Читать книгу Фотограф - Валерий Атамашкин - Страница 1

ПРОЛОГ

Февраль 191… Российская Империя.

Настоящая зима пришла в феврале. Жуткие морозы, хлесткий ледяной ветер, буреломы.

Сибирь безмолвно замерла в ожидании. Безропотно наблюдала тайга. Впрочем, предвестником агонии, посыльным огромного, бесчеловечного зла, стала пурга…

Шел снег. Мириады снежинок кружась срывались с небес, били в лицо, словно ледяные бисеринки. Хлестко, больно, с вызовом. На кожи оставались красные мелкие точки. Снежная пурга, порывистый ледяной ветер, мрак… В голову закрадывались странные мысли.

Что если все это не закончится никогда?

Снег по обочине разбитой дороги местами достигал нескольких локтей в глубину. Взмыленные лошади в упряжке.

Сердце замирало. Семен боялся, что в следующий раз у него не хватит мужества прогнать подобные мысли, собраться, взять себя в руки. Что последует за этим? Семен не знал. Слепая ответственность давила, сковывала.

Снаружи раздался глухой удар, повозку тут же качнуло. Заржали две гнедых, закричал извозчик. Колеса пошли юзом и на секунду показалось, что повозка перевернется. Но ничего не произошло. Нехотя, в натяг колеса вернулись обратно в изъезженную колею. Извозчик выровнял курс. Семен бы солгал, если бы сказал, что ему было не страшно в тот миг. Он схватился за ледяной поручень руками, боясь упасть. Лоб покрылся испариной, губы пересохли.

Он чувствовал на себе взгляд Лизы. Заплаканные красные глаза, опухшие веки, она смотрела на своего мужа с заботой и нежностью. Лиза молчала. Хотела, чтобы муж что-нибудь сказал, как-то объяснил ей, что происходит. Семен не говорил ничего.

Он нехотя отпустил истертый поручень, посмотрел на побелевшие костяшки пальцев. Руки тряслись… Сейчас он вряд ли бы удержал стакан воды. Он сжал кисти в кулак, пальцы затекли, неприятно закололи подушечки. Хотелось верить, что ему есть, что сказать Лизе.

– До поместья осталось совсем чуть-чуть… Потерпите, – послышался хриплый, прокуренный голос извозчика. – Скоро придет помощь, все будет хорошо!

Из повозки никто не ответил. Лиза заплакала. Семен посмотрел на мальчишку, который лежал на расстеленном тулупе на дне повозке. Красный, мокрый от жара Саша слабо шевелил губами. Бредил. Было не совсем ясно понимает ли мальчишка то, что происходит вокруг.

Следует набраться мужества.

Семен не сразу понял, что эти слова он не сказал вслух. Вытащил из внутреннего кармана своего тулупа платок, аккуратно промокнул крупные капли пота с лица мальчишки, поцеловал его в лоб, взял за руку. Долго смотрел на Сашу, вслушиваясь в завывающую снаружи вьюгу.

– Все будет так как ты хотел пап!

От неожиданности Семен вздрогнул – Саша неожиданно приподнялся и смотрел на него ясным взглядом. Семен сжал крепче руку ребенка, покосился на жену. Показалось, что Лиза не услышала этих слов. Тогда Семен вернул взгляд обратно на мальчика. Саша крепко спал, он… Саша не приходил в себя последние несколько дней.

– С Богом, – прошептал Семен.

– С Богом, – послышались слова Лизы.

Семен подсел к Лизе, обнял жену, почувствовал ее горячее дыхание, влажное от слез лицо на своем плече. Она устала. Он чувствовал ее страдание и опустошенность. Но Семен знал, что она все также безгранично верит ему.

Он осторожно положил руку на чемодан припертый к стенке повозки, затем и вовсе придвинул его к себе. Во рту появился странный привкус. Семен медленно, словно нехотя коснулся нёба кончиком языка, сглотнул. Облизал пересохшие губы.

Правильно ли было ехать сюда?

Ответа не было. Все по своим местам могло расставить только время. Вопросы остались без ответов. Тревога съедала Семена изнутри – необычная, нарастающая.

Копыта гнедых стучали. Повозка прорывалась сквозь пургу, оставляла позади версты разбитой сельской дороги. Вдаль, сквозь ночной мрак, к неизведанному, оттого манящему. Семен думал, что он не хотел никуда бежать. А все новое – это хорошо забытое старое, правда?

1

7 октября 191… года, Лондон.

Семен постучал. Услышал приближающиеся шаги. Дверь открыла пожилая опрятная дама в скромном платье серого цвета, белом фартуке – кружевная наколка на голове. Прислуга.

Женщина покосилась на громоздкий кофр с фотоаппаратом в руках гостя, отчего-то смутилась и в полголоса сказала.

– Одну секундочку. Мне стоит сообщить сэру Уильяму Скоулу, что вы прибыли.

Она отвесила Семену полупоклон-полукивок и скрылась в коридоре с такой прытью, что ей могла позавидовать любая девчонка. Семен, который не успел вымолвить и слова, пожал плечами, перехватил поудобней ручку кофра. В холле играла музыка. Он без труда узнал вступление к «Тристану и Изольде» Вагнера. От тяжелой, давящей мелодии по коже пробежал холодок. Вагнера в Западной Европе стали забывать, отдавая предпочтение другим композиторам, таким как Шёнберг и Барток, но, судя по всему, в доме сэра Уильяма были крепки культурные традиции и давал о себе знать чисто английский консерватизм.

Чувствуя легкое напряжение и волнение перед фотосессией, Семен с любопытством огляделся. На стенах коридора висели старые портреты в массивных дубовых рамах с резным орнаментом. На Семена из разных эпох смотрели мрачные, если не сказать суровые, мужчины, многие – в генеральских мундирах и многочисленных орденах. На стыках рамы и полотна краска местами полопалась от влажности и гулявших по коридору сквозняков. Пара картин у противоположенной стены выцвели и оставляли удручающее впечатление. В конце галереи, в выгодно освещенном месте, висела фотография. Маленький снимок казался нелепым среди живописных портретов. На черно-белом фото расположились четверо. Судя по всему, фотокамера поймала в объектив семейную чету Скоулов. Глава семейства, мужчина средних лет, был одет в свой лучший мундир с офицерскими погонами. В углу снимка можно было разглядеть надпись – «Бомбей. 1909». Нетрудно было догадаться, что сэр Уильям был одним из тех офицеров, что успешно служил на благо королеве Виктории в Индии, за что и получил рыцарский титул. Опираясь на трость, хозяин дома смотрел с фотографии вызывающе и сердито, как если бы заметил, что кто-то стащил из его сундучка любимую кубинскую сигару. Худощавого мужчину окружала его семья – красавица леди Скоул и две девчушки лет двух с забавными косичками, которых мать удерживала на руках.

Фоном фотографии служило старое потрепанное покрывало, местами поеденное молью. Снимок вышел смазанным, рамка неумело скрывала засвеченные края, зачем-то подкрашенные тушью, а из-за спины одной из малышек виднелась неумело спрятанная подпорка-атрибут. Фотография казалась старой и выцветшей, но Семен по собственному опыту знал, что собака зарыта в некачественной бумаге, на которой был проявлен снимок.

Семен поймал себя на мысли, что еще пару лет назад в кругу лондонских денди такими снимками крикливо хвастались друг перед другом, лопаясь от бахвальства и собственной значимости. За такую фотографию, сделанную на примитивный «Kodak Brownie» из прессованного картона, англичане отдавали подчас по несколько фунтов стерлингов, перекрывая разом себестоимость фотоаппарата.

