Читать книгу Ленинский. Неизбежность бури. - Василий Александрович Бурцев - Страница 1
ОглавлениеАвтор: Бурцев Василий Александрович
Жанр: Постапокалипсис. Фантастический роман
Название: Ленинский. Неизбежность бури (Вселенная метро 2033)
Аннотация
Нет, это не было началом войны. Это был страшный суд над сынами и дочерьми человечества. Нет, не война – уничтожение.
Ульяновск среди прочих городов великой России подвергся разрушительной бомбардировке и теперь фонит радиоактивными руинами. Но даже сейчас жизнь здесь не прекратилась. Она приобрела новые формы и приемы выживания. Вопрос о том, кто же первым выпустил смертоносные боеголовки в небо, висит в воздухе, но ответить на него уже некому.
Спустя двадцать лет радиомолчания отряд, состоящий из бывших чекистов, восстанавливает мощный радиоузел и выходит на связь с внешним миром. То, что произошло потом, с прибытием на зов заокеанского десанта, возможно, приподнимет завесу тайны и ответит на вопрос: «Кто нажал кнопку?»
Синопсис. Ленинский. Неизбежность бури
События в книге разворачиваются в городе вождя мировой революции спустя 20 лет после необъявленной ядерной войны. По каким причинам и кем она была развязана, никому не известно. Выжившие жители Ульяновска объединились в общины, укрывшись в подземных убежищах, продолжают существование и ведут борьбу за жизнь с многочисленными порождениями радиоактивных чудовищ.
Группе разведчиков ФСБ во главе с лейтенантом Алексеем Зориным удается восстановить антенну радиовышки местного телецентра с целью выяснения обстановки в мире и налаживания контактов между другими выжившими.
Однако их планам мешает сбыться диверсионный отряд сил специальных операций стран НАТО «Красные береты» под руководством полковника Эдварда Нортона. Диверсанты благодаря стечению обстоятельств остаются в живых после катастрофы. Они укрываются под видом военных специалистов в бункере аэропорта «Восточного» и пытаются покинуть вражескую территорию любой ценой. С этой целью диверсанты выслеживают и штурмом берут телерадиоантенну, уничтожив группу Зорина, после чего выходят на связь со своей военной базой, расположенной на восточном берегу Атлантического океана.
Однако, связавшись с ней, получают новое сверхсекретное задание, которое им предстоит выполнить совместно с направленной в их расположение группы десанта.
Прибывшие из-за океана бойцы поражают людей своей неестественностью поведения и внешним видом. Но в надежде на скорейшую эвакуацию, обещанную командиром десанта сразу после выполнения задания, диверсанты отбрасывают сомнения, принимая правила игры.
О планах противника становится известно руководству полицейской общины, обосновавшейся в убежище под зданием районного отдела полиции. Эту информацию предоставляет им уцелевший в ходе штурма командир разведгруппы ФСБ. Совместными усилиями пытаясь выследить и противостоять выполнению задания врага, сводная группа атакована новейшим оружием и несет тяжелые потери.
Целью заокеанского десанта является завод микроэлектроники «Искра» и скрытое в его недрах сложное техническое устройство для изготовления последнего исключительного оружия победы. Когда искомый чип из крайне редкого искусственного материала калифорния был найден, выяснилось, что он является основной частью для некоего временно́го оружия, предназначенного для уничтожения остатков человечества. После открытия замыслов прибывшего десанта группа диверсантов попадает под перекрестный огонь и уничтожается в полном составе, кроме снайперской пары, отосланной к тому времени на охрану периметра. Открывшие ответный огонь по предателям снайперы обнаружили страшную тайну заокеанского десанта. Им оказались киборги – бронированные металлические скелеты с надетой поверх живой человеческой плотью. На последнем вздохе сапер диверсионного отряда подрывает захваченную на задании взрывчатку, в результате чего кейс с чипом и летательный аппарат диверсантов оказываются под завалом заводского корпуса. Враг не может выполнить задание и принимается за поиски чипа, разгребая обломки.
Спасшиеся бегством диверсанты для совместного противостояния угрозе в последней решительной битве за судьбу человечества решают объединиться со сталкерами полицейской общины. Однако попадают в засаду, устроенную ее бойцами, и становятся пленниками.
После получения сведений и подтверждения информации от плененных диверсантов бывшие враги объединяются для совместного противодействия угрозе. Для ликвидации врага требуется калибр больше того, какой имеется в их распоряжении.
С целью приобретения необходимых в борьбе с врагом средств и увеличения шансов на положительный исход операции по ликвидации угрозы люди разделяются. Диверсант Нэш Миллер ведет свой отряд в секретный склад базы НАТО, который они приготовили для экспансии в Россию еще до войны, вторая группа направляется в другой район города, где у разведгруппы ФСБ имелся свой схрон с вооружением.
В пути группа Миллера, состоящая из диверсанта-снайпера, сталкера – бывшего полицейского и «безлошадного» командира бывшего десантного взвода БМД-2 отдельной десантно-штурмовой бригады воздушно-десантных войск России, сплачивается в боях, пробиваясь к складу, где берет для борьбы с машинами всю необходимую экипировку и вооружение. Зорин же обнаруживает схрон пустым, однако встречает старого сослуживца по прозвищу Шаман, который является полевым командиром банды боевиков, действующих в Завсвияжском районе города. Старое знакомство чекистов предупреждает столкновение между отрядами. Зорин объясняет цель своего прибытия на подконтрольную Шаману территорию. Бывший сослуживец входит в положение и предлагает свою помощь в обмен на решение его проблемы по устранению неизвестного мутанта, появившегося в районе и держащего население в страхе. После успешного рейда по обнаружению логова и уничтожению рептилоида, обладающего телокинетическими способностями, где юная пионерша из группы Зорина спасает попавших под воздействие ментальной атаки мужчин обеих группировок, боевики и сводный отряд Зорина сплачиваются и объединяются. Следуя данному сослуживцу слову, Шаман ведет Зорина и его людей в расположение своей общины, где выторговывает у пахана по кличке Сафрон боевую колесницу, как козырь в борьбе с врагом. Однако получает от него задание тайно разузнать о силах и средствах, коими располагают общины центрального района.
Стечение обстоятельств вновь сводит вместе людей, каждый из которых хорош по-своему, со своей правдой и принципами. Бывшие непримиримые враги в силу обстоятельств объединяются перед общей угрозой, а их разносторонние взгляды, опыт и навыки дополняя друг друга, помогают победить врага, однако не решить проблему исключительного оружия.
Ленинский. Неизбежность бури
Пролог
Октябрь,
проспект Нариманова,
Ульяновский областной
радиотелевизионный
передающий центр
– Андрюха, долго еще ты там копаться будешь? – Командир нетерпеливо мерил шагами комнату, периодически поторапливая техника.
– Млять, Леха, не кипишуй, а? Сделаю быстрее, если ты не будешь меня постоянно дергать, – устало отмахнулся напарник. Андрей Сахаров, прикусив нижнюю губу, подсвечивал себе налобным фонарем, орудуя над панелью приборов. – Командир, не маячь, а?! Спустился бы лучше в дизельную. Проконтролировал, чтобы эти криворукие дизелек не доломали. Иди, а, не стой над душой.
Поскрипывая старым вздыбившимся паркетом и шурша попадающимся под ноги мусором, командир отряда канувшего в Лету органа федеральной безопасности Алексей Зорин негромко выругался и вышел из помещения серверной телецентра. Осторожно, стараясь не подвернуть ноги, он побрел к лестничному маршу, намереваясь спуститься в подвал, где располагался старенький дизель-генератор. Пучок света, собранный в один тусклый кружок, шарил по сторонам, повторяя движение головы носителя. Из темноты он высвечивал изуродованную временем мебель, разбросанную бумагу, какие-то журналы, разбухшие от влаги и времени папки и книги. Осыпавшаяся с потолка штукатурка покрывала тлен и разруху, словно сахарная пудра.
Очень много времени и сил его группа потратила на поиски необходимого для ремонта узла связи. А теперь, когда остался последний этап – подключиться, проверить диапазоны частот и связаться с миром, все хотелось сделать по возможности быстрее. Отчего он и торопил своего друга и талантливого техника лейтенанта Сахарова.
Внизу, пытаясь реанимировать генератор, в подвале над ним увлеченно колдуют два бойца – Кеглин и Воронин. Еще двое облюбовали окна второго этажа, контролируя подходы к зданию. Рыба – лейтенант Сазанов – с одной стороны и Татарин, он же прапорщик Арстанбаев, – с другой.
– Рыб, как обстановка? – приблизившись к ступеням лестничного марша и заметив притаившийся у окна силуэт, негромко спросил Зорин.
– Тишина, командир! – отозвался силуэт. – Как продвигается?
– Немного осталось, Андрей выгнал меня, видимо, я его нервирую, – ответил Зорин. Убедившись, что караульный на посту, он удовлетворенно кивнул и неспешно двинулся вниз по ступеням лестничного марша.
***
А в это же время к мужчине, рассматривающему через бинокль здание телецентра, укрывшемуся под колесами прицепа фуры «Ивеко» с надписью «Магнит» на белом фоне тента, так удачно въехавшего в противоположное телецентру здание – центра татарской культуры, подполз еще один человек, негромко брякая по асфальту ВСК-941.
– Докладывай, Джет! – Мужчина отложил бинокль и обернулся.
– Их шестеро. Вооружены неплохо. Один ПКМ, у одного винторез, у остальных валы2. Тяжелого нет. Заняли периметр и контролируют подходы. Незамеченными можно попробовать подойти только со стороны частного сектора, хотя тоже вряд ли, там тварей до черта.
– Согласен, оттуда без пострелушек зайти, скорее всего, не получится. Если обнаружат, ничего не выйдет, – ответил мужчина. Однако план пришел в голову сразу, как бы сам собой, сказался большой опыт в разработке диверсионных операций.
Слушая доклад разведчика, лежа на промерзшем асфальте, человек терпел ноющую боль в уже немолодых суставах с одним только желанием – быстрее отбить у русских антенну. Тогда можно будет связаться с базой и запросить эвакуацию. В конце концов, убраться из этого места домой. Но сначала надо предоставить русским время закончить работу.
Выслушав бойца, мужчина кивнул и, подав рукой знак, первым выбрался из своего укрытия, после чего направился в помещение здания культуры, где ждала указаний хорошо вооруженная и экипированная группа иностранных специалистов. Оказавшись внутри, он быстро объяснил действия каждому члену группы, после чего они приступили к реализации.
***
– Черт! Ну! Заводись же!
В тесном помещении дизельной, нависнув над генератором, стояли Никита Воронин и Евгений Кеглин. Пахло соляркой. У двери лежали пустые канистры. Боец, уперевшись одной ногой в корпус двигателя, яростно рвал на себя шнур стартера. Тот фыркал и шумно проворачивался, но нужного эффекта не производил.
– Нежнее, Женя, оторвешь же к херам. – Зорин неслышно встал в дверях, наблюдая за сношением бойцов с адским механизмом.
– Не заводится, сука! – с обидой в голосе сказал Воронин.
– Подсосать пробовали?
– Да подсасывали уже! – отозвался Кеглин и, полный досады, пнул ногой по генератору.
Все трое уставились на механизм, размышляя, что б еще предпринять. Воронин достал из-за пазухи старый, еще времен Союза портсигар, который он давным-давно нашел в одной из квартир, где, по всей видимости, когда-то проживал ветеран войны. Никита извлек из него самокрутку, предложил остальным. Закурили.
– Свечи не могли залить? – выпустив в потолок тонкую струйку дыма, спросил Зорин.
– А хрен его знает. Сейчас гляну. – Кеглин опустился на колени и, подсвечивая себе фонарем, начал осмотр.
– Как там наверху? – Воронин перевел взгляд с генератора на командира.
– Андрей с панелью заканчивает, выгнал меня, чтобы я у него над душой не стоял. Рыба с Татарином бдят. А в общем все тихо. Даже твари голоса не подают.
– Что делать будем, если связь восстановим?
– Искать, будем, Никит, искать. Должен же еще хоть кто-то в живых остаться, раз уж мы живы. Потом за ментами в общину пошлем кого-нибудь, пусть под охрану возьмут да в оборот пустят. Если получится, между общинами связь организуем. В общем, подумаем, что можно сделать.
– Точно, Лех, сырые свечи. Я протер их, но все равно подождем немного, пусть подсохнут. И еще разок попробуем. – Откуда-то снизу донесся голос Кеглина, который тут же начал подниматься, отряхивая от пыли колени.
– Ну, ладно, вы тут сами справитесь. Пойду пройдусь. И дверь за мной закройте, а то не заметите, как гости заглянут да яйки вам отгрызут.
За углом в коридоре, слившись с темнотой, притаился враг. В руке он сжимал рукоять армейского ножа, прислушиваясь к приглушенным голосам, доносящимся с цокольного этажа, и ждал. Наконец говорившие внизу разошлись. Послышалось тихое шарканье шагов по бетонным ступеням. На лестнице мелькнул свет налобного фонаря, за которым из подвала на этаж поднялась темная фигура. Притаившийся внимательно следил за ее движениями, выбирая удобный момент для атаки. Но вдруг фигура резко остановилась, озираясь по сторонам. Человек, готовый нанести удар в этот момент, передумал. Цель оказалась начеку. Мог завязаться бой, который неизвестно чем бы закончился. «Пусть проходит», – подумал он. А фигура, чуть постояв, двинулась дальше, на второй этаж. Проводив ее взглядом, человек, не издав ни единого звука, спустился в подвал и подкрался к дизельной. Дверь, конечно, оказалась не закрытой. Как беспечно! Размытый силуэт скользнул в открытый проем, отработав бойцов, находящихся внутри, до того, как те сумели что-либо понять.
Вытирая с ножа темную кровь о рукав одного из трупов и убирая его в ножны, притороченные на груди, человек, поплевав на руки и растерев ладони между собой, схватился за стартер…
Выйдя из дизельной, Зорин пошел вверх по лестнице. Поднявшись из подвала на первый этаж, он затылком ощутил чье-то присутствие. Неприятное такое ощущение. Словно в спину ему внимательно смотрят. Он замер, прислушиваясь к ощущениям, потом поводил фонарем по сторонам, удобнее перехватив винторез. Наваждение тут же исчезло. Сославшись на переутомление, Алексей зашагал дальше. Надо было проверить Арстанбаева.
Поднявшись на второй этаж, Зорин направился к окну второго этажа, противоположному позиции лейтенанта Сазанова, и обнаружил, что пост брошен. У окна пусто, никого.
– Эй, Татарин! Алмат, ты где?! – вполголоса прокричал Зорин.
– Да здесь я! – отозвался прапорщик, выходя из соседнего помещения и застегивая ширинку. – Приспичило вот, – и потом, подняв палец вверх и сымитировав умное лицо, процитировал: – «Поссать и родить – нельзя погодить!» – и осклабился в улыбке.
– Ну, ты совсем оборзел! Пост покинул! Ну, мочился бы здесь, а вдруг чего! – разозлился Зорин. – Да еще и оружие без присмотра оставил. – Алексей кивнул на пулемет, стволом вверх стоявший в углу.
– Да нет тут никого, брось, командир, – состроив снисходительную мину, сказал прапорщик, ухмыляясь одними глазами.
– Да ну тебя на хер, Алмат, ты чего как маленький? Раз в год и палка стреляет.
Разговор прервал чих двигателя генератора, потом еще один. Потом мотор завелся и с надрывом затарахтел, зажигая уцелевшие лампы.
– Вот это другое дело! – воскликнул Зорин, улыбаясь и разглядывая горящие лампочки.
И вдруг покинувшее его недавно чувство чужого присутствия ледяной иглой проникло в затылок, колокольчик опасности гулко забился в груди о ребра, опускаясь в живот.
– Ах ты ж сука! Леха! – воскликнул Татарин и рванулся в угол к пулемету.
А дальше…
А дальше все происходило как в замедленной съемке.
Зорин медленно поворачивает голову. Тело еще медленнее следует за ней, руки плетями свисают, удерживая винтовку, словно штангу. Арстанбаев, бросив расстегнутую ширинку, будто находясь на глубине и преодолевая сопротивление воды, вскидывает руки, тянется ими к пулемету с ошалелыми глазами на перекошенном лице…
Слышится гулкий протяжный хлопок.
Пламя, источник которого находится ниже уровня второго этажа, освещает прапорщика, выгоняя из него длинную смазанную тень. Вместе с тем в стену возле окна, кружась и фыркая, оставляя за собой белый дымный хвост, влетает цилиндр, который при контакте со стеной взрывается яркой белой вспышкой. В стороны летят остатки стекла, осколки кирпича, оконной рамы и поражающих элементов. Арстанбаев, который так и не успел дотянуться до оружия, оказался между осколками, ударной волной и командиром. Его отбрасывает в сторону. Мощное тело прапорщика с силой врезается в Зорина, припечатывая его к стене, выбивая дух.
Реальность взрывается миллионами ярких искр, а может, это был налобный фонарь… и наступает темнота. В ней, в темноте, так хорошо, тихо, спокойно. Здесь не о чем волноваться.
***
Зорин пришел в себя. Открыл глаза. Из пластикового окна их квартиры-студии, расположенной на девятом этаже, открывался прекрасный вид на Волгу, на новый Президентский мост, по которому туда-сюда снуют автомобили. В приоткрытое окно веет теплый ветерок, наполняя ароматами лета комнату, где они перемешиваются с ароматами готовящегося обеда, над которым его Елена колдовала с недавнего времени. Вот она в фартуке поверх легкого летнего платья, порхает между столом и плитой, ловко жонглируя столовыми приборами. На детской площадке перед домом, словно птицы, гомонят детские голоса, щебет радости и беззаботного счастья. У него и самого на душе стало очень хорошо, то чувство, которое он почти забыл.
Выбросив в форточку окурок сигареты, Алексей повернулся. На нем были синие трико с тремя белыми лампасами и белая майка. Сегодня, кажется, выходной. Точно, воскресенье. Вот и жена дома, и Василиска.
Дочка.
Василиса заняла центр комнаты и разложила свой набор пластиковой посуды в красивых розовых оттенках для чаепития, такие маленькие чашечки на блюдцах, ложечки, чайничек и заварник. Детский пластиковый столик, такие же стульчики. На них сидят плюшевые игрушки, принимая участие в таинстве чайного ритуала. Странно! У плюшевого мишки почему-то только одна лапка. А дочь как будто и не замечает этого. Тоненьким голоском она напевает детскую веселую песенку и разливает невидимый напиток по чашкам.
– Леша, ты проголодался? Как ты думаешь, он хорошо прожарился? – раздался задорный голос супруги. Она и без него прекрасно понимала состояние готовности блюда, однако хотела привлечь внимание супруга к себе.
– М-м-м, пахнет вкусно! – Алексей почувствовал, что очень сильно проголодался, как будто не ел целую вечность. В животе заурчало, он хотел было ответить, что очень голоден, но, повернувшись к жене лицом опешил, слова застряли в горле. В нос ударил запах свежей крови вперемешку с запахом паленого мяса.
На противне, который жена держала в руках и мило улыбалась, лежала и парила голова прапорщика Арстанбаева, в глазах застыл животный страх, они смотрели прямо на него.
– Папа, хочешь чаю? – отозвалась дочь из-за спины грубым, чужим, словно растянутым на звуковой дорожке голосом.
Он повернулся к дочери и был прикован взглядом серых глаз, жуть холодком пробежала вдоль спины.
– ПАПА! – словно многократно усиленный мегафоном, голос дочери ударил его по барабанным перепонкам. Алексей зажал руками уши, зажмурил глаза. Его замутило, пустой желудок так и норовил вывернуться наизнанку.
Справившись со спазмом желудка и открыв глаза, Зорин увидел, что оказался в своей квартире, но в тот день, когда мир рухнул. Разбитые, осыпавшиеся стены и перекрытия, зарева пожаров, истошные крики. Алексея снова скрутил спазм, он упал на колени и вдруг провалился вниз, полетел сквозь все этажи, отчаянно махая руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Вдруг он увидел далеко внизу скрюченное тело, распластавшееся возле окна, как сломанная кукла. Рядом разгорался пожар, тело прапорщика начало гореть. Со всего маха он рухнул… в свое тело и…
Вздрогнул. Голову яркой молнией пронзила сильная боль. Зорин застонал и попытался перевернуться на спину, но не смог. Изувеченное тело прапорщика навалилось на него мертвым грузом.
