Читать книгу Готический храм - Вероника Дмитриевна Ульянова - Страница 1

«Теперь не строят готических соборов.

В былое время у людей были убеждения;

у нас, современников, есть лишь мнения;

а мнения мало для того, чтобы создать

готический храм.»

Генрих Гейне

ГЛАВА «КАПИТАН»

Капитана прозвали столь весомо за его шуточный стишок. Но со временем он оправдал свое прозвище, буквально поведя всех за собой, и ловил при его произношении уже уважение, а не насмешку.

В десятом классе, вызвав Капитана к доске с просьбой прочитать наизусть Тютчева «Silentium», учительница по литературе получила творчество его собственного сочинения:

«Я Капитан Оргазмо.

Я лучше всех на свете.

Со мной ебутся взрослые,

животные и дети.»

Вполне естественным продолжением должна была стать его отправка к директору, но учительница, сдерживая смех, покачала головой и посадила его на место с тройкой. Ее пассивность объяснялась тем, что это было довольно безобидное событие относительно остальных проделок Капитана за все время его обучения в лицее, и тем, что Капитан был особенный мальчик. Хотя он пока не понимал этого. Он жил в приличной семье, но недостаточно состоятельной, чтобы оплатить обучение в этом частном лицее. Когда он учился в шестом классе обычной школы, его родителям позвонила директор лицея и сказала, что их сын выиграл грант на обучение со следующего года. Родители были слишком рады, чтобы разузнать подробнее о гранте и понять, что существование гранта началось на их сыне и с ним и закончилось.

Мальчику было сложно поначалу привыкнуть к правилам серьезного учебного заведения после милой его сердцу обычной общеобразовательной без уклонов – и шалил он не по-детски. Такого не видели в этом приличном месте никогда, но директор, делая вид, что ругает мальчика, закрывала дверь своего кабинета и занималась своими делами, давая ему поиграть с планшетом. Она предупредила, что если он расскажет кому-то, как на самом деле проходят эти выговоры, то он потеряет часть своей крутизны. Капитан оценил понимание директором хулиганской психологии и пообещал молчать. Директор была женщина умная, властная, любопытная, на исходе, но еще в соку. Как бы невзначай она спрашивала мальчика о том, о сем, но так и не смогла понять, кто же он такой. Но все же она выяснила, потратив порядочно времени и пару своих премий, что Капитан – приемный сын. Значит в лицей его пристроил настоящий родитель. Кто-то богатый и уважаемый, наверное, завел интрижку на стороне со сногсшибательной красоткой и обеспечивал ее и сына, пока она трагически не погибла или не умерла от рака, и тогда он отдал сына в приемную семью. Так фантазировала директор, смотря на сорванца, обещавшего стать не красивым, но бесконечно сексуальным. Нежные пухлые, но четко очерченные губы, которые, казалось, вот-вот призывно откроются, однако всегда оставались плотно сомкнуты; задорный прямой взгляд, светло-русые непослушные волосы, разгильдяйская походка и сумбурные телодвижения; но при этом всем в нем чувствовалась возможность в любой момент собраться и отреагировать быстро и жестко.

А если на мгновение отстраниться от шуточек и смешных историй его похождений – всякой веселой несуразицы, что нес он постоянно, то можно было поймать на себе его проницательный цепкий взгляд. Наверное, директор была пока что единственным человеком, понимавшим, что Капитан умен. Но и она не знала, насколько. Капитан специально строил из себя дурочка и балагура: обладая выдающимися природными интеллектуальными способностями в комплекте с сообразительностью и жизненным опытом ребенка из небогатой семьи, в спорах и суждениях он сильно превосходил остальных ребят, у которых не хватало или мозгов, или понимания жизни, или того и другого. А когда новичок, одетый не как все, говорящий не как все, имеет мнение, отличающееся ото других – его правда становится самой большой глупостью. На второй год обучения в лицее Капитану надоело объяснять и быть в постоянной оппозиции с классом, и он стал участвовать в любых, даже серьезных обсуждениях только шутками и подколами.

Умен, молод, с такой фигурой. В эти моменты директор тайно вздыхала, понимая, что ее век подходит к концу. Каждый год первого сентября она отправляла курьером с открыткой, подписанной лично, родителям Капитана дорогую школьную форму, чтобы он не сильно отличался от остальных ребят, и конечно же в надежде, что тайный благотворитель – настоящий отец Капитана, оценит ее инициативу в заботе о мальчике. А в десятом классе, когда мальчиком этого молодого соблазнителя уже нельзя было назвать, когда он обзавелся сбитыми костяшками, шрамом через правую бровь и стал вконец неотразим, она предупредила всех учителей, чтобы разбирались с ним сами, и постаралась избегать общения с ним. Но в актовом зале или на иных мероприятиях отвести взгляд от него не могла.

Амплуа Капитана в глазах женского пола зависело от их возраста. Для девочек и девушек, не достигших периода сексуальной зрелости, он был хулиганом, девушки же после пятнадцати – шестнадцати, а в особенности женщины, видели в нем будущего мачо.

Одноклассники сначала держали Капитана за бедняка и идиота. Но все изменилось, когда у самого популярного парня в классе и школе – Максима, умерла от рака мать. Отчим Максима запил и мальчик оказался без средств к существованию. Максим был в глазах Капитана изнеженным и оторванным от жизни ребенком с неоправданно чрезмерным чувством собственного достоинства, поэтому удивительной стала непонятно откуда взявшаяся стойкость этого маленького лорда, как ласково называла Максима его мама. Максим понял, что жизнь уже не будет прежней и безошибочно определил Капитана как человека, который объяснит новые законы, по которым теперь Максиму придется существовать. Капитан навсегда запомнил день, когда четырнадцатилетний Максим зашел в класс, остановился в центре у доски и зрительно отыскал Капитана, это был пронзительный взгляд пришедшего понимания, осознания своей неправоты за все эти годы, и отчаянной нужды в Капитане. Одного только из ожидаемых чувств Капитан не увидел: страха быть отвергнутым. Это чувство Максиму познать видимо не дано, подумал, внутренне улыбнувшись, Капитан. Максима все всегда любят, так будет и впредь, бедность точно этому не помешает, только если крайняя степень уродства, и то не обязательно.

С того самого дня Капитан прочно вошел в компанию самых крутых парней школы – Максима и Андрея. Они были лучшими друзьями чуть ли не с младенчества – их мамочки познакомились, прогуливаясь с колясками. Маму Андрея убили, когда ему было три года, и его жизнь не сильно изменилась: его отец спокойно, как казалось всем окружающим, перенес утрату и прекрасно заботился о сыне. Но когда умерла мать Максима, а отчим открестился от заботы о детях (у Максима была сестра Алина младше его на четыре года), Максиму понадобилось общение человека, чьи проблемы похожи на его. Разница в доходах семьи Капитана и Максима не была такой уж огромной, Капитан всегда был накормлен, тепло одет, но его бунтарский дух, умение самостоятельно заработать себе на кино и сладости, отношение к жизни не как к пряничной поляне, вот что нужно было Максиму. При этом Андрей все равно остался Максиму лучшим другом. Сам Андрей, казалось, был доволен появлением в их компании третьего человека, но на самом деле ему было практически все равно, а радовался он почти всему тому же, что и Максим.

Андрей в своего отца, Олега, был особенно спокойным в любых ситуациях, только у его отца эту черту принимали за безразличие, а у Андрея за тупость. Мама Андрея даже ходила показывать Андрюшу врачам, боялась нет ли у него отсталости или еще чего-то ужасного с мозгам, но Олег наблюдал малыша, который мог просидеть три часа, смотря в окно, потом резко входил в поле зрения мальчика и ловил на себе взгляд, не оставляющий сомнения в осознанности. Года в два Андрей заинтересовался занятиями отца, он сидел на корточках и долго смотрел, как отец копается в машине; видя, что отец что-то ищет, топотал за гаечным ключом; не всегда именно этот ключ был нужен, но Олег был в восторге и потихоньку начал учить кроху разным взрослым вещам. Сначала было немного странно, но потом Олег уже и сам скучал без того, чтобы сын смотрел, как он работает с бумагами. Когда Олег работал, он даже запирал дверь в кабинете, чтобы жена не зашла, но сын до достижения четырех лет, пока не начал учиться читать, и показывать секретные документы ему стало опасно, был неизменным спутником отца в мир отчетов и планирования. Андрей не испортил ни одной бумаги, даже перед тем как порисовать на пустом листе из принтера, он показывал лист отцу и ждал разрешения. Отец обожал сына, но старался во имя грамотного воспитания не проявлять крайнюю степень восторга и гордости.

Максим и Капитан стали придумывать способы заработать денег, к ним присоединился Андрей, ему это было не нужно, но он в отца любил планировать и хотел помочь Максиму. Все способы – вроде пойти и заработать – сложно было совместить с насыщенным обучением и тем, что Максим, поддерживая статус, хотел доучиться именно в этом престижном дорогом лицее, а еще ему нужно было содержать свою сестру, которой в этом же лицее оставалось учиться еще шесть лет. Так что постепенно мысли ребят начали уходить из обычной хитрости в наглость, потом применение физической силы и наконец в откровенное противозаконие. Видя серьезность намерений Максима, Андрей сказал, что шутки шутками, но он против того, чтобы Максим подобным занимался. Андрей давно уже предлагал пойти к его отцу, рассказать всю серьезность ситуации и просить, чтобы он усыновил Максима и Алину. Максим хотел согласиться, но решил обождать, у него еще было много вещей, которые можно было продать, и ему понравилось новое дуновение жизни, обжигающее, будоражащее, он хотел попробовать решить свои проблемы сам. Мама слишком сильно оберегала его, и только после ее смерти жизнь заискрилась красками и смыслами. Пойти на поклон к отцу Андрея – это хороший вариант, Максим уважал Олега и тайно фантазировал, что он его отец, что они с Андреем кровные братья. Настоящий отец бросил маму Максима, когда только родилась Алина, а Максиму было 4 года, а отчим… почему-то Максим не удивился, когда отчим сломался и запил. Максиму хотелось еще побольше пообщаться с Капитаном, он жадно черпал его знания, мысли о мире, о людях. Он чувствовал себя свободным и сильным в первые в жизни и хотел продолжать, он теперь понял реальную разницу между всем классом и Капитаном, понял, кто на самом деле самый умный и самый крутой, и как истинный перфекционист захотел стать умнее и круче. Попасть обратно в золотую клетку, как ему сейчас казалось, то есть в квартиру Андрея, он всегда успеет, а земли съесть, ему нравилось эта аллегория к новым обстоятельствам его жизни, нужно сейчас, пока он вконец не изнежился.

Максим решил стать мужиком. Но в итоге в реализации совместно придуманных проектов он остался один: Андрей изначально был против, а с Капитаном происходили волшебные вещи. Когда дошло до дела, то стечения обстоятельств или прямое вмешательство незнакомых людей отводило Капитана от всего откровенно незаконного. Дошло до абсурда: когда Капитан с Максимом следили за кем-то, чтобы в удобный момент выхватить у него сумку, мимо них проходил один и тот же незнакомец и давал Капитану сильнейший подзатыльник. И так было не единожды. В первый раз парни просто опешили, во второй – набросились на мужчину, но он, невысокий, даже чуть ниже пятнадцатилетнего Максима, некрупный, легко раскидал их и как ни в чем не бывало пошел дальше. Когда же Максим ходил на дело один – все было спокойно. В последний раз решили парни провести совместную вылазку: оглядываясь по сторонам, уже настигли свою жертву, как вдруг из темноты прямо за спиной у Капитана возник уже знакомый мужчина и отвесил Капитану такую оплеуху, что парень улетел в мужчину, предназначенного для ограбления. Обернувшись, парни уже никого не увидели, от неожиданности они стали извиняться перед мужчиной, которого толкнули, и в шоке поплелись домой. Без обсуждений после этого случая они разделились, и Максим работал один; понемногу он нашел новых знакомых, у которых не было проблем с тайным агентом, как Максим, Капитан и Андрей называли мужчину, раздававшего подзатыльники. Но парни независимо ни от чего оставались самыми близкими друзьями Максима, просто он отделил их от информации, на что он живет.

Максим справился, он обеспечивал себя и свою сестру, он был доволен жизнью как никогда, но ему нравилось напускать на себя вид рано познавшего страдания и мудрость жизни, так что этот облик сросся с ним. Вкладываемое в него мамой с детства самолюбие и наложившаяся мрачность сделали его совершенно неотразимым. Темный лорд, назвала его одна из множества поклонниц, думая о нем перед сном.

Хотя постепенно пути троицы в социальном плане расходились, они продолжали дружить до окончания школы и еще несколько лет после нее.

ГЛАВА «МАКСИМ»

Максим сидит в задумчивости, откинувшись на спинку дивана. Ему уже двадцать один, метр восемьдесят пять ростом, широкие скулы, красив по-мужски, не по-бабски, знаете есть парни такие смазливые, что надеть на них парик – и на мисс мира выставлять можно. А Максима с женщиной никогда не перепутаешь. Жесткий отрешенный взгляд. Он говорит будто сам с собой:

– Отца я не помню, а маму очень хорошо. Она воспитывала меня с отчимом. Меня и Алину, младшую сестру. Мама слишком любила нас, пыталась уберечь от всего, новости нам не показывала, гулять допоздна не отпускала, про жизнь рассказывала, как одну большую сказку. А потом она умерла – рак. А отчим, который при ней любил нас как своих, которого я называл отцом – он… Когда похороны матери закончились, и остались только я с Алиной и отчим, я держал Алину за руку, она плакала, я взял свободной рукой за руку отчима, а он вырвал её, будто обжегся. Я пробормотал: "Папа" (Максим передразнил свой жалостливый тон). А он мне: " Я не ваш папа". И потом началось: отчим запил, про нас с Алиной забыл, не кормил нас, одежду не покупал, вообще с нами не разговаривал. Пришлось мне о самом себе и об Алине заботиться. Он не выгонял нас из дому, наверное, потому что ел еду, которую я покупал. Мне пришлось зарабатывать с четырнадцати лет. Я подрабатывал после, а иногда и вместо лицея, воровал, стал отбирать телефоны, подружился с компанией таких же как я только старше… А сестре я не мог ничего рассказать, она была совсем маленькая, мне пришлось её кормить, одевать, помогать с уроками – я и лицей не забросил совсем только потому, что её нужно было учить, врал, что отчим нас всё ещё любит, просто он очень скучает по маме… И вот в шестнадцать лет свой день рождения я решил провести в одиночестве и подумать за жизнь. Я думал, думал и пришел к выводу, что моя мама меня наебала. Жестко так. Всё это нахлынивает разом, контраст между тем, как тебя воспитывали и тем, что есть на самом деле. Она растила меня в розовых очках, и вот они разбились.

Не понять, грустит ли он. Никто не знает, умеет ли Максим грустить. А без искренней грусти эти его истории были позерством. Он обращался к дюжине людей вокруг него, они сидели на диванах, на полу, на мягких подушках, ели, пили, курили, смотрели на Максима или переговаривались друг с другом. Много слушателей, но напротив, Максим говорил им все это именно потому, что они его не слушали. Потому что им было все равно или они были обдолбаны? Что ж, эти причины не взаимоисключающи.

Максим наклоняется вперед, он подошел к особенному для него душещипательному моменту своей истории, но к нему подходит девушка, толкает его, чтобы снова откинулся на спинку дивана, расстегивает ему ширинку, облизывает пальцы, ладошку и запускает свою руку в его штаны, достает член Максима, надевает на него презерватив, задирает свою юбку, и садится на него в позу героя. Смотрит украдкой на Максима – он не двигается, значит она угадала. Максим играл с ней и ей подобными красивыми блядями-наркоманками в игру – понять, когда он хочет секса и предложить себя в нужный момент. Если она угадывала его желание, он давал ей дозу, если нет – отталкивал и смачно пинал ее под зад. Она встает и садится, приподнимается и снова садится, а Максим продолжает рассказывать уже лично ей:

– Я понимаю, что многим людям пришлось гораздо хуже, чем мне, я не горжусь собой. Но человеческая душа – тонкая материя. Мы все так исковерканы жизнью. Озлоблены. Затравлены. Живем по волчьим законам. Нет ориентиров, понимаешь? Нет правильного или не правильного. Мы ведь, когда растем, взрослеем – ищем пример для подражания, нам нужен путь, ответы. И вот те, на кого ты равнялся, кому верил – они либо врали, либо предали тебя, либо просто сами были слабы и не выдержали … жизни. Так какого черта я должен… я никому ничего не должен.

Максим развалился на диване одной из своих съемных квартир. Максим богат, он зарабатывал, покупая, а потом продавая с косметическим ремонтом, недвижимость у наркоманов или бомжей без адекватных родственников за возможность не работать и не платить квартплату. Всех их он селил в загородный дом, снабжал на их вкус алкоголем или наркотой, по праздникам даже одаривал проститутками. И больше они оттуда никогда не выходили, только если на участке погулять. У них было спутниковое ТВ, еда, компьютерные игры, но ни телефонов, ни интернета. Среди них посменно жили подставные, следящие за происходящим, чтобы никто не убежал, чтобы никто даже не хотел убегать. Если же кто-то упорствовал в желании свалить из «домика в деревне» – кодовое название, используемое Максимом с подручными – то эти люди бесследно пропадали. Вы, наверное, подумали, что Максим убивал их? Нет, он не только не делал этого, но даже не отдавал подобных приказов. Все делалось как бы само собой; видя отчеты по количеству живых и мертвых тел в домике в деревне, Максим думал, что вычеркнутые красным из списка сами сторчались, и смерть их естественна. Вот, что значит иметь хороших подчиненных, которых не надо просить, они додумываются самостоятельно выполнять всю грязную работу. Максиму казалось, что он создал рай для всех этих убогих, у которых купил квартиры, и ему и в голову не приходило, что кто-то из них думает иначе. На смену розовых очков пришли очки, уж не знаю, какого цвета: Максиму казалось, что он наконец видит мир предельно четко и этот мир мрачнее некуда, и пытался своими поступками этому миру соответствовать, но видимо мир не любил конкуренцию и решил показать Максиму реальную свою мрачность, но об этом потом… Его стремление к идеалу как в мрачном, так и в прекрасном проявлялось во всем. А наличие вещей и идей, которые он ставил выше своей жизни – уж точно не позволяли ему именоваться прагматиком. Он понимал это, но когда создавал в свободную минутку свой психологический портрет, то именования себе не находил, ведь абсолютно верное – идеалист – это бабские сопли и уж точно, кто угодно, но не он. Максим не был никогда прямым источником, но он сам того не замечая успешно культивировал зло вокруг себя.

