Читать книгу Пробуждение - Валерий Бардаш - Страница 1

– Куда все задевались?

Он освободился от мира, пребывая в одном из своих любимейших состояний тела и духа. Ленивого, безмятежного пробуждения. Возможно, что освобождение случилось раньше, во время целительного дневного сна. Давно не было такого. Наверняка во время сна, когда с людьми иногда случаются необъяснимые вещи. Он засыпал, когда всё ещё было на своих местах. Да, засыпал он именно так. Хотя можно ли быть в этом уверенным?

Мгновения счастья исчезали в небытии. Где-то ведь есть, недосягаемый, их источник. Откуда-то они приходят. Или возникают просто так, из воздуха? И в воздух уходят. Нет никакого источника. Дышите глубже. До вечера протяну. А там завтра. Завтра понедельник. Завтра будет опять не до мечтаний.

Странное ощущение в ушах. От громких звуков. Говорил во сне? Тихо. Настенные часы. Едва различимый говор птиц. Он повернул голову – окно приоткрыто. На щеках и в носу влажный тёплый воздух. С улицы, с жары. Там разгорался жаркий весенний день, когда он засыпал. Такого дня уже никто не ждал – в этом году весны, наверно, не будет, сразу начнётся лето. Почти как лето.

На неслышной улице лето. Совсем тихо. Птицы, только птицы где-то шумят. Часы. Так жарко? Соседа не слышно. В жару затихает. В бассейне плавает. Неужели там так жарко? Закрыть окно, пока прохлада не ушла.

Стрелка часов опять незаметно подскочила. Сколько уже так лежу? Пора вставать. Торопиться некуда. Хорошо бы никуда не торопиться. Проваляться до вечера? До утра.

А утром впрягайся. Хочешь не хочешь. Никому не интересно. Откуда это взяли, что о нас там кто-то заботится? Кому только могла прийти в голову такая глупость? С чего? Посмотрите вокруг. Идиоты. Никто о человеке не заботится. Всё сам, и нет никакого послабления. От рождения до смерти. И карты ему сдают никудышные. Не успеешь оглянуться, как тело приходит в негодность. А что у нас есть, кроме нашего тела? Душа. Идиоты. Никто ни о ком не заботится. Ребёнком разве что. В радостной неволе. Ребёнком немного легче. Быстро проходит. Неважно всё придумано. Кем придумано? В этом-то и штука. Случилось как-то и продолжается по инерции. Вернуться в самое начало и исправить. К зарождению вселенной. К Большому взрыву. Подтолкнуть в другую сторону. В любую. Хуже не будет.

Ну вот, счастливые мгновения, и их умудряешься испортить. Не в коня корм. Завтра полегчает. Закрутит, закрутят. До вечерней бутылки вина. Главное – не останавливаться и не задумываться. Всегда помогает. Не задумываться. Для того и живём. Чтобы не задумываться. Вот для чего живём. Задумывайся на свой страх и риск.

На пляж и абсолютно ничего не делать. Под зонтиком пить холодное пиво и чувствовать влажный от пота член. В раздумье и в ожидании. До тех пор пока не станет невтерпёж что-то делать. А потом делать именно то, что невтерпёж. И больше ничего. Неважно как-то всё придумано.

Приятный случился сон. Дневной. Он закрыл глаза, осведомлённый о томительном затвердении пениса. Торчали в разные стороны. Родинка на левой, возле ложбинки. Очень ими гордилась. Немного смешные, но полновесные. Как мягкие игрушки. Не могу вспомнить лицо. Никогда не могу вспомнить всё лицо. Только глаза. Тёмные. Умные. Независимые. Разглядели насквозь. Просветили. Вначале светились. Глуповато. Не смог поддержать. Не знал как. Не знаю. Поддержишь. Не было никакого свечения. Помощь искала. Свободу. А там уже не до таких, как я. На свободе. Там весёлые ребята.

Влить бы сейчас всё это в неё. Не торчат уже так, наверно. Родила дочку. Любят сваливать на детей. Чуть-чуть ещё должны торчать. Сколько ей теперь? Позвонить?

Нужно отлить. Придётся подождать до завтра. Или позвать? Приедут. К вечеру приедет кто-нибудь. Вечером уже не нужно будет. Поторопить? Тогда нужно бриться и ехать в магазин.

Он поднял телефонную трубку. Один номер наготове в памяти. Есть ещё другой, аккуратно записанный в телефонную книжку. Давным-давно. Красными чернилами в самом верху странички «A». Бросается всё время в глаза с тех пор.

Что за дела? Телефон не работает? Электричества нет? И батарея села? Так долго нет? Телефон с шумом вернулся на своё место. Нужно отлить.

Жёлтая струя смешивалась с чистой водой унитаза, унося из тела самое нестерпимое томление. Не нужно никому звонить. Нажал на ручку, и всё смыло.

Вытираясь полотенцем, он поморщился от боли в плече. Перестарался, знал же, что слишком большой вес. Не нужно было выпендриваться. Придётся отдыхать теперь. Хорошие мышцы. Рука потянулась к выключателю. Чёрт! У всех нет света или только у меня? Он раздвинул шторки окна. Пусть смотрят. На такого мужчину не грех посмотреть. Он ощупал болевшее второй день плечо. Поднял и опустил руку. Придётся дать отдохнуть. Почему так тихо на улице?

За окном было необычно тихо. Ничего, ни звука. Даже птиц не слышно. Он высунул голову наружу. Кажется, что ни один листок не шевелится. Такая тишина, о которой можно только мечтать. Что происходит? Света нет.

Он вошёл в спальню и автоматически поднял трубку телефона. Что происходит? Телевизор в гостиной тоже молчал. Он вернулся в спальню, надел шорты и футболку.

Во дворе совершенно ничего не происходило. Никто не отзывался на стук в дверь соседа. Странно, он по выходным дома. Если не работает. Был с утра. Жена всегда дома. Большая грудь. Он обошёл огромный дом соседа и вышел на улицу. На дороге перед газоном соседа лежал розовый мячик их малышки. Что происходит?

Он сел на зелёный газон лицом к улице. Посмотрел налево, посмотрел направо, поднял голову вверх и прислушался. Где же птицы? Самолётов не слышно. Он чувствовал жар солнца. Куда все задевались? Он встал и быстро зашагал по улице, вглядываясь в дома. Открытая входная дверь. Он подошёл и осторожно постучал. Кажется, той маленькой важной старушки.

– Есть кто-нибудь дома?

Он постучал громче. Куда старая ведьма задевалась? Изнутри не доносились ни звуки, ни запахи. Он перешагнул через порог. Может, во дворе? Он осмотрел просторный двор через большое окно кухни. Никого. Где служанка? Он пересёк гостиную и подошёл к закрытой двери. Спальня? Постучать? Он открыл дверь. Что за дела?

Он вышел из дома опять на улицу и стал озираться по сторонам. Что-то со мной. Руки, ноги, голова. Это не сон. Не похоже. Он споткнулся о бордюр и неловко приземлился на траву. Правая рука приняла удар. Больно отдалось в плечо. Мать вашу!

Я не сплю. Он сидел на траве, потирая больное плечо. Пятнадцать минут назад я слышал птиц. Или полчаса? Час? Сколько прошло времени? Куда они подевались?

– Есть кто-нибудь живой? – звук его голоса не мог преодолеть загадочную тишину. Окна закрыты. Не слышат.

Так, значит? Ладно. Он поднялся с травы и направился обратно к дому соседа. Поколебавшись, с силой толкнул дверь. Дверь легко поддалась. Он спустился в подвал, щелкнул в темноте выключателем и посмотрел с надеждой на единственное маленькое окно. Тёмный у соседа подвал.

Когда глаза привыкли к полумраку, он шагнул вперёд, осторожно подошёл к большому оружейному шкафу соседа и нащупал внизу тяжёлый ящик. Ящик с шумом переместился на пол, он потянулся к крючку на внутренней стенке шкафа. Ключа не оказалось на месте. Ну и денёк! С соседом такое не случается. Где теперь искать? Он ощупал замок. В два счёта сломаю. Сосед не одобрит. Придётся идти за фонарём.

Оказавшись опять на улице, он быстро осмотрелся. Ничего не произошло. Подождите, я сейчас. Он зашёл домой и быстро вышел с фонарём в руках.

Замок задрожал от сильных ударов молотка, изогнулся и рухнул на пол. Он осмотрел молоток. Зачем ему нужен такой здоровый? Молот почти. Вот и пригодился. Он отложил молоток в сторону, открыл ящик и направил внутрь фонарь. Всё на месте. Рука потянулась к любимой автоматической винтовке соседа. Вслед за ней обнаружилась коробка патронов. Он почувствовал себя значительно лучше.

Выйдя на улицу, он сел на пороги стал заряжать винтовку. Щелчок затвора отразился едва слышным быстрым эхом от молчаливых стен. Не слышат. Никто не слышит. Закрылись. Сейчас. Ему нравилась его решительность. Он встал на ноги и направил ствол вверх.

– Есть кто-нибудь! Отзовись.

Я вас предупреждал. Раз, два, три, четыре, пять – руки дёргались от сильной отдачи. Он опустил винтовку и прислушался. Ещё через несколько минут он медленно направился к своему дому.

Пиво внутри тёмного холодильника было холодное. Он открыл бутылку, сделал большой глоток и сел за кухонный стол. Жарко. Он сделал ещё один большой глоток, поглядывая на прислонённую к стенке возле двери винтовку. С улицы ничего не доносилось. Стреляй себе сколько хочешь. Никому нет никакого дела. Вот бляди! Через полчаса он решил съездить в торговый комплекс. Там должно быть в такое время столпотворение.

Он положил винтовку на заднее сиденье, но затем передумал и спрятал в багажник. Сел за руль, вставил ключ, неуверенно повернул и почти испугался, когда машина неожиданно завелась. Тьфу, ты! Он вырулил на улицу и объехал мячик. Вот бляди. В другой раз пёрнуть нельзя без того, чтобы не вызывали полицию. Улица снобов.

Светофоры нигде не горели. Он осторожно проехал через несколько перекрёстков, после чего перестал тормозить совсем. Ни одной машины на дороге. Ни одной машины на огромной стоянке торгового центра. Он запарковался прямо у главного входа и вошёл в супермаркет. Внутри магазина было жарковато, но холодильники ещё не оттаяли. Всё на местах, на своих полках. Он набрал продуктов, зашёл в винно-водочный отдел и взял две бутылки водки. Подумав, взял третью. Сегодня есть оправдание для распития в одиночку. Домой ехал быстро, глядя прямо перед собой, на дорогу. Мимо безжизненных светофоров, догоняя заходящее солнце, почти ослепший в его лучах, не желая протянуть руку, чтобы достать тёмные очки. Успокаивающий свет.