Вступление к «Тристану и Изольде» сменилось «Гибелью Богов». Фотограф еще некоторое время стоял в коридоре и продолжал рассматривать семейный снимок четы Скоулов, когда в дверях холла появился хозяин дома.

Мужчина был поджар, под пышными бакенбардами выступали массивные скулы. На первый взгляд хозяину можно было дать все пятьдесят, но, если присмотреться внимательней, становилось ясно, что возраст мужчине прибавляла седина на висках и старые въевшиеся в кожу пигментные пятна на щеках, следы яркого палящего солнца Индии. Не без труда в мужчине можно было узнать сэра Уильяма Скоула, настолько он изменился по сравнению с тем пышущим здоровьем, сильным и статным офицером, что смотрел суровым и вызывающим взглядом с фотографии.

– Здравствуйте! – гулко, по-солдатски, поприветствовал Семена хозяин.

– Сэр Уильям Скоул? Добрый день! – фотограф улыбнулся и поприветствовал мужчину в ответ. Он протянул офицеру руку, но рукопожатия не состоялась. Тот остался недвижим и не обратил на протянутую ладонь Семена никакого внимания.

Кисть фотографа застыла в воздухе. Повисло молчание. Семен почувствовал неловкость – мужчина смотрел на него тяжелым, сверлящим взглядом, будто изучал новобранца, которому предстоит важное задание, а у офицера закрались сомнения на его счет – не провалит ли дело. Глаза сэра Уильяма были красными, какими-то воспаленными, капилляры полопались, а под набрякшими нижними веками залегла синева. Можно было предположить, что всю прошлую ночь Скоул пил виски, а наутро с чудовищного похмелья проклинал все на чем стоит свет. Вот только – судя по запаху – сэр Уильям был абсолютно трезв. Единственным посторонним запахом в помещении был ненавязчивый аромат валерианы. Офицера покачивало, он опирался на набалдашник из слоновой кости с красивой расписной резьбой. Любопытный взгляд мог заметить небольшую трещину в том месте, где набалдашник соединялся с ручкой. Выглядел хозяин паршиво, и Семен всерьез задумался, что Скоулу стоит перенести фотосессию на следующий раз.

– Эмми сказала, что вы… фотограф, – произнес хозяин. Последнее слово далось ему с явным с трудом, Скоул будто бы выдавил его из себя, выплюнул. В целом же его слова прозвучали крайне пренебрежительно.

– Так и есть, – Семен еще шире расплылся в улыбке и повернулся к снимку на стене. – Хотите заменить старый и не совсем удачный семейный снимок, сэр Уильям?

Скоул ответил не сразу. Офицер вздрогнул, будто слова гостя были ему неприятны, даже болезненны. Кисть его побелела, настолько сильно он схватился за свою трость. Вены на руке набухли.

– Не трогайте снимок… – наконец, выдавил сэр Уильям скрипучим голосом. – У нас не так много времени, все расписано, поэтому прошу вас, сделайте свою работу и уходите. Поверьте, если бы не моя жена, ноги бы вашей не было в моем доме…

Семен, который не ожидал подобной резкости, смутился. Может, не следовало называть снимок на стене неудачным? Или сэр Уильям тот еще скупердяй и не хочет раскошеливаться на новую фотографию? Определенно, странный тип этот закоренелый вояка.

– Где девочки? Где леди Скоул? – осторожно поинтересовался Семен, оглядываясь.

– Пройдемте со мной, – сухо ответил хозяин.

Сэр Уильям развернулся, миновал холл, прошел в зал. Семен, бережно прижимая к себе кофр со «Стерео Хокай», последовал за ним и на секунду замер на пороге от удивления.

В зале царил полумрак. Несмотря на солнечную погоду, шторы были плотно задернуты. Под потолком висела массивная хрустальная люстра, по краям комнаты были расставлены изящные серебряные канделябры ручной работы, в которых горели свечи. Пламя свечей освещало замысловатые узоры на индийских коврах, которыми здесь были увешаны все стены. Нос учуял приятный запах благовоний и жженных восточных трав. В небольшом декоративном сосуде на столе с ножками из красного дерева тлели угли. Судя по обстановке в доме, сэр Уильям Скоул, офицер Британской армии, гордился своим прошлым и тесно связал свое настоящее со службой в Индии, раз перенес частичку Востока в свой дом. Взгляд Семена упал на небольшую статую Будды. Керамическая статуэтка держала свиток с искусно нанесенными тушью иероглифами. Пергамент усох, надписи местами потрескались, расползлись, свиток выглядел старинным и очень ценным. Схематичное и замысловатое изображение иероглифов на пергаменте завораживало – оставалось только догадываться, какое содержание вложил в свиток мастер. Спрашивать у сэра Уильяма о происхождении пергамента и нарваться на очередную грубость совсем не хотелось.

Обращало на себя внимание громоздкое зеркало у противоположной стены, закрытое пледом. Зачем? Впрочем, девочки, за которыми в этом возрасте нужен глаз да глаз, играя, могли запросто разбить стекло, а горничная, чтобы никто не поранился осколками, набросила на зеркало плед.

– Разувайтесь, нечего пачкать ковер, – заворчал Скоул. – Я не за то плачу вам эти чертовы полтора фунта, чтобы вы топтались по ковру грязными ботинками! В моем доме не ходят в обуви, можете зарубить себе это на носу! – Он вдруг осекся и тяжело выдохнул.

Семен поспешно снял ботинки и придвинул их к порогу. Полтора фунта стерлингов? Он не ослышался? Неплохие деньги, стоит только выйти из Южного Кенсингтона и оказаться где-нибудь к востоку от стены Лондоского Сити, и эти деньги превратятся в целое состояние. В «СНА» неплохо устроились, если оценивали каждую выездную сессию студиоза в полтора полновесных фунта. В России за одиннадцать рублей можно было купить недурной фотоаппарат и снимать на него в свое удовольствие. Не «Стерео Хокай», нет, но добротный «Кодак» «в коробке» за эти деньги можно было приобрести вполне.

Хозяин продолжал ворчать, но терпеливо дождался, пока Семен разуется.

– Элизабет! Этот человек уже здесь. У вас есть полчаса на все! – Он нырнул рукой за пазуху. В широкой сухой ладони звякнул мешочек. Мужчина небрежно высыпал монеты с изображением королевы Виктории на комод и указал на дверь в другом конце зала. – Здесь оплата. Забирайте деньги и проходите, вас ждут.

Семен, чувствуя все усиливавшуюся неловкость соскреб монеты и высыпал их в карман пальто. Не говоря ни слова, двинулся к двери, на которую указал Скоул, оставив хозяина у порога. Скоул проводил фотографа презрительным взглядом, не считая нужным скрыть свое отношение.

На пороге следующей комнаты офицерского особняка появилась горничная, встречавшая Семена у дверей. Она выглядела возбужденной, то и дело вытирала ладони о фартук и как-то стыдливо опускала глаза, видя, что гость чувствует себя не в своей тарелке.

– Проходите, леди Скоул вас ждет, – чуть слышно прошептала она.

– Где малышки? – попытался разрядить обстановку Семен.

Не вышло, потому что горничная ничего не ответила, только снова отвела взгляд, вцепилась пальцами в фартук, оттягивая его, будто бы не находя себе места.

– Проходите, прошу вас! – вдруг прошипела она.

Семен попятился от неожиданности и уперся в дверной косяк, больно ударившись копчиком о выступ. Горничная принялась разглаживать фартук, удалилась.