Максим зарабатывал много денег, зачем? на что? Тратил ничтожно малую часть, и не было в нем ожесточенной жадности с какой другие считали деньги, не загорались его глаза при разговоре о возможном нехилом барыше. На тачках он не был помешан, женщин своих подарками не баловал, одевался прилично, но обновлял гардероб только по мере порчи старых шмоток. По-любому копил… на квартиру? Да вроде купил уже, на квартиру побольше? Так мог уже десять квартир купить. Да и к чему таинственность? Никто не понимал. Наконец всем надоело пытаться узнать, куда Максим тратит все свои деньги. Они и не смогли бы это никогда узнать, ведь Максим их копил. Но только сам пока еще не знал на что.

Кончив играться с местной блядью в два часа ночи и убедившись, что все гости довольны, Максим пошел к своей девушке. Местная блядь, значит, ошивается на конкретной квартире, а не путешественница, которую можно вызвать на вписку в любой конец города. Второе прибыльное занятие Максима – это организация приватных вечеринок. Для этого у Максима было несколько съемных квартир разного уровня для гостей разных заработков. Обычной программой шли наркотики и проститутки, но со временем Максим начал вносить разнообразие и делал тематические вечеринки под конкретные запросы. БДСМ или Хеллоу Кити – когда один из элементов антуража – кокаин – любая вечеринка пойдет на славу. И все же мероприятия Максима славились аутентичностью, тщательным подбором аксессуаров; мелочи создавали неповторимую атмосферу – и к Максиму начали приходить даже богачи-гурманы, не употребляющие наркотики.

Максим называл девушку, к которой шел – своей, но подразумевалось под этим не то, что обычно: она была его, то есть она спала только с ним, готовила для него, стирала его вещи, слушала его треп и некоторые умные измышления, когда изредка он решал потратить на неё немного своего красноречия, которое берег для ответственных случаев, делала ему массаж, лечила его ушибы и простуды, сидела рядом и наблюдала, как он играл в Контрстрайк с друзьями. И самое главное: она не имела права и подумать желать от него чего-либо для себя. В любом часу ночи она готова была его встретить, покормить и уложить в чистую постель на глаженое белье, да, у Максима была нежная кожа и он ценил комфорт.

В этот раз девушка Максима была подчеркнуто предупредительна, предложила сначала поесть, потом себя, сделала ему горячую ванну, и, наконец, он улегся на любимое черное с редкими красными полосами шелковое постельное белье. И тогда только она заговорила о том, что вынашивала уже неделю:

– Я беременна.

Максим с радостью бы сразу ушел, но он так устал и разомлел, что выдавил нежным голосом:

– Поговорим завтра, милая, я так устал, – он отрубился почти в ту же секунду, и девушке ничего не оставалось, как ждать до утра.

Она не могла уснуть и провела за телефонным разговором с подругой пару часов, выгораживая Максима за его неприличную реакцию на столь важное сообщение, а потом смотрела любимый сериал, под утро она все же прикорнула на часок. В это время проснулся Максим и хотел было, как и планировал перед сном, незаметно уйти, но кусая яблоко из вазочки на кухне, он прочувствовал разницу между тем, чтобы быть мрачным лордом или быть обычным ублюдком. Тогда он разбудил свою бывшую девушку и сказал, что он обеспечит ее и будущего ребенка, но он не хочет их больше знать.

Максим сдержал свое обещание и, продав несколько квартир, положил на счет девушки около двадцати миллионов рублей. Через пару лет он впадет в сентиментальность и придет к ней, чтобы увидеть ребенка, но узнает, что она сделала аборт. Он будет стоять, долго смотря в пустоту, потом скажет: «Ты мне ничего не должна» и уйдет. Девушка решит, что он имеет ввиду те миллионы, что он дал ей. Но на самом деле он пытался успокоить этой фразой собственную ярость на то, что она убила ребенка. Столько денег – она могла бы нанять десять нянь и домработницу и не работать… зачем она убила его… или ее. Но он бросил ее, он сказал, что не хочет ничего знать – поэтому она ничего ему не должна, а он не имеет права на нее злиться. Ничего поделать было уже нельзя – она могла бы стать первым человеком, которого Максим возненавидел, и он почти сделал это, но все же решил, что она того не стоит.

Выйдя от бывшей, он пошел прогуляться в любимый парк, находящийся между ее и его домом (Максим никогда не встречался с девушками, какими бы красивыми они не были, если они жили более, чем в получасе езды от него), по его лицу нельзя понять, испытывает ли он хоть что-то, никто не был уверен в наличии у Максима души. Он делал дела хладнокровно, смеялся морщинками вокруг, но не самими глазами, улыбался, оскалив зубы. Несколько лет назад Максим был другим, по крайней мере казался. Милым самодовольным мальчиком, радостно и спокойно взирающим в будущее.

Когда-то у Максима был отец, но он бросил жену с двумя детьми.

Когда-то у Максима была мать, но она умерла от рака.

Когда-то у Максима был отчим, но он спился.

Когда-то у Максима был лучший друг, а теперь они стали врагами.

Когда-то у Максима была сестра… На самом деле она все еще у него была, но иногда рефлексируя Максим увлекался и продолжал эту цепочку «когда-то» все дальше вплоть до продавщицы из ближайшего магазина. Начиная жалеть себя, многим людям не нравится не иметь возможность уйти в бескрайнее отчаяние. Потому что у тебя остается кто-то ради кого стоит жить, тем более, если о нем нужно заботиться. Страдания вроде как отделили тебя от обычного мира, но при этом оставшийся в живых близкий человек не дает тебе полностью уйти, стать абсолютно свободным, задерживает на стороне обычаев и обязательств. Тем более, что с сестрой у Максима было очень мало общего, и порой он тяготился ее обществом. Когда она была младше – заботиться о ней было легко – кормить, поить, одевать. А когда ей пятнадцать, и она молчаливая и странная, как девочка из «Кэрри» – ох как непросто…

Самой трагической потерей Максим считал своего лучшего друга, Андрея. Вместе с пеленок и все такое… Алину и Андрея, еще будучи в живых, мать Алины и Максима и мать Андрея заранее поженили. Алина была с детства в Андрея влюблена и воспринимала подшучивания взрослых про «тили-тили тесто» очень серьезно. Андрей обожал своего друга Максима, а его младшая сестра, вечно увязывавшаяся за ними – его забавляла, но не более того. Алина читала книги и старалась хорошо учиться. Когда ей наступило пятнадцать лет, а все ее одноклассницы были при парнях, одна она ни разу даже не целовалась – она пришла к Андрею и поставила вопрос ребром. Она планировала дождаться свадьбы, когда ей будет восемнадцать, а ему двадцать два, но гормоны, а по большей мере общественно-школьное мнение столько ждать не будет…

Капитана раньше других взяли в оборот старшеклассницы, и вслед за ним Максим и Андрей сами поспешили начать познавать плотские утехи с девчонками постарше. Андрею давно надоела детская игра в одного единственного принца на еблом коне для Алины. Сначала главной проблемой была разница в возрасте – когда тебе четырнадцать, а ей десять – тут не до романтических отношений. Тем более, что рядом множество шестнадцатилетних девушек с большой грудью и обширными познаниями в области плотских утех. Но когда Алине исполнилось пятнадцать и в её фигуре уже было на что соблазниться, отчетливо видна стала разница в интересах Алины и Андрея. Он обожал своего друга Максима и на фоне их задушевных либо мега продуктивных и познавательных бесед диалог с Алиной отчетливо тяготил. Она была очень даже сообразительна, просто витала в своих детских фантазиях и мало интересовалась мужскими атрибутами: машины, техника, тем более секс с девушками – поддержать беседу ей было трудновато.

Когда Алина зажала Андрея в угол, нужно было срочно придумать отмазку – нельзя лишить девственности сестру лучшего друга, не намереваясь с ней потом встречаться, но и нельзя обидеть ее отказом. Итак уже Максим бросает недовольные взгляды, когда Андрей отказывается сходить с Алиной куда-то или чем-то лишний раз помочь, если для этого нужно остаться наедине. И Андрей сказал: ты еще молода и невинна, и, хотя ты мне нравишься – я не уверен, что это навсегда, а значит не могу взять на себя столько ответственности – становясь твоим первым парнем. Алина не обиделась вроде как. Андрей выдохнул.

Алина была человеком дела – проблем не было – были задачи, требующие разрешения. Андрей – главная желаннейшая цель, а значит барьер между ней и ним должен быть сломлен, в данном случае буквально. Алина пришла впервые на одну из тусовок Максима и смотрела, как уединяются парочки в одной из спален, наконец один вполне симпатичный предельно пьяный парень пошел в спальню один, ни одна девчонка за ним не увязалась. Выждав еще минут десять Алина незаметно ни для кого просочилась в комнату, закрыла дверь на замок. Парень лежал на кровати, поднял голову – не понятно было, узнал ли он ее. Алина подошла тихо и легла рядом…

На следующее же утро Алина пришла к Андрею домой и сказала, что теперь они могут быть вместе. Андрей не будет у нее первым, ему нечего беспокоиться – ответственность лежит на другом парне, который скорее всего и не знает, что за груз лег на его плечи и чей вообще этот груз.

Но парень знал, чей это груз, и понимал насколько он тяжел, скорее даже неподъемен – лишить девственности сестру Максима? Уже тогда в девятнадцать лет, молодым парнем, Максим внушал если не страх, то как минимум нежелание его расстраивать. Да, парень узнал Алину, но был настолько пьян, что не мог себя контролировать. Самое обидное – что парню Алина на самом деле нравилась, и он с радостью бы начал с ней встречаться, но форсирование отношений не имело шансов на понимание и прощение у Максима. И парень, только протрезвев, закинул пару вещей в рюкзак, уехал в область к родственникам и поменял номер телефона.

Андрей, стиснув зубы, пошел к другу на покаяние – рассказал все, как есть. С этого самого разговора иных у Максима и Андрея не было пять месяцев. Месяц Андрей пытался объясниться с Максимом и Алиной, но безуспешно – первый говорил, что моя сестра станет шлюхой из-за тебя, а потом тупо не слушал, вторая, встрепенувшись, увидев Андрея, поникала, вникнув в его всегда один и тот же посыл – прости, но ты мне не нужна – и чуть не плача убегала.

На второй месяц после произошедшего Андрей начал пить, и забросил учебу в университете МВД, настолько тягостно ему было без лучшего друга, и обидно за сочтение его злодеем, но его отец это пресек, быстро и жестко.

По правде говоря, Максим отдавал себе отчет в том, что злится не на друга, а на сестру. Он даже стал пристальней всматриваться в нее – может не доглядел, может она туповата – всегда была молчаливой, задумчивой, точнее стала такой после смерти матери. Она с Андреем даже вроде как подходят друг другу – оба спокойные, смотрят задумчиво… Многое можно было бы разрулить – но, если он слишком быстро начнет общаться с Андреем – это вроде как предательство сестры или нет… Да какого черта, все что угодно для сестры он сделает, но тут лучший друг – он скорее, как брат, да именно: Андрей – тоже кровь и плоть Максима, как и Алина. Не могу и не хочу выбирать. Если бы Максим знал, что Алине было все равно абсолютно, дружат ли Андрей и Максим – она не была собственницей и дурой тоже. На самом деле, если бы она знала, как брат страдает по Андрею – то подтолкнула бы их в примирительные объятия. Но общей ошибкой троих было нежелание разговаривать о сокровенном.

Через два месяца Максиму надоело мучить себя сомненьями, он позвонил Андрею на домашний телефон. Трубку взял отец Андрея, Олег, сказал, что сын уехал отдыхать, вернется через пару месяцев. Тогда Максим пошел к сестре и скрепя зубы начал разговор о том, что она не должна так пренебрежительно относиться к своему телу. Алина широко раскрыла глаза и медленно произнесла то, отчего Максиму захотелось придушить ее:

– На самом деле девственности я не лишалась, делать мне было нечего, отдавать… (она запнулась) это абы кому. Внушить вусмерть пьяному парню, что у него был секс с классной девчонкой труда не составило.

Вернулся Андрей только через три месяца вместо анонсированных двух, позвонил сразу Максиму, спросил довольно грубо, чего тот хотел. Максим попросился в гости – нужно поговорить, пора наконец, а то как дети малые. Но Андрей предложил встретиться в баре. Максима это немного задело, но он решил, что может у Олега гости или еще что.

Даже в полумраке за столиком в углу бара Максим отметил, что Андрей возмужал, подкачался, только не особо загорел. Видно было, что он очень рад Максиму, но пытается это скрыть. Максим начал болтать как ни в чем не бывало. Андрею понравился такой вариант примиренья. Посплетничав обо всем понемногу, Максим сказал, заметно понизив голос:

– Я тут недавно встретил одного парня. Мы с ним потусили отлично. Разок другой – я познакомил его с народом – и как-то после одной тусовки – он подсаживается ко мне на диван и незаметно так сует в карман что-то. Подмигивает, говорит «заслужил» и уходит – я достаю – пачка денег, никогда за раз у меня столько не было. Я к нему –спрашиваю: «За что?», а он мне «Если ты не понял, то я в тебе ошибся» и ушел. Ну конечно я понял, просто на прямую спросить как-то было стрёмно – вечеринка была не в пример веселее, чем обычно, и, конечно, я заметил, как он со всеми уединяется в ванной. Понимаешь, о чем я?

– Думаю да, – Андрей погрустнел, – И что дальше?

– Дальше я снял хату трешку вторую, чтобы Алина не знала даже о ней, и вечеринки провожу с пятницы по воскресение стабильно, и даже в будни по ночам часто народ собирается – но тут все нарасслабоне – другие темы в ход идут, по выхам, то есть нюхаем, на буднях курим, хотя предписаний нет никаких, по большей части так происходит, но вообще каждый выбирает по вкусу.

Андрей мрачно вперился в Максима.

Максим напрягся:

– Да подожди ты, я же сам ни это. Ничего, ни разу, ни разу с тех пор как мы с тобой в десятом классе, ну ты помнишь, Капитан принес. Нет – это как работа моя теперь что ли – я организую пространство, собираю людей – сам ничего запрещенного не касаюсь – зато на утро – пачка денег моя. Все четко. Я ни при делах, если менты придут – на хате ничего не хранится – он приносит, он уносит, и я всегда чист – не подкопаешься.

– Только мы перестали общаться, и ты сразу в конченый блудняк вписался. Да ты что, с ума сошел? Ты говорил, что закончишь со всем, как только Алина лицей закончит. Последний платеж за полугодие ты выплатил. Через три месяца она поступать будет. А ты еще глубже увяз. Из вуза хоть не вылетел?

Максим самостоятельно поступил на бюджет СПБГУ на Международные отношения. Он говорил всем, что это было легко, хотя на самом деле бесконечно гордился собой и готовился к поступлению изо всех сил. В одиннадцатом классе, читая ПДФные учебники на своем телефоне, он смеялся время от времени, делая вид, что читает новостную ленту в контакте или смотрит смешные ролики. Он считал крутым учиться на бюджете, только если ты дал взятку или поступил на шару, свое усердие и целеустремленность, любовь к элитарному он скрывал, иначе его перестали бы уважать те, с кем ему приходилось иметь дело, зарабатывая на жизнь.

– Нет.

Андрей встал:

– Кто этот твой новый друг?

– Зачем тебе это знать?

– Больше с ним не встречайся.

– Да ладно, ты мне батя что ли запрещать.

– Максим, ты ведь сам понимаешь, что так нельзя – поигрался и хватит. Мы найдем тебе нормальную работу. Не надо, пожалуйста.

– Чего не надо?!

Максим вскочил и заметил, что Андрей вырос и теперь выше Максима примерно на пять сантиметров. «С непогрешимой высоты» – пронеслось в голове у Максима.

– Не иди по этому пути. Он не правильный.

– А какой правильный?

– Без наркоты.

– Андрей, брат, помнишь мы же говорили, обсуждали с тобой – про цель, про средства. У нас же одна точка зрения на этот счет.

– Ну и какая же у тебя цель?

– Я еще не знаю, но найду ее. С этими деньгами я смогу осуществить нечто грандиозное. Я же не трачу их, не пропиваю – я коплю. Просто не знаю еще на что – но чувствую, что не зря все так сложилось – что эти деньги буквально падают мне в руки. Я не просру их. Клянусь тебе.

– Максим, брат, я знаю, что ты не врешь мне, но ты сам не понимаешь, о чем говоришь, наркотики, легкие деньги – все это испортит тебя, ты забудешь о цели, потонешь в этой атмосфере…

– Да с чего ты взял то это? Ты что много барыг знаешь? А? Нет не знаешь. А меня ты знаешь? А? Ну знаешь же ведь. Так и поверь, что я не слабак и не как все – я все правильно сделаю.

– Да я верю, просто Максим – я не могу… тебе нельзя этим заниматься.

– Да почему же?

– Потому что это отвратительно – ты участвуешь в процессе подсаживания людей на наркоту – способствуешь их деградации. Это мерзко.

– Мерзко, говоришь. То есть, твои битвы бомжей – это не мерзко, да?

Битвы бомжей – это шоу на Ютуб, которое организовал Андрей. На заброшенном заводе по средам он собирал бомжей и устраивал турниры с призовым водочным фондом. Правил не было, дрались, грызлись, плевали, ссали друг на друга. Приз был: за безоговорочную победу и за самое унизительное действо над противником. Люди делали ставки – в живую и онлайн. Придумано это было на пьянке и реализовано только потому, что Максим сказал, что Андрею слабо. Но все вышло так гладко – не сложно в организации и прибыльно по деньгам, что Андрей решил не завязывать. А больше всего Андрею нравилось говорить об этом людям, на вопрос о его профессии, хотя учился он в МВД. Друзья все ждали, что отец Андрея, суровый и властный, ему это дело запретит, но Олег даже поддержал затею. Креатив, сказал, и на карманные расходы сам себе заработаешь.

Андрей потупился.

– Нет ты мне ответь, – настаивал Максим. – Почему тебе можно чем-то подобным заниматься, а мне нет?

– Я брошу это. Я закрою шоу или отдам его кому-нибудь. Только и ты брось.

– И что мне тогда делать? Устроиться менеджером, продавцом, в сервисный центр по ремонту машин с дибилами разговаривать? Я не хочу этого, я хочу большего.

– Я тоже, вместе мы придумаем как добиться большего – как раньше вместе, давай думать, давай делать. Не дается что-то хорошее и масштабное легко. Я готов трудиться, а ты?

– То, чего я хочу обычным трудом с нуля не добиться.

– Максим, доверься мне. Просто поверь, что я все для тебя сделаю, я умру за тебя. Ты же знаешь. Тебе нужно забыть этого парня. Завязать с наркотой.