Дома он направился прямиком на веранду, бросил пакеты на пол и расположился рядом с ними в удлиняющейся тени густого кустарника. Он просидел на веранде до самого утра.

Первая бутылка водки давалась нелегко, но без неё ему сегодня не обойтись. Помогало обилие любимых закусок. Незаметно пришло время для второй бутылки. Спала жара. Тень от кустарника удлинилась в бесконечность и исчезла. Появились звёзды. Мир продолжал свой нескончаемый путь, не замечая, что в нём никого нет, совершенно никого. Человек на веранде покинул его тоже. Вот он вдыхает и выдыхает воздух, излучает тепло. Где затерялось его сознание?

* * *

Он приподнялся, сел на пол и посмотрел вокруг, потирая рукой сильно ноющее плечо. Отлежал. Картина веранды не удивляла. Он ничему не удивлялся, только отодвинул в сторону пустые бутылки, банки с закуской, энергично растёр плечо и прислушался. Тишина вокруг не предвещала ничего хорошего. Ничего угрожающего. Редкой силы тишина.

Понедельник, часов восемь, девять. Солнце за тучами, будет дождь. После вчерашней жары. В лицо дул прохладный ветерок. Странно, что голова не болит. Три бутылки выпил. Пустые. Не похоже, что пролил. Выжрал. Это всё еще сон. От трёх бутылок мне должно быть очень плохо. Три я никогда ещё не выпивал. Одну, полторы. Нет, три никогда. Может, так и должно быть после трёх бутылок. А плечо болит. Надо лёд приложить. Льда, наверно, в холодильнике уже нет. Нигде нет. На Северном полюсе, в Антарктиде, в горах. Куда эти бляди задевались? Ничего вокруг не делается.

Ничего не надо делать. По-настоящему ничего. Могу проваляться здесь ещё один день. Два, три, сколько захочу. Голова не болит. Теперь буду всегда по три бутылки выпивать. Он поднялся на ноги, осторожно вошёл в дом через раскрытую настежь дверь, бросил взгляд на лужу под холодильником, забрёл в спальню и плюхнулся на кровать. Глаза закрылись сами, он опять уснул.

Его большое, мускулистое тело отдыхало. От чего? От долгого лежания на жёстком деревянном полу? От терзаний беспокойного разума? Наверно. Он редко оставляет это тело в покое, даже в забытьи. И сегодня тоже такой день. Когда, сегодня? Нет, это мысль беспокойного разума. Да ну его. Тело желало свободы от разума. Редкой, недостижимой. Разве что когда увлечётся в азартной игре. Или рядом с мягким телом желанной женщины. О, оно устаёт от него, неугомонного и ненасытного.

Мускулистое тело мужчины. Пригодное для стольких полезных вещей. Полезных для него вещей. Оно может быть полезным для других тоже. Всё реже и реже им пользуются. Но оно может быть полезным. Оно может преодолеть препятствия, возвести стены, защитить, принести добычу со следами свежей крови. Всё реже и реже им пользуются.

Оно лежало, расслабленное, на мягкой постели, освобождаясь от воздействия большого количества алкоголя. Алкоголь, возможно, пошёл ему на пользу. Отключил на время ненасытный мозг. Три бутылки водки. Голова совсем не болела.

Зачем хозяину такое сильное, мускулистое тело? Оно досталось ему просто так, ни за что. Но он не забывает о нём. Поддерживает и укрепляет регулярными упражнениями. Для ног, живота, спины, рук, шеи. Для головы только нет подходящих. Самых важных. Он делает упражнения почти каждый день. Поддерживает и укрепляет.

Для того чтобы разглядывать его в зеркале? Он любит это делать. Есть от тела и другая польза. Должна быть другая польза от большого мускулистого мужского тела. Оно привлекает другие, желанные и нежеланные. Привлекает. Его приятно рассматривать в зеркале. Напрягать мышцы и ощупывать бугорки. На животе, руках, ногах. Им можно придавить покорившееся тело. Взять в ладонь покорившуюся грудь, стараясь одновременно сделать и не сделать ей больно. Большой, крепкой ладонью. Оно может без труда оттеснить легковесного противника. Или выдержать напор тяжеловесного. Его приятно ощущать под мягкой тканью одежды. Большое, мускулистое мужское тело.

Оно скучает. По тем временам, когда оно было наравне с разумом, главнее. Оно помнит эти времена. Смутной древней памятью. Зачем его хозяину теперь такое большое мускулистое тело? Он лежит в своей постели, отдыхая от мира, от которого у него нет защиты. Его тело ему не защита. Его разум ему не защита. Везде сующийся, беспокойный и беспомощный разум. Три бутылки водки угомонили его на время, но совсем разладили тело. Голова не болит. В ней обитает его разум. Хозяин отдыхает от мира, от которого у него нет защиты. Где он сейчас? Он отдыхает. Значит ли это, что есть спасение от этого мира? Там, куда можно попасть после трёх бутылок водки, поглощённых большим мускулистым мужским телом. Как бы остаться там навсегда. Хозяин знает, что это временное состояние. Ему придётся вернуться обратно. Туда, где у него нет никакой защиты, туда, где беспомощны и его разум, и его тело. В мир, который к тому же решил вдруг исчезнуть.

Широкая грудь мерно поднималась и опускалась. Ему не снилась женщина. Тогда бы его дыхание было быстрее и затвердел бы пенис. Твёрдый пенис – самая верная примета. Ему снилось что-то другое, приятное и успокаивающее. Возможно, что ему совсем ничего не снилось. Хотя знающие люди говорят, что нам всегда что-то снится. Он был там, куда можно попасть после трёх бутылок водки. Почему бы не остаться там навсегда?

* * *

Сознание вернулось прежде, чем открылись глаза. Глаза не спешили открываться. Наверно, из-за того, что уши ничего не слышали. Может, слух ещё не проснулся? Нужно дать ему время. Может, уже ночь, глубокая ночь, когда должно быть тихо. Закрытые глаза ощущали наружный свет. Нет, там не темно, там не ночь. Ни звука. Шелест листвы, щебетание птиц?

Глаза открылись. Окно освещало утреннее солнце. Он повернулся лицом к свету. Я во сне. Это единственное объяснение. Куда они могли все подеваться? Может, я больной? Ущипнуть себя сильно. Ударить по голове. Пальнуть. Неплохая идея. Можно ли убить себя во сне? Винтовку в рот и нажать на курок. Проснусь или сделаю дырку в голове? Где винтовка? – он осмотрелся по сторонам.

Нужно ехать в город. Город – это серьёзно, город никогда не спит, никогда не бывает пустой. Город не может без людей. Там, где есть город, есть люди. Неужели проспал весь день и ночь? Он встал с постели.

Лужа под холодильником начала подсыхать. Он вышел на веранду. Утро, хорошее весеннее утро. Он порылся в пакетах, вытащил сухую булочку и кусок сыра. Захотелось кофе. Есть ли газ? Он направился на кухню. Есть. Он приготовил кофе, съел булочку с сыром и вышел на улицу с чашкой в руке. Розовый мячик лежал на том же месте. Или нет? Кажется, был ближе к дороге. Выпив кофе, он зашёл домой за ключами от машины.

Ветер врывался внутрь через все четыре окна. Он держался за руль одной рукой, вдыхал свежий весенний воздух и предвкушал пустые улицы города. Он будет огорчён, если они не пустые. Они, конечно, пустые. С высоты моста город выглядел как обычно. Нагромождение стоящих на торцах длинных прямоугольных параллелепипедов, оживлённых лучами утреннего солнца. Чтобы мы делали без него?

Он повернул на свою любимую улицу, проехал немного, остановился и вышел из машины. Немного постоял, пересёк улицу и сел на скамейку у автобусной остановки.

Куда они все задевались? Никого нет. Какой сегодня день? Вторник? Рабочий день. Что делается на работе? Ничего не делается. Не нужно ходить на работу. Совсем? Никогда? Не нужно ничего делать. Совсем. Выживать. Как я один выживу? Ерунда. В таком городе как не выжить? Всего полно. Как здесь не выжить? Миллионы работали, поколениями. Наработали. Много всего, в избытке, хватит на сто моих жизней. Что делается на работе?

Он не пытался разобраться в своих чувствах. Как можно в них разобраться? Приятно сидеть на жёстком сиденье, опираясь о жёсткую спинку аскетической городской скамейки посреди большого пустынного города. Никуда не надо спешить, ни о чём не надо тревожиться. Мир стал лёгким, почти невесомым. Мир исчез. Они все из него исчезли, мир стал невесомым. Где они все сейчас? О, как там должно быть нелегко! Он не хотел туда. Он почувствовал голод. Кусок жареного мяса. С мясом будет проблема. Остались ли животные? Где-то же я слышал птиц.

Внутри супермаркета плохо пахло. Скоро сюда невозможно будет зайти. В одном из холодильников он нашёл всё ещё замороженное мясо. С двумя пакетами в руках он вышел на улицу и посмотрел на многоэтажный жилой дом напротив. Там, на тех террасах, должны быть грили.

Стекло входной двери пришлось разбить, как ему этого ни не хотелось. Не хотелось вносить атмосферу разрушения. Зато дверь на лестничную клетку была открыта. Первая терраса на десятом этаже, если правильно посчитал. Он стал считать ступеньки.

Даже зажигалку оставили. Полный баллон газа. Таких по городу должно быть миллион. А в округе? Не пропадём. Он разрезал мясо на плоские куски.

Дым от гриля опускался в каньон улицы. Он съел два куска, запил вином и приготавливался к третьему куску. Солнце перевалило зенит. Глубокую улицу пересекла резкая тень. Вдали виднелась башня знаменитого отеля. Там он сегодня заночует. Уже клонитко сну. Всё-таки три бутылки водки. Два дня назад. Слабак. Третий кусок поджарился. Съесть, пока не подгорел. Да, тебя мне будет не хватать. Может, заведу корову? Могли бы не жадничать. Он впился зубами в сочную мякоть.

Вино кончилось, он с трудом держал глаза открытыми. Лечь прямо здесь? Он подошёл к шезлонгам в углу террасы и устроился на одном из них. Удобные.

