Читать книгу Декамерон 14. Приложение - Вадим Вольфович Сухачевский - Страница 1

18+

1-я серия

РИСОВАНАЯ ГРАФИКА

Звучит лютневая музыка. На экране сменяют друг друга рисунки весьма фривольного содержания, выполненные в старинной манере. На фоне этих рисунков появляется исполненное кудрявенькими буквами слово «ДЕКАМЕРОН».

Вдруг в музыке что-то едва уловимо ломается и в нее вкрадывается какое-то шипение и стрекот. Снизу к слову «Декамерон» подплывают рубленые красные цифры, образующие дату: 1914.

НАТ. ПЛОЩАДЬ. РАННЕЕ УТРО

На площади ни души, лишь стоит запряженный фаэтон, на котором белой краской начертано:

«ХАРОШЫЙ ФАЙТОН

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

ЕЗИМ НА ВОДЫ

И ОБРАТОН».

На козлах восседает и сам «ВИСЬОЛИЙ АНТОН» – весьма колоритного вида, в бурке, с кинжалом на поясе, с серебряными газырями.

К фаэтону подходит ВАСИЛЬЦЕВ, на нем чиновничья генеральская форма, в руке – небольшой саквояж.

Титр: 20 ИЮНЯ 1917 ГОДА (ПО Ст. СТИЛЮ)

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Садись, барин, на воды везу, и обратон. Всё – за три рубли.

ВАСИЛЬЦЕВ

К отелю «Парадиз» отвезешь?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

И обратон?

ВАСИЛЬЦЕВ

«Обратон» не нужно.

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Тогды – два рубли.

ВАСИЛЬЦЕВ

А за рубль?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

(грозно, берясь за рукоять кинжала).

Полторы!

ВАСИЛЬЦНВ

Твоя взяла.

Садится в фаэтон, Висьолий Антон кричит «Пади!», и фаэтон трогается.

Вдруг кадры начинают дергаться и рваться, словно пленка изрядно попорчена.

ИНТ. КАБИНЕТ АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР

Пожилой АРХИВАРИУС сидит за письменным столом, перед ним – кипа плохо сохранившихся листов бумаги. В углу кабинета беззвучно работает телевизор. Мелькают кадры из сегодняшнего дня. Над столом висит репродукция картины Питера Брйгеля «Вавилонская башня».

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

Уж не буду описывать, каким образом ко мне, старому архивариуму, попали эти записи столетней давности, сделанные судебным следователем господином Васильцевым. Листы сильно пострадали от времени, иногда до полной неудобочитаемости, потому я и вынужден приводить их иногда в довольно обрывочном виде. А вот передо мной и газета несколько более позднего времени – за тысяча девятьсот тридцать шестой год.

(Читает.)

Многие наши читатели интересуются причиной взрыва санатория «Красный шахтер», расположенного в Кавказских горах. Кое-кто, по своему невежеству, говорит о некоем якобы «проклятье», витающем над этими местами…

ИНТ. ЗАЛ. ДЕНЬ

На стенах – портреты вождей, какие-то лозунги, вымпелы. Перед рабочей публикой выступает оратор. В углу расположился небольшой духовой оркестр.

ОРАТОР

Итак, творищи, после ремонта мы снова открываем санаторий «Красный шахтер» для грняков-стахановцев!

В зале аплодисменты. Оркестр играет музыку.

ОРАТОР

А теперь, товарищи, – о слухах, которые тут распространяют некоторые! Да, прежде на месте «Красного шахтера» располагалась гостиница «Парадиз» (что означает «Рай»), предназначенная для «чистой публики» – всяческих князьёв-графьёв, купцов, генералов и прочих старорежимных мироедов. И вот накануне Империалистической войны загадочным образом там вдруг бесследно исчезло с десяток постояльцев.

Однако, оказывается, исчезли они не так уж и бесследно. Тем взрывом, о котором речь, из-под земли было выброшено три давних трупа; возможно, далее найдутся и остальные. Ну а о том, по какой причине устроили когда-то резню в этом «Раю» сатрапы царского режима, нам остается лишь догадываться.

Ну а недавний взрыв, как установлено, вызван вовсе не каким-то «мистическим проклятьем», а выходом подземного газа, то есть событием вполне объяснимым.

Иной вопрос: как инженеры не предусмотрели такую опасность? Но на этот вопрос ответ уже имеется. Два инженера дали показания, что действовали по заданию троцкистско-зиновьевского блока и теперь ожидают, когда их настигнет суровая рука пролетарского возмездия. Так что никакой мистики, граждане любители суеверий!

Что же касается уже восстановленного «Красного шахтера», то он уже ждет в этом году новых гостей, которые непременно туда прибудут. Благо, мы живем в такой стране, где люди более не исчезают бесследно.

Музыка. Бурные аплодисменты.

ИНТ. КАБИНЕТ АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР.

Архивариус откладывает газету.

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

Да, никакой мистики. Но последуем же за рассказчиком…

ИНТ. ВНУТРИ ФАЭТОНА. ББЛИЖЕ К ПОЛУДНЮ

Васильцев сидит в фаэтоне один. Пол под ним то и дело подпрыгивает на ухабах.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Что поделаешь, и у судебных следователей иногда случаются желудочные колики. Врач посоветовал мне отправиться на Кавказские минеральные воды, а уж про пансионат «Парадиз» я прочел в журнале. Отзывы были весьма лестные. И уж кто мог предполагать, что каждый день я буду обнаруживать там по очередному покойнику…

Звук удара. Пол фаэтона накренивается.

Васильцев выскакивает.

НАТ. ГОРНАЯ ДОРОГА. УТРО.

Васильцев выбирается из фаэтона.

Висьолий Антон догоняет колесо, убегающее от него. Наконец, догнав, катит колесо назад.

ВАСИЛЬЦЕВ

«Хароший», говоришь, «файтон»?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Файтон хароший. Ось – говно.

(Что-то добавляет на своем наречии.)

Щас поедем.

ВАСИЛЬЦЕВ

Щас – это когда?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Щас… К обеду починúм.

ВАСИЛЬЦЕВ

К обеду, говоришь?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

К ужину точно починúм.

ВАСИЛЬЦЕВ

А пешком дойду?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

А чего нет? Щас и дойдешь.

ВАСИЛЬЦЕВ

«Щас» – это к обеду?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Не-е, к завтреку.

ВАСИЛЬЦЕВ

И как идти?

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Да вот прамо, прамо и прамо…

(Рука его, впрочем, при этом много раз петляет из стороны в сторону).

Вот прамо и дойдешь.

Васильцев берет свой саквояж.

ВАСИЛЬЦЕВ

(про себя).

«Хароший файтон».

ВИСЬОЛИЙ АНТОН

Хароший. Говорю ж – ось.. Да! Ты почту возьми!

ВАСИЛЬЦЕВ

Да, да…

Он берет газеты, складывает их в саквояж, идет прочь.

НАТ. ТРОПА МЕЖДУ ГОР. УТРО

Васильцев идет по тропе один.

Начинает моросить дождь.

ИНТ. ГОСТИНАЯ ПАНСИОНАТА «ПАРАДИЗ». ДЕНЬ

Титр: «ОТЕЛЬ ПАРАДИЗЪ»

Представим же сразу здесь гостей и хозяев пансионата, хотя не все они в эту минуту находятся в зале.

– ГЕНЕРАЛ БЕЛОЗЕРЦЕВ, жизнерадостный, весьма колоритный старик лет под 80.

– Ольга Витальевна ДРОБЫШЕВСКАЯ, ок. 40 лет, мистически настроенная вдова из С.-Петербурга, судя по виду, тяжело больна, что легко угадывается по ее изможденному лицу.

– Г-н РЯЖСКИЙ, лет 35 или чуть менее. Во внешности прослеживается некоторое сходство в его лице с Наполеоном Бонапартом Первым.

– Г-н ПЕТРОВ, 35 лет, учитель гимназии, всегда имеет какой-то затравленный вид.

– Г-н ЛЬВОВСКИЙ, под 30, исключительно красив и с виду так же исключительно глуп. Одет в белоснежный костюм.

– КОКАНДОВ, 28 лет. Черные глаза, твердый, уверенный взгляд.

– ГРЫЖЕЕДОВ, 2-й гильдии купец, 45 лет, весьма дородный господин.

– Г-жа ЕВГЕНЬЕВА Маргарита Никифоровна, 25 лет, с виду демимонденка¹, но представляется актрисой. Ходит в платьях с совершенно неуместными в данных условиях декольте.

– МИ, изящная девушка лет 19 – 22. Ее правильной формы головка выбрита наголо, отчего кажется фарфоровой.

– Г-н КЛЯПОВ, 40 лет, молчун, несколько одутловат, всем своим видом показывает: «Не трогайте меня!»

– Г-Н ФИНИКУИДИ, 50 лет, московский профессор химии, член масонской ложи, о чем свидетельствует миниатюрный мастерок «вольного каменщика», болтающийся у него на ремне.

– Г-н ШУМСКИЙ, инженер. Имеет повадки гаера, весьма пристрастен к Бахусу.

–Г-Н СЕМИПАЛАТНИКОВ, ок. 40 лет, с нафабренными усиками, торчащими пиками вверх a lá кайзер Вильгельм. Молчалив, как и г-н Кляпов, но, в отличие от последнего, как-то несколько надменно молчалив.

Ну и, помимо постояльцев:

– КНЯГИНЯ Ахвледиани Амалия Фридриховна, в девичестве фон Дитрих, лет 50 (выглядит намного моложе), хозяйка отеля «Парадиз», вдова грузинского князя. Ходит в черном, но едва ли в знак траура, просто ей этот цвет очень идет. И вообще – исключительно хороша какой-то особой, аристократической красотой.

– АБДУЛЛА (Абдуллайка), слуга, лет 30.

– ДУНЯ, лет 25, горничная. Видно по лицу: спешно хочет замуж.

– ЛИЗАВЕТА, повариха, не менее 7 пудов.

Гостиная весьма просторная. Дуня накрывает стол к обеду. Гости пока маются от безделья, сидят на диванах и за столиками. Финикуиди и Семипалатников играют в шахматы, Ми о чем-то шепчется с княгиней Ахвледиани, Шумский украдкой отхлебывает что-то из фляги, генерал Белозерцев читает газету, Петров нервно мерит гостиную шагами, Дробышевская вяжет, Евгеньева увлечена чтением романа (даже издает вздохи), Кокандов о чем-то шепчется с Кляповым, Генерал Белозерцев читает газету, Львовский курит сигару, Ряжский, стоя в углу изучающее приглядывается ко всем.

Титр: ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

КЛЯПОВ

(вдруг взорвавшись, Кокандову).

Я еще раз говорю – нет, нет и нет!

(Пересаживается за столик к Львовскому.)

ГЕНЕРАЛ

(после паузы).

И где же наш Висьолий Антон. А без новых газет скучища.

КНЯГИНЯ

Уж должен подъехать… Да вы ж знаете этих детей гор.

ЛЬВОВСКИЙ

Верно, опять ось у него… А и то – может, уже – к столу?

КНЯГИНЯ

Уж простите, господа, – подождем. Новый гость должен прибыть, господин Васильцев.