– Я знаю, знаю, но… но и ты доверься мне – поверь, что я не слечу с катушек. Я не встал на ту строну. Я все тот же. Просто я уверен, что это шанс, который раз в жизни только, и я не упущу его. Я же понимаю, что происходит – я же не уважаю ни этого парня, ни тех, кто ко мне приходит. Я выше этого – только пользуюсь ими.

– Это твое окончательное решение?

– Да.

– Тогда мы не можем больше общаться, – голос Андрея дрогнул на середине фразы.

– Что?

– Ты слышал, что я сказал.

– Да слышал, но не понял, ты что серьезно? Я же не людей убиваю. Я вообще тебя не понимаю. Ты и полгода назад осуждал меня, но я и не думал, что ты так… Что с тобой?

– Я изменился.

– Отчего? Да, мы поругались, но всякое бывает, ты же понял – я не держу зла, да и никогда не держал. Должен же я был хоть что-то сделать, ну ради сестры. Я знаешь, как, блин, загонялся, думал, блин, каждый день о тебе, – Максим тараторил и запинался, – Позвонил через два месяца – твой отец сказал, что ты уехал в отпуск, ты там был четыре месяца, не загорел даже, что ты там делал? Что изменилось? Я все еще твой лучший друг, а ты?

– Я всегда буду твоим лучшим другом и именно поэтому не могу позволить тебе разрушить свою жизнь. У меня было много времени подумать, я много разговаривал с отцом и теперь у меня есть цель в жизни, я определился, вывел некоторые ориентиры для себя, без них ничего не добиться. Я против того, что вне закона. Этого не изменить.

– Знаешь, я бросил бы все ради одного твоего слова, но только правдивого, а ты врешь, чего-то не договариваешь, а ради одной твоей прихоти я не буду бросать все.

Андрей стоял, сложив руки на груди и до боли в челюсти сжав зубы. Прожигал взглядом друга. Он будто хотел заколдовать Максима, чтобы тот остался на этом самом месте навсегда, чтобы не уходил, в большой мир, туда, где Андрей не сможет его спасти. Он не знал, как правильно поступить, он не мог сказать правду, а как иначе удержать друга от роковой ошибки?

– Тогда мы и правда больше не должны общаться, – Максим кинул на стол тысячу рублей и вышел из-за стола.

Андрей схватил проходящего мимо Максима за плечо, стальная хватка. Андрей всегда был больше Максима, а на своих загадочных каникулах вымахал и сменил мышцы на железные.

Не смотря на Максима, Андрей трагично промолвил:

– Ты сам не заметишь, как начнешь творить ужасные вещи.

Они простояли неподвижно и молча несколько минут. Оба не знали, что еще сказать, они чувствовали впереди долгую разлуку, и обоим хотелось задержать этот момент любой ценой, пока еще они вместе, пускай рука у Максима начала отниматься, а Андрей не ослаблял хват из последних сил. Чисто мужское объятье. Максим с грустью почувствовал, что Андрей устал, выдернул ватную руку второй, до этого сжатой в кулак, и быстро ушел из бара.

Это серьезно, это не ссора из-за сестры. Андрей знал, что пять месяцев назад Максим только отдавал дань этикету, не разговаривая с ним. «А теперь иначе, Максим думает, что я предал его. Раньше мы, даже не соглашаясь друг с другом, все равно были вместе, поддерживали друг друга. А теперь он думает, что я бросил его, потому что считаю его неправым, он думает, что я должен быть с ним рядом тем более, раз я думаю, что он погубит себя. Он прав. Я и сам хочу так сделать, больше всего на свете я хочу быть с ним сейчас, как никогда, когда он ошибется, оступится, я хочу, чтобы он пришел ко мне. Не к Капитану, ни к кому другому, ко мне. Я его лучший друг!» Андрей стукнул в ярости по столу. «Да, я не могу быть вместе с тобой. Я не могу открыться тебе, но знай, что лучшего друга тебе не найти. Я спасу тебя».

ГЛАВА «АНДРЕЙ»

Андрей был большой и сильный с детства, души не чаял в своем друге Максиме, восхищался им, сообразительный, громко не смеялся, но улыбался часто, он не делал никогда лишних телодвижений, боялся показаться глупым и неповоротливым. Большинство его идей были основаны на переработанных высказываниях Максима, Андрей составлял по кусочкам из фраз, скинутых в контакте видео что-то, казалось бы новое собственного сочинения, рассказывал Максиму, а Максим в свою очередь высоко оценивал подобные начинания, потому что по факту они были основаны на базе его личности. Андрей жил с отцом, мать его убили грабители, когда он был маленький, и ее он помнил смутно. Отца уважал безмерно, отец воспитывал Андрея спокойно, хваля за заслуги и прописывая порой подзатыльники за перегиб в шалостях. Денег отец Андрею лишних не давал, всегда спрашивал, зачем они ему и потом проверял чеки или билеты в кино. Телефон – обычный Нокиа за полторы тысячи рублей, одежда тоже не дорогая, только на обуви для сына не экономил – ботинки все у Андрея не дешевле пяти тысяч стоили, и на обучение еще прилично тратился. За жизнь или о девушках говорил с сыном довольно откровенно, несмотря на загруженность по работе (о работе отца Андрей ничего не знал до поры до времени) всегда находил время не реже чем раз в неделю посмотреть с сыном футбол (к которому относился на самом деле довольно холодно) или фильм про гангстеров. При просмотре иногда жал на паузу и раскладывал для сына ситуации сложного жизненного выбора персонажей, говорил, что хорошо, а что плохо. Когда однажды Андрей пришел к отцу и сказал, что его новый друг Капитан говорит о каком-то сером, помимо белого и черного, отец жестко и коротко ответил, что сначала, мол, научись различать черное и белое, а когда вызубришь, тогда начнем серое осваивать – в вашем возрасте серое – почти всегда черное. Отец Андрея встречался с женщинами, все они были спокойными и любвеобильными, им нравилось обнимать Андрея и баловать его сладостями. Так что в женском внимании у Андрея недостатка не было. Для себя отец таких женщин выбирал или для сына – не понятно, в любом случае после смерти жены, ни одна связь его дольше полугода не продлилась.

Всё в жизни Андрея было относительно спокойно и хорошо, поэтому ему сложно было понять терзания и периодические депрессии Максима после смерти его матери, когда Максиму было четырнадцать и у него настали сложные времена. Но Андрей, даже не понимая, всегда поддерживал друга и начал зарабатывать деньги не для себя, а чтобы помочь Максиму. Максим брать у друга отказался (только если взаймы и всегда возвращал), поэтому Андрей стал тратить на себя: он смог ходить в приличные кафе, покупать шмотки подороже, водить девчонок в кино и боулинг, но Максим тратил свои деньги на учебу, квартплату, еду и сестру – на самое необходимое, и ходить туда, куда ходил Андрей, денег не хватало, поэтому Андрей решил было перестать зарабатывать, не видя в этом смысла. Но тут отец отвел его в первый раз в ирландский паб и сказал, что гордится сыном, который так рано стал думать об успехе и самостоятельности. Так что Андрей продолжил придумывать стартапы уже ради отцовского уважения.

Первое в жизни глубокое потрясение случилось у Андрея, когда с ним перестал общаться Максим из-за Алины. Андрей почувствовал себя настолько плохо, что враз понял все эти грустные фильмы о расставании и предательстве. Когда спустя месяц после их ссоры он чуть было не заплакал – то решил, что грустить надо по-мужски и запил, тут спохватился его отец, обругал, надавал подзатыльников и отправил отдыхать посреди учебного года. Куда именно и на сколько Андрей не поинтересовался.

ГЛАВА «АЛИНА»

Сестра Максима, Алина, была младше его на четыре года, стройная, невысокая красивая девушка, красивая не как кукла, а как дикарка, амазонка. Мама душила ее заботой и вниманием и обучала дома, пока не заболела, пришлось Алину отдать в лицей. Так как девочка опережала даже лицейское обучение – она перескочила класс, и ее отдали сразу в пятый. Она была самой маленькой и по возрасту, и по росту и жутко стеснялась, общение с таким количеством незнакомых для домашней девочки было в новинку. Она часто бегала к Максиму на переменках. Он не боялся, что это подорвет его репутацию – возиться с маленькой сестренкой, ведь всё, что он делал – воспринималось на ура. Так прошел Алинин первый год в школе, её не трогали, потому что её брат был крутым, но и дружить с ней не стремились. Через год умерла мама. Максим начал пропускать учебу, чтобы работать, и Алина все чаще оставалась вдвоем с Андреем и Капитаном – новым другом брата. Андрей с ней особо не разговаривал, зато Капитан сразу принял под свое крыло – веселил, дарил сладости и подарки. Но со временем Алина замкнулась в себе. Брат был почти всегда занят и холоден, Андрей сторонился, а на Капитане висло столько девушек, что один раз, когда Алина хотела подойти к Капитану, ее оттолкнули, и она упала на пол. Это было сделано не нарочно, и Капитан этого даже не заметил, ну конечно – рядом с ним было штук пять одиннадцатиклассниц, все высокие, красивые. Но все равно это было обидно. Алина стала еще больше читать и молчать. На переменах готовилась к урокам в одиночестве.

В детстве она обещала стать идеальной красавицей, но когда мама заболела лицо Алины начало еле заметно изменяться, стало более угловатым и широким. У неё яркие голубые глаза, темно-каштановые волосы и не проколоты уши. Максим не мог научить её краситься и другим женским штучкам, поэтому подобные премудрости Алина узнавала от многочисленных девушек брата. И обучили они её превосходно, благо все они как на подбор были красивыми, ухоженными, из состоятельных семей. Но краситься и уши Алине прокалывать брат запретил. Он хотел хоть в чем-то повлиять на внешний облик сестры, и ему показалось это мудрым решением, он считал, что тем самым он сохраняет её естественность и уберегает от похожести на его девушек, а значит, надеялся он, к ней будут подкатывать романтичные стабильные нормальные парни.

Росшая активной веселой девочкой, после обнаружения рака у мамы и под заботой Максима она стала толи спокойной, толи заторможённой, полюбила одиночество, книги и взрослые фильмы, не порно, а со смыслом, которого она поначалу даже не понимала. Мультики и фэнтези смотреть категорически отказывалась. Однажды Максим застал двенадцатилетнюю сестру, смотрящей Дэвида Линча, и в ужасе ограничил ее доступ в интернет. Девочка никак не выразила свое возмущение и начала читать книгу, Максим пришел в еще больший ужас от ее покорности. Но что делать с этим и что это в принципе он не знал.

Незадолго до окончания школы, Алину сбила машина. Она переходила на зеленый. Водитель остановился, увидел девушку в зеркало заднего вида. Алина в крови, болевой шок, она смотрела на водителя, а он уехал. Алина осталась лежать на земле. У неё было немного времени, чтобы подумать до того, как она отключилась. И мысли эти удивили её: она не была в обиде на сбившего её мужчину. Его взгляд… он не был злым, в нем не было отвращения или страха и сострадания тоже. Его взгляд говорил только, что произошедшее не его забота. И она поняла, что он прав.

Максим заставил сестру подать заявление на того, кто ее сбил, и вызвал к ней сотрудника полиции в больницу. Как ни странно, водителя нашли, сказали вот совпадение, его фамилия такая же как у тебя девочка, Фатиев.

– А зовут как? – спросила Алина.

– Александр.

– Угу, а отчество?

– Константинович.

– А работает где?

– Зачем тебе это знать?

– Директор магазина сантехники?

– Откуда ты знаешь? Ты с ним знакома?

– Нет, но судя по всему он хороший человек, немного оступившийся, я заберу заявление.

Менты удивились, но спорить не стали, им же мороки меньше. Брату она сказала, что мужчину не нашли. Она знала имя и отчество родного отца, что у матери девичья фамилия, а у них с братом отцовская, знала, что он был директором магазина сантехники, когда еще был с мамой. Лицо отца она не помнила, зато теперь оно отпечаталось в ее памяти на всю жизнь. Алина решила найти его сама и расквитаться за все: за то, что сбил, за то, что бросил пятнадцать лет назад в слезах в люльке и полторы недели назад в крови на дороге, за то, что она ему не нужна, за то, что единственное, чему он научил ее – это тому, что всем все равно. Пускай менты забудут об инциденте, а потом она отца найдет, или раньше их сведет судьба. Алина могла и до ДТП найти его, это было не сложно, но она боялась, откладывала, думала, что ей нужен знак. Что может всё случится само собой – и вот оно случилось. Только их встреча стала скорее не знаком, а клеймом на ее вере в добро и чудеса.

Сначала Андрей, потом это. Алина замкнулась максимально глубоко, забросила учебу в последнем полугодии. Брату пришлось заплатить, чтобы ей выдали аттестат. Точнее пришлось заплатить Капитану, натурой. Максим дал денег Капитану, чтобы тот передал их директору, парни знали, что из них двоих директор к Капитану более благосклонна. Но оказалось, что директору нужны были не деньги. И на том самом стуле, где Капитан провел столько времени, играя на планшете, он сыграл уже во взрослые игры. Это был самый лучший день директрисы на последние десять лет. Когда он уходил, директриса не сдержалась и предложила ему содержать его. Капитан улыбнулся, вежливо поклонился и молча вышел.

Идя домой, Капитан думал, что может оставит себе деньги Максима, ведь он их заработал. Не то что бы Капитану нужны были деньги, его забавляла сама мысль побыть проститутом. С другой стороны, ему даже понравилось, он давно хотел опытную женщину, и директриса была привлекательной представительницей сего сословия. Еще с одной стороны он помогал Алине, а не Максиму. Подумав об этом, он деньги Максиму все равно не вернул, Максим уже прилично зарабатывал с продажи наркотиков на своих квартирах, Капитану и не светили такие деньги. Впрочем, он врать не стал и рассказал Максиму, все как есть. Максим согласился, что Капитан заработал.

Максим сам подал документы Алины в максимальное количество вузов, причем факультеты помогал выбирать Капитан, оказалось, он лучше Максима знает, чем увлекается его сестра…

Когда Максиму исполнилось восемнадцать, а Алине четырнадцать, Максим переехал на съемную квартиру, он предложил и Алине жить вместе с ним, но она захотела остаться с отчимом. Отчим спился, постарел, редко мылся, плохо пах, плохо себя вел и грубил Алине, но она надеялась, что если будет продолжать заботиться о нем – он бросит пить и снова полюбит ее как раньше при живой маме. Пока Максим жил с Алиной – отчим еще как-то старался, потому что боялся приемного сына, но оставшись с Алиной наедине, он ушел в загул без возврата.

Теперь у Алины было сломано два ребра и обе ноги, она надолго оказалась привязанной к кровати. Максим не часто приходил к сестре в гости, но заботился как мог: он отправлял к ней своих подружек поболтать и помочь ей помыться, своих помощников по работе принести еды, вынести на улицу на свежий воздух. Все они: и девушки, и помощники напрашивались помочь Алине, чтобы угодить Максиму, только Капитан решил пойти к ней исключительно ради собственного удовольствия, без предложения Максима. Максим удивился немного, зачем Капитану его маленькая странная сестричка. Ему казалось, что просьбой пойти к сестре он унизит Капитана, подписав на заведомо бесполезную трату времени. Капитан не виделся с Алиной с тех пор как закончил школу и вспомнил о маленькой скромной девочке, которую он угощал шоколадками и развлекал на переменках, только когда Максим попросил его отнести деньги директрисе.

Капитан учился на юрфаке. Потому что звезды сошлись так. Он не знал толком чего хочет, думал даже уехать путешествовать сразу после школы и подавал документы везде подряд. На ЕГЭ особенно не старался. И вот когда пришло время смотреть, куда же он поступил – то оказалось, что в вузы, куда принимали с баллами ниже, чем у него – он не прошел. Зато его взяли на бюджет в СПГУ на юрфак, на который он даже не подавал заявление, потому что – ну потому что бред какой-то. Даже если бы он старался – туда не попал. Капитан замер минут на десять, потом медленно начал собирать вещи, взял загранпаспорт и поехал в аэропорт, улететь куда угодно. Подальше от Этого, того, что следит за ним и направляет. Он подошел в кассу и сказал, что ему нужен ближайший билет в любую безвизовую страну, где тепло, и обратного ему не надо. Девушка улыбнулась и, задержав взгляд на мониторе своего рабочего компьютера на полминуты, вежливо, но уже не флиртуя произнесла:

– На сегодня подобных рейсов нет.

– А на завтра?

– И на завтра нет.

Капитан был в бешенстве, он специально постоял рядом с очередью и увидел, как все та же девушка продала билеты на Кубу с вылетом через два часа молодой паре. Он дождался обеденного перерыва у билетерши, и яростным напором соблазнил ее вплоть до секса в туалете. Он видел, что она хочет, но чего-то боится.

– Ну чего ты, уволить что ли могут за такое?

– Нет, просто…

Капитан бесцеремонно схватил ее за подбородок и сильно сжал:

– Ну, говори, – нетерпеливо приказал он.

Так природа пошутила с ним, что каждое его действие в отношении женского пола воспринималась как выражение сексуальной заинтересованности. Он мог быть зол, кричать, говорить грубости, хватать за одежду, ну и остальное по мелочи, потому что ему было что-то нужно или он хотел отвязаться, или просто бесился, но это только больше раскаляло девичьи плотские желания, они думали, что это игра в жесткий секс.

Капитан тряс кассиршу аэропорта, ее тело больно билось об стену, ему просто нужна была информация, а она текла.

– Я боюсь, что ты сделаешь со мной что-то плохое.

– Боишься или хочешь?

– А?

– Я говорю: что-то хуже, чем трахну тебя в туалете и не позвоню?

– Ну да, – она игриво засмеялась, – Ты же преступник, может ты маньяк.

– С чего ты взяла? – он понял, что она готова расколоться, и, расслабившись, начал и сам заводиться, он подошел вплотную, приподнял ее бедро чуть выше у себя между ног и терся об него.

– Когда я ввела твои данные в компьютер – там была пометка, что тебе запрещен выезд из страны, значит ты скорее всего преступник, но на тебя мало улик или что-то вроде того, и они не могут посадить тебя, но и отпускать не хотят.

– А сейчас введешь мои данные в себя? – Капитан понимал, какая это пошлость, и сказал специально, посмотреть на реакцию девушки.

– Такой объем данных, – дышала ему в ухо девушка, оценивая рукой его член, – Надеюсь на жестком диске хватит места.

Капитан не сдержался и захохотал, он даже отошел от нее, чтобы просмеяться, девушка удивленно и немного обиженно смотрела на него. Отсмеявшись, он закрыл двумя ладонями ее недоумевающее лицо, потом развернул ее, наклонил, и начал загружать данные, и хотя он сказал ей молчать, подобные образы посещали и смешили его, пока он не закончил.

