Читать книгу Я вернулся из Ада - Валерий Александрович Ларченко - Страница 1

Пожилая пара возвращалась по вечерней, довольно плохо освещенной, как всегда, улице одного из микрорайонов Минска. Старики шли по улице, рука об руку. Нет, не шли, скорее, плыли. Неспешно и вальяжно.

Дедушка, лет семидесяти. Статный. Очень, даже, хорошо одетый. По виду, или ответственный, в прошлом, работник какого-то государственного учреждения. В то, далекое, время, у него, по-видимому, в подчинении было немало работников. Или, какой-то отставник в чине не ниже полковника. Что, также, подразумевает немалое количество подчиненных и с еще меньшими, временами стремящимися к нулю, правами.

Теперь, вот, на пенсии! Но, как говорится:

– Годы идут, а привычки, нажитые за эти годы, остаются.

Супруга, же, судя по ее крайне дородной внешности, и доведенным до светского лоска манерам, (подобно ногтям, многократно пиленным до совершенства пилочкой для ногтей, и покрытым, словно плечи дорогой шубой, перламутровым, умопомрачительно дорогим лаком), хоть и была женщина властная, под стать мужу. Но, в то же время, считала себя женщиной романтичной – Ах! – Импульсивной, и крайне утонченной.

– Нате, вам, два, Ах!

…Они появились откуда-то из глубины арки. Словно три тени, отлепились от серой, неряшливо оштукатуренной стены, и двинулись по направлению к супругам Коноваловым, пенсионерам. Или, как, таких стариков, называют иронично: «божьим одуванчикам».

Один – здоровенный детина! В темно-синем спортивном костюме с широкими, белыми, двойными лампасами на трико и рукавах куртки, наброшенной на крупное, спортивного сложения, туловище. К толстой, короткой, шее приставлена большая, массивная, коротко стриженая, голова со скошенным, как у гориллы черепом. И похожими на огромные, давленые, пельмени, ушами. Белая кепка туго натянута, насунута, буквально, на всю верхнюю часть черепа. Козырьком нависает над мясистым, широким носом. Торчащим, словно груша, из грубо выструганного, с выступающими скулами, лица. И узким, вытянутым далеко вперед подбородком. Словно, неизвестный скульптор, уже бухой в зюзю, лупил по этой роже со всей дури, тупым зубилом. Прекрасно понимая, что ЭТО нельзя исправить. И, уже, невозможно, ничем, испортить.

Остальные молодые люди, хоть, малость и помельче, будут фигурой будут. Тем не менее, по стилю одежды и манере поведения они, вполне, под стать своему старшему, по видимому, товарищу.

Неспешно, вразвалочку (Типа, а куда ж ты от нас денешься?), компания приблизилась к престарелой паре. Гориллоподобный тип перегородил пенсионерам путь вперед, к дому. А остальные молодые люди встали у стариков за спиной.

Верзила перекатывался, молча, взад-вперед, на подошвах своих кроссовок: некогда белых, но, теперь, довольно старых и изношенных.

Старик, взяв за руку супругу, попытался обойти громилу. Но, тот легким, плавным, движением спортивного тела, перегородил старикам дорогу.

– Послушайте, молодые люди! Кто вы такие и что вам нужно? – возмутился пенсионер.

– Если вам нужны наши деньги, то у нас их мало. Но, даже, их я вам не дам! – неожиданно зло и решительно, фальцетом, произнес старик.

Супруга метнула быстрый, испуганный, взгляд на мужа.

– Мясистые губы на скуластом лице раздвинулись. Поползли в сторону. Лицо, тоже, скривилось в некоем подобии полуулыбки, полуухмылки.

– Засунь себе в зад свое бабло, дед! Или, подожди, когда я тебе его туда засуну. И тебе и твоей старухе. – Резко басанул гориллоподобный.

Парни, стоящие за спиной, заржали. Оценили шутку своего кореша.

При этих словах, супруга старика, поджала обиженно губы.

– Неслыханно! Старуха! Так ее еще никто не оскорблял.

Дама повернулась и…, ладонью ударила по щеке носатого верзилу. Да так, влепила, что голова его откинулась в сторону, а сам он, непроизвольно, отступил на несколько шагов!

Этого никак не ожидал ни ее супруг, ни, похоже, сами гопники.

На пару-тройку секунд в в ночном воздухе повисла немая сцена.

