустил взгляд к траве, в которой заметил несколько копошащихся жучков. Подул легкий ветерок, который коснулся щек обжигающе-пронзительной прохладой ранней весны, напоминая о недавно ушедшей холодной зиме. О том, что совсем недавно зеленая трава была укрыта белоснежным одеялом.

– Я не знаю, – честно ответил я.

– Разве ты не помнишь историй, рассказанным нам в детстве?

– Конечно, ч помню. Как я могу не помнить этого.

Мог ли я сказать что-то еще? Конечно, но я предпочел смолчать, ожидая того, что скажет Хилда. Но и сестра не стала продолжать. Так, эта тема в тот вечер исчерпала себя, хотя и заставила меня всерьез поразмыслить. И снова я украл у самого себя сон. И снова я заснул очень поздно.

«Разве ты не помнишь историй, рассказанных нам…»

Конечно, помню каждую из них, в подробностях. Разве я мог забыть? Да, я был мал, но ведь наша мать не забывала напоминать о странствиях, которые были у них с отцом. И всякий раз я слушал с большим интересом. Истории о гигантских каменных руинах древних городов, возведенных на высоких холмах, величественные, но разрушенные монументы незапамятных времен, когда наш мир был гораздо более юн и девственен. Кручи с ледяными вершинами. Мы с Хилдой росли, слушая о приключениях. Мы с Хилдой дышали ими. Как я мог забыть хоть что-то. Как я мог позволить себе не помнить.

А книги? Столько книг, которые я прочитывал, одну за другой, не жалея времени. Истории об отважных людях, достаточно сильных, чтобы бросить вызов тому, что, как кажется, должно быть им не по силам.

Как теперь будет выглядеть наша жизнь? Мы станет фермерами? Быть может, стоило бы завести больше домашнего скота. В этой деревне будет все, что нужно для жизни. Зимой тепло в нашем двухэтажном доме, а летом леса дышат прохладой. Всегда есть и будет пища, вода. Что еще нужно для комфорта? Неужели есть нечто большее. Нечто такое, чего можно было бы пожелать.

Прошла целая неделя с того памятного разговора. Я потратил немало времени в размышлениях над словами сестры. Соседи не думали прекращать приходить, выражали соболезнования и предлагали помощь. Конечно, скоро они перестанут приходить. и все обязательно вернется на круги своя. Так и произойдет. Но, пока что, мы в глазах людей – бедные осиротевшие дети, которым требуется поддержка.

Я продолжал вспоминать рассказы. Мое воображение волновали истории об океане. Я никогда не видел океана. Только лишь его изображения в книгах. Гигантская полоса воды вплоть до самого горизонта – и ей не видно конца, будто он, океан, тянется до края всех существующих земель и даже гораздо дальше. Там обитают невероятные существа, рыбы самых разных размеров и цветов. И никто во всем обитаемом мире не исследовал его полностью. Я думал, работая, думал, читая и лежа в постели, пытаясь заснуть, думал и посреди ночи, разбуженный чем-то. Дуновением ветра из-за запертого окна или голосами птиц и зверей. Я думал о возможностях. Конечно, я очень привязан к нашему родному дому в уютной деревне между вечнозелеными хвойными деревьями. Но ведь это не весь наш мир целиком. Это лишь близкий, но совсем небольшой его кусок. Здесь воспоминания. Здесь целая жизнь.

К нам в деревню за эту неделю наведались однажды Хойды. Семейство, точнее, те, кто остался в живых, Хедма и ее дочь Ирма, часто приезжают в деревню на обмен. В телеге они привозят дары природы, которыми их щедро одаривает возделываемая земля, на которой разбита ферма. В основном кукуруза – территории полнятся кукурузными полями. Но не только. А увозят с собой различные интересные вещицы, книги, изделия ручной работы, чтобы занимать себя чем-то вечерами, порой достаточно долгими. Мы с сестрой проводили немало времени с Ирмой. Были близкими друзьями. В какой-то момент наши с Ирмой отношения даже стали чем-то большим, нежели обыкновенной дружбой.

Наступило двадцать четвертое марта, то бишь, миновало десять дней со дня погребения. Накануне того дня я сидел у окна в своей комнате, наслаждаясь вечерней прохладой, пролистывая один из томов об истории некоего далекого города, Асенфорта, что был основан тысячу лет назад на высоком холме и стал центром торговли всей местности. Там, в этой книге, нет иллюстраций, так что, я предоставил возможность поработать своему воображению. Я нарисовал себе образ могучего города на громадном холме, города с высокими стенами и бойницами, крепостью, домами и улицами. Представил людей, что там живут. Город, окруженный другими горными вершинами, чьи высокие пики теряются в облаках, а Солнце, поднимаясь на востоке утром, освещает буйные леса и широкие равнины. Я почувствовал нечто вроде печали. Словно ностальгия по тем местам, в которых ни разу не бывал. Но, тем не менее, я был там, неоднократно, в рассказах, в книгах и собственных фантазиях. Мир столь велик. И целой жизни не хватит, чтобы увидеть этот мир целиком, насладиться каждым из его чарующих чудес. Дальний горизонт показался мне таким манящим, таким соблазнительным.

Наутро я проснулся, преисполненный стремления поговорить с сестрой. Я хотел сказать ей всего одну вещь.

Я подошел к двери комнаты. Намеревался постучать, но заметил, что дверь не закрыта плотно, осталась узенькая щелочка. Я слегка подтолкнул дверь – она легко отворилась, а я увидел свою старшую сестру, которая внимательно разглядывала большую, доставшуюся нам от родителей, карту, шириной более трех футов и длиной четыре, разложив ту на деревянном полу.

– Хилда, – сказал я. Она подняла голову.

– Кей?

– Я пришел поговорить.

Я прикрыл дверцу, скорее по привычке, ибо необходимости в том не было. В окно заходили потоки свежего утреннего воздуха, вливался яркий свет, лучи падали прямо на карту на полу.

– Хилда, я помню наш разговор, – начал я. – Ты сказала мне, что не хочешь жить в этой деревне.

Она кивнула.

– Ты хотела бы отправиться в путешествие. Как наши родители.

– Да, – сказала девушка. – Я хотела. И хочу. Но я не уйду без тебя. Кроме тебя у меня никого не осталось. Я не могу уйти одна, ты же знаешь это.

– Знаю, – я пробежался глазами по карте. Горы, леса, море, пустоши. На ней запечатлено так много. – Я бы тебя не отпустил, сестра. Я люблю тебя ие отпущу тебя одну.

Я глубоко вдохнул

– Потому что мы пойдем вместе.

Выражение ее лица переменилось. В голубых, как ясное небо, глазах я заметил блеск. И от этого блеска стало гораздо теплее на душе.

– Мы пойдем вместе, – повторил я. – Как наши родители.

– Ты уверен в этом? – спросила Хилда. – Это очень опасный и долгий путь.

Вновь образы из книг и рассказов. Да, в этом не может быть никаких сомнений. Они зовут нас, а мы должны ответить.

– Я уверен, – сказал я.

Мы крепко обняли друг друга, как брат и сестра, как самые близкие люди. Это произошло в лучах утреннего Солнца двадцать четвертого марта.

Уютный двухэтажный дом и чердак останутся тем местом, в котором мы с сестрой родились, выросли, а также смирились с мыслью, что те, кого мы любили, больше не могут быть с нами. Наш дом всегда будет здесь, в этой уютной маленькой деревне. Но наши отважные сердца звали нас за собой в далекие просторы, через громадное море и сквозь пустоши. Навстречу чудесной неизвестности.

– Куда мы пойдем? – спросил я.

– Я все думала о том, чтобы исполнить последнюю мечту родителей, – ответила Хилда.

– Ты имеешь ввиду…

– Они хотели отправиться за Морозные Пики.

– И отыскать легендарный древний город, что покрыт льдом, – закончил я.

– Совершенно верно.

Мы с энтузиазмом взялись вместе изучать карту. Судя по всему, нам придется идти прямиком на запад, ибо с северной стороны возвышаются высокие горные утесы, которые наверняка станут серьезной преградой. Затем нужно пересечь море, на противоположном берегу изменить направление к северо-западу. В конце концов, побережье отступит, а наш путь станет северным. Я и представить не мог себе, как это далеко на самом деле, и какие гигантские просторы между нами и теми самыми Морозными Пиками, к северу от которых огромная белая область на карте – никто точно не знает, что там. Никто не имеет представления, только лишь легенды и очень старые сказки служат ненадежным источником информации. Наши родители собирались стать первыми, кому удастся изучить скрытые тайны этих загадочных далеких земель. Если бы только отца не постигла столь печальная участь.

– Теперь это наша цель, – сказала Хилда. – Отыщем то, что наши родители не смогли.

Я сжал ее руку. Почувствовал уверенность и сам преисполнился ею. С самого детства мы с Хилдой были очень близки и делили столь многое. Вместе смотрели, как светлячки взмывают к своим звездным собратьям высоко в ночном небе. Слушали шелест травы в лучах пылающей ярким светом Луны. Бросались наперегонки вплавь от одного озерного берега до другого, представляя, что переплываем море в поисках чего-то невероятного. Станут ли наши детские фантазии реальностью? Сможет ли мы претворить их в жизнь? Отныне все только в наших руках. Наши судьбы, никто не в силах их изменить, только лишь мы сами. Свободные духом и храбрые сердцами, жаждущими приключений, взращенными на историях о чем-то большом, чем-то значимом. Там, за дальним горизонтом, этот мир лежит в ожидании.

Наши приготовления начались незамедлительно. Что нам, собственно, необходимо с собой взять? Сумки, разумеется. В них хранить меха с водой, провизию на первое время, карту. Невозможно запастись едой на весь путь целиком. Но Хилда прекрасно владеет луком. Она стрелок довольно меткий – многие зверьки, обитатели норок, не дадут соврать. Охотничьи навыки не должны подвести ее. Я тоже, впрочем, стрелять обучен, но я не так хорош в этом, как моя сестра.

Я настоял на кастрюле для кипячения воды и очищения воды из источников, которые встретятся на пути, сам же взялся за ее, кастрюли, сохранность.

В качестве оружия я взял с собой кинжал, инкрустированный небольшим, овальной формы, голубоватым камнем, еще одна из ценных находок родителей. Хилда тоже взяла нож, правда тот, что несколько проще, без камня, но зато с причудливым белым узором, напоминающим сплетения таинственных растений. Карта, разумеется, без карты в походе не получится обойтись. В целом, таково содержание наших походных сумок – не слишком много вещей, но, при этом, самое полезное и необходимое на месте.

В начале пути тяжело осознавать, насколько длинная дорога впереди. Но я бы ни за что не отказался от замысла. Как и Хилда.

Мы решили уйти, не сообщив никому. Да и зачем? С утра мы непременно исчезнем. Утром мы ступим на тропу, которая должна, если нам повезет, привести нас к нашей дальней цели. Соседи будут, конечно же, задаваться вопросами, строить различные догадки, спорить, волноваться, но, в конечном счете, смиряться и продолжать жить обычной жизнью, а когда-нибудь забудут нас. Так это в жизни и бывает.

И, тем не менее, мы провели последний вечер перед путешествием в единственном местном трактире, носящем название «Зеленая песня». Мы не притронулись ни к единой кружке эля, но зато послушали замечательное пение, насладились вкусом простой приятной еды и компанией. Здесь была девушка по имени Херта. Она поет самые красивые песни, что мне доводилось слышать когда-либо. Песни о том, как снег тает, обнажая зеленую растительность, как уходят зима и морозы, покрывается трещинами лед на озерах. Песни о том, как пробуждается весна и как она согревается сердце каждого. Я не знаю никого, кто поет лучше. Я мог, наверное, слушать хоть целую ночь.

Нашему с сестрой появлению в «Зеленой песне» деревенские были рады. Они восприняли это как знак того, что наш траур подошел к концу, и мы можем вернуться к нормальной жизни. Они понимали, что похороны родной матери – событие очень тяжкое для кого угодно. Особенно, если детям, закопавшим прах родителя в землю, нет даже двадцати лет, хоть это тяжело в любом возрасте.

Веселье и музыка в трактире, как правило, завершаются гораздо раньше полуночи, но мы с сестрой ушли еще прежде, чем Фьор, один из местных фермеров-музыкантов, перестал извлекать мелодии из своей старой губной гармошки и огни свечей в люстре перестали освещать просторный зал, а «Песня» погрузилась в тишину. Гораздо раньше мы ушли, чтобы выспаться и набраться сил. Когда мы вошли в наш дом, деревня уснула и лишь в паре домов, не считая трактира, можно было заметить отблески свечей в окнах. Мы договорились проснуться на рассвете и начать свой путь при первых лучах нового дня. Быть может, кто-то нас и заметит из местных. Хотя, мы надеялись, что уйти получится без свидетелей. Так будет лучше.

Я заснул при отворенных настежь окнах и все, что доносилось снаружи – оркестр сверчков, которые готовы играть причудливую необычную музыку хоть целую ночь без сна и отдыха. Я слушал, зная, что они где-то там, прячутся от глаз в высокой траве. Сон пришел не сразу, я никак не мог очистить свой разум от мыслей, не лишенных волнения и даже страха. Но, все же, усталость, в конечном счете, взяла верх.

Я помню дождь, который застал меня, Хилду и Ирму, девушку с фермы Хойдов, когда мы были в лесу втроем. Как он стучал по листьям, стекая на влажную землю, а мы бежали, стремясь отыскать как можно более надежное укрытие и остаться сухими. Как чудесен этот запах, запах леса после дождя! Он пахнет природой, пахнет травами и растениями. Дождь закончился скоро, а сквозь облака проглянул солнечный луч, который нашел свой путь через листву на ветвях. Я помню, как мы были счастливы, хоть и промокли буквально до ниточки.