С минуту помявшись, фотограф зашел в следующую комнату, чувствуя, как по ногам протянуло сквозняком. Узорчатый ковер сменил паркет, стало холодно. Дом четы Скоулов хорошо проветривался, похоже, где-то забыли закрыть окно и свежий октябрьский ветер гулял по коридорам. Комната по размеру оказалась гораздо меньше предыдущей и напоминала приемную. Здесь, так же, как и в зале, не горел свет, поэтому Семену удалось разглядеть лишь обшарпанный комод в ближнем углу да несколько самодельных навесных полок у противоположенной стены. Все простенько и совсем уж обыкновенно.

Хотя по ногам продолжало тянуть холодом, воздух в комнате казался спертым. Здесь стоял неприятный запах, происхождение которого Семен никак не мог понять.

– Что нужно говорить, сколько я тебя учила? – услышал он голос леди Скоул.

– Здравствуйте! – послышался тонкий детский голосок.

Семен вздрогнул и чуть было не выронил кофр с фотоаппаратом из рук. Только сейчас, когда глаза начали привыкать к темноте, он заметил, что в самом конце комнаты, которая казалась ему пустой, есть люди.

– Мои приветствия леди Скоул, виню себя, что не увидел вас сразу! – Семен поклонился.

– Зовите меня просто Элизабет, в отличие от мужа я не люблю фамильярностей, – попросила хозяйка.

Рядом с женщиной сидели две девочки, одетые в красивые белоснежные платья. Волосы малышек были подколоты бантами. Одна из них, та, которая поздоровалась с фотографом, сидела на скамье рядом с матерью и почему-то прятала лицо в ладонях. Вторая сидела в кресле и не сводила глаз с гостя. Семен приветственно вскинул руку.

– Здравствуйте, девочки, очень рад, что сегодня я буду фотографировать настоящих принцесс. Какие вы красивые!

Реакция малышек его удивила. Та, которая сидела на скамье, прижалась всем телом к матери, громко всхлипнула. Вторая девочка осталась неподвижна, на ее лице застыла сосредоточенная гримаса.

Семен почувствовал легкую обеспокоенность и уже хотел было спросить леди Скоул о том, почему в комнате не горит свет, как в приемную вошла горничная. Покосившись на Семена, Эмми зажгла свечи в канделябре, стоявшем на комоде, и двинулась к леди Скоул и девочкам.

Фотограф проводил ее взглядом и снова почувствовал на себе сверлящий взгляд одной из сестер. Хотелось верить, что леди Скоул с детьми – адекватные люди, в отличии от своего супруга и отца, который явно был не в себе.

– Все в порядке? Вы держитесь? – прошептала горничная, взяв за руку леди Скоул.

– Все хорошо… – хозяйка коротко кивнула и нехотя, но все же убрала руку Эмми.

Горничная склонилась над девчонкой в кресле, в руках Эмми появилась пудра, которой она принялась пудрить малышке нос, а затем и все лицо с особой тщательностью. Малышка не шелохнулась. Семен скорчил смешную гримасу и помахал девчушке рукой, но та осталась неподвижной. Фотограф поймал себя на мысли, что девочка будто бы смотрит сквозь него. Уже в который раз за сегодняшний день чувствуя себя не в своей тарелке, фотограф отвел от девчонки в кресле взгляд.

– Где будем фотографироваться, Элизабет? – осторожно начал Семен. – Ваш муж сказал, что у меня есть полчаса. В таком случае пора начинать, если вы хотите получить хорошие снимки.

Взгляд Элизабет скользнул по часам, женщина выглядела встревоженной, и горничная поспешила ее успокоить.

– У нас есть время, – заверила Эмми мягким голосом.

Леди Скоул кивнула, о чем-то задумалась, а потом нежно прижала к себе всхлипывающую дочь.

– Мы можем начинать. Эмми, позови Уильяма, – едва слышно, ослабшим голосом прошептала она.

Горничная поспешила за сэром Уильямом, не заставляя просить дважды. Семен приподнял бровь и с сомнением осмотрелся.

– Вы уверены, что съемку стоит проводить здесь? – уточнил он.

– Иначе Уильям не согласиться… – как-то грустно сказала Элизабет, но осеклась. – Мой муж не понимает ничего…

Семен видел, как ее глаза наполнились слезами, но женщина сдержалась. Она вздрогнула, скомкала платок, внимательно посмотрела на Семена. На секунду показалось, что в ее глазах застыл укор.

– Вы не местный? Вы ведь не англичанин? – строго спросила она.

– Да, я прохожу стажировку в Англии, – Семен улыбнулся, посчитав, что леди Скоул, как любопытный клиент, решила расспросить его о Москве. Однако, хозяйка лишь пожала плечами

– Я просила англичанина, – теперь уже виновато улыбнулась она.

Семен не нашел, что сказать в ответ. Он присел на корточки, раскрыл кофр, окинул взглядом складной пленочный фотоаппарат с пневматическим затвором. В голову настойчиво лезла мысли, что в доме Скоулов происходит что-то странное, но фотограф попытался не думать об этом. Он аккуратно достал основание и вытащил объектив вместе с мехом. Требовалось найти правильный угол, выбрать свет, ракурс… Семен вздохнул. Чего скрывать, Скоулы испортили ему настроение. Фотографировать в чулане при плохом освещении на фоне паутины в углу? Это мало напоминало хорошую семейную фотографию.

От мыслей Семена отвлек появившийся в дверях глава семейства. Мужчина, грозный как туча, прошел мимо Семена, на этот раз не удостоив фотографа даже взглядом. Семен узнал тот самый парадный китель со старого снимка.

Теперь Семен почувствовал отчетливый запах «Маркиза де Монтескьё», тянувшийся за офицером. Бренди. Скоул был пьян. Не говоря ни слова, он встал рядом с креслом, на котором сидела одна из девочек, и гордо вскинул подбородок. Рука, которой Уильям держался за изголовье кресла, дрожала. Вторая девочка, сидевшая рядом с матерью, начала рыдать во весь голос, и Элизабет принялась что-то шептать ей на ухо. Надо сказать, ее слова подействовали, потому что девочка замолчала.

– Это твоя сестра, Роуз, сядь рядом с Мэри… – послышались слова Леди Скоул. Женщина говорила строго, в приказном тоне.

Малышка Роуз поднялась на ноги и, дрожа всем телом, села на кресло рядом с сестрой. Все было готово. Две девчушки на кресле, папа и мама по бокам. Идеальное семейное фото на первый взгляд. Только вот за полтора фунта стерлингов, которые этот скряга заплатил за сессию, можно было не скупиться и сделать снимок в зале.

– Вы готовы? – поинтересовался Семен.

Ему никто не ответил, и фотограф расценил молчание семьи как согласие. Он потер руки и заглянул в объектив. Несколько секунд смотрел на семью Скоулов сквозь линзу фотоаппарата, затем выпрямился и растерянно улыбнулся.

– Так дело не пойдет… – он замялся. – Улыбнитесь!

Семен помахал малышкам рукой. Роуз смущенно опустила глаза и, казалось, вот-вот готова была расплакаться вновь. Ее сестра Мэри вообще не обратила на слова Семена никакого внимания. Фотограф поймал на себе тяжелый взгляд Элизабет и Уильяма. В глазах супругов застыли боль и немое отчаяние.