Оправившись от шока, громила ринулся вперед, а его подельники шустро засуетились и вплотную приблизились к старикам.

Но, дед неожиданно, шагнул вперед. Загородил собой супругу, ну, или большую ее часть.

Вопреки ожиданиям, верзила не бросился бить стариков. Он остановился в полуметре от пенсионера.

Здоровяк наклонился к самому лицу старика. На того пахнуло крайне неприятной смесью из лука, чеснока, перегара вперемешку с вонью гнилых зубов и, еще неизвестно чего.

– Ну, привет, Вам, Модест Степанович! Не узнали?

Старик напрягся, вглядываясь в громилу, силясь вспомнить.

Подумал, – Где я мог встречать эту гориллоподобную рожу раньше?

– Если, только, среди грузчиков. Но, с грузчиками Модест Степанович не знался по должности.

Это была прерогатива его подчиненных.

– Но, где-то он эту харю уже встречал. Это точно!

– Ах, Модест Степанович, Модест Степанович! – протянул здоровяк глумливо.

– Таких людей забывать? Я, можно сказать, лучшие годы вам отдал, всю юность и молодость. – А вы вот как!

Компашка, стоящая сзади, глупо и подобострастно хихикнула.

– Послушайте, молодой человек! Прекратите морочить мне голову и позвольте нам пройти!

Модест Степанович, держа за руку супругу, снова попытался обойти верзилу.

Но, тот легким и стремительным движением профессионального боксера, опять преградил старикам дорогу.

– Нет, Модест Степанович! Наш разговор еще не окончен, а я не представился.

Громила отступил на шаг и, резким рывком сдернув с коротко стриженой головы кепку, и низко наклонив к земле туловище, помахал, сметая пыль и мусор с асфальта, своим головным убором перед собой.

– Вы видели, когда-нибудь гориллу в роли Д’ Артаньяна?

– А российского боксера Николая Валуева?

– Вот, именно!

– Прошу любить и жаловать, Попков Константин Николаевич! – Глумливо куражась, представилась горилла.

– Шут гороховый! Дебил, блин! – Старик снова попытался обойти, но, с тем, же, успехом.

– Вижу, что не помните! – Горилла Константин состроила сострадательную мину на своем милом личике.

– А я, вот, вас помню! Я все помню!

– И как в тюрягу закатали, безвинно. Помните? Сейф в Управлении? Дело Попкова?

– Ах, ну, да! – Модест Степанович по крохам вернул из глубин памяти детали того, нашумевшего дела. Поворочал их в мозгу их, довольно, таки, забытые, детали и подробности. Стер с них накопившуюся, наслоившуюся на их поверхности за эти годы, пыль и паутину. И, возмутился:

– Припоминаю, да! Но, что значит, безвинно? Вы. в компании таких же уголовников, как и вы, сами, ограбили сейф в Строительном Управлении, которым я, тогда руководил. Охранника убили. Виталий Аркадьевич. Всю войну прошел. Заместителя моего убили. И меня едва не убили. Я, чудом, выжил!

…Память вернула Модеста Степановича в тот злополучный вечер.

Это, был, если не изменяет, эта самая, память – Четверг.

Днем привезли зарплату для коллектива. И, по издавна заведенной традиции, и согласно служебным инструкциям, их кассир, Лидия Ивановна, должна была принять деньги у инкассаторов и запереть их в сейф в своей кассе – до часа выдачи получки, согласно расчетной ведомости, это значит – в Пятницу.

Но, почему-то, замок бронированной двери сейфа, неожиданно, сломался. И, категорически отказывался запираться.

Немедленно вызвали специалистов. А пока, до прояснения ситуации, Модест Петрович приказал поместить всю наличность в директорский сейф, в своем кабинете.

Сейф в кабинете директора был надежный, не менее надежный, чем сейф в кассе Стройуправления.

В тот вечер он, как всегда, поздно задержался.

– План, аврал! – Сами знаете!

Работал с бумагами. Для прояснения некоторых вопросов вызвал к себе для доклада своего зама Коркина Вадима Валерьевича.

Секретаря своего, Веронику Аркадьевну, он отпустил домой. У женщины двое маленьких детей.

– Ну, вы понимаете!

Неожиданно, в приемной что-то громко стукнуло, словно, с размаху ударили в дверь.

И, почти одновременно, дверь настежь распахнулась, и несколько человек вломились в кабинет.

