Читать книгу Новый год для двух колючек. Издание 2-е, переработанное - Ульяна Громова - Страница 1

Я совершенно ничего не понимаю в устройстве автомобиля. Чёрт меня дёрнул тащиться на дачу за сто километров в канун нового года. Вполне можно было и в этом году обойтись без ёлки. Последние лет пять же обходилась. Так, нет же! Праздника захотелось! Ну и с кем встречать его собиралась? Стартер скрежетал, вызывая зубную и головную боль. Бензина осталось чуть да маленько, только до заправки дотянуть.

Дача – единственное, что досталось мне после развода. Она была не интересна бывшему, когда я её купила. Это меня тянуло к цветочкам и укропчику на грядках, это я любила шашлыки у костра, это меня не пугали комары. А бывший был законченным урбанистом, и шашлыки предпочитал есть в кафе, пока я самозабвенно высаживала помидоры, поливала огурцы и прореживала морковку, стараясь приучить нередко выпивающего мужа к здоровому питанию…

Наивная. Весь немногий хлам в виде всевозможных вазочек и постеров тоже хранился на даче. Вместе с ёлкой. Бывшего бесила традиция её наряжать, для него в празднике главное – выпить и закусить. И чтобы много того и другого. Что-что, а пожрать он был мастер. Всю семейную жизнь я проторчала на кухне, стараясь угодить растолстевшему бывшему боксёру. И боксёрской грушей в случае подгоревшей картошки или немного пересушенных котлет становилась я.

И так долгие восемь лет. Едва окончив педагогический институт, я выскочила замуж за подающего надежды боксёра. Не знаю, кому и что он подавал, но бои проигрывал чаще, чем побеждал. Из спорта вылетел, и в том, что у нас нет детей, тоже виноват был он. Бокс. Он людей калечит. Сначала я всё терпела, веря, что мой боксёр станет знаменитым. Потом уйти было, вроде, как неприлично – мол, бросила больного и несчастного, как узнала, что не сможет детей иметь. А потом он выбросил меня, когда я однажды, вернувшись с дачи, застала его с тремя шлюхами… Фу!.. Ну, ничего, репетиторство и отсутствие прожорливой глотки дали возможность купить машину. Ну и что, что старьё. Зато моё.

Я пнула старенькую девяносто девятую по колесу. Пока ещё светло, может, проедет кто-нибудь и поможет. Погода радовала обильным снегопадом. Через час я замёрзла. Ещё час – и я могу сама изобразить заснеженную ёлку, если подниму руки и растопырю пальцы, да так и застыну. Надо что-то делать. До дачи далеко, и дом не зимний, печки нет. Да и нет никого в нашем дачном массиве. А короткий день клонится к закату. Вон уже и огонёк видно вдалеке. Километра три, если напрямую по полю. Надо идти. А что делать? Замерзать что ли? Вот только машина стоит прямо посреди дороги. Столкнуть бы немного в сторону. Дорога под уклон, можно попробовать спихнуть вбок.

Я сняла машину с ручника, упёрлась ботинками в заснеженную дорогу и толкнула. Девяносто девятая бодренько покатилась, а я не успела запрыгнуть за руль. У, ржавая колымага! Догоню… не знаю, что сделаю! Метрах в трёхстах впереди дорога поворачивала. Вот уткнётся моя бегунья в снежный сугроб и сама остановится. Я не бежала. Ещё не хватало за старыми колымагами носиться. Тьфу на неё. Так и шла, пока моя капризная машина неожиданно не скрылась с глаз.

Вот тогда я побежала. Машинка нормально так воткнулась мордой в снег. Зарюхалась по самое лобовое. Отлично! Спустившись в кювет, я еле достала сумочку и сотовый. Разрядился. Я вообще постоянно забываю его заряжать. Ну что ж. Теперь деваться точно некуда. Пойду на огонёк.

***

– О нет, только не это! – мужчина лет сорока с неаккуратными бородой, усами и длинными, давно не стрижеными, волосами оглядел меня с головы до ног. – Вы, барышня, откуда свалились?

– У меня машина сломалась.

Совершенно выбившись из сил идти по заснеженному полю, постоянно проваливаясь в снег, я еле держалась на ногах. Сказать, что я замёрзла – значит, ничего не сказать. К тому же с наступлением темноты резко похолодало, и поднялся противный, пробирающий до костей хиус.

