Читать книгу Заброшенный сад Персефоны - Вася Неторопливый - Страница 1

{      Сперва, в 2015-м, я написал вторую часть книги. Не так давно решил вычитать ее и понял, что многие вещи останутся непонятными без предисловия. Затем из предисловия получился пролог, но из него тоже мало что удавалось понять даже мне. Пришлось написать первую часть. Причем вышла она раза в полтора больше второй. К сожалению, теперь вторую часть придется тщательно притереть к первой, иначе там все перекрутится.

В отличие от второй части, здесь экшна гораздо меньше. Ходилка-бродилка? Не очень, пожалуй. Короче, я уверен, что критики сами изобретут что-нибудь унизительное, у них хорошо получается. И аллюзий найдут немало (черт, неприятное слово – я всегда думал, что это про зубы аллигатора). В общем, я верю в критиков и в что они все здесь разбомбят, если доберутся. Так уж нынче принято, что ж поделаешь.

Любителям боевиков, альтернативок, попанданцев, киберпанка, стимпанка и т. д. не стоит напрягаться. Тут, пожалуй, ближе к Миру Полдня Стругацких. Можно сказать – космическая фантастика. Причем я старался стилизовать ее под ретро.

Ну и последнее. Никаких частей этого текста я не выкладываю. В открытом доступе все целиком.

Неторопливый Вася }

– В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов, – сквозь зубы процитировал Виктор, выключив экран.

В следующий раз и правда стоит поискать укрытие в недоступном районе. А сейчас уже поздно: отпуск накрылся. Впрочем, прятаться тоже не вариант. Даже на дне юпитерианской атмосферы шеф отыщет нужного сотрудника, если потребуют интересы ОЗ.

Забавно, что разговор вовсе не походил на отзыв из отпуска. Если бы кто слышал со стороны, то мог легко заподозрить, будто престарелый дядюшка соскучился по шалопаю-племяннику и с легкой укоризной в голосе приглашает того заскочить в гости, коль скоро случится оказия. Ну вот почему не сказать прямо: мол, срочно приезжай, пора уже перестать греть задом кресло и заняться делом. Вечно эти околичности…

Виктору вдруг пришла в голову идея, что, возможно, старый функционер Отдела защиты, или, сокращенно, OЗ, Горыныч просто-напросто не может избавиться от старых привычек и темнит, опасаясь чьих-нибудь длинных ушей. Бред! Хотя… А почему, собственно, и нет? Принципы конфиденциальности связи изменились не так уж давно. Это только сейчас Айк стал получать для обработки информацию исключительно с разрешения абонентов Планетарного информатория. Кстати, парадоксально, но это решение Центра Отдел защиты обрадовало. Объем данных резко уменьшился, а соответственно, и утечка через сотрудников почти сошла на нет. Ничто теперь не мешало с происходящим разбираться на месте и данные аналитикам передавать без приправ из паники и стороннего любопытства. Горынычу же в свое время пришлось нахлебаться всей этой шпионской каши от пуза, вот теперь и осторожничает.

Виктор вдруг подумал, что интересно было бы узнать мнение самого Айка о таком постановлении. Хоть он и машина – Аналитическо-информационный комплекс ОЗ, но интеллект как-никак, пусть и искусственный. Неплохо будет как-нибудь на досуге спецов по вычислителям попытать на эту тему. Надо хорошо знать своего неизменного партнера по расследованиям.

Надев теплую куртку, Виктор поднялся на стоянку и подошел к ближайшему старому планеру. Похлопал диск по обшарпанному борту, забрался внутрь и набрал на пульте код пункта назначения. Машина вздрогнула, что-то жалобно задребезжало, вспыхнул сигнал готовности. Аппарат закачался, ожидая просвета в общем трафике. Получив добро от диспетчерской станции, планер поднялся над крышей, уловил просвет в кольцевом потоке и начал плавно набирать ход. Неторопливо поднимаясь с эшелона на эшелон, машина двигалась по расширяющейся спирали, пока не добралась до своего вектора и там легла на курс.

Виктор откинулся в кресле и закрыл глаза. Хорошо бы теперь вздремнуть, благо путь до штаба ОЗ отсюда не близкий, но расслабиться не получалось: одна на другую громоздились гипотезы. Пришлось открыть глаза и задать работу пищевому синтезатору. В ответ на команду кнопки, внутри агрегата что-то пробурчало, и захваты приволокли большую кружку отличного кофе. Мягкий уютный дух отогнал все проблемы на задний план.

Именно из-за кофе Виктор всегда выбирал на стоянке старые машины. Примитивные синтезаторы предыдущего поколения кофе производить не умели. Вероятно, пассажиры бы остались и вовсе без кофе, не будь кто-то из конструкторов большим его любителем. Этот безвестный герой, которому, по мнению Виктора, стоило поставить памятник, дополнил синтезатор функцией для варки натурального напитка. В общем, в старые планеры до сих пор загружали не только массу для синтеза еды, но и упаковки с кофейными зернами. По убеждению Виктора – да и не только его – кофе бывает только натуральным, а все остальное – имитация. И сколько бы ни уверяли в обратном всяческие эксперты, синтезированный машиной кофе не мог тягаться с настоящим. Вообще, достаточно много людей предпочитали натуральный напиток, а не его аналог. Кто-то ругал некий «машинный привкус» в синтезированном кофе, а некоторым казалось, что запаха настоящего нет. Наверняка большая часть упреков – придирки, капризы и самовнушение, но таковы уж люди. Потому-то настоящие ценители кофе, вроде Виктора, всегда стараются выбрать для полета старые планеры.

Потертое кресло сейчас показалось самым уютным местом на свете. Виктор держал кружку обеими руками, отстраненно разглядывая через стеклюминовую стену проплывающие внизу облака.

Итак, что же имел ввиду Горыныч, когда говорил, что хочет выпить пивка со своим ценнейшим сотрудником? Сотрудников-то почти полторы сотни. Если вычесть из общего числа тех, кто постоянно занят на стационарных точках ОЗ, то останется человек пятьдесят свободных. Часть из них – группа быстрого реагирования, БР: два десятка исключительных профессионалов в разных областях знаний, возглавляемых электронщиком Костей. Но их дело не распутывать тайны, а устранять последствия, буде такие случатся. Итого, «в поле» попеременно работает примерно тридцать человек. Выходит, выбирал Горыныч именно из них. И ценнейшие сотрудники из них – все, если принимать во внимание навыки и опыт каждого.

Виктор отхлебнул кофе повернулся к пульту, чтобы отправить с терминала запрос Айку о свободных инспекторах. На входе тот запросил пароль. Набрав комбинацию, Виктор сообразил, что стоит только оповестить Айка об одолжении, как тот моментально включит этот запрос в общую базу. А значит, примерно через миг плюс-минус пара миллисекунд уведомление окажется на экране Горыныча, ведь там наверняка включен режим оповещения о поиске. И Николай Львович легко увидит, что сотрудник Кудрявцев выказал свой интерес. Криминала в этом абсолютно никакого нет, но у сотрудников ОЗ есть негласная игра: узнай, что тебе нужно, но так, чтоб не потревожить координатора. Считается, что подобные игры развивают воображение и заставляют шевелить мозгами. В таком случае лучше сменить формулировку. Ну, например, пусть Айк выдаст все места, подконтрольные ОЗ. Виктор критически перечитал набранный текст запроса, немного еще подумал и нажал ввод.

Список возник через долю секунды. Оно и понятно: Айк такие примитивные задачи решал походя. Машина выдала следующий расклад: группа БР бездельничает и тренируется, что, к слову, случается с ней чаще всего. На стационарных постах – сто три человека. Шестеро заняты поиском – пока, впрочем, безуспешным – любых проявлений иного разума. Их мотает по космосу и планетам, где кто-то что-то обнаружил или увидел. Еще двое разбираются с непонятным источником излучения в районе Амазонки. Осталось девятнадцать человек. Все универсалы, хотя у каждого есть своя главная специализация, которая значком отражается в списке напротив фамилии. Первый символ – четырехлучевая звездочка, означающая работу в межпланетном пространстве. Дальше: биологи и врачи Горынычу сейчас точно не нужны – красного крестика рядом с фамилией «Кудрявцев» не значится. Вычеркиваем всех, у кого он есть. Еще минус шестеро. Осталась чертова дюжина. Итого – тринадцать фамилий, чей первый символ – четырехлучевая звездочка, а второй – шестеренка. Теперь надо убрать тех, у кого третий символ связан с гуманитарными направлениями. Из оставшихся пяти только у двоих из обладающих более-менее сходным набором символов есть в ряду большая греческая тау. Этот символ означает темпорологию. Можно сделать вывод, что дело как-то связано, помимо всего прочего, и со временем. Даже не так – со Временем. Ну, а раз Жора Бабеску сейчас в отпуске и болтается с семьей в районе Марса, то остается только один кандидат в незаменимые: инспектор Кудрявцев. Вроде бы так и выходит, что и впрямь, он, Виктор, сейчас ценнейший специалист ОЗ на всей планете. Интересно, что ж это за задание такое?

Виктора так и подмывало еще немного попытать Айка, но он сдержал порыв. Уже понятно, что инспектора ждет нечто внеземное, связанное со Временем, вычислительной техникой и механикой. Наверняка таких дел немного, но пока хватит и того, что вычислен набор необходимых для задания достоинств. Ну а там видно будет.

На крыше здания управления стояло всего два планера. Это означало, что либо всех разогнали по неотложным делам, либо нет ничего срочного и народ занят текучкой. Скорее всего, конечно, второе: вероятность возникновения чего-то экстраординарного, что может потребовать одновременных усилий многих работников отдела, довольно низка.

Автосекретарь узнал Виктора. Справа от двери появилась надпись: «Здравствуйте, Виктор Кудрявцев! Входите, вас ждут». Виктор шагнул в кабинет шефа.

Горыныч сидел за столом и словно бы обнюхивал его поверхность – читал. На лысине поблескивали бисеринки пота, а рубашка во многих местах промокла насквозь. И немудрено: в кабинете было, мягко говоря, гораздо теплее, чем в фойе. Виктор вспомнил, как ребята в шутку предложили как-нибудь бросить все и заняться расследованием феномена кабинета Горыныча. Это было единственное помещение во всем здании, где всегда душно и жарко. Никто не понимал, с чем связаны спартанские условия в кабинете координатора. Виктор же придерживался гипотезы, что жара происходит от любви Горыныча к холодному пиву и нежелания разжевывать сотрудникам очевидные вещи. Царившее в кабинете пекло однозначно сокращало время визита любого, даже самого упертого посетителя. Проще было обдумать нюансы и принять нужные решение в более комфортных апартаментах, чем перекладывать инициативу на шефа и ждать результатов в царящей парилке.

– О! Привет, Виктор! Извини, что прозевал твое прибытие.

Горыныч привстал с кресла, вытер салфеткой руку и протянул ее Виктору.

Тот пожал горячую ладонь координатора.

– Здравствуйте, Николай Львович!

Инспектор снял куртку и повесил ее на спинку ближайшего стула.

– Жарко у вас тут опять.

– Это да. Все никак наши умники не наладят климатическую систему. Что бы ни пытались сделать, все равно получается пекло. Прям мистика, – развел руками шеф и указал на стул рядом со столом: – Садись вот сюда, поближе. Здесь какой-то слабый ветерок живет. Пивка холодненького?

– Благодарствую, но я только что кофе испил, – улыбнулся Виктор. – Лучше минералочки.

– Ну а я с твоего позволения… – шеф открыл дверцу шкафа и достал две разноцветные банки. Одну протянул Виктору. – Держи, твоя минералка.

– Ага, спасибо!

Усевшись в кресло, Горыныч сделал движение, будто сметает со стола крошки. Изображение документов со столешницы пропало. Откинувшись на спинку кресла, координатор привычным движением дернул колечко банки. Послышалось короткое шипение, над отверстием возникла шапочка пены. Она некоторое время росла, затем наклонилась, перегнулась через край банки и неторопливо поползла по отпотевшей поверхности, вбирая в себя мелкие капельки влаги. Пена явно нацелилась шлепнуться на стол, но Горыныч молниеносным движением пальца прервал ее движение и отхлебнул пиво, сведя на нет возможность повторного побега.

– Хорошо! – констатировал шеф, внимательно разглядывая надпись на банке.

– Это точно! – согласился Виктор, глотнув ледяной минералки.

Горыныч сделал еще глоток, посмотрел на Виктора в упор, чуть заметно усмехнулся и кивнул, словно отвечая на заданный подчиненным вопрос:

– Ты прав, работать придется и в космосе тоже.

Один – ноль в пользу шефа. Виктор смиренно кивнул, признавая свое поражение. Горыныч отследил-таки информацию и догадался, что и зачем искал подчиненный. Опыта у него много, вот что. Потому-то он всегда на шаг впереди.

– Не сомневаюсь, что в космосе, – парировал Виктор. – И со временем задание тоже связано плотно?

– А вот это вряд ли. Просто у вас, у темпорологов, довольно хорошо развито воображение. Вы можете представить себе то, что остальным и в голову не придет.

– Два – ноль, – пробормотал себе под нос Виктор и сделал такой солидный глоток газировки, что перехватило горло.

– Что ты говоришь?

– Ничего, это я так, – просипел инспектор, восстанавливая дыхание.

– Хорошо. Тогда покончим с лирикой и перейдем к делу. Ты в курсе происходящего в окрестностях Венеры?

– Не вникал в подробности.

По правде сказать, Виктор в последнее время за новостями почти и не следил.

– Вроде бы там строили исследовательскую станцию или что-то вроде того.

– Что-то вроде того, – кивнул Горыныч. – Там строят автономную атмосферную лабораторию.

– Даже так? – Виктора неприятно удивила собственная неосведомленность.

– Именно!

Координатор поставил банку на полочку для бумаг и поводил руками по столешнице. На большом экране за его спиной вспыхнуло изображение циклопической конструкции, плывущей над желтоватой поверхностью Венеры. Под лучами солнца ярко сверкала листами металлопласта часть каркаса приплюснутого сфероида. Насколько можно судить по сверкавшим нитям, отходившим перпендикулярно от центрального ствола, монтировалась обшивка вакуумного дирижабля. Разрешение было роскошным: удавалось разглядеть все подробности монтажа гигантских, не меньше ворот орбитальных ремонтных доков, колец т-стабилизатора. Красивое зрелище! В черной тени подобно светлячкам метались роботы-сборщики. Рядом со сфероидом висела спиральная конструкция жилого модуля. Судя по ярким бликам, ее уже заключили в цилиндр из стеклюмина. Неподалеку в пространстве расположился уже готовый конус силовой установки, он же киль; причал для исследовательских зондов и палуба для эвакоботов. Тонкие нити временных галерей соединяли его с другими частями. Реактор уже вовсю работал, снабжая строительство энергией, и одновременно проходил ходовые испытания.

– Как видишь – работы в полном разгаре, – Горыныч допил банку и точным баскетбольным движением отправил ее в ведро.

– И что там случилось?

– Там – пока ничего. И тебя я вызвал затем, чтобы и потом тоже ничего не случилось.

– Загадками говорите.

– Каюсь, грешен. И, чтобы развеять туман, предлагаю вспомнить историю исследований Венеры.

– Начинать со спускаемых аппаратов древних времен? – иронично улыбнулся Виктор.

– Нет, отмотай немного вперед, – в тон ему ответил координатор. – И не доходя примерно два столетия до сегодня тормозни.

Виктор задумался. Вряд ли Горыныча интересовали открытия, сделанные автоматами на унылой каменистой поверхности. Углекислотная жижа под давлением в девяносто с лишним атмосфер и температурой в районе полтысячи градусов утюжила камни так долго, что там не осталось ничего мало-мальски интересного. По крайней мере для ОЗ поверхность Венеры не представляла никакого интереса: там не бродили попавшие в беду туристы и тем более не возникали процессы, угрожающие человечеству. Стоп! Люди в беде… А ведь что-то такое о людях было… В памяти крутились какие-то обрывки из истории, читанной чуть ли не в студенческие годы.

– Разбилась атмосферная исследовательская станция. «Дилос», кажется.

– Не совсем атмосферная станция, но умница, что вспомнил, – Горыныча явно обрадовала осведомленность Виктора. – Именно об этой катастрофе и пойдет речь.

– Так ведь давно было-то.

– Давно, это верно. Станция-колония «Дилос» – первая попытка колонизации Венеры, – нравоучительно произнес Горыныч. – Попробуй сейчас отыскать об этом деле сведения.

– Можно тревожить Айка?

– Почему же нет? Дерни, чтоб не дремал на работе. К тому же он-то как раз первый и вспомнил эту историю, вот пусть и отрабатывает свою инициативу, – Горыныч открыл шкафчик и достал еще одну банку пива. – Ты как, будешь еще минералку?

– Спасибо, у меня еще есть, – потряс банкой Виктор, оживил настольный экран и отправил запрос информационной базе ОЗ.

Айк отозвался быстро. Информации по запрошенной теме оказалось на удивление много: полно технических данных, все про начало и конец строительства, дата старта. Понятно, Айк не забыл присовокупить ссылки, где можно посмотреть репортажи о колонистах. В самом конце, в траурной рамке – время гибели. Короче, все как положено: полный набор. Но едва Виктор попытался открыть ссылку «Расследование причин катастрофы», неожиданно возникло окошко с запросом кода доступа. И, заняв весь экран, нагло светилось, полностью игнорируя права доступа инспектора ОЗ. Такого на памяти Виктора еще не случалось. Система идентификации у шефа неисправна, что ли? С него станется. Виктор ввел в прямоугольное окошко цифры служебного кода и снова отправил запрос.

– «Доступ запрещен»! – оторопело прочитал он ответ системы и поднял глаза на Горыныча. – Но как же?!.

– Вот так, – кивнул тот. – И не беспокойся: не только для тебя закрыта эта дверь. Меня туда тоже не пускают. Вообще ни у кого нет доступа, я проверил. Мало того, никому не известно, кто персонально заблокировал все расследование, ни в одном источнике нет упоминания. Но от кого-то же Айк получил четко сформулированную инструкцию сохранить все в тайне. И расстарался на славу. Неизвестный не только осколочки собрал, но даже всю информационную пыль в планетарной сети подмел так тщательно, что наши умники ничего постороннего не обнаружили. Совсем ничего такого цифрового, что могло бы дать зацепку. Чертежи, техданные, фотографии колонистов, версии причин катастрофы – это все, что у нас осталось в цифровом виде. Причем и у Айка, и в открытом доступе Информатория.

Координатор провел пальцем по столешнице, и на экране возникло изображение колонии, висящей над самой границей атмосферы Венеры. Видимо, именно так она должна будет выглядеть через пару лет, когда наступит пора спуска. Виктор отметил, что смоделированная Айком картинка получилась весьма реалистичной. На фото виднелись отделяемые ускорители, расположенные по периметру дирижабля. Они распустили роскошные огненные хвосты, судя по всему выводя гигантское сооружение на траекторию спуска. Надо же, каким эстетом может оказаться информационный робот!

Виктор еще немного полюбовался эффектно смоделированным изображением и вдруг понял, что только на первый взгляд сооружение напоминает строящуюся колонию. При всей похожести конструкции, заметны и явные отличия. К тому же под режущим светом солнца на борту дирижабля ясно читалась выполненная золотыми буквами надпись «Дилос». Строящаяся же станция своего имени пока не имела, если таковым не считать название проекта – «Аврора».