– Кто вы такие и что вы здесь делаете? – Вадим Валерьевич, его зам, стоял спиной к ворвавшимся. И доставал из портфеля документы для квартального отчета. Он повернулся лицом к незнакомцам и сделал шаг по направлению к ним.

И в этот момент грохнул сухой пистолетный выстрел. Вадим Валерьевич упал.

От неожиданности, и в ужасе, Модест Степанович вскочил. Но, сильная рука одного из ворвавшихся в его кабинет, огромного молодого детины, толкнула директора обратно, в его кресло.

– Ключи от сейфа давай! – Потребовал здоровяк.

– Эти деньги на зарплату. – Возразил Модест Петрович. – Это заработная плата всего нашего коллектива.

– Парни захохотали, и в тот же миг вороненый ствол пистолета уперся в лоб директора.

– Ты, че, не понял? Ключи гони! Живо!

– Пацаны! Прикиньте! Директор хочет оставить нас без зарплаты.

– Мы, тут, корячились, потом обливались, а этот командир наши деньги зажал.

Парни заржали.

– Хочешь, как этот? – громила мотнул своей, гориллоподобной головой, в сторону лежащего на полу Вадима Валерьевича.

– Так это мы устроим мигом!

То, что эти могут «устроить», Модест Степанович ни минуты не сомневался. Особенно, глядя на скорчившуюся, неподвижную , фигуру своего зама, лежащую в луже крови.

Дрожащей рукой, директор открыл одно из отделений своего стола и, нашарив ключи от сейфа, протянул их громиле.

Схватив ключи, гориллоподобный грабитель метнулся к сейфу. Тут, же, к нему подбежали и его подельники.

Забыв, казалось, о директоре, компания деловито и сосредоточенно стала возиться у сейфа.

Грабители открыли сейф и с радостными возгласами стали паковать деньги в принесенные с собой серые, холщовые, мешки.

Забрав из сейфа деньги, компания быстрым шагом вышла из кабинета. Но, через пару секунд, главарь вернулся. Он остановился в дверном проеме с пистолетом в руке и, перекачиваясь взад и вперед, на подошвах своих лакированных, щегольских туфель, и слегка склонив голову набок, рассматривал сидящего в кресле директора.

Неожиданно, он поднял руку с пистолетом и выстрелил.

Пуля попала директору в плечо. От шока и боли Модест Степанович потерял сознание. Но, прежде, чем сознание покинуло его, он видел, как палец громилы несколько раз дернулся, нажимая на спусковой крючок.

Но, выстрелов не последовало. Или у пистолета случилась осечка, или в обойме закончились патроны.

– А, черт! – Процедил гориллоподобный сквозь зубы – Повезло тебе, мужик!

– Так вот, слушай сюда! Если рот откроешь и вякнешь, если сдашь нас, то я тебя из-под земли достану!

Громила изобразил на лице некое подобие улыбки:

– Добро за добро! Живи! – Главарь поспешно сунул пистолет в карман и, резко развернувшись, вышел из кабинета…

В процессе следствия Модест Степанович не смог выполнить тот своеобразный договор.

Да и не стал бы!

К нему в палату приходил следователь, и директор старался, чем мог, помочь следствию.

Даже на секунду он не подумал бы, что он чем-то обязан тому уголовному быдлу. Как Модест Степанович называл гориллоподобного громилу и его подельников.

Благодаря показаниям директора банду вычислили и задержали. Громилой оказался некто Попков Константин Николаевич.

Был суд и всех участников налета на сейф Сельхозстроя осудили, приговорив к максимальным срокам.

Попков, за убийство двух человек, получил пожизненное заключение. Ему очень повезло. Все были уверены, что главарю банды присудят Высшую Меру. Но, как раз во время следствия, в России была отменена смертная казнь. И многие уроды, кого однозначно ждала «вышка», сумели избежать заслуженной смерти. Нет, не сумели! Никто не может! Все мы смертны! Но, российское законодательство отодвинуло дату схождения в ад на неопределенный срок.

На суде Попков, когда ему дали последнее слово, поклялся вернуться и покарать Модеста Петровича «за предательство» – По любому!

Сам директор, присутствующий на всех судебных заседаниях в качестве свидетеля, не особо придал значение этим угрозам уголовника. Во-первых, он был далеко не из трусов. А во-вторых, пожизненный срок Попкова не подразумевал его возвращения в мир свободных людей.