– Безумно за вас рад! А теперь – до свидания! Ничем не могу помочь!

И это бородатое чудовище захлопнуло дверь. Хорошенький новый год я себе устроила! Сто лет бы мне не нужна была чёртова ёлка. Я свалилась на крыльцо красивого двухэтажного бревенчатого дома. Незнакомый зодчий украсил ставни, крышу и балкон затейливым деревянным ажуром. Двора у дома не было. Просто дом на краю поля в окружении елей и сосен. Насколько помню, летом поле не вспахивается, только несколько раз скашивают траву приезжающие на телеге сельчане. Не знаю, где уж тут деревня. Может до неё дойти? Наверняка там люди поприветливее. Снова стучусь в дверь.

– Вы ещё здесь?

Взгляд мужика удивлённый. Как будто здесь центр города, а я просто ошиблась адресом.

– Вы считаете, что я ради удовольствия несколько километров гребла по полю на ваш огонёк?

Зубы клацали от мороза. Спортивная куртка не спасала. Ноги горели ледяным огнём от кончиков пальцев до самой попы. Ох, нехорошо это.

– Где ваша машина?

– Упала в кювет.

– Час от часу не легче. А эвакуатор вызывали?

– Не знаю номера… И телефон замёрз… разрядился.

– Кто бы сомневался. Баба – она и в Африке баба.

Мужчина отступил, приглашая пройти, глядя на меня совсем не приветливо. Мне было не до ворчуна. Я еле нашла силы разуться, стараясь не заплакать от усталости, досады и испорченного праздника. Вытирая непрошенные слёзы,  прошла туда, куда ушёл впустивший меня грубиян. В доме жарко натоплено, огонь в камине, швыряясь искрами, весело расщёлкивал сухие дрова. Большой мягкий диван в форме буквы «П» занимал центр комнаты и стоял спиной к очагу. Почти всю стену напротив занимал плоский экран телевизора. Вдоль двух других стен стояли массивные книжные шкафы, между ними за тяжёлыми непрозрачными шторами спрятались окна.

Мужчина подвинул кресло ближе к камину.

– Садись, и сними всё лишнее. Надо быстро оттаять тебя, ледяная баба.

Замёрзшими руками я еле могла подцепить собачку молнии, но, почти не чувствуя пальцев, не смогла справиться с застёжкой. Мышцы заледеневших ног больно сводило от жара очага. Увидев мои мучения, бородатый грубиян сжалился.

– Давай помогу… Принёс ч-чёрт на мою голову.

Сняв с меня подстёжку, он взялся за застёжку на джинсах. Я даже не думала сопротивляться. Во-первых, сильно хотелось в туалет, а во-вторых, я бы всё равно не смогла их самостоятельно расстегнуть. Оставшись в футболке и капроновых колготках, я спросила:

– Можно… в дамскую комнату?

– Есть только мужская комната. Подойдёт?

– Подойдёт.

– Тогда прямо по коридору до конца. Там же душ. В тумбочке найдёшь полотенце. Халат увидишь. Да воду погорячее делай. И… на-ка, выпей.

Мужчина налил полный стакан коньяка и подал мне. Я сморщилась. Не пью коньяк, от него тошнит. Заметив, что меня передёрнуло, хозяин лесных хором неодобрительно скривился и, приложив стакан к моим губам, заставил хлебнуть. Практически насильно влив в меня половину, он отстал. По пищеводу и через желудок в кровоток побежал жидкий огонь, согревающий изнутри. Я поспешила в ванную. Тошнота подкатила к горлу. Ну не переносит мой организм коньяк! Приняв горячий душ и согревшись, я завернулась в толстый полосатый серо-чёрный халат. Вернувшись в комнату с камином, я не увидела там хозяина. Мой телефон стоял на зарядке. Рядом лежала раскрытая сумочка. Хм. Хозяину хорошие манеры не привиты… Я села в кресло.

Мужчина в гостиную не возвращался. А я, встреченная нелюбезно, боялась двинуться дальше отведённого мне кресла. Как собака. Указали место – я и сижу. Это наследство от бывшего – поломанная психика и страх наказания за неповиновение. Наконец, окончательно согревшись, подогнула ноги под себя и, сжавшись в кресле в клубок и натянув халат на голову, задремала.