КОКАНДОВ

И кто ж он?

КНЯГИНЯ

Судебный следователь. В генеральских, кстати, чинах.

ПЕТРОВ

(приостановившись)

Вы сказали – следователь?

ГЕНЕРАЛ

А что вас так напугало, господин Петров.

ПЕТРОВ

Напротив! Может, он-то и разберется…

МИ

Вы насчет Сипяги, который давеча дубу дал?

ГЕНЕРАЛ

Ах, дитя, дитя!

КНЯГИНЯ

Да, поаккуратней, Ми.

МИ

Ладно: преставился.

КЛЯПОВ

Так-то лучше.

МИ

Ба, какие мы тут все нежные!..

И тут вдруг издали доносится страшный скрежет и за ним – нечто похожее на стон. Некоторые из постояльцев вскакивают с мест. Дуня крестится.

ЛЬВОВСКИЙ

Что?! Что это?!

ЕВГЕНЬЕВА

Боже, какие тут ужасы!

ДРОБЫШЕВКАЯ

(спокойно, держа свое вязание).

То отверзлись врата Ада. Так оно бывает. В предчувствии…

ЛЬВОВСКИЙ

В предчувствии – чего?!

ДРОБЫШЕВСКАЯ

В точности не скажу, мистические науки о том не говорят; однако же, предвестие – не доброе.

КНЯГИНЯ

(выглядывает в окно).

Кажется, это опять ожил Беяз Олим.

ГЕНЕРАЛ

Что в переводе с татарского, по-моему, означает «Белая Смерть».

ПЕТРОВ

Ну, дела! Утром – одна смерть, теперь – другая: «белая» понимаешь! Что сие значит, Амалия Фридриховна.

КНЯГИНЯ

Беяз Олим – это горный ледник верстах в десяти отсюда. Говорят, он сходит один раз ровно в шестьдесят лет и всегда его сход обещает что-то недоброе.

ДРОБЫШЕВСКАЯ

О, мы так мало еще знаем о мире потусторонних сил…

ГЕНЕРАЛ

И когда он сходил в последний раз?

КНЯГИНЯ

В тысяча восемьсот пятьдесят четвертом.

ГЕНЕРАЛ

Ясно: в канун нашего фиаско в Крымской войне.

ГРЫЖЕЕДОВ

Но нынче-то войну вроде ничто не предвещает…

КНЯГИНЯ

Безусловно. Да и ледник, как видите, еще не сошел.

ПЕТРОВ

А если все же сойдет?

КНЯГИНЯ

Тоже для нас опасности нет: он в десяти верстах отсюда… Я лишь за путника нашего волнуюсь, за господина Васильцева… Что-то Висьолий Антон запаздывает, он как раз мимо ледника должен проезжать.

(Вглядывается в окно).

А вон, кажется, и господин Васильцев! Дуня, впускай гостя.

Девушка выбегает из гостиной и через полминуты возвращается вместе с Васильцевым. С дождя он – весь мокрый.

ВАСИЛЬЦЕВ

Я приветствую вас, господа. Разрешите представиться: Васильцев Петр Аристархович, действительный статский советник.

МИ

(Княгине).

А говорили – генерал.

ЛЬВОВСКИЙ

Это, моя милая Ми, и есть генерал – только по статской линии. Кстати, ваше имя – Ми – уж не просходит ли от имени Мисюсь, как у героини покойного писателя Чехова?

МИ

Просо Ми: коротко и ясно. Кроме того, я не «ваша» и не «милая»! А то у меня дождетесь. Потом не говорите, что я не предупреждала.

ЛЬВОВСКИЙ

Да, да, простите, дитя.

МИ

А «дитём» еще раз назовете – пристрелю.

ВАСИЛЬЦЕВ

А что это был за скрежет там, в горах?

КНЯГИНЯ

После, после объясню! Пока – переодевайтесь, Дуня вас проводит. Скоро у нас обед.

ПЕТРОВ

Ага, рядом с покойником…

ВАСИЛЬЦЕВ

Что?

ПЕТРОВ

Ничего-с. Со временем узнаете.

ФИНИКУИДИ

А где же наш Висьолий Антон?

ВАСИЛЬЦЕВ

Да ось у него…

ГЕНЕРАЛ

Ясно: как всегда.

ВАСИЛЬЦЕВ

Сказал: щас починит.

ГЕНЕРАЛ

Это, стало быть, – дай Бог, если к вечеру… К вечеру – сюда, потом – «обратон». Получается, труповозка прибудет не раньше завтрашнего утра.

ВАСИЛЬЦЕВ

Вы сказали – «труповозка»?

КНЯГИНЯ

Да вы переоденьтесь же наконец! Чай, простудитесь. Дуня!

ДУНЯ

Пойдемте, барин.

ВАСИЛЬЦЕВ

Да, да…

(На полпути к двери останавливается.)

Да, господа, я свежие газеты доставил.

Он кладет газеты на стол.

ГЕНЕРАЛ

Вот за это – премного… А то скучно, знаете ли.

Васильцев, следуя за Дуней, выходит.

ИНТ. КОРИДОР

Дуня отпирает дверь нумера и попускает вперед Васильцева.

Нумер просторный и чистый.

ДУНЯ

Все прибрато. А если вам подушку вторую, или что, – вот звоночек, я – мигом…

ИНТ. ГОСТИНАЯ

Мужчины разбирают свежие газеты.

ГЕНЕРАЛ

Ну-ка, что у нас там?..

ИНТ. КОМНАТА АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР

Архивариус тоже разглядывает старые газеты одну за другой. Прочитывает лишь заголовки.

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

Ну-ка, о чем у нас писали газеты в те предвоенные дни?

– …Бомбой анархиста убит нижегородский губернатор.

– …Эрцгерцог Франц Фердинанд готовится посетить боснийский город Сараево.

– …Усилиями графа Энгерта в Москве создан первый гольф-клуб.

– …Германцы спустили с судовой верфи свое новое изобретение – подводный корабль измещением в 50 тыс. пудов.

– …Зоологическим садом Санкт-Петербурга за 5000 фунтов-стерлингов приобретен африканский единорог. Имя 200-пудового чудовища – Малыш.

– …нет, нет и нет! – говорят лучшие русские умы…

– …В губернском городе К*** полицией задержан г-н Жучков, содержатель притона с малолетними рабынями. Идет следствие…

На газетной фотографии изображена пренеприятная физиономия онго господина Жучкова.

ИНТ. ГОСТИНАЯ ПАНСИОНАТА «ПАРАДИЗ». ДЕНЬ

С газетного листа опять на нас смотрит господин Жучков. Эту газету читает Кляпов. Сидящий напротив него Львовский глядя в свою газету, раскуривает сигару.

КЛЯПОВ

(про себя).

Но это дико, дико, черт побери!

ЛЬВОВСКИЙ

М-да, согласен – вправду, несколько диковато.

КЛЯПОВ

(возмущенно).

И это, по-вашему, лишь диковато?!

ЛЬВОВСКИЙ

Даже дико, не стану возражать, – покладисто согласился Львовский. – За какого-то чертова двухсотпудового единорога – пять тысяч полновесных британских фунтов-стерлингов!

КЛЯПОВ

О чем вы, Боже правый, о чем вы, милостивый государь?! – еще более разгневался Кляпов. – Какой, какой еще, к чертям, единорог?! Когда какой-то растлитель – девочек, божьих созданий!.. У нас, в России! Ужас! Апокалипсис!.. А кое-кому – диковато, и только-то!.. Диковато!.. – Отшвырнув газету, он вскочил и направился к двери, бурча: – Диковато… Диковато ему, видите-ли…

ЛЬВОВСКИЙ

А что я такого сказал?.. Уж, право, и не знаю, как с вами…

КЛЯПОВ

А вам, милостивый государь, и не надо знать – «как – со мной»! Как со мной – вам знать совершенно не надобно.

(В гневе стремительно покидает залу.)

ЛЬВОВСКИЙ

(в пространство.)

Дурак.

МИ

(тихо).

Козел!

Васильцев спускается в гостиную, одет он теперь в цивильный костюм.

КНЯГИНЯ

Ну вот! А теперь прошу к столу, к столу, господа.

НАТ. КРЫЛЬЦО ПАНСИОНАТА. ДЕНЬ

На крыльце сидит Абдулла, что-то мастерит, при этом вполголоса напевая какую-то татарскую песню

Рядом, приобняв его, сидит семипудовая Лизавета.

ЛИЗАВЕТА

Абдуллайка, Абдуллаечка мой. Хоть ты и татарин, а люблю я тебя. И песни у тебя душевные… Только повеселей бы чего-нибудь.

АБДУЛЛА

Можно веселей.

Запевает куда более веселую песню.

ИНТ. ГОСТИНАЯ

Трапеза подходит к концу.

ВАСИЛЬЦЕВ

(генералу).

Вы, кажется, изволили давеча упомянуть про какую-то «труповозку»?

ГЕНЕРАЛ

Ну да. Это, знаете ли, карета такая, что трупы возит.

ВАСИЛЬЦЕВ

Сие мне ведомо. А в чем дело?

ГЕНЕРАЛ

Ах, да! вам, видно, еще не успели сообщить! Постоялец наш, господин Сипяго, не далее как вчера приказал нам всем долго жить. Сейчас пребывает в подвальном лéднике, такой вот случился с ним на отдыхе выкрутас судьбы. Да вы не пугайтесь, mon cher, покойники, в отличие от нас, живых, существа вовсе даже безопасные.

ВАСИЛЬЦЕВ

И отчего же наш господин Сипяго почил?

ГЕНЕРАЛ

Гм, отчего?.. Вот судебный дохтур вскроет и, надеюсь, даст себе труд сообщить… Одно лишь могу сказать: когда лет сорок тому назад, – мы тогда под Геок-Тепомстояли, – когда там одного нашего штабс-капитана змея ужалила, у него было в точности такое мученическое выражение лица…

КНЯГИНЯ

Да какие тут змеи?! Сроду в наш отель никакие змеи не заползали!

ВАСИЛЬЦЕВ

А нельзя ли мне взглянуть на усопшего?

КНЯГИНЯ

Да, Дуня вас туда, в лéдник, проводит.

ВАСИЛЬЦЕВ

И потом – осмотреть его нумер.

КНЯГИНЯ

Да, да, разумеется.

ИНТ. ПОДВАЛ

Дуня отпирает дверь лéдника.

ДУНЯ

(Васильцеву).

Идите. А я тут подожду. Жуть как боюсь их, покойников.

Васильцев входит, закрывает за собой дверь.

ИНТ. ЛÉДНИК

По стенам развешаны окорока и колбасы. На полу горомоздтся ящики с вином.

На широкой скамье, прикрытое рогожей, лежит явно человеческое тело.

Васильцев откидывает рогожу.

На лице усопшего изображена мýка.

Васильцев берет его за руку, засучивает рукав.

Вся рука у покойника в страшных язвах, поднимающихся от запястья.

Васильцев обследует его карманы и достает какую-то бумагу. Разворачивает ее. На бумаге – гербовая печать. Васильцев читает, бормоча вслух.

