Читать книгу Сага о халруджи. Книга 6. Дьявол из пустыни - Вера Петрук, Вера Александровна Петрук - Страница 1

Осознание себя нового вторглось в голову вместе с грохотом волн, свистом ветра и скрипом огромного судна, которое пыталось выжить в шторме, нагрянувшем внезапно – как и все события в жизни Арлинга Регарди в последнее время.

Лежа на полу, он успел схватиться рукой – теперь единственной, за ножку прибитого к палубе стола, чтобы не врезаться в тяжелый сундук у стены. Пол качался, мир вокруг Регарди тоже. Мебель в его роскошной каюте была та самая, морская, специальная. Шкафы, стулья, сундуки, крепкий просоленный стол – все стояло на своих местах намертво. И лишь Арлинга швыряло по сторонам, словно тряпку, разорванную псами. Впрочем, швыряло не только его.

«Золотой шаман» в очередной раз взлетел на волне и врезался крутой скулой правого борта в гребень, срывая пену, шипение которой раздалось буквально в голове Регарди. Он слышал, как вода – наверное, зеленая и прозрачная, окатила палубу от высокого бака до кормы, и парусник грузно перевалился на другую сторону, отвесно падая к подножию следующего вала.

Волны, Магда, иман, Нехебкай, Керк и даже само судно – все говорили разом. Память с трудом отделяла одних, соединяла других, искажала третьих.

«Вороны кричат, слышишь? – горячо шептала Магда, трогая его шершавыми ладонями, покрытыми чешуей. – По нам с тобой. Найди то самое место, оно в горах, но не в этих. Важно то, что происходит, а не то, что произойдет. Понюхай воздух. Он пахнет бурей».

Арлинг выбросил руку, стараясь отбить удар хвоста с нацеленным ему в горло шипом, но его запястье легко схватили знакомые пальцы. Учитель держал твердо, ровно до тех пор, пока Регарди его не узнал. Вернее, притворился, что узнал. Иман это понимал, но ситуация временно устраивала обоих. От Тигра Санагора больше не пахло водкой моханой, его голос звучал ровно, движения были собранными и спокойными, как всегда таящими в себе угрозу. Древним больше не за что было волноваться. Ведь пока все шло по плану – старый мир снова должен был погибнуть, новый в очередной раз возродиться. Сцена готова, марионетки ждали кукольника. У одной из кукол не хватало руки, но ее научат плясать и в таком виде – не впервые.

– Культя формируется хорошо, – довольным голосом говорил иман, и Арлингу был хорошо знаком этот тон. Так же учитель звучал, когда много лет назад его слепой ученик впервые без ошибок выполнил все упражнения старших классов на Огненном круге.

– Я натянул лоскуты кожи с локтя. Полное созревание наступит через недель десять, но мы никуда не торопимся. Пусть император сначала увидит тебя таким. Ты сейчас выглядишь плохо, и это хорошо. Слепой, слабый, больной и однорукий – Седрик точно не захочет встречать свой сто первый год в таком обличье. Пусть привыкает к Керку. Потом начнем тебя восстанавливать, но простейшие упражнения можешь делать уже сейчас. Если боль позволяет, зажимай культей ложку или мелкие предметы. Ты меня слушаешь, Лин?

Голос был имана, говорил он то же, что и иман, но это был не Тигр Санагор. Арлинг запутался в его именах, но тот учитель, что стал его путеводной звездой много лет назад в темных песках Сикелии, растворился во мраке. Его поглотил древний, который сейчас хоть и спасал мир, но в слепых глазах Регарди превратился в дьявола, которого требовалось изгнать. Вот только спасать было некого. Если верить словам имана, Махди – тот самый первый ученик Нехебкая, который научил Арлинга жить в мире с новым телом и поделился с ним тайным знанием – солукраем, стал пылью во времени. Как не было больше Магды – той единственной, которая сейчас могла бы починить его поломанную душу. О теле Регарди не думал. Оно как обычно старалось выжить.

– Рука немного опухла, но отек вскоре сойдет, – задумчиво приговаривал иман, рассматривая Арлинга, как подопытную зверушку в своем зоопарке. – Сейчас я покажу, как правильно бинтовать культю, а ты запоминай внимательно. Завтра я пересяду на другой корабль, возникли дела в Агоде. Ты все равно какое-то время будешь привыкать к своей бывшей родине. Я вернусь ко дню рождения императора. Времени у нас немного, но хватает. Один в Согдиане ты, конечно, не останешься, потому что к таким играм я тебя не готовил. Держись за Керка, вы встретитесь в столице. Знай, что он с тобой на одной стороне. А также не забывай о нашей договоренности. Пока ты тут отдыхал, Даррен с арваксами захватили Гундапакс. Твоя задача – никуда не вмешиваться, но привлекать к себе внимание. Все игроки Согдарии за исключением императора должны тебя заметить. Нам всего-то нужна отсрочка, и если она у тебя получится, каждый останется довольным. Ты сейчас единственный законный принц Согдарии, потому что других наследников у Седрика Гедеона не осталось.

