Читать книгу Страна теней - Ульяна Лобаева - Страница 1

Патологоанатом Григорий стянул со звонким и смачным звуком резиновые перчатки, кивнул на раскрытый труп:

– Ладно, я пошел. Ты давай, зашивай девчулю и красоту наводи.

Санитар Руслан оставался в ночную смену, так что у него была вся ночь впереди, чтобы подготовить тело к приезду родственников на следующий день.

«Девчуле» Марине, расположившейся на секционном столе, было несколько за пятьдесят. Вообще-то тел было два – по соседству лежала ее сестра Алина. И патологоанатом, и санитар видели этаких клиентов в морге впервые – женщины были сиамскими близнецами. Срослись они в районе грудной клетки, и Руслан уже знал их историю: когда-то в далекой юности врачи планировали им операцию, но, в конце концов, отказались от такой идеи. Сердце у девчушек по сути было одно на двоих и располагалось в груди Марины, и именно оно качало кровь для обеих. У Алины же в грудной клетке судорожно сокращался какой-то сосудистый комок, но его одного было недостаточно, чтобы жить. Рыжий веселый веснушчатый патолог Григорий рассказал санитару морга, что умерли сестренки не сразу, первой скончалась от инсульта Алина. Марина же вообще не поняла, что происходит, и когда звонила тетке, которая за ними присматривала, просто сказала, что «Алинка что-то постоянно спит». Тетка тоже не особо встревожилась, а когда пришла к племянницам, было уже поздно – организм сестры основательно накачал тело Марины ядами от распада тканей. Впрочем, как сказал Григорий, ее все равно бы не спасли, такая операция требовала многих дней подготовки и планирования, а там счет шел на часы и даже на минуты. Марина умерла в больнице, умерла страшно, в тяжелейшей агонии, и врачи почти ничего не могли сделать. Руслан попытался представить, что чувствовала Марина, соединенная, как каторжник цепью, с сестрой, как бомбой замедленного действия, и содрогнулся.

Санитар достал канюли для введения формалина и канистру с этим самым формалином. Запах химии въелся в волосы санитара, слизистую носа и глотки, и теперь он почти его не замечал. Он сделал надрез на бедре Марины, вставил канюлю и принялся закачивать раствор. Руслан работал медленно, педантично, с удовольствием. Если бы несколько лет назад ему сказали, какой работой он будет заниматься, он бы с отвращением возмутился. А сейчас – ничего. Ни брезгливости, ни страха перед усопшими Руслан не испытывал. Скорее, несколько мрачное, торжественное и молчаливое уважение. Ему казалось, что в их глухой неподвижности, восковой белизне лиц есть какое-то понимание, будто в последний миг они осознали и постигли окончательную истину.

Тренькнул телефон, и Руслан скосил на дисплей глаза – сообщение от Даши. Снимать перчатки не хотелось, и он ткнул по экрану носом. Даша написала, что накормила Гумберта, Русланову черепашку, полила цветы и наварила борща. Санитар поморщился: девушка пыталась укорениться в его жизни, врасти в повседневность. И это Руслану не нравилось. Даша была легкая, ненапряжная, и поначалу он не боялся ни интимной близости с ней, ни задушевных разговоров. После короткого сопряжения на диване она пила кофе, чмокала его в нос и уходила. Не пыталась остаться на ночь и не надевала его майку. Но именно это и оказалось опасным – он слишком быстро привык к ней, быстрее, чем к остальным. А он не хотел ни к кому привязываться и никого привязывать к себе. Поэтому завел бессловесную черепаху, а не умилительного кота или собаку, поэтому ни на что не претендующая Даша казалась ему отличным вариантом. Хватит с него.

Руслан вынул канюлю, закончив закачивать раствор, снял с трупа маску с формалином. Придирчиво осмотрел лицо, хмыкнул – ну, в целом ничего. Руслан склеил трупу веки, после принялся зашивать рот.

Даше он так ничего и не ответил.

Утром, потягиваясь от неудобного сна на узкой больничной тахте, с чувством разбитости и нечистоты он вышел на больничный двор и направился к своей Хонде на парковке. Услышал сзади стук каблучков, и тут же на него пахнуло резкими сладкими духами – будто в кондитерскую вошел.

– Руслан… ну послушай!

Он обернулся и увидел долговязую худую девушку в темном. Глаза густо подведены, ресницы будто гуталином намазаны, губы – в черной помаде. «И зачем она так ужасно красится, симпатичная ведь девчонка», в очередной раз подумал Руслан.

– Да подожди..! – девушка схватила его за рукав куртки.

– Настасья! Отвяжись ты христаради! – санитар мученически закатил глаза.

– Я хорошо заплачу!

– Это подсудное дело, я с такой фигней связываться не буду!