ВАСИЛЬЦЕВ

…удостоверяется, что податель сей бумаги является ротмистром Охранного отделения Министерства внутренних дел Российской империи Борисом Васильевичем Сипяго. Всем органам полиции и гражданского управления вменяется: в любой момент оказывать г-ну Сипяге всяческое содействие, какого он потребует. Товарищ Министра

внутренних дел тайный советник Осипов…

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Да, ну и дела однако тут, в этом тишайшем пансионате!..

ИНТ. ПЕРЕД ЛÉДНИКОМ

Васильцев выходит.

ДУНЯ

Ну что, змея?

ВАСИЛЬЦЕВ

Пока не знаю, не знаю… Возможно… Теперь – к нему в нумер.

ДУНЯ

Да, да.

ИНТ. КОРИДОР

Дуня отпирает дверь нумера.

ДУНЯ

Я не стала у него прибирать, хозяйка не велела.

ВАСИЛЬЦЕВ

Это правильно. Останьтесь здесь.

(Входит.)

ИНТ. НУМЕР СИПЯГИ

Васильцев, войдя, осматривает комнату. Кровать разобрана, вообще здесь царит беспорядок, словно нумер уже наспех обыскивали.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Кто-то тут, однако, уже побывал… Ничего, мы тоже искать умеем…

Он берет с полки книгу, раскрывает ее, достает какой-то листок.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Ничего себе!..

ИНТ. КОМНАТА АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР

На столе горит синяя лампа. Архивариус в ее свеете под лупу рассматривает совсем испорченный лист бумаги.

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

На некоторых листах мне удалось восстановить лишь по нескольку строк, так что кое-какие находки и догадки господина Васильцева так и пребудут для нас в тайне. Впрочем, в последствии и они найдут свой ответ.

КОМБИНИРОВАННЫЕ СЪЕМКИ. ЭКРАН РАЗДЕЛЕН НА ДВЕ ПОЛОВИНЫ.

ОДНА ПОЛОВИНА – КОМНАТА АРХИВАРИУСА, ДРУГАЯ – НУМЕР СИПЯГИ

Архивариус смотрит в сторону другой половины экрана. Там происходит мелькание дерганых кадров, то и дело пробегают полосы, точно рвется старая пленка, что-то все время потрескивает.

…Вот Васильцев приподнимает матрац и достает из-под него толстую пачку денег…

…Вот он раскрывает шляпную коробку и там, под шляпой, обнаруживает револьвер.

…Вот он выдвигает ящик письменного стола и обнаруживает, что к задней стенке ящика приклеены пластырем какие-то бумаги. Оторвав пластырь, он разглядывает их.

…Читает одну бумагу.

НАЧАЛЬСТВЕННЫЙ ГОЛОС (З/К)

…Следует выследить военного инженера Шумского, кой вознамерился перебраться в Германию с помощью германского шпиона «Зигфрида». Фотопортрет прилагается.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Ну-ка…

Он переворачивает фотографию, но теперь в кадре только мелькание.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Да неужто – Он?!.. Неужто он и есть «Зигфрид»?!.. Ну и змеюшник!..

НАЧАЛЬСТВЕННЫЙ ГОЛОС

Также возможно присутствие Р. Будьте осторожны. С Р., возможно, следует поступить по форме 511.Так же, как и с Шумским. Берегите себя. Осипов.

Здесь не видно уже ничего, кроме мелькания.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Или это не «эр», а Латинская «пе»?

(После всезаглушающего скрежета пленки.)

И это тоже прихвачу с собой… Только вот – как с этим со всем прикажете быть. Возможно, следует…

Все забивает сплошной треск.

АРХИВАРИУС

(разглядывая лист под лупу).

Да, тут мы, пожалуй, большего не добьемся… Дальше, правда, читается лучше…

Затемнение.

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ

Постояльцы по-прежнему сидят за обеденным столом.

Входит Васильцев.

КНЯГИНЯ

Ну, что там?

ВАСИЛЬЦЕВ

Вы насчет причине смерти? Ну, это доктор должен разбираться.

КНЯГИНЯ

Но скажите, ради Бога, причина смерти – естественная?

ВАСИЛЬЦЕВ

Возможно, возможно, сударыня.

ГЕНЕРАЛ

Выяснили хотя бы, кто он такой, покойный Сипяго?

ВАСИЛЬЦЕВ

Кажется – по коммерческой части.

ГЕНЕРАЛ

Странно! Выправка у него была уж больно военная… Ну да чего только не бывает…

И в этот миг раздается оглушительный грохот. Стены дрожат. Люстра раскачивается. Все в ужасе.

Наконец гул стихает. Все приходит в прежнее положение.

КНЯГИНЯ

Беяз Олим! Вот он и сошел!

ЛЬВОВСКИЙ

Это ужасно! Ведь он запросто мог пройтись по нам!

КНЯГИНЯ

О, вот это – никак, иначе мы бы тут не стали строиться. Из века в век он сползает именно там, в десяти верстах отсюда… Однако же теперь мы, похоже, на некоторое время полностью отрезаны от остального мира, покуда не расчистят дорогу. Телефонная связь также, полагаю, оборвана.

МИ

Обалдеть! Как на необитаемом острове! Еще небось и кушать будем друг друга!

КЛЯПОВ

Совсем, совсем отрезаны от мира!.. Это, однако, ужасно!

ЕВГЕНЬВА

Отрезаны от мира!.. Как это, однако, романтично!

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Мы всегда отрезаны от мира. Только совсем от иного мира – от мира высших сил.

ГЕНЕРАЛ

М-да, отрезаны… Вот, помню, наш батальон тоже, было дело, однажды турки отрезали…

ШУМСКИЙ

Отрезаны – так отрезаны! Будем же веселиться! Вино-то в погребах еще есть?

КНЯГИНЯ

Да, имеется в достатке. Повторяю, господа, здесь, у меня в пансионате, вы ни в чем не будете испытывать нужды. Так что и вы, милая Ми, и вы, господин Шумский, можете быть спокойны: и вина имеется вдоволь, и еды; в общем, кушать друг друга никак не придется.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

О, тут она, возможно, и заблуждалась!

РЯЖСКИЙ

Пардон, и долго ли, кто знает, могут продолжаться эти раскопки?

КНЯГИНЯ

Не могу знать. Последний сход лавины произошел, когда меня еще не существовало на свете, но, как я полагаю, дней десять… ну никак не более двух недель. Приношу вам, конечно, свои сожаления за ваш испорченный отдых.

ВАСИЛЬЦЕВ

Полноте, уж за что вы не можете нести ответственность – так это за Божию стихию.

КНЯГИНЯ

Mersi. Однако за благополучие моих гостей отвечаю целиком я, и смею заверить вас, господа, что погреб у меня полон, кухня будет работать по-прежнему, и с этой стороны вы не испытаете никаких неудобств.

ПЕТРОВ

Это какой такой погреб? Уж не тот ли, в котором лежит покойник? Вот уж, право, обрадовали!

ГЕНЕРАЛ

Пòлно, пòлно, голубчик. Покойника вам на обед – ха-ха! – никто и не предложит. А то, что он рядом, так я вам сообщу… Помню, когда мы – лет чуть не сорок назад – стояли под Плевной, так там не раз приходилось столоваться рядом с покойниками, и уверяю вас – никакого не вышло вреда для организма.

ЕВГЕНЬЕВА

Ах, да прекратите ж вы!

ГЕНЕРАЛ

А что такого? Обычное дело… Или вон, когда я под Плевной батареей командовал… Помню, ел я тогда кашу из котелка, а тут поблизости разрыв снаряда; гляжу – у меня в котелке… Что бы вы думали? Чей-то оторванный палец, да-с! И что ж? Вытряхнул я этот палец из котелка да и продолжил себе трапезничать. Оттого что голод, милостивые государи, он – не тетка, а было там, в Болгарии, голодно весьма, интенданты, канальи, все разворовали; ну а с голоду – так и не заметишь… А палец – что? Ничего в нем отравительного нету.

КОКАНДОВ

Да прекратите же вы наконец, ваше превосходительство! Право, во всем надо иметь меру.

ЕВГЕНЬЕВА

Мало что нам тут еще недели две жить в соседстве с покойником – так еще и вы со своими гадостями!..

ГЕНЕРАЛ

А что ж я такого сказал? Се ля ви, жизнь есть жизнь, в ней оно всяко бывает, я всего лишь об этом… Впрочем, если не желаете слушать, то как хотите…

Он отходит к окну и сопит обиженно, совсем по-детски.

ГРЫЖЕЕДОВ

А и то сказать, господа, – хуже голода ничего не придумаешь, уж кому не знать, как мне. Пришлось, ох уж пришлось натерпеться в молодые годы! Вы на мою нынешнюю внешность не смотрите; вы бы меня в детстве моем видели! Тощ был, право, как удочка, есть хотелось все время, даже во сне. Ну да понятно: папенька был сапожник, к тому же, царствие ему небесное, сильно пьющий сапожник, а нас, детишек, у него осьмеро душ, так что, почитай, на одном хлебе да квасе сидели. Унизительное, скажу вам, это чувство – голод!

ЛЬВОВСКИЙ

Да, да, это великое благо – что у Амалии Фридриховны такой запас провианта, – встрял господин Львовский. – А то я давеча читал: штормом вышвырнуло судно на необитаемый остров где-то, кажется, в Атлантическом океане. Потерпевших крушение было человек сорок, а имеющегося провианта на такую ораву едва хватит на неделю десятерым. Вот они и стали потихоньку ночами убивать друг друга, при том, что по природе своей не являлись никакими злодеями. Их через пять дней спасли; так за это время они успели (гы-гы!) облегчиться на два десятка лишних ртов, – каково?!

ЕВГЕНЬЕВА

Нет, не могу, не могу больше слышать подобных гадостей!

ЛЬВОВСКИЙ

А что я такого сказал?..

НАТ. КРЫЛЬЦО ПАНСИОНАТА. ВЕЧЕРЕЕТ

Абдулла и Лизавета сидят рядышком на крыльце.

ЛИЗАВЕТА

Ну сошла эта лавина чертова, – а нам-то с тобой – чтó? Лишь бы нас с тобой не разлучили, – правильно говорю?

АБДУЛЛА

Правильно, Лиза. Главно – лубовь.

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ВЕЧЕРЕЕТ

Дуня убирает со стола. Постояльцы распались на небольшие группки. Васильцев переходит от одной группы к другой, прислушивается к разговорам.

ГЕНЕРАЛ

И вот что я вам, госпожа Евгеньева, в этой связи скажу: что бы там не писали наши газеты, но если что – надает нам скоро немчура по мозгам, как не столь давно япошки надавали. Потому как… Потому как во главе у нас – зауряд-полковник, и – уж поверьте добавить старому вояке – далеко не самых выдающихся талантов… Да и согласитесь: лезть в войну, когда у тебя повсюду мздоимство, когда под боком тлеет, как угль под сухим сеном, не загашенная революция!..

ГРЫЖЕЕДОВ

Однако же вы, ваше превосходительство, не учитываете наш патриотический дух! У немцев такого нет и быть не может! И я вам еще вот что скажу…

ЕВГЕНЬЕВА

Ах, довольно, довольно, господин Грыжеедов, довольно, ваше высокопревосходительство, право же, политика меня весьма мало интересует…

Васильцев следует дальше.