– Вы постарались? – не удержался от колкого замечания Арлинг, и собственный голос было не узнать.

– Ты сейчас меня не слышишь, поэтому не станем обсуждать, что будет дальше, – проигнорировал его вопрос иман.

– Дэйра…

Арлинга перебили.

– Твой темный солукрай – вот, о чем я помню, – сердито произнес учитель. – У тебя не получится избавиться от Нехебкая самостоятельно, но, когда я вернусь, попробуем вместе.

А затем резко сменил тему:

– Культя бинтуется строго снизу вверх, следи, чтобы натяжение бинта было одинаковое. Слуги будут предлагать тебе помощь, но к перевязке никого не подпускай. И вообще, не доверяй никому. Сначала бинт оставляй на полчаса, потом сохраняй сжатие на весь день. И нужно растягивать мышцы культи, чтобы сохранить подвижность суставов. Ты чувствуешь кожу на этой руке?

Арлинг ощущал всю руку так, будто она по-прежнему была продолжением его тела, с той оговоркой, что каждый нерв этой руки поразила неизвестная болезнь, и с тех пор конечность горела в огне.

– Чувствительность культи надо восстанавливать, – недовольно хмыкнул иман, поднимая и опуская то, что осталось от руки Арлинга. – Для начала массируй кожу щеткой. Я также оставлю тебе мази и снадобья. Никому не позволяй к ним приближаться, понял? Тебе не запрещено покидать каюту, но лучше следи за своими вещами. Успеешь походить по твердой земле.

Как же плохо должны были обстоять дела в согдианском дворе, если страх предательства кружил даже в море, далеко от столицы и ее интриг. Или имана тревожило что-то еще? Он не ответил на невысказанный вопрос о Дэйре, спасение которой стало условием Арлинга там, на уже далеком самрийском берегу, но, на самом деле, Регарди было плевать на дочь Нехебкая. Ему был важен только один человек на свете – Магда. Но человеком она уже не являлась.

– Я помогу тебе с тренировками, когда вернусь, но простые упражнения начнешь делать сам, – голос учителя звучал так, будто и не было всех этих лет изгнания Арлинга из его жизни. – Обрати внимание на баланс и координацию, с ними могут быть проблемы. Обычно глаза контролируют движения руки с протезом, поэтому тебе придется сложнее. Я бы от протеза на твоем месте отказался, но его придется носить из-за императора. И помни: «меньше значит больше». Чем меньше ты нуждаешься, тем ты свободнее. Ты мое лучшее творение, Арлинг, но сейчас у тебя две слабости, от которых нужно избавляться. Это темный солукрай и привязанность к тем, кого ты впустил в свою жизнь. Не бери с меня пример. Я вот к тебе привязался, и оттого не все идет по плану.

Море гудело, и в голове Арлинга тоже. Ах да, он совсем забыл о Сейфуллахе, Хамне, и кто-то был с ним еще. Ученики имана, жизнь которых почему-то стала ему важна. И только о Магде Регарди помнил всегда. О том, что ее больше с ним нет.

– Все эти горячие сикелийцы едут в трюме вместе с Салуаддин – запертые под сто замков, – ответил на его невысказанный вопрос иман. – Их доставят во дворец отдельной каретой, и им запрещено покидать территорию твоих личных покоев без тебя. А знаешь, как будет? Ты убьешь их. Сначала моих учеников, потом Хамну, а затем Сейфуллаха. Нет, я не стану тебе приказывать. Ты сделаешь это по своей воле. А когда я вернусь, мы будем вместе, Лин. Нам надо наверстать упущенное.

«Мы будем вместе» – где же эти слова были все то время, пока ноги Арлинга топтали жаркие пески Сикелии? Сейчас он возвращался в Согдарию, которую когда-то считал домом, его любимая женщина превратилась в чудовище и отправилась за ним следом, собираясь сожрать его при оказии, а в голове Регарди поселился древний бог, которого, как выяснилось, Арлинг сам же нечаянно и пленил. Кажется, учитель опоздал.

Мир давно обрушился на голову халруджи, и ближайший конец света уже не казался фатальным. У слепого появилась надежда, и отпускать ее из своего сердца Арлинг не собирался. Теперь он по-настоящему желал вернуться на родину. Он будет ждать встречи с императором – эта единственная фигура согдарийского двора, которая его интересовала. Что же до учителя – ответа на этот вопрос у Арлинга пока не было.

Разговор с иманом уплыл, уступив место шепотку Магды, которая плыла где-то рядом, вероятно, под днищем фрегата. Выжидала удобный момент, потому что гигантская сколопендра не только не любила плавать, но и ненавидела штормовые волны.

«Гора истекает кровью, но скоро камень распадется», – продолжала Фадуна, чей голос был уже едва слышен. Буря усиливалась.