Анастасия несколько месяцев назад подловила его около морга и, назвавшись ведьмой, предожила добыть для нее некоторые пустяки – ногти умерших, их волосы и мелкие предметы одежды. Платила она за всю эту ерунду неплохо, и Руслан, не веривший ни в какую паранормальщину, исправно снабжал ее материалами для ритуалов. Но несколько дней назад она попросила достать ей плод, если к нему в руки попадет беременная женщина. И тут уже санитар наотрез отказался.

– Во-первых, это могут легко обнаружить, а во-вторых…

– Что во вторых..? – подозрительно спросила Анастасия.

– А во-вторых, это кощунство.

– Вот уж не знала, что ты такой трепетный, – ядовито отозвалась девчонка.

– Я не трепетный, просто я отношусь к ним… с уважением. Люди должны уходить достойно.

Анастасия тогда ушла, не солоно хлебавши, но попыток уговорить несгибаемого санитара не оставляла.

Руслан тренькнул брелоком, сел в машину и через стекло снова сказал Анастастии «нет», сопроводив слова энергичным жестом. Ведьма проводила его злым взглядом из-за суженных век.

Около подъезда его дома сидел со своей старой овчаркой Коля – его сосед, курил, стряхивая пепел в бумажный кулек. Старик был крайне аккуратен. Когда-то у Николая была семья – жена и дочь-студентка, была размеренная налаженная жизнь с поездками на дачу в выходные, ремонт старого жигуленка в гаражах, посиделки в бане с мужиками. Все рухнуло в тот момент, когда дочери поставили страшный диагноз, и сгорела она что-то особенно быстро – за полгода. Она успела купить щенка овчарки и подарить отцу, чтобы было чем заполнить пустоту после ее смерти. Дочь была поздним ребенком и оттого особенно, отчаянно любимым. Жена Коли ненадолго пережила ее, но старик терпел удары судьбы, только седина стремительно прибавлялась, да спину все гнула и гнула сутулость. Сантану, свою овчарку, он любил без памяти и скорее себе бы отказал в еде, чем от очередного похода к ветеринару. Сантана тоже уже была очень старой; положив крупную седую голову старику на колени, она скосила глаза на Руслана, задвигав бугорками бровей.

– Тут от тебя дивчина выходила, – сказал Коля. – Рыжая.

Руслан кивнул – да, мол, в курсе.

– Заканчиваешь холостяковать, значит.

Руслан погладил Сантану и промолчал. Не любил он эту тему. И Коле не хотел ничего рассказывать, пусть думает, что хочет.

На кухне он обнаружил большую теплую кастрюлю, на крышке которой лежал клочок бумаги со словом «борщ» и парой смайликов. И снова неприятно заныло около сердца – это было так уютно, так по-домашнему. И отдавало опасностью. Плита была заляпана жиром, в раковине – мусор из обрезков овощей. Даша не умела блюсти чистоту и никак не могла к этому приучиться. В детдоме, в котором она воспитывалась, этому не очень-то учили. Она рассказывала, что в начале самостоятельной жизни даже яблоко не могла толком порезать, им яблоки в интернате подавали уже четвертинками. Даша совсем не соответствовала его идеалу красоты – Руслану нравились сочные, яркие, жопастые брюнетки, а она была маленькой, худенькой, похожей на встрепанного воробья со своими короткими рыжими волосенками. Не то что некрасивая, но невзрачная, неинтересная, пройдет – головы не повернешь. Когда-то это казалось Руслану надежной защитой от влюбленности, но теперь, глядя на этот клочок бумаги с корявым угловатым почерком, он понимал, что его крепость медленно начинала рушиться.

В комнате он постучал по боку аквариума – Гумберт, красноухая черепашка, повернул змеиную голову, заелозил лапками. Руслан поел борща, написал короткое сообщение Даше: «спасибо, вкусно». Без сердечек, без смайлов. Подумал, что надо бы это заканчивать. Жениться он не собирался, и голову ей морочить надо было прекращать.

Даша почему-то совершенно спокойно относилась к его профессии, не выказывала болезненного любопытства и не просила «рассказать про покойников». Бывшие его пассии, когда узнавали, что Руслан работает санитаром в морге, ахали, фукали, но все равно, раскрыв рот, слушали про бальзамирование, вскрытие и последний макияж усопших.

Следующая смена Руслана началась с подготовки старика – его привезли уже порядочно пованивающим. У деда приключился инсульт, и он провалялся несколько дней в солнечной теплой комнате. Самое паршивое, что пенсионер содержал дворнягу, которая с голодухи и отгрызла ему нос. Крайне склочная родня дедугана почему-то винила в этом санитаров, увезших тело, и похоронного агента и требовала вернуть нос.

– Каким образом? – по телефону орал во дворе морга агент, принесший узелок с одеждой. – С ума вы там посходили, что ли?! Как я верну нос, который сожрала собака?!