КЛЯПОВ

(озираясь).

И долго, скажите, мне еще эту вашу адскую штуковину у себя хранить?

КОКАНДОВ

Тише, прошу вас!.. Клянусь: если б не эта лавина – уже нынче бы вас избавил…

Кляпов, махнув рукой, отходит к Дробышевксой.

Далее…

ФИНИКУИДИ

…Да, да! представьте себе! Вам как учителю гимназии это может быть небезынтересно. Этот самый швейцарский профессор Айнштайн показал, что пространство и время – суть одно! Нашу жизнь можно, стало быть, измерять в верстах и аршинах! – каково?! Интересно, на какой версте жизни нас застигла эта лавина?

ПЕТРОВ

(Поглядывая на Кляпова, громко).

Свершено не понимаю, как могут занимать подобные нелепости, когда девочки… совершенно невинные… цветки жизни… Когда их – какие-то работорговцы!…

Далее…

ДРОБЫШЕВСКАЯ

…И если я вас сколько-нибудь заинтересовала теософскими идеями госпожи Блавацкой…

КЛЯПОВ

Г-м…

(Порывается отойти.)

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Но однако – куда же вы, Павел Игнатьевич?

КЛЯПОВ

Sortir.

(Стремительно удаляется.)

ДРОБЫШЕВСКАЯ

(тихо).

Хам!

(Отходит к Ряжскому.)

Далее…

ЛЬВОВСКИЙ

И все-таки вы само очарование, дорогая Ми.

МИ

А вот это видели?

(Она достает из сумочки маленький пистолетик.)

Я, кажется предупреждала.

ЛЬВОВСКИЙ

Пардон, пардон!

(отходит.)

Ми, оставшись одна, насыпает на тыльную сторону ладони белый порошок и нюхает его.

Васильцев следует дальше.

РЯЖСКИЙ

…Да, да, весьма интересно. Говорите – у берегов Красного моря?

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Дважды! Видела там скиты первых христиан, это просто потрясает воображение! Я как раз буду делать доклад на заседании Лондонского общества… И еще кое-что весьма любопытное… Помните, я говорила? Купила как-то в Индии.

РЯЖСКИЙ

О, да, ваша географус… Это крайне, крайне любопытно…

Далее…

ДУНЯ

(стряхнув с себя руку господина Петрова).

Но-но, без глупостев, Сергей Сергеевич! Вот замуж возьмете – тогда…

К Васильцеву подходит княгиня Ахвледиани.

КНЯГИНЯ

И что же вы все-таки думаете, господин прокурор, касательно смерти господина Сипяги?

ВАСИЛЬЦЕВ

Ах, ничего не думаю, княгиня, пускай полиция думает; право же, я – не полицейский и не судебный следователь… Пойду-ка к себе – притомился с дороги…

ИНТ. НУМЕР ВАСИЛЬЦЕВА. ВЕЧЕРЕЕТ

Васильцев, одетый, лежит в постели с книгой в руках, но явно читать не дают раздумья.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Что за форма 511? Кто такой «эр»? Или он – «пе»?.. И как, как не выдать себя при очередной встрече с Зигфридом?.. И что-то было в тех недавних разговорах… какая-то зацепка… Еще бы угадать – какая именно…

Вдруг прислушивается к голосам, доносящимся из-за двери.

ГОЛОС КЛЯПОВА

Я, кажется, все сказал, сударь!

ГОЛОС КОКАНДОВА

Но это – поверьте…

Васильцев встает, подходит к двери. Теперь голоса слышны отчетливей.

ГОЛОС КЛЯПОВА

Нет, нет, заберите сейчас же! И вообще! после открывшегося мне – я решительно. Слышите, решительно не желаю более!..

ГОЛОС КОКАНДОВА

Да успокойтесь же вы, лично для вас нет ничего сколь-нибудь опасного.

ГОЛОС КЛЯПОВА

Опасностей, как вам известно, я не боялся и не боюсь! А теперь – в особенности!… И коль не опасно, – зачем же в таком случае прятать это у меня в нумере?

ГОЛОС КОКАНДОВА

Но мы же договаривались. И я вас просил…

ГОЛОС КЛЯПОВА

Да наплевать, наплевать мне теперь, о чем вы таком просили! Та жизнь, которой я жил, – теперь она совершенно кончена!

ГОЛОС КОКАНДОВА

Ах, да полно. Да, согласен – произошла трагедия; но в жизни имеются и другие вещи…

ГОЛОС КЛЯПОВА

Это в чьей жизни?! В моей жизни – уже не осталось ничего! В особенности – для вас!

ГОЛОС КОКАНДОВА

Полно, полно. Ну в последний, в самый последний разочек. Более – никогда, клянусь.

ГОЛОС КЛЯПОВА

О, уж эти ваши клятвы!.. Ложь, сплошная ложь! Заберите от меня это немедленно!

ГОЛОС КОКАНДОВА

Что ж, заберу, заберу. Непременно. Вечером. А покуда – успокойтесь же вы наконец. Пойдемте-ка прогуляемся.

Голоса начинают удаляться.

ГОЛОС КЛЯПОВА

Успокоиться?! Это вы мне говорите?! При данных обстоятельствах?!..

ГОЛОС КОКАНДОВА

Ну будьте же наконец, право, мужчиной, держите себя в руках.

ГОЛОС КЛЯПОВА

Извольте-ка, я как-нибудь – без ваших советов!..

Голоса смолкают.

Немного выждав, Васильцев открывает дверь.

ИНТ. КОРИДОР

Васильцев выходит и обнаруживает, что соседняя дверь приоткрыта. Чуть поколебавшись, он входит в чужой нумер.

ИНТ. НУМЕР КЛЯПОВА. ВЕЧЕРЕЕТ

Васильцев входит и сразу видит большую коробку, стоящую на столе. Он открывает ее и обнаруживает там некую странную штуковину. Достает ее, осматривает.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Господи, да это же «адская машина». Предназначена для взрывов. Я видел такие, когда мы накрыли группу анархистов!.. Ай да Кляпов, ай да тихоня!.. Ай да пансионат!..

При этом он стоит спиной к двери в гигиеническую комнату и не замечает, что эта дверь тихо открывается.

Затем – стремительный взмах дубинки, и васильцев с померкшим взором начинает оседать на пол.

Затемнение.

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ВЕЧЕР

В гостиной лишь княгиня и Ми.

Врывается Евгеньва.

ЕВГЕНЬЕВА

Ой, что я тут придумала, Амалия фридриховна!..

ИНТ. НУМЕР ВАСИЛЬЦЕВА. ВЕЧЕР.

Горит ночник. Васильцев без чувств лежит на своей кровати.

Сук в дверь.

ГОЛОС ЕВГЕНЬЕВОЙ

Петр Аристархович! Спускайтесь, спускайтесь же вниз! Господа! Спускайтесь все – право, не пожалеете!

Васильцев надевает туфли, пиджак. Открывает дверь.

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ВЕЧЕР

Все постояльцы уже в сборе. Последним появляется Васильцев.

Титр: ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ

(ПЕТИ-ЖЁ)

ЕВГЕНЬЕВА

Ну вот все и собрались! Послушайте, что мы тут придумали, чтобы нам все не околеть от скуки! Предлагается принять участие в забавной игре… Как вы, Амалия Фридриховна, это назвали?

КНЯГИНЯ

Пети жё.

ЕВГЕНЬЕВА

Да, да, именно так!

ФИНИКУИДИ

Это что же, – поморщился профессор Финикуиди, – каждому всякие гадости про себя рассказывать, как, помнится, в романе у господина Достоевского?

ЕВГЕНЬЕВА

Ах, ну зачем же непременно гадости?! Просто забавные истории из своей жизни. Только, ради Бога, не про покойников и не про пальцы всякие оторванные, – игриво погрозила Евгеньева генералу.

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Скорее – как в «Декамероне» у Боккаччо, – вставила Дробышевская.

ГЕНЕРАЛ

(лихо покручивая ус).

Как же-с! Читали-с. Дьявола в ад, и все такое… М-да, презабавная, презабавная книженция.

ЕВГЕНЬЕВА

(погрозив ему пальчиком).

Ну-ну, ваше превосходительство, уж не до такой, конечно, степени, как в той новелле про дьявола. Но главное вы уловили верно: в каждой истории непременно должна быть l'amour, обязательно l’amour, без этого история не принимается. Всякий вечер собираемся в этой зале, и тот, кому выпадет фант, рассказывает свою историю, непременно из собственной жизни!..

ГЕНЕРАЛ

И как же прикажете вот так вот разоблачаться, когда тут и дамы, и вон даже – почти что дитя?

(Кивает в сторону юной Ми.)

МИ

Я не дитя! Поверьте, я уже многое видела в этой жизни.

При этих словах мало кто сдержал улыбку.

КНЯГИНЯ

Вот видите, никто из дам не возражает.

ДРОБЫШЕВСКАЯ

И потом, мы все в скором времени (надеюсь) отсюда разъедемся и мало вероятности, что когда-либо еще в жизни пересечемся. Мне кажется, это может способствовать большей раскованности.

РЯЖСКИЙ

Хм, пожалуй что… Только сразу так и не сообразишь, что рассказывать…

ЕВГЕНЬЕВА

Зачем же сразу? Тот, кому выпадет фант, получит сутки на размышления. Амалия Фридриховна, нужен какой-нибудь картуз.

КНЯГИНЯ

Да-да… Абдуллайка! Неси сюда свой картуз.

Абдулла подносит картуз.

ЕВГЕНЬЕВА

А я пока, позвольте, приготовлю фанты.

Отойдя к окну, она нарезает бумагу на квадратики.

Васильцев приглядывается к присутствующим.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

И кому же из них, интересно, я обязан шишкой на голове?..

ЕВГЕНЬЕВА

Ну вот, все готово. Прошу, господа, тяните по очереди!

Первым, позадержав дыхание, вытащил фант Петров.

ПЕТРОВ

(с облегчением).

Пусто!

Фант тянет Васильцев и лишь отрицательно качает головой.

ГЕНЕРАЛ

(взяв фант).

Недолет…

Третьим тянет фант Ряжский. Генерал заглядывает ему через плечо.

ГЕНЕРАЛ

А вот это – вилка!

РЯЖСКИЙ

Да… Я, стало быть, первый… Но я… право же… Совершенно не представляю…

ЕВГЕНЬЕВА

Вот и подумайте хорошенько, до завтрашнего вечера у вас достаточно времени. Не бывает, чтобы в жизни у солидного мужчины не нашлось чего-нибудь такого.

РЯЖСКИЙ

Хорошо, я подумаю, сударыня.

ЕВГЕНЬЕВА

Вот и славно!.. На сем пока и прервемся… До завтра, господа!

Все начинают расходиться. Из граммофона раздается шаловливая музыка. И звучит она до тех пор, пока все не остается ни души.

ИНТ. НУМЕР ВАСИЛЬЦЕВА. НОЧЬ

Единственное освещение – от слабого ночника.