Проснулся в темноте. В холодном воздухе мёртвого города. Тепло ещё держалось между телом и мягким материалом шезлонга. Он смотрел на звёздное небо. Звёздное небо смотрело на мёртвый город. Мёртвый ли город, если я ещё в нём? А я в нём? Упала звезда. Упала ещё одна. Большая Медведица. Как там может всё идти своим чередом, когда здесь всё… Что здесь произошло? Всё исчезло. Как я доберусь до отеля в такой темноте? Дождаться луны? Будет ли луна? Становилось холодно. Он встал и осторожно добрался до края террасы сквозь темноту холодного воздуха. Нащупал руками поручни, осторожно подвинулся к ним и замер от неожиданности.

Внизу по улице передвигался луч света. Подрагивая, словно в руке быстро идущего человека. Сердце замерло. Луч быстро удалялся, тускнел и вдруг исчез совсем. Он стоял у края террасы, крепко держась руками за перила, и старался разглядеть хоть что-нибудь в абсолютной темноте. Ничего не различить. Где улица, где дома, где верх, где низ?

Неподвижный, он начал дрожать от холода. В отель сегодня не попасть, он повернулся лицом к террасе. Кажется, была ещё одна дверь. Должно быть, в квартиру. Спотыкаясь, он начал пересекать террасу.

Холодный металл двери не обрадовал его. Он осторожно надавил плечом. Дверь поддалась, он оказался внутри жилья. Чувствовалось по запаху. Где кухня?

Он нащупал газовую горелку, повернул кран и услышал шум выходящего газа. Газ есть. Зажжённая горелка осветила кухню. Он стал искать фонарь или свечку.

Его вдруг охватило. Что же я делаю? Он ринулся к двери, на террасу. Спотыкаясь о невидимые предметы, он добрался до перил и наклонился. Никого, ничего.

– Эй, кто там? – он не хотел производить столько шума. – Есть кто-нибудь? Отзовитесь.

С другой стороны? Нет, с этой, только эта сторона выходит на улицу. Там внизу улица? Он затих. Как абсолютно темно вокруг.

Всё. Теперь весь мир знает о его существовании. Теперь его непременно найдут, вытащат наружу. Он вернулся в квартиру, выключил горелку и отыскал кровать.

* * *

Показалось. В городе больше никого нет. Мёртвый город, с высоты видно, что мёртвый. Луч двигался слишком быстро. Пригрезилось. Исчез за несколько секунд. Почти девять перекрёстков. Слишком быстро. Люди так быстро не ходят. Машина, мотоцикл. Тогда услышал бы. Пригрезилось. Продолжение длинного сна? Опять выпил слишком много. Всего одна бутылка вина.

Он заканчивал утреннюю чашку кофе, облокотившись о перила, защищённый от прохладного ветра плотной замшевой курткой. Здесь живёт кто-то его размера. Жил. Открытое для обзора небо было чистое. Загороженное небоскрёбами солнце уже работало, похоже, в полную силу. Поближе к нему? Он поставил пустую чашку на стол и направился к лестничной клетке.

Где машина? Он осмотрелся по сторонам. Куда она задевалась? Вот супермаркет, вот ресторан. За углом! Машина стояла почти на середине улицы. Запарковался. Он сел внутрь и включил зажигание. Нужно заправиться.

Он въехал на заправочную станцию, подрулил к бензоколонке и вышел из машины. Что теперь? Он нажал на несколько кнопок на панели. Что-нибудь придумаем.

Он отыскал люк врытой цистерны. Закрыт. Может, там нет совсем бензина? Где искать ключ? Он зашёл в офис. Знать бы, как он выглядит. Где-нибудь на видном месте, на крючке. Потеря времени. Чего-чего, а времени у тебя теперь много. Через пятнадцать минут он вышел на улицу ни с чем. Эту проблему нужно будет решить. Он направился к автомастерской по соседству.

В мастерской стояли четыре машины. У самой первой оказался полный бак. Порядок. Теперь дело за канистрой и куском шланга. Ещё через час, сплёвывая, с привкусом бензина во рту, он отъехал от станции. Эту проблему нужно будет решить. Насос. Ручной или от аккумулятора. Решим.

Ехал с ветерком. Куда я еду? Он разгонялся по прямой бесконечной улице. Домой? В отель? Всегда хотел узнать, как там. Кровать, бар, вид. И кухня, наверно, есть. За такие деньги должно быть всё. Зачем там кухня? Кто готовит? Захватить газовую горелку на всякий случай. Кухня есть в ресторане. Ещё рано, только утро. Попозже.

Бесконечная дорога закончилась. Дальше вода. Он остановился и вышел на набережную. Чаек нет. И птицы исчезли? Их за что? Вода с шумом ударялась о забетонированный берег. Океан живой. Не мёртвый. Не так, как город позади. Океан живой. Есть ли рыба? Он вглядывался в мутную воду. Живая, не мёртвая вода. Глубокая. Какая здесь глубина? Он вспомнил, как встречал на этом месте восход. В таком был состоянии, глупого счастья. Давным-давно. Показалось тогда большое, неожиданное и стремительное. Ему нельзя терять время. Вам можно. Пожалуйста. Все ваше. Теряйте сколько хотите. Но мне нужно наверх, светить. А мы не спешили. Было время.

Что там за горизонтом, на другом конце света? Берег? Кому оно там светит? Никогда не узнать? Мир расширился. Слишком большой для меня, для одного. Может, там есть кто-то.

Океан всегда живой, даже мёртвый. Всегда обещание. Всегда путешествие, приключение, перемена. Для тела и духа. Доступная, понятная крошечная бесконечность, песчинка среди бесконечностей. Понятная нам, осязаемая. На неё можно отважиться. Одному? Он большой. Найти приличную яхту. Всё равно страшно. Что ты знаешь о море? Что-то знаю. Может, мёртвое оно другое, тихое, неопасное. Ветер бросал солёные брызги в лицо.

Он повернулся к городу. Другая картина, другое настроение. Неважно там всё придумано. Всё придуманное, всё мёртвое. Без силы рук и ног, серого вещества. Ненадёжная сила, хрупкая. Раз – и исчезла. Понастроили прямых улиц. Кому могла прийти такая идея? Где есть в природе такая правильность? В мозгах только. Слово само: правильность. Откуда? Прямоугольные дома. Где они их могли повстречать? Удобно. Да, удобно. В удобстве ли дело? Всего напридумывали. Об одном забыли. Как здесь жить человеку счастливо. Это не наше дело. Это каждый сам за себя. Каждый сам за себя, и все одинаково. Никого нет. Только ты один, сам за себя. Нелепость какая-то. Один. Что происходит? Кто там ходил с фонарём? Не мираж. Город, огромный город. Гордятся им. Догордились. Если он такой хороший, куда вы все подевались? В другом городе? Таком же. Почти, только живом. Это вам кажется, что он живой.

Он поднял голову вверх. Детская коляска на балконе. Здесь живут люди с деньгами. Молодая семья. Им много надо. Много всего. Разменивают молодость. Им ещё повезло, разменивают на большие деньги, наверно. Счастливы? Были ли они счастливы? Кто знает? Счастливы ли. В себе не разобраться. Конечно, несчастливы. Кто может быть счастливым? По-настоящему, безоговорочно счастливым. Когда такое возможно?

А я согласен был бы даже без счастья. Только бы не давило. Не каждый день. Через день хотя бы. Чтобы были дни, когда просыпаешься и ничего не беспокоит. Ни прошлое, ни будущее. Видишь только то, что перед глазами, слышишь только то, что втекает в уши, и думаешь… Ни о чём не думаешь. О женщине. Мягкой и улыбчивой. Родной. Но так не бывает. Так устроена жизнь. Для чего и кем? Большим шутником.

Где они сейчас, где их ребёнок? Он закрыл глаза и увидел веснушчатое лицо. Говорят, в дедушку. Любопытные глаза. Он открыл глаза. Океан неустанно обрызгивал его сзади солёной пеной. Куда они все подевались? Это сон. Я во сне. Как мне проснуться? Если захочу. Пускай они будут там, если им так хорошо. А я поселюсь здесь, один в городе, и буду жить. Нет людей – нет проблем. Поел, поспал, поел. Значение всего остального чрезвычайно преувеличено. Водки завались. Вина. Пиво, наверно, испортится в конце концов. Жаль, но переживём. Пиво, наверно, можно самому варить. Женщины, что будем делать с женщинами? Без женщин трудновато. Но стоит ли из-за этого просыпаться? Глупый вопрос.

Небо нахмурилось. С моря идёт дождь. Устав стоять, он устроился на жёсткой скамейке и плотнее укутался в куртку. Пора позаботиться о еде. Ветер усилился и приносил ещё больше солёной влаги. Море сердится. На кого? Не на кого больше сердиться. Никого нет. А на меня зачем? Он встал и направился к машине. За углом, кажется, есть супермаркет. Для удобства жильцов этих домов. Не дай бог, если нужно далеко ходить за продуктами.

В супермаркете пахло скверно, но он не ушёл, пока не нашёл всё, что нужно. На несколько дней. Ещё осталось неиспорченное мясо. Нужно наедаться впрок. Может, засолить? Неплохая идея. Он загрузил пакеты в машину. В отель.

С моря настиг моросящий дождь. Этого только не хватало. Он закрыл окна и сбавил газ. Куда я еду? В дождь лучше дома. А здесь брызги и грязь, бесцеремонные зонтики. Без зонтиков тоже невесело. Солнце нужно.

Он сделал поворот и резко затормозил. Это ещё откуда? Дорогу перекрывала большая картонная коробка. Он осмотрелся по сторонам. Кто её сюда поставил? Он не хотел встретиться с теми, кто это сделал, ноне мог решить, с какой стороны объехать. Назад? Вправо. Прямо на середине поставили. Сволочи. Он стал осторожно выруливать.

Порыв ветра подхватил коробку и перекатил на тротуар. Вот ещё кто есть в городе. Это другое дело. Против ветра я ничего не имею. Пускай будет, с ним веселее. А то всё вокруг молчит. Он осмотрелся ещё раз и громко рассмеялся. Ну и дела! Он вышел из машины и направился к хорошо знакомому входу с вертящейся дверью. Вот зачем здесь поставили коробку.

Он пересёк вестибюль, открыл дверь на лестничную площадку и поставил ногу на знакомую ступеньку с большим чёрным пятном неизвестного происхождения. Всё на том же месте. Он обсуждал это пятно с комендантом много раз. Комендант тоже не может его объяснить. Не поддаётся никаким моющим средствам. Сколько раз я здесь проходил? Как-то подсчитывал. Восемь пролётов. Он открыл дверь на свой этаж.