Виктор до этого момента вообще ни разу не видел фотографий погибшей колонии. О ней всегда как-то вскользь упоминали. Эту провальную веху освоения пространства явно старались забыть побыстрее, убрать с глаз долой. Что поделать, не любит человечество напоминать себе о неудачах. Потому-то теперь он, Виктор, впервые с изумлением рассматривает колоссальное сооружение, чью историю успешно похоронили в море другой, более позитивной информации. Нехорошо это по отношению к погибшим людям, вот что.

Горыныч немного помедлил, давая возможность подчиненному как следует подумать над увиденным, а затем пояснил:

– Фотография колонии в начале спуска, сделанная венерианской орбитальной обсерваторией. Вообще говоря, съемка, как ты понимаешь, велась непрерывно. Снимали в течение всего времени, так сказать, погружения, но все эти материалы исчезли, как и прочие. Все, кроме вот этой самой картинки. И она-то отыскалась случайно, можно сказать. В архиве Музея звездоплавания, на самой дальней полке лежала. Ее хотели повесить на двери посвященного колонии зала, который, в итоге, так и не открылся. Короче говоря, вся документация по спуску «Дилоса» тоже была полностью уничтожена. Искусственный интеллект тех времен отнесся к работе серьезно. На наше счастье, с человеческим фактором ему не тягаться и по сю пору, потому-то кроме фотографии еще кое-что уцелело, хотя и крайне мало. Вот, например, любопытный документ.

На экране появился увеличенный листок пожелтевшей бумаги, содержащий какие-то записи от руки. Не разобрать даже было, на каком языке написаны эти каракули.

– Вот он, голубчик! – презентовал листок Горыныч. – Еще один артефакт того периода из дела «Дилоса». Впрочем, он неправильно «действует» вот без этого.

Снова едва уловимое движение пальца, и рядом с листом уместился разворот книги учета. На листе вверху стоял штамп: «Госпиталь специального назначения». Виктор вспомнил, что так когда-то давно именовался Институт космических болезней – ИКБ, в котором лечили и изучали различные недуги внеземного происхождения. Под штампом – четыре строки. Фамилии больных и коротенькое пояснение рядом с каждой: «член экипажа венерианской колонии «Дилос». Онейроидный синдром». Далее шли коды ссылок. Видимо, указывающие на некие файлы с данными.

– Эти страницы тоже в архиве откопали. И, что интересно, тоже случайно. Листок нашли в папке по марсианской лихорадке. Бумаги туда попали не так уж случайно, потому что тогда еще никто про болячки марсианские ничего толком не знал и хотели провести какие-нибудь параллели. Не суть, в общем. Главное, что бумаги у нас оказались.

– А те, на которые тут ссылки? Они же тоже на бумаге должны были быть.

– Уничтожено все, что относилось к делу. Квазир, который был предшественником Айка, дал указание, и бюрократы взяли под козырек. Все подчистили, включив туда и сам приказ на уничтожение архивных данных.

– А что такое онейроидный синдром? – спросил Виктор, вчитываясь в листки. – Первый раз слышу.

– Шизофрения такая. Галлюцинации и прочие прелести. Если интересно – узнай подробности в медлабе. Не суть, на самом-то деле. А вот что под этим понятием подразумевали врачи ГСН и почему они такие выводы сделали – непонятно. Нет по этим делам сведений никаких, как я уже говорил. Не удалось ничего найти. Мы не по одному разу перерыли все папки в архиве, поверь.

– Не сомневаюсь, – кивнул Виктор. Он был абсолютно уверен в том, что люди ОЗ перевернули каждый закуток института. – А что на том листке?

– Каракули расшифровали. Узнали, что писал это один из колонистов, Эдвард Клейн.

Горыныч вывел на экран голографический портрет в траурной рамке.

– Язык в записке – немецкий. Там написано, что надо срочно вырвать людей из щупалец чудовищ, которые захватили колонию.

– Хм. Но тогда выходит – колония не разбилась, раз хоть один бот сумел-таки стартовать?

– И я так понял. Пропала связь и отключились маяки еще до старта эвакобота, а не после. Со дна же, как ты понимаешь, стартовать невозможно.

– Так что же, колонисты намерено отключили маяки?

– Ну не чудища же! Даже если таковые и существовали не только в воображении этих несчастных… Понятно, что вывести из строя автономные маяки никакому монстру не под силу. Начать с того, что он просто не смог бы найти устройства без схемы расположения. Даже из колонистов не многие знали, где искать, а отключить и вовсе могли только очень осведомленные. Опять же, подобраться к маякам довольно затруднительно, без инструментов не получится. Не забывай, в колонии было не так уж много инженеров. Биологи, агротехники, ученые… – Горыныч зачем-то посмотрел на свои ладони, развел их в стороны и тихо выдохнул: – …дети…

Виктор вздрогнул и внимательно посмотрел на шефа. Тот выглядел довольно необычно – как-то виновато, потерянно. Еще показалось, что лицо Горыныча резко постарело. Сглотнув возникший невесть откуда ком в горле, Виктор постарался сохранить спокойный тон, но голос предательски дрогнул.

– Значит, колонисты коллективно сошли с ума? Странно. Неужто вся тысяча?

– Тысяча двадцать два человека, – поправил шеф. – По всему выходит, что так. Во всяком случае, на связь они больше не выходили и маяки не перезапускали. Гадать можно долго. Все равно до них не добраться.

– А орбитальные станции и обсерватории могли их засечь? – спросил Виктор и тут же прикусил язык.

– Сам, надеюсь, понял, о чем спросил? – усмехнулся Горыныч.

– Извините, Николай Львович, сморозил глупость.

Ему и правда стало стыдно. Площадь самой поверхности Венеры – что-то около четырехсот шестидесяти миллионов квадратных километров. Колония должна была зависнуть километрах в пятидесяти над поверхностью, где давление примерно как на Земле на уровне моря. К тому же на Венере свирепые и полновластные хозяева верхних слоев атмосферы – ураганы, перемешивающие вечные плотные облака. Ну и ионосфера, опять же. Поди попробуй нащупать узким обрывающимся лучом под плотным слоем облачности объект, пусть и диаметром в четыре километра, мчащийся по непредсказуемой траектории со скоростью, превышающей триста километров в час. А если вспомнить про десятки исследовательских зондов-автоматов, отправленных для изучения воздушных потоков… Ко всему, для сбора информации есть всего два искусственных спутника, один из которых – обсерватория. Короче, иголку в стоге сена отыскать – легкое развлечение по сравнению с поиском «Дилоса» такими средствами. И потом, руководство Центра звездоплавания официально заявило о гибели колонии. Наверняка именно поэтому предшественник Айка получил команду засекретить все данные. Хотя, возможно, инициативу проявил вовсе не Центр, а непосредственно ОЗ, но не суть. Так или иначе, поиски прекратились: кто же в здравом уме станет искать то, чего не существует? Наверное, даже случайные прохождения через луч фиксировали как аномально плотную облачность.

Внезапно на душе стало до невозможности гадко, словно бы это он, Виктор, обрек людей на мучительную смерть вдали от дома. А ведь вполне может оказаться, что те, кого оплакивали на Земле, на момент принятия решения о сокрытии информации были еще живы. Даже наверняка живы, раз четверка сошедших с ума умудрилась улететь на эвакуационном боте. Ну, да, возможно, что оставшиеся превратились в безумцев, но в живых безумцев. И что вдвойне страшно – там с ними оставались дети. И вообще, похоронили живых людей! Это ж так удобно было – «разбить» колонию. На каменистой поверхности Венеры никто и никогда не найдет обломков, а камни земных памятников расскажут только то, что на них высекли люди.

Виктор постарался взять себя в руки и взглянуть на проблему с другой точки зрения. Скажи тогда Центр правду, сразу бы возникла другая проблема: организация спасательной экспедиции. Как они смогли бы объяснить людям, что спасти оттуда никого невозможно? Как сказать, что никакие, даже самые могучие силы, не в состоянии не только одолеть стихию, но даже найти колонию? И при современной технике отыскать объект в бешеной атмосфере – очень непростая задача, а уж тогда… Любая попытка спасения была бы заведомо обречена на провал. Всех нюансов теперь не узнать, но с данными явно поработали аналитики и пришли к выводу, что проще стереть все «лишнее». В итоге, колония с людьми зависла в облаках, а на Земле поставили обелиски с именами и фотографиями героев-колонистов. И началось долгое старательное замалчивание истории.

– Прочувствовал? – поинтересовался Горыныч, внимательно наблюдавший за лицом Виктора.

– Что да то да. Но тогда кому пришло в голову сооружать еще один «Дилос»? Разве недостаточно того, что произошло?

– Видишь ли, сокрытие информации – штука невероятно трудная. И уже который раз подобное действо играет злую шутку с упрямо наступающим на грабли человечеством. Квазир очень старался, но вышло как и с физическими артефактами. Не все мелочи возможно просчитать, особенно когда система достаточно большая. Слишком много в сети работает обрабатывающих чисто служебную информацию машин, занятых своими мелкими делами и обращающихся к специализированным базам. Короче говоря, когда зашла речь о строительстве новой станции, какая-то очень специализированная конструкторская программа «вспомнила» про «Дилос». Точнее, ее заставили «вспомнить» люди, которые задались целью спроектировать новую колонию. Система, едва получив запрос, тут же обратилась ко всем известным ей служебным базам. В том числе и к тем, в которых хранились архивы телеметрических отчетов. А они, надо сказать, сохранились прекрасно, ведь таковые предназначались исключительно для машин, а вовсе не для людей, и потому не интересовали квазир. Как ты понимаешь, до момента прекращения связи практически все системы передавали служебную информацию. Эдакий удаленный «черный ящик». Так вот, эти отчеты показались системе настолько хорошими, что она предложила конструкцию «Дилоса» как наиболее подходящую для решения поставленной задачи. В общем, не люди, а машины выдали добро на реинкарнацию «Дилоса». Результат – на сегодняшний день, ты видел, инженеры достраивают «Аврору». И наверняка уверенны, что учли и исправили все ошибки, предусмотрели все нештатные ситуации, способные привести к катастрофе.

– Доработки видны, что называется, невооруженным глазом. Думаю, «Аврора» и правда сконструирована лучше. И техника не стоит на месте, опять же…

– Техника! – фыркнул Горыныч. – Интуиция подсказывает мне, что именно в человеческом стоит поискать отгадку тайны. Нет, я не отрицаю возможность технической ошибки, но тут мне видится некий симбиоз, превративший какой-то случайный недосмотр в катастрофу.

– Николай Львович, там и медики в проекте поучаствовали, – заметил Виктор.

– Знаю. И отчеты смотрел. Все это так, баловство… – махнул шеф рукой. – Поведение людей, как тебе должно быть известно, невозможно смоделировать. Будь это возможно – не существовало бы нашей организации. Начинать строить такие вещи надо с изучения человека, а не с обращения к конструкторской программе.

Да, прав Горыныч: машины не разбираются в людях. Вторую колонию может постичь участь первой, если не понять причин старинной катастрофы. Невозможно предусмотреть всего. Если же техническая ошибка накладывается на человеческий фактор, то все прогнозы и вовсе никуда не годятся. И испытания «Авроры» мало что прояснят. Разве что натурные, но их-то как раз невозможно провести в автоматическом режиме. Лаборатория спустится в атмосферу уже с людьми на борту, и экипажу придется столкнуться с тем, чего никто не в состоянии предсказать. Безусловно, на случай нештатной ситуации есть эвакоботы. Только будет ли у людей шанс и время уйти от опасности?

Координатор вздохнул, будто подслушал мысли Виктора, и продолжил:

– Невозможно всего предусмотреть заранее, поэтому нам надо точно знать, что произошло. Так и обстоят дела на сегодняшний день, Виктор. Бери расследование в свои руки. У тебя есть один месяц, чтобы все разузнать. И тогда мы поможем внести коррективы в проект. Или вовсе его отменим, правда тогда одна грандиозная затея пойдет насмарку. Венера сегодня ох как нужна. Это раньше колония была всего лишь дерзким прорывом, шагом на пути освоения Солнечной системы, а нынче из Венеры хотят сделать стартовую площадку для перелетов к дальним звездным системам. Планета станет эдаким трамплином к звездам.

– А, теория Коваленко-Сондергорда! – припомнил Виктор.

– Она самая. Уже не теория – есть практическое подтверждение. Не так давно провели первую отправку и получили ответ. Эксперимент был локальный, с небольшой массой, но он сразу показал, что нужно тщательно поддерживать фокусировку и быстро вникать в происходящее, работать на уровне интуиции. Компьютерам такая задача пока еще не по плечу. Так что, тут уже без планетарной лаборатории никак. Потому-то и возник проект «Аврора». И, как следствие, необходимость выяснить про катастрофу «Дилоса» все досконально.

– Но станцию строят уже больше двух лет. Почему не обратились к этой теме раньше, на начальном этапе?

– Не все попадает в наше поле зрения. Особенно если движется своим путем, без опасных ЧП. Вообще, ты лучше у Айка попробуй спросить, почему он раньше не интересовался строительством. Что там у него в этой его… голове происходит – точно не знают даже большие головы из вычислительного отдела. Искусственный интеллект ведь – квазир, будь он не ладен. Вот посчитал нужным тряхнуть нас именно сейчас – и все. И никаких комментариев на эту тему больше не выдал.

– Ясно, Николай Львович. Не дадите еще водички?

– А может – лучше все ж таки пивка?

Виктор помедлил секунду и утвердительно кивнул. Горыныч достал из шкафчика банку.

– Держи!

Выглядел при этом шеф невероятно довольным, словно одержал победу, всучив своему подчиненному пиво.

– Спасибо!

Виктор взял запотевшую банку, но не стал открывать: держать в ладонях холодный цилиндр было сейчас даже приятней, чем ощущать на языке его содержимое.

– Ну вот как-то так. Приступай к работе как можно быстрее. Все необходимые ресурсы в твоем распоряжении – не стесняйся. Данные я тебе уже перебросил. Думай, ищи и не забывай мне время от времени докладывать. Меня тоже трясут иногда, – Горыныч тяжко вздохнул и ткнул пальцем в потолок. – Хоть ты и в курсе, но все же напомню: старайся не распространяться на эту тему без крайней нужды. Даже когда связываешься со мной – не стоит упоминать детали.

– В общем, все как всегда, – резюмировал Виктор, встал и пожал координатору руку. – Тогда до связи?

– До связи. И удачи тебе!

Горыныч поднял раскрытую ладонь, словно намеревался ей помахать на прощание.

– Спасибо!

Виктор вышел из кабинета в прохладное фойе, рухнул в кресло и открыл пиво. После свалившейся на голову информации и жары он чувствовал он себя не слишком здорово. Поэтому холодный напиток оказался очень даже в тему. Вдобавок влажная от пота рубашка теперь быстро высыхала, отчего приятно мерзла спина. И теперь мир перестал казаться ужасающе неправильным.

Допивая пиво, Виктор уже знал, куда отправиться в первую очередь. На «Седьмое небо», как называли свой этаж спецы по вычислительным системам, которые там обитали. Честно-то говоря, даже по служебной надобности Виктору там сейчас делать было практически нечего, но у ребят стояла роскошная кофемашина. А кофе сейчас отлично пойдет, чтоб разгрузить голову и немного взбодриться, что в данный момент гораздо важнее, чем сбор информации. Виктор нажал кнопку вызова лифта. Кабина прибыла через несколько секунд, двери приглашающе открылись. Виктор шагнул в лифт и нажал кнопку седьмого этажа.

На счастье в зале отдыха никого из «вычислителей» не оказалось. Похоже, их по уши завалили какой-то срочной работой. Кофейный автомат заманчиво поблескивал в углу, а за прозрачным стеклом виднелись темно-коричневые зерна. В фойе висел потрясающий аромат. Виктор нажал кнопку и в ожидании результата уселся на ближайший стул.

«Седьмое небо» – это вам не апартаменты Горыныча. Здесь прохладно и чистый воздух веет из дефлекторов, подмешивая к кофейному духу что-то вроде морской свежести. Вероятно, в фоновом режиме работали и окна с соответствующим пейзажем, но включать изображение не хотелось: бледновато-оранжевые стены были в самый раз, не отвлекали от размышлений.

– Ну-ну, – сам себя окоротил Виктор. – Кажется, тут кто-то хотел немного разгрузить голову.

Машина прекратила жужжать и шипеть. Теперь она лишь тихонько пощелкивала, словно привлекая внимание человека. Виктор протянул руку, взял чашку и вдохнул ароматный пар. Заботы, мысли, теории рассыпались искорками, не устояв перед чудесным духом кофе.

Неизвестно, как там «вычислители» справлялись со своими прямыми обязанностями, но вот что точно умели специалисты «Седьмого неба» – так это находить экзотические кофейные сорта. Необычные, непохожие друг на друга, резкие или мягкие, но всегда интересные. По крайней мере конкретно этот вот сорт точно был восхитителен!

Дело, естественно, не ограничилось, одной порцией и даже двумя. Чуть ли не через час Виктор с неохотой убрал чашку в мойку, а затем отправился к лифту, дабы вознестись на этаж, где располагался его кабинет.

Он не слишком нравился Виктору: безликий пенал, одна из полусотен комнатушек, что находились на этаже. Вообще, в высоченном здании управления кабинетов хватало всем. Мало того, огромное количество помещений вовсе пустовало. Управление явно проектировали с запасом, который, к счастью, остался невостребованным. Сегодняшней численности персонала за глаза хватало, чтобы разобраться с возникающими проблемами. То ли люди стали дисциплинированней, то ли машины все виртуознее следили за их безопасностью. Если дело и дальше так пойдет – управление совсем опустеет.

Войдя в кабинет, Виктор тут же уселся в кресло и коснулся раскрытой ладонью поверхности стола. Столешница засветилась, на ней появилось меню. Виктор развернул над столом вертикальный экран и подключился к Айку. Робот узнал инспектора: тут же открыл персональный бокс. Там уже лежала посылка от Горыныча. Над квадратом светился индекс, но шеф – для надежности, наверное, – не поленился надписать послание: «Горелик Н. Л.». Внутри посылки оказались все те документы, которые Виктор уже видел. Айк тут же вежливо осведомился, не потребуется ли его участие в разборе, и, получив отрицательный ответ, мирно завис в сторонке.

Виктор вывел список фамилий колонистов – пациентов ГСН. Пожалуй, можно начать поиск отсюда. Хотя бы узнать, выпустили ли бедолаг на свободу или нет. Шансов на то, что живы родственники спасшихся с «Дилоса», – много. Только тут Айка надо дергать осторожно. Если древняя директива еще актуальна – а этого исключать нельзя, – то машина могут заподозрить неладное и убрать данные под замок. Инспектор открыл дополнительное окошко Планетного информатория и для «дымовой завесы» запросил по три самые популярные фамилии людей из живущих в разных частях света. Получив огромный список, он просто добавил в него фамилии четырех членов экипажа «Дилоса» и дал задание машине указать адреса всех людей из обновленного списка. Получив расширенные сведения, Виктор попросил отфильтровать всех, кроме умерших в день официальной гибели колонии. Список изрядно сократился, хотя в нем оставалось еще довольно много позиций. Все, дальше пользоваться системой было опасно, ибо она могла распознать закономерности в поиске. Пришлось поработать руками. Возня заняла немногим меньше часа, но результат того стоил. Виктор аккуратно занес адреса нужных ему людей в блокнот и закрыл окошко. Возможно, что родственники давно переехали, но какой-никакой след наверняка отыщется.

