Читать книгу Напоследок - Вероника Карпенко - Страница 1

«Пять, шесть, семь, восемь…», – я переставляю ноги и машинально считаю в уме ступени. Старенькая пятиэтажка вся пропахла кошачьей мочой. Этот запах въелся намертво в потолок и стены. Виновники прячутся. Но следы их присутствия в виде горсточек измельченных сосисок заботливо разложены по углам. Черт, сбилась! Начинаю счет с нуля.

«Двенадцать, тринадцать», – я останавливаюсь на маленькой площадке. Кажется, пришла. Тринадцать – мое несчастливое число. К черту предрассудки! Отступать поздно. Обитая старым дерматином дверь цвета детской неожиданности, словно циклоп, уставилась на меня своим единственным глазом. Из-за двери слышится музыка. Ну, конечно! Теперь сомнений не осталось, я пришла по адресу. Решительно нажимаю звонок. Он тонет в музыкальных битах. Жму снова, теперь чуть дольше. Ни-че-го!

И сейчас, уже на пороге его квартиры меня одолевают сомнения. Какого черта я пришла? Ах, да! Я принесла ему альбом с фотографиями. Да на кой хрен ему этот альбом? Закинет под кровать и даже не откроет. Только зря перлась!

И так предсказуемо, как случается только в кино, стоит мне развернуться кругом, дверь открывается. Вот она я, стою, застигнутая в своей нелепой попытке сбежать. Ну что ж, так тому и быть! Считаю до трех и удивленно оборачиваюсь в сторону двери.

– Привет! – непринужденно бросаю я, – А я решила, тебя нет дома. Собиралась уйти.

– Ага, – он пробегает по мне взглядом. Видимо, я вытащила его из душа. Мокрые волосы давно требуют стрижки. Полотенце небрежно обхватывает бедра, на теле блестят капельки влаги. Хоть бы потрудился одеться!

– Ты не пришел вчера, – произношу я с укоризной, – были все… кроме тебя.

Смотрю на него в упор. Он, не выдержав мой взгляда, со вздохом опускает глаза. Однако голос его звучит уверенно.

– Занят был!

– Ясно, – киваю. Внутри нарастает раздражение. Он намерен держать меня на пороге?

– Ты, может, зайдешь? – как будто прочитав мои мысли, предлагает он и шире распахивает двери.

В комнате пахнет мылом и сигаретами. Странное сочетание. Я прохожу, едва не наступив на кроссовки, брошенные прямо у дверей. Он привычным жестом отшвыривает обувку в сторону. Ну, конечно! Как же иначе.

– Слушай, – приступаю я к повестке дня, – разбирала старые завалы, кое-что нашла. Думаю, это должно быть у тебя.

Ставлю на комод сумку, отметив краем глаза слой пыли на зеркале. Пока совершаю раскопки, он наблюдает. Я не вижу, но чувствую.

– Вот, – я извлекаю маленький альбом полароидных снимков, кладу на комод.

Едва ли можно предсказать его реакцию. Если раньше сделать это было сложно, то теперь он стал неуправляем. Может психануть, может растрогаться, а может равнодушно пожать плечами.

Артем подходит и берет альбом в руки. Внимательно смотрит на обложку, будто она ему уже знакома. Открывает. С минуту он молча листает страницы, пленка шелестит. На одной из фотографий задерживается чуть дольше. Я напряженно вглядываюсь. Мне показалось, или губы его дрогнули, черты лица стали мягче? Но лишь на мгновение. Дав слабину, он возвращает привычное выражение.

– Спасибо, – отвечает он, как продавцу в универмаге и бросает альбом на комод. Тот неуклюже шлепается рядом с моей ладонью.