Васильцев лежит на спине, закинув руки за голову. В ушах его все звучит та граммофонная музыка, а перед его глазами встают сцены из прожитого дня.

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ.

Гости передвигаются, как в тот таз, скорее после схода ледника на какие-то минуты собираются в кучки, потом снова расходятся. Но только на сей раз слов из не слышно.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Что, что я мог там слышать такого, чтобы оно меня так зацепила. Кажется, вот-вот – и будет разгадка…

Ряжский и Дробышевская ведут разговор.

РЯЖСКИЙ

О, да, ваша географус… Это крайне, крайне любопытно…

ИНТ. НУМЕР ВАСИЛЬЦЕВА. НОЧЬ.

Он все так же лежит в постели.

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

«Географус», «Форма 511»… Чушь какая-то… Ну, Зигфрида я, положим, згаю, – и что с того?..

И тут откуда-то из недр пансионата слышится грохот скатывающегося тела и мужской крик: «Черт! Что вы себе позволяете?!.. Да вы с ума сошли!..»

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З\К)

Да, похоже, ночи здесь такие же веселые, как дни. Ничего не скажешь – славный пансионат!

Поворачивается на бок, закрывает ухо подушкой и выключает ночник.

ИНТ. ТЕЛЕГРАФ

Из аппарата уже бежит телеграфная лента.

ГОЛОС (З/К)

Срочно. Секретно. В связи с убийством австрийского кронпринца, приказываю: во всех войсках приграничных округов объявить боеготовность по первой форме. Военному министерству спешно начать мобилизацию. Все дивизии привести в полную боеготовность. Николай.

Конец 1-й серии

2-я серия

ИНТ. ГОСТИНАЯ. УТРО

Пансионеры собрались на завтрак. Во главе стола сидит княгиня. Дуня прислуживает.

Титр: ДЕНЬ ВТОРОЙ.

ГРЫЖЕЕДОВ

Ну вот, все, кажется, в сборе, можем и приступать с Богом.

СЕМИПАЛАТНИКОВ

Шумского нет.

КНЯГИНЯ

Дуня, ты случаем господина инженера Шумского не забыла пригласить?

ДУНЯ

Как же! Три раза к ним стучалась! Должно, спят очень крепко.

КНЯГИНЯ

Что ж, оставь для него жульен, потом еще раз подогреешь.

ДУНЯ

Так жульен никак нельзя ж подогревать по второму разу, Амалия Фридриховна, спортится он.

КНЯГИНЯ

Да, пожалуй… Ладно, ничего не поделаешь, будет есть холодный, сам виноват.

ГРЫЖЕЕДОВ

И весьма, весьма пожалеет, – вставил купец Грыжеедов, как раз в этот момент с наслаждением поглощая грибной жульен. – Сейчас, пока он теплый, вкус – преотменнейший! Давненько такого не едал! Премного благодарен, Амалия Фридриховна.

КНЯГИНЯ

Да, Лизавета у меня отличная стряпуха. За что и плачу ей, как повару в первоклассной ресторации.

Гости завтракают.

Васильцев замечает, что Петров прикрывает рукой одну половину лица, изрядно припухшую.

ЛЬВОВСКИЙ

(также это заметив).

Батюшки! Сергей Сергеич, да что ж с вами такое приключилось?! У вас же, право, под глазом натуральнейший… как бы это?..

МИ

Фингал!

ПЕТРОВ

(смущенно).

Да тут такая история… Нынче что-то не спалось мне, спускался ночью по лестнице, хотел свежим воздухом подышать, да по неловкости и сверзился. Все ступеньки пересчитал – вот оно и… Теперь вот и рука болит, и ребра.

КЛЯПОВ

(на ухо Васильцеву).

Не знаю, как начет руки и ребер, – но фингал такой получается вовсе не от ступенек, а исключительно от рукоприложения, это уж поверьте мне.

ЛЬВОВСКИЙ

Как же так получилось?– Лестница тут всегда освещена, а ступени широкие. Экий вы, ей-Богу, голубчик, не осторожный!

ВАСИЛЬЦЕВ

Да, я слышал спросонья, как вы навернулись. Еще удивился – кого это вы там обругать изволили? Оказывается – их, ступеньки! И поделом!

ДРОБЫШЕВСКАЯ

И это, кстати, совершенно не лишено смысла. В каждом предмете, даже в лестнице, прячутся мистические силы, иногда добре, а иногда, как в данном случае, весьма злокозненные. Мир полон самых разнх дỳхов, иногда весьма не дружественных к нам, уверяю вас, господа. Просто не всем дано это узреть.

ПЕТРОВ

Вы, возможно, правы, но в данном случае… Просто мне показалось, что кто-то толкнул меня в спину. Но потом, придя в себя, увидел, что там – никого.

ДУНЯ

Это он шутки шуткует, он колобродит! Точно говорю, – он!

КНЯГИНЯ

Что за глупости? Кто – «он»?

ДУНЯ

Он! Этот бес! Абдулла называет: Шаула.

ГЕНЕРАЛ

По-татарски – «призрак». Я по-ихнему, по-татарски, еще с Геок-Тепа малость понимаю.

ДУНЯ

Вот-вот! Абдулла говорил: Беяз Шаула. Белый Призрак, то есть.

КНЯГИНЯ

Ах, опять все те же глупости… Видите ли, у здешних детей гор существует такое поверье: дескать, когда сходит этот ледник, просыпается спавший досель под ним этот самый Беяз Шаула и творит свои проказы. Ты бы хоть, Дуняша, избавила нас от этих глупостей, ей-Богу.

ДУНЯ

«Глупостей»?! А гребень мой – тоже, выходит, глупость, да?!

КНЯГИНЯ

Что еще за такой гребень? При чем тут?…

ДУНЯ

А притом!.. Я хотела вам после рассказать, но раз уж так… Вот он, полюбуйтесь!

(Достает из кармана своего передника гребень для держания волос, украшенный разноцветными стекляшками.)

Это «глупость», или что?!

КНЯГИНЯ

Ну гребень – и что с того?

ДУНЯ

Да вы смотрите, что с ним сотворили! Абдулла сказал – теперь не поправишь, зубчики сломаются.

ВАСИЛЬЦЕВ

Дайте-ка.

(Берет у Дуни гребень, рассматривает.)

КНЯГИНЯ

Подумаешь! Ну наступил кто-нибудь невзначай на твой гребешок.

ДУНЯ

Да?! А кто его из прически вынул по-незаметному? Он у меня завсегда крепко сидит в волосах.

КНЯГИНЯ

Да кому он нужен? Ему цена-то три копейки.

ДУНЯ

Ну, положим, не три, а все семьдесят пять, три четверти рубля; для меня деньги немалые, десятая часть жалования, как-никак.

КНЯГИНЯ

Ладно. Но если кто-то и позарился, то откуда он снова у тебя?

ДУНЯ

То-то и оно! Абдулла нашел возле лéдника.

КНЯГИНЯ

Сама же там, наверно, и обронила. А кто-то потом наступил.

ДУНЯ

Да не была, не была я вчера вечером возле этого лéдника! Когда гости стали расходиться, сразу пошла к себе наверх. Здесь, в зале, он был еще на мне, а вернулась к себе – нет его! А мимо лéдника этого я вообще нынче не хожу, боюсь я до жути покойников, это уж Абдулла там нынче утром проходил. Он сказал: точно – это Беяз Шаула абекай. «Наколдовал», то есть. А кто бы еще? Люди–то здесь все – приличные.

КНЯГИНЯ

Что плачешь, глупая? Если нет другого горя, кроме как эти твои семьдесят пять копеек, то я тебе, так и быть, возмещу.

ДУНЯ

Благодарю, конечно, но я – не по деньгам… Просто замуж теперь не возьмут, а у меня уж третий десяток – к середине.

ЛЬВОВСКИЙ

Отчего ж не возьмут, из-за заколки, что ли?

ДУНЯ

Вот вы потешаетесь, госполин, – а Абдулла мне говорил…

КНЯГИНЯ

И что же он тебе говорил такого?

ДУНЯ

Говорил, что этот Беяз Шаула – он не зря у девушек вещи ворует. Это значит, что он ее себе в невесты облюбовал. А коли так – он теперь никому подступиться не даст.

КНЯГИНЯ

Тоже Абдуллайка сказал? Боже правый, глупости какие!

ДУНЯ

И вовсе даже не глупости! Он рассказывал… У них в ауле такое было шестьдесят лет назад; тоже тогда лавина с гор сошла, и Беяз Шаула проснулся. Тогда у одной девушки вещи начали пропадать, а потом все, кто к ней сватался, помирали: кто от болезни какой-нибудь помрет, кто вдруг с обрыва сверзится…

ЛЬВОВСКИЙ

(глядя на Петрова).

…а кто – с лестницы… Гы-гы-гы!

На Петрова после этих слов стало жалко смотреть.

ЛЬВОВСКИЙ

Кстати, господа, в моей комнате, кажется, тоже какой-то… как его там?.. Беяз Шаула (гы-гы!) побывал. Вот, посмотрите-ка.

Он Достает из кармана какой-то темный стеклянный бутылек.

КНЯГИНЯ

Что это?

ЛЬВОВСКИЙ

Не могу знать, ибо, даю слово – сей предмет не мой, и как он очутился у меня, я ведать не ведаю. Тут на нем что-то написано, но… я не могу понять.

ФИНИКУИДИ

Дайте-ка сюда…

(Читает надпись)

Оculus guttis. Что означает всего-навсего – капли для глаз.

ЛЬВОВСКИЙ

С роду ничем подобным не пользовался! С глазами у меня, тьфу-тьфу, все в полном порядке.

ФИНИКУИДИ

К тому же флакон пуст.

ВАСИЛЬЦЕВ

Где вы это нашли?

ЛЬВОВСКИЙ

Представьте себе, в кармане собственного пиджака. Вот этого самого. Утром стал надевать, а там, в кармане, что-то… Я этот пиджак в последний раз только позавчера надевал, в тот день, когда несчастный господин Сипяго… Вы понимаете…

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Да, мы еще мало знаем о мире темных сил.

ЕВГЕНЬЕВА

При известной ловкости рук кто-то мог вам и на ходу положить. Вы могли и не заметить, когда вечером разоблачались, не так ли?

ЛЬВОВСКИЙ

В сущности, вполне мог, в тот вечер, признаться, вина выпил с господином Шумским. Но если кто-то подсунул – то, спрашивается, зачем?

ВАСИЛЬЦЕВ

Ну а вы-то как полагаете?

ЛЬВОВСКИЙ

Да, собственно, ничего я даже и не полагаю. Вот, думаю, господин профессор определит, что там было, для того и прихватил с собой. Вы ведь, кажется, химик, профессор?

ФИНИКУИДИ

Ну-ка, попробуем. Дайте-ка сюда… Вообще-то для определения нужны колбы, реактивы; но… можно и проще…

(С этими словами он взял со стола уксус, накапывает немного во флакон, встряхивает его.)

М-да, тут было все что угодно, но точно не глазные капли. Как мне не хватает моей химической лаборатории!

ЕВГЕНЬЕВА

(с испугом).

Уж случаем не яд ли?!