Колпак приобретал четкие очертания. Капитан понял, что ему нельзя покинуть страну, нельзя преступать закон, ему нужно учиться на юрфаке, английскому языку (родители нашли в почтовом ящике купон на бесплатное обучение на лучших курсах английского в городе), плюс кто-то сильно заботится о его здоровье: однажды, уже раздев девчонку, обшарив карманы и не найдя презерватива, он хотел было забыть о предосторожности, но ровно в тот момент, когда он обхватил рукой член, чтобы направить его куда следует – окно в её комнате, где они были, разбилось. Девушка и Капитан перепугались не на шутку, ведь окно, разбитое камнем, находилось на шестом этаже. Капитан заметил на камне корявую надпись перманентным фломастером: «Сифозная шлюха». Девушка раскричалась, что это бред и неправда, и даже заплакала. Капитан тоже не поверил, он повидал больных девушек на своем веку, и всегда останавливался, если его хоть немного смущал запах или вид… С этой все было хорошо, но конечно, на первый взгляд… Капитан рассмеялся, представив, что если он снова попытается завалить эту телку, то в окно будут стрелять из гранатомёта. Правда, что с ней что-то не так или нет, уже неважно – настроение уже не то, подумал он и начал одеваться. Камень он взял с собой на память.

Любой другой человек на месте Капитана мучился бы от подобного преследования, но Капитан понимал, что помешать этому он не может, узнать, что это – тоже. Тем более ему не вредят, а даже наоборот, так что надо пользоваться. Иногда ему удавалось обмануть слежку, а в том, что она была постоянна, он уже не сомневался, и тогда он мог вписаться в жутчайший блудняк, зная, что если даже его поймает полиция, то его одного из всех участников переделки отпустят. У него было две версии: что он избранный по какому-то генетическому маркеру или что за ним следит его настоящий отец или мать. Он узнал от директорши, что был приемным, но не говорил об этом родителям, он любил их и хотел оставить их отношения как есть. Но были моменты, когда Капитан все-таки приходил в бешенство, мучаясь в отсутствии свободного выбора чего бы то ни было, и тогда он жаждал взять под контроль если не свою жизнь, то чужую. И одновременно с этим дать кому-то недоступную ему самому свободу. В один из таких моментов он пришел к Алине в гости помочь.

Капитан открыл входную дверь ключом, который взял у Максима. Из-за одной двери услышал мужской смех и канал СТС, за второй тихо – гостиная, в которой раньше жил Максим, в третей – Алина. Капитан помнил это, он бывал здесь, когда еще Максим не съехал на съемную квартиру. Он постучал пару раз в дверь и зашел в комнату.

– Привет, помнишь меня? – спросил он сходу.

– Помню.

Капитан замер, ведь он ее помнил совсем другой, маленькой, она и сейчас была маленькая, но в плане роста, а не возраста, теперь при мысли о ее миниатюрности представлялось, как подминаешь ее под себя, с напором, которому она не сможет противостоять, и при этом осторожно, чтобы не сделать ей больно, не задавить, потому что она такая хрупкая, а не то, как гладишь ее по головке. Хотя теперь тоже можно погладить, но потом схватить ее за волосы, нагнуть и прижать ее личико к своей ширинке… Вот черт, Капитан еле опомнился, он переключил свое внимание на гипс на ее ногах, чтобы остыть. Ее ноги были под одеялом, но он отчетливо представил себе гипс и мысль о сладостях, которые он ей дарил и о том, чтобы он мог подарить ей теперь заместо… оборвалась, и он смог взять себя в руки.

Алина знала, что все считают Капитана мега крутым парнем, и ей польстило, что он зашел, да и воспоминания о нем только хорошие. В то же время ей было неудобно и стыдно – она была не причёсана и на столике рядом с кроватью стояла грязная посуда, но подавляющим чувством поверх остальных было безразличие…

Он подошел к кровати и протянул ей большой подарочный пакет, пока она открывала его, он поставил на паузу фильм «Меланхолия» Ларса фон Триера. Потом сел на край кровати у девушки в ногах. Алина доставала по очереди подаренные Капитаном шоколадки, разные конфеты, красивый блокнотик, миленькие белые носочки с пушистым верхом, Алина была от этой дребедени настолько далека, что ее это даже позабавило, но вдруг ее глаза расширились, и еле заметная улыбка стала отчетливой – Алина медленно достала складной нож, именно такой она давно хотела – Спайдерко серрейторный. Она бы и сама его купила, но мысль о нем появилась у нее, пока она была прикована к постели, а Максим, покупавший все, что она хотела, сказал, что накажет ее, если она купит его сама. Ни Алина, ни Максим понятия не имели, что подразумевалось под «накажет», но больше Алина у Максима ни о чем таком не спрашивала.

– Как ты узнал?

– Максим сказал, что ты попросила его.

– Но он запретил мне, – она любовно складывала и раскрывала нож, с каждым разом все ловчее и быстрей.

– Спрячь, – Капитан пожал плечами, – хочешь установлю в твоей комнате потайной сейф?

Разговор начинал радовать Алину, давно уже не было столько заинтересованности в ее глазах.

– Спасибо, – Алина не смогла сдержать улыбку и смущенно опустила взгляд.

– Я оставлю тебе свой номер, если захочешь, чего угодно – позвони.

– Зачем тебе это? Помогать мне.

– Тебе много, кто помогает, разве нет?

– Мне помогают, чтобы услужить Максиму. А ты рискуешь его отношением, чтобы помочь мне.

– Не хочу терять твое уважение, но и врать тоже не хочу: чтобы я не сделал – отношение Максима ко мне не изменится. Но я правда хочу сделать приятно тебе, а не Максиму.

– Почему? Ты не боишься его?

– Да, я и Андрей – единственные люди, кто его не боится.

При упоминании об Андрее, лицо Алины болезненно скривилось. Капитан читал ее.

– Он ни разу не зашел тебя проведать?

– Кто? – буркнула она.

– Сама знаешь.

Она вскинула голову, она была смущена и сердита:

– Ты знаешь про меня и Андрея?

– Не все, но я знаю, что он тебе нравился, а ты ему нет.

– Он и сейчас мне нравится, – Алинин голос сошел на еле слышный шёпот.

Она была готова заплакать, и Капитан вовремя славировал, приподняв одеяло и начав массировать ее ступни. Вынужденная неподвижность, да еще умелые то сильные, то нежные движения рук Капитана быстро сделали свое дело, он предупредил Алинины слезы, расслабил и на что он надеялся сильнее всего, завел ее, хотя насчет последнего пункта, уверенности не было. Капитан заговорил своим обычным голосом, то есть вкрадчивым, приятным располагающим к открытости тембром:

– Это ненадолго, стоит только понять, почему вы не могли быть вместе, и твое чувство к нему пройдет. Вы слишком похожи – это физика, законы природы, одинаково заряженные частицы отталкиваются. Вы оба спокойные, интроверты, вы оба любите Максима. Вас объединило детство и близкие отношения с одним и тем же человеком. За что, как тебе кажется, ты полюбила его?

Странное становилось естественным рядом с Капитаном и столь закрытый человек как Алина заговорила на тему, не обсуждавшуюся раньше ни с кем, с Капитаном, как с лучшей подругой.

– Он большой, сильный, красивый, такой… (она поняла, что свойство Андрея, казавшееся ей таким привлекательным, делающим его загадочным, на самом деле, как точно выразил Капитан – спокойствие; а любить за спокойствие, это, наверное, глупо, или нет…)

Алина надолго замолчала, она не знала, что еще сказать. Капитан нежно улыбнулся, он массировал уже ее икру, когда он обнаружил, что на ее ногах нет гипса, наверное, уже сняли, его будто током дернуло, он хотел было убрать руки, но они будто прилипли к ее гладкой коже:

– Пускай тебе будет неприятно это слышать, но твоя любовь называется первой влюбленностью, она всегда будет особенной для тебя, но долго не продлится.

– Я бы хотела, чтобы это закончилось, но не могу перестать думать о нем.

– Я помогу тебе в этом.

– Как?

– Теперь ты будешь думать обо мне. Андрей классный парень, спору нет, но я не в пример красивей, умней, и я здесь с тобой, – Капитан продвигался вверх по ее ногам все быстрее, в этот самый момент он дошел до середины ее бедер и одной рукой проскользил вверх, но Алина вскрикнула:

– Нет, не надо.

Капитан поспешно убрал руку, но вторую оставил на ее бедре.

– И эту тоже убери, – грозно произнесла она.

Капитан повиновался.

– Прости, я просто хотел сделать тебе приятно, ты лежишь одна уже так давно, я подумал, что тебе хочется этого. Не думай, я только руками, я сделаю приятно только тебе, в этом нет ничего такого.

– Я не… я не хочу, то есть, я не знаю, у меня не было еще ничего подобного, – она покраснела.

Капитан замер.

– Но как же? Вся эта история с Андреем и пропавшим парнем с вечеринки.

– Это не правда, я соврала, что переспала с ним.

Капитан удивился, что из его рта не потекли слюни, теперь она станет его главной целью. Эта маленькая запутавшаяся девочка, которую распирает мрак, живущий внутри нее, ей нужна его помощь, она трепещет и боится, манит его и отталкивает миленькой подтянутой ножкой. Правда пока уродуемой шрамами, надеюсь они затянутся… Но раз так, раз она девственница, то нужна корректировка плана, придется подождать и потрудиться, но оно того стоит, в этом Капитан не сомневался.

– Алина, знаешь, я бы просто хотел помочь тебе, чем угодно, не бойся меня, я больше не буду смущать тебя, давай просто поговорим.

– Почему тебе называют Капитаном?

– Я сочиняю стишки, в которых иногда называю себя Капитаном… – он запнулся, и опустил последнее слово. «Оргазмо.»

– Расскажи.

– Я тебе другой стих получше расскажу:

Жестока жизнь, жестока смерть…

Но есть страшнее, есть любовь…

И за неё течет слеза, из-за неё течёт и кровь.

И из-за неё горят сердца

не в силах ты её забыть.

И потому она жива!

Что невозможно не любить.

У Алины был отменный вкус на творчество и произведения искусства, но тут она не могла определиться во мнении, ей определенно понравилось, но потому ли, что это хорошо или потому что все, что говорит Капитан, кажется лучше, чем на самом деле? Капитан сам понимал, что он далеко не Пушкин, и стихоплетство было забавой для того, чтобы бесить учителей, кадрить девчонок и развлекать друзей. Впрочем, почти все девушки после этого стихотворения обычно падали ему на грудь, но Алина задумалась о чем-то точно не романтическом.

– Ты хорошо знаешь Максима? – после продолжительной паузы спросила она.

– Лучше, чем многие.

– Мне кажется, что он отдаляется от меня, что он на что-то обижен.

– Так и есть. Он считает, что из-за тебя поругался с Андреем.

– Что мне сделать, что бы он снова захотел со мной общаться?

– Тебе нужно стать ему полезной.

– В смысле?

– Он общается с людьми только если они ему помогают заработать денег или достичь оргазма. Выгода. Единственные, с кем он получает истинное удовольствие только из общения – Андрей и я. Ты не огорчайся, он любит тебя, просто тебя он любит по гендерной необходимости, а Андрея и меня просто так.

Чтобы не слишком убивать свою психику, не сильно огорчаться, Алина предпочла не осознавать смысл сказанных Капитаном слов полностью. Она уцепилась только за один посыл:

– Что мне сделать, чтобы стать ему нужной?

– Подумай хорошенько, насколько это нужно тебе, если решишься, то пути назад не будет. Придется сильно измениться, много работать, возможно страдать. У тебя же есть жилплощадь, брат устроил тебе почти какой хочешь вуз, тебе не придется работать, он тебя обеспечит, учись себе на здоровье, живи.

– Я не умею просто жить. Я хочу быть с братом.

Вот он ключ, про себя подумал Капитан. И произнес отрешенно, скрывая свою заинтересованность:

– Хорошо. Я научу тебя всему.

Капитан вышел от Алины и не мог перестать думать о ней. Ему раньше никогда не нравились такие девушки – странные, тихие. Скорее всего, он уже стольких перепробовал, что ему захотелось разнообразия, успокаивал себя он. А желание позаботиться о ней – это все в память о том, когда она была маленькой девочкой.

В следующий визит к Алине Капитан недовольно посмотрел на вышедшего из своей комнаты отчима Алины, но скрыл омерзение и громко сказал:

– Привет, с пустыми руками в гости ходить не обучен, и вот вам принес кое что к чаю.

Капитан протянул бутылку пива.

– А, ты хороший парень. Не то, что другие, шастают тут в последнее время.

Отчим взял бутылку, пошел обратно в комнату, открыл бутылку, сделал пару глотков, Капитан подождал и услышал прижавшись ухом к двери глухой стук. Отрубился. Капитан удовлетворенно улыбнулся. Он так ждал новой встречи с Алиной наедине, что не мог позволить, чтобы им мешали, поэтому в бутылке пива была лошадиная доза снотворного. Выглядела бутылка при этом как новая. Капитан постучался к Алине, и теперь ждал, пока не услышал слабое – войдите, он открыл дверь с чувством, будто входит в тронный зал на прием к королеве.

Максим не понимал, зачем Капитан зачастил к сестре. Максиму было невдомек, что кто-то может соблазниться на Алину, он знал, что она красива, но ее апатичность его раздражала, один раз он невольно подумал, какова она будет в постели, когда подрастет, будет плакать по-любому и после, и вовремя, фу… А Капитану помимо необъяснимой тяги нравилась банальность того, что она младшая сестра друга, нравилось, насколько она непохожа на него, а после пары встреч его стало интриговать ощущение, что она скоро покажет себя, раскроет внутреннюю мощь и глубину, он моментально ловил людей с бездной внутри. Максим говорил, что она дурочка, Капитану хотелось посмеяться над Максимом, доказав, что она поумнее его будет.

Направление мыслей Алины после спонтанной встречи с отцом сильно изменилось. До первого визита Капитана она пролежала в гипсе месяц и принимала посланцев от Максима только потому, что они ее кормили. Брат не мог дать ответы на то, что ее тревожило. Отцу, Андрею она была не нужна, отчиму не нужна, брат тяготится её, этого она не знала наверняка, но догадывалась. Кем она хотела быть? Время подавать документы в вузы. Она обратилась к Максиму за помощью в самоопределении, но он отказался взять на себя ответственность за столь серьезное решение, он считал, что она должна сама выбирать. Предложил походить на дни открытых дверей, посоветоваться с психологом. Пришедший на дом профориентатор выявил ее склонность к подчинению и следованию чьей-то цели, то есть работа секретарем или личным помощником, или любой другой офисный планктон в большой компании, у которой есть своя миссия. Но Алину такой путь конечно же не вдохновил. На самом деле она ничего не хотела, она была настоящей женщиной в том плане, что готова была разбиться для мужчины, которого выбрала, но если он не отвечал ей взаимностью – кара его была страшна, точнее, смотря как он не отвечал – вот если грубо – то да, она не то чтобы специально мстила, просто наступал в жизни момент, когда он вставал у нее на пути, и она, уже получив моральное право, наступала на его шею своими адидасовскими кедами. Максим покупал ей одежду в одном магазине Адидас рядом с домом, удобно и качественно, думал он. Когда Алине исполнилось пятнадцать, подружки Максима стали пытаться одеть ее более женственно, но безуспешно. Вещи хорошо на Алине сидели, но она жутко стеснялась, смотрела в землю, но даже так замечала взгляды парней и взрослых мужчин на ее ноги, фигуру и ей становилось страшно, она чувствовала их вожделение и не могла сопротивляться ему, ей казалось, что если кто-то, кто угодно попытается воспользоваться ей, то она позволит, не потому что захочет его, а потому что не этот конкретный человек, а его желание войдет в резонанс с пропастью, с мраком, с вожделением ее души к запретному и сладко-горькому, и она не сможет сопротивляться самой себе. Ей было интересно и хотелось, и она не видела ничего плохого в беспорядочных половых связях – перед глазами у нее стоял пример Максима. И это ее пугало, ведь она еще помнила мамины наказы о единственном парне. В конце концов Алину оставили в покое, и она одевалась только в спортивные штаны или джинсы, кеды, футболки и толстовки. И хотя у нее были красивые яркие голубые глаза, насыщенного цвета каштановые волосы, прекрасная фигура и милая мордашка – мужчины думали, что или она скрывает изъян под мешковатой одеждой, или ей лет тринадцать (хотя по глазам несомненно старше) и не трогали ее.

Сейчас главным мужчиной ее жизни был брат и она спрашивала его, чем ей заняться, чем угодно. И он по незнанию был не прав в своем страхе дать ей плохой совет – да, конечно, качество и направленность совета определили бы ее жизнь, но отсутствие его заставляло ее саму определяться – а хуже того, что она сама могла для себя решить, быть не могло. И конечно она захотела помогать брату в его бизнесе. Он конечно отказал, объяснил, что это испортит ее, это не женское и не детское занятие. Он вкалывает с четырнадцати лет для того, чтобы она могла нормально учиться. Так пускай учится…

У брата и сестры не было даже общих тем для разговора, и тут как раз к Алине в гости пришел Капитан – она крепко ухватилась за возможность приблизиться к брату. Капитан начал обучение с того, что ей нужно встать на каблуки и влезть в обтягивающее платье. Основная помощь Максиму нужна в проведении вечеринок. Нужно общаться с людьми – проводить встречи – нужно выглядеть респектабельно. А сами вечеринки подразумевают определенный дресс-код, дорого, стильно, не пошло, но предельно откровенно. Чтобы перебороть свой страх перед обтягивающей и кожаной одеждой, мини юбками и красной губной помадой, Алина устроилась официанткой в ночной клуб с перспективой танцевать там. До этого она никогда не танцевала, но была гибкой, спортивной и упорной, помогала танцовщицам, и после закрытия они ее бесплатно учили.

Дальше Капитан посоветовал ей много литературы и онлайн курсов по ведению переговоров, этикету, бизнес-этикету, психологии, сказал продолжать учить языки – что было не сложно для Алины, ведь брат, как только поднялся в плане денег, заставил ее ходить на английский и китайский к хорошим педагогам – носителям языка.

Потом наступил долгожданный момент, и Капитан совместил приятное с полезным:

– Алина, сфера, в которой ты будешь крутиться, связана с наркотиками и сексуальными утехами, все это выглядит очень притягательно, и велик риск, что ты ударишься в одно или в другое – а это крах.

– Я понимаю: если употреблять наркотики – умрешь от передоза, а из-за беспорядочных половых связей можно заразиться СПИДом и тоже умереть, – слова, вдолбленные в её голову братом.

Она проговорила это как зазубренный урок, Капитан умилялся ей и порой думал даже оставить ее в покое, но он очень ее хотел, и что тоже важно – уже потратил на ее получение много времени.