С первыми лучами нового дня, я поднялся, как и было решено, полный энтузиазма начать наш поход. Правда вот, к нему, энтузиазму, примешалась еще и глубокая грусть. Сегодня к вечеру мы будем далеко отсюда. Будем думать о доме, который еще не скоро увидим. Доме, по которому будет скучать. Я прошелся по второму этажу, заглянув также и на чердак, чтобы бросить короткий взгляд на его содержимое. Кое-какие вещи покрылись небольшим слоем пыли. Статуэтки необычной формы, добытые в путешествиях. Фигуры, вырезанные из дерева. Среди них причудливая фигурка воительницы в латах и с мечом в правой руке. То была, без сомнения, моя любимая детская игрушка. Эта вещь напомнила об Асенфорте, далеком городе на высоком холме. И о книге, которая в моей комнате. Я решил, что должен взять книгу с собой. Посему, я вернулся к себе, схватил том в коричневой обложке с изображением парусного корабля посреди волн и озаглавленный как «Легендарные путешествия Хайдо Отважной», а авторство принадлежало сразу нескольким историкам и не только им. Подержал том в руках, коснулся рисунка, провел пальцем по обложке книги. Приблизился к окну, у которого постоял какое-то время, глубоко вдыхая прохладный воздух. После чего решил, что, пора бы уже перестать терять время и, наконец, спуститься вниз по деревянной лестнице.

В нашей гостиной меня ожидали два собранных походных рюкзака – по всей видимости, Хилда проснулась, что совсем не удивительно, раньше меня, она никогда не была соней. Гораздо раньше мен, я думаю. Как только я спустился, она вошла в дом.

– Ты готов? – спросила девушка.

Секундное молчание. А затем последовал уверенный ответ.

– Я готов.

В рюкзаке нашлось место и для той единственной книги, которую я не мог оставить дома. Там же наши припасы в виде бурдюков для чистой питьевой воды и провизия. Совсем простая, засушенное мясо, которое можно хранить в течении долгого времени. Засушенный хлеб, который тоже вряд ли испортится в ближайшее время. На столе в гостиной лежал мой кинжал. Он остался после отца, который не передал мне его лично, так как я был еще мал, когда он был жив, чтобы носить эту вещь. Я повесил кинжал на пояс. В диких землях его острое лезвие пригодится, наверное, не один раз. Хилда надела колчан на пояс, взяла лук. Я закинул рюкзак за спину. Больше нас ничто не останавливало. Мы готовы и можем начинать.

Солнечный диск только-только подымался над горизонтом. Деревенька, по большей части, пока не проснулась. Никто нас, я думаю, не заметил. А, если и заметил, то решил, что мы скоро вернемся обратно. Хилда и я отошли на добрую сотню футов от дома, остановились и повернулись, чтобы посмотреть на это уютное двухэтажное сооружение еще раз. Место, где мы родились, место, где выросли, место, где не стало матери. Все произошло именно здесь.

Мы отошли еще дальше, взобрались на небольшую возвышенность, откуда открывается вид уже на всю деревню целиком. Пришлось приложить ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от бьющего с востока восходящего Солнца. Вся деревня целиком, подернутая утренней туманной дымкой, в окружении вечнозеленых хвойных деревьев, предстала перед нами. Два десятка домов с крышами треугольной формы, чуть подальше ветряная мельница. Трактир «Зеленая песня», в котором льется вкуснейший эль, по вечерам играется замечательная музыка, поются чудесные песни, слышится топот танцующих ног по полу из дерева.

– Я бы хотела вернуться сюда когда-нибудь, – сказала Хилда.

– Мы вернемся, – заверил я ее.

– Ты думаешь?

Я взял сестру за руку. На сей раз я дал ей почувствовать уверенность.

– Я знаю это.

– Ты самый лучший брат на свете.

Хилда очень тепло улыбнулась.

– А ты – лучшая сестра.

Деревня осталась позади. А впереди раскинулся целый мир – огромный, бескрайний, наполненный невероятным, неведомым, красивым и опасным. Широкие просторы: фермерские угодья, ручьи, деревья.

– Нас ждет приключение, – сказала Хилда. – Пойдем.

Первый шаг на пути к далеким и таинственным Морозным Пикам сделан. Впереди еще тысячи и тысячи шагов. Путешествие началось.

Глава II

Мы шли по широким фермерским угодьям, конца и края которым, казалось, вовсе нет. Все вокруг дышит свежестью уже наступившей весны, скинувшей с себя зимний покров. Зеленая трава, распускающиеся, мало-помалу, яркие цветы розовых, желтых и даже синих оттенков, деревья, ветви которых слегка покачиваются на прохладном утреннем ветру, дующем с далекого севера, со стороны синей горной гряды с белоснежными пиками. Ветер этот приятно ласкал кожу, словно нежные объятия. Прошло около часа с того момента, как мы спустились вниз с зеленого пригорка, а деревня, в которой мы жили, скрылась из виду. Солнце поднялось над линией восточного горизонта, но все еще не слишком высоко. Это утро по-прежнему только начинается.

Я шагал в кожаных сандалиях, однако, в какой-то момент, решил избавиться от обуви, пока путь пролегает по мягкой травянистой равнине. Я взял сандалии в руки, а сам коснулся травянистого покрова, который оказался влажным от росы, лучи восходящего Солнца еще не успели иссушить ее. Я ощутил огромное блаженство, прикоснувшись голыми ступнями к зеленой траве. Глядя на меня, Хилда решила попробовать то же самое. Так, мы пошли босиком по влажному ковру.

Я был полон сил и рюкзак, не смотря на его содержимое, вовсе не досаждал, не казался тяжелой ношей. Сестре, правда, приходилось нести еще колчан со стрелами и лук, но ее сумка поменьше моей размером. Наш ожидает долгий путь впереди.

Горный хребет тянется, сколько, в принципе, хватает глаз, с востока на запад, начинаясь в причудливом краю озер и рек, а заканчивается, точнее, обрывается у скалистого побережья огромного океана. В этот день природа явно благоволит нам с сестрой, ибо небо совершенно безоблачное и никаких перемен погоды в худшую сторону, исходя из видимых признаков, не намечается. Не сегодня, по крайней мере.

Мы добрались до обширных и необъятных полей кукурузы, изрезанных тропинками и утыканных пугалами в разных местах. Это начались фермерские владения семьи Хойд. А, значит, до их дома уже не столь далеко. Он расположен прямо за полями кукурузы, в небольшой тенистой рощице.

– Кей, – сказала Хилда. – Что думаешь насчет лошадей?

– Предлагаешь попросить лошадей у Хойдов? – догадался я. – Хорошая мысль.

– Только лошади не пойдут дальше границ Западного леса.

– Значит, отпустим их у опушки леса, – ответил я.

Лошади позволят несколько ускорить и облегчить наши перемещения. По крайней мере, до того, как мы придем к лесу. А там, на опушке, мы их отпустим назад на ферму, после чего продолжим дорогу пешком. Среди деревьев животным будет не слишком комфортно, резвые фермерские скакуны привыкли к широким просторам, ничем не ограниченные и свободные в своих передвижениях по земле. К тому же, Хедма вряд ли позволит взять лошадей дальше. Если только не преподнесет их нам в качестве подарка, что вполне вероятно, однако согласимся ли мы с сестрой дар этот принять? Возьмемся ли подвергать скакунов большому риску, с коим, вне всякого сомнения, предстоит встретиться. На столь длинном и непредсказуемом пути, как наш, это абсолютно неизбежно.

Пришлось надеть обувь снова, ибо мягкая влажная трава закончилась, а тропа через поле покрыта пылью и мелкими колющими ступни камешками.

Поле кукурузы предстало передо мной и Хилдой почти сплошным зеленым покрывалом, уходящим вдаль. Разумеется, при сближении этот ковер предстал нам в виде отдельных саженцев небольшого роста. К концу лета здесь будет высокая двухметровая зеленая стена, внутри которой можно затеряться, прямо как в лабиринте. Недаром, множество детских жутких историй для рассказов у костра ночью связаны с кукурузными полями. Я слышал парочку из таких сказок, когда мне было семь. Потом мне приходилось спать с плотно захлопнутым окном, безмолвно радуясь, что до ближайшего кукурузного поля не так близко, и оно не начинается сразу за деревней. Со временем, конечно, боязнь, естественным образом, ушла из моего сознания.

Вокруг на десятки метров поле, а над головой безбрежное голубое небо. Мы шли и шли, бродя по тропинке, спеша оставить кукурузу позади. Когда-то это поле заботливо засеяли в первый раз, а теперь оно каждый год тех, кто за ним заботливо хаживает, благодарит щедрым урожаем. На столе у Хойдов всегда можно найти кукурузу.

Скоро ростки станут выше нас. Может быть, мы увидим это поле на обратно пути. Быть может, увидим, как фермеры собирают кукурузу, готовя ее к щедрой осенней ярмарке.

Воздух был все еще по-утреннему прохладный, хотя лучи дневного светила наверняка уже успели иссушить ту самую росу, что так приятно увлажнила траву.

За полем кукурузы начался небольшой пролесок. Дом Хойдов сразу же за ним, в небольшой тенистой рощице, удобное место, защищенное от непогоды и жары. Помимо типичного двухэтажного деревянного дома, напоминающего наш, ферма состоит, также, из расположенного неподалеку от него амбара и конюшен. На этой ферме все обустроено очень просто, но, в то же самое время, я всегда ощущал и, наверное, смогу ощутить вновь домашний комфорт, тепло и ароматные запахи, а также замечательный вид за окном.

Пока мы приближались к дому, я думал о предстоящей встрече с Ирмой. С ней-то точно придется расстаться, как следует. После того, что было между нами, Ирма заслуживает этого, как никто другой. Правда вот, я не думал, что это дастся мне легко. Надеюсь, она поймет. Должна понять.

Наконец, мы вышли из пролеска, я, занятый своими мыслями, сестра своими собственными. Впереди показался дом, в котором живут Хедма и ее единственная оставшаяся в живых дочь. Ирме уже восемнадцать, ее мать настаивала долгое время на том, чтобы девушка отправилась в ближайший город, узнала много нового, обучилась, познакомилась с новыми людьми, вместо того, чтобы оставаться на ферме всю жизнь. Но Ирма не могла оставить свою мать, ибо тогда женщине пришлось бы работать совсем одной, лишь с периодической, не постоянной, помощью от прочих фермерских семейств вокруг. Ирма не смогла бы этого допустить. Может статься, именно поэтому девушка и поймет причины, по которым я и Хилда идем в наш поход.

Мы увидели Хедму, женщина стояла у входа в дом в своей простенькой соломенной шляпе, приложив ладонь ко лбу и вглядываясь куда-то в сторону севера. Далеко не сразу, но женщина-фермерша заметила нас, приближающихся к ее дому. Заметила и наше походное снаряжение, которое подтолкнуло, разумеется, к определенным мыслям, до тех самых пор, пока мы не подошли и не поприветствовали фермершу. Она поприветствовала нас в ответ, а вопрос ждать себя не заставил:

– Куда вы собрались?

– Вы знаете, наша мать мертва, – сказала Хилда.

– Очень печально, – кивнула Хедма Хойд. – Я до сих пор чувствую глубокую грусть. Но, все же, ответьте на вопрос.

– Мы можем войти в дом? – попросила сестра.

– Конечно. Входите.

Вслед за хозяйкой, мы вошли в уютное фермерское жилище, прошли по уютному коридору из дерева, выкрашенного в теплые светлые тона, в гостиную, где по вечерам, особенно в холодную погоду, весело потрескивают горящие в широком камине, сложенном из камня, сухие бревна. В центре гостиной расположен деревянный стол, вокруг которого выстроились стулья. На стене я увидел любопытную картину – не помню такую у Хойдов. Видимо, приобрели на одной из самых последних ярмарок, когда купцы из соседних поселений и даже из города прибыли на торговый обмен. У кого-то из них наверняка удалось выменять картину. На ней изображение фигуры человека на фоне то ли утреннего, то ли вечернего моря, но на горизонте диск Солнца. Волны бьются о каменистый берег этого гигантского водоема. Но, самое примечательное на причудливом полотне – это загадочная, даже жуткая фигура странной формы, напоминающей человека, но только с непропорционально громадной головой. Руки, если то руки, опущены в воду. Лица не видно совсем. Это существо как будто выбирается на берег из морских просторов. По крайней мере, такое ощущение сложилось, исходя из увиденного. Спрашивать, где Хойды добыли сие любопытное творение, я не стал.

Мы сели вокруг деревянного стола. Хилда принялась рассказывать, не стараясь скрывать ничего. Фермерша слушала внимательно, пару раз сдвинув соломенную шляпу на голове во время рассказа. Я слушал тоже. Но где Ирма? Я бы хотел сказать слова прощания. Не хотелось бы уходить, не увидевшись в последний раз и не объяснившись лично.

– Мы хотим попросить пару лошадей, – озвучила просьбу в самом конце Хилда. – Мы непременно вернем их, как только окажемся у границ леса на западе. Отпустим обратно, в целости и сохранности.

На несколько секунд Хедма Хойд задумалась. Я же бросил еще взгляд на картину, изображающую таинственное существо в воде – последний.

– Конечно, – наконец, ответила женщина. – Берите. Но я хочу спросить, вы уверены в том, что вам это по силам?

– Да, – сказала Хилда.

– Я бы могла попытаться уговорить вас остаться дома. Не рисковать своими жизнями. Но не стану. Это ваш выбор. Это ваша судьба и ваш долг. Я могу подарить этих лошадей вам, если пожелаете.

– Нет, – покачала сестра головой. – Мы не хотим подвергать животных опасности. Они должны вернуться на ферму.

– Хорошо, – кивнула Хедма. – Пусть будет так.

Когда мы все поднялись из-за стола, чтобы направиться к конюшням и взять пару крепких скакунов, на которых нам предстоит добраться до леса, в дом, наконец, вошла Ирма. Девушка замерла на пороге, едва увидев нас.

– Они уходят, – сказала ее мать. – Но ты успела, чтобы попрощаться.