Снилось, что этот мужик выгнал в колготках и футболке на улицу. Я мёрзла и меня трясло. От того и проснулась. Я лежала на знакомом диване под толстым одеялом. Халата на мне уже не было. Была мужская футболка и тёплые вязаные носки на ногах. Колючие, как их владелец. Мужчина сидел на второй половине дивана, и смотрел «Иронию судьбы» на огромном экране. Мне было ужасно неуютно. И неудобно. Я не ношу лифчики. У меня красивая грудь, и стыдиться за неё не приходится. Но всё-таки, как же я не почувствовала, что меня раздевают, одевают, носят?..

– Апчхи! Апчхи!

Организм решил сообщить-таки хозяину, что его гостья проснулась.

– Свалилась же на мою голову. Всего на две недели решил уехать от всех, и вот тебе раз! В первый же день такая красота нарисовалась! Только соплей не хватало ко всем моим неприятностям.

Почему-то показалось, что не так уж он и не рад мне уже. Может, он и ничего? Просто прикидывается? Но он не в моём вкусе… Вот если побрить его да постричь, был бы очень даже красавчик. А так… Как дикарь… в современном доме. Одна только спутниковая тарелка чего стоит. Интересно, где он был?

– Простите. Я не хотела. Если вы вернёте мою одежду, я уйду.

– Куда? Ты видела, что за окном творится?

– Нет, а что там? – что могло быть хуже того, что уже было?

– Иди, посмотри.

Властный тон хозяина подстегнул, словно плётка, испугав неожиданной резкостью. Я вскочила…. И тут же снова нырнула под одеяло – футболка не закрывала мою пятую точку, облачённую в прозрачные стринги.

– Нет, я лучше тут посижу… пока вы не выйдете из комнаты.

– Да? А что потом? Посмотришь в окно? – во взгляде и в словах насмешка не скрывалась, она вопила. Только что в полный голос не захохотал.

– Нет, оденусь.

– Ну… Если твои капроновые колготки тебя спасут…

– А где моя футболка?

– Там же, где и джинсы. Сохнут.

– А футболка когда намокла? – джинсы ладно, я пришла по пояс в снегу, но футболка то…

– Когда её машинка стирала.

– А зачем её машинка стирала?

– А зачем машинки вещи стирают?

– А зачем вы стирали мои вещи?

Что вообще тут происходит? Что за «забота» такая? Чего ему от меня надо? Мне стало страшно. А он, вообще, один дома? Может, гостей ждёт, таких же малоприятных, как он сам? Вроде, говорил – «уехать от всех».

– А может, ты уже успокоишься, а? Зачем, зачем! За надом!

Чудесно поговорила. Главное – информативно. Хочу домой!

– А вы знаете номер службы эвакуаторов? Я хочу уехать и больше не досаждать своим присутствием.

И что дальше делать? Я совершенно не умею вести себя в таких ситуациях.

– Ты мне уже досадила, дальше некуда. И прекрати тупить. В мокрых штанах пойдёшь? Да ради бога! Твои проблемы, – мужчина встал, бросив пульт ко мне поближе. – Если хочешь, посмотри телевизор. Ужин в духовке. И не мешай мне. Завтра днём разберёмся с твоей машиной.

– Я не мешаю. Если бы вы вернули мне халат…

– На кресле висит. И расслабься. Ничего нового я не увидел. Я тебя не трону. Ты не в моём вкусе.

– Отлично. Вы меня успокоили, – я не удержалась от сарказма, брезгливо сморщив нос.

– Давай на «ты», не люблю я эти выканья-мыканья, – уже миролюбиво добавил бородач, игнорируя мою колкость.

– Мне так неудобно. Лучше я на «вы». Но вы мне можете говорить «ты», я не против.

Мне не хотелось сокращать дистанцию. И так было некомфортно до крайности. Мужчина вышел из комнаты. Уже из коридора раздался его голос:

– Захочешь спать, на втором этаже комната в углу. Бельё найдёшь в шкафу. И не мешай мне!

Я высунула язык, передразнивая его. Будто я с первого раза не поняла. Встав с дивана, аккуратно сложила толстое мохнатое одеяло, поправила диванные подушки и надела знакомый халат. Он шикарный. Я бы тоже такой хотела, но на зарплату учителя русского и литературы не могла позволить себе такие дорогие вещи. Мой предел – распродажи в дешёвых магазинах. Остальное сжирает аренда квартиры. Камин почти прогорел. Рядом красиво перевязанные бечёвкой по три штуки лежали и стояли, формируя живописную кучку, дрова. Какой идиот дрова связывает? Я развязала толстую верёвку и бросила поленья в камин. Огонь жадно накинулся на них, а я пошла на кухню. Очень хотелось есть.