Его все же вырвало. Желчью.
Еще какое-то время он пролежал в темноте, глубоко хватая воздух и прислушиваясь. В горле першило, вызывая приступы кашля, на языке противный привкус горечи. Стояла тишина.
Отлежавшись и немного придя в себя, Алексей спихнул с себя труп прапорщика и отполз к стене. Опираясь на нее спиной, присел. Пнул оказавшийся под ногами и слетевший с головы во время взрыва смятый в бесполезную железку фонарь.
Губы обсохли, хотелось пить. Сколько же он тут пролежал?
Отсоединив от пояса фляжку, Зорин прильнул к ее горлышку, делая большие жадные глотки, останавливаясь только для того, чтобы отдышаться. Осушив ее, вернул на пояс. Отсоединил фляжку от пояса прапорщика и, отпив еще немного, произнес одними губами:
– За тебя, друг. Спасибо тебе!
Отдохнув еще немного, Алексей поднялся. За окном клубился туман. Так вот отчего в горле першит и горько! Быстро нацепив противогаз и нащупав в темноте винторез, Зорин шатающейся походкой побрел по коридору, то и дело спотыкаясь о валявшийся мусор и натыкаясь на стены.
В противоположном конце коридора он нашел тело Сазанова, изрешеченное пулями. Половины лица у него не было, лишь сплошное кровавое месиво. Все пространство вокруг изрыто глубокими канавками от пуль, на полу лужа крови. Застали врасплох. Обошли сзади по коридору, отрезали пути к отступлению. Как мышь загнали в угол. Спи спокойно, брат.
У генератора обнаружил тела Ворона и Шнура. По колото-резаным следам на трупах стало понятно, что их тоже застали врасплох и перерезали как скотину. Даже оружие не забрали. Разрядив автоматы и закинув боеприпасы в рюкзак, командир двинулся дальше.
В последнюю очередь он зашел в серверную, где оставил Андрея Сахарова. Поводя фонарем, он увидел посеченную осколками от взрыва гранаты, оплавленную панель приборов со сквозными отверстиями от пуль в пульте управления.
Неожиданно в углу, заваленном всяким хламом, раздался тихий стон и слабая возня. Алексей тут же подскочил, раскидывая все, что попадется под руки.
Под завалом оказался техник. Он был очень бледен, потерял много крови. Держась обеими руками за живот, исходил крупной дрожью.
– Сейчас, Андрюха, сейчас! – Алексей кинулся к нему, приподнял голову, положив себе на колено.
– Воды… – простонал Сахаров.
Зорин прислонил горлышко фляжки к губам, но вода, попадая на них, просто стекала с подбородка. Тогда он оттянул нижнюю губу и влил в рот немного жидкости. Сахаров закашлялся. Разрывая зубами перевязочные пакеты, извлеченные из кармашка разгрузки, Алексей принялся прижимать бинты к ране…
– Остановись, командир, хватит. Леха… – прошептал Сахаров. Алексей замер. – Слушай меня, это важно. Они застали меня врасплох. Оглушили. Я думал, это ты сзади… Потом оттащили сюда. Думали, я покойник, списали со счетов. – Сахаров снова закашлялся и продолжил: – Я слышал. Они вышли на связь со своим центром. Это натовцы. Та самая диверсионная группа, о которой мы думали как о покойниках. Недооценили врага, получается. Они запрашивали эвакуацию, Леха, ты понял? Эвакуацию! И получили ответ. За ними пришлют транспорт с десантом. Им тут еще что-то надо, Лех. Какая-то миссия.
– Когда ждать, Андрей? – Руки Зорина тряслись, голова гудела, желудок вновь был готов вывернуться наружу.
– Не перебивай. Дальше они передали свои координаты на посадку транспорта. Это, кажется, аэропорт Восточный, – голос Сахарова становится все тише. – Но я не дал им дальше… – техник закашлял, сплюнул кровь и продолжил: – Обстрелял, а они мне сюда гранату.
– Ты молодец, Андрей, молодец!!! – Глаза наполнились слезами, дикий рев вырвался откуда-то из глубин. Но напарник уже не слушал. Не слышал.
Прикрыв глаза друга, проведя ладонью по лицу, Алексей сел рядом. Надо бы похоронить как-то. Чтобы твари не добрались.
Собрав оружие и боеприпасы, все что мог, взял с собой, остальное припрятал тут же в дизельной. Отсосав солярку из бака генератора, наполнил ею канистру и поднялся к друзьям, которых уложил рядом друг с другом.
Покидая телецентр, Зорин оставил после себя погребальный костер, отблеск которого отражался от предметов ближайшего окружения желтыми искрами. Наполненный твердой решимостью, он побрел в сторону центра, к полицейской общине.
***
Соединенные Штаты Америки,
побережье Атлантического океана,
взлетная площадка комплекса
оборонительных систем киборгизации
Сквозь оптический прицел, прикрепленный к крупнокалиберной дальнобойной винтовке, виден большой комплекс хорошо освещенных зданий. На крышах нескольких объектов расположены тарелки радиоэлектронных локаторов и антенн. Лучи прожекторов, установленные на крышах самых высоких объектов комплекса, шарят по окрестностям в поисках нежданных гостей.
На больших, расчищенных от развалин и груд искореженного металла площадях наблюдается оживление. В середине площадки недалеко от полукруглого вытянутого ангара стоит транспортник с двигателями, использующими реактивную энергию газовой струи, способными к вертикальному взлету. Вокруг транспорта снуют фигуры, облаченные в серые камуфляжи. На его борт поднимается десант, загружаются различные контейнеры. Что на них написано, отсюда непонятно, мешает пыль и пепел, взметенные в небо жаром от бушующих с недавнего времени пожаров. По всем признакам, транспортник готовят к взлету.
Человек в сером болоньевом пуховике и вязаной шапке отпрянул от прицела и обернулся. Сзади, слившись с местностью в ожидании скорой атаки, находятся бойцы сопротивления. Сейчас он их не видит, но это и неважно, важно то, что они видят его. Жестами пальцев свободной от оптики руки командир отдал несколько команд, отчего от груды обломков кирпичной стены отделились тени и, пригнувшись, подошли ближе. Также известными жестами командирам штурмовых групп были отданы последние распоряжения перед атакой. После чего с тихим шорохом замаскированные бойцы переместились на новые позиции и замерли в ожидании сигнала.
Командир снова прильнул к оптике. Их явно ждали.
Турели со спаренными тяжелыми пулеметами, оснащенные прожекторами, вращались, контролируя свои сектора обстрела. Противник занял оборонительные позиции.
Командир выжидал.
Движение вокруг транспортника напоминало бегство крыс с корабля. Торопятся. Вот транспортник загружен десантом, двигатели загудели. Из сопел, разгораясь, вспыхнули синие струи, всклубив облачка пыли.
Рядом с командиром на одно колено присел боец, взгромоздив на плечо комплекс ПЗРК. «Стингер»3, – отметил про себя командир, он слегка кивнул в знак одобрения смотрящему на него в ожидании приказа солдату.
Ну что ж, кажется, все на позиции, пора начинать.
Тяжелый транспортник оторвался от площадки одновременно с плюнувшей в небо красной осветительной ракетой.
Турели отреагировали немедленно, открыв беспорядочную стрельбу по невидимому противнику, который в свою очередь обнаружил себя ответными залпами гранатометных комплексов. Выстрелы, врезаясь в цели, ярко вспыхивали, разрывая металл и разбрасывая его осколки в разные стороны, кроша прожектора. Крупнокалиберные пулеметы яркими трассирующими полосами вперемешку с бронебойными снарядами выбивали цели поменьше, оказавшиеся в зоне поражения. Вся площадь комплекса зданий засцвела яркими цветами разрывов.
Транспортник набрал высоту и стал выбрасывать ложные тепловые ловушки, оказавшись в прицеле ПЗРК. Почти одновременно с выстрелом «Стингера» грудь бойца пробил луч пучка плазмы, разорвав того в клочья. Ракета прошла мимо цели, зацепив одну из ловушек, а транспортник, выполняя маневры уклонения, неожиданно резко набрав скорость, двинулся на восток, вскоре вышел из зоны поражения ПЗРК и прямой видимости.
Соединенные Штаты Америки,
побережье Атлантического океана,
командный бункер комплекса
оборонительных систем киборгизации
Шестью часами ранее
На нижнем этаже бункера, под толстым слоем земли и бетона, там, где не ступала нога человека, за закрытой гермодверью расположен автономный командный центр. Помещение было хорошо освещено. Тускло горели лампы индикаторов панелей приборов, огромных блоков и механизмов систем различного назначения. Вдоль стен расположены сеть компьютерных соединений, узлы кабелей и проводов, заканчивающиеся большим монитором в центре. На темном экране зеленым прямоугольником мигает курсор, тихо шумят процессоры. У дверей металлическими изваяниями застыла стража.
«Внимание! Система перезагружена! Связь с командой установлена! Отправка сообщения! Сообщение отправлено! – курсор быстро побежал по строке, оставляя за собой текст. – Установка задачи! Задача установлена! Направить поисково-штурмовую группу по указанным координатам!»
Глава 1
В отражении пары усталых глаз, взгляд которых устремлен на линию горизонта, видна узкая красно-рыжая полоска света заходящего солнца, отчего окна некоторых домов пылают угасающим огнем. Всего несколько минут назад они ярко полыхали, отражая лучи диска ярко-красного цвета, который медленно плыл по небу, стремясь скрыться за горизонтом, окрашивая при этом небо, редкие перистые облака и город под собой. Городской шум, как и всегда в это время, ненадолго затих, чтобы снова объявиться с наступлением темноты разноголосицей молодежи, облюбовавшей местные скамейки на детских площадках, ритмичных и не очень песен, льющихся из открытых окон проезжающих мимо автомобилей, и, конечно же, смеха счастливых, отдыхающих после окончания рабочей недели людей. Но все это будет немного позже. Дима любил такие моменты, тихие, спокойные вечера, когда можно было вот так, с чашкой кофе в руках, вдыхая, наслаждаясь его ароматом, наблюдать за закатом. В открытое окно влетел теплый ветер, наполнив собой, словно паруса, легкие занавески, донесший запах цветущих растений, а также свежей выпечки из местной столовой, взлохматив, как колосья пшеницы в полях, светлые волосы на голове. Словно снег зимой, в воздухе кружится тополиный пух, собираясь в сугробы вдоль бордюров и стен домов, норовя забиться во все возможные щели.
– Екатерина, соберитесь, пожалуйста, и еще раз внимательно посмотрите на изображение! Может, увеличить? Нет? Так пойдет? А теперь нос! – голос прозвучал очень устало.
Дмитрий повернул голову.
Уже около получаса криминалист, стуча по клавиатуре и тыкая в монитор компьютера карандашом, пытался составить с молодой девушкой фоторобот человека, который в трамвае вытащил из кармашка ее сумочки кошелек.
– Не выходит, Жек? – спросил Дима, поставил стакан на столик и опустился на старенький диванчик. – Катя, может, тебе все-таки сделать кофейку, взбодришься?
Девушка, лет около двадцати, невысокая, с прямыми темными волосами чуть ниже плеч, с пухлыми губками и курносым носиком, откровенно недовольная, как ей кажется, бесполезной процедурой, фыркнула и презрительно посмотрела сначала на Филатова, потом на Жмыренко.
– Евгений Игоревич, – фыркнула девушка недовольно, обращаясь к криминалисту, – лучше бы делом занялись, а не картинки рисовали. Сколько времени зря потратили! Не помню я его лица! Я в кино видела, такие дела быстро раскрываются!
Женя уставился на друга с немым вопросом, приподняв бровь.
– Значит, так, Димон, давай она посидит в коридорчике, подумает, потом придете, позже, когда вспомнит. Добро? – Криминалист провел ладонью по лбу и волосам, вытирая выступившие капли пота, и посмотрел на стоящий в стороне вентилятор, который, тихо жужжа, крутился на стойке из стороны в сторону, гоняя теплые струи воздуха. – Ну и духота!
Филатов поднялся, махнул ладонью.
– Ладно, Жека, ты мне пока рапорт набросай, а я отведу ее к следаку и вернусь. И чайник еще разок поставь. Пойдемте, Катерина, – иронично проговорил Дмитрий и изобразил подобие жеста, означающего «на выход».
Здание городского управления полиции находилось на перекрестке улиц Орлова и Островского, севернее центра города. Через дорогу от главного входа расположен комплекс зданий Ульяновского высшего авиационного училища гражданской авиации – УВА УГА, который включал в себя многоэтажную гостиницу, столовые, учебные корпуса и общежития.
Левее, сзади и со стороны улицы Островского, преимущественно располагались многоэтажные дома, во дворах которых имелась школа, детские сады и низенькие здания магазинчиков и аптек, утопающие в многообразии зеленых насаждений деревьев, кустарников и всевозможных клумб с цветами.
Само же здание Управления (поговаривали, что когда-то оно было не то гостиницей, не то корпусом лаборатории микроэлектроники, а может, и тем и другим в разное время) состояло из трех этажей и двух корпусов, расположенных неправильной буквой «Т», облицованное мелкой серой плиткой. При нем имелся большой двор, обнесенный «колючкой» поверх ограждения из бетонных панелей, с гаражными боксами и столовой.
Оставив девушку на скамейке возле дежурной части, Дмитрий вернулся на второй этаж, подошел к двери с табличкой «ЭКСПЕРТНО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ» в красно-коричневой рамке и взялся за плоскую ручку. В коридоре стоял полумрак, длинные трубки ламп дневного света, расположенные по четыре в ряду, горели через одну. Некоторые периодически моргали и тихо гудели. В остальном стояла тишина, изредка нарушаемая негромкими репликами, отрывисто доносившимися из стационарной радиостанции, расположенной в помещении дежурной части на первом этаже. Потянув ручку, приоткрыл дверь, сразу потянуло табачным дымом.
– Жека, не боись, это я, – предупредив друга, Дима вошел в кабинет и запер дверь на ключ, торчавший в замочной скважине.
Жмыренко стоял около стола, уставившись взглядом за окно, за которым уже совсем стемнело, а окна домов светились разноцветными прямоугольниками. Рубашку он почти полностью расстегнул и чуть сбросил за спину, оставив застегнутыми только две нижние пуговицы, отчего погоны, повисшие за спиной, смотрелись как обрубленные крылья. В руке Женя держал вентилятор, потоки воздуха которого направил себе на грудь, отчего рубашка надулась и колыхалась как парус. В зубах он держал сигарету, моргая слезящимся глазом, в который попал дым, но в целом с довольной физиономией.
– Ну и барышню ты мне притащил, дружище! – взглянув одним глазком и не отрываясь от своего занятия, сквозь зубы, сжимающие сигарету, проговорил Жмыренко.
Филатов осмотрелся и обнаружил сзади себя лежащую на несгораемом сером металлическом ящике початую сине-белую пачку Winston и металлический прямоугольник бензиновой зажигалки. Переломив прямоугольник пополам и чиркнув колесиком, получил ровное небольшое пламя. Вынув сигарету из пачки, зажал ее в губах и поднес к огоньку. Пламя от зажигалки ненадолго осветило лицо, оставив после себя красный уголек на кончике сигареты, а тугая жгучая струя густого, наполненного никотином дыма устремилась в легкие.
– Да тебе бы жаловаться! Ты не знаешь, как она мне целых два часа мозг в кабинете выносила. – Филатов снял рубашку и бросил ее на спинку дивана, после чего сел рядом, посматривая на друга, и выпустил густой белый дым из ноздрей.
Пепел от сигареты упал на брюки. Филатов выругался и принялся аккуратно, чтобы не размазать, стряхивать его и сдувать и поэтому не сразу обратил внимание на то, как друг отставил вентилятор в сторону, закинул на плечи рубашку и вплотную подошел к окну, отдернув занавеску, все еще сжимая сигарету в зубах.
– Ты чего там такого интересного увидел, дружище? – Дмитрий привстал и подошел ближе.
– Да хрен его знает, иди сам посмотри и скажи мне, на что это похоже. – Взгляд Жмыренко устремлен в небо, туда, где показались тонкие, разной длины и направления инверсионные струи бело-оранжевого цвета, которые, стремительно двигаясь, перемещались по небосклону. Такие струи можно было бы легко перепутать со следами, оставляемыми разгоряченными двигателями пассажирского авиалайнера, летящего на больших высотах, там, где температура воздуха много ниже нуля.
Два раза пропищал динамик громкой связи. Обычно после сигнала следует голосовое сообщение. И оно прозвучало:
– Внимание! Всем немедленно спуститься в подвал! Это не вводная, повторяю, это не учебная тревога! – голос начальника смены Семена Плотникова говорил быстро, потом послышался глухой удар небрежно брошенной трубки.
Тут же, разорвав тишину, на всю округу взвыла система оповещения гражданской обороны. Стуча подошвами по лестнице, во двор выскочили люди, полицейские вперемешку с гражданскими, и побежали в сторону подвала в соседний корпус. Переглянувшись, друзья, наскоро накинув рубашки, бросились во двор вслед потоку людей в попытке выяснить причину массового забега.
– Что за паника, что случилось?! – наперебой начали кричать пробегающим мимо людям. Либо вопросы оставались без ответов, либо ответ состоял из нечленораздельных коротких фраз.
Жмыренко попытался встать на пути потока и остановить кого-нибудь, но чуть не был сбит с ног. В последний момент Дмитрий перехватил его за руку и выдернул оттуда.
– Чего встали?! Быстрее в подвал! – послышалось сбоку. Дмитрий перевел взгляд и увидел начальника смены, который уже схватил его за рукав и потащил за собой.
– Да чего бежать-то, мля, что происходит?! – Филатов повысил голос и бросился вслед за остальными.
– Война, млять, началась! Твою мать, ты в небо-то посмотри! – не поворачиваясь, прокричал дежурный. – Давай за нами, в подвале, может, пересидим, времени уже нет!
Дмитрий бросил взгляд вверх, через плечо и посмотрел на множество бело-оранжевых инверсионных полос, остающихся за яркими огненными шарами. От внезапно нахлынувшего осознания происходящего в кровь брызнул адреналин. Сердце зашлось в диком ритме. Филатов бросился за толпой. Сзади бежал криминалист, подгоняя остальных.
Вход в подвал находился в оборудованной нише первого этажа под внешней лестницей второго корпуса. Низкий тамбур из красного кирпича при входе замусорен отколовшимися от стен фрагментами. Было сыро, остро воняло мочой. Хлипкая деревянная дверь, с двух сторон обитая тонким жестяным листом, была выломана и лежала на полу при входе. Несколько больших круглых ламп за плафонами из толстого стекла, забранных металлической сеткой, освещали подвальное помещение. От наружной двери внутрь подвала вел короткий коридор, сразу за которым открывалось большое пустое пространство с широкими столбами, небольшими отдельными помещениями и перегородками. Прямо на бетонном полу расположились люди, лица которых выражали сильное напряжение. Пройдя по коридору несколько метров, Жмыренко с Филатовым опустились возле стены рядом с ржавой металлической дверью какого-то смежного помещения, настороженно прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. В подвале стояла тишина, нарушаемая редкими покашливаниями и шмыганьем. На поверхности выла система оповещения.
Удар!
Сильный грохот! Бетонный пол под ногами подпрыгнул, свалив всех тех, кто остался стоять, вздрогнул и как будто перекатился волами, с потолка посыпалось. Кто-то ойкнул, завизжали женщины, мужики выругались отборным матом. Свет сразу погас, и подвал окутала тьма, озаряемая лишь вспышками, проникающими сквозь проем выбитой двери.
***
14 октября,
садовые товарищества,
правый берег реки Волги,
восточнее Ульяновского
государственного
технического университета
Дмитрий вздрогнул. Открыл глаза, затаил дыхание, прислушался. За дверью послышался какой-то шорох. Скорее даже не шорох, а скрежет, словно кто-то осторожно оценивает прочность двери его убежища. Еще раз, еще и еще. Ритмично. Филатов расслабился, выдохнул. Скорее всего, ветка дерева скребет по двери в такт порывам ветра. Задремал, сквозь сон просто почудилось. Сталкер потряс головой, прогоняя остатки сна.
