Читать книгу Рай Incorporated - Валерий Рубин - Страница 1

Этот роман из линейки иронической прозы с вкраплением мистики, фэнтези и реальности. Фантасмагория, одним словом.

Имена, персонажи, события и происшествия, отображенные в нем, – плод фантазии автора. Любое сходство с людьми живыми или мертвыми, городами и странами (континентами) совершенно случайно. Вся ответственность за то, что вам нравится или не нравится в книжке, – на вас, уважаемый читатель. Как говорится, взялся за гуж… А как бы вы хотели?

Сидя на берегу реки ждать, когда мимо проплывет труп твоего врага? Не для меня. Не хочу показаться занудой, но какой в этом толк, какая польза? Время течет как река, которую не повернуть вспять, а у Истории нет сослагательного наклонения, – известно всем. Жизнь не ухожена, в голове и вокруг, даже в космосе полно мусора. Как свидетель вам говорю, как эксперт. Вы не были на Энцеладе? То-то и оно, что не были. А я был. В командировке. Жить, конечно, там на природе можно: вода есть, пейзажи красивые, леса тоже, растительность, бананы растут. Все есть, как на Земле. Но – ни одной живой души. Как шаром покати. Не с кем словом перемолвиться. Дом построить – проблема. Некому. Я же не строитель, а, скорее, мыслитель. Интеллигент в таком-то поколении. Гвоздя самостоятельно прибить не могу. Потерпел я чуток, сказал Боссу спасибо, возопил к нему: Христом Богом прошу, верни меня на родную планету… Сжалился. Сказал, однако: обратно на Энцелад теперь ни ногой, не рассчитывай. И вернул – за услугу. Мол, когда понадобишься, свистну. Представляете, вернул меня в Лондон, с легендой, как полагается, со служебной характеристикой, комар носу не подточит, хоть сейчас в командоры производи. А в командоры – очередь из своих местных желающих. Так и промаялся старшим агентом в управлении Z. И что я имею через двадцать лет безупречной службы? Маленькую квартирку на окраине британской столицы и пенсию, которой едва хватает на выпивку и бургер в соседнем баре. Это разве жизнь, я вас спрашиваю? Добро пожаловать в клуб военных пенсионеров. А не купить ли мне парочку лотерейных билетов? Может, наконец, повезет?.. Личный опыт общения с Lottoшниками, этими жуликами, подсказывает, что они в любом случае останутся в выигрыше, а Mercedes-Maybach мне не видать, как своих ушей. В лучшем случае, подбросят для поощрения дополнительную игру за 5 фунтов, чтобы не унывал – и покупал билетики, покупал, покупал… Надоело. А что, если взорвать Землю, и делу конец?..

Никому не дано счесть ни дней своих, ни часов. Может, и хорошо это… Они ведь как песчинки на берегу океана. Твои, мои, наши, ваши… Песок в песчаных… нет, в песочных, конечно же, часах. Песчаные бури, а часы – песочные. Самое точное и самое дешевое время. В то время. Потому что песка было, да и сейчас, впрочем, хоть залейся. Со времен еще ДО Иисуса где-то в Азии, говорят, изобрели переливание из пустого в порожнее, когда появилась в том надобность. Вручную в первое время, из ладони в ладонь, пока стеклянные колбы мастера не научились выдувать. Точность – не конечная цель, она лишь приближает человека к идеальному отсчету времени, но как известно, человек предполагает, а Господь располагает. Создавать Совершенство – его прерогатива и привилегия. Так появились швейцарские хронографы из розового золота с прозрачной сапфировой задней крышкой и фазами Луны за 166 тысяч баков, то бишь, шкур карибу, северного оленя, резидента тундры и тайги в Северной Америке.

Шутка ли сказать, все было в те времена дешево, и часы песочные, в том числе, и шкуры оленьи буквально копейки стоили, один всего доллар, и никто фальшивомонетчиков не гонял: самому можно было в домашних условиях отчеканить, сколько хочешь, и стать миллионером. Только сегодня догадались, – а сколько лет безвозвратно потеряно! – биткоины штамповать. Как кирпичики для дома в пустыне из верблюжьих лепешек. Безо всякого денежно-банковского сопровождения: насобирал, отформатировал – и твори, продавай, покупай… А что? В виртуальном мире, поди, живем. Многие уже под «никами» прячутся. Все разрешено, что не запрещено, если не брезгуешь.

Но вот попробуй, сочти свои песчинки, узнай, сколько на роду тебе написано, – не получится. Перемешались они с соседними, неразлучны как прутья в березовом банном венике. Так задумано, ничего не поделаешь. Человеческая цивилизация. Одно время в Древней Греции было модно, – для тех, кто побогаче, естественно, услуги и тогда денег стоили, – посещать салон сестер Мойр, которых звали Лахесис, Клото и Атропос. Записывались на прием заранее, чтобы узнать свою судьбу. Любопытно было. Сестры-то знали, конечно, все о посетителях, тайная полиция не зря хлеб свой жевала, а сестры через своих агентов-кротов в полиции доступ к досье на каждого имели. Но чтобы не расстраивать просителей, чтобы снова приходили, говорили им неправду. Во спасение души и процветания бизнеса. Ложь во спасение во все времена признавалась легитимным инструментом для поправки психического здоровья пациента. Нечестно, конечно, но исповедоваться в грехах Мойрам было не перед кем, конкурентов не было тоже, и они в отсутствие других заявок на подряд, на тендер по-современному, со спокойной совестью приватизировали ясновидение и прогноз погоды. С благословения богов, разумеется.

В общем, пряли они, пряли нити судеб человеческих, с утра до глубокой ночи: настоящее, прошлое и будущее. Каждый божий день до глубокой старости. И все их боялись, потому что оборвать нить им было проще пареной репы: не так посмотрел, не то сказал. Как чихнуть или высморкаться в кружевной платочек. В белоснежных одеяниях, под музыку прибоя сидели они рядышком друг с другом, поскольку жили одни на острове посреди моря, и у каждой из сестер была своя оригинальная функция. Зевсу, однако, согласно мифологии, это не очень, даже совсем не нравилось, поскольку подрывало его авторитет среди подчиненных богов и богинь, и он начал было самолично взвешивать судьбы людей на золотых весах, когда, естественно, было время, потому что надо было еще повоевать, посетить красивых женщин на Земле, первой супруге, премудрой Метис отчитаться: где был и что делал… Дел было по горло, и тут Фемида, – вторая его жена, что с повязкой на глазах, мечом в одной руке и весами в другой, – пришлась очень даже кстати и стала его в судах подменять. А для пущей важности, чтобы никто ничего не перепутал, кто здесь главный, Зевс приказал над своей статуей в храме своего же имени разместить надпись: «Предопределение и судьба повинуются одному только Зевсу». Ему, то есть, единственному и неповторимому вершителю судеб.