(Отодвигает от себя подальше бокал с минеральной водой.)

Остальные тоже разом отставляют свои бокалы и отодвигают тарелки.

ФИНИКУИДИ

Не знаю, не знаю… Была б лаборатория – тогда бы… В здешних условиях не могу даже сделать пробы на заурядный арсеникум?

ГРЫЖЕЕДОВ

На что-с?

ФИНИКУИДИ

На арсеникум, в быту называемый мышьяком.

КНЯГИНЯ

Дуня! Ты чем мышей травишь? Этим самым… арсеникумом?

ДУНЯ

Мне такое и повторить-то.. Не-е, я их – порошком. Я его в аптеке в прошлом годе покупала. Да уж давно и не травила – с первого же разу мыши передохли все…

Тем временем профессор, чиркнув спичкой, начинает нагревать флакон.

ФИНИКУИДИ

Нет, во всяком случае, не арсеникум.

Зависла пауза, в течение которой, несмотря на слова профессора, более никто из присутствующих не прикоснулся ни к еде, ни к питью.

КНЯГИНЯ

(Дуне, настороженно.)

Так ты говоришь, инженер Шумский никак не отозвался на стук? – настороженно спросила княгиня горничную.

Та лишь покачала головой.

На какое-то время над столом снова повисает напряженная тишина.

КНЯГИНЯ

Иди постучи погромче. А если не отзовется – что ж, тогда будем ломать дверь.

Внезапно в гостиной появляется Шумский собственной персоной.

ШУМСКИЙ

(пьяным голосом).

А вот и я! Прошу вели… вилле… великодушно простить за опоздание…

Хотя он едва передвигал ноги, но видно, что он вполне себе жив и даже здоров, если не считать того, что он, совершенно очевидно, пьян, причем пьян что называется до чертиков.

МИ

Дает господин инженер! В стельку наклюкался!

ШУМСКИЙ

(обрушившись в кресло).

Мне пок-казалось, вы тут что-то хотели л-ломать? Это вполне даже можно! Только чур, я командую, п-поскольку я – инженер! Итак, что л-ломать будем, господа? Л-ломать – дело хорошее. Ломать – не строить!

КНЯГИНЯ

Ничего, голубчик. Ничего уже не надо ломать.

ШУМСКИЙ

Жаль. Я уж настроился. Ну а коль не надо ломать – то я тут вздремну.

Он ложится на диван и сразу издает храп.

Обстановка в гостиной как-то сразу же разрядилась. Постояльцы снова начали кучковатся по двое – по трое.

Васильцев подходит к княгине, дающей Дуне какие-то инструкции.

ВАСИЛЬЦЕВ

Кстати, Дуняша, ваш Шаулла мог бы сделать неплохую карьеру воришки. Из вашей броши он весьма ловко соорудил дверную отмычку, я таких много повидал. Сделано хоть и впопыхах, но весьма умело.

КНЯГИНЯ

Но зачем она ему?

ВАСИЛЬЦЕВ

Видно, за чем-то возжелал срочно пробраться в лéдник. Что-то, верно, ему было нужно от покойного Сипяги.

ДУНЯ

Свят, свят!

(Крестится.)

Васильцев направляется к Финикуиди и они начинают расставлять шахматные фигуры. Вокруг них сразу собирается кружок из Семипалатникова, Грыжеедова, Кокандова и Львовского.

Игроки делают несколько ходов.

ФИНИКУИДИ

Вам «вилка», господин следователь.

ВАСИЛЬЦЕВ

Да, положение не из легких.

ФИНИКУИДИ

Вообще-то Ласкер на вашем месте уже давно сдался бы.

ВАСИЛЬЦЕВ

Да, я сдаюсь.

(Покидает залу.)

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА (З/К)

Мне предстояло произвести еще кое-какой досмотр…

ЛИШЬ ШИПЕНИЕ ПЛЕНКИ И МЕЛЬКАНИЕ ПОЛОС

ИНТ. КОМНАТА АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР

Архивариус за столом сквозь лупу, при свете фиолетовой лампы исследует очередной лист рукописи.

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

Снова целый лист практически неудобочитаем. А жаль: там, кажется, было описано нечто важное…

СНОВА ШИПЕНИЕ И МЕЛЬКАНИЕ ПОЛОС

ГОЛОС ВАСИЛЬЦЕВА

(едва пробивается сквозь шипение).

…Что ж, отмычкой пользоваться и мы умеем…

(После шипения.)

…Ого, какая красота! Откуда это здесь?..

(После шипения.)

…Да, похоже, что-то проясняется…

(Шипение.)

ИНТ. ГОСТИНАЯ. ВЕЧЕР

Гости снова сгруппировались вокруг профессора.

Один Ряжский в задумчивости мерит шагами пространство в глубине залы.

ЛЬВОВСКИЙ

Нет, вы на Ряжского посмотрите, господа! Это он к вечернему пети-жё готовится!

ФИНИКУИДИ

Да, забавно… Однако при всем при том тревожно и зыбко нынче все на планиде нашей. крутящейся в мироздании. Неспокойно, ох, неспокойно вступаем мы в завершение Эры Рыб!..

ГРЫЖЕЕДОВ

Вы, конечно, человек университетский, не мне чета, касательно ваших «эр» ничего не смыслю, могу опираться лишь на здравое чувство. Так вот, оно мне говорит: ничего там плохого не происходит, и движемся мы исключительно к лучшему.

ВАСИЛЬЦЕВ

Отчего ж такие мысли?

ГРЫЖЕЕДОВ

Да оттого, что уж натерпелись наша матушка Россия всяческого, – и более уже не ждут нас ни войны, ни эти, ну их к лешему, революции!

ИНТ. КОМНАТА АРХИВАРИУСА. ВЕЧЕР

Архивариус разглядывает картину на стене.

ГОЛОС АРХИВАРИУСА (З/К)

Часто смотрю на эту картину Питера Брейгеля. Поразительный пример того, как статичная, фиксирующая лишь мгновение живопись способна запечатлевать движение неостановимого времени. Там – вот что. Идет строительство Вавилонской башни, каменщики кладут первые этажи, подсобные рабочие волокут тачки, неподалеку пахарь возделывает землю; но… Уже разверзлись хляби небесные, уже падают молнии, уже объяты пламенем верхние этажи башни; еще миг – и… В общем, из Книги Бытия мы знаем, что сейчас произойдет. Нечто подобное мы наблюдаем и в этой рукописи. Его персонажи еще не ведают, что хляби небесные уже разверзлись, что уже прозвучал выстрел Гаврилы Принципа в Сраево, что уже рассыпаются империи. Как муравьи, не зрящие дальше своего крохотного тельца, персонажи этого повествования видят перед собой мир, которого, в сущности, уже нет…

Вернемся, однако, к ним…

ИНТ. ГОСТИНАЯ ВЕЧЕР.

Та же прерванная сцена.

ФИНИКУИДИ

Профессор Менделеев из Петербурга… мы с ним как раз на эту тему беседовали незадолго до его смерти… так вот, он даже, знаете ли, прогноз составил на случай столь благоприятного развития. По его подсчетам, в этом случае к началу Эры Водолея, лет, стало быть, менее, чем через сто, население нашего отечества превысит миллиард (каково?!), а по промышленному производству мы превзойдем не то что какие-то там Североамериканские штаты, но даже Францию, и даже самою Великобританию.

ГРЫЖЕЕДОВ

А что! И переплюнем, непременно переплюнем! Верю я в нашу Россию-матушку! Да Россия, если ей только не мешать…

Семипалатников на это лишь улыбается своей надменной улыбкой – трудно определить, то ли в знак согласия с этими словами, то ли внутренне отторгая их.

ФИНИКУИДИ

Вот и покойный профессор Менделеев тоже верил, да и подсчеты его были, в сущности, верны… Коли бы только не одно маленькое «если»: если до тех пор не случится ни войн, ни революций, то есть если вас, Прохор Васильевич, не обманывает ваш достохвальный оптимизм. Кстати, на чем сей оптимизм у вас зиждется, любопытно было бы знать?

ГРЫЖЕЕДОВ

Вы о чем конкретно, о войнах или же о революциях?

ФИНИКУИДИ

Ну, сперва – о революциях

ГРЫЖЕЕДОВ

Да очень просто! Натерпелись уже! Будет! «Довольно!» – сказала Россия! Только-только начинаем жить по-правильному, это после реформы покойного Петра Аркадьевича даже в глухих деревнях понимают: возьмись за дело – и без всяких революций будет дадено тебе всё. Хоть бы взять к примеру (уж простите великодушно) вашего покорного слугу… Я ведь в девятьсот седьмом годе с десятка пирожков в день начинал, продавал их по деньге за штукую, за вычетом расходов, две с половиной копейки был весь мой навар в день. Только я эти копеечки не пропивал, не проедал, а пускал дальше в дело, – и что? Уже через месяц продавал по сотне в день. А через год про пирожки «От Жерома» знала уж вся Губерния!

ЛЬВОВСКИЙ

От… простите… кого?..

ГРЫЖЕЕДОВ

Ну это я так назвал. Сами понимаете: для благозвучности.

ЛЬВОВСКИЙ

Да, пирожки «От Грыжеедова» – это бы оно как-то… Нет, это я так… Ровно ничего не имея в виду…

ГРЫЖЕЕДОВ

Ничего-с. Мне и самому порой бывает забавно… Да, так вóт: третью гильдию себе приобрел; а сейчас, когда по шести губерниям мои пирожки пошли, – уже вторую. Теперь думаю первую гильдию приобрести и тогда открыть производство и в Берлине, и в Праге, и в Вене, уже имеются на сей счет кое-какие договоренности… То есть это я к тому, что каждый так может; так к чему же, я вас спрашиваю, какие-то там революции? Господа революционисты, я слыхал, о счастье народном пекутся; ну так вот он, счастье, бери его голыми руками!

КОКАНДОВ

(в сторону).

Ну, если счастье одними пирожками мерить…

ФИНИКУИДИ

Ладно, с революциями, положим, разобрались; ну а войн почему не будет?

ГРЫЖЕЕДОВ

Да потому что невозможны они нынче, войны!

ФИНИКУИДИ

Вот как? Всегда были возможны, а теперь видите ли, – невозможны! Извольте-ка пояснить.

ГРЫЖЕЕДОВ

Пожалуйте… Я, правда, человек не военный, но с господами офицерами вожу дружбу, и вот что мне сказал один подполковник, командующий батальоном. Теперь, с появлением пулемета, войны решительно лишены всяческого разумного смысла. Посудите сами: на каждый батальон полагается два пулемета, стало быть, по восемь пулеметов на полк, на дивизию – еще в три-четыре раза больше. А даже один! – слышите, один! – пулемет способен из окопа за минуту посечь сотню наступающих! А сколько минут требуется для наступления?.. То-то! Перемножим все на все, и выйдет, что через двадцать минут целой дивизии как не было! И какие, скажите мне, могут быть войны при таком подсчете?