Я мог буквально прочитать мысли Ирмы по тому, как изменилось выражение ее глаз. Только Хилда попрощалась. Я не успел, так как Ирма умчалась на второй этаж по лестнице, даже не дав мне произнести единого слова. Я смотрел на лестницу. Думал, подниматься мне следом или нет. Я едва слышно вздохнул и направился к выходу.

Конюшня за домом, в нескольких метрах от светло-оранжевого амбара. Говорят, краску добывают из особых высоких деревьев, что растут на склонах гор. Это необычные деревья, в их ветвях, как в человеческих венах кровь, протекает особое вещество с необычным цветом.

Хедма дала нам с Хилдой пару крепких породистых лошадей. Рыжую лощадь звали Андора. Темная носила имя Рея. Я помню Андору и Рею совсем еще юными лошадками. Но теперь животные выросли, окрепли, но не забыли о нас с Хилдой. Как и мы о них не забыли.

– Они знают дорогу домой, – сказала Хедма Хойд. – Смогут вернуться. Удачи вам. Надеюсь, у вас получится. Вы справитесь.

Я погладил гриву моей темной лошадки, Реи. Закрепив седло, я взобрался на спину кобылице. Сестра взобралась на свою Андору. Мы могли продолжить путь.

Как только лошади развернулись в западную сторону, я услышал шаги. Обернулся, то была Ирма.

– Догонишь, – сказала Хилда. – Попрощайся.

Не пришлось пришпоривать Андору, ибо лошадь зашагала сама. Очень умное животное. Я спрыгнул с Реи на землю, сестра успела удалиться на добрых полсотни футов. Встретился лицом к лицу с Ирмой. Я был взволновал и не знал, что говорить.

У нее всегда были красивые зеленые глаза. А еще причудливые развевающиеся волосы, одна прядь пшеничного цвета, а вторая рыжая.

– Я не скажу прощай, – произнес я. – Мы еще увидимся, я уверен.

– Как ты можешь быть уверен в этом? – спросила Ирма.

Я никак не могу быть уверен ни в чем.

– Я знаю это. Ирма, мы уходим не навечно.

– Прощай, – она положила свои руки мне на плечи. – Пускай ваш путь будет… не слишком опасным.

– Ирма…

– Мне надо идти помогать матери. Прощай.

Это слово прозвенело в голове. Я хотел расстаться, но не таким образом. Я не хотел говорить этого слова. Ирма скрылась в доме, а я остался рядом с лошадью, не зная, то ли мне пойти следом за девушкой в дом, то ли просто уходить. В конце концов, я с печалью взобрался обратно в седло Реи. Пусть будет так. Но я хотя бы увиделся с ней. Хоть об этом позже не придется сожалеть. Сестра не могла уйти слишком далеко, скоро я поравняюсь с ней и, быть может, нам удастся завести разговор. В любом случае, надо двигаться вперед.

Я настиг Хилду через пару-тройку минут. Мы пересекли знакомый нам шумный, но совсем не глубокий ручеек, которые не мог стать для добрых животных проблемой. Миновали владения Хойдов – фермерского семейства, что обитает на этой земле поколения. Разговор с сестрой как-то не задался, я лишь сказал, что все в порядке и, наверное, мои слова не прозвучали искренне.

Погода продолжала оставаться прекрасной. С каждым часом солнечный диск все выше в чистом голубом небе, в котором я увидел парящих высоко птиц. Вокруг нас гигантские просторы, залитые светом весенние равнины. Равнина тянется, сколько хватает глаз, на юг, где растворяется на большом расстоянии. На севере же начинается полоса деревьев, еще, конечно, не лес, по крайней мере, не тот большой лес, к которому мы идем. И, конечно, горы. Замечательная картина.

Мой и Хилды путь пролег мимо озера – того самого, которое мы представляли как бушующий океан, пускаясь вплавь от одного берега до другого. Это было наше состязание, но победу всегда одерживала старшая сестра.

Удивительно, как меняется восприятие окружающего мира, стоит стать постарше. Ведь когда-то озеро действительно виделось большим, прямо-таки огромным. Но сейчас, проезжая верхом, я понимал, что это далеко не так.

– Помнишь наши детские игры? – спросила, как будто прочитала мысли, Хилда.

– Разумеется, – я улыбнулся с чувством ностальгии. – Помню, как я побеждал тебя постоянно.

– Не правда! – Хилда возразила. – Это я побеждала постоянно. О, да у тебя не было и шанса.

Она негромко рассмеялась. Приятно слышать этот смех снова, после стольких дней траура. Вокруг нас, казалось, ни единой живой души, только мы, да свист ветра, легонько покачивающего ветви на деревьях вокруг.

За озером мы миновали группу валунов овальной формы с устремленными к небу заостренными концами, возвышающимися на добрых десять футов над землей. Всего этих валунов здесь семь, один из них лежал на боку, как будто его специально так оставили, но зато остальные держались ровно. Кто знает, кто эти валуны здесь положил, когда, а, самое главное, с какой же именно целью. Для чего они здесь? В наших книгах я встречал похожие изображения, но не находил объяснения. Подобные вещи всегда будоражат воображение. Это были чудеса на пороге дома.

Мы шли, перебрасываясь короткими фразами. Совершенно неожиданно, позади послышался стук копыт по земле. Цокот становился все громче и громче. Это лошадь, несомненно, она, приближается к нам. Практически одновременно, я и Хилда обернулись. На белогривом скакуне, снежным бликом посреди громадного зеленого ковра, к нам мчалась Ирма. Сердце мое замерло в груди. Я придержал лошадь, развернул ее мордой к летящему, как молния, скакуну.

– Вы же попрощались, – сказала в некотором недоумении Хилда.

Я ничего не ответил. Лошадь фермерской дочери остановилась, заржав и встав на дыбы, в нескольких метрах от меня, после чего Ирма спрыгнула на траву. Я поспешил навстречу к девушке.

Сразу же, даже ничего не говоря, ни единого слова, Ирма протянула мне что-то в своей ладони. Я увидел, что это. В ее ладони был кулон. Круглый, красный кулон, который она носила почти всегда и который с ней вот уже много лет. Это ее единственное украшение. Я замер на месте, глядя на протянутую в мою сторону ладонь.

– Ирма…

– Возьми его, – сказала девушка. – Пожалуйста. Я хочу, чтобы у тебя оставалась память обо мне.

– Я и так буду помнить тебя. Всегда. Я…

– Возьми, – повторила Ирма. Я понял, что отказать не получится. Да я и не собирался отказывать. С чувством благоговения, я взял протянутую мне вещь. Совсем небольшую, чуть более дюйма в диаметре. Красного цвета, а внутри изображение Солнца, распускающего свои лучи во все стороны.

– Спасибо… – прошептал я, ощутив твердый ком в горле.

– Я надеюсь, – я понял, что Ирме очень непросто говорить. – Что этот кулон будет напоминать тебе о доме. И обо мне.

– Конечно, – я прижал вещь к собственной груди. – Он будет. Всегда.

В следующий миг, Ирма заключила меня в свои теплые и нежные объятия. Тогда я и понял, что вот это настоящее расставание. Не то, что было на ферме. Я сдержал слезу, которая готова была в любую секунду скатиться по щеке. Я не хотел, чтобы Ирма увидела. Я попытался придать бодрости и уверенности голосу, который даже мне самому показался донельзя фальшивым.

– Мы еще увидимся, – сказал я. – И у меня будет много историй, чтобы рассказать.

– Я надеюсь.

Вот так мы и попрощались. Она вернулась на своего белогривого скакуна, пустила лошадь галопом. Постепенно, оба удалялись, мчась, как свободный ветер над весенней равниной. Стоя спиной к Хилде и глядя вдаль, я поцеловал медальон. Бережно сложил его во внутренний карман моей рубашки.

– Пойдем, – сказал я расстроенно. – Дорога не ждет.

– Вы еще увидитесь, – произнесла с пониманием Хилда.

– Думаю, увидимся, – я кивнул. – Что ж, зато теперь я ни о чем не сожалею.

И правда, теперь без какого-либо сожаления, я повел лошадь вперед, рядом с моей сестрой.

Чуть позже, мы остановились на короткий привал, чтобы перекусить тем, что было в походных сумках. Немного сухого мяса и хлеба, пара глотков прохладной воды. Это отняло совсем немного времени. Солнце на тот момент находилось в зените.

Лошади шли смирно, во время остановки даже не пришлось их привязывать. Животные стояли, пощипывая травку. Вокруг по-прежнему ни единой человеческой души, хотя прочей живности, безусловно, хватает. Я видел кроличью нору, могу поклясться, что видел и кролика тоже. Птиц, вспархивающих с дерева на дерево, не говоря уже о разных мелких насекомых в траве. Пожалуй, единственное, чего я очень не люблю в походах – это насекомые, которые буквально повсюду, норовят пролезть всюду, а одежда не всегда может защитить.

Окружающая природа не переставала будоражить мое сознание и захватывать дух. Особенно там, где ярко-зеленый практически сливается с ярко-синим. Столь величественные просторы вокруг нас, скромных путешественников, именно отсюда начинается мир, большой, необъятный. В нем так много красоты. Неудивительно, что родители когда-то хотели исследовать весь мир целиком. Он, мир, определенно стоит того, чтобы его увидеть.

Даже не лошадях, которых мы, однако, не вели слишком быстрым шагом, до леса мы не добрались к вечеру первого дня. В качестве места для ночлега, Хилда и я выбрали небольшую возвышенность, холмик, на котором растет одинокое деревце. К нему можно привязать животных, пищи для них здесь в достатке. Но также и ощущение куда большей безопасности, даже уюта, когда рядом дерево. Костер не столько для того, чтобы вечер прошел в более приятной обстановке, сколько в защитных целях. И, правда, как только опустились сумерки, а красное закатное небо побледнело на западе, послышался волчий вой, который эхом разнесся по равнинам.

Мы и прежде выбирались в походы, так что, чувство весьма знакомое. Приятная усталость. Приятный отдых.

– Я могу подстрелить кого-нибудь, – сказала Хилда, когда мы устроились у кострища. – Кролика, например.

– Уже поздно, – ответил я. – Отдохни. Еда есть.

– Ты прав, – девушка с чувством нескрываемого удовольствия вытянула вперед ноги. – Как же приятно отдохнуть.

– Я как будто вернулся в кровать, – я потянул руки вверх, что-то в мышцах щелкнуло, после чего ощущение блаженства усилилось.

– Точно, – сестра кивнула, глядя в огонь. – Будто вернулась в теплую и уютную кровать.

– Мы не увидим тепло и уютной кровати еще долго, – произнес я в задумчивости, коснувшись груди, ощутив пальцами кулон Ирмы.

– По пути будут деревни и города, – сказала Хилда. – Мы можем остановиться где-нибудь.

Я кивнул.

Мы не подумали позаботиться об огниве, но Хилда могла соорудить костер и без него. Прежде всего, она приготовила небольшое углубление в почве, которое обложила камнями, коих вокруг в достатке. Круговое их расположение снова напомнило мне о таинственных валунах, гряду которых я и Хилда миновали днем. Быть может, то было место для кострища каких-нибудь древних великанов, гигантов, которые ушли в далекие и неведомые края. Может быть, они собирались ночью у костра так давно, что их огромные тела успели истлеть, но громадные валуны никуда не подевались.

С помощью заостренного камешка, сестра пробила небольшое отверстие в толстой ветви, после чего вставила в образовавшуюся дыру прут и принялась совершать круговые движения. Я собрал необходимое топливо. Это отняло какое-то время, однако, в конечном счете, результат оказался удовлетворительным. Приятно греться у огня, слушая треск ветвей в нем. Лошади беспокойно ржали время от времени, когда где-то в отдалении проносился вой волков. Вообще, волки редко бродят по открытой местности, сторонясь людей. Но однажды мы, поневоле, столкнулись с одним таким. Мне было всего десять лет.

То был старый, потрепанный жизнью волчара, с, я хорошо это помню, жутким шрамом, который едва не оставил хищника без левого глаза. Он нашел нас на озере. Я выходил из воды, размахивая весело руками, брызги разлетались в разные стороны. Хищник прорычал в нескольких метрах от меня, оскалившись, демонстрируя свои клыки, острые, которыми без лишних затруднений он мог бы со мной разделаться, коли решился бы напасть. Помню, как все мое тело сковал хладный страх. Я бы не защитился, совершенно точно, не смог бы ничего поделать. Но тут Хилда встала на мою защиту. Девушка стояла с одной лишь палкой в руке, между мной и между волком. Ей было страшно, она сама мне сказала после. Но, превозмогая страх, Хилда стояла твердо, готовая на все ради брата. Если бы хищник решился ринуться в атаку, очень сомневаюсь, что палка в руках Хилды защитила бы нас от неминуемой участи. Я не забуду, с какой отвагой девушка встала между зверем и мной.

Волк тогда ушел. Не решился, наверное, атаковать. Быть может, это люди, а вовсе не другие звери, оставили жуткую отметину на морде.

Дым от огня взметнулся высоко вверх, в небеса, на которых высыпали звезды. Как много их, прямо-таки не счесть, наверное, даже больше, чем травинок в поле.

– Как думаешь, – я заговорил. – Что из себя представляют звезды? Как они выглядят вблизи?

Хилда подняла голову и призадумалась.

– Я читала, – сказала девушка. – Это огромные скопления магической энергии.

– Я тоже читал. Но что ты сама думаешь об этом?

– Я даже не знаю. Может быть, это гигантские миры, но они очень и очень далеко отсюда, вот и кажутся нам столь ничтожно малым, будто точки.

– Гигантские миры, в которых живут гигантские существа в гигантских каменных городах! Вот это было бы здорово.

Неожиданно, я зевнул. По всей видимости, усталость от целого дня пути дала знать о себе. Тело не болело особенно, но вот организм, в целом, напрашивался на то, чтобы погрузиться в благотворную негу укрепляющего дух и тело сна хотя бы на несколько часов.