Что сказать: нарцисс и диктатор в одном лице. Таких ныне пруд пруди. Ничто человеческое и богам не чуждо. И сестренок Мойр вежливо попросили отойти в сторонку, чтобы не светились. Лямку свою они по-прежнему тянули исправно, так что на могильной плите очередного усопшего от благодарных ему родственников своевременно появлялась свежая памятная запись типа «Браво, Иванов! Чтоб я так жил, как ты помер!» Кратенько, но со вкусом. Не хочу показаться циничным, но так заведено испокон веку: прах к праху, тлен к тлену, и изменить круговорот в природе мы не в силах. Предначертанное свыше происходит всегда. Я, к примеру, не знаю ни одного такого случая, чтобы что-то происходило не по воле Божией, а случайно. У каждого следствия есть причина, и каждая причина порождает следствие. Истинно говорю вам: дважды два – четыре. Отрицателей тоже хватает, не будем отрицать. Судьбы нет, бабушкины сказки, – говорят они. А что есть? Есть цепь случайностей, не зависящих от нас. Однако, эта «цепь случайностей» и есть та самая нить, которую прядут и обрезают в какой-то момент ножницами сестрички Мойры, повинуясь только им известному алгоритму. Вам не кажется? Алгоритм этот прост, как бином Ньютона: две параллельные прямые, олицетворяющие прошлое и будущее, соединяются в некоей точке, в настоящем. И наступает конец всему: прошлому, настоящему и будущему. Теория Большого Взрыва.

Это реальная история, насколько вообще история может быть реальной, не выдуманной. Но кто же истории выдумывает, ведь это уже История? – историки, конечно. И если история расходится с реальностью, к кому надо обращаться? – правильно, к историкам. Они все подправят и истолкуют в свете нынешних текущих событий и тенденций. Не стоит по такому незначительному поводу расстраиваться, ибо прошлое наше все равно непредсказуемо, а будущее в густой, непролазной болотной жиже. Вы, впрочем, это знаете не хуже меня: мы живем во времена куда ужаснее, нежели преданья старины глубокой, и каждому из нас маячит Апокалипсис.

Когда все это случилось? Как я вообще попал в «Дом-на-реке», в достопочтенный The River House? Лучше не спрашивайте, все равно не скажу. Эту часть моего секретного файла пропустим, я и сам его не читал. Я уже был отставлен от действительной службы по возрасту. У нас, в нашей епархии в «Леголенде», на пенсию выходят как балерины, в сорок с гаком. Работа тяжелая. На износ. Начальство, дай бог ему здоровья, это понимает и отстраняет вовремя, чтобы чего не накуролесил на финише. Начальству нужны молодые, здоровые, романтичные, полные надежд и уверенности в себе. А мы… Мы как старые кони: изношены и морально, и физически, хотя, если, – как говорил товарищ Райкин, – если нас прислонить к теплой стенке, то еще ого-го!.. Но грех жаловаться. Я оставался в форме и был всегда готов. Потому, видимо, и удостоился, и вызвал меня к себе Томми. Томми – это дежурный администратор. Человек-призрак. Никто не знает его настоящей фамилии, никто не видел его лица. Как так? Очень просто: каждый день меняет маску. Как сикхи тюрбан на голове поутру: синий, красный, фиолетовый, желтый… Такие сейчас штампуют на 3D-принтерах, как нечего делать. Не сикхов, конечно, а маски на лицо, чтобы никто не узнал, кто перед вами. На то они и администраторы секретной службы Ее Величества. Они незаметны и незаменимы. Их имена нигде не упоминаются. У них, возможно, даже пальцы не оставляют отпечатков. Такова специфика работы.

Послание пришло с нарочным. Вежливое письмо, от которого веяло арктическим холодом, а сердце заколотилось как после бурной пьянки накануне. Меня, ветерана Службы, вызывал Центр.

– Чему обязан сэр?

– Спасибо, что спросил. Как дела, дружище?

«Как дела?» – мем такой информационный, вопрос, в ответ на который вовсе не обязательно рассказывать, как у тебя обстоят дела, чем занимаешься, чем живешь, что пьешь и с кем спишь. Надо ответить из вежливости ровно так же: «Как дела?», и приличия при встрече будут соблюдены. Так принято. А если начнешь распространяться, что и как, то на тебя посмотрят в лучшем случае как на чудака или умственно неполноценного. И тебе крышка. Тебя «захлопнут» навсегда.

– Как дела? – спрашиваю в ответ. – «Дружище» все лучше, чем «сынок». Да и какой, к чертям, я тебе сынок, если вдвое старше?

Вообще, эти посиделки в отделе кадров своей таинственностью каждый раз напоминают мне сходку анонимных социопатов-алкоголиков на секретной явочной квартире.

– Привет! Меня зовут Алекс…

– Привет, Алекс!

– На моем личном счету 34 убиенные души посредством огнестрельного оружия, не считая удушенных и утопленных вот этими вот руками…

Закатываю рукава и демонстрирую руки по локоть в крови.

– Но я пытаюсь завязать с преступным прошлым.

– Мы тоже, Алекс… Мы тут посоветовались с руководством…

Ох, не люблю я такие вступления, «мы тут посоветовались с руководством…» Жди какой-нибудь пакости. До некоторой степени я авантюрист, мне все нипочем, правила соблюдать ни к чему, но надо же и меру знать. Я не рисуюсь. Да, убиваю. Да, признаюсь, иногда приходится. Но не всех подряд, а только тех, кто мне не нравится. Да, избегаю людей, с которыми мне противно общаться. Но мне много не надо: свободы хочу, справедливости и Wi-Fi всюду, где я усаживаю свою «пятую точку». Но цена свободы для людей нашей профессии мне хорошо известна: бдительность и осторожность. Администраторы всегда советуются с руководством, с советом директоров, президентом. Ответственность заоблачная, как и денежное довольствие, зачем рисковать? Их меняют, убирают, переманивают из других служб, перемещают наподобие шашек на стоклеточной доске. Сегодня передо мной сидел розовощекий крепыш с пышной шевелюрой на голове. Рыжий, как и положено выходцу из Шотландии. Голубоглазый, с заметной двухдневной щетиной. Не потому, что не пользуется бритвенными принадлежностями, а как нынче модно, дабы не приняли за женщину. Мол, я – настоящий мужчина. Вот. И усы имеются, и борода. Но я, разумеется, понимал, что передо мной маска. Хамелеон по кличке «Томми». К тому же я научился принимать людей такими, как они есть: и не по одежке, и не по физиономии. Самые страшные из них могут выглядеть смиреннее Папы Римского и даже вызывать симпатию.