– С одной стороны тебе нельзя употреблять наркотики, чтобы быть всегда в строю, но с другой стороны ты не можешь предлагать их, если не знаешь, что они есть на самом деле, ты должна уметь отличать качественный продукт от паленого, должна разбираться в сортах марихуаны. Для этого ты должна попробовать все, кроме героина, с ним ты вряд ли справишься. Но все это ты попробуешь под моим присмотром, ты точно не отравишься, точно не выпрыгнешь в окно, и учти – если я узнаю, что ты употребляешь без меня и без ярко выраженной рабочей цели – я сломаю тебе руку – поверь мне.

Алина поверила – она знала рассказы о Капитане, она знала, что он приносит ее отчиму алкоголь со снотворным, когда приходит в гости, она понимала, что раз он позволяет себе так откровенно говорить с ней о Максиме, то он может позволить себе все.

– Тебе будет хотеться секса, но если будешь давать кому попало – тебя перестанут уважать, плюс можешь заразиться, попасть на извращенца и садиста. Поэтому тебе нужен человек, с которым ты сможешь удовлетворять свои желания после работы – и это буду я. Лучшего любовника тебе не найти, и ты можешь мне доверять. Чтобы понимать, что предлагаешь на секс вечеринках – ты должна быть искушена в плане секса, разнообразного. Согласна?

– Да.

«Тогда приступим», – сладострастно подумал Капитан… (к Алининому счастью или несчастью Капитан не знал, что она перескочила класс, и был уверен, что ей уже шестнадцать, как ни странно это бы его остановило).

Она понимала, что этот момент рано или поздно настанет, что Капитан возится с ней небескорыстно – это было естественно. Да и она сама этого хотела, через два месяца ей исполняется шестнадцать лет, гормоны бушевали. А Капитан сочился возможностью исполнения любых женских фантазий. Кроме Андрея и после него ей никто не нравился, никто кроме Капитана, он уверенно смог оттеснить почти все грустные воспоминания, когда только впервые вошел в ее комнату. Но она не была в Капитана влюблена – его притягательность была настолько очевидна, что у девушек не возникало мысли о возможности искреннего к нему отношения, они были уверенны, что просто «попались на крючок», даже если им хотелось большего, они вытесняли чувства и думали, что им нужен от него только секс. Когда сам Капитан понял это, он на миг даже огорчился, посмотрел в зеркало, ища что бы такого в себе изменить, чтобы сексуальность не затмевала его самого, но понял, что это невозможно – секс жил будто отдельно от него, это было не просто в его внешности, которую можно было испортить – это было аурой вокруг него – силой, волей, страстью к жизни, неискоренимой, заражающей людей вокруг – а что хочется человеку, когда в него впрыскивают бурлящую энергию? – все новые знакомые Капитана либо хотели заняться с ним сексом, либо предлагали ему различные адекватные или бредовые проекты, хотели поехать сегодня же, сейчас же! с ним в другую страну отдыхать, а может даже навсегда, что угодно, лишь бы соскочить с насиженного места, взмыть в высь ощущений и наприключаться. Тут было важно затормозить, но некоторые спохватывались поздно, обнаруживая себя погрязшими в долгах из-за форсированной реализации непродуманной бизнес идеи или изменившими своему парню, или даже, что самое неприятное, начавшими сомневаться в своей ориентации парнями.

И да, Алина не пожалела…

Наконец, после того, как Капитан привязал ее к себе первыми наркотиками и первым сексом – видя, что верность ее ему предельна (хотя конечно же уступает преданности брату) – он стал подробно рассказывать о делах Максима, говорил о его подчиненных, о ментах, которые крышевали, о клиентах, давал подробные характеристики и раскрывал психологические бреши.

ГЛАВА «ОТЧИМ»

Вскоре после первого визита Капитана к поломанной Алине в ее комнату ввалился пьяный отчим с собутыльником. Они минут пятнадцать смеялись над ней, стащили с нее одеяло, вытаскивали из шкафа и меряли ее одежду, наконец отчима вырвало на ковер. Когда оба ушли, издевательски вежливо прикрыв за собой дверь и взорвавшись после этого громким гоготом, Алина долго также молча смотрела перед собой. И тут сложилось все к одному. Это не был первый раз, когда отчим вел себя так мерзко по отношению к приёмной дочери. Но на этот раз он перепрыгнул через голову своей мерзости. Может и это сошло бы ему с рук, если бы не Капитан. Он менял людей. Один продолжительный разговор – толи его слова, толи энергетика, но ты уже был немного другим. Два обстоятельства подкрепили друг друга, и Алина ясно осознала, что хочет убить отчима. Ей стало холодно, волоски на теле вздыбились. Как же, я ведь люблю его, рассуждала она. Но желание убить не отступило, и чувство любви, сострадания тоже осталось. А ведь они могут сосуществовать, удивилась Алина. Всё так сложно. Она с силой стряхнула с себя озноб и страх, она решилась.

Решила подождать немного, чтобы возможно пересмотреть свое решение, но оно не менялось. На третий день она позвонила Максиму и попросила его прийти. Максим накупил сладостей и развалился в беленьком миленьком качающемся креслице, которое он подарил сестре, когда пошли первые серьезные деньги, тогда же он обставил по-новому всю ее комнату. Дизайном занималась тогдашняя его девушка, и Алина жутко диссонировала с белым и персиковым цветом, с мягким, пушистым обилием ненужностей, украшавших комнату.

– Что случилось?

– С чего ты решил, что что-то случилось?

– Обижаешь. Что я тебя совсем не знаю.

– Хорошо, тогда к делу: я хочу убить отчима.

Раскачивавшийся в кресле Максим остановился на моменте движения вперед и замер, выпучив глаза и заимев несколько новых морщинок на лбу. Алина отделилась от комнаты и стала объемной фигурой на фоне рисованных декораций. Максим отчаянно заморгал.

– Отчим стар и никому не нужен, он только охраняет автостоянку, пьет и мешает мне жить. Его друзья готовы сами его убить за ящик водки. Он просто коптит небо, зря потребляет энерго– и другие ресурсы; у него нет цели, нет желаний, он только пьет, пьет, пьет, он достал меня. Да мы ему ещё услугу окажем, избавив его от никчемного существования…

– Милая, может ты просто съедешь? Я сниму тебе квартиру отличную, шикарную если хочешь…

– Почему это я должна съезжать, оставив ему мамину квартиру?

Максим медленно встал, выглянул за дверь, возвратился к Алине.

– Но Алина, вспомни, каким он был до смерти матери. Мы же его отцом называли. Он любил нас как родных, делал для нас всё.

– Как родных, – нажала на «как», – Может в этом дело?

Ближайшие четыре года жизненный путь Алины будет похож на волну: она то будет сидеть тихо, еле дышать, лишь бы мир ее не заметил, то вламываться в него, пробивая себе выход, ища свет, но получая одну тьму, выдирая с корнем то, что она ненавидела. Никогда она не будет ждать чего-то от мира, и никогда эта волна не будет чередой взлетов и падений, потому что все это будут одни лишь падения в глубь мрака и безысходности.

Просидев, не выходя из дома полтора месяца, и получив отказ брата в помощи по самоопределению, попав, в конце концов, под влияние Капитана, она поняла, что пора брать жизнь в свои руки. Нужно начинать воздействовать на мир, действовать вовне, и начать нужно с расчистки пространства – освободить поле боем для своего мира. Плюс она думала наперед и решила начать доказывать брату, что сильна, жестока и может принимать решения, и что еще ему там надо, чтобы допустить ее к участию в делах.

– Я думаю, что ты говоришь сгоряча, подожди…

– Три дня, – перебила Алина, – я так и сделала, сегодня четвертый день. Я внимательно слушаю тебя и запоминаю, что ты мне говоришь.

Максим не знал, что сказать, он думал о том, что нужно увеличить правило раздумий до, например, недели. Тогда Алина продолжила:

– Знаешь, когда женщина кого-то любит и долго терпит, то наступает предел, рано или поздно, предел терпению. Можно покалечить или даже убить, продолжая испытывать любовь. Я не хочу, чтобы он и дальше себя позорил. Либо он умрет сейчас от моей руки, либо в канаве замерзнет.

Максим мог бы отговорить сестру, или не мог бы, он сомневался в том, хотел ли он ее отговаривать. Это было бы правильным поступком с точки зрения общепринятого мнения, морали, он как брат должен оберегать сестру от… чего? Как бы это так назвать. Как ОНИ это называют? Жестокости, он пытался подобрать слова, немилосердности… но в голову против воли лезло: целесообразность, рациональность, взросление.

– Тебе нужна моя помощь? – он произнес фразу ровно так, что нельзя было определить, на какое слово был сделан акцент, на «нужна» или на «помощь». Если первый вариант, то он вроде бы не противится ее решению и предлагает помощь, если второй вариант, то он все еще удивляется, что она втягивает его в это и не выносит решения относительно ее решения.

– Достань яд, остальное я сделаю сама.

Максим молча смотрел на сестру, она открыла книгу и продолжила чтение, прерванное приходом брата, Максим посидел немного, встал и, не решившись подойти к ней и обнять на прощание, молча ушел. Он никогда раньше вообще не обнимал ее, и то, что ему сейчас захотелось это сделать, было неожиданно. Может если бы он делал это раньше, то избежал бы этой ситуации? – невольно задумался Максим. Да, нет, нет тут никакой связи… объятия и убийства.

Максим пришел к Алине через несколько дней. Убедившись, что отчим смотрит у себя в комнате телевизор, Максим достал флакончик из-под спрея для носа.

– Ты точно сможешь?

– Пересмотрела специально для этого все части «Пилы» – жестока, как никогда. Шучу. Смогу. Давай сюда.

Алина вытащила флакончик у Максима из пальцев.

– Следов этого яда не найдут. Да и вскрывать отчима никто не станет – умер алкоголик, чего и следовало ожидать.

– Жди здесь.

Алина остановилась, открывая дверь.

– За сколько подействует?

– Минут за десять, с его слабым сердцем может и за пять, – Максим положил тяжелую руку на ее плечо, – Я могу сам это сделать.

Алина не ответила Максиму, он держал ее, пока не понял, что не сможет сделать это сам, и отпустил. Алина вышла из комнаты, прошла по коридору в кухню. В это время Максим с непонятным для себя ощущением представлял, как она бежит обратно и просит его все-таки сделать это вместо нее. Он никогда еще никого не убивал, и так как он не жил с отчимом уже давно, и его отчим боялся, для Максима не стоял вопрос жизни или смерти отчима – он порой забывал о его существовании, но если задуматься, если выбор таков: жизнь или смерть, если вспомнить, как он повел себя после смерти матери, в конце концов если подумать об Алине… тут в Максиме проснулось желание защитить ее, он вспомнил отрывки фраз, мелочи, сестру, грустную более, чем обычно и отчима, спешащего уйти к себе в комнату, виновато смотрящего. Максим предлагал ей переехать, это она не хотела, но он все равно чувствовал, что не защитил ее от чего-то… Но сейчас еще есть шанс, он рванул за Алиной на кухню. Алина перед кухонным столом, флакончик перед ней. Максим схватил флакон, заговорил тихо:

– Я сделаю это сам, если ты правда этого хочешь. Но не ты.

Алина долго смотрела на Максима, потом отвернулась от него, она сомневалась. Наконец она сказала:

– Тогда не надо, ладно, пусть живет.

В этот вечер Максим и дальше вел себя как лучший старший брат, он веселил сестру, смотрел с ней отрывки из ее любимых фильмов, показывал смешные видеоролики, рассказывал довольно душевно-интимные вещи о себе и расспрашивал о ней.

Алина была счастлива, но это был всего один вечер, она знала. Следующую неделю Максима больше не было, зато приходил Капитан, и тогда Алина попросила достать яд его. Капитан не колебался ни секунды.

***

Алина перед кухонным столиком. Она предложила отчиму сделать для него чай, раньше она часто так делала. Заварила, налила в чашку с чаем яд, размешала, вышла из кухни в коридор. Она протянула чашку Капитану, выходящему из туалета. Он усмехнувшись отказался, и Алина открыла дверь в комнату отчима.

В этой комнате ничего не изменилось с тех пор, как Алина и Максим были маленькими. Здесь была спальня. Все статуэтки и подушечки в тех же местах, куда их поставила мама, но всё пыльное, грязное. Отчим валялся на кровати, уставился в телевизор, пил пиво, ел сухарики.

Алина протянула ему чашку и села на стул в полутора метрах от кровати, сложила руки на груди и пристально смотрела на него. Он собрался сделать глоток, но помедлил. Его лицо приобрело осмысленность, он перевел взгляд с чашки на Алину:

– Так ты считаешь, что твое удобство и эта квартира ценнее, чем моя жизнь?

Алина чуть не упала со стула:

– В смысле? Что за странный вопрос?

– Ну раз ты пытаешься отравить меня, то, наверное, так считаешь. Думаешь, что ты достойнее жить, чем я?

– О чем ты? Я не понимаю…

– А иначе зачем тебе яд в этой чашке чая?

Она вскочила. Он тоже, правда со стороны это выглядело медленно и коряво, подошел к двери и закрыл её на защелку, медленно вернулся и сел на кровать.

– Как ты? – «узнал», не досказала Алина, слово комом встало в горле.

– Ты уже давно не приносила мне чаю. Ну и еще я слышал разговор твой с этим ублюдком о яде несколько дней назад. Если ты не хочешь жить со мной, так может съедешь? Переезжай к брату, сними квартиру. Или это месть?

– Ты бы не дал мне съехать, – процедила Алина.

– Что за чушь. Можно многое напридумать, чтобы оправдать себя.

– Нет, тебе нравится, что я рядом, потому что напоминаю тебе мать и нравится надо мной издеваться, потому что я не она. Да и почему я должна съезжать? Это и моя квартира тоже.

– Так и не съезжай. Я то тут причем?

– Как это причем? Ты воняешь, приводишь своих друзей, которые пристают ко мне, и это далеко не самое худшее.

– Ну так пожалуйся брату. Я всё ждал, когда ты это сделаешь. Тогда я унялся бы. Я готов был, что рано или поздно это случится, ждал. Но этого всё не происходило, и я подумал, что ты настолько любишь меня, что жалеешь и понимаешь. Но оказалось, что это не так. И ты только копила ненависть.

– Я не верю твоим словам. Не пытайся заболтать меня. А брату я не говорила, потому что хочу научиться справляться со своими проблемами сама.

– И это твое решение проблемы? Отравить отчима?

– А пускай и так. Что с того?

– Но я люблю тебя. Да, я знаю, что веду себя ужасно. Но я готов был бы может даже уехать к родственникам и оставить тебя здесь одну. Если бы ты только попросила.

– Так уезжай. Сейчас.

– После того, как ты решила отравить меня? Знаешь, я понимал, что отвратителен, но всё жалел себя и откладывал на потом своё исправление, я всё думал, что ну ещё немного, ещё чуть-чуть – она ведь и так справляется – она такая молодец у меня. Ещё пара месяцев, и я брошу пить. И вот только теперь я понял, насколько всё плохо. С этого момента я бросаю пить, ни капли, пока я не помогу тебе. Клянусь.

Алина в шоке.

– Я люблю тебя, – он медленно подходил к ней, – Всё изменится вот увидишь.

Она была в ужасе.

– Ты всё ещё хочешь, чтобы я выпил это?

– А ты выпьешь, если я скажу – да?

Он кивнул головой.

– Я тебе не верю, – она дрожала и выглядела как ощетинившаяся кошка.

– Если я выпью это, ты поверишь, что я люблю тебя больше всего, что есть на этом свете, и что я презираю себя за своё поведение? Ты запомнишь, что убивать людей не хорошо, ведь ты никогда не знаешь их истинных мотивов и причин? Я готов выпить это, лишь бы ты поверила, что люди не так плохи, как кажутся.

На глазах её слезы, сквозь зубы:

– Пей.

Он отступает на шаг от неё и жадно пьет чай. Она вскрикнула, кинулась к нему, выбила из его рук чашку. В коридоре Капитан взволнованно дернул за ручку двери, пытаясь войти. Заперта, он крикнул:

– Алина!

Алина бросилась к двери, отперла её, схватила Капитана за руки:

– Спаси его!

– Что?! Как? Он выпил? Что случилось?

Отчим осел на пол:

– А вот и ублюдок, который тебя подначил.

Капитан метнул убийственный взгляд на отчима.

– Что, – отчим ответил ему ненавидящим взглядом, – думал, я совсем дурак? После третьей бутылки понял, что ты туда снотворное подмешиваешь, потом я брал пиво, водку, все, что ты приносил, но не пил, так что я знаю, чему ты ее учишь.

– И что же ты ничего не сделал, раз по-твоему я ее учил чему-то плохому?

Глаза отчима наполнились слезами, ему стало трудно дышать.

Алина кричала:

– Спаси его! Его нужно спасти!

– Зачем? Ты же хотела его убить?

Отчим сник, и из последних сил, сжимая ладони, ногтями в кровь, он вскинул голову и моляще обратился к Алине:

– Прости меня! Я слаб, я… все потому, что ты так похожа на нее, на мать твою, я так любил ее, так любил… Я как-то раз напился так, что в темноте перепутал тебя совсем с ней, пошел за тобой, но упал на пол, отрубился, и во сне я… я фантазировал о тебе, и с тех пор эта мысль не оставляла меня. Но мне было так стыдно, я так возненавидел себя, что стал пить еще больше, я не знаю, на что надеялся: или что мысли эти меня не будут больше посещать, или что я умру наконец. Я и сам хотел умереть, Алина. А отпустить я тебя не мог, и правда не мог уехать, потому что кроме лица твоего мне ничего ближе на свете не осталось. Я все думал, что хоть как-то помогу тебе, но как, не знал, но знаю теперь, Алина ты поймешь потом, что это для тебя.

После монолога откровенностей отчим собрал все, что в нем осталось, все душевные и физические силы и вложил их в прыжок, он приземлился на ошарашенного Капитана и стал его душить.

