Рождение двойника. План и время в литературе Ф. Достоевского

Оглавление

Валерий Подорога. Рождение двойника. План и время в литературе Ф. Достоевского

Рождение двойника. План и время в литературе Ф. Достоевского

введение

I. План и произведение

1. Что такое план?

2. Структура плана

3. Виды записи

4. «Небрежение словом», или схватка языков

II. Событие

1. Быть/не быть. Статус биографемы

2. Morbus sacer. План «малой смерти», эпилептический

3. Произведение против безумия

III. Сон и явь. Другие планы, дополнительные

1. Идея «чистого разума». План сновидный

2. Ставка и вызов. План игры

3. Долг и дар. План долговой

4. План общий и планы. Составление

IV. Слепец

1. Noli me tangere. Тема плоти-I

2. Насилие и воображаемое. Тема плоти-II

V. Двойники

1. Столкновение. Сумеречные зеркала

2. Истечение. Отвечает гностик

3. Удвоение. Позиция психомиметика

4. Расщепление. От голоса к слуху

VI. Диалогика: pro et contra

1. Что такое диалог?

2. Ressentiment. Тема усиленного сознавания

3. Логики жанра

4. Тело гротескно-карнавальное

VII. Топография слуха

1. Тайна, слухи и скандал. Среда обитания

2. Порог. Порядок мест и движений

3. Врата и двери. Приход Мессии

VIII. Идеальный хроникер

1. «Тайнозритель»

2. Аналитика «вдруг-времени». Тема плоти- III

3. План конца времени, апокалиптический

4. План и время

Приложение

1. Принцип перевоплощения. Ф.М. Достоевский и мировая политика русской литературы (Подходы к теме)

Ur-Szene, «первичная сцена». Имперский транс «всеединения»

Обособление или перевоплощение?

Воля к форме

2. Каменный гость (Вокруг памятника Ф.М.Достоевскому)

Отрывок из книги

«МЕРТВОЕ ТЕЛО ХРИСТА».

Комментарий к картине Тольбейна-мл.

.....

При сравнении литератур Толстого и Достоевского следует интерпретировать смерть в двух режимах: как знак-индекс, указывающий на явление моего/твоего тела в своих позах, со своими жестами и физиогномикой, «историей» и т. п., это смерть субъективная, отнесенная к становлению экзистенциально целостной личности. Эту проблематику смерти прекрасно чувствовали М.Пруст и Л.Толстой. Тот же режим, который свойствен литературе Достоевского, скорее ставит под сомнение значение смерти, «у него никто не умирает». А не умирает потому, что ни один персонаж не получил отдельной живой формы, не сложился в границах диалектики отношений моего/твоего тела, внетелесная функция обезличивает, деперсонализует персонажа, утверждает его безразличие к жизни вне выговариваемой идеи (мысли). Персонаж Достоевского пребывает в кратком периоде существования, он живет, пока говорит (подает голос), он не умирает, пока принадлежит тому, что говорится. За звучащими потоками речи, разливающимся по этим обширным белым пространствам, нет ничего, даже самого слабого «я», как нет и «сознания». Бахтин вынужден допустить в качестве равного противника смерти «сознание» (и «самосознание»); оно не может быть завершено, ибо всегда соотнесено с другим, оно не одно. Но Достоевским такого рода терминология не используется, более того, он крайне негативно относился к самому понятию сознания (позже мы вновь вернемся к обсуждению этой проблемы).

Нет смерти и нет отношения к ней, но есть всеми замечаемая у Достоевского эротика изнасилованного, оскорбляемого, изуродованного и унижаемого тела. Не смерть в центре, а насилие. Смерть не является событием, она отделяется от насилия и не имеет никакой индивидуальной характеристики. Интересно, что плоть человеческая также вне индивидуальных отличий. Присмотритесь, и вы увидите, что в литературе Достоевского устойчиво чувство подавляемой телесности. В качестве ответной реакции – выброс возвышенных, идеальных чувств. «Мертвое тело Христа» не может быть представлено с точки зрения естественного процесса разложения, т. е. теперь это Плоть иная, сакральная, не природная преграда, а свидетельство Воскресения.

.....