Это место на поверхности Дмитрий обнаружил в прошлую неудачную вылазку, когда охотники чуть не стали добычей и на след их группы вышел выводок собак. Тогда его другу и напарнику Евгению Жмыренко не повезло, и одна из этих громадных тварей дотянулась до его ноги, разодрав ее в районе бедра. Вместе с «Рыжим» – Васькой Томилиным, самым младшим членом группы, совсем еще юнцом, приставленным к опытным сталкерам для обучения, – пришлось оставить его на лестничной площадке учебного корпуса УлГТУ, расположенного в когда-то живописном месте на краю склона с видом на некогда широкую реку Волгу. А самому, отвлекая на себя внимание, увести стаю на склон, где раньше находились садовые товарищества. Эти товарищества садоводов до удара-то были большей частью заброшены, а после и вовсе превратились в непроходимые заросли. Кстати, о стае собак. Собаками их можно было назвать лишь условно. Мутировавшие из друзей человека твари превосходили своих предшественников в размерах. Шерсть росла клочками на белой, местами даже прозрачной коже, покрытой многочисленными кровавыми язвами. Голову украшала массивная зубастая пасть, иногда две, а также различное количество коротких ушей и глаз. С боков отростками свисали недоразвитые, атрофированные лапы и короткие хвосты. Собираясь в стаи, они почти не оставляли шансов повстречавшимся у них на пути живым существам. Все уже зависело от сноровки и везения последних.
После непродолжительного кросса сталкер выскочил к глубокому оврагу, на краю которого корнями кверху лежало множество деревьев. Раздирающей горло огонь, норовящее выпрыгнуть из груди сердце, шум в ушах и отяжелевшие ноги помогли принять решение, чтобы попытаться спрятаться под ними. Там-то Филатов и обнаружил повалившейся, наполовину перевернутый, небольшой садовый домик. Заперевшись в нем, Дмитрий дождался, когда мутанты, собравшись в кучу, навалятся на дверь, и дал длинную очередь в упор сквозь нее, полностью опустошив рожок своего АКСУ. После чего огляделся.
Оказалось, что оползень опрокинул небольшой садовый домик на бок, заворачивая при этом стены в толстый слой земли и поваленных деревьев. Со стороны это выглядело как небольшой земляной вал под краем оврага, слежавшийся и заросший кустарником, надежно укрытый от взгляда свисающими корнями опрокинутых деревьев. Одна из стен домика надломилась и впустила грунт внутрь. Единственное окно теперь упиралось в склон и лежало в ногах. Внутри домика обнаружилась сваленная в угол кровать с металлическими дужками и пружинным сетчатым матрасом. В лохмотьях, расположенных в том же углу, можно было угадать остатки одеяла и еще какой-то одежды. В том месте, где земля вошла в дом, проросли корни, и теперь с их концов капала вода, образуя на полу небольшой ручеек, стекающий вдоль стены в щель под крышей. Дышать можно было без средств индивидуальной защиты, не опасаясь последствий. Ощущение такое, как будто катастрофа не коснулась внутреннего микроклимата и оставила подобие оазиса.
Дмитрий сидел на вещмешке, подложенном на прогнившие доски бывшей стены садового домика, спиной прислонившись к таким же доскам бывшего пола. Было сыро, воздух был спертый, пахло прелостью. Сквозь пулевые отверстия и незначительные щели в двери можно было определить, что наступают сумерки. Немного погодя можно будет попробовать выйти наружу и вернуться на базу.
В щелях засвистел ветер. Сталкер приподнялся, выпрямился и поправил натянутую на коротко стриженную голову черную вязаную шапочку с отворотом. Плавными движениями по окружности то в левую, то в правую сторону размял по очереди ноги, обутые в ботинки с высоким берцем. Поднял свой вещевой мешок, на котором только что сидел, расправил лямки-ремешки, после чего закинул за спину. Подсумок для противогаза был аккуратно свернут и уложен в отдельный кармашек в разгрузочном жилете, в то время когда сам противогаз был аккуратно пристроен на левом плече таким образом, чтобы в случае необходимости можно было с легкостью, не теряя времени, его натянуть. Через правое плечо на левую сторону висела еще одна сумка-чехол со свернутым ОЗК. Справа на широком тактическом поясном ремне в закрытой кобуре находился пистолет системы Макарова. Плотный комбинезон «Горка-3», в котором Дмитрий провел много времени, местами покрыт заплатками, а местами и вовсе с небольшими дырками, но хорошо подогнан и не стеснял движений. В разгрузке находился боезапас, состоящий из двух полных и одного пустого магазина для АКСУ. На левом предплечье в ножнах коричневого цвета рукояткой вниз закреплен штык-нож. На локтях и коленях пластиковые накладки. Филатов зажал в правой руке цевье прислоненного к стене АКСУ, приподнял его и уложил на локтевом сгибе левой руки. Попрыгал на месте. Ничего не шумит. Можно выдвигаться.
Наступающие сумерки еще более сгустили и без того темные заросли разросшихся деревьев на склоне правого берега реки. А спустившийся густой туман наглухо поглотил все звуки. Давно опавшие листья промерзшим желто-коричневым ковром устилали землю. Похолодало. Деревья корявыми измученными ветвями тянулись к свету, к солнцу, которого в городе не было уже долгие годы.
Под густыми корнями, окутавшими сползший слой земли и укрывшими под собой деревянный садовый дом, тихо, почти неслышно скрипнула дверь. В щелях, образованных от автоматных пуль, выплыв из темноты, показалась пара серых глаз, внимательно рассматривающих обстановку снаружи. Неслышно движущиеся в тумане тени деревьев заставляли трижды подумать, прежде чем принять решение покинуть укрытие.
Немного помедлив, сталкер приоткрыл дверь, готовый в любой момент закрыть ее снова. Прислушался. Тишина. Трупы мутантов, гниющих ниже по склону, куда после расстрела Филатов оттащил их, лежали на своих местах. Теперь предстояло подняться по узкой расщелине на вершину обрыва, а дальше в город и на базу. Туман – это плохо! Дима снял шапку, убрал ее в карман, натянул противогаз, накинул капюшон и вышел за дверь. Прикрыл ее, предварительно вставив в щель веточку, которая предупредила бы о незваных гостях в следующий раз. Такой своеобразный индикатор и нехитрый прием.
«Больше один на вылазку не отправлюсь. Хотя бы пару диггеров с собой прихвачу. Пускай поверхность потопчут, крысы туннельные», – думал сталкер, шагая наверх…
До края оврага нужно было подняться сотню метров, и, немного подумав, Филатов принял решение не двигаться через заросли, а обойти их по дорожке, некогда широкой, определявшей главный проезд между садовыми участками от ворот до самой набережной реки. Осторожно двигаясь вверх, сталкер больше прислушивался, чем поглядывал по сторонам. Все равно в сумерках, да еще и в тумане ничего особо не разглядишь. Дорожка была почти прямая, по краям иногда встречались остатки деревянных и асбестовых столбов, поросших толстым слоем серо-коричневого мха. То там, то здесь попадались целые секции из трухлявых штакетин, вывалившихся на край дорожки. В глубине угадывались очертания бывших кирпичных или деревянных строений, а также бочек, кабинок уличных туалетов и прочих надворных построек и садовой утвари. Эти строения когда-то были дачными домиками, еще при Союзе. Странное чувство возникает при взгляде на эти останки. Подумать только, люди с горящими от счастья сердцами возлагали большие надежды на свои дачные участки, полученные с таким трудом, выстраивали домики из всего того, что смогли найти. Мечтали о светлом будущем, о беззаботных днях. В одночасье все рухнуло, развалилось и гниет теперь, покинутое и никому ненужное, не оправдавшее надежд далекого прошлого. Тоска! Вверху корявые ветки ковыряли потолок из густого тумана, их окончания исчезали в его пористых глубинах. Создавалось такое впечатление, как будто Дмитрий смотрит на очень старую фотографию, эмульсионный слой которой из-за времени покрылся мелкими, но многочисленными трещинами. Вокруг было спокойно и даже как-то умиротворенно. Но Филатов знал, что это не так. В изменившемся мире, где человек перестал быть вершиной эволюции, все вокруг представляло опасность. Сама природа, кажется, старается усыпить бдительность человека, для того чтобы скорее покончить с ним. Поэтому сталкер был начеку. Цевье автомата на локтевом сгибе левой руки, кисть правой на рукояти, на спусковой скобе указательный палец, при любой опасности готовый соскользнуть на крючок. Ствол АКСУ покачивается в такт спокойным и плавным движениям. Сосредоточенность и полное понимание таящейся вокруг опасности вырвали последний шанс человека у природы на выживание. Вот уже вверху видно край дорожки с покосившимися ржавыми железными воротами, вросшими в землю и окутанными каким-то вьюном, а над ними, словно свод арки, нависают лысые кроны разросшихся деревьев.
Сталкер протиснулся между воротами, прошел немного дальше и затаился в высокой траве возле бетонных блоков. Блоки были выложены в ряд, отделяя проезжую часть от края оврага. На открытом пространстве стало заметно светлее. Просматривались очертания домов. Прямо – улица Докучаева, с левой стороны дороги расположено три одинаковых многоэтажных дома, нижние этажи которых скрывались в густой заросли деревьев. Справа от блоков начиналась территория УлГТУ, которая была огорожена забором из асбестовых столбов и секциями металлических вертикальных прутьев. Ворота на территорию были открыты. Прямо за блоками стоял ржавый кузов пассажирского микроавтобуса «Газель» с остатками желтой краски. За разбитым лобовым стеклом на боку лежала табличка с номером маршрута «67», выведенным красной краской. Боковая дверь была забрана в салон, открывая напоказ внутренности. Сгнившая тканевая обивка сидений лохмотьями свисала с кресел. Резина колес растрескалась и вместе с дисками вросла в асфальт. Там, где раньше была дорога, теперь лежал мягкий ковер из коричневых листьев, пожухлой травы и различного мелкого мусора. Нужно было забраться повыше и оглядеться. Кузов «Газели» как раз для этого подходил. Задача состояла в том, чтобы изучить территорию бывшего университета, так как здесь предположительно облюбовала себе логово стая мутировавших четвероногих друзей человека, не раз замеченных группами сталкеров и диггеров.
Забравшись на бетонный блок, Филатов закинул автомат за спину, наступил на капот автомобиля, зацепился за край оконного проема кузова и подтянулся, прижимаясь животом к остаткам лобового стекла. Теперь голова и грудь его возвышались над крышей автомобиля. Сталкер протер линзы противогаза. Город в тумане напоминал эскизы художника, набросавшего простым карандашом будущую картину, много раз исправленную, затертую ластиком, оттого получившую размытые серые нечеткие очертания. Впереди, на значительном удалении, в тумане, словно корабль-призрак в старом кино, плыл восьмиэтажный учебный корпус, зияя черными провалами оконных проемов с неровными кривыми зубами оставшихся стекол. Отдельным строением на высоте пятого-шестого этажей как будто висела летающая тарелка, на самом деле являющаяся концертным залом необычного завораживающего вида. К входу в корпус ведет дорога, пролегающая между когда-то красивыми и ухоженными зелеными газонами, а сейчас зарослями опасного бурьяна.
Поднялся ветер, зашумели верхушки деревьев и синхронно с прочей растительностью склонились в сторону наблюдателя. От «летающей тарелки» концертного зала донесся приглушенный собачий лай, и в ее оконном проеме показалось движение. Значит, мутанты собираются здесь, в «тарелке».
Сталкер осмотрелся по сторонам, снова перехватил автомат в руки и мягко спрыгнул на дорогу. Вместе с его приземлением с автомата крупными каплями в листву сорвалась накопившаяся влага. Задача выполнена, теперь осталось дойти до базы.
Глава 2
14 октября,
Ленинское районно-
эксплуатационное управление
предприятия «Ульяновскводоканал»
С правой стороны Поливенского шоссе, ведущего от города к бывшей когда-то военной части 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ, в предвечерних сумерках, за покосившимися бетонными панелями ограждения, покрытые густым серым туманом, в разросшихся кустарниках и деревьях располагались развалины предприятия «Ульяновскводоканал». На территории предприятия расположен комплекс нескольких больших административных зданий и прочих многочисленных маленьких строений различного назначения. Асфальт, покрывавший большую часть территории предприятия, теперь разломан широкими шрамами трещин, сквозь которые пробилась трава. Трава теперь окутывала все, до чего только могла дотянуться, словно стремилась поскорее поглотить все останки бывших хозяев поверхности. На асфальте, в местах, отведенных для парковки автомобилей, возле стен некоторых зданий и вдоль дорог на спущенных гнилых колесах, облезая краской и приобретая теперь для города единый цвет, ржавели остовы редких автомобилей, прицепов и кунгов. Кузова автомобилей стояли словно извлеченные из земли древние останки огромных ящеров – бывших хозяев планеты, зияя нутром, обвитые какими-то вьющимися растениями, и с тоской смотрели на остывающий и стремительно меняющийся мир, сквозь мутные глаза уцелевших фар. В стороне от основных построек располагается небольшое, квадратное, ничем не примечательное строение из красного кирпича. С одной стороны расположена широкая двухстворчатая металлическая дверь с нарисованными на ней красной краской молниями. Справа от двери на стене расположена выцветшая табличка с надписью «Не влезай, убьет!» и с изображением черепа в перекрестии двух молний. Очередная трансформаторная будка, каких на территории немало. За тяжелыми металлическими дверьми прячется винтовая лестница, ведущая на нижний подземный ярус бомбоубежища этого самого предприятия. На самом деле входов три, второй располагается в подвале главного административного здания организации, однако он был завален обломками обрушившихся стен и перекрытий. Третий вход расположен в низком сером одноэтажном кирпичном здании в дальней части территории, рядом с рухнувшими бетонными панелями, открывавшими широкий проход в подступивший и теперь принявший в объятия территорию предприятия лес. Окна здания предусмотрительно заколотили подвернувшимися под руку материалами, а у двери входа в бункер оставили пост охраны. Данное здание приспособили для проведения обмена с другими общинами. Тут был оборудован пандус для принятия и отгрузки товара.
Основную часть обитателей бомбоубежища составляли работники предприятия, жившие неподалеку и сумевшие в короткое время сориентироваться в ситуации и, собрав кое-какой скарб, укрыться в нем. Изначально население убежища насчитывало чуть больше сотни человек разного возраста. Но позже от болезней, голода и неудачных вылазок на поверхность население сократилось вдвое. Детей рождалось мало, это была непозволительная роскошь в такое тяжелое время.
Главным богатством убежища было наличие глубоких скважин с заблаговременно подведенными к ним коммуникациями по очистке воды. Она была вкусная и чистая и потому стала единственным годным для обмена товаром убежища, на который охотно менялись представители других общин. Благодаря наличию ценного ресурса община обзавелась оружием, боеприпасами, средствами индивидуальной защиты, прочими полезными для вылазок на поверхность вещами, также продуктами питания и другими предметами, необходимыми для выживания.
У толстой входной металлической двери в бункер под зданием трансформаторной будки, расположившись за столом, дежурил Григорий Синцов, но все звали его просто Дед. Им и правда был немолодой уже человек неопределенного возраста, тяжелая жизнь после удара не располагала к уходу за собой, оставив силы лишь для сохранения рассудка и простых действий для выживания. Ростом человек был выше среднего, но из-за сутулости казался много ниже, худощавый, с густыми грязными кудрями на голове под старой шапкой-ушанкой и с густой спутавшейся и взлохмаченной бородой. Бледное лицо его в паутине глубоких морщин, выцветшие глаза слегка слезились. Григорий, сгорбившись над столом, листал старые газеты, уложенные на нем неровными стопками. Время от времени он поднимался из-за него и прохаживался вдоль небольшого узкого коридорчика. В тусклом свете одной, но не единственной лампы, расположенной под потолком, можно было видеть серые стены, наполовину выкрашенные зеленоватой краской, частично осыпавшейся, оголяющей истинный цвет бетона. К стене стволами кверху приставлена старенькая двуствольная «горизонталка», с треснутым и оттого обмотанным синей изолентой прикладом. Оружием Синцов не пользовался очень давно и брал его с собой только на дежурство и только из-за того, что так было положено. Однажды, казалось, целую вечность назад, Дед напросился с ходоками в рейд на поверхность в надежде поживиться ценными находками. Но в ходе вылазки по ближайшим домам группа сцепилась с выводком тогда еще без признаков мутации, но оголодавших псов, повстречавшихся между улиц. Те, кому повезло, насилу отбились и кое-как унесли ноги. Того приключения Синцову хватило на всю оставшуюся жизнь, и теперь он предпочитает коротать время тут, в бункере. Однако в последнее время и в убежище стало неспокойно. Обитатели живут в постоянном напряжении и во все нарастающем чувстве тревоги.
Уже некоторое время по другую сторону внешних стен убежища доносятся непонятные звуки и шорохи, словно кто-то карябает и скребется. Сначала звуки были едва различимы, но потом стали все громче и отчетливей. Группа ходоков, отправленных на обследование поверхности и выяснение возможных причин происходящего, ничего подозрительного не обнаружила. Да и пост охраны, расположенный в помещении третьего запасного выхода и разгрузочной, докладывал об отсутствии подозрительной активности на подконтрольной территории.
Дед бродил по коридору с задумчивым и отстраненным взглядом, размышляя над тем, чем это явление могло быть и чем оно могло грозить убежищу. Синцов долгое время проработал бригадиром на предприятии и припоминал одну историю, без подробностей, конечно, возраст все же берет свое, и многое уже помнится смутно. Да и слушал он вполуха, сморенный усталостью, хмелем и духотой «слесарки» в подвале одного из корпусов. Там, в этой подсобке вместе с остальными слесарями своей бригады, как часто бывало, после окончания рабочей смены, в ходе распития самогонки, принесенной одним из напарников, он слышал ту историю, в которую, если честно, до конца не поверил. А история была о том, что под городом, в том числе и под территорией предприятия, расположены старые подземные дренажные сооружения в виде нешироких, но достаточных для передвижения тоннелей, а также для русла подземных вод реки Симбирки, протекающей в северной части города, до Волги, для отвода талых, подземных вод и ручьев. Окончания этих тоннелей можно было видеть на набережной в периоды сброса воды на Куйбышевском водохранилище – широкие бетонные кольца, вмурованные в бетон. Тогда эта история казалась ему обычным трепом. Ульяновск не столь велик, чтобы иметь такую развитую сеть подземных сооружений. Однако теперь все обстояло иначе, рассказ не казался такой уж пустой болтовней, и разгадка крылась где-то там, в той давней истории, которая неожиданно всплыла в памяти. Что если пустыми, осушенными туннелями воспользовались мутанты и теперь стараются добраться до свежего мяса? Все бы ничего, если бы это были псы, тогда им ни за что не пробиться сквозь толстые стены убежища. Ну а если это кто-то другой? Мало ли мутировавших тварей развелось на поверхности. Тем более ходоки после снятия стресса алкогольным опьянением иногда проговариваются, рассказывая об опасных тварях, населивших теперь городские улицы и леса.
Синцов расхаживал по коридору взад-вперед, заложив руки за спину, сцепив пальцы в замок и прокручивая в голове, стараясь вспомнить в подробностях, тогдашний разговор. Кажется, говорили и о какой-то группе детей, которой в семидесятые годы при перестройке центра города к юбилею Ленина каким-то образом удалось попасть в подземный ход, где стены были выложены красным кирпичом. Тот ход заканчивался комнатой с небольшим окном, забранным решеткой, сквозь которую можно было видеть Волгу. А также то, что многие церкви соединялись между собой подземными туннелями, шла речь и о так называемом бункере Сталина, и вообще много еще о чем говорили в то время. Нет, после окончания дежурства он должен обязательно с кем-нибудь это обсудить, поговорить, высказать свои соображения.