И вот Попков здесь, на свободе! Как ему удалось выйти из мест лишения свободы, это одному Богу известно. Вернее, не Богу, а, скорее, дьяволу. Ведь, вся эта шваль, вроде Попкова, проходит именно по его ведомству.

– Ну, что, директор? Пора рассчитаться за старое! – Довольная гримаса исказила обезьяноподобное лицо Попкова. – Я ждал этого момента столько лет!

Лапа громилы нырнула в карман куртки и в свете ночных фонарей тускло блеснула сталь ножа.

– Ну, извини, директор! – Глумливо протянул амбал. – Ствола нет. Да и ненадежны они, если ты помнишь. Но, есть вот этот нож. Я думаю, ты не будешь иметь ничего против простой, обычной, стали.

Инстинктивно, Модест Степанович сделал шаг назад. Спиной оттеснил супругу.

Но, отступать назад бесконечно бывший директор тоже не смог бы. Имбицилы за спиной зашевелились и придвинулись вплотную.

– Эй, красавчик! – Голос, прозвучавший из арки был горомкий и басовитый.

Амбал Попков инстинктивно повернулся на голос.

Парни из компании Попкова, да и сам Модест Степанович с супругой, тоже посмотрели в ту сторону, откуда раздался голос.

У арки, в свете фонарей отчетливо была видна фигура мужчины. Он не производил впечатления качка, не обладал габаритами амбала Константина Попкова, и, даже не тянул на весовую категорию дружков Попкова. Обычный мужик. Довольно молодой, Статный. Но, особых мускулов, какими любил играть горилла Попков на публику, под его длиннополым, не по сезону, до самых ботинок, серым пальто, не угадывалось.

– Ну, и че за чудо, тут, нарисовалось?

Рассмотрев наглеца, посмевшего перебить Косте его долгожданное мероприятие – сладкую месть, которой он жил все эти годы и на которой буквально зациклилось все, что было под черепной, со скошенным лбом, коробкой, Попков осклабился. Ухмыльнулся.

– Похоже, что директор, и его супруженица, будут этой ночью не единственные, кто останется лежать в собственной луже крови, на грязном, пыльном, сплошь в окурках, асфальте этой улицы.

– Пацаны, покараульте, что б ни убегли! – Скомандовал Попков. Потом с кривой ухмылкой добавил. – Этих кабанов я сам резать буду! Скоро нам пить за упокой этих грешных душ.

Парни за спинами хохотнули. Еще, наверное, представили, как разливают по стаканам водку, или, что тоже не плохо, дешевую плодово-ягодную «бормотуху».

Медленно и вразвалочку Костик пошел по направлению к арке. Было слышно, как он сказал, пробасил угрожающе:

– Ну и кто, тут, у нас, такой борзый? Кому жить надоело?

Ножик он засунул обратно в карман. – Не-а! Сейчас нож только мешать будет. А этого хлипака Костик вобьет в асфальт одним ударом. Ну, а потом, можно и ножичком! Что бы этот козел ни мучился.

– Я, ж, Костик, гуманный! – Глумливая, кривая ухмылка вспорола, искорежила небритую щеку амбала. – Ну, а этот сам виноват. Сам напросился!

Попков остановился напротив парня, на расстоянии вытянутой руки, примерно, что бы с подшагом, нанести резкий и неожиданный удар в голову.

С полминуты стоял, рассматривал противника, прикидывал в уме – Хорошее пальто! Пригодится. Ему, явно не подойдет. Пацаны примеряют. Ну, или толкануть можно. Тут, главное, сильно кровью не подпортить, и дырок много не наделать. А, ладно! Валька, баба его, сделает. Отстирает, заштопает. Все будет чики-чики!

Еще некоторое время оглядывал стоящего перед ним мужичонку.

– Да ну, кто, тут, противник? Этот? – Морда лица Попкова презрительно кривилась.

– Да с этим любой из его пацанов играючи справится.

Не снимая ухмылку с горилльего лица, Костик выбросил вперед руку, целясь мужику прямо в переносицу.

Вопреки ожиданиям, как это всегда случалось в подобных ситуациях, кулак не ударил по хрящу, раздробив его.

– Кровищи, всегда много! И гарантированный нокаут. Сотрясение.

Но, в этот раз, противник сумел, непостижимым образом, уйти от пушечного, молниеносного удара, который метнул в него Костик.

– Не кулак, а кувалда, таран, крушащий и сметающий все и всех на своем пути!