В его кабинете всегда светло. Он никогда не задёргивает шторы. Почти никогда. Он сел в своё кресло, спина почувствовала привычную поддержку, он почувствовал облегчение и автоматически нажал на кнопку включения компьютера. Да…

Он взял со стола папку. Шеф уже несколько раз напоминал об этом клиенте. Всё должно быть безукоризненным. А когда не должно быть? Богатый клиент. Денег завались. Будет большая премия. Шеф, правда, о нём никогда не забывает. Он отложил папку в сторону. Как долго это может быть в охотку? А что ещё есть другое? Он встал и подошёл к большому окну. Мне повезло. Те бедняги внизу отбывают время, по-настоящему несчастные люди. Невольники. Мне очень повезло. Я, наверно, самый везучий на всём этаже, может, во всём здании. Во всём городе. Везучий. Он повернулся лицом к стеклянной двери офиса. Все мы невольники. Никто не признаётся только. Признаются, но осторожно, с опаской. Так не должно быть в мире, неправильно так. Да нет, голосят во весь голос. Выражениями лиц, бесцветностью глаз. Походкой невольников. Свободных невольников, самых жалких существ в мире. Отбери это у них, и им станет совсем плохо.

Ничто меня не исправит. Говорю за весь мир. Им там хорошо, они все там остались. Это я заблудился. Самый везучий человек. Смеются, наверно, надо мной. Слепцы.

Не буду я скучать по этому месту. Больше отнимает, чем даёт. Где предел? Клиент богатый? Сколько мне нужно денег? Зачем они мне, если не могу встать и послать всех подальше. Даже если в голове пусто. В голове пусто. Давно. Очень скучно жить, когда в голове пусто. Может, ей нужен отдых. Очень длительный. Как проверить? Для отдыха нет времени, для длительного. У клиента много денег. Жди пенсии.

Не надо мне больше, дайте меньше. Я уже наработал сегодня, сколько мне надо. На бутылку вина, горячий ужин и женщину. Я хочу пойти домой, переодеться и выбежать в парк, пока солнце ещё в небе. Закатное солнце. С другой стороны офиса. Заходит без меня каждый день. Сколько мне выделено закатов в жизни? Не много. Замены не будет. А восходов? Бог с ними с восходами, утром хочется поспать. Нет, закатное солнце – это роскошь. Только очень богатые люди могут себе позволить. Наши клиенты. Вряд ли. И у них много денег потому, что они тоже не видят закатного солнца. Вот и сиди здесь дотемна каждый день, потому что клиент тоже сидит. Зачем ему мечтающий о закатном солнце работник. Отдай нам всё, что у тебя есть. Мы платим. На наши денежки много охотников. Мы платим, подавай нам всё быстро, сейчас, вчера. Нам эти денежки тоже достаются нелегко. Бессмыслица. Устроили всё неважно. Назад нужно вернуться. К Большому взрыву. А что, если всё придёт опять сюда? Неумолимая логика жизни? Нет, не может быть такого. Неизбежности не может быть в мире. Тогда абсолютная бессмысленность.

Расфилософствовался. Никого нет внизу. Кроме человека с фонарём. Нет там никого. Что случилось? Я, должно быть, во сне. Другого объяснения нет. Не похоже всё это на сон. Чему на свете есть объяснение? Ничего нельзя объяснить. Не нужно. Просто всё исчезло. Почти. Почему я не кричу, не мечусь, не схожу с ума? Когда я начну сходить с ума? Может, уже. Это было бы логичным объяснением. Есть у меня забота. Хочется есть. Какие у меня есть ещё заботы. Их должно быть много. Их всегда много. Они никогда не кончаются.

Папка лежала на столе. Он смотрел сквозь мокрое окно. Скучно там, наверно, будет. Одному. Горничную не трахнуть. Всё к вашим услугам. По слухам. Всё по первому классу. Невидимая армия – убирает, готовит, трудится. Невидящая закаты армия. Накопят денежек – и на побережье. Подавай им всё тогда по первому классу. Все отдаём и все получаем. Почему кажется, что отдаём больше, чем получаем? Куда уходит разница? Кому она достаётся? Кому от этого хорошо? Где предел? Двадцать четыре часа в сутки, столько-то калорий можно выжать из одного человеческого тела. И всё вроде для него, для другого такого же тела. Для его блага. Ты мне, я тебе. Отдай – получи. Нельзя только остановиться, передохнуть, съехать с магистрали на обочину и послать всех подальше. Или на просёлочную дорогу. Не будут ждать. Уедут, умчатся куда-то. Говорят, что вперёд. Придётся догонять, а то будет совсем худо. Разогнались дальше некуда. Может, они меня все обогнали? Оставили. Неумелого, неприспособленного. Может, и так. Я лучше всех вас приспособлен. Только мне мир ваш не нравится. Вам он тоже не нравится, только боитесь признаться. А я не боюсь. Я ничего не боюсь.

Он встал с кресла. Это теперь их проблемы, там, где они все. У меня проблемы другие. Нужно что-то сварганить поесть. В желудке сосёт.

* * *

Великолепный, должно быть, вид. Он вглядывался в темноту за огромным окном. Завтра узнаю. К тому времени, когда он наконец оказался на месте, солнце зашло и стало быстро темно. Оно не особенно баловало сегодня из-за туч. К тому же пришлось сделать две ходки, чтобы занести продукты и остальное барахло на двадцатый этаж. Боги не живут на земле. Барахла набралось много: еда, вода, газовая горелка. Он не хотел ничего оставлять в машине, чтобы не нужно было никуда больше ходить. Хорошо, что спиртное и посуду не пришлось тащить. В достатке. Он держал в руке рюмку коньяка.

От оконного стекла отражался свет трёх свечей. Зачем ему три? Он переваривал ужин на самом удобном и мягком диване из всех, на которых ему приходилось сидеть. Почти лежал. Всё для нашего блага. Неужели нужно быть очень богатым, чтобы обрести свободу? Не может быть, чтобы было так банально.

Это их проблемы. Так и засну на этом диване. Найти чем укрыться. В спальне. Бутылка вина одолела его. Раньше он никогда бы в этом не признался. Одолела. Водки не хотелось. Только рюмку коньяка. Как без неё? В голове туманно. Завтра они найдут меня здесь и вызовут охрану. Почему номер пустой? Мало богатых людей на свете? Мало свободных людей, счастливых людей? Это их проблемы.

Номер немного разочаровал. Хотя, что можно разглядеть с маленькой свечкой? Не такие пространства. Высокие потолки, люстры. Музейная правильность. Не для людей. Жилище богов. Счастливых, беззаботных людей. Может стать моим жилищем. Смотреть на всё сверху. Не пропустить бы восход. И ни в коем случае закат. Особый свет заходящего солнца. Особое сочетание радости и грусти. Понятное живому существу. Доступное. Есть в мире радость, есть грусть. В понятной пропорции. Без чрезмерности, без надрыва. Радость и грусть. Понятные живому существу.

Сон наконец одолел его. Хороший, глубокий сон усталого человека, у которого только одна забота – утолить свою усталость. Больше у него нет никаких забот. Он не слышит, как стучит об окно моросящий дождь. Этот шум не проходит сквозь толстое стекло. Никакие звуки не проходят сквозь него. Только темнота, неодолимая темнота мира. Ему снились маленькие ножки с маленькими пальчиками. Смешно болтающиеся ножки. Сообщающие о том, что происходит на маленьком пухлом личике. На личике любопытные глазки. Ножки болтаются любопытно. Им всё нужно, они уже хотят ходить. Далеко, далеко. Их не спутать с недовольными ножками. В недовольных ножках большая сила. Лучше не смотреть тогда на недовольное личико. Этим ножкам любопытно. Они ничего не знают о мире. Они хотят всё узнать. В них столько любопытства, что хватает на всех. Они заражают им всё вокруг. Неразумные. Поберегите, поэкономьте. В один день оно закончится. Что будете тогда делать? Неразумные. Хорошо, дайте и мне немного. Что там на потолке? Цветочки? Это для вас. Розовые цветочки. Банальные розовые цветочки. Но их ведь много, правда?

Остались болтаться одни. В кроватке с высокой перегородкой. В светлой чистой комнате, где сильно пахло после последней смены. Перед сменой они старались и тужились. Работали изо всех сил. Есть вещи на свете важнее вас. Очень много на свете, что важнее вас. Потому, наверно, он такой невесёлый. Оставил их одних. В кроватке. Заметили ли они? Огорчились? Как они могли не заметить, не огорчиться?

Потом ему снились другие сны. Из тех, которые снятся здоровым мужчинам. Он здоровый мужчина. Он выглядит здоровым. Сильным, энергичным мужчиной. С большой ладонью и упрямым подбородком. Только глаза иногда выдают его. Когда на них никто не смотрит. Обычные сны, приходящие к здоровому мужчине, которого иногда выдают глаза, когда на них никто не смотрит. Он их тогда старательно прячет, свои глаза. Ему снились женщины, знакомые и незнакомые. Ему снилась знакомая женщина. Обычные сны, такие же, как у здоровых мужчин, которых никогда не выдают глаза. Если таких ещё продолжают делать. Обычные сны с женщинами в них. Самые лучшие в мире сны.

* * *

Он сидел в кресле напротив окна и смотрел вниз на здания, на открытое пространство парка. От окна шло тепло. Солнце игралось с лёгкими светлыми облаками. Он сидел так с раннего утра в непонятном состоянии. Проснувшись, он долго разглядывал потолок и всё, что можно было увидеть, не поворачивая сильно головы. Потом он вспомнил, где он. В голове было пусто. Он не знал, о чём думать. Не о чем думать. О чём можно думать, если никого нет вокруг? Он не чувствовал себя больным, может, очень усталым. Даже не усталым. С чего бы? Сонливым. Он встал, зашёл в ванную, вернулся, подошёл к окну, постоял возле него, затем придвинул кресло и сел. Есть не хотелось. Он, конечно, проспал восход и решил дождаться на этом месте захода. Заход обещал быть шикарным. Больше ничего интересного день не предвещал.