Внезапно лампа, расположенная на стене, моргнула и погасла, совсем. Как и остальной свет в убежище. Такого прежде не случалось. Дед остановился и поднял голову, затаив дыхание, прислушался. В груди медленно начал разгораться огонь тревоги. Темнота всегда захватывала человека, что называется, с головой, быстро вызывая приступ панического страха. В глубине убежища на некоторое время наступила полнейшая тишина. После чего стали слышны искаженные страхом и напряжением голоса. Кто-то кого-то звал, кто-то, крича в темноту, пытался выяснить причину.
Огонь тревоги запылал уже во всем теле Синцова, а чувство паники навалилось тяжелым грузом. Хрипло и отрывисто дыша, сразу же покрывшись холодным липким потом, Дед, выставив вперед руки и растопырив пальцы, шаркая по бетонному полу убежища кирзовыми сапогами, пошел по направлению к столу, где в выдвижном ящике лежал электрический фонарь в металлическом корпусе с большим круглым рассеивателем. Врезавшись пахом в угол стола, Григорий ойкнул и скривился. Потом, цепляясь за столешницу, обогнул его и нащупал ручку ящика. Потянул. В ящике, кроме фонаря, лежали патроны, аккуратно уложенные в коробочку, игральные карты, огрызки карандашей, стержни от шариковых ручек и тому подобные мелочи. Дрожащими руками Дед достал и надавил на маленькую черную кнопку, расположенную сбоку металлического цилиндра корпуса фонаря. Тусклый рассеянный желтый луч осветил коридор. Поводя фонарем, старик добрался до шкафа, расположенного у стены позади стола. В шкафу на самодельных крючках из скрученной проволоки висели противогаз, блеснувший в ответ окулярами стеклянных глаз и круглой коробкой фильтра, старый брезентовый плащ с глубоким капюшоном, а также потрепанный и много раз заштопанный и подшитый кожаный патронташ, заполненный латунными цилиндрами самодельных патронов. Дед положил фонарь на стол, направив луч в сторону черного провала коридора. Корпус фонаря по инерции покачался вправо-влево, отчего тени проводов, развешанных вдоль стен, ожили, извиваясь, словно змеи, и замер. Затянув патронташ, Дед поднял с пола ружье. Привычным плавным движением треснувшего сухой кожей пальцем, с обгрызенным коричневатым ногтем, с тихим щелчком отодвинул в сторону рычаг запирания, откинул стволы. Казенник принял два латунных цилиндра и захлопнулся.
А тем временем убежище снова стало оживать. В его глубине замелькали лучи множества фонарей и керосиновых ламп, разгоняя темноту. Послышалось множество голосов и топанье множества ног.
– Так! А ну-ка всем разойтись по комнатам, нечего тут под ногами путаться! – послышался властный голос старшего охраны Ильи Степаныча, которого Дед знал еще до удара и который еще тогда занимал пост начальника службы безопасности предприятия, его трудно было с кем-либо перепутать.
– Володь, дуй на первый пост, посмотри, как там Дед, и останься с ним, пока освещение не восстановим. Чего ты головой машешь? Иди, говорю! Встал как пенек, понимаешь!
Послышался протяжный скрип открывающейся железной решетки, являющейся первой входной дверью в оружейную комнату, в которой хранилось совсем новое, ни разу не использованное оружие: в основном автоматы и карабины с боеприпасами к ним, была даже одна снайперская винтовка, правда, с небольшим количеством патронов, РПК с внушительным боезапасом и прочие необходимые для обслуживания оружия вещи, выменянные на воду у полицейской общины, которая периодически навещала их.
– Дядя Дед, ты как там, нормально?! – окликнули старика из противоположного конца коридора высоким дрожащим голосом. Юноша, худой, кожа да кости, в синей спецовке предприятия на несколько размеров больше нужного, с большим ртом и обритой головой на длинной шее, шаркая по бетонному полу, неспешно приближался, освещая пространство вокруг себя желтым светом керосиновой лампы.
– Нормально! – отозвался Синцов, голос его как-то неожиданно осип и предательски дрогнул, а во рту пересохло. Парень в искаженном тенями свете керосинки показался вдруг уродливым мутантом, неуклюже двигающимся в дрожащем отблеске небольшого огонька за мутным стеклом высоко поднятой над головой лампы. Сказывался возраст и нервное напряжение, при таких условиях воображение во власти страха все что хочешь нарисует.
– Ты это, оставайся тут, никуда не уходи и не боись. Дядя Илья сказал, чтоб я тут с тобой постоял, пока свет снова не появится. Вместе веселее, – парень растянул губы в дружелюбной улыбке, отчего голова его показалась разделенной тенью посередине.
Синцов поежился, холодок пробежал вдоль позвоночника.
– Володя, что случилось? – крякнув в кулак, откашливаясь, отозвался Дед.
– Не знаю, что, но ходоки оружейную вскрывать пошли, а потом пойдут к трансформаторной посмотреть. Дядя Илья разогнал всех по комнатам и сказал запереться от греха подальше, пока он не разрешит выйти. – Володя подошел и встал рядом. На его левом плече на кожаном ремешке висело охотничье ружье, тускло поблескивая темными стволами.
– Ты, стало быть, ко мне в помощь? – Синцов немного расслабился и смахнул тыльной стороной ладони холодный липкий пот со лба. Хотя этот мальчик в случае опасности станет только обузой и не сможет толком чем-нибудь помочь, но вдвоем и правда не так страшно. Наверное, душа все-таки чувствует, что не одинока, и ей так спокойнее.
– Ну, вроде того! – Володя опустил лампу прямо на пол, снял с плеча ружье, прислонился спиной к стене и сполз вниз, усаживаясь на корточки, повернув голову в сторону оживленно шаривших по стенам и потолку убежища лучей фонарей. Ружье положил на колени и замер.
Дед посмотрел на него, а потом тоже, присев прямо на пол, широко расставил ноги, так, чтобы лампа оказалась посередине, повернув голову в том же направлении, что и юноша, наблюдая за движениями пятен электрических зайчиков на стенах и потолке убежища.
Неожиданно резким ударом по ушам, многократно усиленные замкнутым пространством помещения, прозвучали хлопки одиночных выстрелов, а затем и треск автоматных очередей. И крики. Крики ужаса и отчаяния. Послышался топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Грохнул взрыв. Пол тряхнуло, с потолка посыпалось.
Володя отреагировал немедленно. Схватив лампу и ружье, резко встал и пулей рванул на звуки выстрелов.
– Стой! Ты куда? – крикнул ему вслед Синцов, мальчишка остановился на миг, колеблясь, потом все же продолжил движение и вскоре исчез за углом.
Вновь оставшись в темноте, немного растерявшись и помедлив в нерешительности, Дед взял со стола фонарь и, перехватив ружье поудобней, поспешил за юношей на звуки выстрелов, ссутулившись и кряхтя, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Луч фонаря метался из стороны в сторону в такт движению. Паренек Володя с керосиновой лампой уже скрылся из виду.
Мимо Деда стали пробегать наиболее любопытные обитатели бункера, не принявшие всерьез слова старшего охраны, с горящими, ничего не видящими от паники глазами, ударяя Василия плечами, едва не сшибая с ног. Дед прижался к стене, пропуская людей, и бочком, словно краб, попятился вдоль нее, прижав ружье к животу. А в глубине бункера продолжалась стрельба, но уже не такая частая, как в первые минуты. Вскоре стали слышны только одиночные хлопки. Вбежав в просторное помещение, Синцов остановился отдышаться, уперся руками в колени и выгнул спину. Сердце в груди бешено прыгало. Он оказался в широком фойе, расположенном посредине верхнего яруса убежища, от которого расходятся коридоры в другие помещения бункера. Лестничный марш, ведущий на нижний ярус, находится сразу за решеткой, сваренной из армированных прутьев, разделенной посередине широким проходом. Со стороны фойе вдоль решетки стояли сложенные друг на друга, окрашенные зеленым деревянные ящики с разнообразной маркировкой на них. Освещая помещение ровным пламенем, на одном из ящиков стояла керосиновая лампа, отбрасывая на стены причудливые извивающиеся тени. В проеме между сетками, обняв ружье, стоял Володя, напряженно вглядываясь в лестничный проем, который начинался в полу, только раз обернувшись, в тот момент, когда вбежал Синцов. С нижнего яруса убежища тянуло дымом, оранжевыми отблесками на окрашенной зеленой краской стене мерцало занимающееся внизу пламя.
– Ты слышишь, дядь, больше не стреляют, – повернув слегка голову, прошептал Володя, бросив быстрый, полный ужаса взгляд. – Тишина какая.
Синцов разогнулся, шумно выдохнул.
– Где все? – задыхаясь, просипел Дед. – Надо спуститься и посмотреть, что там. Потушить пожар, а то все сгорим.
– Хорошо, я посмотрю.
– Сейчас, подожди! – Дед подошел к одному из ящиков и приоткрыл крышку – обувь. Не то. Приподнял лампу, открыл ящик под ней – тряпье. Ага, то что надо. – Вот, возьми, прикрой нос со ртом, иначе надышишься дыма. – Старик плеснул на тряпку из фляги небольшое количество воды, отжал и передал мальчишке.
Перехватив ружье, Володя приложил к носу тряпицу и, осторожно ступая, шагнул к проему, перегнулся через перила и, заглянув вниз, двинулся дальше. Ступая по лестнице, юноша откидывал длинную нестройную тень, которая вытанцовывала какой-то дикий танец, повинуясь открытому пламени на нижнем ярусе убежища. Дед наблюдал, как юноша спускается, и вот он уже скрылся из виду, оставив лишь еле слышные звуки шагов. Потом стихли и эти звуки. Наступила тишина. Слишком долгая, затянувшаяся тишина.
– Володь, ну что там?! – хотел крикнуть старик, но голос от страха дрогнул, и последние слова он прохрипел.
Прошло несколько долгих минут, но снизу по-прежнему не доносилось ни звука. Тишина словно охватила весь бункер, давила на уши. Слышалось только собственное сердцебиение и хриплое дыхание. Взяв фонарь в левую руку обратным хватом и направив его луч вперед, Дед положил стволы ружья на локтевой сгиб и осторожно двинулся к лестнице. Выступившая на лбу испарина, холодными каплями начала стекать на глаза.
– Вова, не пугай меня, ты как там? – дрожащим голосом попросил Синцов.
В ответ внизу резко, словно сдули пламя свечи на торте, потух огонь, потянуло сквозняком. Провал лестничного марша охватила темнота, такая густая, словно вода, что в один миг заполнила нижний ярус и подступила к краю провала с готовностью выплеснуться и затопить все убежище. Неожиданно закружилась голова, в животе замутило, стены убежища как будто стали давить на Синцова со всех сторон, он почувствовал себя таким маленьким, единственным человеком на всей земле. И в сердце закралось такое отчаяние, слезы покатились из глаз. Страх вдруг сковал старика, тело отказывалось подчиняться ему, застыло как изваяние.
Словно в черно-белом кино, из жидкой темноты нижнего яруса длинной тенью медленно и неслышно выросли сухие корявые ветки. Хотя нет, не ветки. Что-то эластичное, но достаточно крепкое. Множество упругих жгутов и жгутиков. Шевелясь, словно копна черных волос, они, извиваясь, карабкались вверх, ощупывая ближайшее окружение, ползли по стенам, обматывались вокруг перил. В желтом свете керосиновой лампы поверхность щупалец блестела, переливаясь красно-бурыми оттенками. В спутанном клубке показались обрывки одежды, испачканные бурой массой, куски плоти.
Старик, завороженный, уставился на существо и, кажется, даже перестал дышать. Все тело разом ослабло, ноги потяжелели, пальцы потеряли хватку, и фонарь выпал из рук под ноги, металлический корпус звонко ударился о бетон, но продолжал светить. От звука удара Синцов вздрогнул и пришел в чувства, ужас, сковавший все тело, на секунду отступил. Неуклюже переставляя ноги, Григорий попятился и наступил на фонарь, который, скрипнув корпусом, провернулся. Старик инстинктивно махнул руками, стараясь удержать равновесие, крепче сжал ружье, отчего непроизвольно надавил на оба спусковых крючка. Стволы дружно плюнули облаком дроби в сторону лестницы. На пути дроби оказалась керосиновая лампа, которая звонко разбилась, расплескивая вмиг воспламенившееся топливо. Сухие деревянные ящики, на которых она только что стояла, сразу же вспыхнули, будто все время только этого и ждали.
Грохот выстрела и вспыхнувшее пламя, отвлекли прикованное к виду существа внимание и вывели из оцепенения. В ногах снова появилась сила, и страх погнал старика наружу, прочь из убежища, которое перестало быть таковым. Дед наклонился, подобрал фонарь и, не оглядываясь, рванул к выходу. Побег из убежища продолжался словно в тумане. Преодолевая поворот за поворотом, Синцов добежал до своего поста, где гермозатвор по-прежнему оставался закрытым.
«Значит, никто не смог выбраться или не успел. Во всяком случае, только не через эту герму», – подумал Синцов.
Быстро натянув противогаз, накинув плащ и рассовав патроны по карманам, Дед обеими руками вцепился за колесо запорного механизма гермодвери и с натугой закрутил. Послышался протяжный скрежет смещающихся затворов, а потом замок громко щелкнул, впустив в щели приоткрывшейся двери клубы пыли. Распахнув гермодверь, старик выбежал в наружный тамбур и, поднявшись по винтовой лестнице, вышел на поверхность. Открыл створку двери электрощитовой и, быстро оглядевшись по сторонам, метнулся к ржавеющим останкам пазика, который обрел вечный покой на противоположной стороне дороги. Низко пригибаясь, Синцов оббежал автобус с другой стороны и протиснулся в салон сквозь приоткрытую дверцу. Обивка сидений прогнившей трухой свисли со стальных скелетов кресел почти до самого пола, на котором было много битого стекла, стреляных гильз и сухой листвы. Сквозь разбитые стекла пробрался вьюн, частично обвивший ряд кресел, затянувший живой изгородью проемы окон с одной стороны и, протянувшись по поручням, пробившийся в открытый люк в крыше. Небольшой ветерок неслышно заигрывал с остатками обшивки салона, колыхая свисающие грязные лохмотья. Осторожно ступая, похрустывая осколками стекла, старик прошел к задней части автобуса, где кресла отсутствовали, а заднее ветровое стекло хоть и было треснуто, но было на месте. Высунув в крайнее боковое окно стволы своего ружья, старик принялся размышлять, как быть дальше.
Расклад выходил такой. Ближайшая община, месторасположение которой ему было известно, была полицейской. Группы их сталкеров на своем транспорте в сопровождении охраны частенько приезжали за водой. От ходоков Григорий знал, что их община находится в бывшем здании Ленинского отдела полиции. Значит, остается только добраться до него. Проще подумать, чем сделать. Но надо дойти и рассказать, что тут произошло. Община полицейских находится на улице Орлова, к которой ведут несколько основных дорог, не принимая во внимания частный сектор. Туда уж лучше и вовсе не соваться. Узкие заросшие улочки, заваленные трупами ржавеющих автомобилей, тесно расположенные друг к другу сгоревшие и полуразвалившиеся дома давно стали прибежищем многих мутантов. Не зря ходоки прозвали частный сектор зоопарком. Строить маршрут через него – чистое самоубийство.
«Маршрут будет такой: преодолев Поливенское шоссе, выйти на улицу Юности. Оттуда можно будет повернуть в двух направлениях. Вправо на проспект Нариманова либо налево к улице Розы Люксембург. По ним обеим можно добраться до общины, поэтому обе подойдут. Дальше загадывать не имеет смысла. Как получится. Разберусь по ходу», – Дед в растерянности сидел и соображал, мысли об оставлении убежища терзали его. А вдруг все закончилось, и в бункере много выживших, а он сейчас сорвется в неизвестность? Хотя кто там мог выжить, если вся охрана с лучшим оружием осталась на первом ярусе? Что могут противопоставить оставшиеся и закрывшиеся в своих комнатах бункера люди? Он должен привести помощь, должен спасти остальных.
Створка двери трансформаторной слегка покачнулась. Старик напрягся и затаил дыхание, направив стволы на дверь. Прошли минуты, линзы противогаза запотели от частого дыхания, на висках запульсировали вены.
«Все, ждать больше нельзя. Если начнется стрельба, то неизвестно, какие еще твари захотят посетить вечеринку. Вряд ли кто-то выжил. А если и так, то я приведу помощь. Все, надо уходить».
Дед быстро поднялся, все еще держа стволы ружья направленными на двери трансформаторной, быстро прошел к выходу, отчего стеклянное крошево под ногами снова захрустело. Оказавшись у двери, старик неуклюже выпрыгнул из автобуса, закинув ружье за спину, короткими перебежками покинул территорию предприятия и двинулся в направлении города по дороге, той, что еще осталась от Поливенского шоссе.
Перспектива узкой дороги, покрытой мерзлой коркой грязи, бесследно исчезала в темно-сером тумане. По ее сторонам множеством размытых теней торчали кривые облезлые деревья, наполовину заросшие жутким серо-коричневым бурьяном. С левой стороны дороги такими же ржавыми и размытыми исполинами с обвисшими щупальцами проводов возвышались опоры ЛЭП. Старик двигался быстрым шагом, похрустывая раздавленной ледяной коркой и заиндевелыми сморщенными листьями. Видимость – на двадцать-тридцать метров вокруг. Казалось, будто он движется в таком маленьком кошмарном мирке, созданном специально для него. Словно в прозрачном стеклянном шаре, таком любимом сувенире с запечатленными новогодними сюжетами. Одно хорошо: если он никого не видит, то и его никто не увидит. Хотя это не точно. Дед на это очень надеялся. Потому что если ему выпадет случай встретиться сейчас с мутантом, то он просто не сможет отбиться. Но в убежище верная смерть, а тут еще неизвестно. Значит, надо двигаться дальше.
Стало темнеть, и видимость заметно ухудшилась. Заросли разошлись, уступая место перекрестку дорог. В левой стороне проступили неясные очертания здания автомойки и кафе, огороженные забором из ржавой арматуры. Внутри кто-то хозяйничал. Шум, издаваемый в глубине здания, из разбитых окон, казался похож на утробное рычание и треск костей, или, может быть, мебели? Что бы это ни было, но проходить по открытой местности тут будет ошибкой. Засевшее здесь существо должно быть очень сильным, настолько сильным, чтобы не страшиться издавать такие громкие звуки. В то время когда остальные стараются скрыть свое присутствие и охотиться в стае или из засады. Значит, надо возвратиться. Сзади Дед видел прореху в зарослях, не слишком большую, но достаточную для прохода. Раньше там была дорожка, ведущая к АЗС. По ней можно было бы срезать путь к улице Розы Люксембург и обойти эту злополучную автомойку. Хотя ветра не было, но все же не надо было рисковать и долго оставаться на месте, постараться не выдать своего присутствия запахом давно немытого тела и пропитанной потом одежды.
Синцов развернулся и пошел обратно, не забывая оглядываться. Через несколько десятков метров справа показалась та самая прореха, в которой можно было разглядеть остатки дороги. В последний раз бросив за спину взгляд, старик шагнул на тропу. Стволы высоких деревьев сплошной стеной росли вдоль дороги и плотно прижимались друг к другу. Уродливый молодой подлесок тонких берез, тополей и осин, с кривыми ветвями торчали между ними, сплетаясь между собой, образуя непроходимые участки. Высокая трава, путаясь и цепляя за ноги, пыталась зацепиться за человека. С трудом продираясь, старик двигался прямо по тропе, стараясь не шуметь и не забывая озираться по сторонам. Вскоре заросли расступились, и перед Григорием предстала неширокая площадка с навесом и несколькими рядами заправочных автоматов. Дальше к навесу примыкало здание заправочной станции.
Дед встал на окраине зарослей, прислушиваясь, готовый в любой момент нырнуть обратно. Однако никаких признаков жизни в здании станции не было. Аккуратно приблизившись к раскрытым стеклянным автоматическим дверям, старик снова прислушался и, убедившись в своих выводах, шагнул внутрь.