Затем пришел Керк. Он застал Арлинга врасплох, чего не случалось давно. Впрочем, многое что приходилось переживать заново, привыкая к новому состоянию – тела без руки, души без веры, сердца, любовь которого сгорала в собственном пламени.

– Пришел попрощаться, – заявил Керк с порога, плотно прикрыв за собой дверь. – Как же смердит от твоей культи. Я думал, что это волны подняли со дна дерьмо морского дьявола, но это всего лишь ты.

Верно, воняло знатно. Арлинг даже подозревал, что учитель специально добавил в мазь особо зловонные ингредиенты, чтобы приглушить его обоняние. Он слышал движения Керка, но запахи его пота, волос, одежды пробивались с трудом.

– А, может, ты уже начал гнить? Не лучше было остаться там, на Гургаране?

– Проваливай, – поприветствовал Регарди того, кто, по словам имана, должен был стать его путеводной звездой в темноте интриг согдианского двора. Странные дела творил учитель, впрочем, как всегда. Арлингу даже стало любопытно, под каким соусом иман подал кучеяра Керка из южных колоний придворным императора. Хорошим манерам его явно не научили.

Регарди знал, что Керк нападет, и даже чувствовал, куда тот целил – в еще незаживший обрубок его руки, но кучеяр не зря считался ныне лучшим индиговым учеником Тигра Санагора. В воздухе раздался хлопок, и ноздри Арлинга обожгло перцем. Теперь стало ясно, отчего Керк гнусавил – собственное обоняние кучеяр защитил специальными скрутками для носа, а вот Регарди успел вдохнуть. Адская смесь порезала горло и выжала слезы из слепых глаз. В голове грохотали волны, а под толщей воды билось его сердце – удары отдавались по всему миру, навалившемуся на Регарди сверху. То был Керк, придавивший его коленом и наносивший удар за ударом по обрубку, который Арлинг неосознанно выбросил вперед, забыв, что рука стала короче и служить оружием больше не может. Горело внутри, горело снаружи. Регарди больше не скользил на гребне волны, она сбросила его, заставила наглотаться пены и собиралась утопить.

– Ты поднял руку на учителя, – раздался фанатичный голос Керка, который хорошо контролировал ситуацию, удерживая задыхающегося Арлинга в локтевом захвате. – Он, может, тебя и простил, но я – никогда. Я уплываю с Тигром в Агоду, а чтобы ты обо мне помнил, оставлю подарок. Никогда не смей вставать между мной и учителем. Когда мы встретимся в Согдиане, ты проживешь недолго.

Арлинг понял, что произойдет за секунду до того, как нож Керка вонзился в его целую руку, прижатую коленом кучеяра к полу. Отдав боль, что терзала его изнутри и снаружи Нехебкаю, который все это время изображал несуществующего, Регарди спас руку, попытавшись освободиться от захвата, но иман хорошо натренировал кучеяра – Арлингу казалось, что он сражался с самим собой. Кость удалось сохранить, но лезвие отведало его крови, вонзившись в ладонь единственной руки.

В следующий миг Керка отбросила в сторону неведанная сила, которая тут же заговорила голосом Хамны.

– Держу ублюдка! Только скажи, и я перережу ему глотку.

Арлингу было не до нее, и не до Керка. Он пытался побороть приступ паники, потому что почти поверил, будто его вернули на двадцать лет назад, когда тело казалось врагом – неподвластным, чужим, опасным. Слепота собиралась стать полновластной хозяйкой. Но вот сквозь вспышки боли, звучавшие в голове похоронным набатом, пробилось дыхание Хамны и ее противника, которого она сдерживала с трудом. Керк был выше, крупнее, сильнее, с двумя руками, но Хамна была не только етобаром-смертницей, но еще и халруджи Арлинга, и Регарди по себе помнил, каково это, когда твоему господину угрожала опасность. Одно осознание этого пробуждало второе дыхание и оживляло даже мертвое тело. Но знать, кто победит, он не хотел.

– Пусти его, – прохрипел Регарди.

Хамна не слушалась, сдавливая хватку, и Арлинг чувствовал, что пружина скоро лопнет. Такого, как Керк, нельзя было загонять в угол, но наконец кучеярка отпустила противника, рывком отбросив его в сторону двери.

– Воля господина сохранить тебе жизнь, – прошипела она, и Регарди поразился ненависти, прозвучавшей в ее голосе. Кажется, Керк пока только ему переходил дорогу. Хамна же совсем не была похожа на ту, что сидела под замком в трюме.

– Даю тебе три секунды убрать зад с этого корабля, – бросила она Керку. – И лучше в Согдиане нам не встречаться.

Странно, но Керк ее послушался, тут же выскользнув за дверь. До Арлинга не сразу дошло, из какого оружия Хамна целилась в кучеяра. И оттого, что он не мог быть сейчас ни в чем уверен, а лишь догадывался, его разрывало от отчаяния. Трубка с метательными дротиками, вымоченными в яде, – излюбленное оружие етобаров, которое прекращало любые дискуссии. Вероятно, Хамна держала в руках его.