Когда они меня найдут? Сколько так может продолжаться? Я, наверно, больной. Мне нужно отлежаться на этом удобном кресле. Почти как кровать. Дождусь захода. Потом что-нибудь поем. Не хочется есть. С самого утра. Я больной, нужно отлежаться. А что, если правда найдут меня? Где я? Куда они все подевались? Кто меня ищет? Кто-то, наверно, ищет. А может, я там тоже есть. А что здесь? Где это – здесь? Я во сне. По-другому не может быть. Какой длинный сон. Никогда такого не было. Не похож на сон. Должны найти меня. Ищут. Человек потерялся, исчез. А может, я по-прежнему там? Может, никто не ищет. Я должен проснуться. Когда-нибудь я проснусь. Найдут, вернут обратно. Никуда от них не скрыться. Не избежать. Найдут, вернут обратно и отберут свободу. Этого они никогда не позволять. Не стерпят. Свободного человека. Не позволят. Вцепятся, как клещи, и высосут всю. До капли. Не из жадности. Просто не могут позволить свободу. Она им не нужна. Выплюнут, не проглотят. Просто нельзя позволить свободу. Свобода – это конец мира. Никакому миру не выдержать тяжести свободы.

Один только есть способ. Может, я уже им воспользовался? Может, я уже в раю? А что, неплохо. Могло быть хуже. Какой бред. Я больной, нужно отлежаться. Дождаться захода и наполнить глаза красным светом. Несуществующего солнца. В моём воображении.

Глаза закрылись. Он откинул голову на мягкий подлокотник кресла. Солнце перемещалось по небу. Наконец оно заполнило комнату красным светом.

* * *

Шикарная спальня. Он не помнил, как оказался на кровати. Какая разница? Он чувствовал голод и надеялся, что хоть что-то от еды осталось. Нужно что-нибудь съесть, прежде всего. Он был прикрыт краем покрывала. Огромного покрывала на огромной кровати. Шикарная кровать. Женщину бы сюда. Но сначала что-нибудь поесть.

Одна из штор спальни была открыта. Наверно, я. Он ничего не помнил. Не важно. Он чувствовал себя хорошо. Не нашли. Сколько я выпил? Голова не болела. Наверно, больше трёх бутылок. Прежде всего, нужно что-то съесть. На улице уже день. Сколько я здесь провалялся? Какая разница? Главное, что он чувствовал себя хорошо. Он поднялся с постели. Где у них туалет?

Ни одной пустой бутылки. Еды полно. Он поставил на горелку воду для кофе. Пора домой. Там, может, ещё есть вода. Или что-нибудь придумаем. Здесь не прожить. Таскать воду на двадцатый этаж. Он задумчиво жевал жёсткий хлеб с сыром. Сколько стоит свобода? Сколько за неё можно заплатить? Останусь скоро без хлеба и сыра. А кофе портится? Как же без кофе? Что-нибудь придумаем. Он был в хорошем настроении. В голове вырисовывался интересный план. Свобода. Он ещё раз подошёл к окну. Хороший вид, но нужно ближе к земле. Жилище богов. Хороший день, не пропустить бы заход. Счётчик никто не остановил. Тикает. Ещё на один меньше. После кофе он посидел немного, глядя в окно, и наконец встал. Пора домой. Он засунул в карманы несколько пакетов кукурузных хлопьев, пакет орехов, взял в руки бутылку воды и направился вниз. Шикарная лестничная площадка. Ни одного пятна. Жилище богов. Тебе здесь не место. Пускай сами живут. Если хотят.

Он забыл закрыть одно из окон машины. Чёрт! Заднее сиденье серьёзно вымокло. Он не любил, когда такое случалось. Машина завелась как ни в чём не бывало. Спасибо тебе. Он задумался – налево – и нажал на газ. Сначала нужно заехать в одно место.

Ещё через час он потерял надежду. Неправильный адрес. Забыл, пустая голова. Придётся ехать домой.

Он не был уверен, как долго не был дома. День, два? Какая разница? Казалось, что долго. Он возвращался с удовольствием. Дорога, деревья встречали его по-особому. Молчаливо. Может, они говорили что-то? Он не слышал из-за шума ветра. Быстро едем. Он въехал на свою дорожку. Дом встретил как обычно. Где ты опять шлялся? Привык к таким исчезновениям.

Входная дверь не заперта, он сразу направился в кабинет и стал рыться в стопке журналов на книжной полке. Рылся долго и начал терять терпение. Вот. Он открыл журнал и нашёл нужную страницу. Идиот. Другая улица. Хорошо, что поехал домой. Искал бы до темноты. Он рассматривал страницу с интересом. Поехали. Он взял с собой журнал.

На мосту он, в который раз, автоматически снял ногу с педали газа. Страшновато. Если случится что, до воды далеко лететь. Она холодная. Врезаться в бетонную перегородку не так страшно. Ветер внутри буйствовал, пришлось положить журнал под себя, чтобы не унесло. Нужно найти машину побыстрее. Он въехал в город, ветер внутри машины утих. Он повернул на большую улицу. Несколько километров прямо, а потом направо. Он надавил на педаль.

Внутри магазина странный запах. Непонятный. Вентиляция не работает. Он пересёк главное помещение и вошёл в специальную секцию в глубине. Осмотрелся вокруг. Ну вот. Так бы, наверно, никогда здесь не побывал. Свобода.

Девочки тихо стояли вдоль стен. Каждая в своём уютном уголке. Тихие девочки. Большеглазые. Полногрудые. Не полногрудой здесь не место. Все как одна. Хм… есть и тростиночка. Хороша. Он подошёл к кукле поближе. С достоинством держишься. Молодец. Всё у тебя есть. И грудка. Бесстыдное девичество. Сам ты бесстыдный, посмотри, как стоит. Чего ей стыдиться? Такой её сотворили. Он дотянулся до груди. Не зря хвалят. Приятно. Он повернул голову направо, подошёл к следующей кукле и положил руки на её груди. «Просьба не трогать руками». Даже в таком магазине. А что с ними делать? За такие деньги могли бы разрешить потрогать. Девочкам неприятно? Ладно, теперь вы все мои. Он подошёл к следующей. Почти готовый. Почти.

Неважно здесь пахнет. Душновато. Он присел на скамейку в середине комнаты, утомлённый. Ну что, кто первый? Трахнуть прямо здесь, на виду у всех? Была такая задумка. Он чувствовал, что желание испаряется из него, и пытался его удержать, уверенный в напрасности усилий. На улицу, на свежий воздух. Сколько их поместится в машину? Одну в багажник, две сзади, одна впереди. Можно потесниться, в багажник две, сзади три. Не жадничай, хватит и четырёх.

Он усадил в машину три куклы, малогрудую рядом с собой. Он был не уверен, что правильно выбрал другие две. Одна чёрненькая, другая беленькая. Всё равно: заменю, если что. Возбуждение исчезло и освободило большое пространство внутри. Он боялся того, что скоро может прийти на замену, и нажимал на педаль газа до отказа. Ветер сорвал бюстгальтер с пассажирки за спиной и выбросил в окно. Никто не возражал. А может, не у неё, а у соседки. Он не отводил взгляда от дороги. Отвлекаться от дороги опасно.

Девочки остались в машине. Он зашёл в дом, плюхнулся на диван перед телевизором и взялся за пульт. Нужно было захватить фильмов. Где-то у меня, наверно, ещё завалялись. Поставлю генератор, и всё заработает. И видик, и холодильник. Нужно начать устраиваться. Зачем мне свет? С генератором возиться. А холодильник? Пиво холодное. Что-то необходимо начинать делать. Устраиваться. Может, автодом пригнать? Давай что-нибудь поедим сначала.

Он съездил в супермаркет за едой и спиртным. С девочками намного веселее. Нужно только будет привести в порядок их волосы. Сидят как чучела. Грудастые. Он старался не смотреть на них. Хорошо делают, сволочи. Он вернулся домой и опять расположился на веранде. Хорошие деньки.

Закат встречали на господствующей высоте окрестности. На смотровой площадке в парке, недалеко от дома. Идеальное для этого место. Он пил вино из бутылки и закусывал сомнительной свежести сыром. Нравится ли девочкам? Он решил не спрашивать. Девочки остались в машине. Завтра поеду на океан за закатом. Он допил бутылку и дожевал сыр. Солнце зашло, в сердце понятная смесь чувств. Понятная живому существу. Есть радость, есть грусть. Всё в правильной пропорции.

Поздно вечером, ближе к полночи, ступая неверным шагом, он подошёл к машине, открыл заднюю дверь и вытащил с трудом первую куклу. Тяжёлая. Держа куклу двумя руками, головой вперёд, он осторожно занёс её в дом и положил на диван в гостиной. Раздался вздох. Так ты ещё и говоришь. Он сел рядом и осторожно надавил на живот. «Oo…»Могли бы что-нибудь получше придумать. Ты уж лучше помолчи. Где у тебя выключатель? Неужели не подумали? Желание овладело им. Он обрадовался ему. Настоящее желание. Он погасил свечу и снял с куклы трусики. Запах магазина, нужно будет побрызгать тебя чем-нибудь. Он разделся и осторожно и нетерпеливо лег на силиконовое тело. Она вздохнула. Он взял её за грудь. Разогревать тебя не надо. Он поднялся и раздвинул аккуратно её ноги. Ну, была не была.

Через час, после ещё одной половины бутылки вина, он принёс домой вторую куклу, с другого заднего сиденья, и положил на пол возле дивана. От неё пахло по-другому. Свет луны обильно сочился сквозь большое окно гостиной. Полная луна. Он видел её, расположившись на полу рядом со своей подружкой. Хорошие девочки, мягкие, молчаливые. Здорово делают. Он понимал, что пьяный, но не тревожился о том, что будет завтра. Это с ним случалось. Тревожиться. Когда он лежал рядом с мягкими, молчаливыми девочками. Хорошо. Полная луна. Ты, пожалуйста, никуда не исчезай. Не уходи к ним. Не оставляй меня. Без тебя будет совсем плохо. Без твоего света. Тихого и осторожного. Робкого. Он мне поможет, когда я с моими девочками. Тихими и робкими. С ним не страшно, он приглушает, сглаживает. Неназойливый, но проникающий, беспристрастный и многозначительный. Не осуждающий. Касается грудей моих девочек, как любой другой груди на свете. Это всего лишь грудь. Нежно и тихо. Знаешь ли ты, что бывают другие груди? Их больше нет на свете. Решили вдруг исчезнуть. Я их помню. Я знаю. А ты? Ты тоже из того мира? Может, ты знаешь больше меня? Может, они есть где-то? Знаешь где? Скажешь? Цены бы им не было. Кто будет оценивать? Сколько я отдам за такую? Кто знает. Всё, что есть. А может, и нет. Он дотронулся до груди подружки. Ничем не хуже. Он, не спеша и со знанием дела, взобрался на неё. Надо будет им дать имена.

