В новой книге стихов «Имена и лица в метро» Владимир Аристов говорит об условиях совместного пребывания «здесь и всегда, везде и сейчас», о необходимости увидеть Другого, а может быть и открыть его настоящее, истинное имя; поэтическое совместное бытие – образ реального мира будущего со всеми его конфликтами и проблемами.
Оглавление
В. Н. Аристов. Имена и лица в метро
Пространство именования
«… перелицуют пальто…»
«Волейбол белой ночью…»
«Отшумевшие аплодисменты…»
Лица в метро
30 апреля
Переулок
Из цикла «Московские мгновенные встречи»
«Там на берегу Дуная…»
Брошенный зонт на улице Доб в Пеште
Бейхай-парк
«75-го август…»
Снежный лев (Leo, the poet)
В окрестностях Марбурга
Окно Меданы
Любляна, мэр у фонтана
Тропою Рильке (Rilke weg)
Стихи для проекта «Систематизация воды на краю земли»
Три стихотворения из цикла «Воображаемая australia»
australis
австралийское ралли
Cairns
Прощание с вещью
Поездка на острова
Листок ивы и тополя Мандельштама вкладывая в книгу Ду Фу
Вид Атланты с галереи университетской библиотеки
Без названия
Мадонна-Смирение Филиппо Липпи в Кастелло Сфорческо
Забытое месторождение
«Вновь пахнуло речною прохладой…»
«За рощей промелькнула бело-одеянье…»
К появлению собрания стихов Геннадия Айги
«где-то под аркой тогда –…»
Фотография
Отрывок из книги
В стихах Владимира Аристова формируется пространство, терра инкогнита, земля полуобитания, сотканная из тихого шелеста падающей листвы, кружения взгляда, длительного и неторопливого стука мотора катера, прикосновения, которое все длится и длится, хотя ему давно уже пора в обычном времени закончиться, но оно, касание, продолжается и тогда, когда заканчивается, потому что то, что в этих стихах началось, началось задолго до них, и то, что в них кончилось, ясно, что не закончится никогда.
Странный мир…
.....
А раз мы неопознаны, то живем в блужданиях мысли, в памяти, в ассоциациях, в перекличках идей, в культурных ауканьях и фантазиях.
Слова нашего мира чаще всего не сочетаются с действиями, тем самым превращаясь в бессильные цитаты. Речь сегодня сочетается с действием примерно как призывы священника к любви христианской, которой он никогда в своем личном опыте не переживал, но «по должности» говорит о ней с кафедры как знающий. Имена не соответствуют называемым предметам, людям и событиям. Идет вселенская шизофрения, против которой восставал еще Конфуций, призывая к «исправлению имен» не как к лингвистической процедуре, а как к действию практическому, без которого страна и государство да и люди в нем не могут быть благополучны. К совмещению слова и дела.