– В чем дело? Улыбнитесь! Вам не понравится то, что я вижу через объектив! – Словно в доказательство своих слов прильнул к фотоаппарату. – Или нашим принцессам не нравится фотография? Скажите «чиз»…

– Элизабет, если он не закроет свой рот сам, клянусь Богом, я ему помогу… – крикнул Скоул, издал какой-то нечленораздельный стон и ударил кулаком по стене.

Элизабет вскрикнула и вскочила на ноги, бросилась к мужу, чтобы успокоить. Малышка Роуз зажала уши ладонями и вскочила, истошно заверещав. На глазах Семена вторая сестренка вдруг безжизненно завалилась набок и медленно упала с кресла на пол. Ее открытые неморгающие глаза в упор смотрели на молодого человека.

Семен попятился, не в силах оторвать взгляда от безжизненного тела девочки, нелепо лежащего на полу. Перевернулась стойка с фотоаппаратом, послышался звон разбитого стекла объектива… Было плевать – на фотоаппарат, на объектив. Приходило осознание происходящего. Где-то сквозь пелену слышались слова матери мертвого ребенка.

– Вас не предупредили о форме съемок? – В глазах Элизабет полыхал гнев. – Убирайтесь из нашего дома. Вон… – Она не договорила, по щекам женщины покатились слезы.

2

Опустился пневматический затвор «Стерео Хокай». Снимок должен был получиться шикарным. Он не мог унять мурашки, пробегавшие по телу и получал от процесса настоящее удовольствие… Человек, который позировал Семену поднялся со стула и попрощался… Семен не слышал. Дверь за последним пришедшим в студию посетителем закрылось и фотограф остался наедине с самим собой.

Неужели все?

Неужто он справился?

Стоял яркий солнечный день и стены его дома на улицы Патриарших в Москве переливались игривыми солнечными зайчиками. Значок «Блэйр Камера К» блестел и слепил, маня и зазывая в новый для него мир – мир фотографии и искусства. Все складывалось как нельзя лучше. Первая фотосессия подошла к концу, принеся с собой отличное настроение и теперь… Теперь он получил то, что так долго ждал – вдохновение. Оно свалилось словно мана с небес. То, чего ты долго ждешь и не получаешь, то чего ты долго просишь, но не имеешь, что появляется неожиданно, без всякого предупреждения и от того особенно приятно. Руки волнительно дрожали, но разве такая мелочь могла чему то помешать? Конечно же нет! Все предполагало к тому, что сегодняшний день станет праздником – его праздником. Это грело и возбуждало. Манило и тешило. Чувства внутри переплетались, подбрасывая дров в бушующее в сердце пламя…

Упиваясь накрывшими фотографа с головой мыслями, он вдруг замер на стуле и посмотрел в сторону входной двери. Что-то внутри щелкнуло.

– Алевтина Петровна! – Семен прокашлялся. – Кумушка!

Не прошло и минуты, как на пороге появилась женщина, знающая Семена с пеленок, некогда бывшая его нянечкой, а теперь присматривающая за общим убранством особняка. Пожилая женщина с платком на голове, из-за которого торчали пучки седых волос, строго посмотрела на Семена, но не сказала ни слова. Семен скорчил недовольную гримасу.

– Кумушка, прошу вас…

Алевтина Петровна поправила вязанные носки и что-то бурча себе под нос вышла, бросив на последок.

– Не хорошо так Семушка, ай как нехорошо, пора тебе завязывать.

Семен пожал плечами и безразлично посмотрел на свои длинные пальцы, в которых от волнения никак не могла уняться дрожь. Он побарабанил по столу, сжал ладонь в кулак, разжал и глубоко вздохнул. Настроение отчего-то начало портиться, как бывает если в чистый пруд кинуть камень, который упав на дно, подымет грязь. Алевтина Петровна лезла туда, куда ей лезть не следовало уже в который раз. После смерти отца женщина думала, что несет за Семена ответственность, но он давно вырос из пеленок и разберется сам. Он же не указывает ей что делать? Правда? Мысль отчего-то резануло сознание. Семен откинулся спиной на стену и закрыл глаза, следовало успокоиться. Не хотелось сорваться на старушку, когда она вернеться. В конце концов нянечка ни в чем не виновата…

– Семушка?

Семен вздрогнул и чуть было не свалился со стула, стоявшего всего на двух ножках. Он открыл глаза и перепуганным взглядом уставился на Алевтину Петровну. Женщина стояла в дверном проеме и все также сурово, но одновременно ласково смотрела на парня.

– Семушка к тебе люди, ты не закончил? – спросила она.

Семен скользнул взглядом по ее рукам. Старуха держала пустой поднос. Он почувствовал, как закипает изнутри.

– Алевтина Петровна… Вы опять за свое, сегодня ко мне больше никого нет, – он усмехнулся, спрятал лицо в ладонях и покачал головой. – Я попросил вас…

Семен не договорил. Рядом с Алевтиной Петровной выросла еще одна женщина, вернее будет сказать девушка. На вид ей было около двадцати, роскошные русые локоны волос были незатейливо, но красиво убраны в хвостик. За незатейливым платьем пряталась осиная талия и пышный бюст. Из под тонких, правильной формы дуг бровей и пышных длинных ресниц, на Семена смотрели голубые глаза, глубокие и пронзительные. В ее ногах стоял мальчишка лет четырех, нарядно одетый и стриженный под «горшок». Мальчик смотрел на Семена с испугом, но одновременно с нескрываемым любопытством в глазах.

– Извините, если помешала, я правда не хотела, это наверное какое-то недоразумение, мы уже уходим, пошли сынок, не будем мешать сударю, – затараторила девушка.

Она взяла за руку своего сына и уже готова была развернуться и уйти, когда Семен остановил ее.

– Что вы, подождите же вы, сударыня!

Девушка будто не слыша его слов продолжила тянуть сына за руку и тогда Семен поднялся со стула и повторил на этот раз более настойчиво.

– Да подождите же вы, ну кому я говорю!

Девушка остановилась, положив ладони на плечи сына и опустила подбородок на грудь, длинные вьющиеся локоны почти закрыли ее лицо. В этот момент она казалась Семену такой невинной и беззащитной, что он просто не мог ее отпустить не выяснив кто она и зачем пришла.

– Как вас зовут, сударыня? – спросил Семен.

– Елизавета, сударь, – прошептала девушка, так тихо, что парень едва расслышал ее слова.

– Мое имя Семен, очень приятно познакомиться, Елизавета! Тысячу извинений за такой бестактный прием, который я устроил вам, но каюсь, я не знал, о вашем визите и в этом моя вина. Обещаю исправиться, если вы расскажете мне чем я могу помочь такой прелестной сударыне как вы? – Семен все это время стоявший на ногах у стола вдруг опомнился, вытер вспотевшие ладони о брюки и указал девушке и ее ребенку на небольшой диван. – Заходите, конечно заходите, что за глупость разговаривать с гостями на пороге! Откуда такие манеры? Алевтина Петровна? – он посмотрел на старуху. – Будьте добры лучшего цейлонского и сдобы!

– Не стоит, право не стоит! – вмешалась девушка. – Это и в правду будет излишне.

– Ваше право, но чай будет, если его не будете вы, то бубликов может захотеть ваш малыш, – улыбнулся Семен. – Как зовут мальчика?

– Меня зовут Саша, – представился мальчишка, он шепелявил и от того его речь казалась забавной, он шаркнул носиком ботиночка и сделал шаг вперед.

– Что-то еще, Семен Александрович?

Семен вздрогнул от этих слов и почувствовал привкус изжоги во рту. Он медленно покачал головой.

– Только чай, кумушка… Спасибо.