Он ещё полежал на полу, уставив взгляд на луну, затем поднялся и отправился в спальню. Спокойной ночи, девочки. Как бы кто-нибудь не утащил тростиночку. Одна в машине. На такую найдутся охотники, в любое время, в любом месте. Но неодолимая усталость наваливалась на него. Куда денется? Что я буду с ней делать? Он добрался до постели и рухнул на неё, голый, поверх покрывала. Холод весенней ночи стал пробираться внутрь комнаты.

* * *

К вечеру собрались тучи. Заход на океане отменялся. Он сидел дома в кресле гостиной за закрытыми окнами. Оставив маленькую щель в двери на веранду. В доме было сыро и зябко. Нужно начинать обустраиваться. Поставить генератор. Будет свет и отопление. Скоро лето. Тем более кондиционер нужен. Потянет ли кондиционер? Должен, есть мощные. Для них горючего нужно будет много. Пригоню цистерну. Где-то должны быть. Зачем всё это? Лучше найти хороший автодом и догонять хорошую погоду. Где сейчас хорошая погода? На юге, а летом на севере, подальше от жары.

Он кутался в одеяло. Девочки лежали там же, где он их положил в первый раз. Одна на диване, другая на полу. Им не холодно. Он не давал им отдохнуть целый день. Он сам себе удивлялся. Но к вечеру ветер пригнал тучи, холодный воздух, девочки приняли температуру воздуха. Об этом не подумали. Можно ли их подогревать?

Малогрудая была по-прежнему в машине. Он не забывал о ней. Окна в машине закрыты, проверено. Он сварил себе суп из остатков в холодильнике. После дней всухомятку суп пошёл хорошо. Придётся заводить огород. Сколько стоит свобода? Сколько можно за неё заплатить? А что, если в лесу есть зверьё? Олени. Мясо было бы. Как я буду без мяса. Вряд ли, птиц нет. Нужно проверить. Как охотиться, если не знаешь, есть зверь вообще или нет? Так и охотиться – затаиться и ждать. Нет там ничего. Нелогично. А что логично. Это всё логично? Что со мной происходит. Что со мной происходит? Где я? Опять не спросили. Свобода – иллюзия, химера. Не спрашивали тогда, и сейчас никто не спросил. Почему вы думаете, что мне так хорошо? Или это наказание? За что? Я ничем не хуже других. Никого больше нет, других. Может, никогда и не было. Ты это всё придумал. Было. Была жизнь. Было обещание. Была надежда.

Почему я всегда притворяюсь, что люблю водку? Какая дрянь. Горькая. Сегодня день водки. На улице дождь, дома зябко. И девочки холодные. Как там Алиса? Зачем я её там отставил? Одну. Не привыкать. Не пропадёт. Она нигде не пропадёт, тем более без меня. Выпить три бутылки? Глупость. Завязывать надо с водкой. Водка не портится. А вот с вином может быть проблема. Нужно будет искать винодельни. Найдём.

На что тебе жаловаться? Закрыть глаза, посидеть, открыть – и всё вернулось на свои места. Завтра на работу. Или какой сегодня день недели? Может, завтра выходной. Какая тебе нужна свобода? Кто-то ответил на твоё нытьё. Неужели есть там кто-то? Это ещё хуже. Распорядитель хреновый. Нельзя сделать все просто и справедливо. Нужно обязательно через жопу, с загадками. Надоели мне эти загадки. Бывают ли такие длинные сны? Сегодня день водки, вот она для чего нужна. Нет ей в этом равных. Главное – выпить правильное количество. Это искусство даётся не всем. Распорядитель чёртов.

К тому времени, когда вокруг стало совсем темно, он уже перебрал и не был в состоянии это осознать. Он стал собираться. Оделся, нашёл ключи от машины, надел кепку и вышел на улицу. Было мокро, но дождь утих. Он сел в машину, завёл мотор и повернул голову к соседке. Она, как всегда, смотрела вперёд, освещённая слабым светом панели. Он поправил её растрёпанные волосы и выехал на дорогу. Вокруг была абсолютная темнота. Почти как тогда. И дождь был. Но тогда он сидел тихий и робкий. Он давил на газ. Две линии из отражателей на столбиках по обеим сторонам дороги всё время старались обогнать его. Им это не удавалось, но и пропустить вперед они тоже не желали. Упрямые. Вдруг обе, как по команде, стремительно ушли влево.

* * *

Они попали в болотистое озерко. Он не сразу разглядел это сквозь мокрое от дождя стекло. Дождь барабанил по крыше. Ещё один дождливый день. Он попытался включить дворники, машина не отзывалась. Потом он вспомнил, что произошло. Он стал осматриваться по сторонам и тогда обратил внимание на свою соседку. На наклон её головы. Чёрт! Он подвинулся поближе, осмотрел голову, взялся за неё двумя руками и попробовал выправить. Руки встретили сопротивление, он прекратил попытки.

Он приоткрыл дверь. Вода. Неглубоко. До берега метров пятьдесят. Он видел столбики дороги и колею на мокрой земле. Машина не заводилась. Болела голова. Он закатал штанины брюк и нерешительно вступил в холодную воду. Передок и крыша машины были сильно помяты. Как он не забыл пристегнуться? Он с трудом открыл изогнутый капот. Батарея на месте, он потрогал контакты. Или села, или вода в движке. Кто знает. Он закрыл капот. Алиса не смотрела на него, она отвернула голову вправо. За дело в этот раз. Он вспомнил, куда ехал.

Забыл, что у дорог иногда бывают повороты. Идиот. Он не узнавал окрестности. В какую сторону? Вперёд. Он нащупал большую шишку на лбу. Кажется, без крови. Повезло. Как они не перевернулись? Или перевернулись, крыша помятая. Повезло. Он снял кроссовки, выжал носки, опустил штанины и встал. Вперёд.

Он посмотрел на машину. На тёмный силуэт на переднем сиденье. Оставить одну? Она кукла, ничего с ней не случится. Потом заберу. Вытащить на берег, на всякий случай? Машину может засосать. Болото какое-то. Он стал опять закатывать штанины вверх.

Добравшись до машины, он открыл пассажирскую дверь, отстегнул ремни, вытащил куклу и положил себе на плечо. Почему их делают такими тяжёлыми? Болела голова. Он выбрал относительно сухое место на обочине и поставил куклу, оперев о неразрушенную секцию дорожной загородки. Накрыть бы чем-нибудь. Испортится под дождиком. Голая кукла выглядела совершенно нелепо на обочине просёлочной дороги в дождливый весенний день. Струи воды стекали по формам.

Он вернулся к машине, проверить, есть ли что-нибудь в багажнике. Ничего. После некоторых колебаний он снял с себя куртку и надел на куклу. Так лучше. Тебе идёт. Он сел на дорогу и громко рассмеялся. Как хорошо. А дождик совсем не холодный. Почти летний. Не растаем.

Им повезло, хотя он был готов идти целый день. Ноша на плече не тяготила. Не такая уж тяжёлая для сильного мужчины. Ближайший посёлок обнаружился в двух километрах. Он увидел его с подъёма дороги и сообщил об этом своей попутчице.

Во дворе одного из первых домов стоял новенький джип, он направился прямо к нему. Машина была закрыта. Он посадил Алису у крыльца и вошёл в дом. Ключи быстро нашлись, бак почти полный, можно ехать. Но сначала нужно позавтракать. Он сварил кофе, нашёл коробку печенья и сел на крыльцо рядом с Алисой под широким козырьком. Тучи уходили, открывая чистое голубое небо, потеплело. Хозяева дома знают толк в печеньях. После кофе он поработал немного над головой куклы. Голова слегка поддалась. Он не решался нажать сильнее. Сойдёт. Повезло. Могли совсем потерять головы. Впрочем, я свою уже давно потерял. Он поднял Алису и осторожно усадил в машину, пристегнув ремнями. Быстро ехать не будем.

Он вспомнил, куда ехал. Это было единственное, что он помнил из вчерашнего позднего вечера. Желание ехать сохранилось. Он только не был уверен, где находится. Они проехали около десяти километров, когда он начал узнавать места. Вот куда меня занесло. Кто же будет меня останавливать от вождения поддатым? На тебя одна надежда. Твоим подружкам, наверно, всё равно. Не подружки? Почему? Он начал чувствовать себя значительно лучше.

Он заехал во двор, остановился возле крыльца аккуратного домика и выключил машину. Зачем я сюда приехал? А вдруг дома? Открытое окно на втором этаже. Её? Он посмотрел на подружку.

Дверь открылась. Почему все двери незапертые? Она никогда не оставляет незапертую дверь. Дырка в голове от этого осталась. Кто со мной играет? Все двери незаперты. Играют. Одна была закрыта, в городе. Не хотелось разбивать стекло. Он, не останавливаясь, поднялся на второй этаж.

Её окно. Почему открыто? Он сел на убранную розовым одеялом кровать. Действительно твой любимый цвет или твоей мамы? Никогда не понять. Всё должно быть в розовом. Почти. Стоило ли из-за этого раздражаться? Ну, где они сейчас? Где она? Может, там у неё есть папа. Получше меня. Какой из меня папа. Он прилёг на кровать.

Скоро я начну сходить с ума. Можно ли сойти с ума во сне? Всё было. Фотография в зоопарке. Очень устала и не возражала против плеч. Неугомонные ножки. Был не хуже других, да? Маму только выбрал тебе неважную. Можно было бы найти получше, хотя ты со мной не согласишься. Зачем я сюда приехал? Он закрыл глаза. Полежу так, открою глаза, и всё станет на свои места.

И без этого можно прожить. Без всего. Всегда останется невысказанное, неиспользованное, невостребованное. Как ни старайся. Потом сотрётся и обветшает. Забудется. Без всего можно прожить. Без всего. Если только суметь разобраться, для чего жить. Свободней не бывает. Обойдутся без тебя, прекрасно обходились. А я? Неужели нужно отобрать всё? Можно ли отобрать то, чего не имел? Он закрыл окно, взял фотографию со стола и вышел из комнаты.

День выправился. Алиса держала голову почти прямо перед собой. Слегка в сторону, как обычно. Он уселся удобнее и пристегнулся.