– Он вернется, – прошептал Арлинг. – Я сам!

Это был каприз, вопль злости и бессилия, на который его халруджи не обратила внимания. Резким движением выдернув кинжал из руки Регарди, она попыталась ее перевязать. Арлинг ощутил касание ткани, но оттолкнул кучеярку локтем. Движение отозвалось болью во всем теле, обрубок же руки подозрительно онемел, обещая познакомить его с новыми гранями боли в ближайшем будущем.

– Я сам, – повторил Арлинг, чувствуя, что намокает повязка на глазах. – Проклятый перец!

В следующий миг на его голову опрокинули кувшин воды, который, действительно, смыл перец, а еще отрезвил рассудок. Арлинг услышал, как в задраенный люк грохнула очередная волна, понял, что корабль сейчас снова накренится, но ухватиться за что-нибудь прочное не успел. Зато это сделала Хамна, которая перехватила его поперек груди и вместе с ним проехала по полу к столу, в последний момент схватившись за прибитую к полу массивную ножку. Одно хорошо – к Арлингу быстрыми темпами возвращалось обоняние, и здесь можно было подозревать только солукрай. Пораженная перцем слизистая носа за несколько минут не восстанавливалась.

– Чтоб их всех забрал дьявол, – пробормотала Хамна, затаскивая Регарди на кровать и усаживаясь рядом. – Дай руку, – настойчиво произнесла она, но Арлинг осторожно выставил локоть, предупреждая ее держать дистанцию. Нет, вопрос был не в доверии, а в последних словах имана, которые застряли у него в голове. Меньше значит больше. Если он не сможет помочь себе с раной, что говорить о Магде, ради спасения которой предстояло совершить невозможное?

– Глупо, – фыркнула кучеярка. – И уж точно ни иман, ни Керк не вернутся. Я видела, как Керк садился в лодку, а потом передумал и снова поднялся на борт. Тогда и догадалась, что он решил тебя навестить. Иман уже давно на другом корабле, я проследила. Хотя буря, конечно, испортит планы многим.

– Ты же под замком.

– Ну, мы с Сейфуллахом решили, что нам взаперти сидеть несолидно, вот и договорились с капитаном. Нас не закрывают, мы на глаза Тигру и его людям не показываемся. Но сейчас-то все перебрались на другой корабль. Да ты лучше сам Сейфуллаха спроси. Он собирался заглянуть к тебе вечером. Кстати, двух охранников, которых к тебе приставили, я выбросила за борт. Сейчас сильная волна, все наверняка подумают, что их смыло. Это самодеятельность, но они подчинялись напрямую Керку, и я решилась, что добра от них не ждать. Ты же не против? Я принесу горячей воды, надо обработать раны.

«Мы с Сейфуллахом» – из уст наемницы, которая когда-то приложила столько сил, чтобы убить Аджухама, звучало странно.

– Уходи, Хамна, – попросил Арлинг, заваливаясь на кровать. – И дверь закрой. До утра пусть меня никто не беспокоит. И ты тоже.

«Правильно, – прошептала в его голове Магда, – нам никто не нужен».

Он был уверен, что Хамна не послушает его, но нет – она ушла. И даже дверью не хлопнула.

Качка усилилась, грохот волн оглушал, Арлинг же недолго оставался на кровати и сполз на пол добровольно, потому что цепляться ногами за ножки стола было сподручнее. Выждав паузу, когда корабль скатился с гребня к подошве нарождающейся волны, он попытался зацепить бинт, который приготовила Хамна, пальцами ног и намотать на поврежденную руку. Где-то там на закрепленной у кровати тумбочки глухо бряцали в коробке мази и снадобья, оставленные иманом. Бутылки были предусмотрительно обложены кусками ваты, но разгорающийся шторм все равно умудрялся ими греметь.

Обоняние Арлинга почти восстановилось, и вероятно, он смог бы найти нужное лекарство, но ладонь единственной руки опухла и вряд ли была способна вытащить хотя бы пробку. К тому же мир Арлинга изрядно приглушал резкий запах соевого масла, несколько бочек которого моряки опрокинули за борт, чтобы успокоить волны и дать людям возможность безопасно высадиться в шлюпки.

Фрегат «Золотой шаман» явно переживал не лучшие времена, и невольно закрадывались мысли, почему иман решил покинуть его в столь неудобный момент. Да еще и Керка с собой забрал. Только ли в Агоде скрывалась причина? С другой стороны, корабль все еще вез важный для императора груз – тело Салуаддин, которое перегрузить на другое судно в открытом море да еще в такую погоду не представлялось возможным. Разве что иман догадался о подлоге, устроенным Сейфуллахом… Утопить разом Арлинга, Аджухама и других неугодных, которых, вероятно, погрузили на фрегат в Самрии, могло быть практичным шагом. Что древним какая-то буря в море после того, как они смогли затопить пустыню Сикелии дождями и засеять ее вечнозелеными травами?