– Не в этот раз!

Неожиданно для Попкова, его рука провалилась в пустоту.

Громила сгруппировался, выровнялся и, приняв боевую стойку, осмотрелся.

Мужик стоял чуть в стороне от того места, где он находился до этого, за мгновение от удара.

– Какой, ты, резвый! – Проворчал Попков, раздраженно. – Ну, ничего, и мы не пальцем деланные!

Резко и молча, Костик рванулся к парню. И когда до него оставалось не более полуметра, нанес серию мощных сметающих ударов: боковыми в голову и прямыми в корпус.

Но, противник Попкова снова ушел от ударов Костика.

Он, как бы обтекал кулак, уходил от него в сторону, буквально за мгновение до того, как разящая кувалда достигала его. Парень будто предугадывал ход мыслей, молотящего по нему пудовыми кулаками, амбала. Он словно играл с этой гориллой, навязывая ей свою, собственную игру.

Так продолжалось некоторое время.

Попков уже начал подавать явные признаки усталости. Его скуластое лицо покрылось густыми капельками пота, а из огромной, обширного объема, грудины стали вырываться хриплые звуки.

Лицо, же, его визави, напротив, оставалось все таким, же холодным и беспристрастным.

Наконец, поняв, что здесь творится что-то не то. Не так, как к этому привык Костик. И его соперник вовсе не та беззащитная жертва, как о ней подумал Попков, первоначально, амбал остановился и отдышавшись, достал из кармана нож.

– Не хорошо уважающему себя пацану хвататься за ножик против безоружного противника. – Произнес неизвестный впервые после того, как окликнул Костика. Лицо незнакомца было все таким же, с полным отсутствием, на нем, малейших эмоций.

– А мне порфиг! – Сказал Попков, выдав в себе обычного примитивного дворового дебила, несмотря на все свои потуги в шутовстве и обезьянничанье, которое должны были изображать его недюжинный ум и искрометное чувство юмора.

– Если я решил урыть кого, я его урою, по любому. И тебя урою. И тех урою. По любому. – Попков некоторое время как бы любовался на нож в своей руке. Даже, своим толстым, здоровенным, пальцем провел по острию лезвия. Шутовски отдернул руку.

– Больно!

Посмотрел на незнакомца долгим, пристальным и оценивающим взглядом.

– И тебе, ща, будет больно!

– Я не хотел никого убивать. – Снова произнес тот, в длинном пальто. – Даже такого как ты. Я предлагаю: вы все уходите, и эти старики, тоже. И ты никогда больше к ним не подходишь. Ни к ним, к кому-либо еще.А за это я отпускаю тебя живым. Это нечастое предложение. И я делаю его не многим, подобным тебе.

Слова мужика, явно, привели амбала в бешенство. Подействовали на него, словно красная тряпка на быка. Это было видно по налившимся кровью глазам Костика.

– Неслыханно! Выставлять условия ему, Константину Попкову?

– Это он, Костик, выставляет здесь всем условия. Свои!

Набычившись, верзила, с зажатым в руке ножом, молча бросился на своего противника.

– Ну, что ж, ты сделал свой выбор! – Негромко сказал незнакомец, и уйдя от ножа, готового вот-вот вонзиться в его печень, подпрыгнул и, взвившись в воздух на уровне головы Костика, и сделав в воздухе вертушку с разворотом, ударил верхней частью стопы в выступающую челюсть Попкова.

От удара громила отлетел на несколько метров и приземлился спиной на узкий и длинный газон у дороги.

Полежав буквально пару-тройку секунд в «отключке», Костик пружинисто вскочил на ноги и, продолжая сжимать в ладони рукоятку ножа, пригнувшись, побежал к противнику.

История с ножом повторилась почти идентично. Лезвие прошло буквально в считанных миллиметрах от торса незнакомца. С той, лишь, разницей, что удар, снова подпрыгнувшего парня, пришелся на противоположную сторону челюсти Попкова. И этот удар отправил его уже далеко за пределы придорожной зеленой зоны – едва ли не к самой разделительной линии, пустынной в это время, дороги.

Несмотря на силу удара, Костик смог оправиться от него на удивление быстро – не более, чем, секунд за пять – шесть.

И снова Попков кинулся на противника. Не молча, как до этого, а со сдавленным, буквально рвущимся из груди, ревом раненого буйвола.