– Могла быть нашей, не её. Тогда, может, всё было бы по-другому. Мир был бы другой. Не сидела бы вот так с силиконовыми сиськами наружу. Всё могло бы быть по-другому. Почему нужно всё усложнять? Находить то, чего нет. Всегда можно найти, если хочешь. Не замечать того, что есть. Было, не всё сразу, но было. Стало бы больше. Всё было бы по-другому, если бы ты сидела вот здесь, сейчас.

Ему захотелось плакать. Давно не плакал. С похорон матери. Несколько слезинок тогда. Очень давно по-настоящему не плакал.

– Что сидишь так? Думаешь, твоей вины нет? Есть. Больше моей. Что от меня зависит? Ничего. Ты решаешь, что найти, что не заметить. У меня выбора нет. Только перестать быть самим собой. Потерять свободу. Это мой единственный выбор. А твой – молчать, голова в сторону. На меня смотри!

Ему хотелось плакать. Получил, что хотел. Свободу. Свободней не бывает. По такому случаю не грех и поплакать. Когда такое случается с человеком. Чёрт с ними со всеми. Разве было с ними хорошо? Было бы по-другому, лучше ли? В самом деле? Устал немного, головой ушибся. Пить надо меньше и ездить осторожней. Он повернулся к Алисе.

– Хорошо, что ты такая. Такая ты мне нравишься больше. Всё, что нужно, на месте. Больше нечего взять. И спрашивать не нужно. Захотел – взял.

Он отстегнул ремни и притянул куклу к себе.

– Всё самое главное у тебя есть. Сейчас проверим.

Он стал сгибать куклу в поясе и разворачивать задом к себе. Правая нога не поддавалась. Он взялся за ногу двумя руками и попытался подправить, вытянувшись в неудобном положении. Нога вдруг выскользнула, кукла повалилась и ударилась с громким стуком головой о дверь. Чёрт!

Он аккуратно посадил её на сиденье, поправил куртку, пристегнул, пристегнулся сам и завёл машину. Живые гнутся лучше. И охотней. Иногда. С ними другие проблемы.

Он опять повернулся к кукле. Ты меня таким не знаешь. Я себя таким не знаю. Свобода. Немыслимая когда-то сцена. Сгорел бы от стыда. Распустил слюни. Не распустил. Просто поплакал. И покричал. Нелепые слова. Нелепые мысли. Что же тогда «лепое»?

– Домой? Ты всё правильно сделала. Где сейчас твой дом?

* * *

От приоткрытой двери веранды веяло жарой. Но кондиционер не работал. Он не включил ничего, кроме холодильника. Доносился мерный шум генератора. Терпимо. Ночью досаждает больше. Привычка. Днём всё равно кажется, что шумнее. Птичий гвалт по-прежнему слышался где-то, хотя никаких там птиц нет. Только генератор шумит. Хорошая вещь. Завёлся с пол-оборота и жрёт, похоже, немного. Холодильник и всё. Даже такому чайнику, как я, по силам. Разложили всё по полочкам. Соедини здесь, прикрути тут, здесь нажми. Толковые головы. Есть такие. Я один из них.

Он удивился лёгкости, с которой отыскал, привёз и установил генератор. Даже немного гордился собой. Не пропаду. Генератор зашумел, и весь дом залился светом. Неуместным в вечерних сумерках. Он прошёл через все комнаты и выключил каждый выключатель. Почему они все включённые? Загудел пустой холодильник. Он сидел и слушал шум генератора. Шум цивилизации. Блестящая отлаженная машина. Сделанная из земли, огня и воздуха. Только это и есть у человека. Голова с руками. Неглупое существо. Почему так устроили всё неважно? Перестарались. Ну их. Нужно со временем научиться обходиться без электричества.

Глаза закрывались. Он лежал на полу в гостиной. Прохладней всего. Занести Алису домой? В машине жарко. Расплавится. Может. Куда я её посажу? В кабинете, всё равно не захожу туда. Может, машину поставить в гараж? Тогда не расплавится.

Он вошёл в гараж и открыл дверь. Нормально, не очень жарко. Он раскидал в стороны разбросанный по полу хлам, завёл машину и въехал внутрь. Алиса смотрела по-прежнему немного в сторону, в куртке на плечах. Он потрогал её руку. Нагрелась. Лучше занести домой.

Подружки лежали на своих местах. Одна на диване, другая на полу. Он вошёл в кабинет и посадил Алису на большое кресло в углу, предварительно расчистив его от книг. Он никогда не сидит в нём. Он прикрыл голые бёдра и колени пледом. Не запарится, куртку не будем снимать. Она тебе идёт. Алиса смотрела на него. Он сел рядом на полу.

Совсем не похожи. Целая вечность. Всё уже забыл. Как выглядит, забыл. Никак не вспомнить лицо. Только глаза. Теперь уже всё.

Он нашёл вчера письмо с её адресом. Пятилетней давности. Не так далеко от него. Могла переехать. Дочка, муж, кажется. Он бросил письмо на рабочий стол. Так и лежит рядом с макетом. Прочитать? Он потянулся за письмом. Сначала достал фотографию. Немного похожи. Незнакомое лицо. Дочка круглолицая. Он развернул письмо. Аккуратный, мелкий почерк. Целых две страницы. Такие длинные письма просто так не пишут. Почему не прочитал?

– Нет, она была веселее тебя. И не имела привычки смотреть так, в сторону. Только один раз. Когда ничего нельзя было вернуть назад. Когда всё вдруг оборвалось. И в сердце. До этого она была намного веселее тебя, Алиса. И дочка у неё круглощёкая хохотунья. Он разлёгся на полу и закрыл глаза.

Бессмысленность. От неё никуда не деться. Можно только сделать выбор не верить в неё. Ничего бы не было бы по-другому. Бессмысленность никуда бы не делась. Никуда не отлучается. А вот сейчас она тоже не имеет никакого значения. Сейчас я её, наконец, достал. Нет смысла, нет бессмысленности. Есть Алиса. Нужно отнести её в спальню, трахнуть и оставить там. Там будет её место. Жаль, что из твоего живота не могут появиться беспокойные ножки и ручки. С ними не нужно никакого смысла. Они вне смысла, выше смысла. Они над ним смеются круглыми щёками. Может быть, мы с тобой что-нибудь сумеем придумать? А? Что молчишь? Глупости? Только беспокойных ножек нам не хватает. Ты права. Глупости. Я не буду тебя больше обижать. Ты моя красивая кукла, я буду тебя беречь. Ну их всех к чёрту. Хочешь, съездим к тебе домой? Недалеко.

* * *

От окна доносились голоса. Шум. Сосед стучит? Открыть глаза? Всё вернулось? Приснилось? Мир шумит. Куда он денется. Если хорошо открыть глаза. Всё на своих местах. Молоток стучит. Хорошо, что не молот. Было и молотом. Сваи у ручья. Помню, помогал. Для этого и молот. Теперь хорошая беседка. Крышу поставил. Счастливый человек. Ни минуты без дела. Денег куча. В этом, наверно, рецепт счастья. Не давать себе времени думать. Не похож он на счастливого человека, как ни старается. Все они там стараются. Открыть глаза? Шумят. Полный мир людей, и все как один стараются изо всех сил.

Птицы галдят. Почему птицы тоже исчезли? Что я имею против птиц? Галдели бы себе. Мясо. И зверьё. Почему все исчезли? Какая связь? Всё живое? Люди и звери. Одна банда. Открыть глаза? Примут с охотой. Что, нам самим только мучиться? Давай сюда. Вместе веселее. Не очень весело, ребята. Неважно вы всё устроили. Где радость? Да разве мы устроили? Мы только здесь живём. Если бы нас кто-нибудь спросил. Мы бы всё по-другому. Как по-другому? Что бы сделали по-другому? По-другому? Для начала послали бы их всех подальше. Вот и я о том же. Свобода нужна человеку. Про счастье он сам выдумал. Нет такой вещи. Есть только одна вещь – свобода. Вот её-то и нет. Давно её нет на земле. Если была когда-то.

Зачем открывать глаза? Социальное животное? Нужны другие животные. Инстинкты. Врут они всё, ни хрена не знают и выдумывают. Никто никому не нужен. Как так получается, что вместе живём, никто не может объяснить. Да разве это называется вместе живём? Переносим с трудом. Забыли зачем. Плодитесь и размножайтесь. Немедленно лишают свободы. Плодись и размножайся. Так просто. Непосильная задача. Найди женщину, которая согласится на это. Удержи её. Социальные животные. Каждый тянет в свою сторону. Непосильная задача. Здоровому, крепкому мужчине. Что делать со своей силой?

Расшумелись. С утра. Который час? Что там он делает, в голове звенит? Охренел. Беспокойные ножки. Их уже нет ни в каком мире. Произвести другие? Попробуй найти женщину. Свобода нужна человеку. Про радость сами придумали. Легче найти, чем свободу. Где же мои беспокойные ножки? Что они сейчас делают? Открыть глаза. Примут, не моргнут глазом. Добро пожаловать. Вот уж спасибо.

Да что они там, с ума посходили? Что там творится, почему такой гвалт. Открыть глаза, встать и посмотреть. Меня ещё нет там. Не имею права возмущаться. Хотят – галдят. Присоединяйся, тогда и жалуйся. Не знаю, ребята. Уж больно вы шумные, трудно с вами. И с женщинами вашими трудно. С моими легко. Беспокойных ножек от них не бывает. Может, это и к лучшему. Не знаю, стоит ли открывать. Открывай. Никуда ты от нас не денешься. Каждому охота послать всех подальше. Что же тогда случится? Мир рухнет. Нельзя так. Да, ваш мир рухнет, а мой нет. Мой не может рухнуть. В нём вас нет. Всё остальное неразрушимое. Всё остальное вечное.

Он открыл глаза. Шум прекратился. Тикали настенные часы, разряжая батарейки. В унисон с другими часами. Утихающие звуки мира. Приснилось.

Сколько стоит свобода? Он чувствовал голод. Всухомятку долго не протяну. Нужно налаживать быт. А что есть? Свежего мяса нет. Скоро ничего свежего не будет. Огород придётся заводить. Свобода. Женщину придумали, а про мясо забыли. Нельзя было сделать силиконовую корову? Когда-нибудь в том мире они всё придумают. Получат свободу. Еда и женщины. Каждый сам по себе, вселенная обо всех позаботится. Когда-нибудь они там всё придумают. Ждать только нет времени.