Руслан размял в руках мастику и принялся лепить деду новый нос, поглядывая одним глазом на фотографию усопшего, которую приволокли сын и дочь. Дочь, подозрительно щурясь, процедила, что проверит, как одели ее драгоценного папашу. «А то штаны себе возьмете, знаю я вас!». «Лучше б ты эдак за отцом следила, как за его барахлом!» – мысленно огрызнулся Руслан. Кондовый старомодный костюм покойного был вынут из какого-то нафталиненного сундука и нестерпимо вонял антимолью.

Руслан приладил нос на место очищенной раны, с удовлетворением оглядел свое творение. Нос смотрелся великолепно, и санитар начал покрывать его специальным тональным кремом из своего чемоданчика с косметикой для мертвых. Поставил темной краской тени в ноздрях, снял салфетку с груди уже одетого покойника.

– Просто прекрасно, – промурлыкал Руслан. – Надеюсь, на том свете замолвишь за меня словечко, папаша. За такой-то шнобель!

Он подмигнул покойнику и повез каталку в холодильник. Когда он перекладывал старика на полку, взгляд наткнулся на труп женщины, которую привезли уже под конец смены, вскрытие было назначено на завтра. Санитар наклонился над ее лицом и тут же отпрянул, больно ударившись о перекладину полки.

– Да нет… Не может быть!

Он нагнулся снова, всмотрелся. Красивая, очень красивая женщина с пшеничными ухоженными волосами. Изящный нос с едва заметной горбинкой, лукаво изогнутые губы. «Лук купидона», кажется, так называется эта сексуальная линия рта. И едва заметный шрамик, пересекающий русую бровь… Его он точно никогда не забудет. Все мальчишки были влюблены в этот шрам, делающий бровь чуточку асимметричной, а лицо – еще красивее. Светлана. Что же с ней случилось… Она ведь его ровесница, ей всего лишь немного за тридцать.

Руслан прошел в кабинет, достал журнал регистрации. Доставлена из больницы. Порылся в кучке бланков с записями об истории болезни – инсульт. Провалялась три дня в реанимации и скончалась из-за аневризмы головного мозга. Он с размаху опустился на стул, почувствовав, как откуда-то снизу, из живота, к сердцу поднялась знакомая волна ненависти. А он-то думал, что начал забывать…

Домой он пришел с бутылкой коньяка, налил рюмку, тихо стукнул ею по стеклу аквариума:

– Будь здоров, дружище.

Гумберт покивал крошечной головенкой, будто понял. Руслан выпил первую порцию, утер выступившие слезы и окунулся в воспоминания.

Бутылка почти опустела, когда в замке послышалось звяканье, и вскоре в комнату вошла Даша. Увидев пьяного Руслана, с хлюпаньем вгрызавшегося в яблоко, она улыбнулась и спросила:

– С горя или с радости?

Руслан подлил еще коньяка, не глядя на нее, кинул:

– Я тебя вроде не звал.

Это было крайне грубо, никогда раньше он ставил Даше условия, когда ей приходить. Но она не обиделась, села рядом, подогнув ноги, провела пальцем по колючей щеке.

– Что-то случилось?

Руслан взглянул на нее – безвкусная цветастая кофточка, дешевые протертые джинсы, торчащий рыжий хохолок на макушке. «Надо бы ей денег на одежду дать… ходит, как не знаю кто». И он вдруг прижал ее к себе до хруста и уткнулся носом в ямку под ключицей. Даша обняла его руками-веточками, такими тонкими, что он почти не чувствовал их веса, и, не задавая больше вопросов, гладила по голове, как маленького.

И он не выдержал. Как кровь из раны, потекли слова.

– Я ведь в селе родился.. Ну то есть называлось официально поселок городского типа, но по сути – деревня деревней. Отец учителем был, мама ветеринаром, у меня сестра была младшая, Оля. По местным меркам просто элита, интеллигентная семья, да еще и непьющая. Однажды приехала к нам девчонка, мне лет 15 было, она – моя ровесница. Из города, к бабушке и дедушке на постой. Родители были птицами высокого полета, и Света, так ее звали, отдыхала обычно в каникулы в Европе или где-нибудь на Сейшелах или Карибах. Отец занимал хорошую должность в МВД, мать – бывшая моделька, привез он ее откуда-то из Польши, что ли. Бабка с дедом не так давно к нам переехали, решили на старости лет пожить на природе, сын им тут хороший дом выстроил. И вот эта самая Света явилась к нам, в дорогущих шмотках, которые мы только с экранов видели, с сенсорным телефоном – они тогда только-только стали появляться, в селе ни у кого не было. Бабка не отпускала ее сначала с нами, только зря боялась – Света эта умная девчонка была, и вскоре в нашей компании все в рот ей смотрели. Пацаны почти поголовно повлюблялись – красивая девочка, даже очень красивая, да что уж там скрывать, я и сам на нее засматривался. Девчонки повторюшничали, пытались одеваться как она, так же разговаривать, перенимали манеры этой великосветской малолетней сволочи…