Оглавление
Вадим Безанов. Эромемуары
Преамбула
Часть первая (Рождение, детство, отрочество, юность)
Начало
Детство. Первые впечатления
Военный городок и его обитатели
Школа
Пионер-лагерь
Училки
Последняя школа (или об отрочестве, переходящем в юность)
Рабочий класс
In the army now
Учения
Госпиталь
Преамбула № 2
Часть вторая (Молодость, зрелость, старость, смерть)
В секс-простое
Вступительные экзамены
Студенчество
Студстройотряд
Начало профеесиональной деятельности
Железноводск
Барон и коммуналка
Молодость, незаметно переходящая в зрелость
Большие перемены
Старость
Отрывок из книги
Для начала – немного о себе нынешнем; антично выражаясь, a velox, так сказать, perscripta[1]. В целом я еще довольно крепенький старичок, маразм мне пока ещё только снится в кошмарах (как правило, под утро, когда, умаявшись от воспоминаний, облегчаешь душу благодарственным храпом). Склероз вкрадчивой сапой маячит на дальних подступах к гигабайтам моей отменной (тьфу-тьфу-тьфу! тук-тук-тук!) памяти. Далее следовало бы упомянуть об атеросклерозе, сердечнососудистых заболеваниях и прочих недугах старости, но я уже обмолвился о том, что пока еще не впал в маразм, поэтому ограничусь парой слов о вечно юном геморрое, не оставляющем мой многострадальный зад гигиеническими обливаниями холодной водой после каждого удачного стула (ибо да будет известно беспечной молодости, геморрой запору не помеха, равно как и не шлагбаум дресне). И хотя некоторые авторитеты советуют усаживаться за производство мемуаров только после того, как склероз полностью вступит в свои права, мотивируя это тем, что будто бы и забвенье и память одинаково изобретательны на выдумки, я, пожалуй, воздержусь от риска, ибо не уверен, что моё забвение окажется не менее изобретательным, чем моя память. Да и обидно, черт возьми, человеку, только что вступившему в возраст воспоминаний, приглашать склероз в соавторы! Неужто я без него не справлюсь? Еще как справлюсь! Чай не философский трактат вознамерился сочинять, а всего только воспоминаниями баловаться. То есть память напрягать. А мне, как я уже успел заявить выше, на нее пока что грех жаловаться. Хорошая память – прекрасная штука: лишнее уберёт, недостающее добавит, ещё и присочинит что-нибудь этакое, волнующее, прямую речь, например, или восхитительный ландшафт. Хотя не скрою, будь у меня возможность, сидя в тени померанцевых рощ, рассуждать о любви под звуки лютней и виол, я бы с мемуаристикой навряд ли связался. Но увы, если и попадаются в местах моего нынешнего обитания рощи, то либо мандариновые (а они, как в этом убедиться читатель ниже, словно созданы для того, чтобы вызывать горькие сожаления о навеки утраченном отрочестве), либо кокосовые (в коих без каски безопасности на черепушке не рекомендуется появляться, а на лютню или виолу каску не натянешь – не по размеру), либо дубовые (склоняющие не к жизнеутверждающим рассуждениям о любви, а к мрачным размышлениям о том, что недаром дуб во множественном числе рифмуется с гробом, взятым в том же грамматическом количестве). Но даже если бы пресловутая померанцевая роща и обнаружилась где-нибудь в радиусе тридцати миль, проблемы она бы не решила. По причине отсутствия собеседников, готовых покладисто выслушивать старческий бред. Не нанимать же клакеров вдобавок к квартету терзателей струн старинных музыкальных инструментов. Это унизительно, в конце концов! Вот вам еще один довод в пользу сочинения мемуаров…
Не стану увиливать – первый порыв был несколько скабрёзный: назвать предисловие не пафосной «Преамбулой», а двусмысленным «Введением» – будто бы сам бог Эрот велит, причём, не только предисловие переименовать, но и каждый эпизод воспоминаний уподобить амплитуде отдельно взятой фрикции, дабы завершить весь текст апофеозом оргазма… Подумав, не стал спешить, решив дождаться порыва номер 2.
.....
– Где тебя носит?! Сколько можно ждать?! Прибой уже начался, сейчас самое время, а тебя нет как нет!..
Согласись, читатель, у меня были все основания воспринять услышанное в мистическом ключе: словно мой личный бес-искуситель, истомившись ожиданием, решил поторопить меня с погублением подведомственной ему души. Ведь для этого он, собственно, и прикомандирован ко мне. Ответить я ему не ответил, конечно, поскольку лишился на некоторое время дара речи по причине мгновенного присыхания языка к гортани. Но зато из чувства противоречия способности логически мыслить не утратил. Если у меня есть бес-искуситель, мыслил я, то и ангел-хранитель должен в наличии иметься. Следовательно, теперь его черёд слово мне ободряющее молвить, от смертного греха самоубийства попытаться отвадить. И я напряг слух, ожидая услышать ласковые увещевания медовым голосом Божия посланца.
.....