Нужно отправляться на юг. Там всё само растёт. Тропики. Там свежие плоды. Может, живность какая-то водится. Как в тропиках может не быть живности? Сама должна появиться. Эволюция.

Совсем одурел от свободы. Голова болит, в голове туман. Завтра нужно начинать новую жизнь. Ты ещё не начал жить по-новому. Новая жизнь началась, а ты живёшь по-старому. Жратва, вино, женщины. А как по-другому? Куда? Может, там и правда было всё проще, только несчастливо? Это они сами придумали. Дурацкое слово. Несвободно. Я свободный человек. И планета вся моя. Ещё и богатый. Целая планета. И ведь какая. Замечательная планета. Что-что, а планета у нас замечательная. Лучше не придумать. Где-то есть на ней чистейшая вода и песчаное дно. Тысячелетний лес. Высокая гора. Зелёная поляна. Где-то сыплется тончайший песок. И солнце, несравненное солнце. Чудо из чудес. Горячий диск в небосводе. Встречай утром и провожай вечером. Безрассудно пропускать.

Сижу тут совершенно бестолково. Пора в мир. Завтра новая жизнь.

* * *

Всё готово. Блестящий автодом нагревается каждый день под настоящим летним солнцем так, что нельзя дотронуться. Хотя трогать его незачем. Стоит на дороге напротив дома с полной заправкой, с запасом бензина. Окна немного приоткрыты для вентиляции. Так, чтобы дождь не замочил. Дождя давно не было, значит, случится скоро. Не бывает у нас долго без дождя. Зальёт внутри, придётся ехать за другим.

Выбор автодома занял много времени. Сначала он выбрал самый большой, но раздумал после того, как поездил немного. Несподручно вести. Хотя привык бы, наверно, быстро. Неизвестно, в каком состоянии там дороги без присмотра. Манёвренность может пригодиться. По той же причине он решил прицепить сзади легковую машину. После самого большого он выбрал самый маленький, но тоже передумал. Никаких удобств. Приглянулся один очень симпатичный, но расконсервировать его не удалось. Не хотелось тратить на это время. Чтобы потом обнаружить, что что-то забыто или сделано не так. Он остановил выбор на одном из уже подготовленных, чистеньких, блестящих. Кто-то только купил. Просторный и управляется легко. С отдельным движком для света, холодильника и горячей воды. Всё готово. Теперь раскаляется днём и охлаждается ночью. Такая у него судьба. Какая ему разница, где стоять? Может, он тоже хочет в дорогу?

Смотря куда я его поведу. Если на север, то станет прохладнее. Но если на юг? Прежде всего, нужно определить, куда ехать, а потом зачем.

С зачем всё ясно. Никогда не решить, сколько ни думай. Незачем. Совершенно незачем. Мир и его чудеса. И загадки. За ними никуда не надо ехать. Вот они, вокруг. Не знаешь, куда от них деться.

Легче решить куда. Должно быть легче. Если на север, то автодому понравится. Но девочки по утрам будут холодные. Сейчас они в самый раз, если не включать кондиционер. А зачем его включать, если можно целый день валяться на полу в подвале. А девочки наверху тёпленькие.

На севере не очень, наверно, поживишься. Только ягоды. Плоды какие-то. Хочется свежего сочного фрукта. За этим нужно на юг. Если не сгорело всё под солнцем. Какая там погода? Приеду – узнаю. В тропиках погода не меняется. Там много всего. Может, живность есть. Как может быть в тропиках без живности? Как на земле без людей. Одинокий зверь, как я, на весь огромный лес? Поймаю и зажарю. Или он меня. Тоже, наверно, мечтает о мясе.

До тропиков далеко. Что там может встретиться? Чего бояться? Малярии? Бананы, ананасы и много всего. Где-нибудь у моря. На пляже. Восходы и закаты. Тропики всегда неплохая идея. Жарко будет. У моря можно жить.

А если на запад? Там всё также, как здесь. Прямые дороги и полные магазины. Лето. Яблоки должны быть где-то, груши, персики. Где-то же растут персики. Этого и в округе должно быть полно. Яблок. Который день собираюсь. Жарко. Яблочек было бы неплохо. Сегодня съездить? Куда только, в какую сторону? На юг, на север, на запад? Сначала в библиотеку, там что-нибудь разузнаю. Давай поднимай свой зад.

Он встал. Тело приветствовало движение. Совсем развалился. Нужно прекращать это безделье. Скоро встать не смогу. В подвале полутемно и прохладно. Наверху хозяйничает жара. Он открыл холодильник и взял бутылку воды. Холодная жидкость опускалась на самое дно давно мечтающего о ней желудка. Хорошо. Нет напитка на свете лучше воды. Он почувствовал капли пота на теле. Нет, не сейчас. Пускай жара немного спадёт. Попозже. Сначала в библиотеку, потом за яблоками, если будет время. Или за яблоками завтра. Он спустился опять в подвал.

Нужно решаться. Куда ехать. Бросить монету. Три стороны нужно. Если на ребро, тона запад. Зачем? Решено. Еду. Всё уже готово. Что готово? Пригнал автодом, да и только. Пописал в нём, проверил. Ничего не готово. Себя ещё не подготовил. Проваляешься здесь, пока не одуреешь от безделья. Уже почти. Вот зачем нужно ехать. От безделья. Ну, теперь самое простое – куда. На север, наверно, к прохладе. Там найдётся чем поживиться. Не очень далеко, туда, где хорошее тёплое лето сейчас. Или к морю.

Он чувствовал, что энергия покидает его. И не только жаркое раннее лето тому виной. Остановился на полном ходу. Нёсся быстро, никогда не знал куда и зачем, но быстро. Очень быстро. И всё в одном направлении, в одной струе, из которой никак не выбраться. Все вместе. Все разобьём головы об эту цель. Кто-нибудь знает, что там впереди, ребята? Нет? Всё равно слишком быстро. Разве что если они её там толстым поролоном обложили. Ведь затормозить не успеем. Можно на них надеяться? Или лучше притормозим? Притормозишь. Весь мир дышит сзади. Перестал.

Незачем теперь мясо есть. Есть почти не надо. Лежи себе на полу и думай. И думать не получается. Остановился на полном ходу. Или вывалился из потока. Скатился в обочину.

Что теперь делать? Куда? Куда идти? На север, на юг, на запад? На север. Там сейчас прохладней. Тихо, не спеша, оглядываясь по сторонам. На север. Завтра в библиотеку. Нужны карты. Сегодня в библиотеку. Вот спадёт немного жара. Лучше, когда солнце сядет, взять фонарь, свечей. Есть ли там что-нибудь? А вдруг пусто? А куда они денутся?

В библиотеке было очень душно. Он открыл все двери и маленькие форточки. Кто придумал неоткрывающиеся окна? Кому могла прийти такая идея в голову? Забыл, как быть человеком. Не знал? Как можно придумать окно, которое нельзя открыть? Впустить воздух в жилище. Воздух, свежий воздух. Не ядовитый газ, а обыкновенный земной воздух, без которого человеку нельзя. Много таких там. С ущербной памятью. Бог с ними.

Разбивать окна очень не хотелось. Никуда не денешься. О… хорошо. От главной двери пришли слабые струи. Он включил фонарь и стал искать, где лежат карты. Что мне ещё нужно?

* * *

Он проснулся и вспомнил о коробках, оставленных в машине. На улице свежо. Свежее летнее утро. Хороший день для того, чтобы начать новую жизнь. Лучшего дня не найти. На небе ни облачка. Откуда-то пришёл прохладный освежающий воздух. С севера, откуда ещё. Он принёс коробки в гостиную. Ого, сколько набрал. Он продержался в библиотеке очень недолго, нашёл три коробки, в спешке набил их и вышел с облегчением на свежий воздух. Нелюди.

В коробках нашлось всё, что нужно. В библиотеках я всегда ориентируюсь хорошо. В них нет никакой спешки. Много знаний. Спешка от большого незнания. Не в библиотеках.

Атласы дорог, справочники по паркам – пойдёт. А вот и о яблоках. Он открыл книгу. Развернул вкладыш с большой картой и положил его на большую грудь лежавшей рядом на полу подружки. Вот ты ещё на что годишься. Он не прикасался к ним уже несколько дней. Жарко. Подружки покрывались пылью. Он никак не мог собраться прикрыть их чем-нибудь. Так веселее.

Всевозможных садов в округе целое множество. Он пометил на карте десяток и стал готовить завтрак. Кофе пил на веранде. Здорово. Это с севера такой воздух. Свежий, прохладный.

Алиса сидела в коротких шортах или трусиках (не разберёшь) и в тонкой короткой майке. Он подобрал ей одежду в магазине. Сидела аккуратно пристёгнутая и смотрела прямо перед собой. Как хорошая девочка. Он не открывал окна с её стороны. Ехали быстро. Неожиданно появились небольшие холмы, потом высокие, они проехали по узкому ущелью и выехали в долину. Он не подозревал о существовании таких мест в округе. Показались сады.

Яблоки ещё не совсем поспели, но это его не огорчило. Он радовался обилию зелёных плодов. Придёт их время. Он сорвал яблоко, надкусил и скривился от его кислоты. Затем вернулся к машине, полистал справочник и отправился за черешней.

Долина оказалась очень плодородной. Они нашли черешню, а потом абрикосы. Солнце перевалило на другую сторону, когда он сел в машину с перепачканными и липкими руками. В багажнике несколько коробок с урожаем. Алиса смотрела вперёд. Он поехал осторожно. Когда они вырулили на асфальтированную дорогу, он прибавил немного газу. Воздух прогрелся, но в нём не было утомляющего жара и духоты. В ущелье он остановил машину и спустился к реке.

В этом месте река ещё набирает силу, воображает себя могучей горной рекой. Там, внизу, меня ждут мои притоки. Посмотрите, какая я.

Он мыл руки, тёр песком со дна. Пятна от черешни не исчезали. Вода быстро обтекала холодные камни и освобождала место для других струй. Ты умеешь спешить. Твоя спешка не кажется бессмысленной. У тебя есть цель, предназначение. Какое? Не знаешь. И ты в бесконечном круговороте. Какая у него цель? Мы с тобой в одном круговороте, у нас одна цель. Ты просто не можешь остановиться и задуматься, как я. Я могу, ты нет. Остановиться и задуматься. Страшно. Но иногда хочется. Наверно, мы с тобой не в одном круговороте. Наверно, у меня свой. Я только не знаю какой, в каком я круговороте. Куда мне втекать, откуда вытекать. Он обтёр руки о шорты.