Читать книгу Кладоискатель - Валерий Семенович Вычуб - Страница 1

Поиск клада ради обогащения попросту невыгоден. Клад это романтика, романтика, доступная и взрослым и детям. Взрослые дуреют и лазают по лесам, да по развалинам. Дети копают, где надо, и где не надо. Находят и те, и другие, обычно совсем не там, где кладу вроде и положено быть. Легких кладов на земле уже не осталось, они или выкопаны, или, и не было их вовсе. Не ищи легких кладов. Лучше вообще никаких не ищи. Мне больше останется. Я сегодня поеду искать.

Мой верный металлоискатель прошел и проехал со мной сотни километров. Мы находили полтинники с мозолистыми пролетариями. Нам удавалось обрести серебряные монеты не трех, даже четырех царств. Медный крестик одна тысяча шестьсот неизвестно какого года, жемчужина моей коллекции.

Комары меня кушали, пару раз чуть не укусила змея. Я креп под дождями и солнцем моей необъятной родины. И мечтал о галионах с грузом золота и изумрудов. О кладах Колчака и Наполеона. И о прочих мелочах, типа наследства Леньки Пантелеева и Соньки Золотой Ручки.

Итак, я поехал за город. Рано утром в электричке не очень много народа. Грибы еще не пошли, ягод в этом году немного. Сезон у дачников успешно начался, они посадили все что надо, выпили то, что надо. Сейчас большей частью сидят по дачам, стерегут будущий урожай и туда-сюда в город и обратно не шатаются.

Благополучно просидев до моей станции, вылез на платформу и потопал в лес. Дорогу через поселок старался пройти незаметно. Мое оборудование не совсем стандартно, от честного грибника отличаюсь не в лучшую сторону.

Сворачиваю за поселком налево, ныряю в лес. Пусть враги ищут меня, таинственный кладоискатель скрылся в лесных дебрях и теперь все золото моё.

За лесом поле, там пасутся коровы. А там, где коровы, ищи и быка. Он здесь, он бдительно охраняет нравственность вверенного ему коллектива. И надо идти быстро и уверенно. Дескать, твоих коров мне не надо, дескать, я сам бык и очень крутой. Почти бегу, удалось прорваться и уйти в отрыв. За рекой в древности, в неописуемых десятых годах двадцатого еще дореволюционного века стояла усадьба графини Апраксиной. Род знатный, усадьба была, судя по снимку из альбома, богатая. Ничего не осталось. Что не сожгли в 17 м, разобрали по кирпичику в двадцатые годы. Следы фундамента заросли крапивой. Сик транзит глория мунди. Пороли нас мало. Имею в виду и себя, мои предки тоже из крепостных, судя по рассказам бабки.

Плащ и резиновые сапоги не вполне могли защитить меня от укусов крапивы. Но зато в зарослях кустов выросших вокруг фундамента можно было спокойно бродить с металлоискателем, не ожидая вопроса: а вы что тут делаете. Место, впрочем, посещали местные жители с хорошим пищеварением и со склонностью к сексу на лоне природы. Использованные презервативы, кучи позавчерашнего говна. Проза и еще раз проза. Те, кого баре пороли на конюшне, пришли всерьез и надолго. И крапивы уже не боялись. Ничего не звенит в моем устройстве, все золото найдено, кроме того, о котором я выше упомянул. Оно уже давнее и мне не мешает работать.

Здесь была когда-то прихожая, дальше зала для гостей. Определяю расположение помещений больше по интуиции. Нигде ничего. Ящерица промелькнула и скрылась под землей. Жужжит комар, питается моей бренной плотью. Звоном в ушах, комариным писком начинает доноситься до меня:

– Ваше Сиятельство! Радость-то какая. Уж мы ждали, ждали, надеяться перестали. Как выросли, возмужали то как! Графине-то радость, уж он об вас печалилась, вспоминала. Внучок, дескать, в чужих людях скитается, плохим манерам обучен. А вы ничего себе, барин как барин. Только сапоги эти. Не могли сапожники вам хорошие сшить?

Такое вот сообщение. Ну, я думаю, перегрелся на солнышке. Хотя какое тут к черту солнышко. Тут пока тенечек, до полудня еще целых два часа.

Человек невидимка, знай, пищит свое, о барине, об усадьбе, что его руки заждалась. О мужиках повозмущался. Что, дескать, разграбили. Семьи называет, которые больше других постарались. Аким то-то и то-то унес и спрятал, Евграшка, тот вообще пожег, стекла поразбивал, в барской опочивальне кучу навалил. Секли его, видишь ли. Мало его секли. Типичный донос какого-нибудь барского управляющего еще из крепостного режима. Аппаратуры никакой здесь не запрятано, чтобы меня разыгрывать. Да и кому это надо, простого инженера разыгрывать. Нет у меня таких друзей приятелей.

Набрался я смелости и вставил словечко.

– Извините любезнейший. Не знаю, как вас звать, величать. Вы меня с кем-то спутали. В роду у меня никаких сиятельств не было, и быть не могло. Из крепостных я. Из поротого поколения. Нас секли на конюшне, за дело ли, или не за дело. Что было, то было. Усадьбу вашу мои предки не грабили, мы вроде родом из средней полосы, где-то ближе к владимирщине.

– Ошибаетесь Ваше Сиятельство. Пищит все тот же комарик.

– Прадед ваш, Ваше Сиятельство, из детдомовских был, его бабка ваша Анна Павловна взяла в дом и усыновила. Сирота круглый. А по сути своей старший сын графа Валериана Григорьевича, наследник всех имений ваших в России и за границей. Их Сиятельства, когда все за рубеж бежали, опоздали бежать. Обоих проклятые комиссары в ЧЕКУ эту окаянную забрали и расстреляли. Ребеночек без родителей остался, в детдом забрали. Не выжил бы он там, спасибо бабке вашей Анне Павловне. Из простых, а святая была женщина. В голод, в разруху взяла дитя в дом, вырастила, выкормила. Образования, конечно, прадед ваш никакого не получил, да что уж. Не прервался род.

Заплакал комарик, запищал. А я стою, пытаюсь что-то понять и ни черта не понимаю. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Загробной жизни не существует. И прадед мой, если не врали предки, любил выпивать и ругался матом. Такой вот был граф.

– Ясно одно. Что я рехнулся, неведомо от чего и с какого перепугу. Слышится мне бред несусветный. Надо срочно бежать, ехать обратно домой на ближайшей электричке, и вызывать скорую.

– Постойте барин. Куда вам бежать. Вы домой прибыли, и мы вас никуда не отпустим. Зови дворню Герасим, батюшку барина надо в хоромы проводить и в нормальную одежу одеть. А то ишь нарядился, не то на охоту, не то еще неведомо куда. Не барская одежа, одно слово.

Я почуял беду и попытался бежать. Но ноги как приклеенные держали меня на месте. В голове кружилось все больше и больше.

– Теперь окончательно сошел с ума, успел еще подумать.