– Кажется, я уже заспаю, – сказал я.

– Спокойной ночи, – произнесла Хилда.

– Спокойной ночи, сестра.

Последние слова, что я произнес, перед тем, как погрузиться в сон. Одним глазом, я углядел разгорающуюся в небе молочно-белую полосу, именуемую Млечным Путем. Я уснул прежде, чем насладиться им сполна. Следующей ночью я такой возможности упускать не собираюсь.

Лошади негромко заржали снова, когда волки завыли вдали опять. А потом все вокруг сменилось чернотой ночи. Кажется, даже сны меня в эту ночь не посетили. Не было ни жутких кошмаров, ни приятных картин.

Первое, что увидел я по пробуждении – тонкую струйку белого дыма, растворяющуюся на фоне таких же белых облаков, которые застлали собой небеса. Видимо, ясного неба сегодня не будет.

Я поднялся. В солнечных лучах Хилда занималась внимательным изучением карты. Она просматривала со всем тщанием буквально каждый квадратный дюйм. Пыталась выбрать самый удобный путь на запад.

– Доброе утро, – сказал я ей, устроившись рядом.

– Доброе. Сегодня мы доберемся до леса, – произнесла Хилда. – Придется отпустить Андору и Рею обратно на ферму Хойдов.

– Они нам послужили неплохо.

Мне захотелось погладить мою темненькую Рею. Этим я и занялся, после чего мы поели немного мяса с хлебом, затем двинулись дальше.

Вид вокруг, в общем и целом, сильно не менялся. За полдень я разглядел впереди полоску леса – мы уже совсем близко. Лошади Хойдов дальше не пойдут, пойдем только я и Хилда.

Погода начала заметно меняться. Все больше облаков разных форм, напоминающих величественные постройки или же необычных животных, собирались на небосводе, загораживая, периодически, солнечный диск. И тогда широкая тень ложилась на землю. Ветер изменил направление – теперь он дул не напрямик с севера, но с северо-восточной стороны. Оттуда, где лежит долина рек и озер. В нем мы ясно ощутили холодное дыхание, где-то зима еще не совсем ушла на отдых. Мы знаем, что существуют такие края, где зима и вовсе не уходит, а слепящие глаз снег и лед не в силах растопить солнечное тепло, так они лежат непотревоженные целый год.

В конце концов, стена леса выросла перед нами. Лошади заржали, как вчера перед сном, слушая беспокойные волчьи завывания, особенно Рея, черногривая кобыла. Мы поняли, что, хотим мы того или не хотим, но с животными придется расстаться здесь. До леса осталась буквальна сотня футов. Мы отпустили Рею и Андору, не забыв погладить им мягкие гривы на прощание.

– Думаешь, они не повстречаются с волками на обратном пути? – спросил я. – Я немного беспокоюсь.

Лошади пустились бежать галопом.

– К вечеру они вернутся на ферму, – сказала Хилда. – Не думаю, что днем им что-то угрожает. Не переживай. Эти лошадки знают путь.

– Конечно.

Хилда положила ладонь мне на плечо.

– Не буду, – сказал я.

Что ж, лошади возвращаются обратно. Наш же путь лежит вперед и только вперед. Через лес.

Теперь наши взоры устремлены только в сторону полосы деревьев. Вот он, Западный лес. По крайней мере, мы его так зовем, во многих же других источниках, на нашей карте включительно, название у данного леса иное. А именно – Лес Дождей.

– Сколько времени займет переход?

– Несколько дней, – без какой-либо конкретики ответила сестра. – Ну что, идем.

Через минуту Хилда и я вошли в лес. Оттуда сразу же послышались шелест листьев да голоса разных лесных птах. И, чем дальше в лес, тем больше разных занимательных звуков. Начался переход через Лес Дождей.

Глава III

По широким просторам фермерских угодий бродят самые разные слухи, предания эти передаются из поколения в поколения, взрослые рассказывают жуткие сказки своим детям, чтобы те спали и не вздумали бродить по округе по ночам. Я бы не смог сказать точно, какие же из легенд являются правдой, а какие из них целиком и полностью выдумка. Но многое свидетельствует о том, что для рассказов есть основания.

Фермеры стараются загнать скот в стойла до наступления сумерек. Боятся, что волки забредут на их территорию. Но то отнюдь не единственная причина. Издавна существует легенда о существе, что темнее самой ночи. Эта жуткая тварь с двумя огромными, светящимися кровью глазами, бродит по ночам по местным равнинам и лесам и высасывает кровь из всякого, кому не повезет оказаться на пути существа. Сложно поверить, что такие существа действительно могут жить. Больше походит на устрашающую байку. И я бы тоже так думал, если бы не одно из моих детских воспоминаний.

Однажды Хилда, я, а также наша мать, ибо она была достаточно крепка, когда мы были детьми, болезнь тогда только развивалась, остались на ночь в лесу. Один из наших летних походов. Мы разбили лагерь, развели костер, сделали все, как и полагается в походах. Сестра и мать уснули, когда мириады ярких звезд высыпали на темном небосклоне. Уснул и я. Но посреди ночи меня разбудил таинственный треск ветвей. Будто кто ступал по ним. Проснулся лишь я. Открыл глаза, окинул взглядом лагерь, пытаясь понять, кого нет, сестры или матери. Ведь это, наверняка, одна из них, уходит или возвращается обратно к потухшему костру, от которого к небу, полному звезд, поднимается дым. Но, к моему удивлению и страху, обе спали, свернувшись калачиком. Раз уж это не одна из них, то кто тогда? Кто бродит по лесу ночью? Животные? Может быть, вполне вероятно. Здесь нет волков, но, может, олень? Я решил, что небольшое приключеньице в темноте явно не повредит. Хотелось выяснить, кто же это там. Детское безрассудство, не иначе. Страх как будто исчез куда-то, оставив меня вместе с темнотой ночи и удаляющимися в ней шагами. Судя по звуку, этот кто-то явно уходит прочь, так что, решил я, надо поспешить и не упустить, иначе я ничего не увижу и прогулка по темному лесу окажется всего-навсего совершенно пустой тратой времени, чего я не хотел. И так, собравшись с духом, я зашагал, неторопливо, стараясь не шуметь, дабы не разбудить близких, но, скорее, чтобы не привлечь внимания того, кто бродит по лесу ночью.

Я пошел на звук. Я шел, аккуратно переставляя ступни. Я шагал медленно, прислушиваясь к звукам леса вокруг меня. Прислушивался внимательно и, в какой-то момент, я, достаточно неожиданно, осознал, что не слышу вообще ничего. Вокруг тишина, словно из мира высосали все его звуки. Я застыл на месте. Зловещая тишина, заставившая меня впервые в ту ночь ощутить страх и опасение. Я остался один в окружении деревьев. Глаза мои успели привыкнуть к темноте, так что, я прекрасно различал стволы и камни.

Страх сковал мои движения, заставил тело похолодеть, словно температура внезапно упала, хотя такого, разумеется, не могло произойти. Краем глаза, я заметил, как, слева от меня, сгущается тень. Словно ночь становится еще темнее. Сердце дрогнуло, я инстинктивно рванулся к ближайшему валуну и скрылся за ним, дрожа всем своим телом. Я прятался минуту или немногим больше, но, в итоге, решился на то, чтобы высунуться из-за камня и поглядеть, что же я увидел такого. Быть может, мне показалось, быть может, там не было ничего, а моя, чрез меры бурная фантазия, не упустила возможности сыграть очередную злую шутку. Эх, если бы это было так на самом деле.

Я до сих пор не знаю точно, не обманули ли меня мои же собственные глаза. Ибо увидал я тогда нечто такое, что должно было сбежать из кошмарного сна, но никак не быть частью реального мира. Я убедил самого себя потом в том, что в ту ночь не просыпался вовсе, а все, что видел и запомнил, хотя и старался позабыть, лишь сон, дурной кошмар. Ибо видел я громадную черную массу, напоминающую волка, с двумя, горящими таинственным потусторонним красным свечением, узкими глазами. Это нечто прошагало, едва касаясь земли, в нескольких футах от того камня, за которым я укрылся. Мне неслыханно повезло, что валун там был. Я смотрел, а сердце мое провалилось куда-то очень глубоко. Я был безумно напуган тем, что лицезрел собственными глазами.

Как только существо скрылось, а я, более-менее, собрался с духом, я поспешил, мчась, что было моих сил, обратно в наш лагерь. Прибежал очень быстро, ибо не успел отойти слишком далеко. Не от холода, но от страха, закутался я в спальный мешок. Я не знал, что мне делать. То ли будить всех, рассказывать об увиденном и убираться из леса. То ли заснуть, а обо всем рассказать уже завтрашним утром.

Пока я размышлял, сон одолел меня. Не в силах ему противиться, я погрузился в его объятия. Я уснул, а, когда проснулся, то постарался убедить себя в том, что мне приснилась жуткая фигура со светящимися красным глазами. Это был сон, ничего более. Всего лишь сон.

Со временем, конечно, детали моего сна стерлись, поблекли, как старая краска, теряющая свою яркость. Но стоило Хилде и мне, спустя годы, углубиться в пределы Западного леса, или же Леса Дождей, как эти воспоминания вновь нахлынули на меня потоком из прошлого. Мне не было страшно, нет, все-таки, ночью ребенку может привидеться практически все, что угодно. Я не фокусировал мысли на воспоминаниях, но старался наслаждаться тем, что нас окружает. Мы наслаждались. Высокие деревья практически закрыли небосвод, однако между их по-весеннему зеленых ветвей пробивались лучи Солнца, скрывающегося время от времени за облаками. Тут и там в траве распускались яркие цветы, преимущественно нежно-розовые. Лес полнился запахами и звуками. Где-то над нами птицы щебечут, не переставая, словно ведя беседу о чем-то очень важном на своем, птичьем языке, который людям, пока что, понять не дано. Мы шли сквозь чудесный лес, стараясь ступать аккуратно и глядеть под ноги, дабы, по чистой случайности, не ступить в кроличью нору. Или не кроличью, но об этом лично мне не хотелось думать. Лошадям было бы весьма неудобно шагать здесь, хотя я немного скучал по резвой Рее. Я касался груди, дабы убедиться, что подарок от Ирмы все еще на месте и никуда не делся. Я бы себя не простил, коли лишился его.

Временами попадались овраги. Я едва не сверзился в такой, но сестра вовремя схватила меня за плечо и удержала от падения. Овраг неглубокий, около пяти футов, а, учитывая его влажное дно, думаю, я бы вряд ли серьезно пострадал, но вот испачкаться не хотелось, конечно.

– Осторожно, – сказала сестра. – Не витай в облаках. Надо быть начеку.

– Кто бы говорил, – я хмыкнул. – Спасибо. Я бы не пережил падения на такую глубину.

– Я и не сомневаюсь, – ответила Хилда.

Мы пошли по краю оврага, сначала я, потом сестра, я так понимаю, в целях безопасности. И это сработало, ибо обувь моя заскользила, вскоре, по слякоти, и я едва не совершил-таки падение в это миниатюрное ущелье. В ту же секунду, по другую сторону оврага, я заприметил небольшого серенького кролика, который смотрел на нас своими круглыми глазами, внимательно изучал, как мне показалось, прежде, чем пуститься наутек, восвояси. Возможно, назад к своей семье в свою маленькую кроличью нору.

– Быстрый, – сказала Хилда. – Но не быстрее моей стрелы.

– Знаешь, мне было бы жалко его стрелять, – ответил я.

– Поэтому лук со стрелами у меня, – произнесла старшая сестра. – Скоро вечер. Отыщем подходящее место для лагеря.

И, правда, мало-помалу, но надвигались сумерки. Облака заволокли небеса и я мог явственно ощутить приближающийся дождь, который должен грянуть. Я надеялся, что не до того, как мы отыщем место для костра и ночлега.

Вскоре Хилда и я разбили лагерь. В лесу найти топливо для огня оказалось гораздо проще, нежели на холме, как прошлой ночью. И, вновь, уютное желто-красное пламя разлилось приятным светом, а треск ветвей деревьев, медленно превращающихся в черный пепел, наполнил слух сонными мотивами. Я достал медальон, что дала Ирма. Распускающее лучи во все сторону Солнце. Я улыбнулся, по, при этом, грусть кольнула меня где-то в груди. Там, где расположено сердце.

– Ты скучаешь? – спросила вдруг сестра.

– Да.

Свечение огня и треск ветвей заставили меня разоткровенничаться.

– Знаешь, я до сих пор помню ту ночь на ферме, – произнес я, хотя можно ли назвать мои слова откровениями, учитывая, что Хилда и так прекрасно знала многое. – Это произошло так неожиданно. Я…

Мои щеки покрылись румянцем. Хилда рассмеялась тихонько, подтолкнула меня затем в плечо.

– Я поняла, – сказала она. – Ту ночь ты не забудешь.

– Это было волшебно.

– Я уверена. Что ж, надеюсь, эта ночь будет не сильно хуже. Желаю тебе приятных снов. А я спать. У меня таких воспоминаний пока нет, так что, мне можно и вздремнуть.

Хилда улеглась на бок, спиной к костру. Я же продолжил смотреть на медальон и вспоминать. Улыбка, волосы, глаза. Я был, по сути, еще ребенком, как и Ирма, не смотря на то, что она была старше почти на год. Мы были детьми, открывшими для себя мир чего-то нового, чего-то особенного, мир, который мы можем делить друг с другом и сбегать туда время от времени.

Утром я проснулся в одиночестве. Хилды рядом не оказалось. Я поднялся, потягиваясь с наслаждением и чувствуя себя порядком отдохнувшим. Одно лишь было не так, зуд на левом плече. Почесал его, стало немного легче. На плече образовалась маленькая красноватая точка, по этой отметине я догадался, что комар ночью постарался. Дым хорошо защитил от них, но один или два, все же, сумели нанести удар. Наверное, нужно будет устраиваться поближе к огню.

