Оглавление
Василий Молодяков. Валерий Брюсов
Вступление
Книга первая. Холод утра (1873–1897)
Глава первая. «Мечтающий о славе и победах»
Глава вторая. «Я рожден поэтом…»
Глава третья. «Путеводная звезда в тумане»
Глава четвертая. Искусство быть «Валерием Брюсовым»
Глава пятая. «Полдень Явы»
Книга вторая. Построение фаланги (1897–1906)
Глава шестая. «По-европейски скроенный москвич»
Глава седьмая. «Скорпион»
Глава восьмая. «Граду и миру»
Глава девятая. «Весы»
Глава десятая. «Память вражды и любви»
Книга третья. Чаша испытаний (1906–1917)
Глава одиннадцатая. «Раскол в символистах»
Глава двенадцатая. «Торжество победителей»
Глава тринадцатая. «Любуюсь вами, ваш огонь деля…»
Глава четырнадцатая. «Высоких зрелищ зритель»
Глава пятнадцатая. «Сны человечества»
Книга четвертая. В такие дни (1917–1924)
Глава шестнадцатая. «Повеял вихрь и разметал Россию…»
Глава семнадцатая. «Товарищ Брюсов»
Глава восемнадцатая. «Дом видений»
Глава девятнадцатая. «С Пифагором слушай сфер сонаты»
Глава двадцатая. «Я о душе твоей молюсь, Валерий»
Примечания
К вступлению
К главе первой
К главе второй
К главе третьей
К главе четвертой
К главе пятой
К главе шестой
К главе седьмой
К главе восьмой
К главе девятой
К главе десятой
К главе двенадцатой
К главе тринадцатой
К главе четырнадцатой
К главе пятнадцатой
К главе шестнадцатой
К главе семнадцатой
К главе восемнадцатой
К главе девятнадцатой
К главе двадцатой
Основные даты жизни и творчества В.Я. Брюсова
Краткая библиография
Отрывок из книги
Фамилию Брюсов знают все образованные люди, но многие ли читали его произведения за пределами антологий, хрестоматий и прочих массовых изданий? Не потому что «ленивы и нелюбопытны», а потому что Брюсов до сих пор не издан сколько-нибудь полно. В самом объемном из доступных, сиреневом семитомном собрании сочинений 1973–1975 годов цензура не пропустила около полусотни стихотворений даже из прижизненных авторских сборников. Сегодня все крупные поэты Серебряного века изданы лучше, чем он. На какого цензора это свалить?
Нельзя сказать, что о Брюсове писали мало. О нем высказались почти все именитые современники – от Владимира Соловьева до Владимира Ленина, включая Николая Михайловского, Николая Гумилева и Николая Бухарина. Получается замечательная антология, но ее никто не собрал и не издал. Не собраны и воспоминания о нем. Материалов к биографии опубликовано много, а биографии не было. Были только «очерки детства и творчества», где краткие сведения о жизни играют роль довеска к филологическому анализу. «Написать биографию Брюсова сложней, нежели написать очерк его творчества, – констатировал в 1973 году исследователь русского символизма Л.К. Долгополов. – Жизненный путь Брюсова сложен и противоречив. Он изобилует такими резкими поворотами, такими резкими изменениями симпатий и антипатий, общественных взглядов и политических позиций, какими, пожалуй, не может похвастаться ни один из его современников» (1).
.....
С новой школой ему повезло – Брюсов выдержал экзамен в шестой класс располагавшейся на Пречистенке (дом 32) частной гимназии Льва Ивановича Поливанова, педагога-новатора, автора известных книг о русских классиках и хрестоматий по отечественной литературе, общительного и остроумного человека, относившегося к ученикам с уважением и любовью. Здесь учились в основном сыновья профессуры и либеральной интеллигенции, включая детей Льва Толстого. О гимназии многословно и восторженно написал Андрей Белый, тоже «поливановец». Лев Иванович «поражал воображение всех, приходящих с ним в конкретное соприкосновение»: «не человек, а какая-то двуногая, воплощенная идея: гениального педагога. […] Изумительный педагог и учитель, действующий от сердца к сердцу. […] В девяностых годах она была лучшей московской гимназией; в ней отрицалась “казенщина”; состав преподавателей был довольно высок; преподаватели принадлежали к лучшему московскому, культурному кругу; не одною силою педагогических дарований их должно оценивать, а фактом, что человек, интересующийся культурою, в них доминировал над только “учителем”. […] Поливановская гимназия противополагалась казенным; противополагалась и Креймановской. […] От Креймана попадали к нам лучшие элементы, не мирящиеся с креймановским составом, подчеркнуто буржуазным; пример – Брюсов; прочтите, какою тоской веет от его креймановских впечатлений; наоборот, появляются бодрые, здоровые ноты чисто гимназических интересов в гимназии Поливанова» (16).
Перейдя к Поливанову, Валерий Яковлевич не сразу расстался с прежними привычками и приятелями, прежде всего с Эйхенвальдом, с которым, впрочем, не только шатался по бульварам и кафе, но и играл в шахматы. «Мы стали одеваться, насколько могли, по последней моде. Мы усвоили себе пренебрежительные манеры, будто бы свойственные истинным дэнди. Официанты в ресторанах называли нас “ваше сиятельство”. Мы небрежно бросали на чай рубли, когда у самих в портмонэ оставались копейки. […] Собравшись часов в 5 у кого-либо из своих, мы при первых сумерках небрежной походкой – тросточки в карманах – шли на бульвар, торжественно раскланиваясь со знакомыми, окидывали дерзкими взглядами женские лица, стараясь говорить пошлости и гадости». Откликаясь несколько лет спустя на первый выпуск «Русских символистов», некий «Иванушка Дурачок» писал в «Новом времени»: «Появление этой книжечки на ниве русской поэзии соответствует появлению пропитанных пачулей полуразвалившихся бульвардье среди толпы наших деревенских парней и девушек» (17). «Поливановский период обрывает в Брюсове пошлость; я думаю, что это – влияние гимназии» (18), – к такому выводу пришел Белый после прочтения «Моей юности» и дневников старшего друга-врага. Однако новых друзей, влияние которых могло бы сравниться с влиянием Ланга или Станюковича, в поливановской гимназии Валерий Яковлевич не завел.
.....