Глупые, тревожные мысли посещали Арлинга. Так же глупо было отказываться от помощи Хамны, как надеяться, что не загниет его рана, которую после многих попыток он таки сумел перевязать пальцами ног. И тогда он лишится второй руки, потому что любая царапина всегда могла превратиться в гангрену. Можно было кричать – в грохоте волн, в котором тонул весь мир, его бы все равно никто не услышал. Даже крики и топот команды на палубе сливались в общей какофонии.

А еще глупо было надеяться на древние знания императора, в которых Регарди увидел последний шанс спасти Магду и быть с ней вместе. Седрик едва ли захочет ими делиться, а то, как Арлингу удалось пленить Нехебкая, осталось для него секретом. Он уже давно качался на волнах, не чувствуя твердой почвы под ногами. Нехебкай был загадкой, темный солукрай тоже, а веры в имана остались лишь столько, чтобы не испытывать ненависть. Да и тут Арлинг подозревал, что обманывал самого себя.

– Ты там? – прошептал он, зовя Нехебкая, но Индиговый все еще трусливо прятался, посылая нечеткие образы. «Золотой шаман» трещал и скрипел так, что казалось, еще удар и послышится грохот падающих мачт. Арлинг ничего не знал о мореплавании, но слышал о том, что после падения мачты шансов у корабля выжить в шторм не было. А еще он слышал о «трех сестрах» и «столетней волне» – байки, которые травил морской люд в каждом портовом кабаке, где Регарди не раз приходилось бывать, выполняя задания имана. Опасными были три последовательные, самые большие волны во время шторма. Первая вскидывала корабль, вторая швыряла, третья накрывала и убивала. Если встречу с «сестрами» бывалые моряки и переживали, то те, кто видел «столетнюю» волну, на сушу больше не выходили. Эта волна «жила», затаившись у отмелей в ожидании подходящего сочетания ветра и течения. Мореходы твердили только о вдруг взметнувшемся крутом, как утесе, гребне, за которым образовывалась гигантская воронка. В нее затягивалось беспомощное судно, воронка захлопывалась и хоронила его под толщей воды.

Ему нужно было успокоиться. Сейчас все казалось фатальным. «Золотой шаман» должен был непременно утонуть, Арлинг станет слепым калекой, иман окончательно его предаст, Магда превратится в недостижимую мечту, те немногие близкие, что окружали Регарди, погибнут.

– Я здесь, – вдруг откликнулся тот, кто доставил Арлингу немало проблем хотя бы тем, что всегда говорил загадками. Одна история с его дочерью чего стоила. Встречаться с этой Дэйрой Регарди точно не хотел, как и иметь с ней какие-либо дела. Он до сих пор не мог всерьез отнестись к тому, чего так опасались иман с императором – что ближайший конец света, в который на этот раз все так свято верили, будет связан именно с этой девицей. Хотя, может, она уже и не молода, а спасать предстояло старую каргу. Да и во что она такое вляпалось, что спасти ее под силу было лишь такому, как Тигр Санагор? Какая-то часть Арлинга всячески противилась ее спасению, другая – та, которая успела срастись с Нехебкаем, верила, что иман сдержит слово. Что было сомнительно, потому что Регарди тоже не собирался соблюдать свои условия сделки.

– Отлучился по делам, а ты тут, смотрю, не скучал, – прошелестел в голове змеиный голос. – Действительно, зачем тебе вторая рука? Хотя я в тебе не сомневаюсь, скоро ты научишься все делать ногами – есть, одеваться, метать ножи. Может быть, даже держать ими саблю. И когда этот Керк стал для тебя настолько сильным противником?

Правильнее было бы спросить, почему Арлинг не позволили Хамне его убить. Тогда в Регарди проснулась интуиция, которая взяла вверх над ненавистью, но сейчас, как всегда, хотелось в себе сомневаться. По правде, у Арлинга не было причин желать его смерти – ревность к учителю, которой пылал Керк, в Регарди затухала, как вулкан, который слишком долго истекал лавой.

Арлинг собирался прогнать и Нехебкая тоже, когда в комнату ввалились те, которым он был рад, хотя сам никогда бы в этом себе не признался. А так как корабль продолжало швырять по волнам, ученики имана сразу же рассредоточились по стенкам, усевшись на корточки, словно корабельные духи, Сейфуллах по-хозяйски расположился на стуле за столом, плотно вцепившись в столешницу, чтобы меньше качаться, Хамна же заняла место у тумбочки, где принялась копаться в склянках, и Регарди понял, что гангрены у него не случится. Иман считал, что всех этих людей Арлинг убьет по собственному желанию, и Регарди многое бы отдал, чтобы понять, почему учитель так думал. Никто из их не был похож на узника, от Блая и других учеников пахло тушеным мясом и чесноком, Сейфуллах же звучал бодрее всех.