Инспектор бросил взгляд на окошко Айка – тот вроде бы никак не реагировал. Как уверяют властелины кофе с «Седьмого неба», квазиру запрещено совать нос в личные дела, однако это вовсе не означает, что робот не мониторит Информаторий. Впрочем, это легко проверить. Виктор снова запросил список и отчет по работам, которые он с ним провел. Айк вывел требуемое. Лог был в порядке, ничего не изменилось. Почти ничего. Рядом с фамилиями людей с «Дилоса» не оказалось адресов. Выходит, длинный нос квазира учуял-таки запах жаренного.

– Опоздал, дружище! – подмигнул экрану Виктор и отключил систему.

Он был доволен тем, что отыскал первые ниточки в этом деле. Мало того, выяснил, что расследование идет по правильному пути: не знай Айк, что эти фамилии принадлежат спасшимся, – он не стал бы удалять их адреса из базы. А сейчас «вина» машины доказана. Классическое саморазоблачение.

Виктор поднялся на крышу. На этот раз старой модели планера, увы, не нашлось. Значит, в дороге придется обойтись без кофе. Не страшно: ближайший адрес, последнее место жительства Клейна, оказался практически рядом. Городок из тех, что были построены чуть больше двухсот лет назад, когда пошла мода на одноэтажные сельские дома, расположенные на достаточном удалении друг от друга. Он назывался Новый Бахарах, хотя находился довольно далеко от Бахараха старого.

Но здесь полоса удач оборвалась. Сходу удалось выяснить только то, что все родственники Клейна переехали. Новые владельцы дома про них ничего не знали и предложили Виктору использовать их терминал, чтобы связаться с Информаторием. Инспектор уважил хозяев и послал запрос. Естественно, в базе нового адреса не оказалось. Сомнений результат поиска не вызывал, но Виктору пришлось разыгрывать удивление и разочарование. Зато за чашечкой кофе он выяснил гораздо более важную вещь: как давно переехали жившие здесь люди. Оказалось, что хозяева сменились более восьмидесяти лет назад. Жаль, конечно. Столь продолжительный промежуток времени означал, что вряд ли в доме найдутся вещи предыдущих жильцов, а соседи в подобных населенных пунктах почти ничего не знают друг о друге, кроме текущих сплетен.

Для очистки совести Виктор все же навестил и соседей, но окрестные дома принадлежали людям, не прожившим в городе и четверти века. В который раз приходилось жалеть, что бумажные архивы давно ликвидированы. Сейчас даже одна захудалая бумажка дала бы куда больше информации, нежели подчищенная Айком планетарная база.

Адрес следующего по списку человека был довольно далеко отсюда – часов пять лёта. Но нет худа без добра – повезло с планером: на стоянке нашелся древний аппарат, куда Виктор с удовольствием забрался.

Однако и в холодной Лапландии инспектора постигла неудача. Не осталось ни единого следа, ни малейшей зацепки. Все чисто, все плотно укрыто снегами времени. Плохо. Список на пятьдесят процентов отработан, а ни единой зацепки не появилось. Ниточки отчаянно рвались при первой же попытке потянуть за них. На все про все оставалось два места. Виктор уселся в кресло планера и просидел так не меньше получаса, взвешивая шансы. В конце концов он решил, что лучше искать информацию в тех местах, где круг общения людей между собой так или иначе ограничен естественным образом. Где по сю пору жители общин предпочитают ходить друг к другу в гости, нежели обмениваться трехмерными телевизитами. Исходя из этих соображений Виктор решил сперва отправиться в городок Уэйкан, расположенный на острове Оаху Гавайского архипелага, а Ванкувер оставить напоследок.

Выключив блокнот, Виктор сунул его в карман и указал планеру проложить маршрут до ближайшего аэропорта с межконтинентальными рейсами. Что ни говори, а путешествовать лайнером гораздо быстрее и комфортнее, нежели «на перекладных». Получив координаты, планер взял курс на Хельсинки.

Самолет за четыре часа перебросил инспектора из лапландской зимы в теплую курортную ночь тихоокеанского острова. Впрочем, не такую уж и курортную. Оказалось, что в Гонолулу не только довольно прохладно, так вдобавок еще и какая-то мелкая изморось сыпет – хоть снова куртку доставай. Что интересно, неповторимый сладковато-влажный запах жарких тропиков никуда не делся. Еще пахло городом, портом, курортом, туризмом, бездельем, отдыхом… Короче, тем самым отпуском, который никак не получалось нормально отгулять.

На парковке в великом множестве стояли яйцевидные дрон-кабины разной вместимости. Понятно, что гонять планеры над островом бессмысленно, а все же старенькая машина сейчас бы оказалась в самый раз. Лететь было в общем-то недалеко, но чашечка натурального горячего кофе так выручает после дальних прыжков! Особенно при плохой погоде в точке посадки. Увы, дрон-кабина проста, в нее не устанавливают дополнительное оборудование для путников. Из всех развлечений – виды, которыми можно любоваться сквозь прозрачные пол и стены, но и это было недоступно из-за темноты и непогоды.

Виктор огляделся. Людей на стоянке не видно, даже прилетевшая с ним вместе компания отбыла. Тем лучше, можно воспользоваться одноместной кабиной. Он закинул багаж под сиденье, забрался внутрь и ввел адрес. Поверх стекла развернулась полупрозрачная карта, на которой запульсировала точка прибытия. Все правильно: дом, где некогда жила Кэй Маттау, располагался когда-то почти в самом конце южного направления Уэйахол-Вэлли-роуд. Место нынче там пустынное, находящееся внутри границы заповедника. Судя по сообщению информационной системы, построек там нет. Но зато очень близко от запрошенного адреса развевался флажок с надписью «Отель “Джедай Бейз”».

– Очень кстати! – кивнул Виктор.

Он установил конечным пунктом гостиницу, подтвердил координаты и принялся ждать. Через минуту послышался низкий гул, тихонько щелкнули захваты, и огни стоянки начали стремительно проваливаться под прозрачным дном. Добравшись до своего вектора, дрон неторопливо понес кабину в северо-западном направлении.

Полет не занял много времени. Достигнув заданной точки, дрон опустил ношу, отстыковался и почти бесшумно канул во мрак небес. Виктор выбрался наружу и огляделся. Зеленые огоньки словно заведенные бегали по тропинке к подсвеченному крыльцу, как бы предлагая страннику следовать за собой. Оставалось только подчиниться. Виктор достал вещи и направился ко входу. Мелкая изморось и прохладный ветерок уже не навевали тоску. Какие-то ночные птицы несмотря на непогоду громко и длинно перекрикивались, как и положено в подобных местах. Пахло прелыми листьями и чем-то еще. Похоже, грибами.

Виктор решил, что коль скоро рядом с точкой прибытия оказалась гостиница, то поездку можно назвать удачной, как бы и что там дальше ни сложилось. А название-то какое необычное – «Джедай Бейз»! Что-то такое напоминало, какую-то забавную историю или что-то в этом роде. Впрочем, сама гостиница воображение не поражала, да и стариной от нее не веяло. Вполне современное здание, не слишком хорошо стилизованное под традиционные гавайские «хале». Уже взявшись за ручку двери, Виктор вспомнил, что джедаями звали каких-то мифических рыцарей-сверхлюдей из древнего фантастического фильма. Так что ж, рыцарь страны ОЗ, добро пожаловать на базу подготовки сверхсуществ! Он улыбнулся, открыл дверь и вошел в фойе. Там было пусто, горело только дежурное освещение. Оно и понятно: раз на стоянке больше ни одной кабины нет, то постояльцев тут, мягко говоря, мало. А вероятнее всего – вообще никого нет.

Обнаружив вошедшего, гостеприимный компьютер отеля тут же включил свет, развернул над стойкой экран и пропел традиционное «Aloha», рассыпая нарисованные цветы. Поприветствовав таким образом гостя, автоматическая система поселения сразу перешла к делу и вывела целый список свободных номеров, сопроводив их картинками видов из окон. Ничем существенным номера не отличались – лес, лес с дорогой, лес с поляной и каким-то крытым навесом, одна комната, две комнаты, мансарда… Виктор выбрал первый попавшийся номер из тех, чьи окна выходили на запад, так как ловить рассвет хорошо на отдыхе, а не после тысячекилометровых прыжков.

Войдя в помещение, Виктор даже не стал разбирать сумку, а просто закинул ее в шкаф. Завтра, все завтра, а сегодня только душ и спать. Лишь бы сил хватило на сегодняшнюю программу, а там – трава не расти. Нежась под струями теплой воды, Виктор едва не заснул стоя. Одеяло, подушка, сон…

Утро выдалось погожее, солнечное. На небе – ни облачка. Даже не верилось, что ночью шел дождик, что дикая усталость давила на плечи. Наверное, именно из-за нее никаких воспоминаний о походе от душа до кровати не сохранилось.

Сделав несколько гимнастических упражнений, Виктор быстро оделся и вышел в фойе, чтоб поинтересоваться у кого-нибудь насчет завтрака. Там обнаружился облаченный в шорты, выцветшую футболку и сандалии молодой человек. Он сосредоточенно приводил в порядок какой-то механизм. Скорее всего сервика-уборщика. Стоящий вверх щетками робот жалобно скрипел и подвывал, словно жалуясь на унижение. Заметив Виктора, механик радостно улыбнулся и салютовал свободной рукой.

– Алоха, друг! Рад вас видеть в нашем захолустье.

По-английски парень говорил с заметным акцентом и без своеобразной мелодичности, свойственной местным жителям. Сперва Виктор решил, что механик немец, но потом понял, что акцент больше всего походит на русский.

– Здравствуйте! – ответствовал Виктор по-русски.

Улыбка собеседника стала шире, язык он явно знал.

– Привет, земляк! Меня зовут Миша. Я тут что-то вроде смотрителя. Ты хорошо выспался?

      Выходит, парень не из местных: на русском он говорил слишком чисто, чтобы принять его за уроженца здешних земель. Но при этом черты лица и смуглая, явно не от загара, кожа недвусмысленно намекали на то, что кровь полинезийцев в жилах Миши все же течет. В общем-то, одно другому не мешает, конечно. Родился и вырос, например, в России, а затем переехал на землю предков. Не такое уж редкое явление.

Виктор не преминул отметить, что на ты Миша перешел так легко, словно они были сто лет знакомы. Наверное, и правда – без церемоний куда лучше. Нормальный парень, почти ровесник. Выкать с ним будет ну совсем не здорово, да и делу может повредить.

– Привет! Я – Виктор. И да, спасибо! Отлично поспал!

Они пожали друг другу руки.

– Ты из каких краев прибыл?

– Из Финляндии прилетел ночным рейсом, – ответил Виктор, сделав вид, что не понял суть вопроса, и в свою очередь задал встречный вопрос: – А тебя каким ветром сюда занесло?

– Родители переехали, подвернулась хорошая работенка в заповеднике. Правда подозреваю, что дело не только в работе – предки наши отсюда. Вот и вернулись к корням, так сказать. Ну, а позднее и я за ними прилетел, покинув Подмосковье. Мы с женой тогда не… В общем, решили немного пожить раздельно.

Виктор понимающе кивнул, хотя с недавних пор и не любил рассуждения о «раздельном» браке. Возможно, о чем-то подобном сперва думала и Ирина, когда однажды утром исчезла, оставив после себя только записку на туалетном столике. Виктор ждал ее обратно, долго ждал, но прошли годы, а она так и не вернулась. Миша чуть заметно усмехнулся, заметив сочувствие на лице гостя, и продолжил свое повествование.

– Там, в России, я регулировал автоматику планеров. Теперь, вот, работаю тут – занимаюсь в городе ремонтом киберов, дронов и разной мелочевки. Живу здесь, а заодно и присматриваю за этим древним постоялым двором. Резиденция не бог весть – скучать не дает. Подшаманиваю, восстанавливаю, если что капитально отвалится, хотя и не так уж часто приходиться заниматься реставрацией, честно-то говоря. Постояльцы сюда редко приезжают, даже в разгар сезона номеров свободных полно.

Миша вдруг всплеснул руками.

– Елки-моталки, забыл совсем. Ты есть-то хочешь?

– Как волк! С удовольствием чего-нибудь перекусил бы. В лайнере ведь только синтез, – Виктор виновато улыбнулся и развел руками, словно он был повинен в том, что синтезаторы невкусно готовят.

– Сейчас организую. Что будешь? Фрукты, молочку?

– Да чего быстрее сготовится, то и поем.

– Сок?

– Да, апельсиновый.

– Ща.

Смотритель молниеносно набрал нужные коды и принялся ждать. Киберповар тут стоял новый: с яичницей и бутербродами он справился весьма оперативно. А напоследок еще и подносик с пирожными разной формы выдвинул из своего нутра.

Уплетая завтрак, инспектор слушал рассказы о здешних красотах, о заповеднике и маршрутах. А в вулканы архипелага этот парень и вовсе был влюблен, похоже. И вообще, смотрителю явно очень давно не удавалось поболтать на отвлеченные темы. Когда с едой было покончено, Миша прервал свое бесконечное повествование и деловито спросил:

– Чай, кофе?

– Кофе. Хороший есть?

– Обижаешь!

Киберповар и тут был на высоте: быстро справился с задачей и выдвинул чашку, от которой вокруг расползался дивный аромат. Виктор сделал маленький глоток, наслаждаясь напитком. Миша заказал чашечку и себе. На некоторое время парень умолк, что оказалось весьма кстати: хороший кофе любит полностью раскрывать свой вкус только в тишине. Впрочем, долго молчание не продлилось.

– Да, я в город скоро поеду, тут у меня машина есть, – сообщил Миша, отставив пустую чашку. – Могу подкинуть до пляжа и забрать на обратном пути. Ты как?

Предложение показалось соблазнительным, особенно в свете недогулянного отпуска. В кои-то веки выбраться в курортное местечко, так хоть чуть-чуть не отдохнуть – настоящее преступление. Виктор одернул себя: сейчас была задача поважней. А отдых… Его лучше оставить на потом, хотя и жаль, конечно. Ведь почти добрый десяток лет не получалось как следует расслабиться. Вечные прерванные отпуска, да в промежутках между заданиями день-другой удавалось перехватить, но это так… «Темпорологу вечно не хватает времени!» – усмехнулся про себя Виктор, вспомнив институтскую присказку.

– Спасибо, дружище! – поблагодарил он Мишу. – Вот только я не отдыхать сюда приехал, а по делам. Мне нужно узнать кое-что про одного парня, он в этих краях когда-то жил.

– А как звали?

– Думаю, ты не в курсе. Давние дела.

– И все же? – настаивал Миша, потянувшись к соседнему столику за подносом со сластями.

– Кэй Маттау.

– А? – он резко обернулся и уставился на Виктора, словно впервые его увидел.

– А что? Ты знаешь кого-то из его родных?

Глаза Миши неприятно сузились, лицо стало злым. Он поставил поднос обратно, забыв взять пирожное.

– Давай-ка сперва проясним один момент, – резко произнес он. – В зависимости от результата ты либо получишь сведения, либо вызовешь кабину и уберешься отсюда ко всем чертям прямо сейчас.

– Договорились, – сухо ответил инспектор.

– Значит, ты тот самый журналист, о котором нас предупредили? Ты что, хочешь написать книгу о Кэй? – мрачно спросил Михаил.

Журналист… Виктор удивленно посмотрел на парня, но не стал возражать – промолчал. Слишком мало сведений для понимания происходящего. Без информации дров наломать – раз плюнуть. Миша заметил движение и истолковал его по-своему.

– Так значит тебя интересует бабушка Кэй?

– Как?! – удивился Виктор и сокрушенно покачал головой. – Извини, я не знал, что Кэй Маттау – женщина. Прости, если обидел.

Он чувствовал, что дело рассыпается и для спасения просто необходимо открыть собеседнику правду.

– К тому же я вовсе не журналист, если уж на то пошло. Мне поручено найти все, что связано с очень давней катастрофой. Данные по ней почему-то оказались засекреченными. Мне подошли бы сведения о любом из этих людей.

Виктор вытащил из кармана блокнот, вывел страницу, на которой были записаны фамилии и адреса спасшихся, и подвинул к парню.

– Держи, читай.

Смотритель проглядел страницу, затем испытующе посмотрел в глаза Виктору. Тот выдержал взгляд и повторил:

– Уверяю, я не журналист, – и четко, словно представлялся в каком-нибудь официальном органе, доложил: – Я сотрудник Отдела защиты. Инспектор. Мне необходимо расследовать все обстоятельства случившегося. Я не знаю, что известно тебе, могу только предполагать. Думаю, делу не повредит, если скажу, что дело обстояло вовсе не так, как это представлено в официальных отчетах.

– Да, – одними губами прошептал Миша. – Я знаю про «Дилос».

– Отлично! Тогда давай откровенность за откровенность, – сказал Виктор. – Скажи, кто тебе сообщил, что я будто бы журналист? И к слову, если ты не веришь, что я работаю в ОЗ, – можешь связаться отсюда с моим шефом. Он подтвердит. Никакого отношения к журналистике я не имею.

– Да верю я, верю! – махнул рукой Миша. – А кто прислал – не знаю. Вот, полюбопытствуй.

Он пошел к стойке и вывел переведенное на русский язык письмо прямо на экран. Текст довольно лаконично и корректно извещал о том, что в гостиницу прибывает некий журналист-инкогнито, который хочет все выведать и потом написать статью о судьбе безумной женщины, спасшейся с «Дилоса».

– Понимаешь, – продолжил смотритель, – в дневниках бабушки Кэй и так полно боли, перемешанной со страхом и безумием. Она вернулась совершенно седой, до конца жизни спала со светом и не подходила к океану. А ведь перед полетом она работала в лабораториях на берегу и любила купаться ночью. До «Дилоса», если верить воспоминаниям ее современников, не боялась ничего вообще. Мне не хотелось, чтобы кто-то снова тревожил покой Кэй.

Он помолчал и добавил:

– Знаешь, наверное я б тебя выгнал сразу, если бы ты знал, что Кэй – женщина. Но слишком уж нелепо выглядело, когда желающий написать статью о женщине не знает, что она не мужчина.

Миша переместил-таки поднос с пирожными на стол и взял одно себе.

– Извини, что так вышло. Не обижайся. Вот только не понимаю, зачем так было на тебя клеветать? – он пожал плечами и предложил: – Ты бери пирожные, угощайся!

– Спасибо! – вежливо поблагодарил Виктор и мысленно перевел дух. – Если не возражаешь, я сохраню письмо? Мне нужен не только перевод, но и оригинал. Надо будет прояснить кое-какие детали.

– Если надо, то пожалуйста. Хотя стоит ли возиться с такой гадостью, – Михаил неопределенно пожал плечами. – Но если для дела – изволь.

Виктор сохранил письмо в блокнот и откинулся на спинку стула. Пирожные выглядели очень соблазнительно, и все же в горло теперь не лезли. Виктор прекрасно понял, кто автор письма. Безусловно, это был Айк, точнее, составлявший часть его памяти предшественник. И он вырвался вперед. Что ни говори, а могло ведь и выгореть. Хорошо еще, что опять железный аналитик упустил из виду пресловутый человеческий фактор. И теперь, не в последнюю очередь благодаря этому самому письму, все наконец-то закрутилось в нужную сторону. Потянулась ниточка, мимоходом нашелся даже некий дневник. Если отбросить ложную скромность, то он, Виктор, просто молодец: ведь не каждый день удается человеку выиграть раунд-другой у квазира.

– А клеветал на меня компьютер, как бы странно это ни прозвучало для тебя как кибернетика.

Виктор взял пирожное и откусил: крем был восхитительным!

– Дико звучит – это верно, – Миша смущенно почесал в затылке. – Машины обычно не лгут, но могут, если им предоставить информацию о том, насколько правда будет вредна людям.