Томми не стал тянуть кота за хвост, а сразу перешел к делу. Ценю это качество у людей: к чему рассусоливать, когда судьба трубит в рог и зовет к подвигам. Да и, честно говоря, мы не настолько с ним близко знакомы, чтобы начать с обсуждения последних матчей в Национальной футбольной лиге или разгрома, который учинили Warriors кому-то там, кто попал под раздачу. Так что – к делу.

– У вас впечатляющий послужной список, Алекс. Я могу вас так называть? – вежливо осведомился он скорее для порядка, а не спрашивая разрешения. – Мы оказались в затруднительном положении, и я хотел бы рассчитывать на вашу помощь в одной щекотливой…

– Спецоперации, – пришел я к нему на помощь. – Это мое. Вы очень добры ко мне.

Мне часто приходилось делать то, что не хотелось бы, но такова жизнь агента. Мы вроде бумажных корабликов в бурном море, нас болтает туда-сюда. Полностью согласен с Всевышним: хочешь Его насмешить – расскажи о своих планах. Поэтому одно из моих правил: в любой ситуации сохранять спокойствие и плыть по течению. На этот счет у рыбаков-любителей есть неплохая шутка: The Rules of Fishing? – Relax…Relax…Relax…

– Да, именно так. Операции. Неловко признаваться в том, что наши ресурсы на исходе, действующие агенты заняты, а кабинет урезает и без того нищенский бюджет. Словом, у нас для вас есть работа.

Я стал задаваться вопросом, почему Томми для своих темных делишек выбрал именно меня. Какая разница? Потому, что меня не жалко пустить в расход: для Службы я давно уже полуфабрикат, отошел от дел, противник вряд ли будет со мной считаться. С другой стороны, кое-что еще умею, что не под силу молодым, а также широко известен в узких кругах. И я умею держать рот на замке даже в постели.

– Я понимаю. Так было всегда, насколько я знаю. Денежное довольствие на уровне прожиточного минимума и смешная пенсия.

– Не утрируйте, специальный агент Алекс. Не капризничайте. Мы в курсе, сколько вы отложили на закрытый банковский счет на похороны. Не забывайте, что многие в Лондоне и за его пределами хотели бы почтить их своим присутствием, потому что вы всех «достали» своими пьяными выходками. Но мы ни на минуту не забываем, что у вас в неоплатном долгу. Вы – наша гордость. И вы – патриот, не так ли?

Когда взывают к вашему патриотизму, дело нечисто. Проверено. Зуб даю. Чтобы вы побыстрее соглашались. Не зря же Господь даёт нам сил ровно на один день, а потом наступает ночь, чтобы мы не планировали, что будет завтра. Однако, разве не стоит подумать, прежде чем что-то сделать? И потом, я вовсе не желаю умереть от скуки.

– О-о-о. Нет проблем. Приказывайте.

Я же не последний болван, чтобы сходу ответить: мол, сделаем, папочка, в лучшем виде. В МИ6 не берут юродивых и олигофренов.

– Приказывать я не могу: вы на «гражданке», но попросить…

– Просите, что хотите, Томми.

– Вам хорошо бы исчезнуть из Лондона. В ваших же интересах. Скажем, почему бы не посетить одну замечательную южную страну, где вас никто не знает? Вы ведь там еще не бывали? Или были?

Как же, не был… Доминикана. Полуостров Самана. Пятизвездочный отель, все схвачено и за все заплачено, как можно такое забыть.

– Начнете новую жизнь. Возможно, наконец, найдете себя. Тем более, что красивые женщины – они и на экваторе красивые. Скольких замужних вы здесь осчастливили, признайтесь, Алекс, а сколько вдовушек? Вам же хочется новых ощущений, правда? Хотите изменить мир? Тогда – вперед! Лучший способ для этого – сменить обстановку. Ваша цель – Аргентина… Устраивает?

Самая лучшая форма учтивости, – говорит Чарльз Диккенс, а ему, как английскому джентльмену и моему соотечественнику верить можно, – независимо от того, где человек воспитывался, не совать нос в чужие дела. Но Томми, как я подозреваю, с Диккенсом лично не был не знаком.

– Латинос? Но я в латыни ни бум-бум.

– Чудак-человек. Там на испанском говорят.

Всю жизнь мечтал. Нет, правда, без иронии. Сослуживцы, кто там бывал, рассказывали, какие темпераментные женщины расхаживают на улицах… А какие призывные взгляды они бросают налево и направо… А танго… Чего стоит одно лишь танго! Умереть – не встать. В нем вся Аргентина. Повезло еще, что не Бразилию предлагают, ничего не боюсь, а вот бразильских банановых пауков боюсь ужасно, они похуже «черной вдовы». А что жить придется на новом месте… Мы, шпионы-разведчики, я имею в виду, для всех вроде как чужие. Alien. Так какая разница? Говорят: везде хорошо, где нас нет. Надо посмотреть, проверить. С другой стороны, зачем бежать, если за тобой никто не гонится? – тоже правильно.

– Вы что-то еще хотели спросить, Алекс, или попросить?

– Прибавку к жалованью.

– Нет. Это будет выглядеть вычурно и банально. Все хотят прибавку к жалованью. Бухгалтерия не справляется с отказами.

– Тогда служебную машину? Можно подержанную.

– Опять не повезло. Как назло, все в разъезде. Ни одной неисправной.

– Может, дипломатический паспорт? На случай, если придется отстреливаться.

– Ни в коем случае. Вы путешествуете инкогнито. И не забывайте: яд надежнее пули.