На этом все? Я смотрю на него. Артем стоит, прислонившись к стене. Руки скрещены на груди, ноги тоже скрещены ступнями. Закрытая поза – его любимая. На лице читается равнодушие и холодность. Густые брови нахмурены, чрезмерная растительность на скулах и бороде скрывает эмоции. Мокрые пряди прилипли ко лбу, с них на плечи капает вода. Она стекает вниз, очерчивая контуры рисунка. Одного из многих. Этот изображает то ли дракона, то ли змея. «Ну, все, хватит пялиться!», – одергиваю я себя и беру в руки сумочку.

– Ну ладно мне пора, счастливо оставаться, – подчеркнуто вежливо сообщаю я, и, не дожидаясь ответа, направляюсь к выходу.

– Пора к нему? – доносится в спину так неожиданно резко, что я замираю.

– К кому? – бросаю через плечо.

– Ты мне скажи, – сквозь зубы отвечает он и отталкивается от стены.

Я нервно сглатываю. Какого черта? Что он затеял? Сделав шаг, он становится сбоку от меня. Я не успела ступить за порог, а рука так и лежит на ручке двери. Он смотрит неотрывно, облокотившись рукой о комод. От его взгляда, колючего и злого, пробирает дрожь.

– Что ты хочешь услышать? – я пожимаю плечами.

– Теперь ты спишь с Юркой? – он смеряет меня брезгливым взглядом.

Обозленная, я поворачиваюсь лицом. Хочешь поупражняться в злословии? Что же, давай! Прямо как в старые добрые времена.

– А если и так? – с вызовом отвечаю, и скрещиваю руки на груди. В такой позе и правда, удобнее злиться.

– Дело твое, – он усмехается, – я ж не твой сутенер.

– Просто…, – он продолжает, едва я успеваю оскорбиться, – не могла найти другого еб*ря? Почему он?

– Я не знала, что вы знакомы, – зачем-то начинаю я оправдываться.

– Ну, конечно! – наигранно вторит он, – Мне кажется, знала. И специально дала ему.

Я, опешив, хватаю ртом воздух. Его наезд выбил меня из колеи, и все слова возмущения вмиг забылись. Я была готова к чему угодно, но только не к такому хамству!

– Знаешь что, – я, наконец, обретаю дар речи, – не тебе меня судить! Да кто ты такой? Какое имеешь право?

– Никакого, – он согласно кивает, – говорю же, я не твой сутенер.

Теперь он стоит, гордо расправив плечи, высоко задрав подбородок. Он доволен собой, несомненно! Ублюдок! Внутри меня все кипит. Если раньше он просто выбешивал меня, то сейчас я, кажется, его ненавижу.

– Да пошел ты, – кидаю я сквозь зубы и заставляю себя уйти, – урод! – бросаю на прощанье.

– Лучше быть уродом, чем продажной шлюхой!

Его взгляд бьет в спину так ощутимо, что я сильнее сжимаю дверную ручку. «Спокойно, спокойно», – закрыв глаза, мысленно пытаюсь я утихомирить внутреннего зверя. Я не позволю ему так… Я не заслужила такого обращения!

– Какой же ты…, – я оборачиваюсь, сумочка выскальзывает из рук и шмякается на коврик. Пока я старательно подбираю самое обидное, из известных мне ругательств, он уже выбрал.

– Макс всегда говорил, что ты особенная, что в тебе есть что-то. А я и раньше видел, что ты пустышка. Ты просто бл*дь!

Я сглатываю, желая протолкнуть, загнать поглубже возникший в горле ватный ком. На глаза наворачиваются слезы. Не хватало еще расплакаться перед ним. Эта скотина только и ждет! Я опускаю глаза, зажмуриваю их так крепко, так сильно сжимаю кулаки и вдруг, теряя контроль, в беспомощной злобе, бросаюсь на него…

Одним прыжком, как рассвирепевшая пантера, я обрушиваюсь на него всем своим гневом и пригвождаю к стене. Сама не ждала подобной прыти! Стоит признать, что Артем застигнут врасплох. Потому первую секунду он оторопело смотрит на меня, позволяя себя дубасить. Чем я и пользуюсь, влепляя ему одну пощечину за другой!