Кухня, совмещённая со столовой, занимала всю противоположную гостиной половину. Зачем мужику такая кухня? Тут просто рай для поварихи! Только неопрятненько. И запах какой-то странный. Вроде как пластмасса горит. Может в духовке что-то? Я открыла дверцу духового шкафа и втянула носом воздух. Пахнет вкусно. На противне лежит запечённая курица с картошкой и сладким перцем. Запах горящей пластмассы становился сильнее. Проводка?.. Она по-другому пахнет. Что за ерунда, откуда запах? На кухне гореть нечему. Вернулась в гостиную. Из камина клубами валил вонючий дым. Что за ерунда? Хозяин что, канистры в нём сжигал? Зажав нос и рот ладошкой, старалась разглядеть, что там плавится в камине.

– Что ты делаешь?!

Неожиданно раздавшийся над ухом гневный вопрос сбил меня с ног, а я, подскочив, сшибла хозяина приятного, но сейчас злого баритона. Я упала на него сверху, а он, охнув, спихнул меня на пол и ринулся к камину. Закашлявшись, большими щипцами вынул из огня в ведро для золы то, что осталось от поленьев. Это были декоративные, очень натуралистично выполненные поленья из пластмассы.

– Ну ты идиооотка!

В голосе мужчины было столько злости, раздражения и досады, что я втянула голову в плечи так, что она чуть вместе с шеей не ушла в грудную клетку.

– Я… только… поленья… в камин… Простите… я не хотела… не знала…

От едкого дыма и страха потекли слёзы. Мне было страшно, неуютно в чужом доме, я боялась этого странного грубого мужчину, не знала, что делать дальше. Зачем вообще я попёрлась к чёрту на кулички за старой, совершенно мне не нужной облезлой ёлкой? Подобрав под себя ноги, я прижалась спиной к стене, и старалась унять скатывающиеся по щекам слёзы. Больше всего на свете хотелось, чтобы закончился этот кошмар.

Мужчина, не обращая на меня внимания, вычистил камин и открыл окна в гостиной. Грубо подняв меня под локоть, увёл в кухню и многообещающе предупредил:

– Прикоснёшься к чему-нибудь…

И захлопнул дверь. Не знаю, что он делал. Я просто стояла там, где меня оставил, и ждала, что сейчас швырнёт мне мокрые тряпки и выставит на улицу. И пусть. Лучше замёрзнуть, чем этот постоянный кошмар, держащий в невыносимом напряжении.

Через некоторое время дверь кухни открылась. Увидев меня на том же месте в той же позе, глаза хозяина расширились от удивления. Он снова взял за локоть и молча усадил за барную стойку. Задумчиво разглядывая меня, он достал из холодильника бутылку вина, ловко вынул пробку и налил полный стакан, придвинув его вместе с фруктами. Себе он плеснул коньяк и уселся напротив, откусывая грушу.

– Я же не дурак, вижу, что тебе неуютно… Да оно и понятно… Но ты ведёшь себя как-то… ненормально… Что с тобой такого произошло, что ты похожа на зашуганную собаку?

Зачем он спросил? Вот кто его просил лезть в мою душу? Я же не просто так пять лет после того злополучного вечера не допускала в свою жизнь ни одного мужчину. Я понимала, что бывший боксёр-неудачник, ставший бесплодным алкоголиком, вышиб из меня всё женственное. Я боялась даже своих учеников, которые срывали уроки, когда и как им вздумается. Давно мечтала уйти из школы, но куда?

Я вспомнила свою жизнь всю и сразу. Закрывая ладонями лицо, я скулила и всхлипывала, плакала в голос и захлёбывалась слезами. Мужчина подошёл, развернул меня к себе и обнял, крепко прижав к широкой груди. А я ревела и ревела, не в силах остановиться, будто из меня реками выливались все неприятности, страхи, неуверенность. Будто кто-то разрушил плотину, и переполненный поток хлынул, затапливая слезами. Хозяин современного дома на краю лесного поля гладил меня по голове, молча и терпеливо давая вылиться «пене», ожидая, когда осядет «муть» и останется чистый «напиток».