Пустые ряды стеллажей, когда-то заполненных товарами, были кем-то безжалостно разгромлены и теперь обломками лежали на полу. Стойку администратора постигла та же участь. А на что он, собственно, надеялся? Найти еду? При мыслях о еде в животе заурчало. Пошарив немного по полкам и ничего ценного не обнаружив, старик приблизился к широкому оконному проему. Обзор как раз выходил на начало улицы, по которой он двинется в скором времени. Впереди, словно окаменевшим исполином спрута, серыми щупальцами расстилалась автомобильная дорожная развязка. Одно из щупалец, огороженное по обеим сторонам металлическими отбойниками, заканчивалось началом улицы Розы Люксембург. Эта улица, огороженная высокими противоударными и противопыльными щитами, отделяющими частный сектор, была прямой и почти свободной от останков автомобилей.
– Значит, тут мне предстоит пройти? Что ж, пока это было не сложно, – сказал Дед, вглядываясь в пространство перед собой.
Быстро темнело, туман становился все плотнее, постепенно скрывая из виду некогда многонаселенный город. Старик одернул плащ, перевесил патронташ удобнее, распределив боезапас, проверил заряженность оружия и, тяжело выдохнув в резиновую маску, шагнул в проем окна.
***
Пробежав несколько сотен шагов вдоль ближайших домов, Филатов замер, до ушей сталкера донесся протяжный вой – призыв стаи к охоте. Дмитрий резко обернулся: «Неужто учуяли?» – промелькнуло в голове. Перевесив автомат на плечо, быстро достал бинокль и прильнул к окулярам. В полумраке из здания университета, наполовину скрытого туманом, сквозь разбитые окна первого этажа появились фигуры, неспешно трусившие вдоль стен на четырех лапах. Однако нет, не по его душу. Стая набрала уже с десяток особей. Черными тенями совершенно не слышно псы двигались в сторону улицы Розы Люксембург. «Что могло их заинтересовать? Никак добычу учуяли». Филатов перевел взгляд в ту сторону, куда шли псы.
Между остовами машин прямо посредине дороги мелькнул силуэт. Человек двигался, не скрываясь, быстрым шагом, заметно переваливаясь с ноги на ногу. Безумец какой-то. Разве он не слышал вой? Еще немного – и псы, подкравшись к ни о чем не подозревающей жертве, резко перейдут в атаку, преодолев последние метры за несколько секунд. Он и понять ничего не успеет, как будет свален с ног и разорван на кусочки. «Да кто он вообще такой? Может, мутант какой? Да нет, вроде не похоже. Вон, в плаще и противогазе, ружьем вооружен, кажется. Надо выручать безумца, кем бы он ни был». Дмитрий снова перевел взгляд на мутантов. Псы приближались.
Еще не придумав, как именно он будет действовать, сталкер кинулся к крайнему на улице зданию, расположенному на перекресте. На ходу он спрятал бинокль и извлек фонарь. И поспешил дальше к перекрестку, где, перегораживая выезд с улицы, поперек дороги, словно гигантские останки древнего чудовища, на заросших густым бурьяном рельсах замер трамвай. Его ржавый кузов кое-где еще сохранил желто-красный окрас и большинство стекол.
Прижавшись спиной к ржавеющему металлу, Филатов осмотрелся. «Тут ему не отбиться, окружат, и… Что стоит здоровенному псу разбить стекло и ворваться внутрь, где его ждет свежее мясцо?» Осмотревшись, Дмитрий отметил, что времени осталось немного, надо что-то предпринять уже сейчас. Безумец находился уже совсем рядом, но до сих пор, кажется, не подозревал о засаде.
Включив и подняв над головой фонарь, сталкер дважды обозначил им круг, после чего погасил свет. Человек резко остановился, замер. Хорошо, значит, заметил. Но что ж он медлит, недотепа? Фигура по-прежнему не двигалась, теперь оглядываясь по сторонам. Сталкер повторил знак фонарем еще раз.
И тут…
***
Старик быстрым шагом двигался между брошенными в спешке автомобилями, сбившимися в кучу в результате аварий, сгоревшими и разобранными на запчасти. Стараясь держаться подальше от скрытых в сгустившейся темноте домов частного сектора справа и зарослей по ту сторону трамвайных путей слева, Дед двигался по хорошо сохранившемуся асфальту. Путь от автозаправочной станции до сих пор был спокойным, и старик, уже изрядно вымотавшийся, позволил себе немного расслабиться и перешел с бега на быстрый шаг. То и дело из тумана выплывали серые, сильно обветшалые здания когда-то жилых многоэтажек. Вон там был детский сад, а там мечеть. М-да, теперь этот город наполнен призраками или, еще хуже, живыми монстрами. Но город казался полностью мертвым. В нем стояла такая нереальная тишина, как будто старик сам стал призраком и теперь неслышно, словно по воздуху, движется в вакууме. Или, как в старые добрые времена, удобно усевшись на стареньком диване, погрузившись в атмосферу полностью, смотрел по телевизору какую-нибудь страшную картину какого-нибудь третьесортного режиссера, с избитым и предсказуемым сюжетом, а также совершенно понятной концовкой. Где главные герои никогда не испытывали чувство голода, не были обременены какими-то простыми человеческими нуждами. И самое главное, у них никогда не заканчивались патроны. Вот смеху-то! И все же почему, интересно, люди любили смотреть подобные фильмы, читать об этом книги? Нашествие зомби, жуткий вирус, вторжение инопланетян, да и много чего еще. М-да, фантазия была развита. И всегда в них человечество почти полностью вымирало. Так почему же? Может, на подсознательном уровне использовали фильмы как учебное пособие? Фух, бред какой! Конечно, было очень комфортно следить за стараниями выжить других людей, самому сидя на своем любимом кресле и посмеиваясь над неудачниками, саркастически комментируя их поступки, каждый раз удивляясь, как они нелогичны и непоследовательны. Что ж, теперь всем выдался шанс проявить себя и продемонстрировать, какие они крутые и как могут побороться за свою жизнь. Или, может, человечество на грани какого-то шестого чувства все-таки предвидело свой конец, чувствовало неизбежность заката цивилизации? А может, все это мы заслужили? Мысли перескакивали одна к другой. Изредка налетающий порыв ветра напоминал старику, что он все еще жив и действительно находится здесь. Теперь это действительность, теперь это реальность.
Стоп! Что это?
Размышления старика прервало внезапно возникшее впереди, как раз на его пути, пятно света. Луч фонаря был направлен прямо на него. Совершив два полных оборота, пятно пропало.
«Это еще что такое? Может, мутанты научились имитировать свет фонаря, привлекая внимание потенциальных жертв, вводя их в заблуждение?» – старик замер в нерешительности. Такого он никак не ожидал и теперь просто не представлял, что ему предпринять. Бежать обратно, затаиться или пойти на свет? Эх, зря он не общался с ходоками, когда была такая возможность. Сейчас бы эти знания ему очень пригодились.
Луч появился снова, и движения повторились.
«Может, засада? Отвлекающий маневр? Пока я тут размышляю, меня уже обошли? Ведь я так и стою на месте как вкопанный. Вот черт!» – старик глухо зарычал в резину противогаза от наступившего чувства досады от собственной глупости и завертел головой, выискивая опасность. Но вокруг стояла тишина, скрытые темнотой и дымкой тумана здания и гниющие останки ушедшей цивилизации.
И тут…
Слева из-за забора, из высоких прутьев арматуры послышался протяжный вой, сначала один, но его тут же подхватило множество глоток, которые взорвали тишину.
Дед вздрогнул от неожиданности, мороз пробрался под одежду и теперь гулял вдоль спины старика. От страха, казалось, тело ослабело, а ноги налились тяжестью. Синцову вдруг стало трудно дышать, паническая атака в очередной раз захлестнула его, он задыхался. Стянув противогаз, он сделал несколько глубоких вздохов, каждый раз выдыхая облачка пара. В горле запершило. Без запотевших, искажающих пространство окуляров маски видимость улучшилась – стала ясной.
Теперь он увидел. За забором вдоль прутьев в поисках выхода металась стая псов огромных размеров. Перед глазами старика сразу всплыли воспоминания о его единственном и последнем рейде на поверхность.
«Точно, засада. Вот же дурак старый, попался в западню. Думал, мутанты глупее людей. Охотничьи инстинкты у них были развиты много лучше нас еще до катастрофы». Дед попятился, не в силах оторвать взгляда от мечущихся за оградой уродливых тел мутантов.
В десятке метров правее потерявший управление в момент удара автомобиль пробил капотом забор и застрял в нем. Края прутьев арматурин оказались выгнуты в стороны, открывая неширокий проход между ними. Заметив это и осознав неизбежный теперь конец, силы окончательно покинули старика. Один из псов уже ткнулся мордой в лаз, пытаясь протиснуть голову, взрывая лапами промерзшую землю, остальные мутанты нетерпеливо метались позади, поторапливая сородича громким лаем.
Громко резанув по ушам, да так, что старик непроизвольно вжал голову в плечи, справа, с того места, где только что светил и описывал круги луч фонаря, раздалась частая трескотня автоматной очереди. Стрелок, выдавая свое присутствие и местоположение язычками пламени и редкими яркими линиями трассирующих пуль, поливал свинцом тушу пса, наполовину протиснувшегося между прутьями, а теперь пытающегося протиснуть вторую часть тела из лаза в заборе.
Пули с пронзительным визгом рикошетили от кузова автомобиля, высекая снопы ярких искр и сбивая ржавчину, взрывая, вспучивали землю вокруг пса небольшими фонтанчиками. Несколько пуль с чавкающим звуком впились в спину мутанта возле шеи, другая пришлась в основание черепа. Туша мутанта дернулась и обмякла. Так и не выбравшись из проема, пес своим телом заблокировал единственный лаз. Стая мутантов зарычала и с громким лаем заметалась за ограждением. Несколько сородичей мутанта впились челюстями в мертвечину и начали рвать ее на месте, вырывая огромные куски.
Это был шанс!
Дед что было сил бросился в направлении стрелка. Неуклюже маневрируя в темноте, то и дело натыкался на препятствия и больно о них ударялся. Впереди поперек дороги застыл трамвай, у которого стоял человек с поднятым кверху коротким стволом автомата, призывно махая свободной рукой. Пробежав мимо спасителя, старик остановился за ним, прижавшись к трамваю спиной. В глазах потемнело. В ушах гудело, воздуха в легких катастрофически не хватало, сердце бешено стучало. В эту стометровку Синцов вложил оставшиеся силы. Их не осталось даже взглянуть на человека, только что спасшего его жизнь. «Ходок», – отметил лишь старик мимоходом.
Жадно вдыхая воздух, игнорируя сухость и першение в горле, дед, закрыв глаза, сполз прямо на асфальт подле трамвая, запрокинув голову. Но перевести дыхание ему не позволили. Словно откуда-то из глубины или сквозь толстый слой ваты до слуха стали доноситься непонятные, скомканные крики ходока. Потом его резко схватили и потрепали за плечо. Синцов открыл глаза.
– Мужик, вставай! Это еще не все! Надо уходить отсюда! – Над стариком нависла серая резиновая морда с зеленой коробочкой фильтра. – Они сейчас найдут выход, и тогда нам обоим хана! – последнее слово старик услышал уже отчетливо. Ясность вернулась в голову. – Надень противогаз, смерти хочешь?
Ходок резко схватил старика за руки и, крякнув от натуги, одним движением поставил на ноги. Закинув его ружье себе за спину, человек вырвал из руки все еще не пришедшего в себя старика противогаз и натянул его на голову, больно дернув спутанные волосы, после чего схватил за капюшон и потянул за собой.
Пробежав вниз по улице к ближайшему на перекрестке дому с облупившейся краской на табличке и оттого плохо различимой надписью «Докучаева, 14», сталкер со стариком вошли в первый подъезд, металлическая дверь которого, перекошенная в петлях, была распахнута настежь. Тут же за спиной послышался вой и тявканье. Псы нашли выход и бросились в погоню. Большими прыжками через две-три ступеньки беглецы поскакали вверх по лестнице, ловко перепрыгивая через поваленные двери и различный мусор выпотрошенных квартир. Сталкер гнал старика на последний этаж. Тот, стараясь изо всех сил, хрипел, но держал темп. Звуки погони послышались уже на нижних этажах, сопровождаемые топотом множества лап со скрежетом когтей о бетонные ступени. Уже совершенно выбившись из сил, Синцов остановился на последнем этаже, где оставшихся на своих местах дверей тоже не было, и в растерянности уставился на сталкера.
– Ну и куда теперь?! – задыхаясь, крикнул старик.
– На крышу! – Дмитрий встал под квадратным проемом люка в потолке, наклонившись, сложил руки замком в районе колен и кивком указал наверх.
Теперь Синцов подняв голову, увидел в потолке темный квадрат открытого люка. Ступив одной ногой в ладони сталкеру, Григорий подпрыгнул, наполовину влетев в проем, перевалившись, подобрал ноги и перекатился дальше, оказавшись в небольшом помещении на крыше, разогнав своим неожиданным появлением каких-то птиц, которые с суетливым хлопаньем крыльев вылетели прочь в приоткрытую дверь. Следом за Дедом в проем влетел автомат. Филатов, встав на перила под отверстием, с силой оттолкнулся, зацепившись руками за край люка, наполовину подтянувшись, был обхвачен за подмышки и вытянут наверх.
В этот момент снизу на лестничной площадке появились псы. Подняв уродливые морды кверху, зарычали от досады за упущенную добычу, пытаясь допрыгнуть. Да куда уж там!
Сдернув ружье за ремень, сталкер протянул его старику. Дед переломил стволы, проверил наличие патронов и приподнялся. Подойдя к проему, опустил ружье и спустил оба курка. В замкнутом пространстве звук дуплета оглушил обоих, резко вдарив по барабанным перепонкам. На площадке взвизгнули, заскулили, а потом послышались звуки борьбы. Мутанты рвали своих подстреленных сородичей.
– Не трать попусту патроны. – Филатов извлек пустой рожок из автомата, перевернув сцепку, вставил полный и резким движением дернул затвор на себя, вогнав патрон в патронник. Шумно выдохнул, поднялся. – Сколько у тебя осталось?
– Да есть немножко, – отозвался старик, убирая стреляные гильзы. Затем, засунув ладонь в карман плаща с другой стороны, извлек из него горсть блестящих цилиндров и вновь спрятал. – Слушай, тебя как зовут, откуда ты тут взялся? Ну и, конечно, спасибо тебе, что выручил.
– Мужик, у меня к тебе тоже много вопросов, но не до того сейчас. Давай со знакомством потом, сейчас нам есть чем заняться, только дух переведем, – сказал Дмитрий, откинувшись спиной на стену, тяжело дыша.
Григорий кивнул, потом посмотрел на приоткрытую дверь, ведущую на крышу дома. Легко толкнув растопыренными пальцами деревянное полотно, старик шагнул в проем и ступил на ровную крышу, покрытую черными листами рубероида.
Здесь туман был гуще. Теперь серая дымка окружала его со всех сторон так плотно, что ничего не было видно, кроме невысоких бортиков, обозначающих края крыши. Григорий обернулся. Небольшое квадратное строение из кирпича с деревянной дверью неспешно таяло по мере того, как старик отдалялся от него.
Вынырнув из тумана, сталкер подошел к Синцову.
– Ну что, отдышался немного? Ты как, высоты боишься?
– Высоты? – не понял Дед. – Что это ты задумал? – Григорий начал озираться по сторонам, пытаясь увидеть то, о чем мог говорить сталкер.
– Ну, ты же не думал сидеть здесь вечно, правда? – Сталкер призывно махнул головой и первым направился к бортику на краю крыши.
Следуя за сталкером вдоль бортика, вскоре они дошли до начала какой-то тяжелой металлической конструкции решетчатого строения, один край которой, проломив крышу, наполовину ушел в комнаты квартиры пятого этажа, а противоположный терялся в темноте, но, исходя из градуса положения углов рамы, располагался он значительно выше этого.
– Это что, стрела крана? – Григорий остановился, глядя на то, как сталкер, закинув автомат за спину, принялся карабкаться на конструкцию.
Вопрос остался без ответа, а сталкер тем временем уже скрылся из виду, растворившись в тумане. Немного постояв, набираясь смелости, Синцов заметил, как вспотели его ладони. Высоты он боялся еще с детства, но еще больше он боялся перспективы остаться на этой богом забытой крыше одному и погибнуть. Поразмышляв о том, что здесь он точно покойник, а вот в компании сталкера у него есть шанс остаться в живых, он дрожащими руками аккуратно схватился за шершавую, покрытую ржавчиной и ледяную на ощупь трубу. Осторожно перебирая руками, на четвереньках Григорий ни на что не обращал внимания, полностью сосредоточившись на простых движениях. Зацепился, перешагнул. Но все же не удержался и через несколько метров посмотрел вниз.
Совсем рядом с домом, на крыше которого они сейчас укрывались, старик увидел старое большое дерево, его ветви широко раскинулись, переплетаясь с ветвями таких же деревьев и кустарников поменьше, разросшихся в округе. А за ними стояла громадина недостроенного многоэтажного комплекса, обнесенного вокруг металлическим забором из профильного листа. Повсюду лежали обломки кирпича, переломанные фрагменты бетонных плит с торчащими, словно обломки ребер, ржавыми арматуринами. Толстыми червями с межэтажных площадок свисали силовые кабели, переплетенные с вьюном, обвившим угол здания и проникшим на площадки открытых этажей.
– Давай, давай, еще чуток – и передохнем! – послышался голос впереди. Второй конец стрелы и впрямь уходил все выше. Григорий поднял голову, мельком взглянув на сталкера, и голова его закружилась. Руки намертво вцепились в перекладины. – О, извини, не думал, что ты такой впечатлительный, раз один по городу гуляешь, да еще и без толкового снаряжения. Давай доползай, посидим немного.
На последних метрах сталкер подхватил старика и помог подняться на площадку, которой была грузовая тележка со свисающими металлическими тросами, концы которых тонули в тумане.
Сейчас Синцов смог оглядеться вокруг. Сосредоточившись на том, как бы не свалиться с конструкции, он не сразу заметил, что поднялся над туманом. Теперь ему, насколько хватало взгляда, открылась совершенно другая панорама города.
Верхний слой тумана, устилавшего город и не поднимающегося выше шестого этажа, отражал тусклый свет луны, рассеянные лучи которого иногда пробивались сквозь низкие, гонимые ветром тучи. Тем же тусклым призрачным светом блестели уцелевшие стекла многоэтажных домов, верхние этажи которых возвышались над туманом. Кровли и стены некоторых высоток обрушены. Некоторые из них стояли черные от сажи – следов страшного пожарища, такие дома ничего не отражали, словно черные дыры, а вернее сказать, прямоугольники на бледном фоне тумана.
Ветер трепал полы плаща, забирался под одежду, выдувая выступивший пот и охлаждая кожу. Становилось зябко. Григорий поежился. Взглянул на сталкера. Тот, скрестив под собой ноги, словно йог, снял противогаз и подставил лицо ветру, блаженно улыбаясь. Тогда старик тоже стянул резиновую морду, сразу ощутив прохладные струи воздуха, вдруг затрепавшие волосы, запутавшиеся в спутанной и грязной бороде. Усталость как рукой сняло, Синцов закрыл глаза и расслабился.
– Меня Григорием зовут. Фамилия моя – Синцов. Но в общине все меня Дедом звали, – не меняя позы и выражения лица, как будто сам себе сказал старик.
– Филатов Дмитрий, из полицейской общины. – Сталкер повернулся на пятой точке и уставился на мужчину. – Батя, ты что тут делаешь один, без снаряжения? Я, мягко говоря, немного удивился, увидев тебя тут…
– Значит, ты мне и нужен, – перебив сталкера, сказал старик, открыв глаза и повернув голову, взглянул в лицо сталкера. – Я из общины водников с бывшего предприятия Водоканала…
– Да-да, я знаю о вас…
– Дай сказать, не перебивай. – Старик замолчал, задумавшись. Его взгляд как-то утратил ясность и застыл в одной точке. – Наверное, нашей общины больше нет. Я, скорее всего, последний, единственный, кто выжил. Потому что сбежал, как последний трус. Община подверглась нападению… – старик замолчал.
– Нападению? Кого? Ты их видел? – воспользовавшись паузой, вставил Дмитрий. – Как это произошло?
– Я не знаю, что именно я видел… – теперь старик замолчал надолго.