– Как же я рад тебя видеть, старина, – приветствовал он Арлинга, впрочем, не делая попыток обнять его или пожать руку. Невольно вспомнилось старое кучеярское суеверие не трогать калек и раненых, чтобы случайно не накликать беду на себя. Упрекать Сейфуллаха не представлялось возможным – и у драганов было полно подобных примет. Аджухам же всегда был парнем осторожным, и Арлинг, как бывший халруджи, мог только похвалить его. Правильно, мало ли какую заразу можно подхватить от слепого однорукого и явно больного на голову драгана.

– Как же так, как же так, – покачал головой Аджухам, не в силах отвести глаз от окровавленной культи Арлинга, за которую принялась Хамна. Регарди решил не противиться, потому что чувствовал – швы лопнули.

– Всегда знал, что нельзя попадаться этому Тигру под горячую руку. Даже не буду спрашивать, что ты ему наговорил. Это ваше дело. Но надо было, наверное, очень постараться. Я столько раз ему перечил. Ты уже, наверное, и не помнишь, что ему сказал. Не помнишь, да?

– Когда ты закончишь свои дела с Керком в Согдиане, я отрублю ему обе руки, – произнесла между делом Хамна, прокаливая иглу над свечкой. Она решила наложить еще один шов поверх того, что разошелся от удара Керка. Обрубленная рука Арлинга подозрительно онемела до плеча, поэтому из всех чувств его сейчас одолевал интерес – как Хамна справится с иглой, когда у нее самой вместо одной руки протез. Впрочем, до сих пор она управлялась с ним так ловко, будто вместо левой руки у нее была гибкая кисть, а не конечность куклы.

– Прости, – сумбурно прошептал Арлинг, вспомнив момент, когда его лезвие отсекло запястье Хамны – наемницы по прозвищу Акация.

– Я и не собиралась уходить, – фыркнула кучеярка, истолковав его слова по-своему. – Просто решила, что надо сменить руку, так как с боевым протезом держать иглу сложнее. Ты тоже привыкнешь. Хорошо, что у тебя есть я. Я в свое время перебрала всех мастеров и теперь знаю, где изготовить для тебя лучший протез.

– Конечно, привыкнешь! – подхватил вдруг обрадовавшийся Сейфуллах. – Да ты и с одной рукой кого угодно убить можешь. Верно?

Аджухама всегда в первую очередь интересовали собственные дела. Накануне их расставания в Самрии он поверил, что Регарди с ним в одной лодке и непременно убьет главного древнего, личность которого оставалась для Аджухама загадкой. Арлинг же сейчас не был уверен, что убийство одной фигуры, пусть даже могущественной, может повлиять на уже запущенный маховик времени и событий.

– Пока ты тут отдыхал, вернее, поправлялся, я кое-что узнал о согдианском дворе, – гордо произнес Аджухам, решив, что молчание Арлинга означает, конечно, согласие. – На этом корабле плывет вся лояльная императору самрийская знать, одним словом, предатели моего народа. Но с ними пришлось подружиться. Зато теперь мы кое-что знаем о согдианском дворе. Важно не допустить ошибок и присоединиться к правильной группировке. В любом случае пока ты не заявил о своих правах, нам придется выбирать сторону. Празднование столетнего юбилея Седрика – вот, что по-настоящему всколыхнет Согдарию. Там будет весь свет, в том числе правящие элиты из Агоды. По правде, здесь, на корабле, вся эта история с вулканом, который якобы погребет под собой полмира, кажется очень туманной. Но только она по-настоящему логично объясняет поступки Тигра и «Крепто Репоа». Как бы там ни было, я уверен, что ответы мы найдем на твоей бывшей родине. В том числе, и главного ублюдка, кто все это затеял.

«Бывшая родина» – хоть за это спасибо тебе, Сейфуллах. Спустя много лет их знакомства Аджухам публично признал его своим. Такое от кучеяра редко услышишь.

– Хамна, как думаешь, он за месяц сможет поправиться?

Наемница пробурчала что-то невразумительное, явно придерживаясь политики не вмешиваться в дела Сейфуллаха и Арлинга. Регарди же вспомнил, о чем хотел спросить Аджухама:

– Что ты сказал капитану? Почему он вас выпустил?

– А, ты про это, – улыбнулся Сейфуллах, вспоминая явно приятный момент из прошлого. – Видел бы ты его лицо, когда я рассказал ему, что за важную фигуру он везет в Согдиану. Вся команда ломала голову, кто ты такой. Тебе велели предоставить лучшую каюту, охранять ценой собственной жизни, кормить, заботиться и выказывать всяческое уважение. Имана, конечно, трудно понять. Например, зачем ему понадобилось в таких трудных погодных условиях срочно пересаживаться на другой корабль? Да еще и всех своих людей с собой забирать. Мы с Хамной проверили – на «Золотом шамане» остался лишь экипаж да те пассажиры, которые к «Крепто Репоа» явно отношения не имеют. Керк приставил к тебе двух своих охранников, да их по счастливой случайности смыло в море. В общем, я о чем? На месте имана я бы уведомил капитана, что ты единственный наследник империи, которого император Седрик накануне своего столетнего юбилея затребовал ко двору. Иначе зачем нагнетать атмосферу и ненужное любопытство, заставляя команду прислуживать тебе, как богу? Поэтому я капитану все рассказал, взяв с него слово держать язык за зубами.