Наконец, я успокоилась. А ведь стало легче! Я не плакала уже лет десять. А надо было, хотя бы иногда. Мужчина, вытирая мокрые глаза тёплыми пальцами, развернул меня к двери и, взяв за руку, повёл на второй этаж. Дверь спальни, которую он отвёл для меня, была открыта. Напротив входа стояла большущая кровать. На четверых хватит. И вдоль и поперёк. Зачем он ведёт сюда? Я остановилась. Хозяин грубо подтолкнул, впихивая в комнату. Слева стояло большое напольное зеркало. Подведя к нему, мужчина, развязав пояс, сдёрнул с меня халат. Не успела я возмутиться, как он резко рванул на мне свою же футболку, лихо сдёрнув лохмотья. Я осталась стоять в колючих шерстяных носках на три… пять размеров больше и в прозрачных стрингах. Обхватив себя руками, закрывая грудь, я с ужасом смотрела в зеркало на стоящего за мной мужчину. Он был серьёзен.

– Кого ты видишь в зеркале? – тоном экзаменатора спросил он.

– Себя. И вас.

Я дрожала от волнения…

– Опусти руки. Я уже видел твою красивую грудь. Её не надо стыдиться, ей надо гордиться.

Что он такое говорит? Меня заколотило ещё сильнее. Внизу живота что-то предательски сжалось.

– Расскажи, какая ты.

Мужчина стоял за мной, чуть-чуть касаясь моего тела.

– Обычная девушка… женщина… Рыжая… Худая… Бледная… и испуганная… Что вы от меня хотите?

– Ничего не хочу… пока, – успокоил, называется. – Давай, расскажу, что вижу я.

– Расскажите… Если хотите.

Можно подумать, он спрашивает моё желание. Да чихать он хотел, что я хочу и что не хочу. Мужчина коснулся моих волос.

– Я вижу молодую красивую и очень напуганную женщину с прекрасными ароматными густыми рыжими волосами. Мёд и медь перемешали свои цвета, по-разному оттеняя чуть вьющиеся пряди. Длинные, до поясницы волосы… – мужчина откинул вперёд мою шевелюру, – …скрывают ровную спинку, переходящую в очень эротичный изгиб, сексуально скрывающийся между упругих красивых… сочных ягодиц, – возбуждённый тон хозяина дополняло движение его руки, проводящей по позвоночнику и погладившей ягодицы. Собрав в кулак мои волосы, он перетянул их поясом от халата. Положив обе руки на мои плечи, он продолжил. – Изящная шея заманчиво зовёт в ложбинку между высокой, очень… аппетитной грудью, – мужчина, запрокинув мою голову на своё плечо, погладил шею…  приласкав и чуть тронув соски, приподнял мою грудь, уютно устроившуюся в его ладонях. – Сладкие манящие, как спелые вишни, сосочки так и просят, чтобы их целовали, – хозяин спальни ласкал мою грудь, чуть сжимая и поглаживая сморщившиеся соски, вызывая лёгкий прилив желания. Давно забытые… такие приятные ощущения. – Тонкая талия, чуть выделяющийся холмик животика и аккуратненький пупок… тоненькие трусики совсем не скрывают то, что так хочется всем мужчинам на свете,– мужчина подтолкнул меня под коленки, заставив чуть присесть и раздвинуть бёдра. Его рука, скользнув между ними, легонько гладила мою плоть… – Какие тайны скрывает этот прозрачный лоскуток? – обжигая ухо горячим дыханием и волнующим шёпотом, запустил тёплые пальцы под стринги. Он немножко поласкал меня. Я чувствовала, как внизу живота приятно завязывается узелок желания. – А стройные ножки, так замёрзшие в снегу, пойдут сейчас на кухню готовить праздничный стол.

Он повернул меня к себе. Его глаза блестели.

– А большие глаза, как два чистейших изумруда, с пышными длиннющими ресницами, тонкими, никогда не видевшими пинцета, бровями и алыми чувственными губками, так и ждут, чтобы тебя съели… вместо новогоднего оливье. Вот, что я увидел в зеркале. Ты – красавица. Запомни это. И вот это… – мужчина взял мою руку и положил поверх своих штанов. Я почувствовала, как рвётся из плена тонкой ткани его мужское «я». – А теперь марш на кухню отрабатывать кров. У тебя пара часов до курантов.