Алина больше не плакала, она успокоилась, смотрела на этих двоих – на прошлое и будущее, и думала, что разницы особой нет: было плохо и будет плохо, но одно прошлое, другое будущее не потому, что это ее выбор, а просто потому что жидкость перетекает из одной части сосуда в объемнейшую полость, там, где простор и буйство тьмы, которая проникает в нее и из нее благодаря Капитану. Она ждала. Ей было интересно: в любой другой параллельной вселенной – победа была бы за Капитаном, но он был в смятении, а отчим обрел сверхчеловеческую силу, желая получить отпущение за все свои грехи. Отчим заколдовал Капитана своей яростью и ненавистью, и тот не предпринимал никаких элементарных действий к спасению. Капитан слабо пытался оторвать руки отчима от своей шеи, и широко раскрытыми глазами смотрел в глаза над собой, он думал не о спасении жизни, угрозе смерти, а о смысле этой ситуации, глубинном… Когда конец был уже близок, Капитан вдруг спохватился и стал пытаться отбиться, но было уже поздно, его мыслями завладело Это, следившее за ним, где Оно сейчас, почему не спасает его, значит – это был план, трястись над ним двадцать лет и позволить ему вот так глупо умереть… или Оно просто проебалось… еще немного и … последней вспышкой была Алина, ее редкая улыбка и родной запах… Тут реальная Алина ударила пустой, одной из многих валявшихся на полу, бутылкой отчима по голове. Капитан из последних сил свалил с себя тело отчима, кашляя, опираясь одной рукой на пол – почти на четвереньках Капитан добрался до кровати и приходил в себя, держась за нее.

Отчим отрубился, но еще слабо дышал, Алина вызвала скорую, Капитан отдышавшись, странно посмотрел на Алину и ушел из квартиры. Алина решила, что он негодует на нее за то, что произошло, для Капитана же все это шуточки, друзьям рассказать, а тут чуть сам не умер, но Капитан думал только о том, что перед смертью он видел ее, Алину, которая улыбнулась ему.

Отчима увезла скорая. В том, что он умрет, ни врачи, ни Алина не сомневались.

Максиму сказали, что у отчима был инфаркт, он пришел к Алине, не зная, поздравлять ее придется или утешать.

– Знаешь, что если бы мама не заболела, то тебя бы так и не отправили в школу?

Так своеобразно Максим выразил поддержку сестре. Потом они вместе начали громить комнату отчима, когда-то это была комната их матери, об этом они отлично помнили. Они сломали все, что поддалось, разбили стеклянное и хрупкое, остальное раскидали, растоптали, разорвали.

Когда наполнение комнаты превратилось в гору мусора, Максим притащил огнетушитель, а Алина канистру бензина. Она разбрызгала бензин и подожгла. Они смотрели на пожирающее их воспоминания пламя, но боль не поддавалась, напротив, не сгорая, она будто вздулась, нагревшись, и заполнила еще больше пространства в их душе, воспользовавшись пустотой, оставшейся на месте прошлого. Когда Алина закашляла, Максим с помощью огнетушителя погасил пожар.

– Довольна?

Алина молча ушла в свою комнату.

***

Пришло время идти на собеседование – открыться Максиму. Алина оделась соответственно: в красное короткое платье, обильно, но в меру накрасилась. Максим ел картошку с грибами, мясом и салатом – его очередная девушка приходила и готовила впрок на новой, первой купленной им, а не съемной квартире, где он жил. Алина зашла в комнату, встала у двери за его спиной и осталась там, не для того, чтобы привлечь внимание, а потому что еще не уверенно чувствовала себя на десятисантиметровых каблуках. Максим оглянулся и поперхнувшись выплюнул наполовину пережеванную смесь картошки и мяса, он долго кашлял, вскочил, повернулся к Алине, вжавшейся в дверь, поначалу он даже заговорил на тон выше:

– Что?! Что, а ха ха… то есть круто, – он замахал руками, – Ты красавица, прости меня, прости, что я смеюсь, просто я не ожидал, – Максим резко посерьезнел, – Ты случаем не в проститутки подалась? Зачем ты так нарядилась?

Алина поняла, сейчас или никогда, одним внешним видом Максима не убедить, она собралась и уверенно прошла от двери мимо Максима, изящно села на диван, опершись одной рукой о спинку и положив ногу на ногу:

– Я хочу работать на тебя. Я буду твоим заместителем.

И она продемонстрировала хорошую память, знание почти всех рабочих моментов (тех, что знал Капитан от Максима), высказала несколько лично ей придуманных новых видов прибыльных развлечений, которые мог бы предлагать Максим, а также усовершенствований, касающихся логистики и учета денег. Ошеломленный, но пытающийся не сдать позиции, Максим прервал ее:

– Впечатляюще, но знать не значит мочь, да и ты не знаешь самого главного, наркотики и сексуальные услуги – этому по учебнику не научишься.

– Согласна, именно поэтому я уже употребила почти все возможные наркотики, могу различить качественный товар и поддельный, знаю тонкости БДСМ, всех видов сексуальных развлечений, умею пользоваться…

– Замолчи!

Максим дрожал от злости и отвращения.

– Кто это с тобой сделал? Ты не могла сама узнать это все и …

Максим сам догадался, некому больше было, только Он знал столько о делах Максима, только он мог придумать и реализовать нечто настолько извращенное и продуманное, только ему доставляет удовольствие толкать Максима к новым граням и забавляться его реакцией, и, да, Максим вспомнил и теперь осознал смысловое наполнение взглядов, которые в последнее время бросал Капитан на Алину.

– Где он?

Алина была проинструктирована, как отвечать на такую реакцию Максима и на несколько вариантов других реакций.

– В баре у негров.

Парни еще в школе полюбили бар у негров – настоящих африканских, не смыслящих в тонкостях ведения бизнеса в России, позволявших хозяйничать за стойкой бара и с радостью вписывающихся в жестокие, но веселые драки между посетителями их заведения.

Почти прибежав в бар, перед тем, как зайти, Максим понял, что если позволит Капитану увидеть его гнев, то проиграет. В какую игру, ему сложно было объяснить самому себе. Тем более, что он не мог понять истинную природу своего гнева: кого жалко? обесчещенную испорченную сестру или подконтрольное ему существо, взятое в оборот за его спиной?

Максим взял себя в руки и как ни в чем не бывало вошел в бар. Он молча сел напротив Капитана и не решался делать первый ход.

– Я сделал тебе одолжение, – начал первым Капитан, – Я здоров, не обрюхатил ее и отвадил от плохих парней до конца жизни, ты же знаешь я в этом мастер, ты только посмотри на парня моей последней девушки, – Капитан начал искать что-то в своем смартфоне.

– Отвали.

– Нет ты посмотри, видишь, что это, ну? – Капитан сунул Максиму смартфон в лицо.

– Что, блять, не знаю, бородавка?

– Именно она. То есть эта чикуля – моя бывшая встречается с парнем с бородавкой огромной на лице, педиковатым к тому же, но очень преданным и ответственным в отношениях. И все это потому, что таких как я она больше близко не подпустит. Выбрала полную противоположность мне, такому красавчику.

На Капитана нельзя было обижаться, даже если он переспал с твоей девушкой, он все мастерски переводил в шутку. Но если ты все-таки обиделся, то должен был молчать, потому что предъявлять что-либо Капитану было просто опасно. Один парень избил Капитана за то, что тот соблазнил его возлюбленную – Капитан опубликовал интимнейшие подробности секса с ней в контакте и других соцсетях, а писал он мастерски: смаковал подробности вперемешку с юмором. Капитан был как дерево, на ветки которого при встрече с ним, ты намеренно вешаешь частичку себя или случайно цепляешься краем одежды, и куда потом понесут ее растущие ветви на причудливо изгибающемся стволе его необычной жизни – в естественном росте которого предательства нет – от тебя и даже самого Капитана не всегда зависело.

Все любили Капитана. В конце концов девушки сами ему давали. Он вскрывал нарывы всех отношений. И только Максима, не умевшего огорчаться, Капитан огорчить не мог, как ни пытался. Он не хотел сделать другу больно, нет, он хотел вывести его на чистую воду, позволить ему быть искренним, он знал, что свои переживания Максим рассказывает только Андрею, и хотел, чтобы Максим дал ему шанс – поделился с ним и тогда Капитан мог бы оказать ему поддержку, доказать ему свою преданность и способность помочь. Да и Андрею, уверен был Капитан, Максим все не говорит, эта его видимость отрешенности, бессердечности, Капитан не хотел, чтобы она его уничтожила, чтобы его друг окончательно перестал быть настоящим, потерял способность чувствовать весь спектр эмоций. Он всевозможно тормошил его. Один из бонусов при соблазнении Алины – Капитан надеялся, что наконец-то выбесит Максима, ему хотелось увидеть Максима в гневе.

И вот, придя на встречу к вроде как оскорбленному за честь сестры брату, он увидел Максима немного усталого, думающего будто о другом. На самом деле Максим мечтал избить Капитана прямо здесь в баре, не за сестру, не со зла, они бы потом помирились и продолжили общение как ни в чем не бывало. Желание Капитана выбесить Максима, и тот факт, что Капитан преуспел, пусть даже и не знает об этом, вскрывали Максима, представляющего себя сейчас состоящим из скрепленных огненной лавой булыжников; лава шипя выливалась у него из носа, ушей, изо рта, потому что предел кипения внутри Максима уже настал, но снаружи Максим был непроницаем, за отыгрыш мрачности и отстраненности он мог бы получить Оскар.

– Зачем ты потратил столько времени на нее? – только и спросил Максим, хотя его действительно это интересовало. Если Капитан обратил на нее внимание… может не только, чтобы позлить его, – Неужели, все ради секса?

– Конечно нет. Я создал ее. Я вдохнул масштаб в ее историю, я поменял течение чей-то судьбы, я повлиял на мироздание. И теперь она моя фигура, и она должна мне. Ты не ценишь ее, а я оценил по достоинству, она хочет быть предана кому-то, когда она разочаруется в тебе – я заберу ее себе.

– А с чего ты взял, что она разочаруется во мне?

– Она хочет от тебя взаимности, привязанности, интереса к ее персоне – когда она поймет, что это невозможно – она от тебя отстанет.

– Все любят меня, не понимаю почему, но точно знаю, что по собственному желанию никто не прекращал общение со мной. Ну если не считать Андрея, – Максим знал, что если сам не вспомнит про Андрея, то Капитан обязательно его этим подденет.

– Она не любит тебя за то, за что любят все остальные, она любит то, чего в тебе нет – мечту о привычном в общественном понимании брате.

– А за что меня любят остальные?

– За величие. Я знаю – все знают – ты станешь великим.

Максим замер, хотя казалось он итак был неподвижен, но сейчас даже сердце, казалось, остановилось и дыхание стало незаметным. Мурашки пробежали по коже. Капитан – пророк, он редко говорит о будущем, но все, что он когда-то предсказывал – стало правдой.

Максим расклеился от слов Капитана и забыл о сестре. Капитан собрался уже сострить что-нибудь по поводу того, как он пользовался маленькой сестренкой Максима, и продолжить выводить друга из себя, но не смог выдавить пошлость в одном предложении с именем Алины. Диалог сошел на нет.

Заплатив по счету парни вышли на улицу. Они шли молча, Капитан не выдержал и со всей силы толкнул Максима, так что тут упал. Максим был чистюлей в только что выстиранных любимых джинсах на земле – это стало последней каплей, он вскочил и кинулся на Капитана. Капитан был немного меньше Максима, но проворнее и частенько участвовал в уличных потасовках, ударник, не умевший бороться. Максим по большей мере поддерживал форму в качалке, но постоянно спарринговался с Андреем по его просьбе.

Никто не бил в полную мощь, больше валялись и катались по земле, в итоге оба остались довольны. Усталые, смеющиеся они обнялись на прощание.

Идя домой уже один, прихрамывая и держась за ноющий бок, Капитан, смеясь и грустя одновременно, думал, как же ему впредь довести друга до беззаботной искренней радостной улыбки и крепкого дружеского объятия. Другой сестры девственницы у Максима нет, а каждый раз драться, пусть и не серьезно, никакого здоровья не хватит.

А Максим весь оставшийся вечер думал о словах Капитана. Они были созвучны тому, на что тайно надеялся сам Максим. Ему захотелось поговорить с кем-то родным. Он позвонил Алине:

– У тебя есть мечта? – спросил он, не поздоровавшись.

Алина промолчала, как и всегда, о своей главной мечте стать элементом системы. Она любила смотреть на безмятежных прохожих в парке, когда ходила в школу, то завидовала всем – с интересом слушающим, исподтишка болтающим с друзьями и даже спящим от скуки – ведь их сон был так безмятежен. Даже когда они страдали и плакали, ей казались их эмоции такими нормальными, такими простыми – они не выбирали свою жизнь, все выбрали за них, она же, Алина, как-то выпала из системы, а вернуться не получалось. Она знала, как нужно делать все правильно, для всех, но для себя выбирать не хотела. Она мечтала избавиться от грызущих ее странных и темных желаний, чувствовала, что умна и сильна настолько, чтобы делать глобальные вещи, и не желая этого, не могла заставить замолчать свое нутро, свои способности и энергию, рвущуюся наружу. Она боялась сама себя.

Вскоре после того, как Капитан приступил к обучению Алины, она пошла на поправку. Имея четкую цель, ей хватило месяца, чтобы полностью восстановиться. Выбрала из вузов, в которые подал заявления ее брат – факультет Свободных Искусств в Смольном. Спустя месяц, работая в клубе официанткой, она решилась выйти на сцену. И сразу же взорвала зал. Она опьянела от внимания, вожделение зала передалось ей, и появилось непреодолимое желание переспать с кем угодно – она позвонила Капитану, он приехал быстро, как смог. Они разыграли незнакомцев, он склеил ее и уломал на секс в машине. Подавляя желание запрыгнуть на него сию секунду, Алина отыгрывала сопротивление и смущение до последнего. Заниматься сексом с клиентами в клубе, где она работала, было строго запрещено, но на самом деле она играла не из страха увольнения, а из-за любви к игре. Во все, что делала Алина, она вкладывала себя, свою безудержную страсть, и остаться холодной и просто пойти домой, заснуть после таких диких танцев, Алине было невозможно. Тогда Алина увидела, насколько Капитан был прав, предлагая ей свои сексуальные услуги. Можно быть самой последней блядью, но только так, чтобы об этом никто не знал. То, что творится у нее в душе, не имеет значения, пока это секрет, и спит она только с одним парнем. Такой, как она, крутясь в сфере досуга и интимных развлечений, держать себя под контролем будет сложно. Нельзя полностью себя ограничивать – взорвешься, и нельзя давать себе полную волю – на скорости в двести не впишешься в повороты, которыми изобилует ее жизнь. Капитан идеальный компаньон, он одновременно высасывает из нее излишки темной страсти, чтоб не переполнилась, и поглощает их, так чтобы никто о них не узнал.

Капитан сам впал в зависимость от Алины, гораздо более сильную, чем она от него. Он для нее был в конце концов лишь инструментом, а она для него необходимостью. Он думал о ней постоянно, она мешала ему сосредоточиться. Он предпринимал все усилия, чтобы освободиться. Частенько он шел по улице, проговаривая про себя: «Маленькая пользованная девочка, маленькая, пользованная во все дыры девочка» – это было самое грубое, что он мог произнести про нее даже в мыслях. Но это не помогало, другие девушки, красивее, опытнее, новые, бывшие, не помогали. Он хотел Алину еще и еще. Ладно бы он мог назаниматься с ней сексом всласть до упора, пока не стошнит, но он изначально определил их отношения – как помощь ей с братом и по работе. Он не хотел признавать, что хочет ее больше, чем она его. А после того, как они опробовали всевозможные способы, она не так то часто ему звонила. Тогда он устроил бешеный секс загул. Он занимался сексом две недели каждый день по несколько раз иногда с несколькими девушками за раз так, что заболел от истощения. Когда ему позвонила Алина, он лежал в постели с температурой 38.3, Алина пришла, чтобы позаботиться о нем. Когда она сидела рядом и кормила его супом, он испытал странное чувство, какого раньше не знал. С тех пор его подотпустило от желания к ней, он все так же хотел ее, но не нестерпимо, зато на смену пришло иное, что напугало его еще больше. Почему-то именно это единственное из всего, что происходило в его неординарной жизни, выбило его из клеи, но ненадолго. Когда он решился признать правду и дать страху имя. Когда он произнес «люблю», конечно не Алине, а в разговоре с самим собой, то смог обуздать это чувство. Он чувствовал насколько оно серьезно и именно поэтому открестился от него. Он не мог позволить еще одной мощной силе влиять на его жизнь, он слишком мечтал о свободе. Окольцевать себя так рано – это, казалось ему, окончательно его задушит.

После обучения у Капитана Алина стала улыбаться только если надо по работе или, когда ее никто не видит. Но Капитан не замечал негативных изменений в ней, он был слишком ослеплен поначалу, слишком зациклен на своем чувстве потом, и слишком рьяно запрещал себе думать о ней наконец. Хотя, когда Алина изредка звонила ему, он не мог не приехать. После он утешал себя тем, что хотя бы сам ей не звонит.

ГЛАВА «ВИКТОР»

Вскоре после того, как Максим связался с наркотиками, он стал активно расширять сеть притонов, которыми по факту стали его съемные хаты для тусовок. Они располагались в разных частях города и различались по уровню дохода посетителей, музыкальным предпочтениям и т.д. У него была великолепная память, он помнил сотни людей, их имен и пристрастий. Подбирал компании по интересам, сводил и разводил гетеро– и гомосексуальные пары.

Сфера его возможностей постепенно расширялась, в качестве заработка он стал знакомить людей, за что получал чуть ли не больше денег, чем за сбыт у себя наркотиков (он до сих пор не продавал их самостоятельно, хотя возможность была). Женщины платили ему, чтобы найти себе богатого мужчину или парня с большим членом, или мужчину подкаблучника; геи просили привести геев, лесбиянки лесбиянок, устраивались тематические вечеринки, БДСМ и свингер пати. Когда Максима спрашивали, чем он занимается – он говорил, что организатор мероприятий, и чтобы это было правдой – пару раз в год, он устраивал легальные масштабные городские гонки или подпольные бои без правил со ставками.

Все было довольно ровно, хотя иногда Максиму самому приходилось выбрасывать трупы в речку после тусовки. Передозы случались, и редко, но бывало, что помощники, ответственные за уборку помещений после вечеринок, сами оказывались обдолбаны. Алина была назначена Максимом на пост его заместителя, он не был этому сильно рад, но помощник, которому можно было безгранично доверять, нужен был давно, а уговорить Алину на адекватную работу Максим уже не представлял возможным. Впрочем, он был уверен и надеялся, что Алина не справится, и эта ее дурацкая идея закончится естественно без его вмешательства. Однако вскоре после этого назначения, Максим с удивлением обнаружил, что Алина не только не косячит, но наоборот, все бизнес процессы выровнялись, новых проблем практически не возникало, либо они возникали, но Алина решала все сама, у Максима даже появилось свободное от работы время. А еще Максим заметил, что его стали уважать и бояться, как никогда раньше, более того, оказалось, до сих пор он не ведал, что такое настоящее уважение. Поток денег резко возрос. Максим решал только творческие вопросы, проводил расширения. Договоры с новыми контрагентами, встречи, общение с ВИП-клиентами, а всей рутинной работой заведовала Алина. Единственное, к чему не мог привыкнуть Максим, что чуть ли не ежедневно ему предлагали миллионы рублей, за то, чтобы воспользоваться его сестрой. Предлагали всегда вежливо, но иногда в таких жутко-извращенных фразах, что ему было сложно скрывать дрожь от отвращения. Он не хотел травмировать сестру и не рассказывал ей об этом, но как-то раз узнал, что подобные обращения к ней лично Алина получала вдвое чаще.