Его слова всколыхнули эмоции, точно ил со дна уснувшего озера, подняв на поверхность всю боль и обиду, что жила внутри. И не важно, что он выше меня на целую голову и шире в плечах раза в полтора. Сейчас мне все равно! Будь он хоть гребаным Тарзаном. Я, сжав кулаки, принимаюсь колотить ими по плечам, груди, по животу. Я бью без разбора, уже не глядя ему в лицо. Кажется, я сошла с ума! Не помню, когда меня охватывала такая сильная, неконтролируемая злоба.

Однако он пришел в себя, я понимаю это, только оказавшись обездвиженной. Щекой он плотно впечатал меня в стену, мои руки сведены за спиной. Одной левой он сграбастал мои предплечья, крепко стиснув их до боли в мышцах. Я бьюсь, как рыба, лишенная воды, все еще пытаюсь сопротивляться. Размахиваю ступнями что есть сил, желая нащупать его лодыжки. Но безуспешно! Единственное, что удается, это потерять свой тапок.

Макушкой ощущаю его дыхание, прерывистое. Он запыхался! Чертов слабак! Он отрывает меня от стены, и плечи пронзает боль. Но я не успеваю застонать, мой рот зажимает ладонь. Его пальцы пахнут мылом, этим вонючим мылом… И мне так хочется укусить его, до боли, до крови. Но я не могу разжать губ, и лишь мычу, от напряжения теряя голос.

Что-то происходит… Наша «конструкция» из двух тел начинает движение. Куда? Очнувшись, я понимаю, что, миновав коридор, мы оказались в маленькой спальне. Какого черта? Ему не составило труда обезвредить меня, но что теперь? Я принимаюсь биться в его руках. Но сопротивление сходит на нет. Во-первых, эта внезапная схватка лишила меня сил. Во-вторых, он так крепко сжимает меня, что каждая попытка причиняет боль.

И лишь вид его растрепанной кровати приводит меня в чувство. Я ощущаю удар ниже колен, и ноги невольно подгибаются. Я падаю лицом в одеяло. Он всем телом наваливается сверху. Мне нечем дышать, в нос ударяет затхлый запах давно не стираного белья. Я начинаю мычать, но осипшее горло издает теперь только хрипы.

Животом и грудью я лежу на кровати, лицо мое по-прежнему сжимает мужская ладонь. Волна тягучего, липкого страха затопляет пространство вокруг. Нет! Только не это! Я покрываюсь испариной, в груди дрожит, мысли похожи на клубок ниток. Все спуталось, я ничего не понимаю. Это какой-то бред!

Он убирает ладонь и я, вновь обретая голос, взываю к нему, сквозь слезы.

– Артем, что ты делаешь? Отпусти, мне больно!

– Мне тоже, – хрипло выдыхает он.

– Я не хочу! – всхлипываю я, – Не хочу… так…

– А мне плевать, чего ты хочешь! – рычит он мне прямо на ухо. Его голос не похож, словно за спиной вовсе не Тема, а кто-то чужой, не знакомый, опасный.

– Пусти, пожалуйста, я буду кричать! – незамедлительно я привожу в действие свой план и что есть мочи ору.

Правда, длится мой крик от силы пару секунд. В разинутый рот набивается вата. Нет, не вата! А что? Полотенце! Как собака в попытке скинуть намордник, я мотаю головой из стороны в сторону, пытаюсь языком вытолкнуть наружу махровую тряпку. Не тут-то было! Рот набит до отказа, и теперь даже мычать выходит с трудом. Тем временем освободившейся рукою он шарит у меня по спине, по пояснице, пытаясь нащупать…

«Черт!», – я мысленно костерю себя за то, что предпочла джинсам брюки на резиночке. Если бы только на мне были джинсы под пояс, едва ли он смог бы… Но брюки поддаются на раз! И, вместе с трусиками, оказываются у меня на бедрах. Волна стыда накрывает с головой. Боже мой, я стою перед ним на коленях, наполовину голая, в унизительной позе…

Из последних сил я пытаюсь освободиться, вернуть себе способность мыслить и кричать. Уже понимая неизбежность, необратимость того, что должно случиться. Того, что я не в силах изменить!