Он быстро вышел из комнаты. Я повернулась к зеркалу и стала себя рассматривать. Вспоминая его слова, погладила грудь, живот и опустила руку между ног, чувствуя влагу возбуждения. Он тоже её чувствовал… Стало немножко стыдно.

– Не делай так больше, – хозяин дома снова возник в спальне, держа в руках шорты и майку. – Я, всё-таки, мужчина.

– Я… Вы…

– Я принёс переодеться. В халате у плиты неудобно. Я сказал, что не трону тебя… Хотя очень хочется…

– Я тоже вас не трону… – что я несу? – Я не люблю мужчин с длинными волосами и бородой.

– Да-а?

Он удивился, будто не догадывался, что не всем по душе неопрятные бороды и патлатые волосы.

– Извините.

Мне стало неудобно. Он так… вкусно… заманчиво описал меня, что я понравилась сама себе… А я его так… Зато правду сказала. Я выдернула из рук незнакомца одежду и быстро натянула короткие шорты и майку с большим вырезом впереди.

– Извините, – повторила, чувствуя, что мои слова если и не обидели, хозяина, то точно не очень понравились. – А как вас зовут? Меня Арика.

– Арика?.. – мужчина удивился ещё больше.

– А что такое? Плохое имя? – вот и нашлось то, что ему во мне не понравилось. Кроме того, что я свалилась ему как снег на голову.

– Нет, наоборот. Я как раз пытался угадать, какое имя подошло бы такой… – мужчина сглотнул, будто перед ним было любимое блюдо. —… А р и к а … – смакуя имя, он поднял вверх указательный палец и задумчиво скрылся с глаз.

Я спустилась на кухню. Хозяин больше не показывался. Я только иногда слышала, как он проходил по коридору, что-то протащил в гостиную, чем-то грохнул, потом стукнул, потом заработал телевизор. Я не выглядывала. Накрошив салаты из того, что было в холодильнике, я включила духовку и села на барный стул. Мой стакан вина стоял не тронутым. В морозилке я нашла кубики льда и бросила несколько в немного выдохшееся вино. Пока разогревалась курица, я слегка опьянела. Стало спокойно. Не страшно… Волнительно… Интересно… И даже…

Грубый осмотр с эротическим подтекстом разжал стальные звенья цепи, державшие в узде мою сексуальность. Голая… с незнакомым мужчиной в чужом доме… в лесу… И некуда деться… Сильные ощущения, я вам скажу. Терпкое вино расслабило внутреннего ёжика, чуть что сворачивающего в клубок и желающего, чтобы к нему не приставали с разными неурядицами. Вместо колючего зверька во мне поселилась осторожная, но смело любопытная ласка. Ну что мне грозит, кроме новогоднего стола в тепле в шикарном доме?.. Секс?.. Так ли уж я не хочу? Какие были приятные и будоражащие его прикосновения и ласки…

Я оттянула и без того мало скрывающую грудь майку… раздвинула ноги и запустила руку в шорты, трогая влажные трусики. Боже!.. Как же тело хотело мужчину!.. Как же ему надоело удовлетворяться мастурбацией!..

– Я просил так не делать! Сама напросилась.

Я выдернула руку, застигнутая на месте маленького «преступления». Мужчина, вошедший в кухню, был совсем другим. Я вскочила, не сразу узнав хозяина дома – он побрился и подстриг волосы под машинку, оставив длинный ёршик тёмных волос. На нём теперь были только тонкие домашние свободные штаны. Подойдя ко мне, схватил меня за руку… которую я только что вынула из шорт… и, глядя в глаза, облизал мои пальцы… Подхватив под ягодицы, он поднял меня на руки, как ребёнка. Я схватилась за его плечи.

– Меня зовут Эдик… Чтобы не говорила, что мы ещё не знакомы.

И впился в мои губы жадным поцелуем. Через несколько секунд отпустил меня.

– Не ласкай себя… Не убивай желание раньше времени… И не испытывай моё терпение… Его почти не осталось… Я не хочу брать тебя силой.

– Я… просто поправляла…

– …ничего не хочу знать! Давай накрывать на стол. Неси сразу всё, чтобы не бегать десять раз.