ГЕНЕРАЛ

Умен ваш подполковник, да-с, умен, с этим не поспоришь! И считает он, видно, хорошо столбиком. Только вот что я, старый вояка, вам, господа, скажу: войны – они не от смысла происходят и не от столбиков, и вообще не от разума. А происходят они от дурости людской и от амбиций немереных. Ну а дурость – ее никогда и никакими пулеметами не истребишь и никакими столбиками не посчитаешь. На том наше военное сословие и держится, иначе давно бы род людской разогнал нас, дармоедов; а вот же, канальи, все еще таки существуем!.. Что же касательно пулемета… Да, видел я его в деле, машина, подтвержу, основательная. И в подсчетах ваш подполковник, должно, не ошибся, только вот чтó сие означает? Лишь одно: что поляжет солдатỳшек бравых ребятỳшек великое множество, ничего более.

ВАСИЛЬЦЕВ

Так что же, по-вашему мнению, война в близком времени все-таки будет?

ГЕНЕРАЛ

А это уж – все равно что сегодня, во вторник, задаваться вопросом, будет ли когда-либо пятница. Нет, не завтра, – но всенепременно настанет! То же и с войной. Ибо она – в дурьей человеческой природе, а как известно, против природы, пардон, не попрешь. Ну а там, где война, – там и голод, и чума, и революция, все, то есть, ангелы Апокалипсиса. Уж поверьте, не запозднятся!.. А вы говорите – пулемет…

ШУМСКИЙ

(поднимаясь с кушетки).

Пулемет-хреномет!.. Революция-хренолюция!.. Лучше скажите, никто ли не желает доброго французского коньячка?

(Извлекает из-за пазухи флягу, однако тут же на лице его изображается разочарование.)

Увы, пусто, господа, так что – мои извинения…

ГЕНЕРАЛ

Спите, спите, мон шер, завтра всего лишь среда, до пятницы еще далеко.

ИНТ. КОМНАТА АРХИВАРИУСА

Архивариус отрывается от текста и смотрит в камеру.

АРХИВАРИУС

(к зрителям).

Но кто бы из присутствующих знал, что даже его превосходительство был настроен чересчур оптимистично, что его фигуральная пятница уже наступила, ибо примерно в эту самую минуту уже прогремел тот самый роковой выстрел в боснийском Сараеве, и все их разговоры показались бы нелепыми для любого, кто не был, подобно им, отрезан от остального мира, уже начинавшего свое падение в бездну…

ИНТ. ГОСТИНАЯ

Прежняя позиция.

ЛЬВОВСКИЙ

Ну да хватит, господа, о политике! Посмотрите, как Ряжский выхаживает! Нет, точно Наполеон перед сражением!

ЕВГЕНЬВА

(подойдя к ним).

Рассаживайтесь, господа! Уже начинаем наше пети-жё!

Титр: ВЕЧЕР ВТОРОЙ.

НОЧЬ КЛЕОПАТРЫ

Гости занимают места в креслах и на диванах.

ЕВГЕНЬЕВА

(Ряжскому.)

Ждем Вашего выступления, Иван Николаевич!

РЯЖСКИЙ

Да, да…

(Идет в конец залы и как бы восходит на воображаемые подмостки.)

ЛЬВОВСКИЙ

Начинайте же, не томите!

В зале аплодисменты.

РЯЖСКИЙ

(дождавшись тишины).

Что ж, господа… Только вы, наверно, думаете, что я – про мелочь какую-нибудь… Нет, господа! Я решил сделать признание… Да-с, признание… Признание в совершенном убийстве!

В зале тихий ропот.

ЕВГЕНЬЕВА

Но мы-то ожидали, что будет про l'amour…

РЯЖСКИЙ

Будет вам, сударыня, и l'amour, и la mort, две эти госпожи часто шествуют бок о бок.

ШУМСКИЙ

Однако же, с такими признаниями вам бы не к нам, а в полицейский участок.

РЯЖСКИЙ

И полицейский участок вам будет. К слову, там меня признали невиновным, даже уголовное преследование не стали для меня учинять… Но вы, однако, намерены слушать, господа?

КНЯГИНЯ

Действительно, дайте же наконец ему рассказать, господа!

ИЗ ЗАЛА

– Да, да!

– Дайте же ему!..

– Не перебивайте!

– Слушаем вас!

РЯЖСКИЙ

Отлично! В таком случае, сперва позвольте небольшую преамбулу. Появилась в нашем городе… скажем так: в своем роде царица Клеопатра…

ДРОБЫШЕВСКАЯ

Тоже египтянка?

РЯЖСКИЙ

Нет, это я в фигуральном смысле. Вам, надеюсь, известна легенда об одной прихоти той египетской царицы? Она предлагала юношам ночь своей любви, но с условием, что за эту ночь ее любовник заплатит своею жизнью.

ЕВГЕНЬЕВА

О, великолепно придумала!.. Все, все, молчу!..

РЯЖСКИЙ

Да-с… Итак… Проживал я тогда в губернском городе… ну да это неважно, как он называется… И вот стали случаться в нашем городе самоубийства, причем все – на единообразный манер, и все были напрямую связаны с некоей госпожой… Назовем ее госпожой… Да, впрочем, так и назовем – Клеопатрой! Было известно, что каждый из самоубийц перед этим своим поступком имел с нашей госпожой Клеопатрой непродолжительный роман, а затем его находили в ее доме мертвым, принявшим смертельную дозу яда, и каждый из них оставлял предсмертную записку примерно одного и того же содержания – дескать, прошу в смерти моей никого не винить, ухожу из этого мира, прославляя подаренную мне любовь. И подобных случаев, – это только известных мне, – успело произойти не то четыре, не то пять.

ЕВГЕНЬЕВА

О, как романтично! И как велика должна была быть эта любовь!

ШУМСКИЙ

Ах, да не мешайте же!.. А вы, сударь, продолжайте. Весьма, весьма любопытно.

РЯЖСКИЙ

Извольте… Тогда-то в городе и прозвали ее Клеопатрой. Но полиция не предпринимала никаких мер, она, полиция, самоубийствами не шибко интересуется, да и дело это нынче не редкое, даже – увы! – в какой-то мере модное.

ГЕНЕРАЛ

Бедная Россия! Как в Римской империи накануне ее гибели, – вставил генерал Белозерцев.

РЯЖСКИЙ

Примерно так… А тут надобно сказать, что как раз в это самое время жизнь моя вдруг начала катиться под откос. Я начал прикладываться к рюмке; дальше – больше; в конце концов, превратился в натурального пьяницу. Жена меня покинула, со службы вышвырнули, сбережения мои вскоре иссякли, никакого просвета в жизни я уже для себя не видел, и она, жизнь, стала мне как-то совершенно не мила. Наверно, я и сам бы наложил на себя руки, но тут услыхал про Клеопатру и подумал: коли так, то не лучше ли сделать это как бы в приложение к страстной любви…

Короче говоря, познакомился я с нею в театре, где, как я знал, она со всеми своими гм… прежними… знакомилась…

ИНТ. ЛОЖА В ТЕАТРЕ

Ряжский смотрит на сцену (спектакль еще не начался).

Вдруг к нему подходит дама в маске. Что-то говорит, но слов ее не слышно.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

Она была в маске… Получилось это у нас непринужденно, легко, в общем, уже в тот же вечер я был у нее в доме. И вышло все у нас с нею тоже как-то сразу…

ИНТ. СПАЛЬНЯ. НОЧЬ

Ряжский и КЛЕОПАТРА предаются любви. Клеопатра по-прежнему в маске.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

Ах, смогу ли передать все наслаждение, которое она мне доставила! Да про такое я в своей прежней тусклой жизни и не слыхал!

ИНТ. ГОСТИНАЯ ОТЕЛЯ

Все в прежних позициях.

ЕВГЕНЬЕВА

Позвольте, но это и есть самое интересное!

РЯЖСКИЙ

Нет, нет, это, право, было бы уж слишком! Тем более, что тут присутствует дитя…

(Взгляд на Ми.)

МИ

Еще раз повторите – и я вас… я вас, ей-Богу, пристрелю.

РЯЖСКИЙ

Право, больше не буду!.. О, эти ночи, эти незабываемые ночи!.. Мы такое дозволяли друг другу, словно оба начисто были лишены стыда, чтó, в сущности, объяснимо: какой может быть стыд на пороге смерти, близость которой мы оба предчувствовали… То есть моей смерти, разумеется… Таких безумных «египетских» ночей было у нас ровно семь, и каждую из них невозможно забыть! Всякий раз она придумывала все новые и новые изыски любви! Да какие!

ЕВГЕНЬЕВА

Ну хоть – намеком!

РЯЖСКИЙ

Ах, нет, не могу, не могу!.. Лучше перейду ближе к финалу… По окончании последней, седьмой ночи она сказала мне…

ИНТ. СПАЛЬНЯ. НОЧЬ

Ряжский и Клеопатра (она, как прежде, в маске), утомленные любовью, откидываются друг от друга.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

…Она сказала мне…

КЛЕОПАТРА

Вы же понимаете, Жан, что такое не может длиться вечно?

РЯЖСКИЙ

Увы – о да, моя повелительница.

КЛЕОПАТРА

Но не задумывались ли вы, Жан, о том, что вечность – в наших руках? Вы понимаете?

РЯЖСКИЙ

Не вполне.

КЛЕОПАТРА

Все очень просто, Жан… Смерть – вот оно, вступление в вечность. Если по истечении этой ночи мы оба покинем сей мир, то и ночь эта последует вместе с нами туда, в Вечность.

Она откидывает одеяло и предстает перед ним обнаженная.

РЯЖСКИЙ

О да! Конечно же! Да!..

Они опять сливаются в объятиях.

ИНТ. ГОСТИНАЯ ОТЕЛЯ. ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР

Обстановка и расположение гостей – прежнее.

РЯЖСКИЙ

Эта ночь была самой восхитительной из всех наших ночей! Моя Клеопатра позволяла делать с собой все, чего я прежде не мог представить себе даже в самых смелых, в самых необузданных фантазиях!

Ночь закончилась. Мы оба были совершенно обессилены…

(после паузы.)

Утром же она сказала: «Что ж, теперь нам осталось лишь проследовать в Вечность, не так ли, Жан?»

ИНТ. СПАЛЬНЯ. РАННЕЕ УТРО

Ряжский разжимает объятья.

РЯЖСКИЙ

Да, теперь – в Вечность!..

ИНТ. ЗАЛ ОТЕЛЯ. ВЕЧЕР

Лицо Ряжского выражает некий восторг.

РЯЖСКИЙ

В общем, мы оба написали предсмертные записки: прошу, де, никого не винить, и так далее…

ИНТ. СПАЛЬНЯ. УРО

Ряжский и Клеопатраяя. оба в одном неглиже, сидят за столиком, между ними – та роковая записка, а перед ними – два бокала с вином. В оба Клеопатра всыпает какой-то порошок.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

…после чего она наполнила два бокала красным вином, затем насыпала в оба какой-то порошок и сказала…

КЛЕОПАТРА

Мы выпьем это одновременно, чтобы не разлучаться ни на миг.

РЯЖСКИЙ

Да, чтобы – ни на миг!

(Берет бокал.)

КЛЕОПАТРА

Постойте, Жан. Туда, в Вечность, мы должны вступить в чистоте. Ступайте сперва в ванную, а я потом, вслед за вами.