Даже зная Артема, его неукротимый нрав, невозможно поверить, что он способен на такое… Будто сейчас не он держит мертвой хваткой мои руки, не он мокрым полотенцем заткнул мне рот, не он сейчас ощупывает мою промежность.

Боже, какой стыд! Какое отвращение! «Нет, нет, нет», – повторяю я про себя, надеясь, что страшное видение исчезнет. Но оно продолжается, оно длится. Понимая, что он намерен пристроиться сзади, я верчусь, пытаясь хоть как-то отсрочить свою казнь. Никто и никогда в жизни не поступал так с моим телом! Как это больно, обидно и пакостно чувствовать себя беспомощной куклой в посторонних руках. Но ведь Артем… ведь он не посторонний! Как он может? За что?

Как осатаневший маньяк, он мнет руками ягодицы, грубо ощупывает нежные складки, находит спрятанную в глубинах дырочку. И проникает в нее сначала пальцами.

– Сухая, как монашка! – его голос, едва различимый, доносится сквозь пелену тумана. – Ничего, мы это исправим!

В своей «предсмертной агонии» я делаю последнюю, отчаянную попытку вырваться. Быть может, в нем осталось хоть что-то человеческое? И он отпустит меня? Но вместо этого, мужское тело всей тяжестью наваливается сверху. Странно, но я почти не ощущаю момент проникновения. А чувствую его, когда он уже двигается, скользит внутри меня. Он издает глухой стон и движения становятся интенсивнее. Я мычу от бессильной злобы, ощущая его член, словно поршень, что раздвигает, распирает мою плоть изнутри.

Его рука, подобно удаву, забирается под майку, сдергивает чашечку кружевного шелка и с силой сжимает нежный холмик груди. Сзади снова слышится стон, и я закрываю глаза. Наверное, это сон? Во сне случается всякое! Сейчас я проснусь в своей чистой постели. Нет, перед взором все тот же убогий натюрморт из скомканных простыней. «За что, за что, за что?», – думаю я, исступленно, пытаясь отвлечься.

Он стискивает мне грудь так сильно, что я всхлипываю. Но он не видит моих слез! Он продолжает двигаться во мне, с такой силой, как будто желая проткнуть насквозь. Причинить мне боль. Ему удается… Еще несколько фрикций, и комната взрывается первобытным ревом. Его рев превращается в хрип, и движения, как в замедленной съемке, становятся все тише, тише, тише… Он снова придавливает меня к постели, ягодицами я ощущаю жар его тела. Хватка ослабевает, и я роняю руки на кровать. Я словно марионетка, которой обрезали веревки, лежу и не могу пошевелиться. Он вынимает член, затем медленным движением вытаскивает у меня изо рта кляп. Мои глаза закрыты, я не желаю видеть его.

Странно, но я не тороплюсь вставать. А лежу в этой гадкой позе еще какое-то время, точно ожидая продолжения. Затем, как по команде, натягиваю трусы и брюки, одергиваю кофточку и кое-как поднимаюсь на ноги. Все тело болит так, словно меня только что били ногами! Вероятно, от напряжения? В висках стучит, а сердце, напротив, кажется, остановилось. Я оглядываюсь в поисках двери. И натыкаюсь взглядом на него… Он сидит в углу комнаты, прямо на полу, лбом подпирая колено. Интересно, что он сейчас думает? Ему понравилось?

– Знаешь, – вдруг говорю я, не узнавая свой голос, – ты и мизинца его не стоишь. Ты словно чертов подкидыш! Жалкая пародия!

Сказав это, я выхожу в коридор, нащупываю ногою шлепок, хватаю сумку и, оставив дверь нараспашку, сбегаю вниз по ступеням.