– У вас ужасный юмор, Томми, вам не говорили? Но хоть что-то… Перед дальней дорогой… Может, одолжите свой мачете, а? Быть мишенью, сменить паспорт разве это ничего не стоит? А если придется вторгаться в чью-то частную жизнь, рисковать своей незапятнанной репутацией? Лично для меня лишиться поездок в лондонских омнибусах и заходов по пути домой в любимый бар русских The Drayton Arms, – если хотите знать, мой второй дом, – где можно надраться продуктом местной пивоварни и закусить фиш-энд-чипс, вроде как ножом по…Томми, вы вообще в курсе, что в Лондонграде половина из ста пятидесяти тысяч русских – информаторы КГБ? Вы знаете, что в Лондоне есть коты трамвайные, коты автобусные и коты вокзальные? – нет?.. И что они – мои лучшие друзья?

– Не ёрничайте, Алекс! С русскими шпионами мы управимся без вас как-нибудь. Если это вас утешит, по пути вам предстоит заглянуть в Мадрид. Остановитесь на пару дней, язык вспомните, подучите, осмотритесь. Но со связным у вас встреча назначена в Периньяне, тихое, спокойное местечко, называют еще «испанская Франция», там он и передаст вам директивы. Вам не придется шарить в сливном бачке в привокзальном мужском туалете в поисках закладки.

– Ну почему же, я не против, если его хорошенько продезинфицировать. Я имею в виду бачок, а не весь вокзал.

Томми, однако, не заметил иронии. Я даже на минуту представил себе, что он робот, поскольку продолжал разглагольствовать, как тетерев в лесной чаще: ему было безразлично, слушаю я его или нет.

– Вы понимаете, нам бы не хотелось, чтобы вы рисковали и привели за собой «хвоста». Береженого и бог бережет, как говорится. Надеюсь, путешествие вам понравится. Не буду вас более задерживать. Документы, наличные деньги и билеты получите, как всегда, в канцелярии у Маргрет. Вы ее знаете. И желаю успеха, он вам понадобится. Не хотите выпить со мной «на дорожку», как принято у русских? Вы теперь работаете на нас.

На вас, так на вас, соглашаюсь я мысленно. Мой отец, – да будет благословенна его память, – говорил мне: никогда не пей в одиночку. В нашей профессии неважно, кто нажимает на курок, главное – кто оплачивает выпивку. Пожелай себе удачи, Captain America! Она тебе не раз понадобится.

Насладиться ленью по-настоящему, – кто сказал, не помню, но сказал, – может лишь тот, у кого куча неотложных дел. Это мой случай. Передо мной, по-видимому, маячит период Большой лени. Так кто я: верный служака или вольный стрелок? Никогда не задавайте вопроса, ответ на который очевиден до банальности. Что меня подвигло согласиться на предложение Томми? Только не алчность. Я не охотник до денег. Есть они – хорошо, нет, тоже ничего, как-нибудь проживем. Значит, глупость? Глупость, кстати говоря, отсутствует в списке семи смертных грехов, другими словами, неподсудна, хотя и предосудительна. В моем возрасте глупость опасна, нервничать вредно для здоровья, а бояться выпить лишнее уже поздно. Остается доверять инстинктам и жить в свое удовольствие. Ты умеешь импровизировать и не раз доказал это на практике. Пока жив, будь мужчиной, а настоящему мужчине нужна только еда и немного выпивки. Женщины, само собой, но про них мы уже говорили. Наши амбиции и суровая действительность не всегда находятся в приятельских отношениях, поэтому надо терпеть. Отказываться от щедрого предложения из уст начальства, хоть и бывшего, не в моих правилах. Слушаю и повинуюсь. Выпить? – нет проблем. Я работаю не ради денег, а для вечности, как говорил один мой хороший знакомый из MI6. Да и шотландский виски был действительно хорош. Monkey Shoulder создан для гурманов, обладает изысканным ванильно-апельсиновым вкусом с оттенком свежесобранного цветочного меда из живописной долины Гленко, что на юго-западе Хайленда. Они делают ставки на нас, а мы – на удачу. Как пираты. Вот и вся премудрость тайной деятельности во славу государства. С тем уточнением, что на кону не только деньги и время, но и жизнь. А жизнь наша непредсказуема. Нам не дано знать того, что не положено (субординация!), какая завтра погода, хотя многие на этом съели собаку и сделали карьеру, пытаясь угадать. Поэтому перманентная неуверенность есть вполне объяснимое, естественное состояние человека: «Я знаю, что ничего не знаю». Ученые говорят, что умные люди менее склонны к восприятию дезинформации, к фейкам. Как бы не так! Еще как склонны, если дезинформация подтверждает их предположения. Короче говоря, если обвести их вокруг пальца, они будут с пеной у рта защищать вашу «правду». В нашей профессии – уж извините, что все время возвращаюсь – случайность может стать причиной успеха или неудачи. Хотя случайность всего лишь последовательная цепь событий, в которых мы принимаем участие. Ты справишься, не волнуйся, просто привыкни к мысли, что будет еще хуже.

Поскольку выбор маршрута Vauxhall Cross оставил за мной, я предпочел скоростной Eurostar, отправляющийся с железнодорожного вокзала St. Pancras International Station в воскресенье ранним утром и прибывающий к месту назначения в полдень того же дня. Маргрет, умница, заказала мне билет за 81 доллар (в пересчете с фунта), сущие пустяки при том, что были и в три раза дороже. Но нам не привыкать к трудностям. Вокзал этот, как и многое-многое другое в столице Великобритании, является местной достопримечательностью для туристов и одновременно служит местом паломничества романтично настроенных молодых людей, которых привлекает бронзовое изваяние влюбленных, обнимающихся после недолгой разлуки: она на высоких каблуках, он в дешевых башмаках. Меня не остановило даже то, что придется провести на колесах почти 8 часов с пересадкой. Чтобы не было скучно, я купил в дорогу пару сэндвичей с сыром, чипсы и две банки бельгийского светлого Stella Artois. Это на первое время. Как-никак расстояние порядочное – до Перпиньяна около тысячи километров, должен быть и ресторан. Но есть и большой плюс: пассажиры все на виду, вряд ли кто увяжется за тобой в открытую, я бы заметил. Да и кому я нужен? Пожилой англичанин, экспат, едет во Францию прикупить себе недвижимости, где бы можно было скоротать дни на склоне лет. Перпиньян, понятно, не последний писк моды вроде Канн, но выбор есть. Во Франции нет никаких ограничений на иностранную собственность, французы любят торговаться, мы тоже, поэтому цены доступные. В каталоге, что я просмотрел заранее, меня привлек небольшой домик на площади прямо в центре города. Все, что надо немолодому холостяку: меблированная кухня, ванная и спальная комната со встроенным шкафом. С погребком и чердаком в придачу. Высокие потолки, как я люблю, широкие окна, камин. Дровяное отопление? – ничего страшного. И не в таких условиях жили. Можно подумать, я собираюсь покупать… Хотя цена привлекательная: всего 75 тысяч долларов. Наличными. Небольшой чемодан денег. Но мне сейчас не до этого. Как-нибудь в другой раз.