Елизавета вместе с Сашей переступили порог и девушка робко присела на диван, усадив рядом сына. Она поправила волосы, пряча от Семена взгляд. Парень видел, как на ее щеках вспыхнул румянец, было заметно что она стесняется и боится начинать разговор. Мальчик напротив немного освоился и с любопытством рассматривал фотоаппарат Семена, который тот не успел собрать.

– Нравиться? Знаешь как называется эта штука? – спросил фотограф.

Саша замотал головой, растрепав прическу, которую, как можно было предположить так старательно укладывала ему мать.

– Фотоаппарат.

– А можно потрогать? – спросил взволнованно Саша.

Семен сомневался лишь мгновение.

– Вперед.

Мальчик спрыгнул с дивана и подбежал к основание, аккуратно, с некой опаской дотронувшись до объектива. Взвизгнув, будто обжегшись, он побежал назад на диван и обнял обеими руками маму. Семен поймал на лице Елизавету улыбку.

– Не балуйся Саша, это дорогая вещь и ты можешь ее сломать, – строго сказала она.

Семен вздохнул.

– Наверное вы правы, – смущенно ответила Елизавета.

Семен, понимая, что пора бы и узнать, зачем эта сударыня со своим отпрыском пришла в его дом хлопнул в ладоши и потерев рука об руку присел на стул у стены, аккуратно поправив объектив фотоаппарата.

– Как к вам обращаться, сударыня, совсем потерял такт в этой суете?

– Наверное, барону следует обращаться к простой вдове просто Лиза, – сказала Елизавета.

Семен не ожидавший подобного ответа замялся.

– Извините, не хотел ворошить ваши воспоминания…

– Все в порядке, правда, – впервые за все время Елизавета подняла взгляд и посмотрела на Семена тем самым чистым, пронизывающим взглядом, который так тронул парня еще в дверях. Она вновь опустила взгляд, поправила прическу своему сыну. – Пошли дорогой, зря я это все затеяла. Это глупо, вот так вот приходить к совершенно незнакомому человеку…

Она не договорила и держа мальчика за руку направилась к двери. Семен подскочил со стула и в несколько шагов опередил ее.

– Ну нет уж, так дело не пойдет! Теперь я вас точно никуда не отпущу, пока вы не сознаетесь зачем пришли. Могу сказать, что теперь мы с вами знакомы, не вижу в этой ситуации никакого недоразумения!

Елизавета остановилась.

– Дядя Семен, мама хотела сделать фотографию, – прошепелявил мальчишка.

– У нас нет денег Саша, не говори глупостей – поспешно перебила сына девушка. – Пошли, кому говорю! Сударь, выпустите нас!

Семен не сдвинулся из прохода и демонстративно зевнул.

– Между прочим вышла бы замечательная фотография, – он усмехнулся. – Скажу я вам, сударыня, будет некрасиво лишать начинающего фотографа такого счастья. Это как дать конфетку ребенку а потом не дав ее попробовать, просто забрать, оставив одну этикетку. Представляете, что я испытываю сейчас? Я творческая личность, не режьте меня на живую, эти раны потом не заживут!

Девушка наконец оставила попытки выйти из комнаты и недоверчиво посмотрела на Семена.

– Я хотела попросить сфотографировать моего сына, если такое видится вам возможным, – смущенно сказала она.

– Я могу убрать руку и мы вернемся к дивану? – поинтересовался Семен.

Елизавета взяла время на раздумья, но все же кивнула. Семен медленно опустил руку, словно боясь, что девушка передумает и выскользнет в образовавшуюся щель. Нет, теперь он не имел никакого права их отпустить. Однако она, все же вернулась на диван и принялась поправлять костюм Саши и разглаживать прическу, потерявшую былую укладку.

– Портрет стоит слишком дорого, а у меня нет ни одного изображения сына, боюсь, что с годами из памяти сотрется его детское личико, я не могу себе это позволить, он это единственный лучик света, который остался в моей жизни и единственное напоминание, что мне все еще стоит жить, после того как я потеряла мужа на войне, – пояснила она. – Я услышала о том, что вы проводите фотоссесию и отчего-то подумала, что могу попросить вас сделать один единственный снимок… бесплатно. Все мы бываем наивными и глупыми, извините меня пожалуйста… – она замялась.

– Вы обратились по адресу и не стоит извиняться, – поспешил заверить Семен. – Я сторонник того, чтобы искусство пользовалось мною, а не наоборот, благо могу позволить себе такие вещи.

Он подошел к основанию и осмотрел свой «Стерео Хокай», протерев объектив шелковым платком. Этот мальчик напоминал одного из ангелочков с картины Рафаэля и снимок обещал выйти просто потрясающим. Семен прокрутил в голове как будет выглядеть будущая фотография и что для этого потребуется. Неужто удача сама поворачивалась к нему лицом, стоило только протянуть ей навстречу руки, чтобы оказаться в желанных объятиях и заглянуть в объектив.

– Наверное, я первая, кто пришел к вам с подобной просьбой?

– Разве это имеет значение? – пожал плечами Семен. – Да и просьбой это можно назвать с трудом. Если только пожеланием, выполнить которое я с удовольствием поручусь, правда Саша? – Малыш кивнул. – Каким вы видите снимок?

– Знаете, я совершенно не разбираюсь в фотографии, все это настолько ново и незнакомо, что я предпочту довериться вам, если позволите.

– А я буду верить, что вы не прогадаете, сударыня, – улыбнулся Семен. Он подвинул стул к столу и указал на него мальчику. – Присядь, думаю у нас получиться отличная фотография.

Саша подбежал к стулу и не без труда вскарабкался на него, сложив руки на столешницу.

– Что нужно делать, дядя Семен.

Фотограф передвинул фотоаппарат, выбрал нужный ракурс.

– Сейчас нужно замолчать, сосредоточиться и смотреть на это стеклышко, потому что оттуда вылетит птичка.

– Правда, дядя Семен?

– Я никогда не обманываю. Теперь сложи руки на столе и положи на ладошки подбородок. Вот так, молодец.

Из кармана Семена вдруг появилась небольшого размера латунная птичка, принявшаяся переливаться и блестеть в солнечных лучах. Мальчик с любопытством уставился на поделку и пришел в настоящий восторг, когда птичка издала самый настоящий свист. Семен сквозь линзу взглянул в кадр. Получалось просто отлично. Краем глаза он видел взгляд Елизаветы, полный благодарности и искренней радости. Щелкнул затвор и Семен довольный проделанной работой выпрямился.

– Готово, сударыня.

– Не знаю как вас теперь отблагодарить! – Елизавета заломила руки на груди.

– Благодарить за то что я один раз спустил затвор своего фотоаппарата? Оставьте, это лишнее.

– Вы замечательный человек, Семен Александрович.

Семен подмигнул Саши и подал ему руку, помогая мальчишке слезть со стула. Ребенок не отрывал взгляд с латунной птички, которую Семен разместил на объективе и забыл убрать.

– Нравиться? Я зову его Аркаша.

– Можно подержать его в руках? – спросил Саша.

– Отчего нет, – Семен снял птичку с объектива и протянул ребенку. – Забирай, Аркаша твой.

Не веря своим ушам, Саша запрыгал от радости зажав латунную птичку в кулак.

– Мама, а Аркаша живой? Можно он будет жить у нас?

– Семен Александрович, это слишком дорогой подарок, мы не можем его принять, – попыталась возразить Елизавета, на что Семен только лишь отмахнулся и нагнулся к мальчику, склонившись к самому его уху.