Решив дать старику время собраться с мыслями, Дмитрий больше ничего не стал спрашивать. Еще немного посидел и, так ничего и не услышав, сказал:
– Давай доберемся до базы, там все и расскажешь. А теперь одевай противогаз. Туман ядовит, дышать им долго… м-м-м-м, нежелательно, в общем. – Дмитрий натянул резину и встал. – Стрела – теперь наш мост на ту сторону. Справишься?
Шурша крошкой битого кирпича и прочего строительного мусора, в изобилии валявшегося на полу и лестничном марше продуваемого всеми ветрами скелета многоэтажного недостроя, беглецы выскочили из подъезда и, перемахнув через листы металлического профиля, ограждающего строительную площадку, оказались на улице Бакинской со стороны частного сектора, где затаились у взваленных друг на друга бетонных плит.
– Наши ходоки называют частный сектор зоопарком, говорили, что тут много мутантов развелось, – принявшись озираться по сторонам, сказал Синцов.
– Зоопарком? Ха-ха, – Дмитрий усмехнулся. – Это они верно подметили. Мы тут долго бродить не будем. Впереди через пару домов улица Тимирязева, по ней вернемся обратно на Розочку. Дальше вдоль стадиона, мимо пятой и третьей общаг, оттуда до «Маришкиного родника».
– М-да, путь неблизкий, – вздохнул старик, прикидывая в голове маршрут. – Почему идем именно туда?
– А потому что там… Тихо! – шикнул Дмитрий и вжался в плиты.
Старик проследил за взглядом сталкера. Из темного проема подвала показалось несколько человекоподобных существ. В обрывках одежды они, будто животные, передвигались на руках и ногах, изгибая свои невероятно длинные, выгнутые дугой книзу шеи, низко опустив головы. Как только существа, ловко перебежав улицу, скрылись из виду в руинах частного сектора и издаваемые ими звуки затихли, Дмитрий прижал указательный палец к фильтру противогаза, а затем махнул рукой, жестом приглашая следовать за ним. Синцов стараясь повторять движения сталкера, пригибаясь, быстро запетлял между плит вслед за ним.
Двигаясь по намеченному маршруту вдоль домов короткими перебежками, замирая и сливаясь с темнотой при малейшей опасности, путники вышли к краю неглубокого оврага. Вниз ведет изогнутая углом бетонная лестница, огороженная металлическими перилами с облупившейся, но все же местами сохранившейся синей краской. В конце лестницы на дне оврага находилось заросшее ивой и другими невысокими кривыми деревцами небольшое болотце.
Быстро спустившись вниз по лестнице вслед за сталкером и продираясь сквозь заросли низкого кустарника вдоль черной воды, покрытой тонкой коркой льда, Синцов вдруг вспомнил, что, кажется, здесь, на Маришкином роднике, находится исток подземной реки Симбирки, русло которой замуровывалось под землю в течение всего двадцатого века. Словно в подтверждение слов заросли неожиданно расступились, обнажив массивный короб с вмурованным в него широким бетонным кольцом с зияющим темным провалом тоннеля.
Возле кольца сталкер присел на одно колено, жестом пригласив старика сделать то же самое, после чего уставился ему в глаза сквозь мутные стекла резиновой маски противогаза. Измененным мембраной противогаза голосом глухо заговорил:
– Руслом Симбирки пройдем остальной маршрут, выйдем на углу улиц Федерации и Орлова, там до общины рукой подать. Ружье, фонарь держи наготове. В туннеле много развилок и ответвлений, всяких лазов, нор и прочих дыр, откуда могут появиться твари. Я иду первым, пойдешь за мной, постарайся не отставать и поглядывай за спину. Слушай туннели. Если что-нибудь услышишь, даешь мне знать сразу.
– Кого мы можем там встретить?
– Мелочь в основном, грызуны там, летучие мыши.
– Мыши?
– Да, но они нам не особо опасны, если поодиночке. Тут дело в другом. Некоторое время назад диггерам стали встречаться глубокие борозды в виде царапин на стенах и сводах туннеля, параллельные, по нескольку в ряду. Думают, от когтей большого животного. Такого не было никогда, теперь есть. Так что будем очень осторожны. Пойдем быстро и как можно тише.
– Я что-то слышал о диггерах до удара. Это ребята, которые щекотали себе нервы, гуляя по подземным сооружениям.
– Типа того, – кивнул сталкер. – Как дойдем, познакомишься с ними.
Филатов отсоединил магазин, коротко взглянув, вернул на место, склонился над входом в русло. Незаметным движением в его руках оказался фонарь, луч которого пробил дорожку света в сумрачном тумане и устремился в дыру, шаря по сводам и стенам туннеля, разгоняя темноту.
– Готов, мужик? – обернувшись, спросил сталкер.
Синцов кивнул.
– Тогда погнали! – Отвернувшись, он скользнул по льду, скатываясь внутрь.
Дед скользнул следом.
В тоннеле показалось теплее, чем снаружи, наверное, из-за отсутствия ветра. Лучи двух фонарей высвечивали, на сколько глаза могли видеть, большие, во весь рост бетонные круглые кольца, поросшие по сторонам застывшими ледяными наростами коричневого цвета, свисающими и растущими прямо из стен. Сами стены, пол и своды потолка возле входа в тоннель заиндевели слоем белого кристально-искрящегося в свете фонаря снежного нароста. Лед мутной темно-зеленоватой дорожкой заполнил нижнюю часть колец тоннеля, образуя твердый ровный пол.
По тоннелю двигались быстро, лавируя между ледяных столбов, пригибаясь под свисающими со свода наростами. Лучи фонарей то и дело выхватывали из темноты черные провалы ответвлений, широкие трещины, края круглых труб со свисающими потоками замерзшей воды и прочего скопившегося и заиндевевшего мусора. Круглые кольца коллектора сменялись каменными, блочными или кирпичными кладками с высоким полукруглым сводом.
Подходя к очередному повороту, сталкер замер, Дед тоже остановился, прислушиваясь.
– По ходу, на поверхность придется выходить пораньше, – приблизившись к старику и задрав за фильтр маску противогаза, зашептал Филатов. – Сейчас возвращаемся назад до первой лестницы и сразу будем подниматься. Выйдем на улицу Кролюницкого, как раз возле бывшего магазина «Гулливер».
– А что там? – кивнул в сторону поворота и так же шепотом спросил старик, проделав по примеру сталкера те же манипуляции с противогазом.
– Мутанты там, крысы. Я слышал попискивание. – Увидев саркастическое выражение, появившееся на лице старика, сталкер просто натянул противогаз и, оттолкнув Деда плечом, пошел первым.
Двигаясь следом, Синцов вдруг сам услышал приближающееся многоголосье крысиного писка.
– Давай быстрее, они прямо за нами, догоняют! – задрав противогаз, крикнул старик, и сталкер, не оборачиваясь, тут же перешел на бег.
Топот тяжелых сапог громким эхом отражался о своды туннеля. Цоканье множества когтей, перемешанное с писком глоток, уже отчетливо раздавалось позади. У мутантов преимущество: крепкие острые коготки надежно цеплялись за лед, позволяя двигаться быстро. Старые, изношенные сапоги беглецов все норовили соскользнуть и разъехаться, не позволяя развить приличную скорость, быстро расходуя силы в попытках удержаться на ногах.
Спасительные металлические скобы, вбитые в стену туннеля, нашлись сразу после того, как, в очередной раз обернувшись осветить пространство за собой, Григорий увидел отражения света своего фонаря в дальнем конце туннеля в отблесках многочисленных крысиных глаз, которые быстро приближались.
Закинув автомат за спину, Дмитрий ухватился за скобы и, быстро перебирая руками и ногами, закарабкался вверх, поднявшись до цилиндрического колодца. Уткнувшись головой в чугунный люк, Филатов уперся одной ногой в противоположную стену, принимая устойчивое положение, и надавил на край обеими руками.
С громким лязгом тяжелый люк колодца перевернулся и упал набок. Подтянувшись на руках, сталкер выбрался на поверхность. Металлический лязг снизу дал понять, что старик, не мешкая, начал подъем. Вскинув в руках автомат, Филатов на коленях обполз колодец с другой стороны и сунул в него короткий ствол.
Дед был почти наверху, когда внизу появились первые мутанты. Подпрыгнув, крыса громко щелкнула челюстью, едва не зацепившись за сапог старика. Скопившись под лестницей и налезая друг на друга, они пытались подпрыгивать в надежде достать ускользающую добычу. Как только старик перевалился через край колодца, Филатов нажал на крючок. Очередь автоматных пуль прошла по серым тушкам мутантов, выбивая фонтанчики густой крови. Не поднимаясь на ноги, старик тоже перекатился к краю колодца, сунул в него стволы ружья и, не глядя, вжал оба крючка.
Ба-бах-х-х-х!!! Крысиная пирамида, начавшая было расти, развалилась кровавыми тушками. Оставшиеся мутанты больше не пытались достать беглецов и принялись рвать мертвых сородичей.
Поджав ноги к груди, беглецы уселись вокруг колодца, восстанавливая дыхание и наблюдая, как из него выходит сизый дымок пороховых газов.
– Заметил? Тут тумана нет, – спросил Филатов, стягивая противогаз. – Можно снять резину.
Старик стянул с головы противогаз, и его мокрое от пота лицо, высыхая, обожглось морозцем.
– Ага, действительно нет, – осматриваясь, произнес он.
– Ладно, идти надо, подымайся, Дед! Осталось недалеко.
– Подожди! Хочу посмотреть, кого мы там постреляли! – Старик склонился над краем колодца, заглядывая внутрь.
– Валяй, только недолго там любуйся. – Дмитрий поднялся и принялся подвешивать противогаз на прежнее место на плече.
Осветив колодец фонарем, старик увидел на его дне несколько небольших, размером чуть меньше обычной собаки, серых мохнатых шкур преследовавших их крыс. По льду под ними черной лужей растекалась парящая бурая масса. Кроме роста, у крыс мутирована голова, которая приобрела выступающие массивные челюсти с острыми крупными зубами. Лапы стали мощнее, с большими когтями, хвост по-прежнему оставался длинным и лысым, таким же отвратительным, как и прежде. Автоматные пули разорвали туши почти пополам, выпотрошив их содержимое, которое теперь сильно смердело. Борясь с приступами тошноты, Синцов отпрянул от колодца, прижав тыльную сторону ладони ко рту. Продышавшись, Дед поднял глаза и увидел, что сталкер выжидающе смотрит на него.
– Ну что, налюбовался местной фауной? Теперь пошли! – Убедившись в том, что старик в порядке, Дмитрий протянул ему руку и помог подняться.
Под частые вспышки зарницы, возникающие за облаками, на миг освещая землю сквозь их разрывы, беглецы обошли здание магазина, перед которым на парковке ржавело несколько автомобилей, и вышли на перекресток улиц Островского и Кролюницкого.
– Почти на месте, – произнес сталкер, устало передвигая ногами.
Шагая по пустой дороге улицы Островского, Дмитрий вспоминал ее прежние зеленые и чистые уютные дворики с множеством деревьев и ухоженных клумб. Дети, в песочницах на площадках, громко смеялись, радостно перекрикиваясь друг с другом в своих играх. Птицы в кронах деревьев наполняли дворы своим щебетанием, пением и множеством других звуков, которых теперь просто нет. Сейчас в отсветах зарницы видны лишь мрачные руины города с мертвыми глазами разбитых стекол домов, сгоревших и разрушенных. Сгнившие, обратившиеся в мусор, в труху автомобили, лысые кривые деревья. Да, звуки теперь стали другими. В мертвой тишине слышно лишь завывание ветра, гуляющего в утробах пустых домов, скрежет ржавых петель раскачивающихся качелей на детских площадках или автомобильных дверей. Натужные скрипы стволов разросшихся деревьев.
Филатов, погруженный в свои мысли, не сразу обратил внимание на возникший гул, постепенно нарастающий по мере приближения его источника.
– Дима, посмотри, что это? Вон там! – Дед задрал голову и уставился в небо, тыча в него пальцем.
Проследив за пальцем старика, задравшего кверху голову, в разрывах низких туч Дмитрий увидел две параллельно летящие, казалось, будто осветительные, ракеты синего цвета. «Но нет, не могут ракеты лететь параллельно, по прямой траектории и так быстро». Филатов достал бинокль и прильнул к окулярам. И вновь в разрыве появилось парное свечение. «Нет, не ракеты, это точно. Самолет?» Свечение скрылось из вида. Теперь сталкер был уверен, что это было какое-то техническое средство.
– Ну и что ты увидел? – старик выждал, пока Дмитрий уберет бинокль, и повторил вопрос.
– Мне показалось, что это был самолет. – Сталкер пожал плечами и двинулся дальше. – Надо будет об этом доложить! Пошли!
***
Ночное небо затянуло тяжелыми низкими тучами с редкими разрывами, через которые тьму освещали далекие раскаты зарницы, сверкающие, словно молчаливая канонада. Пахло сыростью, будто перед дождем. Редкие снежинки, медленно кружась, неслышно спускались на старую ушанку и на плечи дозорного, затянутого в старый, милицейский, грязно-серого цвета бушлат с сержантскими шпалами на погонах.
Дозор располагался на крыше многоэтажного дома, возвышающегося посредине улицы Островского над зданием Ленинского отдела полиции. Плоская крыша с высоким бетонным ограждением хорошо подошла под оборудование ее в наблюдательный пункт. В центре установлен навес, по периметру которого сложены деревянные ящики, а также стол. На нем расположена радиостанция, индикатор-сигнализатор ДП-64, с помощью которого дозор наблюдал за уровнем радиоактивного и химического заражения местности.
Дозорный опустил ПНВ, в который он осматривал прилегающую территорию своего сектора наблюдения последние несколько минут, выдохнул и посмотрел на табурет, принесенный сюда с одной из квартир этого дома. Стянул с плеча АКСУ и стволом вверх прислонил его к бетонному ограждению. Размял шею круговым движением головы и потер ладонью, после чего пару раз развернулся корпусом вправо-влево, разминая спину, и вновь уставился в темноту.
– Ну как у тебя дела, Санек, все спокойно? – спросил подошедший старший группы дозора. Он прислонился грудью к бортику, сложив руки на ограждении, и сплюнул вниз, в темноту.
– Да все так же, ничего нового, Петрович, по-прежнему тишина и спокойствие. – Дозорный повернул голову, пытаясь разглядеть глаза собеседника. – Как там Мишка? Был у него?
– Да, и у Мишани тоже тишина, – уставившись в темноту перед собой, усталым голосом произнес Владимир Петрович, старший прапорщик полиции и старший группы дозора. – Через полчаса пойду смену будить. Хоть согреетесь немножко. А то этот ветер аж до костей пробирает.
Где-то в начале улицы Кролюницкого со стороны здания бывшего магазина «Гулливер» раздалась одинокая автоматная очередь, и сразу дуплетом стрельнуло ружье. Прапорщик повернул голову на выстрелы как раз в тот момент, когда очередная вспышка зарницы осветила небо. Сержанту наконец-то удалось разглядеть наставника. Глаза его были красными и опухшими, а лицо – усталым и затянутым щетиной.
– Ну-ка, глянь, Сань, что там? – произнес Петрович и выжидающе посмотрел на парня.
– Да хрен его знает, не видно ничего, – опуская ПНВ, ответил дозорный.
– Ну и ладно. У наших вроде на сегодня вылазок не запланировано. Бандиты, наверное, на собак нарвались. Ну, ты все равно нет-нет да посматривай.
– Погоди-ка, Петрович, а ну-ка, посмотри, что там?
– Где?
– Вон, в разрывах между туч мелькает.
Петрович прильнул к оптике.
– Кажется, самолет, – опустив бинокль, произнес он. – Ничего себе. Ладно, пойду смену будить, через пару часов рассвет.
– Подожди, доложить бы надо.
– Доложу, не волнуйся. Ну, все, я пошел.
– Угу, давай.
***
После долгой дороги почти в полной темноте луч мощного прожектора больно ударил по глазам. Спутники выставили вперед ладони, прикрывая глаза от света.
– Зорин, ты, что ли? Что это ты бродишь тут один и в темноте? – раздался голос человека, стоявшего за прожектором. – А, нет, не один, кто это там с тобой?
– Да убери ты свой фонарик, чтоб тебя черти задрали! И калитку открывай, а то тут как-то неуютно, знаешь ли!
– Уже открывают.
Прожектор погас одновременно с раздавшимся скрипом поворачивающихся ржавых петель открывающейся двери в металлических воротах. Из-за нее появился караульный, одетый в серые милицейские ватники, такой же милицейский бушлат в старой ушанке и с АКСУ наперевес. На поясе с правой стороны светлым пятном выделялся подсумок для запасных рожков. Придерживая дверь, караульный уперся в нее ногой, обутой в берцы. В его руке показался маленький фонарик, которым он осветил лицо старика. Синцов снова зажмурился.
– Это житель убежища общины с Водоканала. У них там беда приключилась. Просит помощи, – предупредив неминуемые вопросы, заговорил Филатов, оттесняя караульного внутрь двора. Следом за ним, оглянувшись, за ворота прошел и Синцов.
Глава 3
Несколько ламп, забранные металлическими решетками, рядами свисали с верху, заливая комнату ровным светом. Прямоугольное помещение большой площади, стены которого до потолка выкрашены краской песочного цвета, с выбеленным потолком использовалось жителями убежища в качестве спортивно-тренировочного зала, расположенного на верхнем ярусе, в котором в данный момент шла усиленная тренировка. Военные сталкеры натаскивали молодняк, который для важности называли кадетами, для участия в совместных рейдах.
Молодежи в убежище было относительно много. Все из-за того, что из раза в раз с поверхности приносили немыслимые богатства, которым не было конца. Благодаря этому изобилию и изначальной пригодности объекта гражданской обороны к заселению горожан жители не бедствовали. Подмастерьям сталкеров прививались навыки рукопашного боя, минно-подрывного дела, маскировки, ориентирования на местности, стрелковой подготовки.
Большинство военных сталкеров были уже далеко не молоды и готовили себе замену.
– Фух, – тяжелый выдох, руки расставлены на ширину плеч, разгибаются и снова сгибаются с шумным вдохом. Подъем на выдохе, сгибание рук в локтях на вдохе. Голова и тело, вытянуты в струну, глаза смотрят прямо. Подметка кроссовок легко скользит по бетонной стене. В плавном движении серый бетонный пол то приближался, то отдалялся. Пот тонкой струйкой, преодолевая выступающие в напряжении вены, медленно стекает по мышцам рук от плеч до кистей, капая на пол.
Вдоль стен расположено несколько тренажеров, боксерские мешки, в средней части помещения в несколько рядов уложены серо-зеленые маты. В дальней части расположено несколько мишеней для метания ножей, изготовленные из обрезков деревянного бруса. В их центре мелом небрежно выведены силуэты человека в полный рост с обозначением наиболее уязвимых и болевых точек. Все мишени испещрены многочисленными следами тренировок. По сторонам от них на полу лежат, дожидаясь своего часа, инструменты: ножи, заточенные обрезки арматуры, несколько саперных лопат с заостренными краями и прочее железо.
В круге кадетов на матах два бойца зашлись в причудливом танце, время от времени нанося друг другу серию ударов. Кисти рук покрывали легкие перчатки без пальцев. На ногах штаны от маскхалата, закатанные до колен. Босые ступни бойцов ловко скользят по поверхности матов, отрываясь от них для выполнения очередного приема. Гладко обритые головы блестят из-за выступившего на них каплях пота. Лица серьезные, сосредоточенные, словно перед реальным врагом, а не партнером по спаррингу.
На скамейке, приняв упор лежа, тянул от груди штангу еще один боец. Волосы редкие, с проседью, коротко стриженные, торчат ежиком. Лоб блестит от пота. От внутреннего края брови неровной глубокой бороздой через левый глаз на скулу выходит шрам. Серые глаза уставились в потолок. Взгляд сосредоточенный, движения плавные – вдох-выдох.