Вскоре воротилась Хилда – девушка была на утренней охоте и раздобыла для нашего завтрака кролика. Сушеное мясо вместе с сушеным хлебом это хорошо, конечно, но вот вкус свежего жареного мяса – это совсем другое.

– Подстрелила крольчонка прямиком у его норы, – рассказала мне сестра. – Развесил уши, не ожидал никакой угрозы.

Это явно не тот, что глядел на нас вчера по ту сторону оврага, я мог это понять. Мясо очень приятно легло на язык, после него уже и не захотелось перекусывать сушеными дорожными яствами.

Вода подходила к концу, но мы отыскали источник питьевой воды. Мы шли, стараясь прислушиваться ко всему, что происходило вокруг нас. Пытались услышать звук ручья, старались услыхать птиц или каких других животных, ибо звери часто обретаются именно около источников воды. Однако лишь во второй половине дня нам посчастливилось обнаружить ручеек чистой питьевой воды. Мы набрали воду в те меха, что уже опустели. Но сразу же пить их, разумеется, было нельзя. Самый верный способ, которым мы могли воспользоваться в походных условиях – прокипятить воду. Именно на случай кипячения мы позаботились о небольшом котелке, который все это время занимал место в моей сумке, но отнюдь не зря. В этот самый котел мы вылили воду из источника, а потом поставили на огонь.

Солнце ушло за тучи окончательно, теперь начало дождя превратилось в вопрос времени. Верхушки деревьев принялись покачиваться под порывами ветра, который усиливался от часа к часу. Но в самом лесу спокойно. Животные чувствовали приближение непогоды и спешили в укрытия.

Следовало нам, конечно, взять с собой ткань, чтобы устроить навес. Однако, на счастье, дождь оказался легким, а тучи не разразились бурей, ураганом, неистовством в высоком небе. Под дубом мы нашли хорошее место. Достаточно просторно и сухо. Нам очень повезло найти это дерево, дуб раскинул свои могучие ветви на многие футы от крепко вросшегося корнями в почву ствола, обеспечив двоим странникам вполне достойное укрытие от непогоды.

Капли дождя стучали по листве, будто в такт некой красивой мелодии. Мы слушали, шептались, пока вода на костре нагревалась и становилась пригодной для употребления. Ели то, что оставалось с утра. Дождь усилил запахи вокруг. Трава, листва, зеленая жизнь, что раскинулась вокруг нас. Лес был единым живым организмом, он дышал, а мы были внутри этого огромного организма. Тоска по дому во мне в тот вечер боролась за место с волнением и желанием увидеть много нового и причудливого. Но я также чувствовал, что мой дом рядом с моей сестрой. А моя сестра здесь, слушает те же звуки барабанящих по листьям капель, вдыхает те же славные ароматы живого мира. В конце концов, дом это вряд ли какое-то здание, это не комнаты, потолок, стены да крыша. Дом – это, в первую очередь, близкие люди. Без них любое здание, выстроенное из самого крепкого камня, не будет казаться чем-то крепким и надежным. И, тем не менее, грусть по временам детства, когда мать была с нами, никуда не делась. А могла ли он уйти внезапно.

Следующую пару дней мы шли по влажной после дождя траве. К утру он перестал лить, а наша водица остыла. Испробовав на вкус, Хилда отметила, что вода пригодна к употреблению. Мы наполнили ею бурдюки. Уговорились, при этом, по возможности ограничивать употребление, чтобы имеющегося хватило на более продолжительный отрезок времени.

Мы встретили на своем пути группу оленей. Хилда заметила их первой.

– Стой, – прошептала девушка.

– В чем дело? – я спросил, остановившись, как она и сказала.

– Смотри.

Хилда пальцем указала в сторону небольшого пролеска между стволами деревьев. Троица существ ростом, наверное, немного выше меня, без рогов. Рыжая шерсть усеяна белыми круглыми пятнышками, хвост, как таковой, отсутствовал, а заменял его небольшой отросток. Большие уши на голове как будто легонько подрагивали при изящном перемещении. Все трое были взрослыми особями.

Хилда и я скрылись за ближайшей липой, дабы не спугнуть грациозную группу, которая прошла в нескольких десятков футов от того места, где мы укрылись.

– Чудесно, – сказал я. – Какие они милые.

– Да, – кивнула сестра. – Тут ты, определенно, прав.

Шла группа оленей не в том же направлении, что и мы, так что, преследовать группу мы не стали, хотя и был соблазн пойти за ними по пятам, выяснить, куда они идут. Где то уютное местечко, где они обитают. Быть может, мы могли бы повстречать их сородичей. Но, вместо этого, мы двинулись дальше, минуя дубы и клены, липы и осины, многие другие виды, которые я не смог бы назвать. Солнце не выбиралось из-за туч целый день, а, ближе к вечеру, дождь полил вновь. Нам очень хотелось, чтобы яркий солнечный диск пролил свой золотой свет. Когда облака заволакивают небосвод, даже самая яркая зелень вокруг блекнет и сереет. Ночью ветер бушевал в высоких кронах, волнуя обитателей ветвей, но никак не нас, внизу. Здесь, у оснований стволов, все спокойно.

Я спросил у сестры, чем же заняты ее мысли, когда вдруг понял, что мы провели уже четверть часа в молчании, не перекинувшись хотя бы единым словом.

– Я слушаю ветер, – ответила она пространно Хилда. – Он меня успокаивает. Попробуй.

Я тоже прислушался к ветру. К его стенаниям в вышине.

– Похоже на крик, – заметил я. – Или даже плач.

Мне казалось, что он, ветер, скорбит или вспоминает кого-то близкого, кого-то, кто ушел и с кем он не может быть рядом, но о ком думает постоянно, а бушующие эмоции выражаются в виде яростных порывов в небе, срывающих листья, которые пролетают целые мили, несомые на крыльях стенаний и воспоминаний. И так целую вечность. Целую вечность, эти голоса взывают к кому-то или к чему-то. Подобные мысли у меня самого вызвали чувство печали. Для кого эта песня? Может быть, он или она слышат ее в ночи, но не могут ответить на призыв.

К вечеру следующего дня, в конце концов, небо прояснилось и пролески залило золотое солнечное свечение. И вся природа кругом преобразилась. И цветы стали ярче, и трава сочнее, а птичий хор стал слышаться звонче и ярче. Пасмурные дни миновали и над Лесом Дождей воцарились синие небеса.

Мы нашли открытую поляну. Довольно широкое пространство площадью, наверное, добрых две сотни квадратных футов, а то и значительно больше. Самое прекрасное, что теперь мы могли видеть восхитительной красоты ночное небо. Звезды выстраиваются в линии и образуют причудливые фигуры, напоминающие о самых разных вещах и животных. Вот кот, восседающий, судя по позе, на крыше дома, оказавшись там одному лишь ему, коту, известными путями. Вот белка, готовящаяся к прыжку. Какие только образы не в состоянии нарисовать воображение, когда смотришь на ночное небо, наполненное далекими сияющими точками.

Бутоны причудливых цветков фиолетовых и синих оттенков были разбросаны тут и там в траве. Мы ступали аккуратно, стараясь не задеть цветы, не примять, не придавить к земле. Хилда первой скинула обувь. Трава прохладная, все еще влажная после лившегося дождя. Высоко в небе я различил очертания вытянутой молочно-белой фигуры с темной полосой, что пролегла прямо посередине, как пояс. Фигура в окружении множества звезд. У этой фигуры есть имя – Млечный Путь. Словно кто-то там пролил действительно молоко, которое растеклось потом по всему небосводу. Поистине великолепное зрелище. И, как же здорово, что небеса открылись, а облака разошлись, обнажив великолепие далекой и холодной красоты, красоты каких-то совершенно иных, чужих для нас миров, которые мы, тем не менее, можем видеть. Мои мысли взметнулись ввысь, навстречу Млечному Пути и мириадам сверкающих точек вокруг этого завораживающего гиганта неба.

– Смотри, – услыхал я восхищенный голос своей сестры. – Цветы! Они распускаются.

И, правда, бутоны замеченных ранее фиолетово-синих цветков принялись распускаться, прямо на наших глазах. И что за чудеса! Их волшебные лепестки будто сами излучали тусклое сияние, подобно далеким звездам над головой. Эти огоньки раскрылись повсюду вокруг, преобразив поляну, превратив ее в место действия чего-то внеземного. Тут же из травы в воздух взмыли светлячки. Десятки бледно-желтых, как предзакатное Солнце, огней. Они поднимались, расправляя крылышки, после чего опускались на красноватые рыльца. Я остался безмолвным, потому как не нашел, чего сказать. Как и Хилда. И она не произнесла ни слова. Мы оба с восторгом наблюдали за диковинным союзом излучающих сияние фиолетовых и синих цветков вместе со светлячками, что горят в ночи, будто миниатюрные Солнца.

А над головой, в то же время, распростерлось полотно Млечного Пути. И как вообще можно уснуть в подобную ночь? Крылатые насекомые нас будто и не замечали, садясь на цветки.

Я и Хилда любовались достаточно долго, пока усталость не взяла, как обычно, свое. Не видывал я снов еще в путешествии, но вот в ту ночь что-то, определенно, привиделось мне. Что-то теплое, что-то уютное и родное. Какие-то образы, связанные с домом. Неясные очертания, но, самое главное, ощущения и эмоции.

Еще день перехода. Хилда сказала, что лес заканчивается. Мы вновь разложили карту, убедившись, что она не намокнет. Далее лежат несколько деревенек, город, помеченный как Хеймбол. Небольшой городишко, который оказался прямо на нашем пути, так что, мы планировали посетить его. Я бы не отказался от трактира с хорошо приготовленной пищей, от которой поднимается ароматный дымок, какими-нибудь напитками и комнатами, в которых можно остаться на ночь и провести ее на мягкой перине, укрывшись одеялом.

Безмятежный наш переход, впрочем, омрачился поистине жуткой находкой. Мы шли по тропке, обнаруженной нами утром. Протоптанная дорожка, видимо, ею часто пользуются. Охотники, может быть, ходят этими путями.

Неожиданным было наше открытие, мы обнаружили труп оленя. Но не это худшее. Куда страшнее две вещи. Первая – это укус на шее животного. Выглядело это, по крайней мере, именно как укус. Но, что еще хуже, олень выглядел так, словно он иссох, а под ним почти не было засохшей крови, которою бы пропиталась трава. Над телом оленя вились мухи-трупоеды, которые отнюдь не прочь слететься на падаль.

От увиденного мне стало не по себе, картина буквально разрушила ощущение лесного очарования, отозвавшись неприятными позывами в области желудка. А запах стоял поистине отвратительный. Хилда прикрыла рот ладонью.

– Кто это мог сделать? – пробубнила она, морщась.

– Хищник? – предположил я, без промедления, самое очевидное. – Волк, может?

– Ты слышал волков? А, даже если и так, тогда почему волк бросил убитую тушу?

– Логично, – произнес я. – Но что тогда?

Хилда покачала головой.

– Не знаю, – сказала сестра. – Но, что бы то ни было, не хотелось бы встречать это на пути. Пойдем скорее отсюда.

– Не стану возражать.

Мы поспешили прочь от жуткого трупа оленя, который лежал в лесу со вспоротым горлом, но то нечто, что сотворило это с несчастным лесным созданием, похоже, жаждало лишь одного: его крови. И ничего, кроме крови. Что за монстр должен подобного жаждать? Явно не волк, явно не человек, ибо и тот, и другой убивают оленей ради мяса или шкуры. Поначалу я и не предполагал, что за существо напиталось оленьей кровью. Судя по виду тела, произошло убийство не далее, как пару дней тому назад. А, в это время, мы уже были здесь, в Лесу Дождей. Выходит, нечто жуткое бродит здесь, а мы и не знаем, что это и где оно. Мурашки побежали по коже.

– Поскорее бы лес закончился, – сказала Хилда, испытывая примерно те же ощущения, что и я.

– Поскорее бы, – я согласно кивнул.

Мы оглядывались по сторонам теперь, шагая. Я никак не мог выкинуть из головы картину лежащего на траве мертвого оленя. Солнце опять укрылось за облака.

Я припомнил фермерские легенды, казавшиеся несуразными, на первый взгляд. Но, неужели, они и в правду знали что-то, видели что-то?

Пение птиц сумело успокоить нас, хотя бы немного. Меня, по крайней мере, успокоило.

Небольшой перерыв, чтобы напиться воды. А потом показалась опушка. Лес закончился. Этот переход отнял у нас чуть более четырех дней, что оказалось не так долго, как я полагал.

Выйдя из-за череды осин и лип, мы поняли, что время близится к вечеру. Уже совсем скоро сгустятся сумерки.

– Знаешь, – проговорила Хилда. – А ведь мы никогда не заходили так далеко на запад.

– Мы никогда не были дальше леса, – я кивнул. Эти слова сестры заставили меня почувствовать… то, что я бы мог описать, как волнение. Прежде мы шагали по дорожкам, которые уже видели, миновали места, которые посещали, хотя бы в самом детстве. Но теперь знакомые пространства остались за нашими спинами. А впереди лежало нечто совершенное новое.

Скоро опустились сумерки. Деревья вокруг, преимущественно платаны и ивы, негромко шелестели богатой листвой. В этот раз мы не увидели Млечного Пути из-за множества облаков, снова покрывших небо. С наступлением темноты я ощутил липкое и скользкое прикосновение знакомого каждому человеку, я уверен в этом, чувства, именуемого страхом. Страх или тревога, в общем, я не на шутку взволновался, видя деревья и кусты, что опускаются во мглу. А ведь где-то здесь нам с сестрой придется остановиться на ночлег. Быть может, стоит попросить Хилду пройти подальше. Мы покинули опушку леса меньше часа тому назад и, по-прежнему, не удалились на достаточное расстояние, чтобы я мог чувствовать себя спокойным.