– Саша, ты не будешь против, если я схожу с твоей мамой погулять, а малыш? – ребенок державший в руках птичку в ответ закивал, не обращая внимание на пронзительный взгляд матери. Семен перевел взгляд на Елизавету. – Ну раз я заручился поддержкой вашего сына, то не могу сказать вам, сударыня, что теперь я буду настаивать на нашей встречи!

Елизавета уже привычно опустила глаза. Щечки девушки вновь залил румянец.

– Семен Александрович, прошу вас…

– Фотография будет готова через три дня, я буду ждать вас здесь в шесть по полудню, если вам не с кем оставить Сашеньку, Алевтина Петровна с удовольствием присмотрит за мальчиком. Прошу вас не разбивайте мне сердце!

Елизавета ничего не ответила, она взяла за руку сына, любующегося подарком фотографа и вышла из комнаты. Семену показалось что она сказала «до свидания», но возможно, девушка не сказала ничего. Дверь за ними закрылось. Сердце фотографа бешено колотилось в груди. Он несколько раз обошел широкими шагами свою студию пытаясь успокоиться, затем убрал в чемоданчик фотоаппарат, поспешил к окну, но вовремя вспомнил что окна студии выходят на задний двор и он не увидит Елизавету и ее мальчика. Тогда Семен сел на стул и расплылся в улыбке.

– Алевтина Петровна! Кумушка! Вы где?

Старуха появилась в проходе почти сразу. Она молча смотрела на Семена.

– Принесите мне выпить, – сказал Семен.

Алевтина Петровна поначалу не сдвинулась с места, а потом все также молча, не говоря ни единого слова, закрыла за собой дверь и удалилась.

3

Она пришла…

Семен не находил себе места и метался из стороны сторону, надев свой лучший костюм. Уже был заказан автомобиль, который стоял у ворот и тарахтел, выстреливая из выхлопной трубы клубами сизого дыма. В голову лезли мысли, что все это понапрасну и ничего не выйдет, а он только лишь тешит себя пустыми надеждами, что все это впустую, по чем зря. Стрелки на часах показывали пятнадцать минут седьмого и он почти отчаялся, приготовившись рвать на себе волосы, когда из-за соседнего переулка вышла Елизавета. У Семена перехватило дыхание, насколько она была прекрасна в этот миг. Он почувствовал как стало тесно сердцу в его груди, как горлу подкатил ком, как стало сухо во рту и потемнело в глазах. Те эмоции, которые овладели парнем в этом миг, было не описать никакими словами. Он схватил конверт, в котором лежал снимок с фотографией сына девушки, которую про себя он называл не иначе как Лизанька и двинулся ей навстречу, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не перейти на бег, чувствуя, что весь горит пламенем, что весь взмок. Елизавета, будто бы не видя его, остановилась на углу особняка по улице Патриарших, переплела руки и устремила взгляд куда-то вдаль. Казалось от нее шло особое свечение в тот миг и Семен каждой частичкой своего тела ощущал на себе эти лучи. Особое, манящее чувство.

– Елизавета!

Девушка повернулась и увидев Семена застенчиво улыбнулась.

– Семен Александрович, здравствуйте, извините, что опоздала, я пришла забрать фотографию, – как всегда едва слышно полушепотом сказала она. – Вот деньги, которые я должна вам за снимок.

Семен почувствовал едва различимый запах ее парфюма и с трудом заставил себя не сделать шаг ближе. Он дотронулся до конверта который лежал во внутреннем кармане пиджака. На ней было одето нарядное платье, совсем новые туфельки, которые Лиза похоже одела впервые и красивая шляпа с бантом.

– Не хочу даже слушать! Это мой подарок вам от чистого сердца!

Сомневаясь, Лиза все же убрала деньги в сумочку. Целая россыпь мелочи звякнула и спряталась в кошельке. Семен поймал в ее взгляде облегчение.

– Спасибо вам…

– Как Саша? Играется с фигуркой, которую я ему подарил? – спросил Семен.

– Аркаша теперь живет у нас… Вы сделали моего сына по настоящему счастливым, в наше время не всегда можно дать детям то чего бы они хотели.

– Наверное…

Водитель автомобиль стоявшего у особняка нажал на клаксон, привлекая внимание барона. Лиза с любопытством взглянула на чудо техники с детским, искренним восхищением в глазах.

– Тогда позвольте набраться наглости и сделать чуточку счастливей вас, а заодно меня? – Семен протянул Лизе руку и девушка нерешительно, но все же взяла молодого барона под локоть.

Они устремились к чудо автомобилю производства «Руссо-балтийского завода» и Семен открыл девушке дверь, помогая усесться поудобнее на мягком кресле. Водитель посмотрел на барона через плечо.

– Куда едем, Семен Александрович?

– «Славянский базар», – распорядился Семен.

– О! Хороший у вас вкус! – мужчина присвистнул.

– Едем!

«С24» заурчал двигателем и неспешно тронулся по пустым московским улицам. Лиза все также прятала от Семена взгляд. Семен не находил нужных слов, понимая, что если заговорит сейчас, то из его рта будет выходить одна нелепица и глупость, за которую потом он будет краснеть и не находитьсебе места. Он был возбужден и очарован. Они ехали не спеша, наслаждаясь красотами Москвы начала 20 века, пока их автомобиль не въехал на Никольскую улицу. В голову лезли самые разные мысли о том удачно ли он подобрал костюм, хорошо ли накрахмален воротник…Семен заметил, как Лиза с любопытством остановила взгляд на фешенебельном трехэтажном здании гостиницы, которой и располагался ресторан в самом центре деловой Москвы того времени.

– Приехали! Никольская, дом 17! – отрапортовал водитель.

Они вышли из автомобиля и Семен услышал над ухом шепот Лизы.

– Вы уверены Семен Александрович? Это наверное жутко как дорого… нет я уверена, что это жутко как дорого, мы можем просто прогуляться, попросите отвезти нас на набережную Москва-реки… – затараторила она.

– У нас заказан столик, – Семен мягко и одновременно настойчиво отстранил Лизу. – Такая женщина как вы достойна только самого лучшего.

У входа ресторана Лизу и Семена встретил дворецкий. Семен попросил молодого человека проводить девушку до столика а сам рассчитался с водителем, напомнив, что ждет автомобиль через два часа. Водитель откланялся и Семен последовал за Лизой в ресторан, ловя себя на мысли, что его взгляд скользит по бедрам девушки.

Как и в любой другой день, а особенно вечер, в «Славянском базаре» было не протолкнуться и заказать один из лучших столиков, практически у самого рояля, казалось большой удачей. Семену, у которого в столице имелись определенные знакомства и связи крупно повезло. Купец из Китай-города в последний момент отказался от своего стола ввиду срочной деловой поездки и освободил столик рядом с роялем у окна. Удача в очередной раз оказалась на стороне молодого фотографа, потому что будь по другом и не видать этого самого столика Семену как своих ушей. Лиза уже сидела за столиком, явно ощущалось, что девушка чувствует себя некомфортно и впервые в своей жизни она попала в такой дорогой ресторан. Она с любопытством рассматривала стеклянный потолок «Славянского базара», с трудом сдерживая удивление и восторг. Семен сияя подсел за стол. Он расправил плечи, поправил пиджак и огляделся по сторонам. Судя по афише, сегодня в ресторане будет выступать Андрэ Дарси. Лизе выступление парижанки должно было понравиться.

– Что вы предпочитаете?