– Вот-вот! Ты ухватил суть. Компьютеру когда-то приказали зачистить все следы так, чтобы исчезли сведения обо всем, что на самом деле случилось с «Дилосом». И машина до сих пор занимается этим делом, только уже как составная часть потомка. Короче, Айк получил приказ и решил, что правда принесет много вреда.

– Айк? Какой-то ваш отдельский квазир?

– Точно!

– Да, тогда все может быть. В таком случае надо будет дневники скопировать, а то еще пропадут записи.

– Не помешает. Ты сам-то их читал?

– Ну так, пробежал вскользь, – уклончиво ответил парень. – Все как-то времени не хватает.

– Поделишься? – вкрадчиво спросил Виктор.

– Угу, сейчас скопирую и отдам.

– Отлично! Да, маленький вопрос: а почему «бабушка» Кэй? Произошло-то все около двухсот лет назад.

– Она – легенда острова и известна под этим… званием. Да и все эти «пра-» не хочется считать, честно говоря. Бабушка Кэй, и все – так проще, – он пожал плечами и скрылся за дверью.

Виктор заказал вторую чашку кофе, но не успел ее допить, как появился Миша.

– Готово!

Он протянул раскрытую ладонь. На ней лежала металлическая пластина – записывающее устройство от «черного ящика» робота. Хороший выбор носителя! С такого информацию нельзя было стереть, да и само устройство очень трудно уничтожить. Молодец, парень! Пожалуй, лучшее переносное хранилище ценной информации и подобрать сложно.

– Бери, это твой экземпляр. Я сделал себе копию на такую же штучку. В общем, вместе с оригинальной записью их теперь три.

– Огромнейшее спасибо! – от души поблагодарил Виктор и бережно убрал пластинку в карман. – Очень тебе обязан.

– А, не стоит, – Миша махнул рукой. – Ты ж для дела. Кстати, а чего ОЗ вообще так заинтересовалось «Дилосом»? Или секрет?

– Видишь ли, завершается строительство венерианской атмосферной лаборатории. Фактически, это модифицированный «Дилос».

Виктор порылся в новостях и вывел на экран все о проекте «Аврора».

– Никаких секретов, полюбопытствуй на досуге. Нам не хочется, чтобы лаборатория разделила судьбу «Дилоса».

– Понятно. Надеюсь, что дневники пригодятся. Бабушка Кэй была бы не против, мне кажется.

– И я так думаю, – серьезно кивнул Виктор. – Можно я воспользуюсь твоим терминалом? Надо бы теперь маршрут до Канады прикинуть.

– Канада? Ванкувер?

– Угу. А ты откуда знаешь?! – удивился Виктор.

– Так ведь Кэй с мужем Василием жили в Ванкувере.

– Василий Круглов? – уточнил Виктор.

– Он самый. Потом, когда они поженились и уехали отсюда, то жили какое-то время у него в Канаде, а потом перебрались в Россию. Мне кажется, что в Ванкувер ты прокатишься впустую. Да, может быть тебе пригодится: она взяла фамилию мужа.

– Вот, значит, как… – покивал Виктор. – Что ж, спасибо, что предупредил. Тогда буду собираться в обратный путь. В таком случае, не грех бы выяснить расписание.

– Сейчас выведу на экран канал, а то убрал его до поры, – с ноткой вины в голосе пояснил Миша. – Там специально для постояльцев беспрерывно транслируется расписание. Выбирай любой рейс, какой больше нравится, бронируй место.

Выбор прямых перелетов оказался невелик: один утренний, второй ночной. С промежуточными посадками было куда больше, но Виктор прикинул, что с пересадкой он прибудет в штаб ОЗ только на пару часов раньше. Вряд ли такой выигрыш по времени что-то решит. К тому же кто знает, когда еще судьба забросит на Гавайи. Стоило попользоваться возможностью. Тем более что сегодняшняя погода явно поощряла такой микроотпуск.

– Миш, я ночным рейсом отправлюсь. Не подбросишь до пляжа? Хочу немножко погреть косточки и помокнуть в океане.

– Не вопрос! Собирай вещи, пошли.

Виктор подумал было, что они вызовут двухместную кабину, но Михаил не пошел к полянке, а свернул к навесу, под которым стоял какой-то древний грузовичок.

– Мой пикап! – указывая рукой на зеленый с пятнами ржавчины аппарат, торжественно провозгласил смотритель. – Наш транспорт на сегодня.

Да, точно! Он же упоминал про какую-то машину. Надо же. Виктор едва не хлопнул себя по лбу с досады. Хотя не мудрено было и забыть. Старые автомобили нынче встречались крайне редко. А уж те, что ездили на ископаемом топливе, и вовсе остались только в музеях. Эта-то реплика наверняка с современным приводом, но выглядит очень по-старинному.

– Полная реставрация? – с уважением в голосе спросил Виктор.

– Ну, не то чтоб это совсем полное восстановление, – смутился парень. – Кузов только и салон, а вся начинка – от стандартного кара.

Почти любой сотрудник ОЗ изучает старые машины. Никогда не знаешь, когда пригодятся такие знания. Но преподавали в основном механику: принципы работы узлов и агрегатов. Виктор провел ладонью по проржавевшему едва не до дыр крылу и ощутил скользкий слой защитного покрытия, останавливающего коррозию и разрушение краски. Простой грузовичок, но зверюгски привлекательный. Никакой аэродинамики, да здесь этого и не надо. Вряд ли пикапу требовалось тягаться с современными наземными машинами как по скорости, так и по уровню комфорта.

– «Шевроле Сильверадо», – похлопал по заднему откидному борту Михаил. – Модель две тысячи пятьсот.

– Симпатично выглядит, – улыбнулся Виктор и забросил вещи в кузов. – Я бы и сам не прочь таким обзавестись.

– Ну, как смог восстановил, конечно. Не все удачно вышло, но я старался, – смущенно зарделся смотритель, которому явно понравился комплимент. – Поехали?

– Давай.

Они забрались в просторную кабину пикапа и неторопливо направились в сторону побережья.

Хоть начинка у автомобиля была вполне современной, однако умелые руки Михаила почти все стилизовали под старину. От множества разных рычажков, кнопок и прочих непонятных элементов салон казался уютным. Наверное, он так выглядел еще и потому, что совершенно не походил на функциональные и однотипные салоны каров. Впрочем, как бы то ни было – современность просвечивала. То на панели замигает огонек предупреждения о приближающемся изгибе пути, то на поверхности зеркала проступит профиль опасного участка дороги. Михаил старательно не обращал внимания на системы помощи и гордо держал руль, глядя на дорогу. И все же это было что-то вроде игры. В случае опасности для здоровья и жизни людей автоматика немедленно перехватит управление. Как там звучал Первый закон? «Робот не может причинить человеку вред или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Этот закон превратил кибернетические устройства в совершенные агрегаты для облегчения и спасения жизней людей.

Некогда предсказанный Азимовым мир построен, хоть и обходится без двуногих киберов с человеческими лицами. Нет смысла в подобных устройствах. За долгие годы сами машины, изначально управляемые человеком, сильно видоизменились. Их эволюцию писатель в своих произведениях не учел. За редким исключением, универсальные человекоподобные роботы станут опасны, если им вдруг доведется оказаться посредниками между командным и исполнительным устройствами современных машин. Да, получив сигнал, робот с молниеносной быстротой нажмет кнопку или дернет рычаг. Но мгновение – слишком много времени. Прием и обработка команды, выдача сигнала сервоприводам, инерция… В общем, человекообразный робот, своими конечностями заставляющий включаться сервоприводы исполнительных устройств, – нонсенс. Теперь к универсальным портам управляемых механизмов подключали стандартный переносной блок-мозг. С таким устройством работают как экскаваторы, так и космические корабли. Блок легко подключить к любым исполнительным механизмам, если возникнет необходимость. Но сами базовые Законы используются и все время совершенствуются. В итоге, не двуногие, а самые разнообразные машины стали помогать людям, подстраховывать их повсеместно, защищать от опасности. И тем самым создавать эти самые опасности. Парадокс состоит в том, что совершенная и постоянная опека ограничила свободу действий, что, в конечном итоге, привело к некоторому застою в развитии человечества. Нынче людям приходится очень тщательно рассчитывать каждый свой шаг, чтобы не нарушить ритм работы механизмов. Оберегать их эффективность. Так что квазир и благо, и проклятие современности. Эта мысль накрепко засела в мозгу Виктора, словно ожидая своей очереди стать частью большого панно.

Пикап затормозил у дорожки, вьющейся между пальм. Она вела к пляжу, расположенному в небольшом заливе.

– Прибыли! – мотнул головой в сторону океана Миша. – Заберешь пожитки сейчас или когда я вернусь?

– До двенадцати ночи обернешься?

– Шутишь? Я через пару-тройку часов составлю тебе компанию, если не раньше. Не так уж много дел ждет.

– Тогда пусть сумка с тобой покатается. Там все равно ничего нет полезного для текущего момента жизни.

– Договорились! Отдыхай. И погода тебе – как по заказу.

– Здорово!

Пляж оказался пустым, что не удивительно в межсезонье. А местные жители наверняка занимались привычными делами, и если придут, то, скорее всего, ближе к вечеру. Впрочем, тут и в сезон вряд ли много туристов наберется.

Виктора отсутствие людей больше радовало, чем огорчало. Под пальмой он разделся, сложил вещи, сверху положил кокосовый орех, чтоб ветер ничего не унес, и отправился к воде. Та лениво шипела, время от времени заползая подальше на песок. Виктор полюбовался на воду, на игру бликов на песчаном дне и сделал шаг. Вода оказалось удивительно теплой и прозрачной. Любопытные мальки и какие-то креветки сновали поблизости, только изредка решаясь касаться человека. Виктор постоял еще немного, а затем разбежался, разбрызгивая купающееся солнце, оттолкнулся ногами от дна, бросился в океан и поплыл кролем в сторону горизонта.

Остановился он только отплыв метров на сто от берега. Не потому, что устал, а просто вовремя вспомнил, что хотел отдыхать, а не ставить рекорды. Вокруг так тепло, хорошо, спокойно! Перевернувшись на спину, Виктор раскинул руки и отдал свое тело на волю волн. Он прислушивался к густым и чистым подводным звукам, пытаясь сообразить, что они могли означать. А волны баюкали, укачивали, уносили понемногу… Минут через тридцать он открыл глаза и огляделся. Оказалось, что его утащило очень далеко от берега. Обругав свою беспечность, Виктор перевернулся на живот и мощными гребками поплыл к берегу. Обидно. Ведь не хотел же спортивных марафонов, и вот на тебе! Добравшись до суши, он вылез на берег, уселся на песок и глубоко дыша принялся с неудовольствием осматривать свой покрасневший живот. Солнышко успело-таки поджарить бледную кожу. Ничего не поделаешь, теперь если придется купаться, то понемножку, а загорать – прячась от обжигающих лучей.

Виктор перебрался в тень, улегся на песок и закрыл глаза. Шумели листья, шумело море. Что-то поскрипывало, плескалось. Мысли взяли отпуск и перестали досаждать. Да что там! Казалось, само время решило передохнуть – текло неторопливо и легко. Наверное, и правда стоило иногда выбираться куда-нибудь на отдых к морю-окияну, только не к Ледовитому. И вот так же валятся, ничего не делать и ничего не обдумывать. Конечно, долго такое состояние не выдержать, но денек-другой – вполне. Нельзя каждую секунду по триста раз в году прыгать к черту в лапы, а в остальные дни заниматься тем, что искать, где эти пресловутые лапы черт прячет.

После следующего – на этот раз очень короткого – купания Виктор снова улегся в тени, подложил по голову одежку и закрыл глаза. Но как бы ему ни хотелось вернуться в состояние легкого парения за пределами всяческих проблем, оказалось, что мозг совершенно не способен отдыхать. Разучился, бедолага, а потому после короткой передышки вновь заработал на полную мощность, выстраивая планы дальнейших действий. Конечно, валяться на пляже и размышлять о работе – не слишком хорошее времяпрепровождение, но там, в атмосфере Венеры, движется огромная машина, во чреве которой могут оказаться запертыми живые люди – потомки колонистов.

Виктор который раз мысленно поклонился мужеству людей, которые отказались от шикарной планеты и добровольно согласились на заточение. Они пожертвовали очень многим, веря, что однажды, в далеком будущем, на Венере появится уголок Земли. А скоро идущие по их стопам ученые тоже окажутся там, в бешеной атмосфере над океаном углекислоты. И, влекомые ураганными ветрами, они будут обречены на долгие скитания в чужом небе. А если он, работник ОЗ, не найдет причины неудачи с «Дилосом», то лаборатория останется на Венере навсегда.

Рядом зашуршали шаги. Виктор открыл глаза и увидел загорелую симпатичную девушку. Местную. Правда, если бы его спросили, чем местные отличаются от приезжих, он не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Иная манера держаться, выражение лица или еще что-то, но местного жителя всегда отличишь от приезжего. И уж тем более от туриста, сколько бы тот ни пробыл на Гавайях.

– Привет! – произнесла незнакомка на певучем английском и улыбнулась. – Можно присоседиться?

– Привет! – в тон девушке ответил Виктор. – Безусловно!

– Не переживай, я не испорчу тебе одиночество. Искупаюсь, обсохну и обратно, – и извиняющимся тоном добавила: – Это мое местечко, и мне не хочется привыкать к другому.

– Это ты меня извини. Я сейчас же освобожу территорию, – Виктор начал подниматься.

– Лежи! Не двигайся с места! – строго погрозила пальцем смуглая красавица и тут же рассмеялась. – Ты наш гость, и твое право не знать местных тонкостей. Но если всенепременно требуется искупить возложенную на себя вину, то я сейчас окунусь и вернусь тебя допрашивать. Будем в расчете.

– Будем! – торжественно ответил Виктор и улыбнулся.

Незнакомка скинула простенькое белое платье, легкие туфли и как-то очень грациозно побежала к воде. Он посмотрел вслед бегущей девушке и прикрыл глаза, стараясь запечатлеть образ, поместить его в картину жизни, где хранятся самые лучшие моменты. Этот эпизод вполне достоин того, чтоб его увековечили. И английский язык тут кстати оказался: не надо искать повода перейти на ты.

Красавица вернулась быстро. Она словно бы исполнила некий обязательный ритуал, с которым чуть припозднилась, и теперь обратно шла неторопливо, выжимая по пути волосы. Усевшись рядом с Виктором, она представилась:

– Меня зовут Кэй! Кэй Симмонс.

Виктор вздрогнул, услышав имя. Она заметила это и нахмурилась.

– Что-то не так с моим именем?

– Ох, прости! Просто имя интересное, – слукавил инспектор. – А я – Виктор. Виктор Кудрявцев.

– Имя и правда интересное. Оно значит «море».

– Оно тебе очень идет!

– Спасибо! – Кэй смущенно улыбнулась и неуверенно спросила: – Ты – русский?

– Точно! – кивнул Виктор

– И как тебя занесло в наши края? – поинтересовалась она. – Ведь ты не турист, верно?

– Не турист, я тут по работе, – не стал отпираться Виктор. – Собираю кое-какие сведения. Причем о твоей тезке.

Девушка задумалась, затем внимательно и серьезно, даже как-то изучающе поглядела на Виктора.

– О Кэй Маттау, – уверенно сказала она через несколько секунд размышлений.

– Совершенно верно, – и на этот раз согласился инспектор. – Ты что-то знаешь?

– У нас эту историю знают все, но не всем ее рассказывают, – девушка нахмурилась.

– Ну, кое-что я все ж таки узнал у смотрителя «Базы джедаев».

– А, у Миши-робота, – кивнула она. – Тогда другое дело.

– Робота? – изумился Виктор.

– Нет, нет, мы его просто так зовем, – улыбнулась девушка. – Он хорошо чинит сервиков, словно бы и сам им родня.

– Ну, вам видней. Я только знаю, что он дальний потомок Кэй Маттау.

– Да, – грустно ответила девушка. – Он потому и странный немного.

– Я бы не сказал, – с сомнением произнес Виктор. – Нормальный парень.

– Ну, приезжему он вряд ли покажется странным. Да и настоящих странностей ты, по всей видимости, насмотрелся немало. Хоть Оаху и большой остров, но многие друг друга знают, встречались хотя бы мельком. Короче говоря, всю их семью по сю пору считают несколько loco – сбрендившими. Сам Миша разговаривает со своими машинами, когда чинит, и они после его рук редко ломаются. Почти кахуна-лапаау – исцеляющий. Ничего удивительного, что он такой, раз сама Кэй время от времени видела в закатах над океаном лица умерших. Иногда ей грезились зубастые осьминоги. Да еще после этого она начинала вести себя странно. Представляете, как на нее смотрели? У нас тут и сейчас принято немножко верить в колдунов, а уж в те времена люди к ней старались не приближаться, хотя и знали, что она – одна из выживших с «Дилоса».

– А в чем выражались странности?

– Я не вникала. Вроде бы Кэй садилась на землю и мертвой хваткой цеплялась за любой подходящий предмет. Бедняжку приходилось буквально отрывать от него и тащить в дом.

– Да, и правда необычное поведение. Хотя если говорить про Мишу – многие мастера из тех, кто любят свое дело, так работают. Ну а кибернетика – дело и само по себе на грани магии.

– Угу, я понимаю. Но проекция давних событий еще вполне явственна.

Виктор про себя отметил, что если видения Кэй описаны в дневнике, то на них следует обратить особое внимание. Вероятность того, что на «Дилосе» женщина видела нечто страшное, – достаточно велика. А за этими видениями могли следовать какие-то воздействия. Например, ветер, качка, тряска. Если проблема в т-стабилизаторе, то и гипотеза вполне себе стройная вырисовывается. В случае неисправности генератора трясло «Дилос» при спуске немилосердно, это как пить дать. Эксперты-технари обкатают на модели и наверняка подтвердят. Потом медиков о воздействиях разнообразных вибраций немного повыспрашивать. Разгадка безумия наверняка где-то там рядышком отыщется. Да, пожалуй, не вредно подкинуть эту гипотезу на растерзание аналитикам, если они мимо нее пройдут, конечно.

А может, стоит для разнообразия что-нибудь невероятное предположить? Ведь отбыли из колонии почему-то всего четверо. Вдруг убегали все, а остальные эвакоботы по какой-то причине упали на поверхность Венеры? Нет, слабо верится. Даже меньше чем в то, что часть «Дилоса» откололась или что колонистов пожрали венерианские чудища.

Виктор припомнил все, что знал про эвакоботы. А знал он достаточно много, практически на уровне эксперта. Помимо того, что во всех пособиях ОЗ подробно расписаны их характеристики, не раз приходилось руками собирать мелкие остатки подобных машин и восстанавливать картину аварии. Вообще, большинство расследований крупного инцидента в космосе начиналось со спасения людей, находившихся либо в скафандрах, либо вот в таких эвакуационных катерах. А «черные ящики» этих машин зачастую давали бесценную для изучения причин катастрофы информацию.

Итак, каждый из эвакоботов рассчитан на сто человек. Но в случае чего, он потянет и сто двадцать, хотя в таком случае пассажирам придется изображать пресловутых сельдей в бочке. Эвакуационные боты до сих пор почти такие, как были две сотни лет назад. Однако ушли с «Дилоса» только четверо… Что ж, возможно, что из-за паники эти люди просто не дождались остальных. Или они были последними, что куда вероятней. Да, дневник. Надо обязательно прочитать дневник. Или даже нет: пусть лучше аналитики займутся делом. Дать им все, что известно, иначе и свихнуться недолго.