В этот раз громила попытался продемонстрировать все мастерство, каким только он, владел.

И к сметающим и убойным связкам ударов руками, и тусклому блеску зажатого в руке лезвия ножа, добавились удары ногами. Костик показал, что он мастерски владеет всеми конечностями своего тела, умея превратить их в грозное оружие.

Костик со свистом рассекал воздух своими кроссовками, целясь в туловище и голову. А, зажатый в Костиковой руке нож, ждал своего, удобного часа, что бы вонзиться своим острым и блестящим лезвием в тело Костикова врага.

– Вот именно! – И это уже отпечаталось, словно выжженное каленым железом, в мозгу, под гориллоподобным черепом. Незнакомец, отныне, сделался его единственным и кровным врагом.

– Этих можно не считать. Директор и эта, его бабенция-старушенция, они уже трупы! По любому!

– И этот, изображающий, тут, из себя крутого супермена, он, тоже, жмурик-трупеляк! Просто он об этом еще не знает. Костик и не таким орлам крылья обламывал. По любому!

Уходя от молниеносных ударов противника, незаметно перетекая с место на место, парень, в этот раз, не стал подпрыгивать, взвиваясь свечкой в воздух. А вместо этого, дождавшись удобного момента, когда соперник подставился, увлекшись атакой, ударил его с разворота верхней частью стопы по ребрам.

Удар отбросил Костика на несколько метров, и он спиной впечатался в кирпичную, оштукатуренную стену арки. Серая штукатурка от удара сразу покрылась причудливыми, извилистыми, словно змейки, трещинами. Кое-где осыпалась. Показался красный кирпич.

Попков свалился на асфальт и лежал неподвижно несколько секунд. Но, вскоре, встал. Хрипя и шатаясь, он, наклонился, нашарил выпавший из руки нож. Сжав его рукоятку в ладони, да так, что его ладонь побелела, бросился на врага.

Костик бежал к противнику, все увеличивая скорость. А незнакомец стоял и смотрел, как массивная фигура громилы, переполненная одним желанием. – Убью, падлу! – С каждой секундой приближается к нему.

А еще через секунду, парень сам рванулся, стремительно, вперед навстречу Попкову.

Они сшиблись грудью, и было, казалось, слышно, как хрустнули, от удара, кости.

Но, это был, явно, не хруст костей незнакомца. Потому, что в следующие доли мгновения, тот, неуловимым жестом, выбросил перед собой руки, и обхватив голову Костика, и остановив его огромное, отлетающее по инерции тело, резким движение крутанул голову противника вместе с его бычьей, массивной шеей.

Тело Попкова, неподвижное и бездыханное, вместе с ножом, которым Костик, перед смертью, замахивался для удара, упало к ногам парня…

Все это время парни из компании Костика стояли и смотрели на разворачивающееся перед ними действо. Они даже забыли, о порученных их вниманию, стариках. Впрочем, те, тоже, стояли на месте, не шелохнувшись и, со страхом, наблюдали за дракой верзилы и его противника. И они очень переживали за этого парня. Старики, почему-то, не сомневались, что громила убьет этого молодого человека.

Когда, все увидели, что Попков упал замертво, оставшиеся из компании Костика, зашевелились и стали, понемногу пятиться, начисто забыв про пенсионеров. А, отодвинувшись на значительное расстояние, вдруг развернулись, и бросились бежать по ночной улице.

Незнакомец не обратил на них никакого внимания.

Какое-то время он стоял и смотрел на перепуганных стариков. Ни одной эмоции не отразилось на его бледном, бесстрастном лице.

Потом, неожиданно, молодой человек резко повернулся и, ушел быстрым шагом в глубину арки.

Модест Степанович с супругой простояли посреди улицы, где-то еще с полчаса, боясь пошевелиться. Но, потихоньку осмелев, все же вошли в арку. – Не стоять же им, теперь, все время на этой улице?

Арка была пустынна…

Потом, была милиция. Модеста Степановича и его жену дергали. – Слава Богу, как свидетелей!

Следователь, довольно молодой, приятный человек, внимательно слушал показания стариков. Записывал. Крутил головой. Переспрашивал, раз за разом.

Еще возили на опознание. Нашли тех, молодых дружков Костика.

Похоже, что их рассказам тоже не поверили. – А, кто ж поверит в такое?

Как потом узнал Модест Степаноч, этим парням дали большие срока, обвинив их в убийстве Константина Попкова.