Оглавление
Валерий Подорога. Вопрос о вещи. Опыты по аналитической антропологии
Предисловие
I. Что такое вещь?
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
II. Обволакивание. Наброски к теории ауры
13
14
15. Прозрачность и призрачность
16. Видеть иначе: гашиш
17
18
19
20
21. «Поднять взгляд…»
22
23. Скука и остриё. М. Хайдеггер: тактика кайроса
24
25. Атмосфера всего…
26
27
28. Body imaginery. Театр М. Чехова
29. О(т)чуждение, Verfremdung. Театр Б. Брехта
30. Chosism. Письмо Алена Роб-Грийе
III. Вещь другого
31. Внушённая смерть
32
33. Искусство беспалых
34. Мимесис мёртвого
35
36. Unheimliche и жуть
37
38. Беллмер и его куклы
39
40. Человек-маска
41
42
43. Возвращение Чаки. Игрушка – как воспитатель и убийца
IV. Во славу руки!
44. Рука хватающая. Быть или иметь?
45
46. Кисть – (Вещь) – Резец
47. Руки Родена
48
49
50. Вещь и невидимое
51
52. Подручность, Zuhandenheit, или подношение чаши
53. Этика подлинного
54
55. Гленн Гульд – виртуоз?
56
57
V. Вещь и её собственник: три коллекции
58
59. Память: моя и других
60. О редкости и возвышенном вкусе. Коллекция-1
61. Роскошь, или Смерть для жизни
62
63. Yves Saint Laurent: читая его биографию…
64
65. Идея бедности. Самоделки В. Архипова. Коллекция-3
66
67
68
69
70
71
72. Личные вещи
73. Принцип сделанного
74
75. «Штуковина» и машины-поделки
76. Вещь – не товар
77
78. Упаковка. Товар как вещь
79. Собиратель больше ненужного. Коллекция-2
80
81. Хлам и мусор
82
VI. Ничья вещь
83. Тема копирайта. Автор или авторство?
84
85. Отказ от руки
86
87. Указательный палец. «Пустота» у Рене Магритта
88
89
90
91. Ready-made. М. Дюшан и его рука
92
93
94. Тавтология. Запоздалый ответ Джозефу Кошуту
95
96
97
98
99. Возвращение памяти
100
101
102. Уход вещей
103
104
105
106
107. Тело под ударом
108
109. Чип-карта
110. Саморазрушение. Идея пустоты
111. «Неполные кубы» Сола Левитта
Примечания
Отрывок из книги
Настоящий том примыкает к «Кайросу-I»1, но не является его продолжением. Теперь моя цель – не поиск и собирание кайрос-мгновений в актуальных произведениях искусства, а нечто совсем иное. Нужно пройти достаточно короткий и обрывистый путь, пытаясь на каждой остановке определить смысл того, что мы зовём Вещью. Правда, не стремясь дать исчерпывающее и «строгое» определение. По сути дела, эта работа – движение вокруг понятия вещи с одной-единственной целью – выявить области её существования, там, где она формируется, откуда открыто заявляет о себе, где «скрывается», где претендует на то, чтобы стать именем произведения искусства, и где она ещё настолько неотделима от нашего чувственного, телесно-миметического переживания мира, что мы готовы находить её повсюду, говорить с ней и доверяться ей.
Вопрос остаётся: не является ли вещь именем для безымянного, ведь она нигде не проявляет себя в качестве этого или того предмета опыта? Не остаётся ли вещь именем – неким языковым индексом, указывающим на то, что мы вступаем в область феноменологического описания опыта, где всё ещё может случиться и ничто не названо, и только вещь как имя всех имён господствует над разными предметными областями мысли? В этом вся двусмысленность нашей установки, когда мы пытаемся различать вещи, не понимая или не учитывая весь ход (практику) её применения. Вероятно, вещь относится к таким слепым именам, которыми можно назвать всё что угодно, так, даже назвав «что-то» вещью, мы его не назовём, – названное не изменит ни одно из своих свойств. Поражает усердие и терпение (если не упрямство) великого классика мысли Гегеля, который медленно и кропотливо выстраивает являемость опытного сознания через саму Вещь, по мере того как она наделяется именами, её различающими, но не упраздняющими. И это тот ресурс, которым гордится философская традиция, – мыслить мир, не изменяя его, а только готовя к длительному и глубокому созерцанию, мира (как) абсолютной Вещи. Каждое произведение искусства обладает тем, чем оно воздействует, своим кайросом, или использует эффект изначального отрицательного миметизма для «разрывания» временного потока и перевода его в образ. Кайрос – не просто непосредственно мгновенное воздействие на читателя/зрителя, это ещё и счастливый случай, удача, что именно это произошло, хотя произведение искусства и строится таким образом, чтобы произвести впечатление. Но вопрос отнюдь не снят – состоится ли его «воздействие», будет ли оно кем-то воспринято, тем более пережито? Не станет ли произведение искусства неким заложником своего будущего воздействия? Ведь его существование мы замечаем на границах мгновенного воспоминания длительного забвения. Другими словами, кайрос указывает на временной обрыв, «точку», «пропуски» и «остановки», на процедуры пунктирования, т. е. указывает на то, как эстетическое переживание существует во времени и какой длительностью обладает. Если сказать иначе, то бывают длительности долгие, а бывают краткие, и те, и другие относятся всё-таки к переживанию как следствию восприятия той или иной эстетической информации. Все эти длительности можно отнести к практикам созерцания, и даже те, которые воспринимаются мгновенно, не оставляя времени на переживание. Высказывание Г. Гадамера безупречно: «С временной точки произведение существует только мгновение (т. е. сейчас); “сейчас” оно именно это произведение, и вот его уже нет»2. Время переживания постоянно сокращалось, пока мы не оказались вытесненными в качестве созерцающих, вот тут мы и получили новое искусство, modern art.
.....
(b). Вероятно, основное в определении вещи – это необходимость её существования, то, что предполагает её нужность, «близость», «подручность», и это близость не расположения, а делания. Вещь – то, что делается руками, в этом смысле она «подручна», всегда «под рукой», близка и достижима, она – часть мира, самая ближайшая к нам, а он вещно полон. Вот аксиома: всякая вещь имеет время и место. Но есть вещи, которые уже не вещи, они не близки нам, а близость и есть основное определение вещи, которое, например, даёт Хайдеггер. Причём это касается не всех вещей: к тем, которые нас ужасают, нас превосходят, которыми мы восхищаемся, – это не относится.
(с). Но есть и ряд других значений «вещи», где она уже предстаёт в качестве чистого медиатора, и своё значение получает не от того, что она просто есть, существует, а от отношения, которое связывает двух субъектов благодаря «третьему» (пре имущественно юридическому). Вещь как cause (дело, причина) и res (как вещь в юридическом смысле). «Латинский язык называл вещь словом res, которое указывает на определённую реальность, а именно объект юридических процедур или сам судебный процесс, поэтому в античности обвиняемый назывался res в силу того, что он вызывался магистратами в суд. Как если бы единственно возможная человеческая реальность возникала только из решений суда»24. Здесь вещь в традиционном толковании перестаёт существовать. Истинная вещь взывает к размышлениям и метафизике, она не транзитивна, скорее предмет созерцания и покоя, но также игры.
.....