Так вот он какой, Перпиньян. Чтоб я так жил. Три в одном: Франция, Испания и Каталония собрались здесь вместе под жарким средиземноморским солнцем. Даже не подозревал, что такое возможно. Это место, где вы живете одновременно и во Франции, и в Испании на совершенно законном основании. Широкие песчаные пляжи находятся всего в нескольких милях к востоку, а заснеженные вершины Пиренеев с их лыжными спусками на западе. Всемирно известный курорт Коста Брава в 90 минутах езды от Перпиньяна , а до шумной и суетливой Барселона – менее двух часов. Перпиньян, население которого составляет 300 тысяч человек, предлагает все, что может пожелать пенсионер. Поистине сказочное место: мягкий средиземноморский климат, развитой городской транспорт, а также на уровне здравоохранение и сфера услуг. Что важно для экспатов – это доступная недвижимость, аренда или покупка собственного дома. В Перпиньяне есть множество супермаркетов и специализированных магазинов, подобных тем, которые есть в любом другом европейском городе средней руки. Цены на продукты? Вы заплатите всего доллар за французский багет и пять за бутылку приличного местного вина. Что касается коммунальных платежей, – они недалеко ушли от среднеамериканских в США. То же касается широкополосного интернета и мобильного телефона. Искусство, архитектура и кухня здесь – шикарная смесь французской и каталонской культур. Но жители Перпиньяна не забывают, что они французы. Наконец, после того как Франция и Испания вошли в Шенгенскую зону свободной торговли и передвижения, Перпиньян превратился в счастливчика, выигравшего за ночь в казино миллион долларов.

Сейчас полдень, я сижу под цветастым тентом и потягиваю кофе на берегу усаженного деревьями канала. Середина лета, в чем, в чем, а в определении времени года я никогда не ошибаюсь. Снег – зима. Дождь – осень. Все остальное – весна и лето. Местные воробьи весело галдят в зарослях декоративного кустарника, кажется, кипариса. Но я не ботаник и не флорист, мне не до местных красот. От красных черепичных крыш окружающих домов веет уютом и безопасностью. Канал меня интересует мало, я больше занят наблюдением за окружающей средой и ее двуногими обитателями. Вы уже, видимо, поняли, что я нахожусь в Перпиньяне, самом южном пограничном городе Франции. Я не забыл упомянуть, что добрался без приключений? Нет, не забыл. Приключения только начинаются, как в хорошем детективе и полагается. Вы, вероятно, уже могли догадаться: здесь я должен ждать курьера, связного, посыльного. Ему и только ему предначертано связать мое настоящее с моим будущим. Вселение в отель? Ничего примечательного. Дверь нараспашку, швейцара-привратника на месте нет, да и зачем, если дверь уже гостеприимно распахнута. Это кое-что говорит об отеле, но не о его постояльцах. Стандартный вестибюль со стандартными люстрами и стандартным комплектом мебели: низкие неудобные диваны, чтобы не засиживались, под стать им низкие овальной формы деревянные столики с пятнами от пролитой кока-колы, пара фикусов по углам. Парочка лохматых тинейджеров разместилась отдельно от главы семейства, цедящего пиво, уткнулась в смартфоны: что их сюда занесло? Тот, что постарше, шлепает брата по затылку, понятно, играют в «стрелялки». Официант привычно опорожняет от окурков пепельницы, протирает их мокрой тряпкой. Стойка с дежурным портье. Он невысок и полноват, и это необычно, поскольку администраторы предпочитают долговязых, проворных. С другой стороны, он приветливый и добродушный, как дельфин. И что немаловажно, как всякий работник с низкой зарплатой, остро нуждается в чаевых. Его английский ужасен, но я не в силах этому помешать.

– Добрый день, месье! Чем я могу вам помочь?

Ответная улыбка, исключительно из учтивости. Я – турист, у меня хорошее настроение и мне все нравится.

– На мое имя забронирован номер.

– Минуточку. Как ваше имя?

Хм… Имя? У меня их с добрый десяток. Но боюсь, что толстячку нужно только одно. Какое же?

– Джузеппе Гарибальди.

Недоумевающий взгляд, говорящий о том, что портье не верит своему счастью: увидеть живьем знаменитого итальянского революционера. Портье, однако, быстро берет себя в руки, Несколько ударов по клавишам компьютера… и широкая улыбка, как будто только что по ипподрому объявили: его лошадь пришла первой.

– Добро пожаловать, мистер Гарибальди. Поздравляю, номер с прекрасным видом на город. Надеюсь, вам у нас понравится. Вы не бывали здесь раньше? Желаете что-нибудь заказать? Вы, как я вижу, без вещей, налегке…

Какой разговорчивый и любопытный. Встречаются же еще такие люди из породы: хочу все знать. Мне повезло наткнуться на одного из них.

– Могу ли я взглянуть на ваши документы, синьор?

Странный портье. Если я назвался Джузеппе, значит, я итальянец, и он имеет право обращаться ко мне «синьор». Какое легкомыслие!

В паспорте закладка, 20 евро. Не бог весть что, но его зрачки расширились, верный признак обуреваемой им алчности, включенной в список смертных грехов, присущих человеку независимо от возраста, профессии и национальности.

– Вы из Палермо?

Ох, уж этот мой орлиный профиль. Шагу нельзя ступить, чтобы не быть узнанным.

– Моя бабушка по дедушкиной линии оттуда. Солнечный край, и лимоны, и маслины. И как вы догадались?

– Очень просто. Вы ведь уже регистрировались в нашей сети отелей? Это навсегда. Вас узнают повсюду. Представляете, как удобно? Так, вы здесь по делам?