– И что именно ты ему рассказал? – спросил Арлинг, не ожидая услышать ничего хорошего. Он понял это хотя бы по тому, как напряглась Хамна. Ее дыхание слышалось громче всех, а сердце билось так громко, что порой он путал его удары с собственным. Наемнице, очевидно, не раз приходилось зашивать и обрабатывать раны, но Регарди чувствовал, что Хамна волновалась.

– Правду и немного лжи, – уверенно заявил Сейфуллах. – Ты ведь действительно последний наследник императора Седрика по линии его сестры. Все остальные мертвы, у них даже официальные могилки по вашим обычаям имеются. Дальше я немного приврал, но делу это не мешает. Я представился твоим сыном, Хамна стала твоей любимой женщиной, а эти, – Аджухам кивнул на учеников Тигра, которые слушали с большим интересом, – твоими любимыми слугами. По легенде ты все это время тайно жил в Самрии, а когда император призвал тебя ко двору, забрал с собой Хамну, меня и всех, кто тебе дорог. Знаю, знаю, ты, конечно, против, но, пожалуйста, не порти мое вранье, пока оно нас только выручало.

– Капитан поверил, – прошептала наемница, замерев с иглой над плечом Арлинга. – Но это просто сказка, небылица, легенда. Она ничего не значит.

Арлинг не знал, что сказать. Аджухам по возрасту мог быть его сыном. Присутствие Хамны и пятерых кучеяров нужно было как-то объяснять. Он и забыл, что отправлялся туда, где хитросплетения интриг и лжи составляли суть всего. Теперь было понятно, отчего так волновалась Хамна. На службе имана Регарди носил самые разные личины – и женатые в том числе. Но женщина в них всегда была выдумана, а сейчас Хамна-Акация стояла рядом.

– Да ты расслабься, – вмешался в его мысли Сейфуллах. – Близкие связи открывают много дверей, будет глупо, если в Согдиане все мы представимся твоими слугами. Хамна и я сможем повсюду тебя сопровождать, а изображать к нам любовь вовсе не требуется. У кучеяров не принято выражать чувства на показ, и многие это знают. Ты же почти кучеяр.

– Но в тебе нет ни капли драганской крови.

– Ерунда, – отмахнулся Аджухам. – Зато с такой легендой легче играть при согдианском дворе. Уверен, многие захотят со мной дружить. Как только мы найдем главного древнего, ты убьешь его, и пусть Согдария попробует выжить в том пожаре, что вспыхнет. Я постараюсь навести в Крепто Репоа и в их планах столько беспорядка, сколько смогу. Потом мы с тобой вернемся в Сикелию, где ты будешь заниматься чем хочешь. В Сикта-Иате осталось полно людей, которые меня поддерживают. Это мой город, и я его себе верну. А ты сможешь открыть там школу боевых искусств. Как тебе такое будущее? Ученики у тебя уже есть.

– Ты забыл про Магду.

– Она же умерла.

– Где Магда? – вдруг вскочил Блай, а следом за ним поднялись другие кучеяры, до этого мирно сидящие у стены. – Магда Фадуна, где она? Ее нужно найти! Где ее искать?

– Тише, тише! – замахал на них руками Сейфуллах. – Ну вот, началось. Стоит произнести ее имя, и у них крыши сносит. Блай, Каюм, принесите горячей воды с камбуза. Арлингу надо обработать рану. А мне – водки. Какой угодно.

Ученики еще какое-то время взволнованно гудели, но потом все пятеро вышли из каюты. Вероятно, соблюдая какую-то договоренность, они ходили по кораблю вместе. Или так их вел черный солукрай, захвативший разум этих людей. У Арлинга был месяц, чтобы убедить имана, что они смогут вернуться к нормальной жизни. Теперь, когда эта самая «нормальная жизнь» превратилась в фантом лично для него, все обещания казались заведомо лживыми.

Ему стоило быть осторожным. Ранение или что другое сделало его рассеянным. Ни Хамне, ни Аджухаму не стоило знать о его истинных замыслах в отношении Магды. Что до учеников, то они были неправы – Фадуну не нужно было искать. Наоборот, Арлингу срочно требовалось выиграть время, потому что он знал: она сама найдет его, и произойдет это скоро – куда раньше того момента, когда он будет готов.

Хамна заново обработала ему культю и перевязала руку, после чего молча вышла за дверь и стояла там, глотая соленые брызги, пока Сейфуллах пил свою водку и разглагольствовал о политических игроках Согдианы. Учеников отправили в трюм сразу после того, как они принесли воду, потому что приступ, начавшийся с упоминанием Магды, у них не прошел – они постоянно шептали ее имя, отчего Регарди было не по себе.