– Эй, ты куда сбежал? – нахмурившаяся Кэй осторожно тронула плечо Виктора.

– А? Ох, прости, задумался, – он потряс головой, словно пытался избавиться от песка в волосах.

– Не извиняйся. К тому же тут больше моей вины, – она махнула рукой, – Я же тебе эту историю поведала, а она кого хочешь с ног свалит.

– И молодец! Ты мне очень помогла.

– Еще бы! Тем более что для Миши это больная тема. А вот ты изволь ответить на вопрос: для чего тебе вся эта информация?

– Я работаю в ОЗ. Выясняю обстоятельства, приведшие к катастрофе колонию на Венере. Может быть, ты в курсе, что скоро достроят атмосферную лабораторию?

– А, ОЗ хочется устроить еще одну катастрофу, – оборвала его на полуслове девушка и вскочила на ноги. – Одной мало?

Виктору показалось, что от взгляда Кей вот-вот вспыхнут сухие выбеленные солнцем ветки, лежащие на песке.

– Успокойся! Я как раз и выясняю, что произошло с предыдущей, чтобы избежать повторения трагедии. Но и меня пойми: раньше колония на Венере была попыткой освоения планеты, а теперь – ключ к дому меж звезд для всего человечества. И нужны очень веские доводы, чтобы отказаться от подобной цели. Иначе и страдания бабушки Кэй, и гибель экипажа «Дилоса» окажутся бессмысленными.

– Что ж, ты, пожалуй, прав, – Кэй досадливо закусила губу. – Но как бы то ни было, мне очень трудно понять тех, кто готов отправить на Венеру вторую экспедицию, старательно вычистив воспоминания о неудаче первой.

Виктор растеряно улыбнулся и пожал плечами.

– Мне это тоже не нравится.

Она кивнула и подняла с травы одежду.

– Извини, мне пора бежать на работу. Было приятно поболтать!

– Приятно? Что-то не верится.

– Правда-правда! – она обезоруживающе улыбнулась и подала ему руку. – Нам надо будет как-нибудь еще разок встретиться, ладно?

– Обязательно!

Виктор осторожно пожал узенькую хрупкую ладошку.

– Тогда – до свидания?

– До свидания!

Она уже почти дошла до валунов у конца дорожки, когда Виктор вспомнил, что не спросил о работе девушки. Не слишком-то учтиво получилось.

– А чем вы занимаетесь, Кэй? – крикнул он ей вслед.

– Я – биолог! – прокричала девушка в ответ, села на велосипед и уехала.

– Биолог Кэй… Ну надо же! – пробормотал Виктор.

Его сперва удивило совпадение профессии и имени, но чуть позже он сообразил, что тут все далеко не случайно. Девушка удивительно много знала о своей тезке. Выходит, что бабушку Кэй Маттау далеко не все считали ведьмой. А интересно, вдруг молоденькая Кэй и вовсе приходится дальней родственницей биологу колонии?

Взяв палочку, Виктор разровнял песок и провел линию. На одном конце поставил букву Д, на другом – А. Итак, известно, что Айк знает о «Дилосе» все. Эх, будь в наличии пароль, то решалась бы проблема в секунды. Но прямого пути, увы, нет. От буквы Д инспектор провел короткий отрезок и обозначил его К. Дневники Кэй может быть помогут хоть немного разобраться с чертовщиной, что свела людей с ума. Но даже сейчас уже понятно, что произошло некое воздействие, в результате которого спасшиеся стали бояться как-то связанных с видениями несчастий. Пририсовав к букве К еще один отрезок, Виктор изобразил на другом его конце букву М и знак вопроса, а вместо точки воткнул палочку. Хорошо бы, конечно, как-то деликатно выяснить у Миши, что еще за фобии были у его прапрабабушки и прапрадедушки. Хотя, возможно, и не стоит. Что ж, тут, пожалуй, все. Инспектор обвел прутиком схему, нарисовал рядом еще кружок и вписал туда буквы ОЗ. Затем соединил оба круга прямой линией: причины и следствия – аналитикам. Он хотел продолжить изыскания, но в поле зрения попала чьи-то волосатые ноги. Виктор поднял голову.

– Загораешь или работаешь? – невесть откуда возникший Миша присел на корточки и с интересом разглядывал рисунок.

– А, ерунда, – Виктор небрежным движением смел схемку. – Ты все?

– Ага! Сейчас искупнусь и заброшу тебя в порт, – пообещал парень, быстро раздеваясь. – Мне тут домашнюю работу подкинули – в кузове лежит.

– Добро!

Инспектор с неохотой поднялся и принялся одеваться, размышляя о том, как хорошо было бы побездельничать здесь еще пару дней. И он дал себе зарок, что обязательно вернется сюда, но уже как турист, чтобы без всяких интервью и расследований, ни о чем не думая валяться на песке и слушать споры волн и ветра.

– Готов? – Миша ладонью смел с коротких волос воду и натянул шорты прямо на мокрые плавки. Безрукавку он отряхнул от песка, но надевать не стал. – Пойдем, доставлю тебя в Гонолулу.

Они забрались в кабину. Пикап солидно заворчал и тронулся в путь. Про себя Виктор отметил, что у Михаила отлично получилось соорудить имитатор звуков могучего мотора, что в древности работали на ископаемом топливе. Инспектору как-то пришлось слышать реальные двигатели подобного типа – разницы не заметно.

Вырулив со стоянки на автостраду, Миша отпустил руль и расслабился. Здесь движением заведовала диспетчерская дороги, не допуская к процессу человека. Виктор вздохнул, чувствуя разочарование из-за разрушенной иллюзии. Парень истолковал вздох по-своему.

– Да вернешься еще. Как закончишь дела – прилетай. Я тебе такие места покажу, что рот забудешь закрывать.

– Обязательно! Только, боюсь, не скоро получится. Если в дневниковых записях не найдется какая-нибудь ключевая подсказка, конечно. Но на это слабая надежда. На моей памяти крайне редко кто был способен беспристрастно и четко описать страшные события. Но может, у Кэй получилось… Слушай, а были у нее какие-то особенные фобии?

– Это так важно? – вопросом на вопрос ответил Миша и, поджав губы, хмуро взглянул на Виктора.

– Очень важно! Из повторяющихся кошмаров можно вывести закономерности и найти причину их возникновения. Аналитики ОЗ размотали бы клубок довольно быстро.

– Чего-то конкретное назвать трудно. Наверное, лучше об этом почитать в дневнике, – глядя в окно сухо произнес Миша. – Например, Кэй боялась океанских закатов, но не всех. Боялась землетрясений, но по-другому себя вела.

– А могла их предсказать?

– Понимаешь, почти все, кто родился на острове, привыкли к небольшим землетрясениям. Тут все ж таки не Большой остров, вулканов действующих нет, поэтому замечаем только те потряхивания, что посильнее. Безусловно, некоторые местные жители могут их и предсказать. К слову, землетрясений, чтобы угрожали разрушениями, тут вроде бы не случалось. Да и не в них дело. Бабушку волновали несколько иные вещи, – Миша прищелкнул пальцами. – Не могу сформулировать. Вот, например, чем интересней форма облаков на закате, чем дольше скрывается солнце за горизонтом, тем сильнее ее страх перед землетрясением. И Василий тоже боялся таких явлений, если верить рассказам, хотя у него это проявлялось в меньшей степени. Но, возможно, надо учитывать, что он не местный.

– Потому они уехали подальше от побережья и навсегда поселились в заповеднике? Но закаты и землетрясения – везде.

– Да, конечно. Тут еще одно… Тогда люди думали, что Кэй приносит несчастья, боялись ее. И теперь боятся. Потому мне трудно все с этим связанное объяснять. Да и не хочется, если честно.

– Извини, Миша! Намекни, если с души воротить начнет, или пропусти совсем.

– Да ничего. Остров у нас хоть и крупный, но как бы маленький: память о событиях здесь консервируется на века. К сожалению, тень прошлого накрывает потомков. И мои родители ушли в заповедник по тем же причинам. И я присматриваю за отелем, который стоит на отшибе…

– Возможно, лучшим выходом для тебя станет переезд?

Миша грустно улыбнулся.

– Не станет. В некотором смысле мы, островитяне, похожи на колонистов «Дилоса». Только если там они были в плену Венеры, то здесь мы цепляемся друг за друга. Общей памятью, общими предками, нашей уникальной природой, легендами держит нас остров. И каждый покинувший его стремится вернуться. Скорее всего, поэтому среди колонистов «Дилоса» большинство и составляли выходцы из островных поселений.

– Правда?

– Я в дневниках прочел, но можно проверить и по спискам. Мне кажется, что так и есть на самом деле. Островитяне наверняка быстрее адаптируются к жизни в небольших общинах.

– Вряд ли все так уж просто… – начал было Виктор, но затем решил не спорить, а просто сделал себе пометку на досуге обдумать плюсы и минусы подобного способа подбора экипажа.

Пожалуй, не исключено, что предыдущее место жительства имело большое значение. Коль скоро колония чем-то сродни отделенному от большой земли острову, то и колонисты меньше будут стремиться ее покинуть.

Михаил спохватился, что надолго отвлекся от дороги, и взялся за руль, но автоматика уже давно перехватила управление. Пикап успел самостоятельно съехать на боковую полосу и повернуть направо.

– Вот, почти прибыли, – констатировал Миша, указывая рукой на терминал аэропорта. – К межконтинентальным линиям тебя, да? Сейчас.

Он коснулся значка на проснувшемся экранчике – стрелочки с пиктограммой лайнера. Пикап выждал, пропустив два кара, и уверенно направился по дороге к прозрачному цилиндру терминала межконтинентальных сообщений. Через пару минут «Сильверадо» затормозил у входа.

– Вот мы и на месте. У тебя еще уйма времени до вылета. Не будешь скучать? – спросил Михаил, взглянув на часы.

– Ничего, я посижу, кофейку выпью, – махнул рукой Виктор. – Думаю, до вылета еще успею немного поработать. Да и тебе пациента на ноги ставить надо, – мотнул головой в сторону кузова Виктор.

– Что да то да. Надо заняться. В общем, мы договорились: ты берешь отпуск и летишь ко мне. Даешь слово?

– О чем разговор! Как только – так сразу.

– Тогда счастливого пути тебе, волшебник страны ОЗ!

– Спасибо! – улыбнулся Виктор. – Обязательно еще свидимся.

– Вещи не забудь!

Они пожали друг другу руки. Инспектор достал из кузова сумку, мельком оглядев лежащий на полу непонятный механизм, чем-то смахивающий на чудовищную актинию, и махнул рукой. Миша помахал в ответ, и пикап, взревев напоследок симулятором мотора, отчалил.

Внутри терминала оказалось прохладно и пусто. Похоже, что ночные рейсы пассажиры не жаловали. Значит, отсюда и лайнер пойдет до транзитной точки практически пустым. Это к лучшему: можно подобрать себе удобное местечко.

За прозрачными стенами угасал закат, но не допуская, чтобы сгущалась тьма, эстафету дня перехватил искусственный свет, плавно увеличивая яркость светильников. Виктор нашел в зале ожидания местечко поукромней, уселся к столу и включил его. Над столешницей повис экран с эмблемой планетарного Информаториума. Покрутив в пальцах пластинку «черного ящика», инспектор установил ее в считыватель и в тот же миг выдернул ее обратно. Пальцы подрагивали, сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина. Проанализировав состояние, Виктор с отвращением к себе вдруг понял, что боится Айка! Дурацкий иррациональный страх, что могучий квазир, оказавшийся в состоянии уничтожить информацию, не становится перед уничтожением инспектора, сующего всюду свой любопытный нос. Вот сейчас невидимая длань ударит, сомнет, размажет. Или, в крайнем случае, сотрет данные.

– Ерунда какая! Кибербога себе напредставлял какого-то… – злясь на себя, процедил сквозь зубы Виктор и вновь вставил карточку в считыватель.

Подобный вывод кроме как дурацким и вправду не назовешь. Айк в принципе не может стать убийцей. В базовой логике любого компьютера заложена необходимость быть другом и защитником человека. Поэтому чем дальше квазир способен просчитать последствия, тем аккуратней он становится в применении чего-либо. С учетом «теории КВО» – капли в океане, конечно. Нет, разумеется, подобной «теории» в науке не существует, но приколисты с «Седьмого неба» так остроумно окрестили работу квазира по расчету влияния тех или иных действий на последующие события. По «теории КВО», если искусственному интеллекту приказать что-то спрогнозировать и не ограничить прогноз четко очерченным горизонтом, все вычислительные мощности переключатся на бесконечный расчет событий. Чем мощнее квазир – тем сильнее он увязнет в прогнозах.

– Представь себе каплю, падающую из тучи в океан, – объяснял как-то за чашкой кофе один из богов вычислительного отдела. – Помимо множества разных других физических явлений, капля порождает и кольцевые волны, которые постепенно расширяются, изменяют форму, сталкиваясь со множеством влияющих на них факторов; сглаживаются. Даже то, что происходит с волнами через пару секунд, очень трудно просчитать. Любая вычислительная машина, обладающая набором точных инструментов, быстро доберется до максимума своих возможностей и остановится. А квазир еще и предположения начнет строить, основываясь на результатах последних замеров и выводов. Да, это будут очень интересные, но совершенно бесполезные ветвления вероятностей. Задача раздробится на миллиарды переменных и заблокирует работу искусственного мозга бессмысленными и бесконечными вычислениями. Чтоб этого не произошло, мы ввели определенный порог или, если угодно, барьер, на подходе к которому задача будет считаться решенной. То есть, перед самим барьером квазир соображает на всю катушку, а вот что будет дальше – ему безразлично. К этому моменту многочисленные вторичные «волны» и так уже окажутся настолько несущественными, что последствия их воздействий окажутся неотличимыми от тех, что возникли бы в результате естественного хода событий.

В общем – да, глупо бояться Айка, пусть он может, и даже должен, считать не только «в лоб», но и используя нестандартные ходы. Однако машина, сколь бы совершенной она ни была, не в состоянии испытывать эмоций и ненавидеть того, кто работает против нее. Она и лгать-то не умеет, только «хитрить в пределах правды», как говорят отдельщики. Ведь та ложь, которую Айк прислал Мише, наверняка умудрилась не быть ложью. Айк отыскал какой-то способ одновременно и соврать, и сказать правду.

Виктор открыл в блокноте страницу с оригиналом письма и запросил в Информатории переводчик с гавайского. Перевод нескольких слов подтвердил догадку. Собственно, чтобы понять хитрость Айка, хватило бы и одного выражения «Ka mea noiʻi». Оно переводилось и как исследователь, и как журналист.

– Молодчина, квазир! – искренне восхитился Виктор, убирая блокнот.

Можно только завидовать тому, насколько ювелирно Айк обращается с информацией. Без всяких сомнений, в сведениях, собранных машиной, наверняка фигурировали и отчеты о попытках взять интервью у родственников бабушки Кэй. И он, пройдоха, четко знал, чем попытки эти заканчивались. Мало того, даже просчитал, что в результате его дезинформации никакого сколько-нибудь серьезного вреда никому причинено не будет.

– Ладно, дружище, мы с тобой на эту тему еще потолкуем, – весело пригрозил Виктор Айку.

Подключившись к сети ОЗ, инспектор перегнал в свой раздел дневник и отсоединил устройство хранения. Теперь можно спокойно работать с документом, не переживая за сохранность исходного текста. И для начала – перевести и подготовить его для Айка: вычистить некоторые ключевые для понимания слова. Заменить «Венеру» на «планету», а «колонию» и «Дилос» – на «станцию». Тогда ни одна машина, в том числе и Айк, не сможет разобраться, о чем в тексте идет речь. Может быть, кое-какие нюансы в результате и потеряются, но общий смысл обязательно сохранится.

Инспектор принялся за дело, благо до отлета еще оставалась уйма времени. В переводчик он загнал файлы под номером один и номером два. Наверняка в них идет речь о подготовке к полету и о спуске. Информаторий принялся за дело. Высветилось окошко с обратным отсчетом. Им требовалось где-то полчаса, чтобы соорудить связный текст. Виктор встал, потянулся и отправился в кафе. Хотелось перекусить. В лайнере кормят, конечно, но тут готовят без всяких синтезаторов, если верить табличке, а натуральная пища куда вкуснее синтетической. Даже если это только кажется, то все равно глупо пренебрегать возможностью вкусить экзотических деликатесов.

На деле оказалось, что помощником повара в кафе работал многорукий механизм, а это несколько смазывало эффект отсутствия традиционного синтезатора. Но зато сам шеф-повар не перекладывал всю работу на помощника. Возможно, поэтому, салат с тунцом и свинина, запеченная в ананасе, оказались очень вкусными блюдами, а отличный кофе стал прекрасным завершением трапезы.

Покончив с ужином, Виктор отправился к себе за стол. Информаторий как раз уже заканчивал перевод. Оставалось минут пять – вполне достаточно, чтобы проглядеть новости. В небольшом боковом окошке замелькали ссылки на концерты, спектакли, выставки, спортивные состязания. Следующими шли новости науки и техники. Виктор пролистал их. Когда возникла ссылка на строительство «Авроры», он коснулся картинки пальцем. Тут же раскрылось изображение стройки. За кадром диктор рассказывал, что уже полностью закончен монтаж колец т-стабилизатора, что работы идут по графику и что скоро сборка обшивки вакуумного дирижабля перейдет в завершающую стадию. Из выпавшего списка Виктор выбрал камеру одного из ботов, работавших внутри дирижабля. Этот аппарат заканчивал монтаж запирающего устройства внешней двери шлюза, через который можно попасть внутрь дирижабля. Ничего интересного рассмотреть не удалось. Так оно всегда бывает, потому что боты заняты каждый своим делом. А камеры – их глаза, сосредоточенно смотрят только на те узлы, с которыми и проводятся работы. Безусловно, Виктор мог бы воспользоваться служебным кодом и заставить одного из ботов заняться только съемкой. Тот подчинится, но такой поступок собьет его график работы. Да и сигнал запаздывает. Пока команда достигнет орбиты Венеры, пока система стройки остановит программу, пока изображение достигнет Земли… Тут и в полчаса не уложишься. И вообще, бот есть бот. Каждый работник ОЗ знает, что лучше увидеть происходящее своими глазами, разумеется если есть для этого хоть малейшая возможность.

Как только переводчик закончил свою работу, Виктор выключил новости и прошелся фильтром по тексту, вычищая слова, способные привлечь внимание Айка. Это не заняло много времени. По окончании Виктор запаковал переведенные фрагменты дневниковых записей и сохранил в своем кабинете, а копии отправил аналитикам и Горынычу. Собственно, пока все, можно сворачиваться. Тем более что до вылета осталось меньше десяти минут.

Подчинившись движению ладони, экран погас. Виктор вытащил пластинку из считывателя, сунул ее в карман и отправился к лифту. На последнем этаже сквозь прозрачный потолок терминала виднелось брюхо лайнера. Посадка заканчивалась. И хотя грузовой тоннель еще не отсоединили, на пассажирском подъемнике людей уже не было. Виктор встал на платформу, подождал немного – вдруг кто еще подойдет – и, нажав кнопку, вознесся на посадочную палубу лайнера.

Внутри салона царила та самая, особая, немного давящая тишина, которая бывает только в межконтинентальных самолетах. Некоторые люди тихо переговаривались с соседями, но голоса гасли, будто растворялись в пространстве. Большинство пассажиров традиционно расселось у иллюминаторов, Интересно, почему путешественники всегда считали, что там – самые лучшие места? Виктор придерживался иной точки зрения: он предпочитал кресла в рядах, расположенных по центру салона. По его мнению, на таком месте не только меньше качает, но и, что куда важнее, довольно низка вероятность заполучить соседа на все время путешествия. Для отдыха, да и для работы, буде такая срочно потребуется, одиночество куда полезней, чем любоваться на экранах видами с камер наружного обзора. Впрочем, это личное дело каждого, как проводить время.