Молча киваю. А что еще остается? Не обсуждать же с ним мою родословную или командировочное предписание. И мне вовсе не нравится, что меня узнают всюду, как щебечет этот словоохотливый тип, птица-говорун. Впрочем, в Carlton я действительно останавливался пару раз. Здесь он прав. Цифровая экономика, черт бы ее побрал. Клиент как на ладони. Но это далеко не Carlton. Это эко-отель Ibis Perpignan Centre. В пяти минутах ходьбы и от исторического центра города, и от железнодорожного вокзала, разрисованного внутри, говорят, самим Сальвадором Дали (полное имя Сальвадор Доме́нек Фелип Жасинт Дали и Доме́нек, маркиз де Дали де Пу́боль), частенько бывавшим в этих благословенных краях. Что бы не говорили, а монумент знаменитого сюрреалиста-авангардиста, живописца и скульптора, и к тому же нашего брата-писателя, украшенный скромной надписью «Перпиньян – центр мира», на самом деле, стоит. Убедился: так и есть, вокзал – центр вселенной, а люди в нем – пассажиры, прибывают, убывают… Совсем как в жизни.

– Завтрак между восемью и девятью. Шведский стол. Паэлья, морепродукты, йогурты, оригинальная выпечка, фрукты. Wi-Fi включен в стоимость проживания. Приятного отдыха и времяпрепровождения, синьор Гарибальди!

Со мной лишь кожаный вместительный портфель, где спрятан ноутбук, минимальный набор туалетных принадлежностей, Библия, служащая для шифровки и декодирования сообщений, несколько разовых мобильных телефонов. Все свое ношу с собой. Комната расположена в середине длинного коридора на третьем этаже. Открывается кодовым ключом размером с кредитную карту. Сейчас даже в частных отелях не пользуются массивными чугунными ключами, которые оттягивают карман. Номер, на первый взгляд, идеально подходит для моих нужд, если только…. Если только в нем не установлены скрытые камеры и микрофоны. С подобным гостеприимством сталкивался не раз и не два. Такому олуху вроде меня излишнее внимание ни к чему. Поэтому первым делом провожу тщательный осмотр комнаты. Но на этом не останавливаюсь, спускаюсь вниз и выговариваю портье, что я просил номер с видом на площадь, а не на задний двор. Портье беспрекословно подчиняется. Новая комната уже на четвертом этаже, рядом с пожарной лестницей и лифтом. Если мне приготовлена ловушка, лишняя предосторожность не помешает. Номер чистый. Плоский телевизор, кондиционер, туалетные принадлежности. После душа набрасываю на себя дешевенький (бесплатный) халат, висевший в ванной комнате, подхожу к окну и несколько минут рассматриваю окрестности. Ничего особенного. Все те же красные черепичные крыши, вид сверху. Резкие порывы ветра треплют шевелюру каштанов. Сонное провинциальное спокойствие, прерываемое раздирающими сердце звуками раненного саксофона. Уличный музыкант – вон он, внизу, неподалеку от входа в отель, хорошо виден. Настолько хорошо, что можно разглядеть горсть мелких монет, брошенных прохожими в фетровую шляпу, аккуратно размещенную на скамье рядом. Кого-то мелодия попурри на тему Petite fleur должна настроить на романтический вечер. Для меня это знак, маркер. Мое прибытие не осталось незамеченным.

Время встречи с курьером. Семь часов вечера. Мое любимое время. Время перед ужином. А вот и он. С виду студент, в спортивном «Адидасе», черная бейсболка, затененные очки.

– Как добрались? Были проблемы?

– Спасибо, все хорошо. Выпьете со мной кофе? Паэлья? – предлагаю, когда мы с ним обменялись рукопожатием и расположились под пальмой на террасе ресторана. – Не пожалеете. Настоящий, не растворимый из стеклянной баночки, какой пьет вся Франция. И Англия тоже, кстати. Кофе по-андалузски с медом и чесноком пробовали? Главное в любом кофе – турка из кованой меди. Раньше я возил ее с собой. Купил как-то по случаю на блошином рынке в Яффо.

Вместо ответа он открывает небольшую кожаную папку и протягивает мне два тонких бумажных листочка, а вслед за ними толстый пакет.

– Прочтите и запомните. Я не могу вам это оставить. Приказано избавиться, чтобы не осталось следов. В Мадриде вас встретят. В пакете документы, кредитки, международные права, которые могут пригодиться. Вы журналист газеты London Evening Standard. Едете в служебную командировку в Аргентину. Ваша задача – рекламный проспект винной продукции. Официально, разумеется. Остальное не моего ума дело.

Обыкновенный молодой человек, заурядная внешность, никаких отличительных черт. Такие обычно и начинают карьеру в коридорах агентства после военной службы в армии Ее Величества.

– Ничего такого, чего бы я не знал. Стоило вас гонять по пустякам из Лондона.

– Мне не в тягость, да и развеяться нужно иногда. Мир посмотреть за пределами офиса на набережной Принца Альберта.

– Ну, если посмотреть, тогда, конечно. Может, все-таки яичницу с беконом?

Лучший способ поближе познакомиться – накормить человека. Лучший способ подружиться с человеком – попросить его об услуге. Не оказать, а именно попросить. Но мне не нужна услуга. И мне не нужна дружба посыльного. Остается просто угостить гостя.

– От кофе бы не отказался. Спасибо.

– У вас все в порядке? – осведомляюсь ради приличия.

– Разумеется, иначе мы бы не встретились.

– Вам приходилось бывать в Мадриде?

– В Мадриде? Нет, но надеюсь когда-нибудь.

– Все действительно так плохо, как изложено в письме?

– Не могу знать. Я всего лишь передаточное звено.

Оно и видно. Молча допиваем кофе. Разговор явно не клеится. Да и с чего бы ему клеиться. Служебные отношения не располагают к откровенности. Существует протокол, инструкции. После нескольких пустых фраз мы расстаемся и вряд ли когда-либо еще увидимся.

Прощай, Перпиньян. Начальство позаботилось, чтобы у меня не было причин здесь задерживаться. Прощай, церковь Святого Иакова, прощай, собор Сен-Жан, которые я не посетил. Прощайте, мощные стены замка Хайме II Справедливого и любвеобильного, отца дюжины законных детей от четырех жен и еще стольких же от любовниц, короля Сицилии, графа Барселоны и Жероны, короля Арагона и Валенсии, короля Сардинии и Корсики. Прощайте и простите, ваше королевское величество. Дела…

Абсолютной свободы не существует, но за нами свобода выбора, а сделав выбор, ты становишься его заложником. Решено: только поезд. Только поезд способен доставить без потерь мое бренное тело в Мадрид.

«Дождемся ночи здесь. Ах, наконец

Достигли мы ворот Мадрита! скоро

Я полечу по улицам знакомым,

Усы плащом закрыв, а брови шляпой.

Как думаешь? узнать меня нельзя»?