Скрипнув петлей, отворилась дверь. В помещение вошел высокий человек средних лет, одетый в черную толстовку с высоким горлом и длинными рукавами, которая обтягивала стройную подтянутую фигуру. На ноги надеты штаны цвета хаки с большими набедренными карманами и черные кроссовки на шнурках с тремя белыми косыми полосками по бокам. Подросткам в любые времена было свойственно с ходу придумывать окружающим «подпольные» клички, вот и этого человека такая судьба не миновала, и кадеты ласково называли его про себя просто Длинный. А он всегда отшучивался, что, мол, это, когда я лежу, я длинный, а когда стою, то высокий. Кисло пахло потом, отчего тот подернул носом, поморщившись.
Пройдя несколько шагов по тренировочному залу, он остановился, покосился на бойца, который секунду назад стоял на руках вниз головой, а теперь ловко перевернулся и уселся на пятую точку, уперевшись в стену спиной.
– Послушайте! – выдержав паузу, произнес Длинный и сложил руки на груди, дожидаясь внимания.
На матах остановилось движение, и недавние оппоненты повернулись лицом к входу и посмотрели на вошедшего. Громко лязгнул гриф штанги, опускаясь в захваты. Штангист приподнялся и принялся вытирать лоб и руки небольшим полотенцем, поглядывая исподлобья.
– Хорошо. Через 20 минут сбор у командира, – убедившись, что его слушают, произнес вошедший.
– Что случилось, Марти? – спросил штангист, приподнимаясь.
– Группа вернулась из рейда. Шеф собирает всех наших, – сказал Мартин и вышел.
Мартин по прозвищу Пуля, он же Длинный, был помощником командира отдельного тактического подразделения специальной диверсионно-разведывательной группы команды боевого управления сил специальных операций вооруженных сил США «Красные береты»4.
В 2012 году властями Соединенных Штатов Америки и Союзным контингентом НАТО велась работа по открытию своей военной базы в этом городе. Правительство через подкупных чиновников пыталось протолкнуть идею на самом высоком уровне, обещая всякие выгоды. На тот момент 150-тысячная группировка войск НАТО в Афганистане решала поставленные перед ней задачи. Однако сколько-то серьезные боевые задачи группировка войск решить была не способна по одной простой причине: Пакистан перекрыл канал снабжения войск через свою территорию.
Единственным способом обеспечить войска необходимым остается так называемый Северный путь, то есть через Россию. Поэтому вопрос открытия этого пункта для НАТО – это вопрос выживания группировки. Это является официальной версией попытки заброски на российскую территорию военного контингента. А некоторые деятели и влиятельные чиновники России за хороший гонорар согласны дать этой натовской группировке воздушный мост с базой в городе Ульяновске, потому что аэропорт «Ульяновск-Восточный» способен принимать самолеты любых классов, так как располагает одной из самых длинных в мире взлетно-посадочной полосой. Этот аэродром является базовым для завода «Авиастар-СП», а также для 31-ой гвардейской десантно-штурмовой бригады ВДВ.
С целью продвижения идеи командованием было принято параллельное решение – заброска диверсионной группы на территорию врага. Главной задачей была диверсия на промышленных и военных предприятиях города. Необходимо было подготовить аэропорт для прибытия скрытого десанта и других диверсионных групп. В том же 2012 году подразделение отдельной специальной тактической группы «красные береты» прибылО на территорию города для выполнения поставленных разведывательно-диверсионных задач.
В свете настольной лампы небольшого кабинета командира отряда собравшиеся вдоль стен военные сталкеры отбрасывали на них стройные тени. Выглядели они усталыми и озадаченными. Командир выглядел примерно так же, задумчиво крутил в руке карандаш, уставившись в стол. Присутствующие переминались с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывая на дверь и переговариваясь между собой вполголоса, ожидая сбора всех членов отряда.
В коридоре послышались быстрые шаги, и в помещение вошел Пуля, остановившись в дверях, замер. Через некоторое время подошли и остальные. Зайдя внутрь, плотно прикрыли за собой дверь.
– Хорошо, теперь все в сборе, – вздохнул командир, приподнимаясь из-за стола, отчего лицо его растворилось в полумраке комнаты. – Прошу, осветите еще раз результаты рейда новоприбывшим.
Слово взял мужчина, единственный сидевший за столом. Коротко, без подробностей он описал штурм телецентра и полученные в результате этого успехи. После того как он закончил, слово снова взял командир:
– Итак, наши парни воспользовались случаем и отправили в Центр запрос на эвакуацию. Благо рабочих спутников над головой болтается предостаточно. Как приятно было получить обратное сообщение, но на этом приятности закончились, – командир вздохнул и снова уселся в свое кресло.
– Что это было за сообщение, босс? – Пуле не терпелось все узнать.
– А то, что в эвакуации нам отказано. К нам летит транспорт с десантом. Приказано встретить и оказать содействие.
– И что же от нас потребуется?
– Это нам не известно. Больше никакой информации. Старший десанта назначается руководителем операции, он же разъяснит обстановку и поставит задачу.
– И когда же нам их ждать?
– Сутки, может, двое.
– То есть нам точно не известно?
– Нет, не известно. Операция секретная. Марти, на тебе организация круглосуточного наблюдения за периметром и за небом.
Глава 4
Алексей Зорин двигался вдоль заросших стен двухэтажных домов по проспекту Нариманова в сторону центра по тротуару, щедро засыпанному битым кирпичом, осколками выбитых стекол и опавшими ветками. Неспешно, стараясь не хрустеть этим мусором, переступая его на слегка согнутых в коленях ногах, перенося тяжесть тела с пятки на носок, перекатывая ступню по внешнему срезу утепленных ботинок с высоким берцем. Отойдя от здания телецентра и оставив туман позади, вышел на хорошо просматриваемый отрезок пути.
Стемнело уже давно, стало много прохладнее. Ветер порвал местами облака и теперь лениво гнал их по ночному небу, освещаемому раскатами зарницы. На дороге в обоих направлениях, разделенных широким участком, где местами в зарослях травы тускло блестел трамвайный рельс, расположились ржавые остовы автомобилей. Порывы ветра неспешно гоняли между ними мерзлую пыль, сухую листву и мусор. Тихим скрипом на проржавевших креплениях, слегка покачиваясь, стонали ржавые антенны, боковые зеркала и прочие незакрепленные, болтающиеся детали. Словно множество мертвенно-бледных застывших искр, сверкали осколки разбитых окон домов, стекол автомобилей, зеркал, витрин магазинов и фонарных столбов. Рваные грязные занавески вывалились из окон и, словно призраки, колыхались на ветру. Луна, выглядывающая из-за облаков, подсвечивала их бледным свечением, придавая совсем уже жуткое зрелище. Далекие молчаливые раскаты вспышками оживили деревья с лысыми кривыми ветками, тени которых в жутком безмолвном танце извивались, тянулись, как щупальца чудовищ.
Вдруг впереди, правее, на другой стороне дороги, боковое зеркало автомобиля издало резкий скрежет и отблеском лунного света посмотрело Алексею прямо в глаза. Зорин замер от неожиданности, внимательно всматриваясь, присел на колено. По телу побежала мелкая дрожь. В голове промелькнула мысль: «Она смотрит на меня, она меня видит!» Внутри похолодело, страх заставил волосы встать дыбом, словно заряд статического электричества. Алексей перекатился к дороге в сторону остова легкового автомобиля и вскинул оружие. Будучи предусмотрительным человеком, Зорин заранее прикрепил на винтовку прицел ночной 1ПН515. Прильнул к нему. Улица окрасилась в светло-зеленые тона, с белой расцветкой шкалы. Приподнявшись над кузовом легковушки, Зорин направил оптику на автомобиль, который по-прежнему отбрасывал свет луны в его сторону. И только тут разглядел за ним черное тощее тело, обхватившего зеркало длинными пальцами. В прицеле ярко блеснули широко открытые глаза существа, которое будто почувствовало, что его обнаружили. Одновременно с хлопком выстрела оно тут же рванулось в сторону, исчезнув в темноте, в спешке задело жестяную банку, которая с грохотом прокатилась по асфальту и замерла.
Попал или нет, Зорин выяснять не хотел. Быстро развернувшись, он бросился к ближайшему провалу дверного проема двухэтажки. Деревянная дверь, покрытая паутиной трещин вспучившейся краски, лежала на полу подъезда вместе с дверной коробкой и частью кирпичной кладки. Большой тамбур с тремя деревянными ступенями посередине, за которыми начиналась широкая площадка с массивными деревянными перилами и двумя дверьми по сторонам. Зорин бросился вправо, дернул дверь. Створка не выдержала рывка и сорвалась с петель, грохнулась на пол. Луч фонаря высветил коридор, заставленный различным скарбом сгинувших жильцов, густо затянутый паутиной. В глубине коридора за паутиной показалось шевеление, и Зорин выпустил в том направлении короткую очередь и, сразу же отпрянув назад, метнулся к противоположной двери. Дернул ее. Она оказалась крепче предыдущей и со скрипом отворилась. Ствол винтовки первым заглянул в открывшийся проем. Паутины не было. Алексей вошел в коридор, прикрыв за собой дверь. На секунду замер, прислушиваясь. Тишина. С правой стороны в углу заметил табурет на металлических ножках. Подхватил его и всунул одну из них в металлические ручки на двери. Осторожно открыл дверь в первую попавшуюся комнату. Заглянул. Окно целое, занавешено покрывалом, выходит во двор дома. При входе, на расстоянии около метра, сразу напротив двери расположен высокий деревянный шкаф, справа двухъярусная полочка для обуви с запыленными старыми ботиночками, сразу видно, женскими, сапожками и галошами. С левой стороны стол и два табурета, низкий холодильник «Саратов». Зорин прошел за шкаф. В комнате пусто. Подойдет. Опрокинув шкаф на входную дверь, он прижался спиной к стене подле него, оглядывая комнату. Под окном стояла неширокая пружинная кровать с железными дужками, застеленная некогда белым постельным бельем. Пружинный матрас провисал, а одеяло имело рельеф. На подушке чернело что-то лохматое. Даже думать не хотелось, что это могло быть. Хотя Зорин знал наверняка. Очередной труп человека, осознавшего свою участь и покорно принявшего ее.
Некоторые горожане не спешили покинуть город вместе с остальными. Покорно ложась в кровать, застилали ее свежим бельем и, надев красивую одежду, а кто-то брал с собой фотографии своих близких, детей, родителей, братьев и сестер, спокойно дожидались смерти. О чем думали в затишье перед смертью? Вспоминали родных, детей, прожитую жизнь? Одному Богу только известно. Зорин даже не заметил, как ласково погладил свой левый карман куртки, размышляя над этим.
Из нагрудного кармана разгрузки Алексей достал полный магазин к винторезу, отстегнул полупустой и поменял их местами. Отсоединив от пояса фляжку с водой, отвинтил крышку и сделал небольшой глоток. Прополоскав рот, проглотил. Посидев еще с полчаса и не услышав больше ничего подозрительного, поднялся. Дозиметр молчал. Включив подсветку экрана, посмотрел на часы. Глубоко за полночь – пора двигаться дальше.
Ближе к утру Зорин, петляя между автомобилей, вросших в проезжую часть проспекта, вышел к кольцу улиц Верхнеполевой, Гагарина и Кролюницкого. С краю площадки сквера расположен памятник «Нариману Нариманову – соратнику В. И. Ленина, видному деятелю коммунистической партии и советского государства», – так гласит выбитая на нем надпись. Сквер, как и все остальное, сильно зарос. Дорожки, разделяющие клумбы, еле угадывались и представляли собой узкие, потрескавшиеся и заросшие мелкой травой, пробившейся сквозь трещины в асфальте, тропинки.
Перемахнув через дорогу и ступив в сквер, Зорин присел возле памятника перевести дух и осмотреться. На противоположной стороне, через дорогу возвышалась высотка в восемнадцать этажей, всегда казавшаяся ему какой-то нестандартной. До одиннадцатого этажа идут встроенные лоджии, а выше торчат нестройные балконы. На четырнадцатом этаже в одном из окон моргал тусклый свет, будто кто-то смотрит телевизор. Этим свечением была аномалия, и видно ее было только со стороны улицы. Зорин заходил и осматривал ту квартиру, в которой должен был располагаться источник света, но эта квартира ничем не отличалась от остальных. В центре комнаты стояло большое и когда-то наверняка удобное и мягкое кресло, на котором сидела мумия в майке и семейных трусах. В правой руке у нее был зажат пульт от того самого телевизора, а в левой руке – стеклянная бутылка из-под пива. Пустые глазницы уставились в экран.
Поднявшись выше, на шестнадцатый этаж, Зорин вошел в одну из квартир и прикрыл за собой дверь. Не осматриваясь по сторонам, хорошо тут ориентируясь, он запер дверь и сразу прошел в одну из комнат, где большим округлым проемом было выбито окно, рама которого, обгоревшая, вместе с закопченными осколками кирпича ввалилась внутрь. Подойдя к проему и прижавшись к его краю, Алексей выглянул наружу, осматриваясь. Отсюда, с такой высоты мрачные руины города ассоциировались с темными холодными скалами с серыми стенами и черными прямоугольниками крыш, с торчащими ржавыми телевизионными антеннами и обвисшими проводами. Из-за рваных облаков ровными яркими лучами из-за раскатов зарницы пробивались вспышки света. Казалось, будто открылись небесные врата, где наверняка теперь царит Сатана и вспышками ярких прожекторов выискивает заблудшие души и забирает их в свои котлы. Там дальше, через дворы, на таких же крышах располагались охранные дозоры полицейской общины. Осталось совсем немного дойти до них, но нужно сделать остановку. Здесь, наверху, в открытых окнах и щелях свистел злой холодный ветер, но останется Зорин именно тут, в этой квартире.
Отпрянув от окна, Алексей неспешным шагом направился в другую комнату – детскую. Дверь была прикрыта. Отворилась она бесшумно, петли не издали ни единого скрипа. Войдя, Зорин закрыл ее за собой. В детской комнате были яркие смешные обои, розовые пузатые шкафы с полочками, на которых стояли, прижавшись бочком друг к другу, детские книжки. У окна, занавешенного кружевной занавеской с цветными шторами по краям, стояла маленькая детская кроватка, аккуратно застеленная и с множеством мягких плюшевых игрушек. В середине комнаты низкий детский столик с такими же маленькими стульчиками. В противоположной от шкафа стороне комнаты стоит трельяж с большим прямоугольным зеркалом. На столике находится ваза с высохшими цветами, детские фотографии в маленьких рамках, много резиночек, заколок и бантиков. На спинке стула у трельяжа аккуратно висит маленькое платьице в мелкий красно-белый горошек с молнией на спине. Там же маленькие белые колготки.
Зорин подошел к трельяжу и выдвинул верхний ящик. Там, в картонной коробке, сияя тусклым розовым свечением, лежал он – детский набор для чаепития. Маленькие пластмассовые чашечки, блюдца и ложечки, чайничек и заварник. От этого свечения на душе растеклось тепло и умиротворение. Он сходит с ума? Ну и пусть! Весь мир слетел с катушек и погиб раньше него. Алексей достал коробочку и разложил часть ее содержимого на столике. Три блюдца, три чашки, три ложечки, чайник. Винтовку прислонил к стене комнаты, снял резиновую маску противогаза и положил прямо под ноги, на когда-то мягкий ковер. Аккуратно достал из левого кармана маленького плюшевого медвежонка без одной лапы. Вместо лапы из рваного отверстия игрушки торчала вата с обрывками нитей. Усадив игрушку напротив, за чайные приборы, Зорин расстегнул пуговицу куртки и просунул руку внутрь, после чего достал небольшую фотографию с обгоревшим краем. Пристроил ее между лап медвежонка.
На оборванной, с обгоревшим краем цветной фотографии можно разглядеть лицо маленькой девочки шести лет. Красивое личико повернуто в полупрофиль, с небольшим наклоном головы вперед. Светло-русые волосы расчесаны в стороны и заплетены в две косы. В тот день он заплетал их лично. Взгляд серых, с небольшим прищуром глаз под густыми ресницами серьезен не по годам. Губы сжаты в тонкую полоску, а на щеках румянец. Фотография была сделана в день ее рождения много лет назад, в тот день она практически не прекращала смеяться и шутить. Настроение ее было приподнятым. Еще бы, столько гостей на дне рождения, столько подарков, всяких сладостей и добрых слов. Но вот в тот момент, когда он ее фотографировал, вдруг стала серьезной, всего на миг, оставшись запечатленной такой навсегда.
***
В ту летнюю ночь Алексей Зорин, лейтенант федеральной службы безопасности, находился за городом по служебным делам.
После ракетных ударов, выйдя из ступора, он рванул в город. Там, в их квартире осталась жена Елена с дочкой Василисой.
На въезде он увидел картину апокалипсиса. Улицы пылали в огне. Люди в панике бежали из него. Все заволокло дымом. Город страшным многоголосным криком погибал жуткой смертью. Обходными путями он пробился к себе домой. Жили они тогда на 9 этаже 10-этажного дома на улице Любови Шевцовой в непосредственной близости от развязки на Президентский мост. Мост был одной из целей ракетного удара. Взрыв был такой силы, что рухнул не только он, но и ближайшие строения были просто сметены с улиц. Дом, где жил он со своей семьей, частично обрушился. Взлетев пулей на верхний этаж к себе в квартиру по шатким крошащимся ступеням, он увидел, что стены их квартиры рухнули вместе с десятым этажом. Ноги и половина туловища его жены Елены кровавым месивом свисали вниз. Зорин заметался по квартире в надежде отыскать дочь живой, выкрикивая ее имя, вперемешку со слезами и воем отчаяния, когда вдруг заметил маленькую ножку, слегка подрагивающую под завалом из кирпича и бетона. Алексей приложил все силы, пытаясь раскопать Василису, освободить ее из западни, достать, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. Однако судьба распорядилась иначе. Слишком тяжелыми и неподъемными оказались обрушившиеся обломки перекрытий. Единственное, что смог сделать в голос ревущий отец, – это освободить себе небольшую «нору», чтобы добраться до лица дочери. Она была еще жива. Зорин прополз под перекрытие и с ужасом обнаружил, что маленькое худенькое тельце ребенка в двух места насквозь пробито прутами арматуры. Она тяжело дышала, периодически кашляя, задыхаясь. Из носа и ушей шла кровь. Ее серые глаза выражали отчаяние, обреченность, она верила, что ее папа поможет ей, спасет. И Зорин заплакал. Заплакал так, как не плакал никогда в жизни. Протянув руку, сжал запястье дочери, эту худенькую бледную ручку. Она была холодной, слабо дрожала. Замерзла. Так они и лежали непонятно сколько времени. Алексей думал, что и он умрет здесь вместе с ней, ему больше незачем жить. Он просто не сможет жить дальше. И вдруг его дочь дрожащим, еле слышным голосом спросила:
– Пап, где мама? – закашлялась. Отец молчал, не в силах отвечать. – Пап, ты не плачь, я пойду вместе с мамой, она ждет меня. Просто помни нас, не забывай. Мы любим тебя. И будем тебя ждать там.
Зорин посмотрел в ее глаза. Взгляд вмиг повзрослевшего ребенка был серьезен, как и тогда.
– Нет, мы уйдем вместе, только подождите меня. – Слезы заливали глаза.
И детская ручка обмякла, перестала дрожать. Глаза застыли, уставившись в пустоту. Зорин зарычал, забился в ярости и отчаянии. Еще очень долго, даже после того, как от усталости и изнеможения на смену ярости и отчаянию пришла пустота, он долго лежал неподвижно, надеясь, что это хрупкое здание наконец рухнет и прикончит его. Но нет, смерть не приходила, не торопилась она к нему. Пролежав бог знает сколько времени, он вдруг заметил плюшевого мишку – Тобика, любимую игрушку Василисы, с которой она никогда не расставалась. В тот момент в нем что-то проросло, какое-то новое чувство, никогда не посещавшее его до той минуты, а следом проснулась ненависть. Не было других эмоций, только сухая, лишенная оттенков, черная ненависть. Он должен жить и отомстить тому, кто во всем этом виновен. Или хотя бы постараться. Протянув руку, Зорин вытянул Тобика из-под тела дочери, оторвав зацепившуюся левую лапу. Пошарив по квартире, нашел обгоревшую фотографию, чудом уцелевшую. Фотографию жены почему-то найти не смог. Со временем он забыл ее лицо.