Допив водку, Аджухам пожелал ему скорее поправляться и поменьше болтать с теми, кто завтра наверняка захочет его навестить и предложить свою дружбу. Впрочем, Сейфуллах обещал быть рядом. В то, что капитан станет молчать о таком важном пассажире, даже Аджухам не верил, а после ухода с корабля имана и его людей многие расслабятся и захотят завести полезные связи. Как понял Арлинг, фрегат вез в столицу тех, кто когда-то покинул родину, однако в силу новых, некомфортных для себя обстоятельств, случившихся в Сикелии, решил попытать счастья вернувшись.

Но ни завтра, ни послезавтра Регарди никто не потревожил. Буря показала свое истинное лицо. «Золотой шаман» мужественно сопротивлялся шторму, команда уже не думала о пассажирах – все спасали свои жизни. Один раз появилась мокрая Хамна, она принесла какой-то еды, которую Регарди не заметил, и рассказала, что корабль потерял оба якоря – они были отданы на съедение морю. Капитан считал, что буря относит фрегат из Аслимского залива на восток, в Плохие Воды. Плотная облачность не позволяла сориентироваться по звездам, а навигационные приборы будто сошли с ума.

Мореходы твердили о дьяволе и желали крови. Мол, выбросить за борт проклятого пассажира – проверенный способ утихомирить разбушевавшуюся стихию. Матросы пробовали напасть на Блая, который был сам виноват, потому что всем болтал о Видящей с одним глазом, но ученики с Сейфуллахом заперлись в трюме, а потом всем стало не до них. Хамна опасалась, что придут за Арлингом, но, похоже, про него будто забыли, что, по ее мнению, тоже было странно. Из всех подозрительных пассажиров слепой Регарди должен был быть самым подозрительным. Но, скорее всего, правда была в том, что бешеная качка уложила даже бывалых мореходов, и половина команды бездействовала, отлеживаясь в кубриках. Те же, кто стоял на ногах, едва могли удержать корабль на плаву – даже офицерский состав болтался на реях, спасая такелаж. А еще «Золотой шаман» на второй день шторма умудрился потерять все шлюпки – и это было самой плохой новостью.

Арлинг не знал, почему ему хотелось прогнать Хамну, но в любом случае у него это не получилось. На следующий день после того, как фрегат покинули иман с Керком, и буря проглотила судно, у него поднялся жар, и Регарди подозревал, что не его раны были тому причиной. В голове мелькали непрошенные образы прошлого, а ремень, которым он привязал себя к койке, давил на ребра, сдирая кожу при каждом ударе моря в борта несчастного фрегата. Как и Блай, он искал Магду, но шторм отогнал Фадуну-Салуаддин, которая, кажется, потеряла его, и от этого Регарди чувствовал себя по-настоящему больным.

Последовав его примеру, Хамна тоже привязала себя – к стулу, но, когда судно бросилось на штурм очередной волны, ножки стула оторвались от палубы и какое-то время Регарди слушал, как Акацию швыряет от стенки к стенке, пока ее пальцы не ухватились за его правую ногу. То было последнее, что он почувствовал перед тем, как раствориться в шторме. Всякий раз ему казалось, что со следующим валом «Золотому шаману» точно не справиться, что громадная стена воды сейчас поглотит корабль, но он все еще дышал воздухом.

Океан был черным, как и единственный глаз Магды, который искал его в буре. В глубоких провалах между волнами ветер смолкал, и наступала жуткая, неестественная тишь, которая усиливала ужас перед наступающим валом. У его подножия фрегат вставал едва ли не на дыбы, круто забирая нос, с трудом выбирался наверх, выравнивался, но лишь для того, чтобы провалиться в густую, вязкую пену, в которую превратилось море. Гнетущее небо с низко стелющимися тучами посылало шквалы дождя, капли которого смешивались с морскими брызгами, превращая все вокруг в царство воды.

Арлинга кто-то тряс, но Хамна то была, либо ремень порвался, и теперь Регарди катался по каюте вместе с оторванными от пола стульями – было не разобрать. Слух больше не помогал ему читать мир – в ушах гремела вода. В ноздри било зловоние, и Регарди вспомнил слова Керка о морском дьяволе, в которого начинали верить все, кто оказывался в смертельных объятиях шторма.

Корабль врубился клином в гребень, вспарывая толщу воды, от резкого удара судно легло набок, а затем послышался грохот – мощный, оглушительный, будто рассеклось само небо. Удивительно, но Арлинг еще различил истошный человеческий вопль – «Мачта!» Насколько он помнил, у «Золотого шамана» имелось три мачты, но, похоже, их количество было уже неважно. Фрегат опрокинулся, и через минуты, наполненные хаосом, воздух превратился в воду – мрачную, обжигающую холодом. По меньшей мере, это означало одно – ласковые, теплые прибрежные воды Сикелии, ставшей Арлингу домом почти на двадцать лет, остались в прошлом.