Первая строка трагедии «Каменный гость» А. С. Пушкина – «Ах, наконец достигли мы ворот Мадрида» – считается образцом стопроцентной информативности поэтического текста. Почему? Потому что. Размышлять некогда. Увидеть Мадрид (или Париж, какая разница!) и умереть. Что за печаль? Билетами надо было бы запастись заранее, забронировать значительно дешевле, но кто же знал, где соломку постелить. Придется довольствоваться тем, что осталось: берем самое шикарное место, у окна, с детства люблю такие, – MI6, надеюсь, не обеднеет. 140 евро за четыре с половиной часа езды? Скорость и комфорт того стоят. Время отправления – лучше не придумаешь, около 11-ти утра. Приятно иметь дело с компанией AVE. Можно выспаться, плотно позавтракать также не помешает. Голодных Мадрид не любит. А кто их вообще любит? Правительство? Надо еще успеть – по прибытии – заглянуть в Café Comercial. Это старейшее и одно из самых популярных кафе в столице Испании, на Glorieta de Bilbao, в самом центре города. Comercial расположен в южной части Глориета де Бильбао, перекрестка нескольких главных улиц, – Карранса, Калле де Фуенкаррал, Лучана и Сагаста, – которые сходятся как лучики на площади, в центре которой бьет фонтан. Считается изысканным местом встреч интеллектуалов, к которым относят себя госслужащие, политики и прочая местная богема: студенты, революционеры, поэты, диссиденты… Идеально подходит для шпионов. Кофе, дискуссии о том, о сем, херес, ароматный и сладкий Pedro Ximenez, – наслаждайся, пока можешь и пока есть время… Как однажды заметил Муцухито, вся наша жизнь хрупка как сон и прекрасна как мгновенье. Хорошо сказал. Сразу видно, образованный человек. Муцухито – это 122-й император Мэйдзи, именно он вернул верховенство власти в государстве императору, положил конец тысячелетнему военно-феодальному правлению кланов самураев и перенес столицу Японии из Киото в Эдо, позднее названный Токио, что означает «Восточная столица». Муцухито, добавим, заложил основы современного японского общества и был, как пишут, горячо любим своими подданными. Проверить это не представляется возможным, потому что все это случилось еще до Первой мировой войны, приходится верить на-слово.

Вернемся к нашим баранам. По-французски звучит как Revenons a nos moutons, и применяется это обращение повсеместно, а не только во Франции, где появилось несколько веков тому назад, к тому, кто чрезмерно отвлекается от основной темы своей речи. Как, примерно, мы сейчас. Итак. На втором этаже 6-этажного здания Café Comercial – шахматный клуб Ajedrez. Открыт по вечерам во вторник и пятницу, уголок старого мира, где можно отвлечься от одиночества и домашних забот. Там я осмотрюсь, сгоняю партейку-другую, отведаю хваленых пикатостов с горячим шоколадом. Шоколадом нас не удивишь, главное достоинство кафе – его два входа-выхода. Может пригодиться при экстренной эвакуации.

Клуб, однако, оказался вопреки ожиданиям довольно малонаселенным. Несколько свободных столиков, на которых томились без дела шахматные часы. Два лохматых старца нервно и в бешеном темпе отстукивали в блиц очередную «пятиминутку». Прочие любители окружили доску, за которой кипела битва не на жизнь, а на смерть, и тыкали пальцами, подсказывая противникам, куда надо передвинуть коня, ферзя и все, что еще осталось несъеденным. Суета сует и всяческая суета. Чтобы никому не докучать своими советами и присутствием, я скромно сел в уголке и стал разыгрывать сам с собой «бессмертную партию» Андерсена, которую помнил наизусть с детства. Естественно, белыми. Почему она «бессмертная»? Потому уже, что ее несколько сотен раз печатали во всех шахматных журналах, несчетное число раз анализировали, как это умеют делать фанаты шахмат, и – это надо прямо признать – в королевском гамбите нет более красивой победы, которую одержал Карл Эрнст Адольф Андерсен над Лионелем Кизерицким всего в 23 хода, играя белыми, в 1851 году на международном турнире в Лондоне. Что сказать? Шахматный шедевр. Как древнегреческая статуя из белого мрамора богини любви Афродиты (Венера Милосская) в скульптурном творчестве. Идеальные пропорции человеческого тела, но без рук. Рук не нашли. Пока утрясали бюрократические нюансы в Стамбуле, они куда-то запропастились. Но и без рук богиня божественна.

Словом, на меня никто не обращал внимания. Но погрузившись в тонкости позиции и расчет вариантов, я и сам не обратил внимания, как сбоку к моему столику подошел незнакомец:

– Стейниц бы обязательно выкрутился. Надо было играть слоном на А6…

На что я ему тут же возразил:

– Ни в коем случае. Конь дает шах, а потом забирает слона.

– Да, но никакой «бессмертной партии» после этого не получилось бы.

Пришлось согласиться. Аргумент был неотразим.

Есть одно незыблемое правило, и оно касается всех, с кем я соприкасаюсь. Если ко мне подходит незнакомец, независимо от обстоятельств, я предполагаю, что это или провокация, или угроза, и потому держу таких на дистанции. Но если инициатором знакомства, легкого флирта или чего-то другого являюсь я, случайно заговорив с кем-то, кто мне нравится, – тогда все в порядке.

– Вы совершенно правы. Но вы ведь здесь не случайно, верно?

– Верно. Если вы заговорили со мной, вы мне доверяете, будь я хоть красоткой из ЦРУ. Насколько я понимаю, приключений вам удалось избежать. Знаете, всякое случается на таможне.

– Нет, вроде все было тихо и пристойно. По сумкам не шарили. И меня не задержали с порцией кокаина за щекой.

– Чудесно. Сейчас мы с вами направимся к запасному выходу и поедем на конспиративную квартиру. У меня здесь много друзей, которые будут рады вам помочь. Мы наняли для вас репетитора испанского языка: дама за тридцать, умна, сексуальна. Кроме того, вам запрещено выходить из дому. Еду будут доставлять посыльные. Будете хорошо себя вести – сводим в ресторан. По поступлении приказа вас посадят на самолет. Возражения?