Я взяла пару мисок с салатами и понесла в гостиную. Эдуард раздвинул модули дивана, «оторвав» ножку буквы «П». Камин снова горел, было жарко, а при входе в комнату появилась наряженная ёлка. Искусственная, но будто настоящая. Всего то и было на ней украшений, что гирлянда с разноцветными лампочками-шарами, стеклянные бордовые и золотые шары и завязанные на ветках банты. Очень красиво получилось. Стильно.

– Так принято наряжать ёлки в Европе.

Эдик появился, неся жаркое, нарезанное на куски и щедро усыпанное мелко накрошенной зеленью.

– Красиво.

Я вернулась на кухню за остальными блюдами. Хозяин сервировал столик бокалами, тарелками и салфетками, потом принёс коньяк, вино, нарезанный лимон, вазочки с фруктами и шоколадными конфетами. Наконец, стол был накрыт.

– Ничего, что я по-домашнему? Не люблю майки.

Эдик долил в мой бокал вино, плеснув себе коньяк. Шампанское ждало боя курантов в ведёрке со льдом.

– Я тоже… больше раздета, чем одета.

Я слегка оттянула лямку майки. Хозяин владений слегка ухмыльнулся. Бросив в бокал несколько кубиков льда, он откинулся на спинку мягкого дивана, по-хозяйски развалившись и широко, чисто по-мужски, расставив босые ноги. Он похлопал по дивану рядом с собой, и я присела рядом, стараясь держать комфортное расстояние.

– Ну что, Арика, давай прогоним старый год вместе с твоими слезами и неприятностями.

– Давайте.

Мы легонько стукнули бокалы. Эдик положил на моё блюдце всего понемногу, не обидев и себя, и принялся с аппетитом кушать. Я взяла тарелку в руки, подвернула под себя ноги и, как воспитанная леди, ела вилочкой, стараясь поймать горошину. Эдик, посмотрев на это шоу, выдернул вилку и сунул мне в руку ложку.

– Ешь, а не клюй. Терпеть не могу пьяных баб. А ты сегодня только пьёшь, и ещё ничего не ела.

Нет, каков нахал! Эдик, услышав утробное рычание голодного желудка, захохотал, роняя изо рта кусочек мяса. Поймав его в ладошку, он глянул на меня.

– Извини… Я обычно не веду себя по-свински… Само получилось.

Он вытер рот салфеткой и, скомкав, ловко швырнул в огонь.

– Ничего страшного. Мне не было неприятно.

Я не врала. Видел бы он моего бывшего. Бррр! Я ела, набирая полную ложку. Плевать я хотела на воспитание. Эдик уже размазал все границы. Куда уж больше. Вылизав кусочком хлеба тарелку, я поставила её на столик и погладила свой животик. Хозяин, запихнув в рот последний кусок мяса, пробурчал:

– Как же вкусно ты готовишь.

– Курицу готовил ты.

– Ммм, наконец-то, – мужчина запил коньяком полный рот мяса. – Крепость пала. Ура!

– Ты про что?– я не поняла, что он имеет ввиду и чему обрадовался.

– Ничего, ничего, всё нормально. О! Президент! Послушаем.

Эдик сделал телевизор громче. Звук мощного домашнего кинотеатра погружал прямо в сюжеты, делая нас их участниками. И голос президента, казалось, звучал сразу отовсюду. Пробка шампанского с тихим шипением высвободила из заточения игристое вино. Эдик разлил его в чистые бокалы и поднял, когда раздался первый удар курантов.

– За новый год! Арика, для тебя он будет волшебным, наполненным страстью, любовью и исполнением желаний. Загадывай!

– И тебя, Эдик, с праздником! И чтобы больше никто не сваливался на твою голову, как я.

– Да, больше не надо!

Мужчина засмеялся, мы подняли шампанское, стукнув друг о друга бокалы, и выпили. Только я поставила пустой бокал на столик, как Эдуард притянул меня к себе, и завладел губами, нежно касаясь их языком и обволакивая в меру влажной нежностью. Когда куранты бить перестали, он отпустил меня и совершенно спокойно сообщил:

– Это, чтобы дать начало твоему новому счастью.

С экрана грянула музыка, полетели поздравления, а в голову ударила смесь вина и шампанского, подкреплённая жаром натопленной комнаты и, пока несмело, снова нахлынувшей волной желания. Мне казалось, что мужчина, испытывая на прочность себя и меня, стирал остатки призрачных границ.