Ряжский встает, выходит в коридор, и тут вдруг останавливается перед зеркалом.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

…Зеркало – вот что стало причиной дальнейшего! Уже выходя, я увидел, что она у меня за спиною…

Клеопатра накапывает в бокал Ряжского какие-то капли.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

…накапывает в мой бокал какие-то капли из флакона. Единственно только в мой. После чего она поспешно убрала свой флакончик. Только тут, как мне показалось, я понял суть происходивших прежде трагедий. Вероятно, порошок был совершено безвреден, а вот капли…

ИНТ. ГОСТИНАЯ ОТЕЛЯ. ВЕЧЕР

Ряжский продолжает говорить в возбуждении.

РЯЖСКИЙ

Что ж, это вполне входило в мои… Если можно так сказать о намерении уйти из жизни – в мои планы… Когда я вернулся, удалилась она, оставив меня одного…

ИНТ. СПАЛЬНЯ. УТРО

Ряжский один. Он сомтрит на бокалы. Сперва меняет их местами, но потом возвращает на прежнее место.

ГОЛОС РЯЖСКОГО

Признаюсь, у меня на миг проскользнула шальная мысль: а что если взять да и поменять местами бокалы?.. Разумеется, ничего подобного я делать не стал, ибо планы мои были совершенно иные…

Возвращается Клеопатра, садится за столик.

КЛЕОПАТРА

Ну, давайте же!

(Выпивает вино.)

Прощайте, Жан. Прощайте… и – до скорой встречи там.

РЯЖСКИЙ

До встречи, моя богиня…

(Залпом осушает свой бокал.)

ИНТ. ЗАЛ ПАНСИОНАТА. ВЕЧЕР

Ряжский выдерживает долгую паузу.

ЕВГЕНЬЕВА

(не выдержав).

И – что?!

РЯЖСКИЙ

Да, я выпил… Но…

ЕВГЕНЬЕВА

Что! Что – «но»?

РЯЖСКИЙ

Но, увы, Вечность отчего-то задерживалась.

ИНТ. СПАЛЬНЯ. УТРО

Клеопатра вдруг хватается за горло.

КЛЕОПАТРА

Убийца!

Взор ее меркнет.

Ряжский подскакивает к ней, но на губах у нее уже выступила пена.

ГОЛОС РЯЖСКОГО (З/К)

Да, она была мертва!

ИНТ. ГОСТИНАЯ ОТЕЛЯ. ВЕЧЕР

Та же позиция.

ВОЗГЛАСЫ ИЗ ЗАЛА

– Это невероятно!..

– Совершенно ничего не понимаю!..

– Но – как же?! Каким же, в таком случае, образом?!..

– И чем дело-то кончилось?!

Ряжский победоносным наполеоновским взором окидывает залу и выдерживает еще более долгую паузу.

РЯЖСКИЙ

Чем кончилось дело? Поскольку предсмертная записка Клеопатры имелась, полиция отнеслась к этому происшествию как к весьма заурядному, так что на меня, истинного, хотя и невольного убийцу не пало никаких подозрений. Что же касается меня, то я после своего несостоявшегося соприкосновения с Вечностью возрешил, что сам Господь пожелал призадержать меня на этом свете. В общем я взялся за ум, пить окончательно бросил, нашел себе новый род занятий, и на этой стезе весьма быстро преуспел.

ГРЫЖЕЕДОВ

И на какой же, если не секрет, стезе? Уж не по торговой ли части?

ЕВГЕНЬЕВА

Вас только это и интересует!

РЯЖСКИЙ

(сухо).

Нет, не по торговой. Ах, да это едва ли интересно господа. Ну, допустим… допустим… на литературной стезе.

ГРЫЖЕЕДОВ

(скорее про себя).

Да нет, это как раз очень даже любопытно, поскольку…

ПЕТРОВ

И все же – как такое могло получиться? Я – касательно яда: ведь вы же сами видели, как она… в ваш бокал…

РЯЖСКИЙ

А вот и поломайте, поломайте голову, господа. Уверяю вас, разгадка имеется; во всяком случае, я ее сумел потом найти…

(Васильцеву.)

А у вас, господин прокурор, у вас – имеются какие-либо объяснения?

ВАСИЛЬЦЕВ

Все довольно просто.

ПЕТРОВ

Просто?! Тогда уж извольте просветить и нас, грешных.

ВАСИЛЬЦЕВ

Извольте. Все дело в этом самом зеркале… Надеюсь, теперь некоторые уже догадались?

ЕВГЕНЬЕВА

Ах, не томите же! Зеркало-то при чем?

ВАСИЛЬЦЕВ

А при том, сударыня, что оная Клеопатра не случайно именно там его повесила… Но сперва надобно проникнуться в ее, прямо скажем, неординарную натуру. Да, она мыслила себя именно кем-то наподобие царицы Клеопатры, отбиравшей жизни за дарованную ею любовь, но и убийцей в прямом смысле слова она ощущать себя не желала. Подвигнуть любовника именно к самоубийству – такова была ее цель. Но, видимо, когда-то произошла осечка, кто-то в последний момент, должно быть, передумал…

Васильцев и Ряжский как-то очень уж внимательно смотрят в глаза друг другу. Похоже, у них имеется какая-то общая тайна.

ВАСИЛЬЦЕВ

Вот тогда-то у нее и родилась идея с этим самым зеркалом. Она повесила его так, чтобы выходящий отлично видел все, что творится в комнате, только понять все он должен был в смысле, совершенно противоположном истинному.

ФИНИКУИДИ

И каков же, по-вашему, был истинный смысл?

ВАСИЛЬЦЕВ

А таков… Порошок, который она в открытую насыпáла в бокалы, действительно, был ядом. А вот капли – напротив, неким веществом, разрушающим этот яд; вам, профессор, вероятно, такие вещества известны.

ФИНИКУИДИ

Без сомнения… Но в таком случае выходит, что она хотела отравить именно себя, а никак не господина Васюкова.

ВАСИЛЬЦЕВ

Нет-нет, профессор, она слишком любила себя, чтобы травиться. Но и не могла отказать себе в удовольствии поиграть с огнем. Если помните, она, уйдя в ванную комнату, на какое-то время оставила господина Васюкова одного, кроме того, она не сомневалась, что он наблюдал ее трюк с каплями. Чтó, я вас спрашиваю, он, по ее разумению, должен был сделать, если не собирался впрямь покидать сей мир?

КНЯГИНЯ

Поменять местами бокалы!

ВАСИЛЬЦЕВ

Именно так! И наверняка в предыдущих случаях именно так оно и бывало! Что вдобавок позволяло ей считать всех мужчин негодяями, а себя – невинной овечкой: как же! ведь каждый из них сам намеревался ее отравить!.. Да, она, безусловно, рисковала; полагаю, что именно этот риск придавал ей силы в любовных утехах; но во всех случаях ожидания не подводили ее, все случалось так, как она планировала. Но тут, увы, свершилась непредвиденная осечка… Верно я все излагаю, господин Ряжский?

Они снова обмениваются столь же многозначительными взглядами.

РЯЖСКИЙ

(после паузы).

Именно так! В яблочко!

ДРОБЫШЕВСКАЯ

(оторвавшись от вязания).

Действительно, как все банально-просто! И никакой мистики, – разочарованно проговорила госпожа Дробышевская.

ЕВГЕНЬЕВА

Но Клеопатра, Клеопатра-то какова!.. Право, господа, сколько всего странного порою бывает в нас, в женщинах!

ШУМСКИЙ

(отхлебнув из фляги).

И не только в особях одного лишь людского рода. Скажем, паучиха по именованию «каракурт»…

ГЕНЕРАЛ

По-татарски – «черный червь».

ФИНИКУИДИ

А по латыни – «latrodectus», или «черная вдова».

ГЕНЕРАЛ

Совершенно верно! Так вот, эта самая «вдовушка» проделывает примерно то же самое, пожирая своего партнера в уплату за дарованные ею минуты любви. Да и вообще, если окинуть взором весь безжалостный животный мир…

ЕВГЕНЬЕВА

Это вы, сударь, зря! В животном мире царствует один лишь инстинкт, а тут – страсть, подлинная страсть! И вы бы, милостивый государь, коль не протрезвели еще…

ГЕНЕРАЛ

Однако же, лично меня вполне успокаивает то, что эта бестия отошла в мир иной.

ГРЫЖЕЕДОВ

Да, туда ей и дорога, прости Господи…

(Осеняет себя крестным знамением.)

И опять Васильцев и Ряжский обмениваются взглядами. При этом Ряжский украдкой прижимает палец к губам, а Васильцев ему кивает.

КНЯГИНЯ

Что ж, вы великолепно отработали свой фант, господин Ряжский. Любопытно, удастся ли кому-нибудь вас превзойти завтрашним вечером.

ЕВГЕНЬЕВА

А вот мы завтра-то и увидим! У меня уже все приготовлено.

(Она берет Абдуллайкин картуз, наполненный фантами, и обходит всех гостей.)

Тяните же, господа!

Гости разворачивают свои фанты и лишь с облегчением покачивают головами. Наконец очередь доходит до Львовского.

ЛЬВОВСКИЙ

Вот я и влип… Ну… я даже и не знаю… У меня, право, не выйдет так складно и красочно, как у господина Ряжского – на то он и литератор. Да я пока и не знаю, о чем бы таком…

(Вдруг озарившись, про себя.)

Хотя… Впрочем…

Гости уже расходятся.

Ряжский, поравнявшись с Васильцевым, опять пристально смотрит на него.

РЯЖСКИЙ

Завтра, Петр Аристархович, завтра переговорим.

ВАСИЛЬЦЕВ

(кивает).

Всенепременно.

ИНТ. ТЕЛЕГРАФНАЯ

Бежит лента из телеграфного аппарата.

ГОЛОС (З/К)

Вчера, до обрыва телефонной связи, Ряжский сообщил, что собирается предпринять некие действия для выявления Клеопатры. Узнать о дальнейшем пока не представляется возможным. Обеспокоен. Коллежский советник Гурьев.

Затемнение.

После затемнения лента плывет из другого аппарата.

ДРУГОЙ ГОЛОС (З/К)

Гурьеву. Не беспокойтесь. Коллежский советник Ряжский находится в отпуске и действует по своему почину. Охота на Клеопатру, в сущности, его хобби, коим он занят уже третий год. Мы с вами за сие ответственности не несем. Статский советник Журбин.

Конец 2-й серии

3-я серия

ИНТ. ГОСТИНАЯ ПАНСИОНАТА «ПАРАДИЗ». УТРО

Гости неторопливо рассаживаются за накрытым столом.

Титр: ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Вдруг в гостиную вбегает Дуня, сама не своя.

ДУНЯ

Господи Боже мой!.. Он запёрся и не открывает. Я стучала, стучала, а он…

КНЯГИНЯ

Что?!

ДУНЯ

Я хотела прибраться у него в нумере, постучалась, а он – ни гу-гу…

КНЯГИНА

Да кто, кто же?!

ДУНЯ

Господин… Господин Ряжский…

Все, взметнувшись из-за стола, бросаются к выходу из гостиной.