Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
1
Маленькая экскурсия в Аяччо
Campo santo[18]
Альпы в море
La cour de l'ancienne école[35]
2
Чуждость, интеграция и кризис. О пьесе Петера Хандке «Каспар»
Меж историей и естественной историей. О литературном описании полного уничтожения
Конструкции скорби. Гюнтер Грасс и Вольфганг Хильдесхаймер
I. Неспособность скорбеть
II. Гюнтер Грасс: «Из дневника улитки»
III. Вольфганг Хильдесхаймер: «Тюнсет»
Сокрушенность сердца. О воспоминании и жестокости в творчестве Петера Вайса
Глазами ночной птицы. О Жане Амери
Детеныш зайца, маленький зайчонок. О тотемном животном поэта Эрнста Хербека
Через Швейцарию в бордель. По поводу путевых дневников Кафки
Сновидческие текстуры. Маленькое замечание по поводу Набокова
Кафка в кино
Scomber scombrus, или Макрель обыкновенная. По поводу картин Яна Петера Триппа
Тайна рыжей шкурки. На подступах к Брюсу Чатвину
Moments musicaux[89]
Попытка реституции
Речь по случаю вступления в Немецкую академию
Примечания
Библиографическая справка
От составителя
Однажды в сентябре прошлого года, во время двухнедельных каникул на острове Корсика, я сел в голубой рейсовый автобус и отправился по западному побережью в Аяччо, чтобы немного осмотреться в этом городе, о котором только и знал, что там родился император Наполеон. День выдался чудесный, лучезарный, задувающий с моря бриз легонько шевелил ветви пальм на place Maréchal-Foch[1], в гавани, словно огромный айсберг, стояло белоснежное круизное судно, а я, чувствуя себя совершенно свободным, бродил по переулкам, подчас заходил в какой-нибудь темный, похожий на штольню подъезд, с некоторым благоговением читал на железных почтовых ящиках имена незнакомых обитателей и пытался представить себе, как бы все было, если б я жил в одной из этих каменных твердынь и до конца своих дней занимался исключительно изучением минувшего и минующего времени. Но никто из нас по-настоящему не может тихонько сидеть в одиночестве, нам непременно требуется какое-нибудь более-менее осмысленное дело, а потому возникшую в голове картину нескольких лет, не связанных ни с какими обязательствами, уже вскоре вытеснила потребность как-то заполнить вторую половину дня, я и глазом моргнуть не успел, как очутился в вестибюле Musée Fesch, то бишь музея Феша, с блокнотом, карандашом и билетом в руке.
Жозеф Феш, как я позднее прочитал в своем старом «Guide bleu»[2], был сыном матери Летиции Бонапарте от второго брака – со швейцарским офицером на генуэзской службе, то есть приходился Наполеону «сводным» дядей. В начале своей духовной карьеры он исполнял в Аяччо незначительную церковную должность. Но после того как племянник назначил его архиепископом Лиона и полномочным представителем при Святом престоле, он мало-помалу сделался одним из самых ненасытных коллекционеров своей эпохи – той эпохи, когда рынок поистине наводнили живописные полотна и артефакты, в годы революции изъятые из церквей, монастырей и дворцов, отобранные у emi-grés[3] и захваченные при разграблении голландских и итальянских городов.
.....
В опубликованной в годы Второй империи хронике французских лесов Этьенна де Латура сообщается об отдельных пихтах, которые на протяжении своей более чем тысячелетней жизни достигли почти шестидесятиметровой высоты и, как пишет де Латур, только и могут дать нам представление о том, сколь могучими были некогда европейские леса. Де Латур сетует на уже отчетливо наметившееся в его время разрушение корсиканских лесов par des exploitations mal conduites[27]. Дольше всего сохранялся древостой самых недоступных районов, например большой лес Бавеллы, который примерно до конца минувшего столетия почти нетронутый пересекал корсиканские Доломиты между Сартеном и Соленцарой.
Английский пейзажист и писатель Эдвард Лир, путешествовавший по Корсике летом 1876 года, сообщал об огромных лесных массивах, что поднимались в ту пору из синего сумрака долины Соленцара вверх по кручам до самых отвесных утесов и скал, на уступах, карнизах и верхних ступенях которых, словно плюмаж на шлеме, стояли небольшие группы деревьев. На более ровных участках ближе к перевалам мягкую почву под ногами покрывал густой ковер всевозможных кустарников и трав. Земляничные деревья, множество папоротников, вереск и можжевельник, травы, царские кудри и карликовые цикламены росли повсюду, и из всех этих низкорослых растений поднимались серые стволы пиний Ларицио, чьи зеленые зонтики, казалось, свободно парили высоко-высоко в чистейшем воздухе.
.....