Основной круг задач на время полета Виктор очертил четко: отдыхать от всего, отключиться от расследования, забыть о дневниках. Все потом, все там, на дне атмосферы. Виктор опустил спинку кресла едва не горизонтально, включил шумоподавитель, выбрал в меню режим летнего дождя и закрыл глаза. Пахнуло влажной свежестью, звук дождевых капель, стучащих по металлу крыши и стеклам, убаюкивал. Сразу представился маленький деревянный домик в пригороде, лес за окошком, пузыри на лужах, мокрые плитки дорожки… Виктор заснул быстро и так глубоко, что не почувствовал, как лайнер стартовал.

Спать во время перелетов – умение, совершенно необходимое любому работнику ОЗ, хотя ни в одной служебной инструкции такого пункта не найти. Кто-то легко засыпает в любое время, но большинство все же отдает предпочтение ночным рейсам: и людей в салоне не много, и сон крепок. А если выспался, то можно сразу приступать к делу, ибо силы восстановлены.

Пока лайнер проскакивал тысячи километров, дневные впечатления Виктора преобразовались во маловразумительное сновидение. Айк, обретший тело актинии, старательно и бережно грузил в кузов пикапа стеклянных людей. Полупрозрачные хрупкие создания были переложены упаковочными материалами, квазир эвакуировал людей с берега в лес, подальше от надвигающийся стены воды. А на берегу стояли Миша и Кэй. Они вытянули руки вперед, словно сдерживая цунами. Виктор знал, что им не успеть, что эти двое станут жертвами стихии. Нет, не двое – трое. Ведь блестящий от смазки Айк, едва закончит с погрузкой, тоже встанет с ними рядом, чтобы помочь отсрочить катастрофу. А ему, Виктору, необходимо сесть за руль пикапа и вывезти стеклянных людей из опасного места. Все бедняги сложены в кузове, под ногами уже дрожит земля, ощущая массу приближающейся воды. И вдруг становится понятно, что нет никакого цунами. Страх и низкий гул породили призрачную волну, иллюзию. Все, что требуется сейчас, – перестать бояться, и катастрофы не произойдет. Виктор старался перекричать гул воды, но трое стоящих на берегу не реагировали на голос. Гребень волны уже полностью закрыл небо, через секунду станет поздно убегать от порождения чужого страха. Инспектор прыгает в кабину, дает полный газ. Пикап срывается с места и мчится в сторону заповедника, в кузове тихонько звякают люди. Внезапно перед самым капотом открывается разлом, машина падает вниз и летит во тьму, понемногу снижая скорость падения. А затем мягко касается дна…

Тихий звон. Стеклянные люди разбились? Виктор открыл глаза и не сразу понял, что находится в салоне лайнера. Предупреждающий сигнал ненавязчиво сообщал о том, что путешествие подошло к концу. Виктор все еще ощущал послевкусие сна. Было там что-то очень важное, о чем требовалось помнить. Казалось, что стоит только суметь четко сформулировать саму загадку, как все станет на свои места.

Подхватив сумку, Виктор спустился в помещение аэропорта. За прозрачными стенами плакал мартовский дождик, доедая остатки снега. Серый день, неуютный, зябкий. Хотелось немного посидеть в тепле, чтобы после курорта как-то притереться к погоде. Но нельзя поддаваться искушению! Виктор знал себя и отлично понимал, что если просидит здесь даже час, то день будет потерян безвозвратно. Да, вроде бы дней этих впереди полно, но мелькают они удивительно быстро. И случается порой, что не хватает потраченного впустую часа, минуты, а то и секунды, чтобы предотвратить беду.

Виктор достал из сумки куртку и застегнул молнию. Оставалось надеяться, что на стоянке найдутся старые планеры, и тогда, под хороший кофе, акклиматизация пройдет безболезненно. Увы, надеждам сбыться не удалось. Единственная машина, только что опустившаяся на стоянку, оказалась новой. Ждать под противным дождиком следующий планер и надеяться, что он окажется старой моделью, – бессмысленная трата тепла и времени.

Забравшись в уютное нутро совершенно новенького аппарата, Виктор сообщил компьютеру код маршрута. Компьютер сообщил расчетное время прибытия почему-то женским голосом. Впрочем, почему бы и нет? А что до времени полета, то еще пара часов сна не помешает, только сперва надо испить чего-нибудь согревающего. Кофе, понятно, отпадал. Чай? Да, пожалуй. Нет, лучше даже куриный бульон. По такой погоде чашечка бульона – лучший вариант. Заодно и подкрепиться немного.

Дождавшись, когда планер выберет требуемый вектор, Виктор повернулся к синтезатору. И замер от удивления. Над панелью красовалась табличка, извещавшая о том, что теперь кофе готовится из натуральных зерен! Что ж, с выбором все ясно и понятно. Виктор коснулся строчки на экране. Машина тихонько зажужжала, еле слышно зафыркала, выпустив в воздух толику пара, насыщенного духом кофе, а затем из нутра агрегата выехала чашка с ароматным, а главное – натуральным напитком. И это было здорово!

Кофе не разогнал сонливость, да Виктор на это и не рассчитывал. Просто стало очень уютно дремать, и ничего больше. А потому очнулся инспектор только когда планер начал маневрировать перед посадкой на крышу управления.

–-

Шипастый набалдашник посоха жреца врезался в стену. Не будь Акони хорошим охотником, его бы уже волокли в храм на разделку. Или, если угодно, на ритуал поминовения Земли, где хранитель бы выступил главным блюдом. Но реакция, отточенная во множестве схваток с дикими кошками, и сейчас спасла парня от нападения самого опасного существа Мира – человека. Жрец снова поднял посох, намереваясь, видимо, добиться своего, но так и застыл, увидев в руках потенциальной жертвы готовый к бою самострел.

– Не советую нападать, – предупредил Акони, вращая оружие так, чтобы в ремнях угрожающе гудел воздух. – И скажи, зачем ты пытаешься меня убить?

– Почему именно убить? – недовольно пробурчал жрец, благоразумно опуская посох. – Благословить же надо в дорогу-то…

– Да, с таким твоим благословением я точно достигну Двери гораздо быстрее, чем спускаясь по Виткам. Но, видишь ли, я не слишком тороплюсь, – жестко улыбнулся Акони.

– Нет, ну ты же знаешь, порядок такой… – пробубнил жрец, заметив эту улыбку.

– Я много чего знаю, жрец. Если хочешь, могу сам тебе помочь оказаться за Дверью и никто в Мире не осудит меня за это. Прямо сейчас, хочешь? И одним нахлебником меньше, и свежая еда в дорогу. Или ты не чувствуешь, как это понравится Равновесию?

И хотя охотник перестал вращать самострел, жрец побледнел. В расширенных глазах его заплескался ужас, а посох в руке дрожал так, что отчетливо было слышно скрежетание по полу заостренного металлического наконечника. Даже цветастый браслет – «Дар Творца» – мелко затрясся на пухлом запястье. Все правильно. Этот крысенок знает, что хранители не только чтят Равновесие, но и всеми силами его сохраняют.

Акони усмехнулся и повесил самострел на пояс.

– Вижу, ты понял. Вот как следует запомни это и своим скажи, чтобы не слишком усердно за меня молились. И в следующий раз попытка кого-то из вас благословить меня со спины может закончиться поминальной трапезой, сделанной из разжиревшей тушки ревностного жреца. Доступно?

Вновь порозовевшее, но все еще покрытое бисеринками пота лицо служителя Больших люмов скривилось, щеки задрожали. Однако едва жрец понял, что опасность миновала, страх его сменился лютой ненавистью. Желание наказать непокорного душило, буквально хватало за горло. Красная пелена застила глаза. Пальцы на посохе судорожно сжимались и разжимались, взгляд едва не прожигал насквозь. Акони ждал, спокойно глядя противнику прямо в глаза, только положил руку на рукоять ножа. Жрец совладал-таки с собой, не стал лезть на рожон. Как бы долгие годы нахождения у власти ни приучали его к безнаказанности, но здравый смысл возобладал над гордостью: соревноваться с охотником в быстроте реакции не просто бессмысленно, но и очень вредно для здоровья. Акони понял, что жрец вполне все осознал, и кивнул, словно поощряя его благоразумие. Это молчаливое поощрение вновь разъярило служителя и он просипел:

– Да знаешь ли ты, хранитель, что дни вашего братства сочтены? Заметил, что больше нет молодых охотников?

– И что?

– Все люди! Абсолютно все, даже фермеры и работники, поняли, что вы для них бесполезны! Вы – отребье, мусор! – голос жреца сорвался на крик.

– Одумайся, жрец, – спокойно сказал Акони, глядя в поросячьи глазки разодетого служителя храма. – Люди не настолько глупы, как бы тебе хотелось. Они никогда не забудут, чем кончаются нарушения Равновесия, и никто не желает преждевременной Коррекции.

– Ты сам его нарушаешь! – в голосе жреца теперь появились торжественные нотки. – Увеличиваешь силу Тьмы своим походом и приближаешь последние дни!

– Хранители, идущие к Тьме; жрецы, прославляющие Творца… – Акони хмыкнул и пожал плечами. – Какая, в сущности, разница между нами? Ни мы, ни вы не нарушаем Равновесия, пока не начинаем истреблять друг друга, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.

– Творец проклял Тьму! Проклял! – жрец никак не мог успокоиться.

– Не ври. Раз Тьма родила Творца, то зачем бы ему тогда ее проклинать? Да тебя и не беспокоит это. Творец создал хранителей, чтобы вы, жрецы, не заплыли жиром. Ведь вам нужна только власть, жрец, признайся хоть сам себе. И плевать вам на Творца с крыши храма.

– Не богохульничай, охотник! – в порыве злобы жрец приподнял свой посох, то ли собираясь погрозить, то ли размахнуться для удара.

Акони нарочито сокрушенно покачал головой, достал нож и сделал вид, что любуется игрой света на лезвии. Клинок сверкал ослепительно, отражая лучи люма. Посох жреца моментально стукнул об пол. Акони лишний раз убедился, что недаром всю жизнь изучал повадки не только животных, но и людей.

Жрец потряс головой с таким остервенением, словно хотел смести охотника с лика Мира своей длинной бородой. Он явно много чего хотел сказать, а еще больше – сделать, но все же счел за благо отступить, ибо время расплаты обязательно наступит – не стоит лезть на рожон именно сейчас. Надменно вскинув голову, он развернулся и величественно пошел прочь, при каждом шаге громко стуча посохом. Зеваки-простолюдины, наблюдавшие за сценой издалека, низко кланялись.

Акони убрал нож в ножны, еще немного постоял, задумчиво глядя в спину удалявшемуся противнику, и вошел в дом. За задернутым шторой стеклом двери, ведущей из прихожей в соседнее жилище, он увидел испуганные глаза: соседи подглядывали в щелочку за перепалкой. При всей своей знатности, они боялись вмешаться в свару. Что ж, их трудно за это винить. Они живут на Верхнем витке и потому боятся жрецов куда больше кошек, ведь любой жрец запросто может отправить за Дверь даже оружейника, не говоря о скорняках. Или может быть, и не в страхе дело, а в расчете? Надеются, что могут купить у этой святой своры милость Творца, демонстрируя покорность его слугам? «Соблюдавший все заповеди из Писания – да окажется на Земле». Такова заповедь, предназначенная скоту.

Акони покачал головой, открыл дверь в свои апартаменты и подождав, пока слуга скроется под кроватью, продолжил собирать мешок. Охотнику почему-то все время казалось, что за спиной стоит Лара и молча наблюдает за сборами. Ощущение было таким явственным, что захотелось обернуться, но он упрямо продолжал сборы. Нет ее. Больше нет. Из-за Двери люди не возвращается. Только призраки, ибо не нарушают Равновесие.

Чтобы немного отвлечься, Акони стал вспоминать как когда-то их, еще совсем несмышленышей, кандидатов в охотники, учили собираться. И началось все с лекции о главном. Нянчился тогда с мальками некто Грег по прозвищу Голова – старый охотник, в одном из выходов лишившийся глаза и трех пальцев на правой руке. Так случается, даже самые лучшие могли лишиться конечностей, а то и за Дверь уйти. И тут ничего не попишешь: случай – один из братьев Творца. И хотя по законам Верха дух каждого, кто не способен приносить пользу, должен немедля отправиться за Дверь, а тело – на трапезу в Храм, охотников это не касалось. Закон законом, но все знали, что к хранителям с такими требованиями не стоит соваться. Не отдадут они на съедение своего собрата, как бы того ни требовали догматы веры Верха. И даже не столько из жалости не отдадут, сколько из-за практических соображений. Опытный охотник-калека приносит куда больше пользы, чем все разжиревшие жрецы вместе взятые. А польза – в передаче опыта и знаний новичкам. Потому-то Грег стал наставником и учителем кандидатов в хранители. А кличку заработал из-за того, что постоянно напоминал малькам одну и ту же истину.

– И никогда не забывайте про свое основное оружие, – говаривал он. – Кто подскажет, про что я говорю?

– Про голову.

– Правильно. Она – главный инструмент охотника, всегда расположенный, как правило, между ушами. И если его не забыли взять, все остальное приложится.

Конечно, за годы учебы напоминание набило оскомину, но лишним не было. Мальчишки нет-нет да и забывали одну или другую важную в походе вещь, а случалось – прихватывали ненужное. Наставник не стоял над душой – он, казалось, и вовсе не следил за сборами – и все же ухитрялся как-то узнать, что из необходимого тот или иной воспитанник забыл. Голова безошибочно распределял задания, а растяпе доставалось такое дело, для выполнения которого требовалась именно забытая вещь. После этого наставник внимательно следил, как ученик выкрутится. Например, когда Акони не уложил в мешок кожаный ремень, Грег заставил ученика забраться по стволу папоротника и набрать воды из пруда. Без ремня мальчик в кровь изодрал ладони и колени об острые чешуйки. Когда парнишка слез, Голова достал кулек соли и щедро посыпал ею кровоточащие раны.

– Чтобы не загноились, – пояснил наставник.

Слезы текли из глаз Акони, но ни единый звук не сорвался с его уст. Крик или стон – непозволительная роскошь для охотника. Голова кивнул, удовлетворенный таким поведением, достал флягу и смыл с ладоней мальчика соль. Затем присел на корточки и глядя в лицо ученику тихо сказал:

– Если бы ты сперва воспользовался главным приспособлением, то не пришлось бы терпеть боль. А теперь попробуем еще раз.

Акони до крови закусил губу, чтобы не разреветься и подошел к дереву. Руки заныли, едва он увидел чешуйки. Мальчик подумал, затем снял рубаху, смотал ее в жгут и обвил вокруг ствола. Не слишком хорошая замена ремню, но так куда лучше, чем обдираться о ствол. Впрочем, этот способ тоже не был идеальным. Поэтому ночью, когда другие спали, Акони штопал прорехи на своей одежде.

Впрочем, нельзя было набирать и больше необходимого. Таким предусмотрительным Грег устраивал долгую пробежку в хорошем темпе. И чем тяжелее был мешок, тем дольше длился бег. На каждом круге наставник повторял кандидату:

– Берите только то, что необходимо. Если не ошибетесь в выборе – из того, что у вас есть, всегда сможете сделать что понадобилось.

Наука шла впрок. Насмотревшись на муки своих однокашников, Акони быстро научился из груды нужных вещей выбирать самое необходимое.

Учил Голова жестко, даже жестоко. Кровь, слезы, боль, страх, знания – все работало на то, чтобы ученик научился не только выживать, но и думать. Не многие добрались до конца учебы. И совсем единицы сразу получили к профессии охотника еще и звание хранителя. Акони помнил тех, кто не выдюжил. Ломались, бывало, и самые крепкие. Уходили, нанимались на фермы, шли осваивать ремесло к работникам. А двое из группы так и вовсе ушли за Дверь.

Тогда изучали ориентирование и работу в паре. Эти ребята ошиблись с направлением и оказались в «детской» стада. Только один из несчастных успел громко всхлипнуть, прежде чем кошка-мать рассекла ему когтем горло. Ученики неотрывно наблюдали за гибелью своих товарищей и… не пытались их спасти. Трусость тут была ни при чем. Каждый не задумываясь отдал бы жизнь за собрата, будь хоть малейший шанс на спасение товарища, но «будущие хранители Равновесия должны уметь выбирать», как учил Грег. Впрочем, ученики не раз наблюдали за охотой и понимали, что против всего стада даже семерым опытным вооруженным охотникам не выстоять. Понимали это, естественно, разумом, но не сердцем.

– Хорошо, – спокойно произнес Грег, безучастно наблюдая за происходящим.

Акони и остальные тогда сочли Голову бездушным мерзавцем. Их переполняла ненависть к учителю. И только спустя множество сезонов молодой охотник понял, что Грег вовсе не зрелище гибели имел ввиду, а то, как остальные ученики восприняли событие, как себя вели. Ведь один из самых страшных моментов в жизни любого хранителя – роль пассивного наблюдателя.

Учеба не прошла даром. Даже спустя бесчисленные сезоны из шести подготовленных Грегом охотников в живых оставалось целых пять. Это означало, что они хранили Равновесие достойно и умело противостояли опасностям Мира.

Хранитель поверх вещей бережно уложил свиток, завязал мешок и снял со стены свернутое в кольцо копье. Теперь все, пора идти.

Покидать дом оказалось на удивление легко. Впрочем, это как раз понятно. В прошлый раз его возвращения ждала Лара, а теперь – только несколько пустых безделушек.

– Ты вернешься? – спросила она тогда.

– Обязательно! Даже если Тьма укутает Верхний виток – я вернусь к тебе, – поклялся он.

И сдержал бы слово, но сама Лара ушла раньше. И теперь придется идти к ней, чтобы исполнить клятву.

Провожали охотника только жрецы. Подначиваемые главным, они пришли все, но топтались поодаль. Ни один из них не сделал и шага к охотнику. Видимо, не жаждали уйти раньше времени за Дверь, вступая в честный бой. Тогда возможно готовились ударить в спину всем скопом.

Акони окинул взглядом толпу жрецов и решил, что вряд ли. Им не за чем нападать. Вероятнее всего, они пришли убедиться, что хранитель и вправду уходит. Вот по возвращении, если таковое случится, стоит быть настороже. В Мире давно назрели перемены, и в планах священнослужителей явно не оставалось места для носителей иных идей.

По мере спуска по Витку свет Больших люмов потускнел, а тропа под ногами стала влажной. В этих краях мелкий дождь моросил куда чаще, чем под люмами. Впрочем, пропитанный крысиным жиром плащ отлично защищал от влаги.

Вскоре показались два столба с укрепленными на верхушках черепами ушедших хранителей – граница жилого круга витка. Справа стояла закутанная в мокрую черную накидку Юлия – вдова Андрея. Строго говоря, не совсем вдова – жрецы не скрепляют союзы ханителей, – но подруг охотников все равно считали женами.

Голубоглазая Юлия всегда стояла здесь. Будто страж границы, она провожала каждого охотника. Ей почему-то казалось, что идущие к Тьме могли открыть Дверь и привести Андрея обратно. Совсем ведь еще молоденькая девушка, толком и не пожившая с мужем. Говорят, теперь она подолгу беседует с его призраком, видимым только ей.