Семен подвинул к девушке меню и заскользил по строкам глазами. Не смотря на то, что буквы приходилось читать вверх ногами он разбирал каждое слово без труда, будучи заядлым посетителем этого заведения еще с тех времен, когда его, будучи совсем мальчишкой сюда привел покойный отец. Лиза отодвинула от себя меню.

– Я положусь на ваш вкус, – прошептала она.

– Ну раз на мой вкус, то я попрошу подать уху из белуги, варенную на французском шампанском… Как вам? – Он вполне серьезно посмотрел на девушку, которая вновь раскраснелась, но потом не сдержался и рассмеялся. – Шучу, шучу!

– Перестаньте так шутить! – Лиза оттолкнула от себя меню и сделала вид, что обиделась, надув и без того пухленькие губки.

– Тогда может быть «рояль-аквариум»? Что скажете Лиза?

– Не знаю не про какой «рояль-аквариум» и знать не хочу! Наверное тоже что-то бесполезное и дорогое!

Лиза смешно выкатила нижнюю губу и Семен зашелся смехом. Лиза выпучила глаза и не зная как реагировать на поведение фотографа вдруг сильно наступила ему туфелькой на пальцы под столом.

– Вы деретесь! Лиза! – Семен утер появившиеся от смеха слезы.

– Так вам и надо, чтобы не говорили всякие глупости! – девушка не смогла сдержать улыбку на лице. – И никто не разрешал вам называть меня Лиза… – она осеклась и смущенно опустила взгляд.

Семен чувствовал, как в этот момент между ними пробежала искра. Нечто такое, что нельзя было увидеть, чего нельзя было описать или понять. Это можно было только почувствовать, пропустить через себя, впитать. Он увидел, что одной рукой рвет салфетку, измяв и превратив ее в кусочки бумаги. У стола вырос официант. Он поставил на стол вазу с пышным букетом полевых цветов.

– Чего желаете?

Эти слова оказались сродни обуха по голове вернувшим Семена к реальности. Парень, который совсем забыл о приготовленном для Лизы сюрпризе в виде букета, подвинул к себе меню и невидящими глазами пролистнул несколько страниц.

– Ботвинью с рыбкой, раковые шейки, уху из стерлядок… – он взглянул на Лизу. – Фрукты, ягоды?

Лиза закивала.

– Что желаете пить? – поинтересовался официант.

– Крепкий зерновой и томатный сок, – сказал Семен.

Официант повернулся к Лизе, но та только повторила слова Семена. Официант было собравшийся уходить развернулся, но Семен подозвал его к себе и что-то прошептал на ухо. Слова вызвали оживление на лице юноши и официант поспешно удалился.

– Что вы ему сказали?

– У мужчин должны быть свои секреты, правда? – Семен указал на цветы в вазе. – Это вам, как вы уже наверное поняли.

– Семен Александрович…

– Просто Семен, – поправил он.

Лиза потянулась к вазе и вдохнула аромат полевых цветов.

– Откуда вы узнали, что мои любимые цветы полевые?

– Я дарю только то что нравиться мне, – Семен пожал плечами.

– Вы… вы… такой внимательный… Я не знала, что мы так похожи.

– Ах да! А вы говорите внимательный, хорошо, что напомнили, потому что совсем вылетело из головы, – Семен похлопал по внутреннему карману пиджака и достал наружу конверт. – То, ради чего мы все сегодня собрались! Фотография Саши, – он положил конверт на стол, мягко похлопал по его поверхности и придвинул к Лизе. – Посмотрите, по-моему получилось совсем не плохо. Я старался

Лиза взяла конверт, аккуратно, боясь порвать распечатала его и достала наружу фотографию. По лицу девушки расплылась улыбка, глаза заблестели и стали влажными.

– У меня нет слов, вы настоящий волшебник!

– Я обещал сделать вас чуточку счастливей и это мой посильный вклад.

Дрожащими руками, бережно, Лиза спрятала фотографию обратно в конверт и убрала в сумку. Официант с подносом на перевес изо всех сил стараясь удержать равновесие подошел к их столу.

– Ваш заказ, Семен Александрович, ваш заказ, сударыня.

Он принялся выкладывать с подноса тарелки и кружки и самым последним положил на стол бутылку коньяка и хрустальный, расписанный журавлями графин.

– И ваш журавль, – официант опустошив поднос откланялся.

Лиза с любопытством посмотрела на напиток, а затем покосилась на Семена.

– Разве мы заказывали коньяк… я не пью…

– Не было бы коньяка, не было бы этого дивного хрустального графина. Могу ошибаться, но мне кажется, что такой подарок придется по душе вашему сыну? А коньяк… Я отдам его водителю, потому что тоже не пью, – при этих словах Семен потупил взгляд.

Лиза от удивления и одновременно возмущения, чуть было не подпрыгнула на месте.

– Да что вы такое говорите Семен.

– Я сказал что-то лишнее?

– Честно говоря я не совсем понимаю зачем Саше может понадобиться графин, но если вы решили сделать ему такой подарок, то… Давайте что ли отметим нашу встречу? Скажите честно, вы не знали как предложить?

Семен вздрогнул. Он увидел, что салфетка вновь оказалась замята в его руке. И в правду зачем? Зачем он купил этот коньяк? Неужто он действительно подумал, что хрустальный графин может стать хорошим подарком четырехлетнему мальчику… От мыслей пробило в холодный пот.

– Вы уверены?

– Почему нет?

Семен взял бутылку дорогого пятидесятирублевого коньяка со стола. Почему нет и в правду?

4

– А хмурое небо низко!

Покрыло и самый храм

Я знаю – Ты здесь…

Семен оступился, брошюрка со стихами выскользнула из его рук и упала на пол. Он хихикнул и попытался поднять ее, но чуть было не завалился на пол. Тогда парень погрозил кому-то пальцем в пустоту, выпрямился, последний раз затянулся, закашлялся и потушил окурок папиросы «Герцеговина Флор» в стакане дорогого коньяка. Он стоял в одном нижнем белье на втором этаже собственного особняка, в спальне. Его шатало и чтобы не упасть, Семен удерживался одной рукой за комод. На кровати, вся в слезах лежала Лиза. Девушка всхлипывала, искоса смотря на Семена с опаской и одновременно с искренней любовью в глазах.

– Не будет больше стихов, Лизанька… – прошептал он. – Может быть еще один раз, последний? Я обещаю, что буду хорошим мальчиком… – он расплылся в улыбке. Он икнул. Глаза Семена засоловели и смотрели будто бы в никуда. – Всего разок, дорогая. Я хочу тебя…

– Ложись спать, прошу тебя Сема, – сказала девушка.

– Зачем? – Семен приподнял бровь. – С какой стати ты меня укладываешь?

– Ложись спать, пожалуйста!

– Я хочу тебя!

– Сема ты пьян…

– Ты хочешь сказать, что я алкоголик? – возмутился Семен.

– Я просто хочу, чтобы ты лег спать.

Семен всмотрелся в лицо Лизы, потом схватил стакан с коньяком, тот самый в котором он некоторое время назад потушил окурок папиросы и выплеснул его содержимое на пол, испачкав дорогой ковер. Затем он взял бутылку коньяка и плеснул себе разом полстакана.

– Сегодня я пью коньяк. За нас, – он выпил содерижмое, было видно как его тело покрылось гусиной кожей. Отчего-то на лице Семена появилась улыбка. Он прокашлялся, чистя горло и вскинул руку. – На лукоморье дуб зеленый! Златая цепь на дубе том… – фотограф не успел закончить куплет, как его повело, стакан отлетел в сторону и разбился о стену в дребезги, осколки стекла упали на ковер и кровать. Семен попытался ухватиться за спасительный комод, сгребая все, что стояло сверху, но только перевернул пузырьки с парфюмом Лизы и несколько рамок с фотографиями. Только каким-то чудом ему удалось устоять на ногах. Он рассмеялся, но все же медленно опустился на пятую точку и откинулся спиной к стене.