Закинув в обнаруженный тут же рюкзак Василисин набор для чаепития, Зорин собирался было уходить, но остановился в дверях и оглянулся. Просто так уходить было нельзя. Анатолий снял с шеи серебряную цепь с православным крестом и повесил ее на прут арматуры, торчащей над завалом. Тут же нашедшейся какой-то тряпицей привязал перпендикулярно арматуре ножку стула, так что получилось наподобие креста над могилой.
– До встречи, мои родные, мы скоро увидимся, – произнес почти неслышным голосом Зорин и, пошатываясь, спустился в темный провал многоэтажки.
***
На карнизе 16 этажа за мутным грязным стеклом сидит мудрая черная птица. Сквозь слегка колышущуюся от сквозняка занавеску ей было видно, как в глубине комнаты над детским столиком с пластиковой чашечкой в руках неподвижно сидит сутулая фигура. Сидит и даже, кажется, будто не дышит. Глаза уставились на плюшевую игрушку, но словно не видят ее, смотрят сквозь.
«Ка-а-ар-р-р-р-р», – встрепенулась ворона, захлопав крыльями, улетела прочь.
***
«Ка-а-ар-р-р-р-р».
Громкое карканье воронья и задорное хлопанье крыльев вернули Зорина в реальность. Вырвали из плена горьких воспоминаний. Как раз вовремя. Краем уха можно было различить лязг металла об асфальт. Лейтенант быстро собрал чайный набор, закинул его в верхний ящик трельяжа и перешел на кухню. Со стороны проспекта, петляя между остовами ржавых машин, двигалась бронированная коробочка. К антенне БМД крепилось и теперь при движении развевалось полотнище российского флага, а ниже флаг ВДВ – красная звезда, запутавшаяся в стропах купола парашюта, расположенного посередине, и транспортные самолеты по сторонам на фоне сине-зеленых полос. Это был БМД-2 полицейской общины. Пора было спускаться, если не хотел пропустить попутку.
Глава 5
Занимался рассвет. Красное холодное солнце медленно старалось занять свое место на небе. Сквозь рваные дыры облаков его нежно-розовые косые лучи, словно от далекого и мощного прожектора, упирались в предрассветный туман, расстилающийся над землей. Давно ставшие привычными глазу, преимущественно серо-ржавые краски города теперь приобретали розовые оттенки. Верхняя прозрачная дымка тумана сплошь преобразилась розовым цветом и издали стала напоминать сладкую сахарную вату.
Командир не существующего теперь взвода БМД-26, капризами судьбы ставших единственными уцелевшими боевыми машинами после того, как крылатые ракеты сравняли с землей место дислокации не существующей ныне 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ, старший лейтенант Сергей Герасимов сидел на своем привычном месте, на правом борту машины, прислонившись к башне спиной. Его выцветший, бывший когда-то черным танковый шлем сдвинут на затылок, оголяя короткие, слегка волнистые светлые волосы с небрежной косой челкой. Его могучую фигуру, выделяющуюся на фоне остального десанта, обтягивает камуфляжный комбинезон серо-коричневого цвета. На ногах черные ботинки с высоким берцем на шнурках. Поверх комбеза надет бронежилет с защитным нагрудником и модульным жилетом-разгрузкой. На левой стороне груди к разгрузке крепится штык-нож, прямо на груди бинокль. На левом плече закреплен противогаз. На поясе в черной кожаной кобуре ПМ и два запасных магазина к нему. Автомат АК-74 со сложенным прикладом лежит на коленях, отбрасывая светло-розовые блики вороненым стволом, подпрыгивая в такт движению боевой машины. Серые глаза внимательно осматривали ближайшую, прилегающую к маршруту территорию. Легкие совершали глубокий вдох, всасывая горький табачный дым сигареты, услужливо поднесенной к губам кистью правой руки, на которую надета кожаная перчатка без пальцев.
Справа в ряд сидят еще трое бойцов. С другого борта сидят четыре человека. Все бойцы вооружены автоматическим оружием – старым добрым АК-74, и один с СВУ (ОЦ-03)7.
Память из раза в раз возвращала его в ту теплую летнюю ночь, когда взвод старшего лейтенанта Герасимова, состоящий из четырех БМД-2, замыкал двигающуюся на марше после долгих учебных маневров колонну…
***
Бригада почти в полном составе возвращалась с учебных маневров, продлившихся несколько месяцев. По этому случаю, надо сказать, настроение у всех было приподнятым. Поэтому когда на крутом подъеме последняя машина взвода зацепила предыдущую, оборвав траки обоим, то у меня не то что желания ругаться не возникло, даже наоборот, захотелось помочь. Доложив командиру о происшествии, я отправил в расположение две другие машины взвода вместе с колонной, а сам, спешившись со своей машины, остался с обездвиженными БМД-2, которых мы между собой прозвали «будками» из-за их формы.
Стояла глубокая ночь, темно – хоть глаз выколи. Пахло пылью и чем-то сладко-цветущим. Дул теплый ветер, шумно шелестя листвой в кронах низких придорожных деревьев, иногда принося из оврага прохладу. В высокой траве сверчки исполняли свои стрекочущие песни. Я размял затекшие за время марша мышцы и закурил. Метрах в сорока впереди, на подъеме с крутого оврага застыли две «будки». Вокруг них кружился экипаж и десант, высыпавший из отсеков и теперь активно разминающий мышцы. Особо участливые и неравнодушные десантники, попутно высказывая в резкой и нецензурной форме свои соображения по поводу произошедшего, пытались влезть между механиками для оказания посильной помощи, за что были отосланы по известному всем адресату. Сержант Ефименко и сержант Филатов, командиры машин, уставились на сорванные гусеницы, видимо, соображая, с чего тут лучше начать: либо с намыливания шеи механикам-водителям, либо непосредственно с ремонта ходовой, о чем тихонько вполголоса говорили друг с другом.
Насладившись ночной прохладой и выбросив окурок в ближайшие кусты, я потопал к месту аварии. Подойдя к машинам, увидел, как мехводы, согнувшись над порванными траками, уже работают над устранением повреждений, разбросав вокруг себя из открытого металлического ящика инструменты. Переноска с яркой лампой на конце, выползая и извиваясь по броне из открытого люка машины, свисала с края, обеспечивая достаточную видимость.
– Хрен его знает, командир, как так вышло, – повернув набок голову, начал было оправдываться сержант Николай Филатов, вообще-то толковый парень.
Я только махнул рукой, мол, и так понятно, продолжай. Десантники, дремавшие в отсеках во время марша, теперь развалились в траве по сторонам дороги, неспешно и тихо о чем-то разговаривая. Вдали, чуть ближе к горизонту, уже видны прожектора, освещающие место дислокации бригады. И к ней ярко-красной змеей задних стоп-огней двигалась колонна десантников, оставляя за собой плотный пылевой след. Чуть дальше, но уже за горизонтом, в поселке Поливно, ждет меня беременная жена. В предвкушении встречи даже табак не казался обычно горьким, но даже наоборот.
Я поднял голову вверх, залюбовавшись звездным небом с тусклым огрызком от луны. За спиной ребята лязгали металлом о металл и тихо, вполголоса бормотали традиционные для таких случаев матерные заклинания.
– Почти готово, командир! – выныривая откуда-то из-под машины с большим гаечным ключом в руках и вытирая рукавом нос, доложил Филатов. – Сейчас только гаечку затянем, гуску натянем и поедем.
Через некоторое время, когда ремонт был завершен и экипаж с десантом принялись занимать свои места внутри бронированных машин, высоко в небе, у самого горизонта, появились инверсионные или, как еще их принято называть, конденсационные, сначала короткие, но стремительно вытягивающиеся светло-оранжевые линии. С каждой секундой их количество возрастало.
Внутри у меня тогда что-то оборвалось. Я ведь понял, что это такое. Но голова продолжала трезво мыслить, не поддавшись эмоциям. Заглянув каждому в открытый люк, я отдал распоряжение отвести машины обратно, на самое дно оврага. Спустившись, стали ждать. Стояла могильная тишина, даже дыхания слышно не было, но чувствовалось напряжение, оно, как будто густым киселем, залило внутреннее пространство десантного отделения «будки».
А потом это случилось.
Случилось, и не раз. Земля содрогнулась, еще раз и еще, одновременно сквозь оптику внутрь бронированных машин врывались яркие вспышки, резкие, словно разряды молний. Не буду рассказывать, что творилось в тот момент в машине и кто и что испытал каждый из нас в тот момент. Всем нам, тем, кто выжил, и так все это известно.
***
Иногда Сергей за бутылочкой-другой рассказывал о себе, о жене, о годах службы и о друзьях, оставшихся за той инверсионной бело-оранжевой чертой следа от крылатой ракеты, разделившей жизнь на до и после. Но, изрядно захмелев, всегда заканчивал рассказ той последней ночью «до» и проклятиями в адрес тех, кто устроил судный день. Также рассказывал о том, как после долго скитались, опасаясь радиации, истребляя в пищу зверье. А когда пыль пожарищ стала потихоньку оседать, то приняли решение заехать в город, точнее, в то, что от него осталось, в попытках обнаружить выживших и примкнуть к ним. Дислокацию 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ разбомбили основательно, не оставив, как говорится, камня на камне. Так как служили в ней в основном контрактники, квартирующие в расположенном рядом поселке Поливно, то и поселок этот также сравняли с землей, не оставив ни единого уцелевшего домика.
***
При выезде с проспекта на кольцо Сергей заметил, как от угла высотки из тени отделилась высокая фигура в темном с закинутым на плечо автоматом. Фигура встала возле дороги, выставив перед собой руку с поднятым большим пальцем вверх, будто голосует на трассе.
«Это еще что за турист, епрст?» – подумал Герасимов.
– Иваныч? – с вопросительными нотками послышался голос мехвода из открытого люка.
– Не тормози, Костян, подъедем, посмотрим, что это за турист такой! – крикнул внутрь машины Сергей и добавил уже десанту на броне: – Так, смотрим по сторонам и сидим на стреме!
Бойцы на броне стали активнее крутить головами, вытягивая шеи, пытаясь разглядеть, из-за чего случилось такое оживление.
Для начала сбросив скорость, а потом, когда, лязгая гусеницами, «будка» подкатила к фигуре, машина и вовсе остановилась, покачавшись по инерции всем корпусом взад-вперед, замерла.
На дорожке, расположенной вдоль проезжей части и отделенной лишь высоким серым расколотым бордюром, стоял высокий человек средних лет худощавого телосложения, позой выражая уверенность в себе. Человек стоял, широко расставив ноги. Кисть правой руки обхватывала рукоять снайперской винтовки, небрежно прицелом уложенной на плечо. Пальцы левой руки обхватили пряжку черного тактического ремня, подпоясывающего костюм «Горка» черного цвета. Сверху костюма легкая пластиковая защита спины, груди, конечностей. Кажется, Сергей видел такие на мотоциклистах в прошлой жизни. На груди разгрузка с боекомплектом, две РГД-58, 8 магазинов к винтовке, по два в каждом кармане разгрузки. На поясе из кожаных ножен торчала черная рукоять ножа, поблескивая серой сталью гарды и навершием. К навершию через сквозное отверстие крепится шнур. На правом бедре в кобуре АПС9 и два магазина к нему. На ноги надеты ботинки с высоким берцем на шнурках. За спиной рюкзак. Капюшон откинут назад, на голове сморщенный на затылок противогаз, фильтр которого теперь находился в районе лба.
Взгляды Герасимова и человека встретились. Сергей внимательно осмотрел его, покачал головой. Нет, ни разу не видел.
– Ты чьих будешь, турист? – добродушно, но громко спросил Герасимов.
– И тебе здравствовать, Сергей Иванович, – ровным голосом проговорил турист, а распознав удивление на лице командира машины, добавил: – Не морщи ум, все равно не вспомнишь. Это трудно – вспомнить человека, которого никогда не знал!
– Я так и подумал, – ответил Герасимов и кивком указал на нож. – Это что у тебя там, не Гюрза10 ли? – Всю свою сознательную жизнь Сергей любил и интересовался оружием, состоящим на вооружении специальных подразделений.
– Он самый, – проводив взгляд Герасимова до ножа, ответил турист. – Алексей Зорин, ФСБ, – коротко представился человек. – Подкинь до общины, есть дело к Ростиславу Валентиновичу!
– Вот как?! Ну, милости прошу, раз такое дело. – Сергей протянул руку туристу и одним рывком поднял его на броню. Постучав прикладом по башне, привлекая внимание, прокричал в открытый люк: – Костя, трогай!
Взревев двигателем и оставив после себя черное смрадное облако, БМД-2 выехала с кольца Нариманова на улицу Кролюницкого и, лязгая траками по проросшему мелкой травой асфальту, продолжила путь.
Сидящая на трубе водостока, расположенного на крыше восемнадцатиэтажки, черная мудрая птица наблюдала, как многотонная железная машина с сочным мясом на борту, выбрасывая в воздух смрадные черные струи, с грохотом рассекает серую, с розовым оттенком дымку густого тумана, направляясь в сторону улицы с бурно разросшимися по сторонам высокими лысыми деревьями. Туман завихряется за ней по ходу движения в причудливые формы и по мере удаления дальше по улице плавно стирает очертания машины, пока та вовсе не растворилась в нем. Тучи принялись плотнее заволакивать небо, лишая город розовых оттенков, оставив только привычные унылые цвета. Они, наливаясь свинцом, потемнели, тяжело нависая над городом. Наверное, собирается дождь!
Глава 6
За тонкой деревянной дверцей коричневого цвета, с бежевым неокрашенным квадратным участком в верхней части – на месте исчезнувшей таблички с именем бывшего хозяина, была небольшая комната. Слева от двери расположена пирамида, в которой кверху стволами стоит автомат и пара охотничьих ружей. Рядом с пирамидой тяжелый несгораемый шкаф серого цвета, разделенный на две половины горизонтальной полкой. Верхняя дверца шкафа приоткрыта, и оттуда от тускло светящейся лампы, расположенной на столе, отбрасывают блики стройные ряды патронов с остроконечными пулями, уложенные в резиновые колодки. Далее у стены двухстворчатый деревянный шкаф с плотно закрытыми дверцами. С правой стороны от двери длинный узкий стол с уложенными на столешницу ножками кверху двумя табуретами. Старые выцветшие обои с незамысловатым рисунком закрывают многочисленные плакаты по материальной части стрелкового оружия, и подробная карта района города, на которую нанесены понятные только хозяину отметки. В правом углу комнаты еще один стол. На нем лампа и книги. В дальнем левом углу комнаты низкий топчан. Он застелен синим полушерстяным одеялом с тремя черными параллельными полосами. На топчане лежит Филатов, вдоволь выспавшийся после рейда, а теперь просто разглядывающий потолок, погруженный в свои мысли.
За дверью послышались шаги.
«Бум-бум!!!!» – загрохотало по двери.
– Открыто!
– Димон, выспался? У командира совещание, – приоткрыв дверь, просунул голову Жмыренко.
– Заходи, дружище. Что там случилось еще?
– Герасимов ФСБшника где-то подобрал, тот в кабинете Валентиныча собирает старших. Все! – Женя прошел в комнату сталкера и опустился на снятый со стола табурет.
– Ты сам-то себя как чувствуешь? Как малой? – Дмитрий кивнул в сторону, имея в виду Томилина.
– Да что с ним будет? Хотя ходить он с нами теперь отказывается, – усмехнулся Жека. – Слушай, Димон, мужик, которого ты притащил, такие вещи рассказывает, что кровь стынет в жилах!
– Мне интересностей и в прошлый раз по горло досталось, – вполголоса пробормотал Филатов.
Напарник поднялся и направился к выходу.
– Короче, дружище, давай шустрее подходи. Чувствую, будет интересно!
– М-да уж, веселуха, – пробубнил сталкер и закатил глаза.
– Чего говоришь? – обернувшись в дверях, бросил Жмыренко.
Дмитрий замотал головой, мол, иди-иди, это я так, сам с собой.
– Ты еще вот чего, Дим, загляни к завхозу, он тебя очень хотел видеть, – с этими словами друг вышел за дверь, оставив ее приоткрытой.
Растерев ладонями лицо, Дмитрий поднялся и, прихватив казенное добро, небрежно закинутое под стол после рейда, хлопнув дверью, вышел в коридор.
***
Выслушав очередную лекцию о халатном обращении и порче казенного имущества от завхоза, Дмитрий с опозданием явился к командиру на важную сходку.
Бруслов Ростислав Валентинович, староста общины, занимал кабинет начальника ГУВД, который остался почти без изменения. Не считая законопаченных и заваленных мешками с песком оконных проемов. Большой кабинет, квадратов двадцать пять, не меньше. Справа от двери расположен встроенный, во всю стену шкаф. Посредине комнаты два длинных стола, прислоненные перпендикулярно друг другу, и множество стульев, выставленных у стен и стола. За креслом хозяина кабинета большой несгораемый шкаф. Напротив на всю стену расположена карта Ленинского района города.
Дмитрий без стука открыл дверь начальника общины и сразу вошел. Разговор, происходивший в тот момент, на секунду прервался. Кабинет был заполнен до предела. Все командиры тактических групп, сталкеры и диггеры, даже танкисты были здесь. Возле карты стоял ранее незнакомый товарищ и с умным видом продолжил говорить:
– Что касалось нашей страны, то, исходя из норм международного права, если Россия предоставляет свою территорию для транзита грузов в интересах воюющей группировки НАТО в Афганистане, то в соответствии с уже упомянутыми нормами Россия считалась бы страной, воюющей против Афганистана на стороне НАТО. Так оно гласит. Это противоречило всем нашим интересам, поскольку с уходом войск США из Афганистана весь «гнев» афганского народа будет обращен против российских союзников и против самой России. Надо сразу оговориться, что каких-то логистических пунктов никаких перевалочных пунктов и тому подобных камуфлированных названий в военной терминологии, принятой в НАТО и США, не существовало. Существовали базы и пункты базирования. Под базами понимаются такие объекты базирования, где обеспечивалось полномасштабное военно-техническое обслуживание боевой техники и ее полномасштабное материально-техническое снабжение. Под пунктом базирования подразумевается такой объект военной инфраструктуры, где обеспечивается лишь ограниченное материально-техническое снабжение тех или иных видов вооруженных сил. Согласно вот этой терминологии здесь, в Ульяновске, должен был быть создан тыловой пункт базирования вооруженных сил НАТО, а не какая-то там перевалочная база. Естественно, что в структуре вот этого тылового пункта базирования, где предполагается перегрузка с самолетов военно-транспортной авиации НАТО на российские поезда грузов различного назначения пока не военных, а в общем-то и военных, то, учитывая нестыковки в сроках прибытия самолетов загрузки поездов, там должны быть соответствующие склады, эти склады должны быть охраняемые. С учетом всего этого, а также учитывая, что сама территория, где будет осуществляться приземление самолетов со специфическими грузами, их транспортировка в пределах аэродромного поля к складам и со складов на железнодорожный узел, они должны входить в так называемую охраняемую зону. Кто будет охранять эту зону? Кто будет осуществлять все эти работы? Все это очень серьезные вопросы. Если эти грузы поступали бы сюда, а они, как правило, военные и поступали бы в закрытых и опечатанных контейнерах, то маловероятно, что США согласились, чтобы эти контейнеры вскрывались в нашем городе, для того чтобы можно было осмотреть их содержимое. После первых потерь или по настоянию США транспортировка может начать осуществлять транспортная авиация США. Это будет означать, что по траектории маршрута полета этих самолетов с большой вероятностью практически гарантированно будет вестись разведка: радиотехническая и фоторазведка. Говорили, что грузы будут не военные и транспортировки военных грузов и войск не предполагаются. Однако уже и в средствах массовой информации, и в высказываниях отдельных политических деятелей говорилось о том, что могут последовать и войска НАТО. Поезда, которые будут транспортировать эти соединения и части по территории России, в которых будет находиться одновременно на маршруте до 5—6 поездов, каждый из них будет везти до полка и более с техникой и вооружением, соединения и частей вооруженных сил НАТО. Поэтому это могло создать очень серьезную угрозу для безопасности Российской Федерации. По сути дела, мы могли бы говорить о том, что открытие базы НАТО создало бы непосредственные предпосылки по частичной прямой военной оккупации территории страны войсками НАТО…