Что интересно, никто не знал, когда Юлия спала или ела. Из-за пронзительного цвета глаз ее не брали на работу, жрецы гнали из храма, оказывая даже в ритуале жертвы, и только уходящие охотники оставляли девушке еду. Возможно, потому она и была еще жива.

Акони, проходя мимо Юлии привычно кивнул, постаравшись не встретиться с ней взглядом. Голубой цвет – цвет проклятия, и не стоит видеть его перед уходом. Охотник положил к ее ногам заранее приготовленный сверток с вяленым мясом и куском лепешки. Обычно она кивала в ответ, но тут неожиданно остановила его.

– Возвращайся. Но не приводи демона, – попросила она.

– Что? – Акони в изумлении остановился и резко обернулся. – Что ты сказала?

Однако вдова промолчала. Она лишь кивнула, словно вовсе ничего и не было сказано. Охотник даже не мог предположить, откуда Юлия узнала об истиной цели похода. Ведь ни единой душе не сказано об этом ни слова.

– Попробую, – сухо ответил Акони.

Ее ресницы вздрогнули, на миг блеснули голубым глаза, и снова все стало по-прежнему: блестела влага на черной накидке, а капли стекали по мокрой челке, по щекам, по ладоням… Юлия сделала шаг назад, освобождая дорогу. Акони кивнул и отправился в путь, мысленно прося Творца не проклинать поход.

Нижние Витки не располагают к прогулочному шагу. Охотник здесь уже почти что крался, находясь в постоянной готовности к возможным нападениям кошек. Правда, здесь еще встречались редкие маленькие люмы. Благодаря им удавалось разглядеть в подробностях ближайшие к Осевой тропе растения. Да и кошки побаивались нападать, только если совсем отчаянные. Однако очень скоро придется идти по Темным виткам Мира. А там желтоватый сумрак короткого сезона надолго не задерживается, быстро уступая место Тьме. В тех краях зрение, слух, обоняние и инстинкты – все обостряется до предела. Одинокий путник, не умеющий правильно ходить по Темным виткам, долго не проживет.

Рука охотника почти все время находилась возле пояса. Кончики пальцев касались то грубой кожи, то металла самострела. Ладонь напрягалась при каждом шорохе, но именно сейчас нельзя было держать это смертоносное оружие в руках. Чувства и тело еще хранят память о люмах, а потому слишком высок риск того, что нервы сдадут. А разрядить самострел в призрака или громкий шорох значило остаться почти безоружным на время перезарядки. Стреляющие по призракам охотники – легкая добыча. Нужно всегда быть готовым к нападению, слышать и чувствовать именно зверя, вот тогда оружие окажется в руке в нужный момент. Навсегда остаются эти навыки и инстинкты, полученные от наставников в детстве, и всю жизнь охотник их совершенствует. Таков этот путь.

Заброшенные поля вдоль тропы давно превратились в опасные джунгли. Так давно это случилось, что даже старикам не удавалось припомнить дни, когда там возделывали земли. Да и возделывали ли? Не осталось следов, даже тропинок не отыскать в сплошной стене растений. Среди охотников бытует шутка, что Творец, когда создал Мир в царстве Тьмы, никак не мог отыскать то, что получилось, а потому и подсветил Верхние витки, дабы больше не терять свое творение. В Летописи же времен сказано, что Творец миров выпустил демонов и погасил люмы на Нижних витках, потому как люди возомнили себя равным Ему. Он проклял дерзких гордецов и оставил только маленький оазис, чтобы уцелевшие после Великого голода могли возносить Творцу хвалу. Как бы то ни было, но в этих краях всегда царил сумрак, и без больших люмов, подобных тем, что светили на Верхних витках, ничего путного на полях не вырастить.

В общем, если тут люди и обитали во времена творения, то давно ушли или погибли. Голодно, опасно, темно. Акони ухмыльнулся. Только одинокие хранители Равновесия, по мнению нынешних жрецов – поклонники Тьмы, бродили по темным виткам, добывая свежее мясо, шкуры, металл и тайны.

Утверждая, что охотники навлекают своими поисками гнев Творца, жрецы в последнее время стали прививать обитателям Мира неприязнь к охотникам. Вероятнее всего, нелюбовь служителей люмов вызывала вовсе не боязнь Его гнева, а то, что жреческое сословие не так давно перестало получать десятину от добычи. И хотя об этом был заключен договор, жрецы посчитали, что теряют слишком много. И ведь не от хорошей жизни хранители перестали их подкармливать – охотников стало слишком мало. А чтобы набрать учеников требовалось заплатить немало стальных шариков.

Ненависть могли взращивать и потому, что охотникам жрецы вовсе не требовались. Зверье нападало всегда, а удача не зависела от заучивания глав Книги. Впрочем, не все так просто. Надо признать, что любой охотник, сумевший хоть раз отправить наверх тушу кота, все же возносил короткую молитву Творцу, а жертвой Ему считалась пролитая на землю кровь животного. Но кто знает, что правильней? Может быть, сожранное жрецами отборное мясо Творец признает жертвой, а вовсе не пролитую кровь? Но с другой стороны, от хранителей за свою помощь на охоте он получал жертву без всяких лишних проволочек, слов и ритуалов. А после хорошей работы, сытый и уставший, Творец вряд ли будет рад очередной раз слушать заунывные выдержки из Книги, которую, по утверждению жрецов, сам же и написал. В общем, так гласит пословица: усердно молящийся на Осевой тропе – быстро находит Дверь. Правда, поговаривали, что родные охотников все же приносили кое-что жрецам, дабы те замолвили за ушедших вниз словечко перед Творцом. Однако слухи это или нет – трудно сказать. Легче принять как данность, что хранители не слишком ладят со жрецами, и все, а уж причин для этого накопилось предостаточно.

Дверь… В душе Акони колыхнулась темная муть, когда он подумал о Двери, что открывается только перед умершими, отправляя их на Землю или на Дно. Или ее и нет вовсе, Двери этой? Сказка, миф, легенда… Очень уж сомнительно, что существует Земля – местечко, где праведники вкушают сладкие плоды, греясь под лучами Великого люма – Солнца. Существование же Дна, где во мраке и тяжелом желтом тумане вечно горят грешники, вызывало куда меньше сомнений. Только вот зачем, интересно, Творцу было придумывать такие сложности?

За очередным изгибом стены показался Приют. Акони с трудом различал контуры сооружения, больше ориентировался по приметам. Приют издревле служил своего рода пограничным знаком. Прозрачные стены маленькой хижины уже почти скрылись под мхами, колеса вовсе исчезли под зелеными фестонами. Теперь казалось, что Приют выстроен на высокой замшелой подставке. Впрочем, это не играло никакой роли. Главное, что сама хижина все еще цела и готова принять под свой кров охотников.

Приют – единственное место на самой тропе, где можно с комфортом перекусить и отдохнуть. Конечно, если выбирать защищенные убежища, то всегда есть лифтовые холлы, но там холодный металлический пол, на котором не очень-то удобно отдыхать.

Акони открыл дверь хижины, и на потолке тут же вспыхнул крохотный люм, показавшийся после темноты ослепительным. Охотник прищурился, ловко забрался внутрь и захлопнул дверь. Замок щелкнул, надежно отсекая человека от любых опасностей. Акони поудобней устроился в широком кресле и с облегчением откинулся на мягкую высокую спинку. Теперь можно было и расслабиться.

Напряжение уходило постепенно, душу потихоньку заполнял покой, а тело наслаждалось теплом и сухостью. В Приюте всегда было тепло, теплее, чем снаружи и даже чем в Доме. Акони погладил мягкие выпуклости на подлокотниках кресла. В ответ тут же засветился столик, расположенный под самым окном. Он всегда начинал светиться умиротворяющим зеленым, стоило коснуться выпуклостей. Правда, не очень долго, но всегда можно было повторить касания. Ничего особенного вроде, а красиво.

На гладкой поверхности столика лежали свертки из листьев – здесь охотники оставляли избыток припасов для тех, кто промахнулся и только ранил зверя или кому и вовсе не повезло на охоте. При неудаче все приходилось начинать сызнова. К этому моменту собственные запасы обычно бывали почти съедены, но перед выходом на охоту всегда требовалось отдохнуть и перекусить, иначе сил не хватит. На тот же крайний случай в маленькой коробочке всегда хранился десяток шариков для самострела – целое состояние, по меркам жителей Верхних витков. Акони чисто рефлекторно приоткрыл крышку и сосчитал заряды. Все десять на месте. Вот если бы их оказалось меньше, он обязательно доложил бы один. И каждый следующий охотник, остановившийся в Приюте, клал бы шарик, пока в коробочке не оказалось снова десять.

Судя по сверткам, удача не оставляла охотников уже довольно давно. И радоваться бы такому делу, но… Акони еще помнил те времена, когда свертков было куда больше, хотя охотники редко отправляли наверх больше одного кота. Это означало, что слишком мало осталось тех, кто способен был идти Осевой тропой. Теперь никто не отдает своих детей в ученики, а жрецы все настойчивей убеждают людей плести одежду из растений, растить больше хлеба, а на мясо разводить крыс. Советы страшные. Ведь служители прекрасно знают, что большой урожай на полях или хороший приплод на фермах неизбежно повлекут за собой непогоду и мор скота. А без постоянной охоты кошки сильно расплодятся, они сожрут всех диких крыс и начнут разорять крысиные фермы. Без диких крыс расплодятся насекомые. Они соберутся в рои и пожрут растения на полях. Нечем будет кормить скот, нечего будет жать. Люди и так редко едят досыта, а уж тогда мяса и хлеба вовсе перестанет хватать на всех. К тому же одежда из травы не согреет, как пошитая из шкур, да и защитить от когтей не сможет. Опасные для Равновесия времена грядут, если жрецы не одумаются. Храмовые откровения и видения лживы и выгодны только тем, кто их и придумывает. Людям придется туго, если нынешнее поколение хранителей окажется последним. Неужели жрецы не понимают столь очевидной вещи? Или как раз очень хорошо понимают? Равновесие может обойтись без охотников, как гласит тайное знание хранителей. Едва уйдет за Дверь последний охотник – Творец изменит соотношения, не нарушая баланса. Вот только без хранителей людям никогда не достичь Коррекции, которая приведет их на Землю.

Отодвинув в сторону свертки, Акони достал из сумки вяленое мясо, хлеб и флягу с водой и принялся за еду. На самом деле есть вовсе не хотелось, но подкрепить силы перед охотой и дальней дорогой необходимо. От этого ли, а может, и от невеселых мыслей о происходящих переменах еда казалась безвкусной, а тепло и покой Приюта не грели душу. Не стоило сейчас забивать голову, однако вопросы надо будет поднять во время общего собрания хранителей и жрецов, если таковая состоится. Сейчас есть дела поважней. Да и с возвращением… Вообще, эта экспедиция изначально и не планировалась как охотничья. Акони шел вниз вовсе не за добычей, хотя и планировал отправить наверх пару туш. Он спускался, чтобы отыскать, ни много ни мало – Дверь! Ту самую, единственную и страшную, за которую пропускали только души умерших. Он давно хотел найти ее. С той поры, как впервые увидел дух Лары, хотел. Может быть, она пыталась попрощаться или рассказать о чем-то. Акони был на охоте, когда девушку настигла смерть, ее тело нашли фермеры. Когда он вернулся, Жрецы сказали, что она упала и ударилась головой, однако друг Акони Феникс шепнул, что ей проломили голову. Сам охотник уже не смог увидеть свою Лару даже мертвой. После проводов души тело съели во славу Творца, а Акони же получил только прядь волос любимой. Каждый раз, когда охотник глядел на все, что осталось от Лары, сердце его ныло. В своих беспокойных снах он снова и снова гулял с женой-подругой по тенистому парку первого витка. А едва наступил короткий сезон – стал появляться ее призрак. Постоит, поглядит вроде бы с укоризной, словно ждет чего-то. Наверное, Феникс правду сказал: вовсе не случай убил Лару, и теперь ее дух требует отмщения.

Найти объяснение частым визитам духа не мог никто. Различные толкования знахарей и ведьм наводили на мысль о шарлатанстве. Успокоить дух Лары было нечем. Жрецы сторонились Акони, впрочем, как и других хранителей, и не стремились чем-то помочь. Да и молитвы тут не годились, скорее всего.

Тяжелая тоска день ото дня сжимала сердце все сильнее. И когда стало совсем невмоготу, Акони решил, что сам сходит к Двери, если таковая вообще найдется на темных витках, и попытается все выяснить. Коль скоро получится встретиться, то пусть Лара расскажет, как он может помочь ей, укажет на убийцу. Неотмщенная душа часто не может найти успокоение. Ну а если Творец решит иначе и призовет самого охотника… То и хорошо. Тогда-то душа Акони обязательно пройдет через Дверь и найдет Лару, даже если сперва попадет на Дно. И это даже к лучшему: охотник всю жизнь идет по Дну, а привычный маршрут – самый легкий.

Акони, действуя больше по привычке, чем осознанно, положил сверток с остатками еды на стол. Однако спустя мгновение одумался, бережно все собрал и уложил в мешок, присовокупив к своим запасам часть оставленных свертков. Так надо. Путь предстоял неблизкий. Возможно, что у пути и вовсе не окажется конца, а без пищи в неведомое идти неправильно – это нарушение Равновесия. Творцу точно не понравится.

Как бы то ни было, но трапеза и отдых прибавили сил, даже настроение стало получше. Акони распахнул дверь. На крыше Приюта тут же ярко вспыхнули люмы, загоняя Тьму обратно в лес. Когда дверь за охотником закрылась, ослепительный свет стал плавно гаснуть. Это давало время глазам привыкнуть к темноте. Акони проверил и подтянул сыромятные ремешки на одежде. Затем сделал несколько резких взмахов руками – убедился, что ничто не стесняет движений.

Когда свет окончательно угас, Акони был полностью готов к походу. Но он не сразу двинулся в путь, а на всякий случай постоял еще немного, прислушиваясь к голосам джунглей. Лес затих, затаился, даже привычный шум капель стал глуше – вечный дождик сделал перерыв. Затем на фоне желтоватого марева заколыхался какой-то призрак. Не слишком активный, чтобы расти, но достаточно большой, чтобы быть заметным. Этот не в счет. Подобных ему здесь полно встречается, и они почти безобидны – не трясет особо после них. Скоро он исчезнет, не оставив и следа, и вот тогда наверняка появятся звери! Они-то куда более опасные существа, нежели Стабилизация.

Коты обязательно нападут. Акони прекрасно знал, что зверье сопровождает его уже довольно давно, вот только раньше Приюта нападать они не решались. Хотя в этом и было что-то странное, но не хранителю судить о задумках Творца.

Через пару десятков шагов охотник уже чувствовал близкое присутствие хищников. Он не сомневался, что стоит только остановиться и прислушаться, то наверняка удастся различить сквозь лесные шорохи их тихое дыхание. Готовятся к нападению, тут уж нет никаких сомнений.

Над джунглями расплылся еще один призрак – раскачивающийся клыкастый змей. Голова чуть в потолок не упирается, а чешуя светится, почти как люм. А вот этот – вестник опасности, теперь точно жди хорошего встряхивания, что вот-вот начнется. И коты отошли подальше, залегли, опять же. Они нападут только после Стабилизации, но наверняка где-то в этом месте. Что ж, тогда есть немножко времени, чтобы все как следует прикинуть.

Акони оглядел высоченные папоротники, свесившие листья над самой тропой. В таких легко спрячется хоть весь стад, а не только тройка котов-охотников. Охотник сместился немного вправо: там виднелась прогалина. Движения не вызвали ответной реакции зверей. Прекрасно знают, хитрые бестии, что и человеку при Стабилизации не убежать, выжидают.

Выбрав место поближе к Осевой стене, Акони потоптался на перегное, утрамбовывая площадку. Поскользнуться было нельзя ни в коем случае! Сделал несколько коротких шагов вперед – убедился, что впереди нет никаких предметов, вернулся, прижался спиной к стене и прислушался. Вокруг царила полная тишина. Казалось, даже листья перестали трепетать на ветерке. Интересно, откуда все живые существа, включая людей, точно знали про Стабилизацию? Ладно, люди могут читать знаки: появление тех или иных призраков указывало не только на возможные толчки, но и на их интенсивность. А остальные существа? Наверняка ведь не понимают они призраков и уж тем более не верят в Творца.

Едва Акони успел об этом подумать, как земля задрожала. Он быстро сполз по стене и сел, раздвинув ноги как можно шире. Наклонился влево, уперся локтем в перегной, а правой рукой сжал кожаный ремень самострела. Совсем ложиться не стоило: призрак был длинным и ярким, но при этом – худым. Это означало среднюю силу Стабилизации. Однако, вопреки ожиданиям, первый толчок оказался весьма мощным. Вполне вероятно, что пока Акони сидел в Приюте, то прозевал появление другого предсказывающего духа, который побольше.

От могучего толчка джунгли заколыхались и недовольно зашумели, словно громко жаловались на судьбу. Какой-то бесформенный и явно безобидный призрак, зачем-то возникший над деревьями, моментально растаял, словно испугался. Правильно, это была не его Стабилизация.

Следующий толчок едва не опрокинул охотника. Основательно тряхнуло. Акони так сосредоточился на том, чтобы удержаться, что не обратил внимание на раскачку растений и не успел увернуться от потока тухлой воды, хлынувшего со старого папоротника.

Не ожидал охотник, что настолько далеко выплеснет ее. Сильно! Давненько Творец так не тряс Мир. Интересно, наступит ли после этого длинный сезон? Эх, скорей бы он начался уже…

Отфыркиваясь и непроизвольно облизывая губы, Акони вскочил на ноги и принялся раскручивать самострел. Повторятся еще толчки или нет – точно ведомо только Творцу, впрочем, интуиция подсказывала: вряд ли. Приходилось уповать на то, что она не подведет.

Еще никому не удалось найти хоть какую-то систему в колебаниях, и поэтому каждый разумный обитатель Мира твердо знал, что не стоит сразу вскакивать да и просто оставаться без дополнительной опоры. Беда в том, что из всех людей только охотникам нельзя выжидать. Оказаться на ногах вовремя – не прихоть, а жизненная необходимость. Если замешкаться, то можно запросто угодить на ужин зверью. Встанешь раньше – можешь покалечится, и итог окажется точно таким же. На Нижних витках всегда жестко, а стады голодные и многочисленные. Крысиные фермы отсюда далеко, да и охраняют их, диких же крыс ловить котам трудно и долго. Единственный шанс досыта накормить свой стад – убить охотника.