Лиза с ужасом продолжала наблюдать за происходящим.

– Зачем ты это делаешь Сема?

– Не нравиться, да? – Семен зацепил ногой едва начатую очередную бутылку коньяка и подтянул ее к себе. – Не нравиться я тебя спрашиваю?

– Прекрати Семен!

Семен покачал головой и приложился к бутылке прямо с горла. Он сделал несколько внушительных глотков и гулко выдохнул, явно получая от этого удовольствие. Дно бутылки вдруг резко опустилось на пол и на какой-то миг могло показаться что стекло разобьется но бутылка осталась цела.

– Значит не нравиться. Вот ты какая, Лизанька…

Он потянулся к комоду и выдвинул нижнюю полку, оттуда показался мешочек рублевых монет. Он принялся развязывать мешочек и вытряс содержимое в сторону кровати, на которой под одеялом пряталась девушка.

– А это тебе нравиться? – фотограф схватил дорогой французский парфюм, тот самый который упал с комода и только чудом остался цел и запустил пузырьком в стену над кроватью. Пузырек лопнул, туалетная вода растеклась по стене и комната тут же наполнилась благовониями. Лиза заверещала. – Это тебе нравиться сука?

Он вновь приложился к бутылке и с трудом поднялся на ноги, решительно двинувшись к шкафу. Он открыл его и вытащил оттуда вечернее платье, в котором Лиза провела этот вечер и которое Семен купил ей в одном из лучших бутиков Москвы.

– Нравиться, да? – он хихикнул и скомкав платье бросил его на пол, наступив на дорогую вещь ногой. С остервенением на глазах рыдающей Лизы, он принялся рвать платье на куски. – Нравиться? Я тебя спрашиваю паршивая сука? Нравиться? Нравиться? Нравиться?

У него началась истерика. С размаху он разбил бутылку о пол, сам поранялся в осколках, но не обращая на это внимания, он принялся резать то что осталось от платье получившейся «розочкой». Лиза вскочила на ноги и бросилась в сторону двери. Из одежды на девушке была одна ночнушка.

– Что случилось Лизанька? Я тебе уже не нравлюсь? – прорычал Семен.

Его лицо было залито кровью из рассеченной брови. Он попытался перегородить ей дорогу, но алкоголь оказался сильнее и Семена повело в сторону. Он поскользнулся и завалился на спину сильно ударившись затылком о спинку кровати. Он не почувствовал боли, но уже не смог остановить Лизу, которая почти голая выскочила из спальни. Ему было плевать на то куда она пойдет и в чем. Рука начала шарить по полу в поисках бутылки, но нашла лишь осколки разбитого стекла. Коньяка больше не было. На пороге появилась Алевтина Петровна, которая помогла подняться Семену и положила его на кровать. Старушка смотрела на него строго и с порицанием.

– Говорила я тебе Семушка, завязывай, а ты не слушаешь…

5

Семен коснулся кончиком языка нёба, чувствуя сухость во рту. Руки дрожали и стоило признаться самому себе, что чувствовал себя Семен просто отвратительно. Поперек горла стоял ком, который нельзя было протолкнуть стаканом воды. Суставы ныли, а мышцы неприятно сводило. На лбу выступали толстые капли холодного пота. Тело ломило. Отвратительное состояние, с которым нельзя было бороться. Стоило попробовать его пережить. Но как? Он сжал зубы, понимая, что еще чуть-чуть и сорвется, развернется, бросит букет и уйдет прочь. Нет, нет и еще раз нет. Не для этого он готовился, не для этого он вновь одел тот самый костюм, в котором состоялось их первое свидание. Правда? Да, пусть этот костюм не был выглажен, пусть воротник рубашки не был накрахмален и выглядел он скажем откровенно паршиво… Но! Он не мог сдаться, не имел на это никакого права. Он не мог просто так предать то чувство, что жило у него внутри. А вдруг? Вдруг она поймет его? Примет то, что он называет выходом? То, что он считает выходом и то, во что он искренне верит… Разлука не всегда убивает чувства, иногда она лечит… Он принял решение и казалось, что так будет лучше для обоих. По крайней мере так он сможет обещать ей, что такого, что ей пришлось пережить в ту ночь больше не повториться… НИКОГДА? И не потому что его не будет рядом, а потому что вернувшись он станет другим. Он знал, что будет так. Он верил в это.

Семен взял себя в руки и постучал в дверь. Показалось, что стук никто не услышит, что он сделал это тихо, невнятно, что следует постучать еще раз и он занес руку со сжатым кулаком, но за дверью послышались шаги. Вернее сказать это были легкие детские шажки, топот. К двери подбежал Саша, сын Лизы.

– Кто стучит? – послышался шепелявый детский голосок.

Семен почувствовал как внутри него все упало. Что если Лизы не было дома? Как быть тогда? Что говорить теперь? Попросить мальчка позвать маму? Или просто развернуться и уйти пока не поздно, чтобы не натворить дел? Стоило решать как можно быстрее, потому что чувствовалось, как мальчишка за дверью начал беспокоиться.

– Кто там? – явно обеспокоенно повторил он.

Семен прокашлялся, чувствуя что букет в его руках превратился в настоящий веник, настолько сильно он сжимал стебли цветов. Он переступил с ноги на ногу, спрятал букет за спину, будто опасаясь, что Саша может увидеть его и буквально выдавил из себя.

– Это дядя Семен…

В висках застучало. Теперь путей к отступлению не было. Саша либо откроет дверь, либо позовет Лизу… Он чувствовал как начало перехватывать дыхание. Однако Саша похоже не собирался никому ничего говорить. Послышался звук проворачиваемого замка, дверь медленно открылась, скрипя петлями. Сразу можно было понять, что в доме не хватало твердой мужской руки и заржавевшие со временем петли некому было смазать. В проеме показалось любопытное детское личико.

– Здравствуйте дядя Семен, – поздоровался мальчик.

– Здравствуй Саша, – Семен потрепал мальчика по плечу. – Мама дома?

– Дома! – закивал мальчик, он отошел немного в сторону освобождая проход и приглашая Семена зайти. – Сказать ей, что вы пришли?

– Пожалуйста, я наверное подожду твою маму здесь, – Семен достал из заднего кармана леденец и протянул его мальчику. – Это тебе.

– Спасибо дядя Семен!

Саша захлопал в ладоши и взяв леденец в припрыжку побежал по коридору в сторону кухни.

– Саша сколько раз можно тебе говорить, чтобы ты не открывал дверь без меня! – послышался голос Лизы.

Лиза замерла в проходе и чуть было не выронила из рук тарелку и полотенце.

– Семен…

На ней был одет обычный халат, волосы были убраны в дулю, но сердце Семена при виде девушки сжалось в груди. Казалось ком, стоявший в горле перекрыл кислород и Семену стало нечем дышать. Лиза не без труда заставила взять себя в руки и посмотрела на фотографа полными печали глазами.

– Зачем ты пришел?

Семен, все также прячущий букет полевых цветов за спиной замялся.

– Нам надо поговорить, Лиза…

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – перебила девушка, ее голос дрогнул от подкативших слез.

– Лиза прошу тебя, – Семен достал букет полевых цветов из-за спины и встал на одно колено. – Прошу, я не займу много времени.