Тревога мистическим образом нарастала. Я не смог бы объяснить, в чем именно заключается причина. Наверное, все дело в образе того убитого оленя, который не собирался выходить из головы. К утру должно стать лучше. Главное, суметь заснуть в эту ночь.

Мы продолжили брести в сумерках. Хилда вдруг остановилась на месте, схватила меня за руку и прошептала голосом испуганным и встревоженным.

– Кей… Ты чувствуешь это?

– Что именно? – спросил я.

– Мы здесь не одни…

Я огляделся. Мурашки побежали по коже от ее слов.

– Не одни? Что ты имеешь ввиду?

– Здесь кто-то еще… Вон там!

Хилда указала куда-то за моей спиной. Я обернулся, моментально. То, что я увидел в следующее мгновение, вызвало у меня приступ дрожи. Ибо от тени сгустившихся вечерних сумерек отделилась некая субстанция, еще черней, чем даже тень. Она шевелилась, субстанция была живой. Более того, она, постепенно, приобретала форму, очертания существа о четырех лапах. Глядя на нее, я почувствовал, как колени мои подкашиваются. А потом у этого существа вспыхнуло два кровавых глаза. Тут мы с сестрой поняли, что стоять на месте и бездействовать ни к чему хорошему не приведет, и понеслись, что есть мочи, куда подальше от этой ужасающей тени с двумя горящими в сумерках глазами.

– Скорее! – прикрикнула Хилда, видя, что я немного отстаю.

Я попытался ускориться, но никогда не был таким же хорошим бегуном, как она. В какой-то миг, я ощутил, будто нечто раскаленное прикоснулось к моим легким, заставив испытать жуткую боль. Тогда сестра буквально вцепилась в мою левую руку.

Я оглянулся всего однажды. Но этого взгляда хватило сполна. Я вновь разглядел ту фигуру, она была темнее, чем сумерки. Но самым худшим в этом существе по-прежнему оставались его красные глаза.

Я чувствовал, как силы покидают меня, Дыхание сбилось, а шаг стал неровным. Под ноги постоянно попадались камни да ветви, а однажды я споткнулся о нору в сырой земле и едва не рухнул наземь. В конце концов, я уже не мог бежать. Деревья проносились мимо, как будто в лихорадочном сне, том самом сне, от которого ты просыпаешься посреди ночи, чувствуя капли пота, выступающие на лбу, и сумасшедшее сердцебиение. Тебе остается только радоваться, что твой ночной кошмар остался позади.

– Не могу… – выдохнул я. – Не могу… бежать…

Я остановился, пошатнулся, уперся ладонями в колени, с хрипом втягивая воздух, который был прохладным, даже холодным, но мне казалось, что он горячий, как пламя. Сестра остановилась тоже. Благодаря своему стремительному побегу, нам удалось оторваться от твари, но, теперь она вновь нас нагоняла, немилосердно сокращая дистанцию между нами, будто чувствуя, что мы уже никуда не денемся.

– Что же это я… – Хилда вдруг выпрямилась, достала стрелу из колчана, наложила ее на лук. Я понял, что она собирается делать. И оттого сердце мое сжалось в груди.

– Не надо…

Хилда зашагала навстречу твари. Я вспомнил сцену на озере. Когда моя сестра встала между волком и мной. Прошло много лет, но так ничего и не изменилось. Тень напоминала волка, но только огромного. Я заметил, что у этой твари как будто даже больше четырех конечностей, хотя, прежде такого ощущения не возникало. Красное сияние глаз могло бы запросто свести с ума. Сестра двинулась вперед, подняла лук, натянула тетиву, целясь в ту часть тени, которую можно было бы охарактеризовать, наверное, как голова. Выпустила стрелу, но снаряд просвистел в холодном вечернем воздухе. Стрела прошла сквозь теневое создание, пролетела насквозь, нисколько его не потревожив, лишь на секунду исказив форму глазных щелочек.

Тварь замерла, как будто внимательно изучая дерзкую противницу, что решилась защищаться таким смелым образом. Не знаю, видят ли эти странные глаза хоть что-то, способны ли они на это.

Хилда решилась на еще одну попытку – второй раз ее постигла неудача. Я, немного придя в себя, схватил сестру за плечо.

– Уходим! Быстрее, Хилда.

Она не возражала. Мы вместе принялись отступать, пятясь от громадной тени.

Совершенно неожиданно, мы услыхали мужской голос за нашими спинами.

– Назад! – произнес этот голос.

Мы обернулись на него. И сумели разглядеть приближающуюся к нам фигуру среднего роста. Лицо скрыто капюшоном коричневого плаща. В руках этот некто, незнакомец, что пришел нам на помощь в самый подходящий момент, держал деревянный посох, а в верхний конец посоха было вделано нечто, светящееся серебристым светом. Какой-то камень.

Мы отступились, как этот голос и велел. Сам он пошел без сомнений на существо-тень, крепко держа свой посох обеими руками. Тварь застыла на месте. Нам с Хилдой оставалось лишь наблюдать за тем, что произойдет дальше.

– Убирайся! – произнес уверенно мужчина и стукнул посохом по земле. – Уходи обратно во мглу!

Тень попыталась атаковать, но незнакомец поднял руку с посохом и вытянул ее навстречу существу. Послышался режущий уши звук, который издала тварь. Я бы не сумел описать этот звук, так как не с чем его сравнить. Могу сказать лишь, что ничего противнее мне слышать в своей жизни не доводилось. Столкнувшись со светом камня, вделанного в посох, тварь отступилась назад. Теперь мужчина принялся гнать мрачную сущность, шаг за шагом, свет вынуждал тень пятиться, пока существо, наконец, не исчезло.

Хилда и я примерзли к месту, не в силах пошевелиться. Незнакомец развернулся и сам направился в нашу сторону. В неясном свете посоха мне удалось разглядеть лицо нашего спасителя, в общих чертах. Темные длинные волосы, карие глаза, ничего примечательного.

– Вы в порядке? – спросил заботливым голосом мужчина. – Эта тварь вас не тронула?

– Не успела, – покачала головой Хилда

– Конечно… если бы она вам навредила, мы бы сейчасне разговаривали.

– Кто вы? – произнес, по-прежнему подрагивающим голосом, я. – Что это за существо?

Мужчина несколько секунд внимательно нас осматривал. Под этим его взглядом было некомфортно, но, все же, намного лучше от осознания, что тварь ушла. Хотя, страх никуда не делся.

– Не здесь, – незнакомец обернулся во тьму. – Идемте в мою хижину. Она недалеко.

Он зашагал по направлению, видимо, к своей хижине. Мы с Хилдой переглянулись. Этот человек спас нас от ужасного монстра, вне всякого сомнения. Но, все же, он – незнакомец, и мы видим его впервые в жизни. Кто знает, что у этого человека на уме? Можем ли мы ему довериться? Должны ли мы доверять?

Мужчина сделал шагов десять, прежде, чем осознать, что мы не идем следом.

– Не бойтесь, – произнес он успокаивающим тоном. – Я вреда не причиню. Клянусь. А хотел бы навредить вам, то не спасал бы от нее.

– Он прав, – сказала Хилда. – Я думаю, мы должны пойти.

– Я тоже согласен, – ответил я после короткого раздумья. Тогда это казалось лучшим из возможных исходов

Недоверие недоверием, но страх перед монстром во тьме гораздо сильнее. Так, мы с сестрой последовали за нашим таинственным спасителем в его хижину, что совсем недалеко отсюда, по его словам. Много вопросов хотелось задать ему. И мы надеялись получить ответы.

Глава IV

Изнутри, хижина предстала перед нами вполне себе уютной комнатой со стенами в длину футов двадцать пять, может быть больше, хотя, снаружи, казалась мрачной и даже заброшенной. Убранство хижины представляло собой два стола, один из которых письменный, а, слева от письменного стола, высокий, почти до самого деревянного потолка, шкаф. Когда наш спаситель зажег свечу, Хилда и я увидели, что шкаф этот уставлен книгами с весьма любопытными названиями. Я заметил том, на корешке которого было выведено «Мрачные секреты глубокого Орхуса». Что-то я про Орхус читал, кажется. Среди прочих книг я увидел «Острова криков», «Подводники», а также многое другое. Судя по всему, наш новый знакомец не прочь провести время за чтением.

Вокруг круглого стола в центре комнаты, стола, предназначенного для приемов пищи, были расставлены стулья. Всего их четыре, хотя и не было похоже, будто в хижине живет кто-то еще, помимо нашего спасителя. Возможно, он рассчитывает на появление гостей.

С одной стороны хижины располагалось место для приготовления пищи – с другой же стороны, каминное место, в котором, наверное, зимними вечерами трещат уютно бревна. Судя по чистоте внутри хижины, хозяин за порядком следить не забывает.

Мы брели к хижине под сенью ночи, обеспокоенные и напуганные. Хилда и я реагировали на каждый шорох в кустах. Только мужчина-незнакомец оставался более-менее спокойным. Внешне, по крайней мере.

Мы бы не нашли его жилище, коль двигались бы прямо на запад. Для того, чтобы отыскать хижину, пришлось несколько отклониться в южном направлении. В окружении деревьев, хижина предстала весьма неприветливым зрелищем, и мы с Хилдой, будь одни, постарались бы не приближаться к ней, наверное. Быть может, хозяин и рассчитывает на то, что его жилище будут обходить стороной. У каждого свои причины не желать компании.

Мы вошли внутрь. Перед этим, приблизившись, мы с сестрой ясно уловили запах. То был сильный запах рыбы, но в самой хижине преобладал несколько иной аромат. Я почувствовал ягоды. Тарелочка с красноватыми ягодками, брусникой, судя по всему, стояла в углу письменного стола. Хижина обладала тремя достаточно широкими окнами, но то, что располагалось прямо напротив входной двери, было самым большим и достигало семи, на мой скромный взгляд, футов в длину.

Все это я увидел в свете четырех зажженных свечей, которые дали достаточно освещения, лишь углы помещения тонули в сумрачном полумраке.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – вежливо сказал наш спаситель.

Мы так и поступили.

– Голодны? – спросил мужчина сразу же.

Мы с Хилдой вновь переглянулись. Хозяин все это замечал, но ничего не говорил. Конечно, не так-то просто довериться незнакомому человеку, разделить пищу с незнакомым человеком, даже если этот самый незнакомый человек спас жизнь. Во взгляде сестры я прочитал вопрос. Едва заметно, кивнул в ответ на него.

– Немного, – ответила Хилда.

– Хорошо. Поскольку, у меня много и не найдется… немного ягод, хлеба, сыр отыщется здесь, думаю… Да, не богатство, но зато сытно.

Хозяин принялся радушно раскладывать все перечисленное. Не слишком много, но, зато, как он и сказал, весьма сытно. Также мужчина предложил нам напиток, который, по вкусу, напоминал сок. Но точно определить по вкусу или цвету я не сумел. Цвет больше походил на оранжевый, чем на красный. В любом случае, мне напиток пришелся весьма по вкусу, Хилде, похоже, тоже.

– Я Трам, – произнес хозяин скромной лачужки. – Полностью Трамсберг, но никто меня так никогда не зовет. И вам тоже не следует.

Он опустился за стол напротив нас.

– Хилда, – ответила сестра, жуя хлеб с куском сыра. – А это Кей.

– Как вы здесь оказались?

– Мы странствуем, – ответила сестра.

– Неужели. И куда путь держите? Могу ли узнать?

Хилда ограничилась весьма немногословным ответом:

– Хеймбол. Мы идем туда.

– Хеймбол, значит, – мужчина почесал подбородок. – Хеймбол, городок мошенников.

– Мошенников?

– Люди там рады надурить и обокрасть. Поверьте мне. Там безопасно, если вы не собираетесь оставаться надолго. В противном случае, найдете себя избитыми и без единой монетки в кармане.

Трам шумно втянул воздух в легкие. Мужчина располагал к себе. Чем дольше мы находились в компании с этим человеком, тем больше хотелось доверять ему. Даже не знаю, почему, быть может, помещение, эта достаточно ветхая снаружи, но очень уютная хижина, воздействовало таким образом. Мне подумалось, будто наш хозяин даже моложе, чем мне изначально показалось. Что ему не близко к сорока годам, а, скорее, немногим больше тридцати лет. Любопытная, надо сказать, перемена. Возможно, дело в освещении. Прежде я видел лицо этого человека в загадочном свете кристалла, что вделан в его посох. Сейчас же, хозяин предстал в свете пламени свечей

– Что это было за существо? – спросила Хилда. – То, что атаковало нас.

– Хорошо, что я появился вовремя, – произнес Трам. – Вы бы не справились с ней.

– С ней? Кто она?

Трам тихонько поправил голос. Бросил взгляд в сторону темного окна, будто смотрел, не объявится ли там нечто или некто. Словно опасался.

– Не уверен, что вы вообще захотите поверить в то, что я скажу, – произнес он. – То, что вы видели собственными глазами – дух, бесплотный призрак. Она – последняя из давным-давно проклятого северного племени. Они нарушили закон. И они поплатились за это проклятием.

Трам не сводил теперь взгляда с оконного стекла, будто ожидал появления призрака в любой момент. Я тоже начал с беспокойством поглядывать в ту сторону. В какой-то момент мне даже показалось, будто я что-то увидел во мраке ночи. Игра воображения, не иначе.

– Я и мои предки боролись с призраками проклятого племени на протяжении столетий, – сказал хозяин хижины. – Пока не остались только она и я. Здесь бывает небезопасно ходить по ночам. Здесь быть начеку.

Хилда пристально смотрела на кристалл, вделанный в посох, который теперь померк и больше не сверкал столь же ярко, как прежде.

– Оставайтесь, – проговорил Трам. – Уже ночь, даже если торопитесь, рекомендую подождать до рассвета.

Мне самому не хотелось торопиться в беззвездный сумрак.

– Лучше мы останемся, – кивнула Хилда.