– И тебя это не смущает? – этот был редкий момент, когда Максим испытывал чувство братской обеспокоенности.

– Это предлагают всем красивым девчонкам, кому-то чаще, кому-то реже… меня забавляет, что если бы я и была шлюхой, то очень дорогой.

Еще переживал Максим – что сестру подкосит жалость к кому-то. Но об этом тоже не стоило беспокоиться, Алина была безжалостна, но только от того, что никогда не знала жалости к себе, и это было удивительно, ведь её внешний вид и ситуации, в которых она оказывалась, должны были способствовать желанию её пожалеть. Мама рано умерла, отчим пил, брат думал, что сестре будет лучше, если он станет образцом силы, а силе в его понимании сопутствовала безэмоциональность.Максим после разрыва с Андреем так тосковал, что стал бояться чувствовать вообще. Мужчина, желающий быть сильным, складывает все яйца в одну корзину – проявляет чувства только к одному человеку или одному делу – и когда это дело или человек дает осечку – мужчина думает, о Боже, вот он знак: чтобы быть сильным, нужно вообще ничего не испытывать. Они не понимают, что можно переключиться на другое, что открытость чувствам и эмоциям напротив делает устойчивее к жизненным передрягам. Если есть два ребенка – то смерть одного пережить легче…

В разных районах города Максим сумел договориться с местными полицейскими. Но его точки (квартиры, на которых происходили приватные вечеринки) множились по всему городу, как и трупы, выбрасываемые в реку (происходили передозировки из-за чрезмерного усердия к веселью у гостей или из-за некачественного товара – Максим знать не мог – он не контролировал своего партнера, того самого, что впервые продал наркотик у Максима на квартире). Нужно было продумать грамотную утилизацию трупов. Поток денег все возрастал. Складывалась нужда в более сильном союзнике. И он нашел Виктора.

Точнее это Виктор нашел Максима, ему сообщили о новом молодом «бизнесмене», и Виктор решил лично встретиться с ним, что бывало очень редко. Они сразу друг другу понравились, не лично конечно, но они поняли, что смогут вести друг с другом дела. Виктор был настолько влиятелен, что никто о нем не знал, и Максим согласился на встречу только после доказательства этой влиятельности: в текущем месяце ни на одном участке в городе к Максиму не пришли за данью.

Виктор был невысоким ухоженным мужчиной, имевшим в свое время хорошую фигуру, но начинавшим понемногу выходить из формы – он был очень богат и имел мало времени для занятия собой. Тело его начинало где-то расползаться, где-то становилось дряблым, лицо имело мягкость и раннюю морщинистость человека, увлекающегося плотскими развлечениями, любящего смеяться и кричать. Он даже был красив, но что-то мешало воспринимать его так. Какой-то внутренний изъян морального свойства ложился уродующим отпечатком на правильность черт. Возможно это был не сходящий след выражения жестокости, частенько проявлявшегося на лице Виктора во время работы.

Виктор спросил Максима о начале пути. Он считал, что любой человек, вставший в оппозицию к государству, должен был отдавать себе отчет, что его на это сподвигло.

– Мамины похороны… Было пасмурно, дождь, сильный ветер. Я стоял рядом со свежей могилой, держа за руку сестру. Отчим стоял рядом, выглядел отрешенным. Алина плакала, мама, мама… Я сам с трудом сдерживал слезы, взял за руку отчима. Но он вырвал свою руку из моей как обожженный, залепетал, нет, нет, я не ваш папа. И свалил. И тут мне в лицо прилетел пакет из макдака, я сразу перестал дрожать и хныкать. Все изменилось ровно в тот самый пакет, то есть момент, ну да, глупо звучит, но я стал таким благодаря тому пакету. Я жалел себя, боялся будущего, когда умерла мать, когда же я понял, что на отчима надеяться нельзя, то испугался еще больше, но тот пакет расставил все на свои места, он стал насмешкой над моей болью. С тех пор я никогда не жалел себя.

Эту версию Максим рассказывал, когда хотел склонить к сопереживанию, то есть сексу понравившуюся девушку. Сейчас же он сказал кратко и честно:

– Когда умерла мать, я остался без средств к существованию. Я мог бы получать субсидии или жить у своего друга, но я привык хорошо жить и не хотел этого лишаться. Для меня важен статус.

– Но ты живешь недостаточно хорошо в соотношении к деньгам, которые зарабатываешь.

– Я коплю.

– На что?

– Пока не знаю. Но думаю, это будет нечто дорогостоящее.

Виктор рассмеялся:

– Не знаешь, что выбрать Порш или Мерседес?

– Что-то вроде, – усмехнулся Максим, подумав, что дело не в вещах.

– Мне нравится, как ты ведешь дела. Жестко, просто, чисто.

Максим удивился – криминальный авторитет называет его, Максима, по факту конферансье, жестоким? но промолчал – дареному коню в зубы не смотрят.

– Но ты должен знать, что тебе повезло быть живым сейчас передо мной.

«Вот черт, – помрачнел Максим, – Виктор начал так тепло, даже чуть ли не по-отечески, а в итоге…»

Но Максим как всегда держал марку, и не заметивший и доли испуга в собеседнике Виктор, все более убеждался, что не ошибся в парне:

– Скупая недвижимость у маргиналов – ты затесался на мою территорию. Мой подчиненный собирался убрать тебя, не спросив моего разрешения. Это не было его ошибкой – ты никто, в смысле связей и остального, понимаешь, а такую мелочь убирают без спроса. Я узнал о тебе случайно ровно в тот день, который должен был стать твоим последним. И решил познакомиться. Ты смышленый парень, избавиться от тебя всегда успею, только думаю больше пользы мне принесет сотрудничество с тобой.

Максим сидел молча, ему было холодно и страшно. Что это значит? Что его жизнь настолько ценна где-то там наверху, что провидение спасло его, или наоборот: он настолько мелкая сошка, что жить ему или умереть решают незнакомые ему люди без его ведома?

– А знаешь в чем твой секрет? – Виктор этим разговор выказывал расположение, он не собирался пугать Максима, пока.

Максим все еще был в ступоре.

– Твоя близость к народу, так сказать. Ты начинал среди всякого сброда, мелких воришек и наркоманов. И их сеть в твоем подчинении огромна. Мои люди, которые из самых бедных семей, они так старались выбраться повыше, что не сохраняли связи, которые оказываются такими полезными сейчас для тебя. Все это дерьмо: нарики, алкаши, с ними всем так мерзко возиться, но ты всех их знаешь. Не всегда лично, через посредников по большей мере, но и эти посредники не самые приятные люди. Ты не заставляешь их, они сами к тебе идут, потому что ты создал образ своего парня, который в деньгах не обидит, но при этом ты держишь себя ровней с богатыми и влиятельными, как тебе это удается? – Виктор непринужденно рассмеялся, – А еще ты имеешь за спиной почти столько же трупов, что и я в твоем возрасте.

– В смысле? – насторожился Максим.

Виктор вопросительно приподнял брови.

– Вы сказали так, будто я убил очень много людей. Но они сами дохнут, я только избавляюсь от трупов.

Виктор странно и долго посмотрел на Максима.

– Чего вы хотите от меня? – Максим забеспокоился, что сморозил глупость, и перешел к конкретике.

– Я хочу, чтобы ты работал на меня. Продолжай делать, что делаешь, но с моей помощью.

– То есть делать то, что делал, только вся прибыль ваша?

– Нет, будем делить, 70 к 30.

– Мне тридцать?

– Конечно.

– Нет.

– Нет?

– Я не вижу смысла трудиться больше, а получать меньше, для меня деньги не так важны, мое время дороже. Я знаю, что вы заберете мой праздничный бизнес и перекроете кислород второму, пускай. Я не согласен на ваши условия.

– Мой мальчик, зачем мне такие сложности, я просто убью тебя, если не согласишься.

– Валяйте.

– Даже так?

– Чем быть чей-то шестеркой – лучше сдохнуть.

– А как насчет того, чтобы я притащил сюда твою маленькую сестричку и убил ее на твоих глазах?

– Валяйте.

Воцарилось молчание, они смотрели друг на друга, искали слабину, прощупывали, кто блефует. Максим ответил, не подумав, сестры не было рядом, и угроза ей на словах – нереальна, он не мог проиграть этому человеку перед собой, поддавшись пустым угрозам.

Виктор молча встал и вышел. Максим сидел не двигаясь около часа, выбора у него не было, он слышал, что дверь комнаты закрылась с другой стороны. Через 53 минуты – изредка Максим переводил взгляд со стула напротив на часы на своем запястье – дверь отперли и распахнули – в комнату буквально влетела его сестра, и упала перед его ногами, ее руки и ноги были связаны, волосы спутаны на лице, за ней вошел индифферентный (незапоминающийся, как тот, что мешал Капитану грабить людей на улице) человек в черном костюме, затем Виктор. Виктор сел на стул, человек в черном встал между Виктором и Максимом. Максим не шелохнулся, он не кинулся к сестре, как сделал бы любой на его месте. Алина поднялась на колени, резким движением головы с третьего раза откинула волосы с лица. На щеке ее была пара царапин, одежда испачкана, ничего серьёзного, она выглядела спокойной, как Максим, успела отдышаться, пока ее везли. Она была такой маленькой по сравнению со всеми в комнате, особенно сидя на коленях. Любой на месте Максима бросился бы к сестре, но чем ей это поможет? – пронеслось у Максима, все это не человеческие жизни, а шахматные ходы. Виктор видел непроницаемые лица брата и сестры, ни капли жалости в одном, ни капли жалости к себе в другой. Он восхитился. Но еще надеялся на выигрыш. Он протянул к мужчине в черном руку, и тот вложил в нее пистолет с глушителем, Виктор направил его на Алину.

– Я считаю до трех. Тебе нужно только согласиться работать на меня.

Максим молчал.

– Раз.

Максим смотрел на Алину – искал в ней ответ, может быть он и согласился бы на условия Виктора, если бы она только дала ему знать, что хочет этого, отблеск страха, капля слез в уголке глаза, и он сказал бы: «Стойте, я сделаю, что вы хотите». Но в ее глазах он видел память об их давнем разговоре. Когда они обсуждали, как все будет: Алина, работающая с братом. Она сказала тогда: «Поверь мне, я знаю, что сделаю тебя сильнее, я буду помогать тебе, а не мешать. Если когда-нибудь возникнет ситуация, что мои интересы, мое здоровье, даже моя жизнь будут угрожать твоему успеху и достоинству – сделай, что должен. Мы не будем похожи на всех остальных, сопляков, мы никогда не прогнемся.»

– Два.

Максим поднял глаза на Виктора.

– Три.

Максим победоносно ухмыльнулся Виктору. Алина неотрывно смотрела на брата.

Виктор нажал на курок. Щелчок и тишина. Холостой. Ни Максим, ни Алина не шелохнулись. Викторпродекламировал, обращаяськАлине:

«I never saw a wild thing sorry for itself

A small bird will drop

Frozen dead from a bough

Without ever having felt sorry for itself».

Дэвид Герберт Лоуренс

– Развяжи ее и уходи, – приказал Виктор и протянул пистолет.

Мужчина в костюме взял пистолет, разрезал веревки на Алине и вышел. Оставшись втроем, Виктор предложил Алине сесть на стул позади Максима.

– Она же твоя помощница, – пояснил он Максиму, – Пускай слушает. Максим, ты не понял. 70 на 30 – это не кабала, это не оскорбление. Подумай о деньгах, которые отдаешь ментам, о том сколько ты потратишь на грамотное уничтожение трупов – пора уже завязывать раскидывать их по городу, о том, что теперь ты будешь продавать наркотики сам, не через посредников – мои наркотики, учитывая все это и многие другие выгоды, которые ты увидишь со временем: получая тридцать процентов, ты будешь зарабатывать больше чем сейчас, но при этом ты будешь в безопасности. И ты получишь возможность развиваться бесконечно.

– Зачем тогда был весь этот спектакль?

– Мне было интересно. Теперь ты мне нравишься еще больше.

Когда Максим вышел из комнаты, Виктор остановил за предплечье Алину, следовавшую за братом:

– Молодой и красивой девушке пристало ли заниматься подобными вещами?

Алина молча смотрела на Виктора, очередной богатый мужчина, восхищенный ее внешностью и деловой хваткой, сейчас последует особо денежное предложение за ее тело. Но Виктор сказал:

– Я знаю, что ты делаешь за спиной у брата.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ты называешь это заботой. Но когда он узнает, а этот момент скоро настанет – он от тебя избавится. Тогда приходи ко мне – я найду тебе достойное занятие.

Алина вырвала свою руку и наконец вышла.

ГЛАВА «ХРАМ»

Получив поддержку Виктора, Максим быстро обеспечил себя на десять роскошных жизней вперед. Но время шло, а успокоение не приходило.

Спустя несколько месяцев Максиму стало совсем тошно без Андрея, кроме него не с кем было поговорить по душам, был еще Капитан – но с ним расслабиться Максиму мешало отчаянное соперничество. Так что Максим собрался идти к Андрею мириться. Он готов был бросить все свои дела ради его дружбы. За все время их не общения он так и не нашел высшей цели, и деньги, зарабатываемые им, скапливались в груду на одной из квартир – в сейф они давно уже не помещались. Мысль о величии так и парила в его голове – но ничего близкого к совершенству – все поверхностно, все не то. Наверное, это знак, думал он, что дело не в деньгах, а в людях рядом – наверное свое предназначение я найду вместе с лучшим другом.

На последок Максим устроил вечеринку с ближайшими подчиненными, она была прощальной, но никто об этом не знал. Капитан, правда, пришедший, как любил делать, без приглашения, как вошел – сразу понял и спросил, почему она прощальная, по решению Максима или его закрывают. Максим горделиво объяснил, что это его личное решение.

– Максим, ты считаешь, что сможешь легко выйти из игры?

– Я понимаю, что рискую – но не так сильно, как ты думаешь. Я обговаривал свое будущее с Виктором и у нас есть договор, если я захочу уйти – на мое место встанет Алина, если она уйдет вместе со мной – то Виктор найдет, кем меня заменить. Он отпустит меня. Ему нечего бояться – он настолько силен, а у меня нет ничего против него.

Через пару часов веселье на пределе. Максим чувствует предельное облегчение. Груз ответственности за многих людей, удержание в голове потоков денег – скоро этого не будет. И его понесло, он заговорил о том, чем делился раньше только с Андреем. Капитан достоин слушать подобные откровения, по мнению Максима, остальные нет, но все уже не в адеквате – не запомнят, не поймут. Он говорил отрывочно и смотрел сквозь людей вокруг:

– Мое тело, подтянутое, иногда кажется мне настолько большим и грузным, а внутри я чувствую себя легким, но так бывает только если я один… Наши беды, вся боль и страхи из-за тела, поэтому если его уничтожить, если его не будет, то мы будем свободны и счастливы; наша душа, наша энергия останется и дальше, поэтому множить людские человеческие телесные биологические страдания – грех, но уничтожить всё человечество разом, целиком – значит освободить его – мы перейдем на новый уровень после ядерной катастрофы. Душа без возможности забыться в теле осознает себя как нечто бесконечное и вечное, и не будет даже такого критерия как счастье – несчастье. Потому что это стороны одной медали, это субъективизм, а там не будет сторон… Монета не может постоянно лежать на одной стороне, если ее не перевернешь ты сам, то другой, может даже случайно, не заметив, пнет, уронит или вмешается природа… В этом мире на земле всегда есть обратная сторона – я же хочу туда, где просто нет монет. Все едино. И если бы все верили в то, во что я верю, то не было бы войн, насилия и несчастий.

Все начинают истерично смеяться. Максим ожидал чего угодно, только не такой реакции.

– Какого черта, вы ржете?!

– Ну да, не было бы войн и несчастий, потому что ты отправил бы к хуям всех ядерной бомбой.

«Черт, они меня реально слушают» – раздраженно отметил Максим.

– Максим против насилия, ну пиздец! Ха хахаха.

Все смеются, Максим бесится все больше, понемногу рукоприкладствует: трясет кого-то, толкает и кидается окурками. Только Капитан вдруг притих – у него случился приступ предвидения, он смотрел пристально на Максима, на лице его через край переливающееся бешеное любопытство, неужели все случится сейчас, на его глазах, как хорошо, что он пришел, а мог бы такое пропустить. Что именно, он не знает, но уверен, сейчас произойдет то, что он предсказал Максиму – родится замысел, который изменит его жизнь. Тут кто-то спросил язвительно:

– И как твоя вера называется?

– У нее нет названия, – Максим остановился посреди комнаты, он воспринимает разговор серьезно, хотя все вокруг него кривятся, чтобы не рассмеяться – они забавляются тем, что впервые видят сурового начальника, задетого за живое.

– Значит нет такой веры, уже все веры придуманы и записаны, и у них есть названия.

– А я верю, я верю, значит есть такая вера.

– У твоей веры даже храма нет.

– Значит будет. И такой, что любой дурак, вроде тебя, сможет туда прийти.

– Да зачем мне туда идти?

– А ты ходишь в свою мечеть?

– Ну да, иногда.

– И что ты чувствуешь там?

–Ну не знаю, спокойно, хорошо.

– Так вот в моем храме, ты почувствуешь тоже самое, только умноженное в сотни раз. Сколько там существует религий – на столько и помножь.

– В смысле?

– В моем храме будут все религии.

– Так не бывает.

– Наоборот, такое уже есть. Храм Всемирный, – Капитан не упустил возможность блеснуть знаниями.

– Где это? Придумал, что ли?

– Нет, один в Индии – Храм Лотоса, второй в Бразилии – Храм Соломона, третий в Австралии, не помню, как называется.

– У меня будет лучше, – отрезал Максим.

– Не думаю, что существует критерий.

– Да ну ты понял меня. Покажи эти храмы, я хочу посмотреть.

Капитан достал смартфон, Максим сел подле него. Найдя в первую очередь храм Соломона, Капитан отдал Максиму свой телефон. Видя в глазах Максима особенный блеск, Капитан уже был уверен, что это – то самое – вроде обычный, может даже глупый со стороны момент, из которого вырастают величайшие достижения. Поэтому он открыл закрома с особенно смешными историями, которые хранил на такие экстренные случаи, привлек внимание к себе, чтобы все забыли про Максима и его храм. Когда Максим насмотрелся на картинки, он незаметно для всех, кроме Капитана выскользнул на улицу. Капитан догнал его и проводил до дома.