Толчки, слава Творцу, не повторились. Охотник буквально сросся с оружием, чуть не порами впитывая звуки и ощущая мельчайшие колебания воздуха. Он каждым нервом чувствовал приближение атаки и все быстрее крутил самострел. Ремни яростно фырчали, разрезая воздух. Человек был готов в любой момент выстрелить. Однако звери все не решались напасть: надеялись на то, что человек отвлечется. Но так или иначе, затишье надолго не затянется, это совершенно точно. Акони уже физически ощущал, что атака – дело следующей пары мгновений и надо попробовать самому спровоцировать нападение. Он сделал шажок в сторону, стараясь не терять контакта спины со стеной. Глаза его ни на миг не отрывались от растений на опушке, ведь в качестве трамплина для атаки наверняка выбран один из этих двух здоровенных папоротников, больше неоткуда. Вряд ли тот, что ближе, – старый, с широким углублением на вершине ствола. Именно из этого «озера» выплеснулась тухлая вода, когда растение качнулось, но осталось там еще немало, раз так воняет. А коты не любят воды. Ждать надо с соседнего…

Додумать мысль Акони не успел. Три зверя прыгнули с листьев более молодого папоротника. Не раз проверенный в деле самострел легко развернулся. Звонко клацнула мощная пружина, вытолкнув железные шарики прямо в оскаленные морды нападавших. Акони резко отпрыгнул в сторону, не отрывая взгляда от зверей. Машинально он отметил, что веер выстрела получился удачным, почти идеально горизонтальным. Самый крупный кот рухнул, и, дергая лапами, проехался боком до самой стены, где и замер. Похоже, шарик угодил ему в глаз. Второму зверю заряд попал в позвоночник, помешав правильно приземлиться, и кот, прокатившись по скользкой от грязи тропе, ударился о стену в том месте, где секунду назад стоял Акони. Судя по тому, как кот скреб передними лапами землю, – он не сильно расшибся и вот-вот поднимется на лапы. Охотник отбросил бесполезный сейчас самострел, выхватил нож и сделал выпад. Молниеносный удар клинка в горло снизу вверх успокоил животное. Лишь одному коту удалось благополучно приземлиться на все четыре лапы. Шарик ударил его вскользь и оставил только кровоточащую царапину. Потеряв товарищей, кот остановился, не решаясь напасть. Он подвывал, бил себя хвостом по бокам, не сводя горящих ненавистью глаз с Акони, и медленно пятился в джунгли.

Охотник хмыкнул и медленно, не отрывая взгляда от зверя, поднял с земли самострел. Кот отступил к джунглям и скрылся в густой растительности. Акони слышал его шаги, но все же убрал нож и принялся неторопливо заряжать самострел: вкатил в трубку пять новых шариков, быстро двигая рычагом взвел мощную пружину, приводя механизм в боевую готовность, и повесил самострел на пояс. Занимаясь оружием, он вроде бы даже мельком не взглянул на то место, где скрылся зверь. Но то была только видимость, чтобы сбить противника с толку. На самом деле Акони ни на секунду не выпускал лес из поля зрения. Он по опыту знал, что одинокие коты редко нападают, а потому и провоцировал. Те из них, кто думали, что человек потерял бдительность, неизменно заканчивали свою жизнь на лезвии ножа, становясь еще одним трофеем. Что поделать: охотник, бродящий в одиночку по темным виткам, или способен поспорить в хитрости и скорости с самым опытным зверем, или уходит за Дверь.

Кот решил отступить. Акони слышал, как он развернулся и ушел в джунгли. Охотник для верности постоял еще немного, затем усмехнулся, достал из-за спины широкое кольцо копья и расстегнул фиксатор. Копье резко развернулось. Сдвинув вниз по древку черный магнит, Акони прилепил кружок к железному наконечнику. Прикинув траекторию полета шариков, охотник двинулся вперед, двигая копьем из стороны в сторону, словно рисуя перед собой длинные дуги. Примерно через минуту звякнул первый шарик, а следом к магниту прилипли и еще два. Охотник сделал шаг влево и прошелся еще раз, однако последний шарик так и не нашелся. Что ж, ничего не поделаешь. И так, если считать вместе с тем, что застрял в голове мертвого кота, вернулось целых четыре. Углубляться в джунгли, чтоб найти пятый, – опасно. Вполне может быть, что другой стад отрядил своих котов на охоту и они уже движутся сюда, а встретиться со зверями в их среде обитания – хуже не придумаешь. Как бы дорого ни просил оружейник за свой товар, но ни один шарик не стоил того, чтоб за него умереть. Но два кота – хорошая добыча, каждый из них стоит пять зарядов. К тому же неплохо бы поискать по пути сгнившие железяки, которые можно переплавить. Оружейник с большим удовольствием примет железо в уплату за боеприпасы, ему это выгодно.

Акони свернул копье. Осталось извлечь четвертый шарик, а то ведь там, наверху, работники не отдадут ничего из найденного внутри туши. Даже фермеру даже за один шарик много трудиться надо. За весь урожай от силы десяток и выручит, да и то если все пройдет удачно.

Шарик ушел в голову кота довольно глубоко: Акони пришлось сильно расковырять глазницу. Руки были чуть не по локоть в крови. Это плохо. Едва придет время сильного ветра, разнесшийся запах крови привлечет все разновеликое зверье на витке, а второе сражение без перерыва – слишком тяжелое дело. Пришлось бросить все и в срочном порядке лезть на старый папоротник, чтоб мыть руки в «озере». Водомерки и личинки бросились врассыпную, едва Акони погрузил в воду ладони. Недовольные лягушки затаились на дне и таращились из глубины на того, кто их потревожил. В общем-то, можно было бы набрать пару их десяток-другой для еды, вот только негде их сейчас приготовить. Акони ополоснул лицо, вытер руки о плащ и кивнул земноводным:

– Да все я уже, все! Сегодня вас не съем.

Спрыгнув на землю, он сноровисто обмотал задние лапы котов припасенной для этого случая веревкой и поволок туши к лифтовому холлу. Мимолетно он порадовался столь удачному дню: и почти все шарики нашел, и парочку котов добыл, и еще не миновал ближайший холл. Волочь вверх по тропе четыре десятка килограммов кошатины – утомительное занятие. Пусть даже уклон довольно пологий, туши все равно сильно затрудняли бы подъем. Кровь, опять же, – а ее много. Немного ниже этого холла начинается территория другого стада – наверняка придут, если ветер донесет запах.

На двери холла красовалась цифра пять и сверху светился зеленый квадратик. Привычным движением Акони потянул на себя рычажок, высвобождая механизм, и прокрутил выдвинувшийся цилиндрик вправо, пока вокруг него не вспыхнуло зеленое колечко. Дверь ушла в глубину проема, сквозь щели по краям пробился резкий белый свет, после сумерек казавшийся необычайно ярким.

Акони толкнул дверь и шагнул внутрь, втаскивая за собой туши котов. Тут добыча будет в полной безопасности до самого прихода лифта. Очередной раз подивившись тому, откуда тут брался свет – в холле не было видно ни одного люма, – он отвязал веревку, аккуратно свернул ее и убрал в мешок. Вот и все. Теперь осталось только вызвать кабину – прижать ладонь к огоньку справа. Акони придержал ногой закрывающуюся дверь, коснулся огонька и выбежал в сумерки. В холле он встал перед дверью и проследил, чтобы квадратик обязательно стал желтым, что значило: вызов не отбился. За этим надо строго следить. Бывало, хитро спрятанные глаза холлов сообщали Упырю, что человека внутри нет. Вызов прерывался, лифт не приходил. Добыча, соответственно, протухала, ибо пока охотник вернется да старина Упырь согласится поработать, могла пройти и пара дней. А мясо в тепле, как известно, не любит долго оставаться свежим. И, как следствие, едва почуяв запах разложения, холл вычищали прятавшиеся невесть где слуги-жуки, не оставляя от туш даже шкур.

На этот раз все прошло нормально: глаза холла спали. Желтый квадратик горел, извещая об ожидании лифта, и не собирался гаснуть. Ну и прекрасно! Можно двигаться дальше. Пусть там Упырь теперь развлекается.

Ну вот, добыча начала свой путь на Верхние витки, оставшийся кот пошел зализывать рану, чтобы не нарваться на претендента в вожаки, а стад этого Витка будет ждать своих охотников еще довольно долго, пока не поймет, что они не вернутся. В общем, можно продолжать поход.

Акони уселся на корточки и принялся размышлять, как лучше поступить. Безусловно, хотелось как можно быстрее добраться до Двери, но спешить не стоило. Надо дать себе роздых, угомонить взволнованную душу, а то так и Дверь можно отыскать слишком рано. Тем более дальше, где обитает еще один стад, без хорошей реакции и свежей удачи соваться не стоит. Наверное, лучше идти к Дому и сперва там хорошо, со вкусом поесть, отдохнуть. Супец приготовить, опять же. Вяленого мяса достаточно, да и сушеных овощей еще нетронутый запас. И помыться. В первую очередь, конечно, помыться, а потом – все остальное. В Доме предостаточно и холодной воды, и горячей. Откуда такая роскошь посреди леса – не знал ни один охотник, но все с удовольствием пользовались. Эх, хорошо там: тепло, уютно, спокойно. И зверье не побеспокоит, если вдруг придет. Будь еще в окрестностях светло – уголок Земли прям. В общем, решено: ночевка в доме, и снова в путь.

Тропинка, идущая в сторону Стеклянной стены, со времени прошлого визита Акони не изменилась. Никаких следов растительности. Едва он ступил на тропу, как из под ног по ней начали убегать голубоватые огоньки. Они словно манили за собой идущего: выскакивали и исчезали впереди. Однако едва Акони прошел за ними с десяток шагов, как увидел фигуру человека. Охотник потянулся было к ножу, но, приглядевшись, опустил руку. Навстречу шел вовсе не живой человек, а призрак. Что интересно – вполне узнаваемый. Это был Захар, недавно умерший фермер. Фигура довольно сильно колыхалась, словно ее трепало ветром, но при этом лицо оставалось застывшим, неподвижным. Призрак брел напрямую сквозь стволы деревьев. Акони отступил назад, освобождая умершему дорогу, однако дух резко свернул перед охотником и прошел сквозь него. Парень вздрогнул, трижды плюнул через левое плечо, вслух досчитал до десяти и только потом оглянулся. Считалось, что этот ритуал избавляет от последствий взаимопроникновения душ внутри живого человека. Помогает или нет – толком не известно, но так или иначе дух Захара исчез. Возможно, просто ушел дальше в джунгли, пока Акони считал.

После ухода призрака над растениями поплыли цветные полосы и заколыхались светящиеся волокна. Охотник недовольно покачал головой и вздохнул: вот-вот снова начнется очередная Стабилизация. И довольно серьезная, если верить духам.

Он уселся прямо на землю где стоял, накрепко вцепившись в толстые стебли ближайших растений, но тряхнуло гораздо слабее, чем в предыдущий раз. Акони с надеждой подумал, что затянувшийся было Короткий сезон все ж таки подходит к концу. Приметы-то верные: при смене сезона всегда не сильно и часто трясет, даже когда призраки большие. Хорошо, если так, от нынешнего все уже порядком устали. Всю душу выматывают частые Стабилизации. Но зато потом Долгий сезон подарит длинный и тихий свет. У кого бы узнать, почему Творцу именно таким приспичило создать этот прекрасный Мир?

Когда стало окончательно ясно, что толчки не повторятся, Акони встал, отряхнул плащ и продолжил путь. Тропинка довольно долго оставалась прямой, а затем стала плавно изгибаться, словно обходила некое препятствие, надежно скрытое от глаз густыми джунглями. В который раз Акони удивился, что тропы Мира какие-то очень правильные. Даже повороты шли по пологим ровным дугам, хотя, казалось бы, поверни тут и двигай себе по диагонали, если ничего не мешает. А каждый такой поворот здорово удлиняет путь идущего. А зачем? Опять прихоть Творца. Но Он подходил к большинству своих дел очень рационально. Ведь даже то, что до конца не зарастает ни одна тропка, – очень логично и правильно. Вот с поворотами что-то не то…

Однажды, по молодости лет, Акони пытался узнать об устройстве Мира у жрецов, но получил стандартный ответ:

– Такова воля Творца.

Потом, через много охот, он смеялся над этой своей наивной попыткой познать Его замысел. Жрецы все сущее толкуют в одном и том же ключе. Так и правда удобней: не нужно ничего объяснять. Верующий – верит, неверующий – не верит. И тот, и другой все равно окажутся когда-нибудь за Дверью, и неважно, на чьей стороне будет правда. Понятия лжи и правды к вере неприменимы. В общем, если взглянуть со стороны, то ни хранители, ни жрецы толком ничего не знают. Но, в отличие от жрецов, хранители хотя бы пытаются узнать.

Трудно искать ответы, трудно. Сперва надо понять, где реальность, а где вымысел. Вот, например, дух – реальность. Путь его нельзя пощупать, но можно видеть. Призрак всегда предупреждает о Стабилизации. Опять же, такие попадаются – от человека не отличишь. Вот как с духом Захара, например. Ведь едва ножом не попытался ударить, чуть за живого не принял. А Дверь? Вдруг она – вымысел? За Витками нет ничего. Нет, это вряд ли, ведь Осевая тропа приводит к Запретным виткам, где никто никогда не был. Но за ними есть что-то еще, откуда приходят призраки. И вообще, как бы ни был велик Мир, но чем-то он оканчивается. Коль скоро Дверь – самый вероятный вариант окончания жизни человека, то логично предположить, что там и заканчивается путь вниз. Творец не любит бессмыслицы и пустоты. Если он сам существует, конечно.

По спине пробежал холодок. Что если Творец услышит сомнения бредущего по тропинке хранителя? Акони решил больше не забивать себе голову разной ерундой о Его промыслах, а просто идти. Видно сейчас тропинку – отлично! Значит, Творец позаботился об охотниках.

Размышляя, Акони не переставал внимательно наблюдать за джунглями. Хотя никто не слышал, чтобы стад нарушал свои правила, охотник все же держал правую руку на поясе рядом с самострелом, а левой касался рукояти ножа. Инстинктивно, сам не сознавая того, он всматривался в каждый кустик, вслушивался в любой шорох и даже принюхивался к воздуху. Пускай здесь мало пространства для боя, но если коты все же попытаются атаковать – не один из них ляжет бездыханным.

Внезапно стало смеркаться. С начала похода – второй раз. Короткий сезон, ничего не поделаешь. Мутный желтоватый сумрак исчезал, уступая место полной Тьме. В Мире она всегда подступала неожиданно, так же, как и Стабилизация. По словам Жрецов, они сестры. Наверное, так оно и есть. Тьма и Стабилизация пугали животных и людей. Акони вдруг подумалось, что Тьма для зверья в чем-то даже пострашнее Стабилизации. Когда приходила первая сестра – стад жался к светящейся воде озера. Зато охотнику можно не опасаться нападения. Равновесие.

Стемнело. Огоньки стали гораздо ярче и хорошо подсвечивали кусты по сторонам тропы. Очень красивое зрелище, хотя и немного пугающее. Непонятно, где живут эти огоньки, откуда выныривает каждый следующий люм и куда исчезает предыдущий. Загадка. Поймать бы хоть один такой, но поверхность тропинки гладкая, без единого намека на трещины, и твердая – ножом не расковырять.

Темные джунгли наполнились новыми звуками: разная мелкая живность вылезла искать еду. Писк, шорох, и вот кто-то уже хрумкает в кустах. Похоже, неподалеку удачно поохотилась дикая крыса. Выросшая на воле, она, гораздо более сообразительная, чем ее сородичи в загонах ферм, прекрасно знала, что наступление темноты – лучшее время для охоты. Недаром изваяние Тьмы держит в руках дикую крысу.

Огоньки забегали по кольцу – верный признак окончания пути. Кольца обрамляли площадку перед Домом. Или Фермой, как его иногда называли, хотя фермеров здесь отродясь не было. Охотники – да, периодически заходят, но и только. Ни одного предмета, относящегося к быту людей, занятых фермерством, там нет и не было. А ведь хоть что-то, но всегда остается, даже если люди покинули жилище очень давно. Колосок, кусочек шкурки крысы, сломанная детская игрушка… Наверное, Творец просто ошибся и забросил Дом.

В окнах Фермы горел свет. Матовое стекло входной двери тоже было освещено. Так всегда бывает во время Тьмы и вовсе не говорит о том, что внутри кто-то есть. Акони вдруг подумалось, что это, наверное, так здорово, когда приходишь в дом, полный тепла и света. А еще чтобы Лара распахнула дверь, распугивая тени за порогом, и обняла усталого мужа.

Над крышей дома заколыхался прозрачный силуэт, предупреждая о близкой Стабилизации. Медлить не стоило. Охотник рванул на себя дверь и вбежал в помещение. Оказаться в момент толчков на площадке перед домом, где нет ни единого выступа, чтобы удержаться, – опасно. В короткий ли сезон, в длинный, но готовиться лучше к сильной встряске.

Захлопнув дверь, Акони тут же уселся в угол и вжался в него так, словно пытался стать частью прихожей. Тряхнуло почти сразу. В Доме что-то тихонько задребезжало, зазвякало. Щурясь от яркого света, Акони продолжал сидеть на полу, ожидая повтора. Хорошо, что тут можно было не торопиться вставать: место безопасное. Еще два раза ощущались легкие толчки, но такая Стабилизация не опрокинула бы и чашки.

Акони встал на ноги и огляделся. Он сразу понял, что в Доме не так давно останавливался охотник. Такой вывод можно было сделать по сверкающей чистоте. Слуги всегда тщательно вылизывают дом, стоит только людям уйти из него. Странные существа. Им будто нравится убирать за людьми, помогать им по мере сил. Существует даже поверье, будто слуги, если их правильно попросить, могут исполнить любые желания человека, но всерьез к подобным сказкам никто не относился. Считалось нормальным посмеяться над чудаком, пытавшемся о чем-то просить слугу. Но интересней всего здесь то, что по молодости лет каждый, и Акони тоже не был исключением, проговаривал свои желания слугам, обитавшим в старых домах. Считалось, что именно такие – самые сговорчивые. И, конечно, никто ничего не получил. Эти большие, похожие на жуков существа занимались исключительно своими делами и не обращали внимания ни на чьи просьбы. Даже вовсе не замечали людей – разве что те подойдут слишком близко. В таких случаях на закругленных панцирях начинали вспыхивать желтые огоньки.

Еще раз проверив блокировку замка входной двери, Акони развесил всю охотничью амуницию, включая плащ, на приросших к стене крючках. Затем снял ботинки – по упругому теплому полу дома приятнее было ходить босиком, – подхватил мешок и отправился на кухню. Супу похлебать хотелось просто невыносимо, и стоило уступить желанию, отложив помывку на потом.

С тех пор, как Лара умерла, Акони редко что-нибудь готовил, а столоваться у фермеров, как делают многие холостяки, стыдился. Хранителю вроде как не пристало сидеть за одним столом с простолюдинами, хотя никакими писаными или неписаными правилами подобное не запрещалось. Акони питался больше всухомятку или у пригласивших его собратьев, но вот здесь, в Доме, суп почему-то стал казаться жизненной необходимостью, а такую внутреннюю убежденность игнорировать не стоило. И интуиция об этом нашептывала, опять же.

Акони выложил на стол завернутые в листья сушеные овощи, подумал и добавил к натюрморту хороший ломоть копченого кошачьего мяса. Вяленую крысятину лучше поберечь на крайний случай, если вдруг ничего съестного больше не попадется. Тем более что в супе она куда менее вкусная, чем в исходном своем состоянии.

Выбрав на стеллаже кастрюлю поменьше, охотник принялся кидать туда все необходимое. Затем отколол от куска немного соли, растолок ее рукояткой ножа и ссыпал на лист. Маленький мешочек с приправами, стоивший когда-то едва ли не всей наличествующей в доме стали, Акони вынул в последнюю очередь. Подержал его на руке, словно взвешивая, и отложил подальше, чтобы невзначай не попала вода. Смесь они с Ларой приготовили самостоятельно. Вообще-то жрец, занимавшийся приправами, не продавал растения в чистом виде – только растертыми в пыль. Возможно, опасался, что драгоценные семена попадут в алчные руки и придется делиться прибылью. Однако предлагаемые древние рецепты смесей Акони не нравились, и жрец продал ему ингредиенты, ибо слову охотника хранить тайну верил безоговорочно. В отличие от коллег служителя, хранители не давали ложных клятв, нарушающих Равновесие. Впрочем, это не помешало пройдохе сбыть растения втридорога. В итоге Акони с Ларой создали такую приправу, что им завидовали даже жрецы.