Данный вариант казался наиболее оптимальным. Куда мы могли пойти в темноте? Да и с какой стати, когда можно провести ночь под крышей. На рассвете мрачные тени рассосутся, а к тому моменту, как темнота опустится опять, мы отдалимся от этого жилища и уже не будем беспокоиться о том, что произошло минувшей ночью.

У хозяина ничего не нашлось, чем мы могли бы воспользоваться в качестве перины, но мы в этом не нуждались. Мы уже привыкли к рюкзакам в качестве подушек, так что, сильно не страдали от каких-то неудобств.

Трам погасил все четыре свечи, после чего помещение погрузилось в ночной мрак. Поначалу тьма показалась непроницаемой. Мне словно завязали глаза или оставили слепым. Но потом глаза привыкли к сумраку в помещении, который развеялся, и передо мной вновь предстало внутреннее убранство хижины. Я проводил по нему глазами, думая об услышанном. Хилда уже заснула.

Внезапно, мне подумалось, а не будет ли лучше, в целях безопасности, если я и вовсе не стану спать. Потому как, если Трам замыслил что-то недоброе, я смогу попытаться это предотвратить. Но, в конечном счете, я, в очередной раз, убедил самого себя в том, что наш хозяин не замышляет ничего дурного. Я бы все равно не сумел продержаться целую ночь в бодрствующем состоянии. Так что, я, медленно, но погрузился в дрему, которая оказалась достаточно неспокойной.

Какие-то образы, снова. В четырнадцать лет я видел кошмары регулярно, и все они были изощренно разнообразными, словно кто-то сочинял эти сны и превращал в причудливые представления теней, что принимали разнообразные формы, от вполне безобидных видений и до чего-то гораздо более непокойного, что вызывало тревогу и страх.

К утру мы все поднялись очень рано и даже не поели. Трам проводил нас и не забыл повторить то, что уже сказал, прежде, чем мы расстались:

– Будьте осторожны в Хеймболе, пожалуйста. Там обретаются мошенники и разбойники. Особенно остерегайтесь банды Мамаши Ди.

– Мамаши Ди? – переспросил я.

– Они подстерегают путников на дороге, – произнес Трам. – Грабят, режут, обманывают, устраивают драки. А Мамаша Ди у нас в банде главная. Очень опасная женщина.

– Мы будем осторожны, – сказала Хилда. – В любом случае, мы вряд ли надолго задержимся в городе.

– Это город старый и прогнивший. Ну, удачи. Вперед.

Вопреки возражениям, мужчина отсыпал нам немного монет, которых у него, по его же словам, всегда хватает, ибо ему практически не на что их тратить. Нам же монеты могут пригодиться, не только в Хеймболе, где мы запланировали короткую остановку с целью поесть приготовленной пищи, выпить чего-нибудь, а также провести ночь в мягкой постели.

Путь продолжился, а мы поспешили забыть о вчерашнем кошмаре. Впереди нас ждали широкие просторы, на пути Хеймбол, нам практически не придется отклоняться с почти прямого курса в направлении запада. Трам сделал предупреждения касательно опасностей города, и мы с сестрой дали друг другу слово быть начеку, как только приблизимся к городку, едва завидим крыши домов и поднимающийся над ними дым. Нам не нужны неприятные встречи с людьми. Хотя, по большому счету, у нас с Хилдой немногое можно украсть. Котел? Карту? Припасы? Вряд ли все это стоит того, чтобы совершать ограбление. И, тем не менее, не стоит отрицать, что преступники захотят что-нибудь сделать ради забавы.

Высокие горы, синие, в лучах утреннего солнечного света, тянулись, по-прежнему бесконечной грядой, далеко на севере, а их белоснежные вершины соприкасались с небесами, сегодня гораздо более свободными от облаков, нежели вчера.

Мы покрыли холмистое расстояние между хижиной Трама и городком Хеймбол, за которым, если судить по карте, начинаются более засушливые и даже пустынные территории, всего лишь в три дня, выбирая укромные и, как казалось, безопасные места для ночных стоянок в ожидании утра.

Ближе к вечеру, впереди, за очередным холмом показалась череда однообразных домов с соломенными крышами и торчащими в разные стороны трубами для вывода дыма. Скорее очень большая деревня, нежели город, подумалось мне и никаких дурных мыслей, поначалу, не пришло на ум. Я бывал прежде в Хьорге, тот был крупнее и обнесен стеной с южной стороны, в то время как все остальные части стены развалились. Хеймбол был открыт.

– Всего одна ночь, – сказала Хилда. – Кей, снимем комнату в трактире. Наутро уйдем. Надолго мы здесь не задержимся.

Я кивнул. Надолго нам здесь задерживаться не следует.

Если издали городок не выглядел угрожающе, то вот, стоило нам очутиться внутри городской черты, мы сразу поняли, что Трам не лгал о Хеймболе. Стоило только взглянуть в угрюмые и осунувшиеся лица обычных людей, что расхаживали по городку, как ощущение недружелюбия и скрытой угрозы оседало в душе. Я не заметил, чтобы кто-то искренне улыбался, а смех, что раздавался кругом, мужской, женский, даже ребяческий, показался мне весьма неприятным и лишенным искренности. Быть может, все дело в плохих ассоциациях, и, на самом деле, местные жители не являются какой-то серьезной угрозой, нам нет нужды опасаться. Тем не менее, то, что Хилда и я видели, прохаживаясь в поисках подходящего заведения, где можно подкрепиться как следует, а также остаться на ночь, говорило о противоположном. Я решил не судить раньше времени.

Мы шли по главной, наверное, главной улице в течении каких-то десяти минут, видя по пути одинаковые, по большей части, фасады домов, повозки, пыльные переулки и подворотни, различные мастерские, неухоженные места. Собаки, кошки, даже скот. Прямо перед нами гордо прошагал козел, а следом за ним его остриженный на лысо хозяин, бросивший не слишком теплый взгляд в нашу сторону.

– Что-то мне здесь не по душе, – шепнул я сестре.

– Не скажу, что не согласна, – шепнула Хилда в ответ.

Наша не слишком приятная прогулка закончилась достаточно скоро. Но, не смотря на угрюмость местных жителей и предостережения Трама, которые нельзя не принимать во внимание, я был даже рад очутиться среди людей, пускай и не самой приятной компании.

Трактир, который мы выбрали, носил название «Олений рог». Трехэтажное заведение, откуда, помимо несмолкающих звуков разговоров на разные голоса, также доносился запах горячей пищи.

– Надеюсь, они здесь не странников готовят, – сказала Хилда полушутя.

Я негромко усмехнулся, хотя, от этой шутки стало немного не по себе.

Прямо перед тем, как мы собрались прошагать вовнутрь заведения, нам посчастливилось стать свидетелями того, как грозная женщина буквально вышвыривает из трактира мужчину небольшого роста и с жутковатым шрамом поперек лица. Коротышка плюхается на пыльную улицу, но моментально поднимается с выражением крайнего раздражения и досады на лице.

– Чтобы мы тебя больше здесь не видели, – произнесла женщина и скрылась в шумной зале трактира.

– Чтоб вас всех тараканы сожрали, ублюдки, – мужчина сплюнул себе под ноги. – Чего уставились?

Выброшенный из трактира коротышка смерил нас взглядом, полным злобы, затем зашагал прочь от трактира.

– Главное продержаться ночь, – сказала Хилда. – Думаю, за одну ночь это место не успеет сгореть дотла.

Глубоко вдохнув и приготовившись у худшему, мы вошли в заведение.

В нос, как только мы очутились на нижнем этаже, ударили самые разные запахи. По отдельности каждый из запахов мог бы показаться весьма аппетитным. Жареная курица, картофель, различные овощи, бобы, яйца, рыба, пироги с разнообразной начинкой, от телятины до ягодного джема. Но вот вместе эти запахи ударяли по обонянию нещадно. Тех, кто уже был, когда мы прошли в «Олений рог», данное обстоятельство, похоже, не волновало и не отвлекало от шумных разговоров. А ведь еще стояли запахи эля и вина, которые дополняли общую картину чудовищного клубящегося аромата внутри трактира.

– Я надеюсь, в комнатах едой не пахнет, – сказал я, и мои слова едва не потонули в общем гаме довольно грубых мужских и женских голосов, перебрасывавшихся колкими словами и не слишком культурными шутками. В ответ на шутки слышался взрывной смех.

– Постараемся не обращать внимания, – сказала Хилда, без особого удовольствия оглядывая помещение, в котором мы очутились.

– По крайней мере, здесь еда горячая, – я поморщился.

Прямо перед нами высокий худой мужчина смачно рыгнул, даже не думая о том, что прикрыть губы ладонью, а его подруга разбойничьей наружности ударила в экстазе кулаком по деревянной столешнице.

Я с немалой долей любопытства всмотрелся в местный контингент, инстинктивно пытаясь отыскать глазами женщину, что могла бы оказаться Мамашей Ди. Тех, кто мог ею быть, я обнаружил две. Полноватая женщина в каком-то светло-синем платье, которое смотрелось на ней весьма неуместно. Женщина сидела, угрожающе держа в руке заточенный нож, и что-то поясняла молодому мужчине, который внимательно слушал. Возможно, обсуждали план налета на путников с целью совершения грабежа и присвоения чужого имущества.

Мы приблизились к трактирной стойке. Хозяйкой трактира была высокая темнокожая женщина в возрасте. Она стояла, уставившись в толпу поглощающих без разбора тарелку за тарелкой, постукивая пальцами по столешнице, пытаясь отбить какую-то мелодию. Я понял, в трактире не хватает музыки. Куда подевались музыканты?

– Извините, – произнесла Хилда, обращаясь к мадам за стойкой.

Женщина моментально повернула голову в нашу сторону.

– Чем могу помочь?

– Есть ли свободная комната в трактире?

– Есть, – женщина-хозяйка кивнула головой. – На втором этаже найдется пара свободных. Вам одну на двоих?

– Одну на двоих, – подтвердила старшая сестра.

– Вы молодожены что ли? – бесцеремонно спросила хозяйка заведения, что резко контрастировало с первоначальным вежливым тоном.

– Мы родственники, – ответила Хилда.

– Это ваше дело, я никого не осуждаю. Шесть экситов, пожалуйста.

– Целых шесть?

– У Хорга в «Лесном вепре» восемь. У меня здесь цены приличные. Поверьте.

Понятия не имею, кто такой этот самый Хорг, которого хозяйка таверны упомянула, но шесть экситов – деньги немаленькие. Тем не менее, спорить с мадам за стойкой смысла не было. Посему, Хилда дала то, что женщина испросила в качестве платы, затем получила ключ.

– Комната под двенадцатым номером, – сказала хозяйка.

– Спасибо, – кивнула Хилда.

Мы прошли на второй этаж, то и дело ловя на себе взгляды других посетителей и постояльцев данного трактира. Не зря Трам предупреждал об этом месте. Город меня впечатлил, но, пока что, в негативном ключе. Что ж, на наше счастье, задерживаться здесь не придется. Уже завтрашним утром наше путешествие в сторону морского побережья продолжится, а Хеймбол останется позади, как прежде позади остался и лес с его ночными видениями.

Комната не представляла собой ничего особенного – две кровати, стол между ними, люстра со свечами, свечи на столе. Достаточно неплохое место. Я проверил кровать – мягкая. Большего и не требовалось.

– Что ж, сегодня наши с тобой спины получат долгожданный отдых, – сказал я сестре.

– Лишь бы весельчаки снизу не слишком мешали, – ответила она.

В комнату вливался свет закатного Солнца. Уже скоро сумерки спустятся. В лучах вечернего светила витали мириады мелких пылинок, напоминающих собой маленьких мошек. В кровати могут быть насекомые, подумал я и поежился.

Обустроившись в нашей комнате, мы решили, что неплохо было бы спуститься вниз и отужинать как следует. Собственно, ради ночлега и ради горячей еды мы здесь. Судя по громкости звуков снизу, они не должны особо помешать спать. Если ночью местные беспредельщики не разойдутся по своим конурам и не улягутся в свои постели. Не думаю, что они проводят целыми ночами в таверне, да и сам трактир, сомневаюсь, работает от заката до рассвета.

В самом углу таверны обнаружилось достаточно укромное, никем, по счастью, не занятое место, так что, мы воспользовались правом расположиться именно там. Сделали свой заказ – мальчик-слуга довольно скоро преподнес нам с Хилдой на подносе жареного цыпленка с овощами. От цыпленка поднимался аппетитный дымок, а запах был чудесен и даже сумел перебить прочие ароматы трактира. Мы принялись за поглощение пищи с преогромнейшим удовольствием, смакуя каждый кусок, каждый укус превращался в настоящее блаженство. Отменно приготовленный цыпленок и различные овощи, среди которых картофель и морковь, были проглочены быстро. Не могли мы отказаться и от свежего пирога с яблоками. Ничего лучше эля в качестве выпивки не нашлось. Я пил эль прежде всего однажды. У данного крепко сваренного напитка вкус весьма терпкий, но, при этом, приятный. Правда вот, одной кружки оказалось маловато, чтобы утолить жажду, пришлось взять еще по одной кружке темного напитка.

Тем временем, в трактире, наконец-то появились музыканты, причем целая группа. Играли они на трубе, флейте, банджо и тамбурине. Двое молодых парней и пара молодых девушек, по всей видимости, не местные. Они принялись играть довольно динамичную народную музыку. Посетители трактира громко переговаривались, но некоторые из них покачивали головами в такт игравшейся музыке. Некоторые даже отбивали ритм кулаками и подошвами обуви, но таковых было не так много. Среди них хозяйка «Гусиного пера», которая постукивала пальцами по деревянной столешнице. Но, в целом, большинство музыка не особенно интересовала, так что, им было все равно, есть музыканты или же их нет. Но нам с Хилдой не было все равно. Музыка напомнила нам о чем-то близком, даже домашнем.

Женщина неподалеку от нас курила трубку, положив ноги на стол. Загорелый мужчина справа, в довольно любопытной черной шляпе, напомнившей шапочку гриба, потягивал эль, слушая рассказ своего спутника, который делился с ним чем-то, по всей видимости, увлекательным. Мужчина в шляпе и с элем периодически кивал головой, слушая рассказ. В другом углу трактира «Олений рог» группа молодых девушек смеялась без остановки.