Возражений у меня не было. Я давно уже не строю планы на завтра, полагая, что Господь на небесах делает это лучше меня. Я давно привык довольствоваться малым: есть, что придется, спать, где приходится. Позиция на доске для черных к тому времени стала безнадежной. А основательная подготовка к спецоперации – половина успеха. На унавоженной почве и сорняк вырастет. К тому же вдохновляла перспектива посидеть час-другой в знаменитом Ribeira do Miño Seafood Restaurant, – что неподалеку, всего в трех кварталах, на Santa Brigida, – познакомиться поближе с его дешевой, исключительно галисийской кухней. Белоснежные скатерти, овальной формы блюда, – что я особенно люблю. Боже, какие креветки, просто гора креветок, на вершине которой возвышается вареный краб в обнимку с рыбой-пилой!.. Нет, пожалуй, закажу жареного осьминога. Или стейк. Или все сразу. Так, еще салат с морковью и консервированным тунцом. Домашний, выпеченный при тебе хлеб, конечно. Не забуду и фирменный миндальный торт с мороженным. И заключительный аккорд – горячий кеймада, напиток наподобие пунша, крепкий ароматный, и, как говорят, с привкусом мистики… Вкусно покушать? – оно того стоит, чтобы потерпеть и накопить аппетит. Все же зарубежные командировки обладают своей совершенно особой аурой и привлекательностью. Y te gusta Madrid? – Si, muy. Тебе нравится Мадрид? – да, очень. Плоская равнина, пыльная атмосфера, промышленные предприятия, офисные здания, бесконечная цепь мебельных магазинов, многоквартирные дома, придорожные мотели и бордели с мигающей подсветкой, автомобили, несущиеся со скоростью полутора сотен км/час… Дикий Запад. Все, как всюду. И здесь же – на память – надпись в музее Прадо: «Бережно относитесь к тому, чего вы не понимаете. Это может оказаться произведением искусства». Такое не забывается.

Квартирка была так себе. Казенная мебель. Окна во двор. Но в ванной комнате – вернее, в душевой – хорошо пахнущее мыло, чистое махровое полотенце, литровая емкость Listerine. В холодильнике бутилированная вода. На журнальном столике путеводитель по Мадриду, рекламные буклеты, американские комиксы, которые я никогда не любил. Одиночная камера на пару дней? – сойдет… Ни телефона, ни телевизора. Я не был особенно этим огорчен, поскольку испанское ТВ далеко не шедевр.

Она явилась уже на следующее утро. С большой бежевого цвета сумкой на руке, как модно, хотя я в них не разбираюсь. Возможно, Michael Kors, какие я видел у многих женщин в Лондоне, с толстой цепью и замочком под золото. Красная блузка с треугольным вырезом, недостаточно глубоким, чтобы видеть то, что расположено ниже. Обнаженные руки. Дорогие замшевые темно-коричневые туфли от Prada на высоких каблуках. Огромные дымчатые солнцезащитные очки. Крепкие, не слишком широкие соблазнительные бедра. Быстрые уверенные движения. Убогая обстановка ее не смутила. Дамочка привлекательная, ничего плохого не скажу. Не Пенелопа Крус, но настоящая испанка. И не тени кокетства. Огонь, а не женщина, привыкшая повелевать мужчинами. И ей было безразлично, что я бесцеремонно разглядываю ее, как картинку в журнале Vogue.

– Эй, – сказала она. – Я научу тебя (в Испании не церемонятся с обращениями к незнакомым людям) нашим ругательствам. Остальное ты найдешь в любом разговорнике. Если ты не понимаешь, что тебе говорят, или промолчи, или выругайся.

– А ведь она права, – подумал я. – Глаза можно прикрыть, чтобы не видеть, а уши не заткнешь, чтобы ограничить доступ словам. Уши тебя не защитят, – предадут.

Она попросила разрешения закурить и не дождавшись его, закурила. Мне это не понравилось, – сам не курю и другим не советую, – однако, не в том я положении, чтобы диктовать условия.

– Ладно, только дыми не в мою сторону. И открой, пожалуйста, окно.

Она так и сделала, глубоко затянулась пару раз удлиненной и тонкой, специально для женщин, сигареткой и стала задумчиво выпускать колечки дыма в потолок, позволяя мне любоваться ее красивой белой шеей, странно незагорелой, если учесть, что Испания все-таки солнечная страна.

– Мне нечем тебя угостить, к сожалению, только вода. Не желаешь?

– Пусть это тебя не беспокоит. Я ненадолго.

Она говорила на правильном кастильском, каким и говорят по обыкновению в Мадриде, хорошо поставленным, как у преподавателя, голосом. Меня немного раздражал ее тон: властный, даже вызывающий. Таким обычно разговаривают либо с подчиненными, либо с близким человеком, терпеливо сносящим дерзости ради мира в семье, а я не был ни тем, ни другим.

– Имей в виду: второе предпочтительнее, так ты сойдешь за своего, – продолжила она, – И не умничай, иначе тебя в один миг раскусят.

Меня? Раскусят? Не на того напали…

С ругательствами на испанском мой отдел головного мозга, ответственный за ругательства, еще не был знаком, поэтому дались они мне довольно легко. «Caramba!» – черт возьми – я знал с детства, но после занятий мой лексикон стал гораздо обширнее, так что я мог бы теперь заткнуть за пояс почти любого испанского люмпена, столкнись с ним в пивном баре. В конце концов я не собирался становиться переводчиком, для меня было достаточно нескольких ругательств.

– Спасибо тебе, Исабель!

Она сказала «на здоровье», изогнув свой гибкий стан, приблизила ко мне свои зеленые как у всякой порядочной кошки глаза, чмокнула в небритую щеку, одарила белозубой улыбкой, – ну, что за прелесть эти испанки, – и упорхнула, словно бабочка-махаон. К новым клиентам, наверное. Спрос на ругательства в мире в последнее время рос, как на дрожжах. Меня же на следующий день молчаливые вежливые люди в камуфляже подвезли на коляске чуть ли не к трапу Iberia Airlines как какую-то куклу, пораженную рассеянным склерозом. Серьезные люди с серьезными связями в органах правопорядка. Никаких тебе очередей, проверок, снять обувь, вытряхнуть карманы… Хорошо еще, не надели черный пластиковый мешок на голову и без наручников. С них бы сталось, уверен, не будь у меня все под контролем. Но все ли у нас под контролем? Любой сделанный нами шаг, случайное событие могут настолько повлиять на нашу жизнь, что бесполезно терзать себя: а что, если бы я сел в другой автобус, купил билет не на тот спектакль, не позвонил, не услышал, не прочитал и прочее, и прочее? Нам этого никогда не постичь. История не имеет сослагательного наклонения. Судьба играет нами, как камешками в Go.