Улица с односторонним движением

Оглавление

Вальтер Беньямин. Улица с односторонним движением

Заправочная станция

Закусочная

№ 113[1]

Для мужчин

Уличные часы

Вернись, я все прощу![4]

Роскошно меблированная десятикомнатная квартира

Китайские товары

Перчатки

Мексиканское посольство

Просьба бережно относиться к зеленым насаждениям

Стройплощадка

Министерство внутренних дел

Флаг…

…приспущен

«Императорская панорама»[11]

Подземные работы

Парикмахер для требовательных дам

Осторожно, ступеньки!

Уполномоченный книжный инспектор

Учебное пособие

Немцы, пейте немецкое пиво!

Расклеивать объявления запрещено!

Nr. 13

Оружие и амуниция

Первая помощь

Внутреннее убранство

Бумага и канцелярские товары

Галантерейные товары

Крупным планом

Антиквариат

Часы и ювелирные изделия

Дуговая лампа[31]

Лоджия

Бюро находок

Остановка дрожек (не более трех экипажей)

Воинский монумент

Пожарная сигнализация

Сувениры

Оптика

Игрушки

Поликлиника

Эти помещения сдаются

Канцелярские принадлежности

Штучный груз: отправка и упаковка

Закрыто на реконструкцию!

«У Авгия». Автоматический ресторан

Лавка почтовых марок

Si parla italiano[51]

Скорая техническая помощь

Мелочная лавка

Налоговая консультация

Защита прав неимущих

Врач. В ночное время пользуйтесь звонком

Мадам Ариана, второй подъезд слева

Гардероб масок

Букмекерская контора

Пивная

Просить подаяние и торговать вразнос запрещено!

К планетарию

Послесловие

Отрывок из книги

По народному поверью, лучше не рассказывать сны утром натощак. Ведь получается, что в этом состоянии проснувшийся еще находится во власти сновидения. Умывание выводит на свет лишь поверхность тела и его видимые моторные функции, притом что в глубине даже во время утреннего очищения застывают серые сумерки сновидения, оседая там в первый одинокий час бодрствования. Тот, кто боится прикосновения дня, из страха перед людьми или нуждаясь во внутренней собранности, – не хочет есть и пренебрегает завтраком. Так он устраняет разрыв между миром ночи и дня. Подобную осмотрительность можно оправдать если не молитвой, то лишь сосредоточенной утренней работой, в которой сгорают остатки сновидения, в противном случае это ведет к расстройству жизненных ритмов. В таком состоянии отчет о сновидениях оказывается губительным, потому что человек, будучи еще наполовину во власти мира сновидений, своими словами выдает его и должен быть готов к его мести. Говоря языком нового времени, он выдает самого себя. Он вышел из-под опеки наивности грез и разоблачает себя, когда без всякого превосходства прикасается к лицам из своих снов. Ибо только с другого берега, из света дня, можно обращаться к сновидению, вспоминая и превосходя его. Этот мир, лежащий по ту сторону сновидения, доступен теперь только через очищение, которое аналогично умыванию, и все же полностью отличается от него. Оно проходит через желудок. Натощак человек говорит о сновидении так, словно он говорит из сна.

ВЕСТИБЮЛЬ. – Посещение дома Гёте. Не могу отделаться от ощущения, что видел эти комнаты во сне. Вереница крашеных коридоров, как в школе. Две пожилые посетительницы-англичанки и смотритель – статисты. Смотритель просит нас записаться в книге посещений, что лежит открытая в самом конце коридора на подставке. Когда я подхожу и листаю ее, я нахожу свое имя, уже вписанное крупным, неуклюжим детским почерком.

.....

СТОЛОВАЯ. – В одном сне я видел себя в кабинете Гёте. Он был совсем не похож на его кабинет в Веймаре. Прежде всего, он был гораздо меньше и только с одним окном. В стену напротив упирался торцом стол. За ним сидел и писал поэт в преклонном возрасте. Я стоял в стороне, когда он прервался и вручил мне в подарок маленькую вазу – античный сосуд. Я вертел его в руках. В комнате стояла ужасная жара. Гёте поднялся и вошел со мной в соседнюю комнату, где для всей моей родни был накрыт длинный стол. Однако он явно был рассчитан на большее количество персон. Очевидно, накрыли и для предков. Я занял место на правом конце стола рядом с Гёте. Когда трапеза была окончена, он устало поднялся, и я жестом испросил позволения его поддержать. Когда я коснулся его локтя, то расплакался от волнения.

Впечатление от проселочной дороги зависит от того, идешь ли по ней пешком, или пролетаешь на аэроплане. Так же и впечатление от текста зависит от того, читаешь его или переписываешь. Тот, кто летит, видит лишь, как дорога пробирается сквозь ландшафт, она разворачивается перед ним по тем же законам, что и местность вокруг нее. Только тот, кто идет по дороге, узнает о ее власти и о том, как именно из земель, которые с аэроплана предстают лишь раскинувшейся равниной, она на каждом своем повороте зовет к себе дали, бельведеры, поля и просторы, подобно тому, как командир своим приказом отзывает солдат с фронта. И только переписанный текст командует душою того, кто им занимается, тогда как просто читателю не суждено приобрести новые впечатления, понять, как текст прокладывает их, словно дорогу, которая продирается все глубже в дебри внутреннего мира: потому что читатель повинуется свободному движению своего Я в пространстве грез, а переписчик позволяет командовать этим движением. Китайская традиция переписывать книги потому и была беспримерной основой книжной культуры, а список – ключом к загадкам Китая.

.....