– Я серьезно, – начал Максим, пока они шли по району – я правда построю его.

– Зачем тебе это? Ты вбухаешь все свои деньги в строительство и привлечешь слишком много внимания.

– Деньги – не главное. Есть вещи, ради которых стоит рисковать.

– А как же Андрей? Ты же вроде собирался мириться с ним.

Максим задумался:

– Ему придется подождать.

– Ему. А сам то ты как?

– Есть вещи важнее.

– Чем важное?

Максим грустно усмехнулся:

– Именно, Андрей потерял в своей важности, когда поставил мне ультиматум. Точнее Андрей был вне важности и критериев, но когда он решил, что может выставлять мне условия, мое отношение к нему тоже получило некоторые ограничения. Я не хочу быть слабым, ни ради него, ни ради сестры, они сами не хотят меня слабым.

«Потому что сами слабы и ведомы, – подумал Капитан, – я бы остался рядом если бы ты дал слабину.»

– Важна только идея, – продолжал Максим, – Она не может иметь критериев и сравнения, потому что она иллюзорна и от этого всеобъемлюща. Она не требует ничего, и поэтому ты готов ради нее на все. Это то величие, о котором ты говорил?

– Нет конечно.

– Не понимаю тогда.

– Ты еще ничем не пожертвовал. Пока что твой храм – безделушка. Дорогая, но без души. Посмотрим, что будет.

***

Настал день, назначенный Максимом самому себе идти к Андрею мириться, и Максим пошел только не мириться и не к Андрею. Наконец у него появилась цель – грандиозная, масштабная, лучше этого придумать было невозможно. Просто жить и тратить деньги бесцельно – это не по Максиму, он всегда хотел сделать что-то значимое; тогда может быть он сможет успокоиться.

Чем сложнее была затея – тем меньше склонен он был витать в облаках. Он стал подсчитывать. Даже примерные расчёты говорили, что его наличных денег и вложенных в недвижимость может не хватить. Значит завязать с бизнесом сейчас нельзя, придется Андрею подождать. Максим надеялся, что года за два справится, долгий срок, но их дружба крепка, верил он. Максим полностью передал дела Алине, только давал ей советы по развитию, взял ей в помощники человека Виктора и углубился в свой проект. Он зачитывался книгами о религиях мира, подбирал архитекторов, строительные бригады, ходил по городу и выбирал место для будущего Храма.

Всю жизнь Максима преследовала фраза Генриха Гейне: "Теперь не строят готических соборов. В былое время у людей были убеждения; у нас, современников, есть лишь мнения; а мнения мало для того, чтобы создать готический храм." Его будоражила мысль, что любимая фраза стала пророческой. У него будет свой Готический храм, он сделает для этого все.

Он разрывался между желанием построить готический собор и всемирный. Решение показалось ему не простым, а гениальным. Он построит Храм в готическом стиле, но внутри этот храм будет состоять из нескольких залов, каждый будет предназначен для одной из религий: буддийский зал, католический, протестантский, мусульманский, православный, индуистский, языческий зал, Нью-Эйдж, с количеством нужно было еще определиться.

Залы будут соединены коридором и образовывать круг, а в центре этого круга будет патио с застекленной крышей и цветущем вечно зеленым и благоухающим садом. Входы будут в сад из каждого зала. Он хотел сказать этим: не важно какой ты веры – из какого зала ты вышел – попадешь всегда в сад, природа едина, из земли вышел и в землю уйдешь – у природы нет религии, она цветет и пахнет для всех нас, она не различает людей по красоте, уровню дохода, языку…

Архитектура готических храмов была самой завораживающей для него, он помнил учебник истории, на развороте которого он впервые увидал картинку готического собора -каждый раз, открывая обложку, он ахал, по телу пробегала дрожь… но по внутреннему убранству он думал любимцем его станет буддийский или индуистский зал.

Таким образом он отдаст дань любимой фразе, кредо своей жизни и любимому архитектурному стилю, но начинкой станет всемирный, вселенский! Храм.

Когда Максим рассказал свою идею Капитану, тот кинул припасенную гранату:

– Храм всех религий в Казани.

– Еще один?

– Да, и там как раз похожая идея. Вот я тебе даже прочту, – Капитан залез в интернет с телефона, – «архитектор планировал создать следующие залы: Индийских Вед, Китайский Дао, Японский Дзэн-Буддизма, Тибетский, Индонезийский, Египетский, Майя, Иранский, розенкрейцеров и масонов, протестантства, инопланетного разума. И это помимо основных, католического, православного и т.д.

– Он планировал или создал?

– Планировал.

– Ну слава Богу, – внутренне Максим напрягся, ведь до такого он сам не додумался, он собирался сделать 7-8 залов всего, а тут…

– Если бы кто-то посоветовал ему продавать наркоту, то может быть он и достроил бы.

– Кэп, знаешь, иногда можно просто замолчать.

Максим посмотрел фотографии храма в Казани и счастливо выдохнул:

– Я говорю о том, чтобы людей торкнуло, а ты мне пряник показываешь. Мне только есть захотелось. Ну во-первых – экстерьер – смотрится нагромождением, безвкусицей, нет здесь величия, дух не захватывает. И моя идея глобальнее – от сосуществования всех религий вместе – до их смешения и растворения в природе.

– Согласен, ты победил.

С этого момента Максим мучился мыслью о создании инопланетного зала, ведь он сам верил в инопланетян, но все же решил этого не делать.

– Кстати Кэп, я не считаю храм Лотоса – храмом всемирным, это храм Бахаи –монотеистическая религия исповедует единство Бога и единство религий, потому в бахайский храм может прийти человек любого вероисповедания и национальности и помолиться богу, в которого верит. Я строю храм всемирный даже Вселенский если добавлю этот долбанный инопланетных зал, и я не буду называть его как-то, он общий, не нужно особое слово для его обозначения.

Максим полетел в разные страны изучать соборы: конечно же собор Парижской Богоматери во Франции и мусульманский Мавзолей-мечеть Тадж-Махал в Индии; Кёльнский собор в Германии; католический Собор Святого Семейства – символ Барселоны, Испания – не здание, а огромная скульптура, будто лепная работа рук великана; волшебный буддийский Храм Ват Ронг Кхун – будто из баллончика со взбитыми сливками; занесенный в книгу рекордов Гиннеса, как самый грандиозный индуистский, – Храм Акшардхам в Индии и многие другие.

ГЛАВА «ДИМА»

Около десяти вечера Максим вышел за продуктами и прогуляться заодно, направился в лучший по близости супермаркет в паре кварталов от дома. На середине пустого перекрестка он остановился, заметив на крыше девятиэтажки перед ним девушку. Она стояла на краю, ее лицо показалось ему знакомым. Да, точно, они мило поболтали на одной вечеринке. Девушка заметила Максима, глаза ее расширились от ужаса. Она крикнула:

– Ты можешь подняться ко мне?! Мне нужно поговорить с тобой!

Почему бы и нет, подумал Максим, это может быть интересно. Не торопясь, он открыл дверь универсальным ключом от домофона, поднялся на лифте на девятый этаж и пролез в разрозненные прутья решетки на чердак, по маленькой лесенке в открытый люк на крышу и медленно подошел к краю метрах в десяти от девушки. Пока он шел, мелькнула мысль, как было бы забавно подбежать сейчас и толкнуть ее, этого она точно не ожидает, но это был всего лишь черный юмор, Максим никогда еще не убивал людей, он понимал, что вероятно наступит момент, и ему придется сделать это, но уж точно его первый раз не будет для развлечения. Он остановился и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Девушка заговорила, все смотря вниз:

– Знаешь, я все сомневалась в своем решении, но тот факт, что я вижу сейчас тебя… Это знак.

– Ты хочешь, чтобы я отговорил тебя?

– Не знаю. А ты поменял свою точку зрения?

– О чем?

– Помнишь наш разговор? О том, что нет любви? Не хочу жить в таком мире.

Максим помнил. Он говорил, что любви нет. Обилие книг, фильмов, песен, всяческих дискуссий о любви – уводит нас от главного: от целей. Все это пропаганда и порабощение, куда более действенное, чем наркота и алкоголь. Любовь, наравне с развратом и адюльтером, ослабляет нас, заставляет метаться в сомнениях и прогибаться, думая, что совершаем подвиг во её имя. И все такое – подытожил Максим свои воспоминания. Он и правда думал, что культ ценности отношений и семейной жизни предназначен, чтобы отнимать у людей время от того, что им действительно необходимо – развития. Все это только, чтобы у народа не было времени разобраться в том, что правительство и должностные лица воруют у них и как это остановить.

– Так тебе и не обязательно жить в таком мире. Живи в своем мире.

– Что ты имеешь ввиду?

– Все физические объекты и переживания людей, и действия их, что тебя окружает – это все фикция, важно лишь то, как ты ко всему относишься. Создай свою вселенную. Знаешь, почему многие сумасшедшие – счастливы? – они верят лишь в то, что хотят верить, и не позволяют никому запудрить себе мозги.

Она разрыдалась. «Да что ж такое, – подумал Максим: – Ну, я хоть попытался.»

– Но ведь это-то и страшно – все нереально, и даже если я буду во что-то верить, то в любой момент я могу понять, что все иллюзорно и разувериться. И как мне поверить, если я заранее знаю, что все ненастоящее. Я не могу придумать любовь, если ее нет.

– Придумай что-нибудь другое. Придумай себе цель.

– Зачем? Моя цель будет только моей, никогда никто не сможет разделить со мной радость, ведь все живут в своих отдельных мирах.

Максим запнулся, поразительно, как она еще не теряет нить разговора, и насколько она серьезно говорит о том, что в мире все несерьезно. Да какого черта.

– Если хочешь моего искреннего мнения – вот оно: если тебя пугают мои слова, то тебя пугает правда, то, как обстоят дела на самом деле, а значит дальше будет только хуже.

Она бросила на него отчаянный взгляд и увидела, что не только в его словах и голосе, но и взгляде, в том, как расслабленно он стоит, ей не найти утешения. Она сделала неуверенный шаг вперед и ее дрожащее тело резко упало вниз с крыши. Удар сердца в момент ее прыжка сотряс все тело Максима, ёкнуло, но на этом его переживания кончились, он посмотрел вниз, ожидая, что может она встанет и уйдет, как ни в чем не бывало, и это лишь сон. Тело было неподвижно, Максим спустился на улицу более безопасным способом. Выйдя из парадной, он медленно пошел к ней посмотреть, жива ли. Проверять пульс, наклоняться к ней и даже подходить слишком близко не пришлось. Расположение частей черепа относительно друг друга не оставляло места для сомнений. Он тихо произнес:

– Ты сделала правильный выбор. На самом деле этот мир достаточно определен, и, независимо от точки зрения на него, он не для слабаков.

Он понимал, что это жестоко – все его слова и действия по отношению к ней, он прислушивался к себе, пытаясь найти следы сострадания, но их не было. С другой стороны, подумал Максим, не я жесток, жестоко пространство, в котором все происходит, я не жестокий. Я адекватный. Ему стало немного грустно от того, что не было грустно и ему это не понравилось, он итак грустил по поводу Андрея и новых поводов для грусти иметь не особо хотел.

Позади себя Максим услышал шаги – резко повернувшись – он увидел подбегающего незнакомого паренька, на вид лет двадцати, маленького роста, светловолосый, красивый с тонкими чертами лица, только нос у него откровенно кривой, видно ломаный неоднократно. Парень склонился над девушкой, её глаза были открыты, но безжизненны. Через два года Дима вспомнит этот момент и оценит иронию того, что знакомство его и Максима началось со смерти девушки и закончится также.

– Умерла, – Дима выжидающе смотрел на Максима.

– Тебе жалко её?

– Нет. Это её выбор. Выживает сильнейший.

– Я мог её остановить. Но не сделал этого.

– А это твой выбор. Главное, что ты её не подталкивал к этому.

– Ну, можно сказать, что подталкивал.

– В смысле?

– Я рассказал ей, что думаю о жизни. В первый раз я откровенно рассказал об этом своей сестре. Три дня она сидела дома и молчала. Три дня ей понадобилось, чтобы выбрать жизнь. Но с тех пор она сильно изменилась. Она сказала, чтобы я больше никому не рассказывал, потому что есть люди, психика которых не выдержит. Мне не верилось, ведь я живу с этим и меня все устраивает. И вот ко мне на вписку пришла она, – он кивнул на мертвую девушку, – стала клеиться ко мне. Достала вконец. Пыталась в голову мою залезть. Ну я и решил позабавиться.

– Она сама виновата.

– Думаешь?

– Да.

– Максим.

– Дима.

Они пожали руки.

– Торопишься? – спросил Максим.

– Нет, гуляю.

– Хочешь, пойдем со мной. Тебе 18 есть? Там паспорт нужен.

– Мне 23.

***

Просторный подвал, хорошо освещенный длинными плоскими лампами на потолке. В центре начерчен прямоугольник толстой красной линией. У стены напротив входа помост, на нем большой стол, на котором лежит микрофон, за столом стул. На стуле сидит плотный паренек с крашеными зелеными волосами, в зеленом свитере. Его кличка, соответственно, Зеленый. Он встает и кричит в микрофон:

– Итак, начнем! Бооооиииииибоооооомжеееей!

Дерутся самые настоящие бомжи. Грязные, вонючие. Они дерутся так жестоко, как не дерутся профессиональные бойцы за чемпионский титул и миллионы долларов. За ящик водки и две тысячи рублей они раздирают друг друга в кровь, отрывая куски мяса, они не пользуются словом стоп, с ними бесполезно стучать по полу, и рефери здесь нет.

Максим и Дима лицезреют шоу, Максим наклонился к своему спутнику и перекрикивал шум болеющих за свои ставки и визг бомжей:

– Это придумал мой друг, кажется фигней, но на этой штуке он поднимает по сотке в месяц, – учитывая, сколько зарабатывал Максим, можно было принять его слова за сарказм, но это не было так. Максим гордился Андреем и его выбором, несмотря ни на что. В конце концов Андрей такой же упертый, как и он сам.

Минут через двадцать из еле заметной двери в конце зала вышел Андрей, Максим сразу заметил его, они встретились взглядом, Максим крикнул Диме:

– А вот и он, мой друг, который это придумал, вот уж не ожидал, что увидимся, он здесь редко бывает.

Андрей подошел к Максиму, они пожали руки. Максим представил Диму Андрею, как своего нового друга, Андрей на протянутую руку Димы ответил, сложив руки на груди:

– Держись от Максима подальше, если не хочешь загреметь в тюрягу или хуже, -взял Максима за локоть и увел в сторонку.

– Я скоро, извини, – практически по губам Максима прочитал Дима.

В углу зала, постоянно оглядываясь, Андрей говорил то тихо, то громко, подстраиваясь к окружающим децибелам и стараясь не привлекать внимание:

– Мне нужно серьёзно с тобой поговорить.

– Валяй.

– Завязывай.

– Твоя песня стара.

– Нет, все серьезней, тебе нужно завязать. Ты сильно рискуешь. Обстоятельства изменились.

– Какие?

– Я не могу сказать, но умоляю тебя, завязывай. Как друг прошу, как друг предупреждаю – остановись.

– Так мы снова друзья?

– Мы всегда ими были. То, что я не одобряю того, во что ты превращаешься – не значит, что я не беспокоюсь за тебя.

– Андрей скажи прямо, какого черта с тобой происходит. Разве не понял, на одни твои прости поверь – я не куплюсь, скажи конкретно, почему мне нужно завязать?

– Я знаю, что твой бизнес разрастается, знаю, что ты связался с опасными людьми, знаю, что если тебя поймают теперь, то закроют на всю жизнь.

– Откуда ты все это знаешь, следишь за мной что ли?

– Да.

Максим опешил, да ладно, так вот просто признается.

– Если не завяжешь сам – я помогу тебе.

– Будешь ставить палки в колеса моему бизнесу?

– Да.

– Не вставай у меня на пути.

– Или что?

Максим сдержался, чтобы не ответить жестокими угрозами, потому что он отвечал за свои слова и если бы он их произнес, а Андрей нарвался в последствии, то пришлось бы исполнять, пускай даже перед ним будет его лучший друг. Но Андрей воспринял молчание, как движение на попятную и добил:

– И еще: если ты со всем не завяжешь, то я хочу, чтобы ты держался от меня подальше.

– Куда дальше?

– Не приходи сюда больше и туда, где еще я часто бываю.

Максим не знал, что сказать, его лицо осунулось, он понимал, что все это одна большая ошибка, недопонимание, что немного усилий и ему откроется причина причин, но боль мешала анализировать здраво, ему хотелось только поскорее уйти отсюда, прекратить эту пытку, он хотел обнять Андрея, хотя никогда этого не делал, и даже не хотел раньше, не нуждался в этом, и одновременно избить его до смерти.

– Скоро закончится бой, тебе нужно уходить.

Максим молча смотрел в пол, Андрей начинал беспокоиться, он все оглядывался на Зеленого, один бомж сидел на лице побежденного и пукал, люди кричали от радости за выигрыш, от разочарования за противоположный результат, многие смеялись. Еще минут пять от силы и наступит относительная для этого места тишина. К этому моменту Андрей хотел остаться один, если Зеленый увидит его с Максимом – будут неудобные вопросы.

Андрей толкнул Максима к выходу, Максим не выдержал и ударил Андрея в нос, Максим не был силен в драках, это было низко для его важной особы, а Андрей был больше физически и ходил по наущению отца с детства на единоборства… сжимая кулаки, Андрей жутко посмотрел на Максима, тот развернулся и чуть быстрее обычного зашагал к выходу, увлекая за собой за локоть Диму.

Минут через пять молчаливой ходьбы Дима заговорил:

– Не похоже, что вы друзья.

– Мы ими были, но что-то случилось, он изменился, говорит какой-то бред. Ебнулся на почве… Отец его по-любому испортил.

– Убеждения могут разделить нас, но в сложной ситуации, если вы друзья, то поможете друг другу, чтобы ни случилось, сколько лет ни прошло. Хотя общаться, стоя по разные стороны баррикад, вы не сможете.

– Как в воду глядишь… А ты почему еще здесь со мной, разве хочешь в тюрьму или того хуже?

– Что? – Дима вспомнил приветственное напутствие ему Андреем и рассмеялся, – Ааа, нет, но не думаю, что со мной случится что-то плохое, если мы только поболтаем.

– Я никого ни к чему не принуждаю, не понимаю, почему все твердят, что я должен о чем-то сожалеть и что я на какой-то темной стороне. Я просто устроитель развлечений –конферансье.