– Все не так уж и плохо, – сказал Хилда, потягивая эль. – Зато еда вкусная… и эль…

Сестра смачно рыгнула, чем обратила на нас внимание загорелого мужчины в грибообразной шляпе.

– Бывает, – сказал я и тоже предпринял попытку рыгнуть. Но результат получился весьма скромным. Я попробовал во второй раз.

– Прекрати, – сестра рассмеялась.

Я, с долей сожаления, обнаружил, что эля в кружке почти не осталось. В голове зазвенело, да так, словно кто-то поблизости ударил в колокол. Так я понял, что двух кружек с меня достаточно. К тому же, утолить жажду после очень вкусного и сытного ужина удалось.

За окном уже стемнело. Пока мы сидели, ели и общались, успели миновать сумерки, спустилась ночь. Группа музыкантов все играла свою приятную музыку. Пару раз кто-то швырнул в музыкантов объедками с тарелки. Обглоданная куриная кость угодила девушке с тамбурином в плечо, но она не отреагировала на это никак, а продолжила отбивать ритм, постукивая инструментом по ладони.

Люди заходили, люди уходили. В таверну вошел пожилой мужчина с бородой, который полез с какими-то расспросами к хозяйке, повторяя на весь трактир:

– Лэс, прошу тебя, пожалуйста, Лэс…

В конечном счете, бородатый получил от хозяйки прямо в лицо, после чего проговорил:

– Эля, пожалуйста.

Получив свое, мужчина направился за свободный стол, успев бросить на меня взгляд.

Также мое внимание привлекла беззубая женщина, говорившая серьезные вещи шепелявым голосом, отчего серьезный тон ее речей превращался в шутку. Перед тем, как мы с Хилдой собирались уходить наверх, чтобы спать, в «Олений рог» заглянула молодая красноволосая девушка с белым котом, прижатым к груди.

Музыканты окончательно выдохлись, а я с сестрой зашагал наверх, чтобы, наконец, получить долгожданный отдых, прежде, чем путешествие продолжится.

В ту ночь я увидел серп Луны, поднимавшийся над одинаковыми крышами домов. Давненько Луна не показывалась. Похоже, ее цикл начался вновь. Скоро она будет большой и засверкает, как настоящая жемчужина в небесах.

Я заснул быстро. Звуки снизу и немногочисленные с городских улиц мне не помешали. Я с удовольствием опустился на мягкую постель, спрятался под одеяльцем, даже не раздеваясь, хотя и чертовски хотелось, но даже так испытал массу удовольствия. Прошло не то, чтобы очень уж много времени с того момента, как мы с сестрой оставили дом, но я очень сильно соскучился по кровати. Конечно, у сна под открытым небом, особенно когда небо усеяно мириадами звезд, свои бесспорные преимущества, но есть в постели нечто такое, чего мягкая трава и земля не смогут дать.

Правда вот, выспаться нормально в ту ночь не получилось. Нас с Хилдой разбудили громкие крики. Прямо под нашим окном раздавалась очень крепкая брань. Голоса принадлежали женщинам.

Хилда пробудилась раньше меня и тут же подошла к окну увидеть, что делается снаружи.

– Что там происходит? – я спросил, также подымаясь с постели. По моим расчетам, удалось проспать от силы три часа, ничуть не больше. Глаза чудовищно слипались, а сам я пребывал в состоянии разбитости и головной боли. Должно быть, результат действия выпитого.

– Посмотри на это, – сказала сестра.

Я так и сделал. И вот, что предстало передо мной.

Внизу, на улице, перед входом в трактир, стояла группа людей, все одеты в темные жилеты и брюки. Всего девять человек и все женщины. Среди этой девятки я увидел красноволосую, но уже без питомца. Кричала довольно взрослая женщина среднего телосложения, темноволосая, но с пробивающимися тут и там седыми прядками, которые свидетельствовали о почтенных годах за спиной.

– Раз так, – услышал я. – Тогда катись черту, Лэсли.

– Тебе меня не запугать, – то, без сомнения, голос хозяйки таверны.

– Не забывай, кто я такая.– послышалось в ответ. – Я Мамаша Ди. А с Мамашей Ди все считаются!

– Разговор окончен, – на удивление спокойно ответила хозяйка «Пера». – Убирайся вместе со своей бандой. Вам здесь не рады.

Лэсли захлопнула с громким шумом дверь. Мамаша повернулась к своим подельницам.

– Эта тварь передо мной дверью хлопает! Никто такого себе не позволяет! Сейчас ты это об этом пожалеешь. Ну-ка, подожжем эту ублюдскую таверну на хрен.

Я до конца надеялся, что поджечь не означает поджечь в прямом смысле слова. Но, к сожалению, Мамаша Ди, та самая, о ком Трам предупреждал нас, предпочитала изъясняться напрямую, не употребляя различные речевые обороты. В ее понимании «поджечь таверну на хрен» значило ворваться внутрь, устроить там, судя по звукам драку с переворачиванием вверх дном мебели, битьем посуды и демоническими выкриками. А, в конце концов, закончилось все это тем, что банда, в самом деле, подожгла «Олений рог». Послышался звук горящего дерева, через пол в нашу комнату начал проникать удушливый дым.

– Надо сматываться, – сказала Хилда.

– Да, – я кивнул. – Скорей.

Я понесся к двери из комнаты.

– Стой, – остановила сестра. – Не этим путем. Через окно.

– Через окно? – опешил я.

– Другого выхода нет, – ответила Хилда. – Они все еще внизу.

Я прислушался. Судя по звукам, борьба по-прежнему не закончилась. Хилда была права в том, что мы сможем уйти только лишь через окно. И, чем скорее мы исчезнем, тем лучше.

Мы поспешили схватить наши пожитки. Прыгать здесь, на самом деле, не так высоко – всего футов двенадцать, по моим расчетам. Разбиться не должны, да и сломать ничего тоже.

– Я прыгну первой, – сказала Хилда. – Ты за мной.

В комнате дышать становилось все сложнее из-за дыма.

– Хорошо.

Звуки борьбы все не прекращались. Тарелки бились без остановки, а уж от брани хотелось заткнуть уши чем угодно.

Хилда прыгнула. Девушка приземлилась достаточно удачно, хотя несколько стрел вылетело из колчана. Я испугался, не вывихнула ли она чего, но, к счастью, обошлось. Она поднялась, поправила сумку и колчан, собрала стрелы. Из соседних зданий высовывались люди, зевака за зевакой, некоторые выходили наружу, чтобы поглядеть на причину такого дикого шума. Мордобой все еще не покинул пределов таверны. Ее уже, должно быть, не узнать.

– Горим! – закричал мужской голос с улицы.

Я услыхал звуки шагов в коридоре: другие постояльцы очнулись. По-видимому, мы с Хилдой были самые трезвые из всех.

– Что там за возня? – послышался голос, судя по всему, принадлежащий молодому парню.

– Возня? – ответил женский голос. – Нет, это не возня. Это настоящее побоище! Черт! Трактир горит.

Я понял, что тянуть больше нельзя. Собрался с духом и совершил-таки прыжок из окна комнаты, в которой мы проспали от силы три часа.

Я не удержал равновесия, приземлившись, и рухнул на колени. Ступни пронзила тупая боль при соприкосновении их с землей. Я с трудом удержался от того, чтобы вскрикнуть. Хилда тут же помогла мне подняться. Улица стала чересчур многолюдной. Пора бежать.

В тот самый момент, пара бандиток выбежала из дымящегося входа в таверну. Среди них была та самая, чьи волосы либо по природе красные, как кровь, что маловероятно, либо же выкрашены, что куда более вероятно. Она смерила нас взглядом. Я почувствовал какой-то холод от одного ее взгляда. Словно вокруг внезапно подули прохладные ветра.

– Бежим!

Хилда вернула меня в чувства. Я развернулся, а затем мы вдвоем помчались по ночной улице, расталкивая зевак, которые попадались некстати на нашем пути. Оглянувшись, я увидел, что огонь охватил стены «Гусиного пера». Они воспламенились ярким огнем в ночи. Из окон прыгали люди, даже с третьего этажа. Я случайно сбил пожилого мужчину, который рухнул на грязную землю спиной в своей ночной рубашке, испачкавшись, как следует. Я остановился, протянул пожилому человеку руку, хотел извиниться и помочь подняться, но старик прокаркал мне в лицо, брызжа слюной:

– Чтоб ты сдох, ослеп совсем, придурок?

– Извините, – пробубнила я, после чего почувствовал руку Хилды на плече.

Мы продолжили бежать. Мы мчались в ночи мимо салунов, домов, мастерских, мимо еще одного трактира под вывеской «Лесной вепрь», в котором комната на ночь стоит восемь эскитов, а не шесть, как у мадам Лэсли, которой, я почти уверен, уже нет и в живых.

Скоро мы вырвались за пределы городка, который не окружен никакими стенами. Городка, в котором укоренился преступный образ жизни, в корни уже проросли глубоко в недра земли. Я почувствовал облегчение, когда очутился за пределами Хеймбола, пускай и в ночи, пускай и со звенящей головой, но, тем не менее, бандиты, огонь и драка остались там, мы же здесь. Мы целы и здоровы.

– Ты в порядке? – спросила меня Хилда.

– Да… – требовалось лишь немного отдышаться. – Все в порядке. Ты как?

– Замечательно, – сестра, довольно неожиданно, громко рассмеялась. – Да уж, ну и ночь… Чуть не сгорели…

– Но нам удалось уйти. Мы с тобой везунчики, не так ли?

– Это путешествие становится веселым. Пойдем, не могу смотреть на этот скверный городишко. Серьезно.

Свет начал вспыхивать в домах. Люди поднимались, зажигали свечи. Пламя охватило всю таверну целиком. Оно вспыхнуло ярко, как факел в поле. В Хеймболе начался переполох.

– Да, я тоже, – произнес я.

После этих слов, мы зашагали прочь от города. Чем дальше от него, тем лучше. В небе сиял лунный серп, который не мог дать достаточно света, но нас это не беспокоило. Мы пошли на запад.

Глава V

Когда я проснулся, то чувствовал себя так, словно толком и не отдохнул, что, в принципе, правда, поскольку мы прошагали ночью около трех часов, прежде, чем согласились, что больше не пройдем и городок Хеймбол теперь на достаточном расстоянии от нас. Я хорошо запомнил ароматы хвойных деревьев в ночи, дуновения ветра и небольшой ручей, протянувшийся, как тропинка, меж разбросанных, словно чьей-то гигантской рукой, камней. Именно под одним из таких камней мы и остановились, даже не развели костер, поскольку не оставалось уже никаких сил, да и найти топливо оказалось бы весьма проблематичным делом. Посему, мы приняли единственное правильное решение и легли спать. К счастью, пока мы спали, ничего дурного не случилось.

Поднявшись, я почувствовал сильную жажду и едва не высосал мех с водой целиком, но вовремя остановился, так как с водой надо обходиться экономно. Пока воды достаточно, однако, кто знает, когда в следующий раз у нас получится пополнить запас. Перед тем, как начнутся плато и степи, надо будет непременно отыскать источник. Ведь впереди засушливые земли, которые нам придется пересечь, если хотим выйти к морскому побережью на западе. Обойти их не входило в наши планы, поскольку, пришлось бы совершить значительный крюк либо к северу, либо к югу, что отнимет, безусловно, слишком много времени. Прямой путь – самый быстрый и, в нашем случае, еще и самый верный.

Жажда и звон понемногу отпускали меня. Напившись, я опустился на землю, чувствуя, как голове становится легче. И это всего с двух кружек эля. Хилда еще не проснулась. Солнце поднялось достаточно высоко над линией горизонта. Стало быть, час далеко не самый ранний. Аккуратно, я разбудил сестру. Она проснулась, громко выдыхая и морщась, словно от неприятного запаха. Вполне возможно, пахло от меня.

– Будешь есть? – спросил я, когда Хилда более-менее вернулась в реальный мир.

– Ни в коем случае, – ответила она. – Прямо сейчас – ни за что. Спасибо.

Я кивнул. Самому ничего не хотелось. А, вскоре, мы вновь двинулись в путь. Поскольку ночью мы покрыли немалое расстояние, много времени мы, хоть и проснулись достаточно поздно, но, тем не менее, не потеряли.

– Слушай, тебе не кажется, что нам нужно вымыться? – спросила Хилда, когда груда валунов осталась за спинами.

Я принюхался к своим рукавам и запах был далеко не самый приятный на свете.

– Пожалуй, не помешает.

Нам понадобилось пройти еще полдня, прежде, чем мы отыскали небольшое озерцо прохладной воды. Голубой глаз, брошенный среди полей и холмов. Из этого озерца вытекала тоненькой полоской река, уносясь на юго-запад, а впадающая река текла со стороны сверкающих ледников северных гор.

Мы разделись, сложили наши вещи аккуратно недалеко от берега, затем поспешили войти в воду. Она оказалась даже холоднее, чем я думал. Медленно, шажок за шажком, погружался я в это голубое зеркальце. Дело шло не быстро, но, в конечном счете, я погрузился в озеро по шею. Со временем, мое тело привыкло и даже стало как будто теплее. У Хилды дела пошли куда быстрее.

Мы принялись плескаться, очищаться от грязи и пота, то ныряя, то выныривая обратно. Под водой плавали какие-то совсем мелкие рыбешки, шевеля своими миниатюрными чешуйчатыми плавниками. Я ощутил небывалый прилив свежести и сил, ощутив себя в прохладной воде. Я ощутил себя готовым прошагать еще тысячу миль – туда, куда ведет нас карта и Солнце, что встает на востоке, за нашими спинами, но всегда закатывается за горизонт впереди, будто указывая путь, которому мы обязаны следовать в этом приключении.