Читать книгу Никогда больше - Вика Сода - Страница 1

День не задался с самого утра. Приболел Лёшка – мой пятилетний сын. Капризничал, тёр вспухшие от слёз глазёнки. У двери намертво вцепился в руку, ни в какую не желая отпускать меня сегодня на работу. Пришлось долго его уговаривать и пообещать купить чего-нибудь вкусненького по возвращении домой. Мама тоже была не в настроении. Вздыхала, охала и бурчала под нос:

– Да что ж мы такие невезучие? Почему он всё время болеет? Вот был бы у него отец, ты бы смогла с ребёнком посидеть дома, пока не выздоровеет.

Стараясь не вслушиваться в монотонный недовольный голос родительницы, в спешке оделась, нежно обняла малыша, поцеловала в горячий, но уже успевший покрыться испариной, лоб:

– Будь мужчиной, не канючь и слушайся бабушку, – в ответ получила обречённый кивок. – Мам, я убежала, лекарство дала. Вторую дозу дай через четыре часа, если температура сильно поднимется.

Выскочила на улицу и вздохнула с облегчением. Слушать постоянные причитания не было сил. Каждый день одно и то же. Понять её недовольство вполне реально. Лёшка действительно частенько болел.

Психологи связывают болезненность детей с нехваткой родительского внимания, но в нашей маленькой семье зарабатывала только я. Поэтому каждый раз приходилось сплавлять больного ребёнка на плечи моей престарелой мамули и бежать за мамонтом. Все праздники и утренники, часть выходных тоже проходили без меня.

Когда-нибудь из румяного карапуза он превратится в самостоятельного школьника. Тогда маму не придётся уговаривать на постоянные посиделки с внуком. А мне не придётся в очередной раз испытывать чувство вины, что не обеспечила дитю отца. Ну не повезло мне с замужеством, так что теперь, утопиться?

Хотя утопиться с сегодняшней погодой было очень даже возможно.

Сильный дождь, не прекращая, шёл со вчерашнего вечера. От этого путь к транспорту сильно затянулся – потребовалось перескакивать через огромные лужи, словно балерина, выискивая одинокие полусухие островки. Порывы ветра раскачивали ветки угрюмых деревьев, вечные автомобильные пробки шумели, сигналя перебегающим не по пешеходной дороге пешеходам. Все торопились начать рабочий день либо просто хотели поскорей попасть в уютные тёплые офисы, просушить насквозь промокшую одежду и закинуться дежурной чашечкой кофе.

На остановке скопилось много людей. Они толкали друг друга, обгоняли, пытаясь влезть в переполненные маршрутки, отпихивая друг дружку локтями и бёдрами. Несмотря на обилие разноцветных зонтиков, курточек, шапок всё сливалось в серую живую массу. Она двигалась, нападая на транспорт, слега рассасывалась, и снова пополнялась прибывшими жильцами нашего микрорайона. Многих я узнавала в лицо и приблизительно знала своих «конкурентов» на маршрутку. Из-за опоздания та ушла перед самым носом.

Пока перепрыгивала через очередную лужу, дверь транспорта захлопнулась, и водитель даже не остановился, когда я постучала по задней двери. Пришлось отойти в сторонку, чтобы освободить толпе простор для штурма подъехавшего троллейбуса.

Взглянула на небо, плотно затянутое тучами. Стало ясно, что солнца наш город не увидит минимум до завтрашнего дня. Накатили мысли о сыне, работе, детсадике. Если Лёшка не поправится, придётся брать отгул, вызывать врача и оформлять справку по болезни. Больничный лист мне не светит. Замены на работе не будет, так как Юляша – моя сменщица недавно уволилась, а второго бармена искать не было необходимости.

Вдруг волна ледяной воды, смешанной с грязью, окатила моё лицо. Капли попали не только в глаза и ноздри, но даже в ухо.

– Что за?! – От испуга чуть не задохнулась. Дутая серебристая куртка, колготки, красный шарф, волосы – всё промокло и приобрело цвет сегодняшнего неба. Меня облил чёрный джип. Свинство! Негодованию не было предела. Бегло посмотрела на людей – никого не задело. Только меня, любующуюся мартовским небом и тучами. Сдерживать эмоции даже не подумала, поэтому что было сил, проорала вслед слепому водиле:

– Придурок! – и попыталась найти в сумочке салфетки. Как назло они спрятались под косметичкой, запасными колготками, пластмассовой машинкой Лёшки, прищепками (!) и бог знает ещё чем. Да-да, в сумочке молодой мамы можно найти всё, но только не сразу, а изрядно покопавшись, минут так десять-пятнадцать.

Пока грязными пальцами выуживала заветную пачку, краем глаза заметила, как джип сдал назад и остановился аккурат возле меня. Вот это да! Что-то мне подсказывало, что водитель вернулся не для того, чтобы извиниться. В таких машинах ездят далеко не вежливые пай-мальчики.

Окно автомобиля медленно опустилось, и из него на меня уставился огромный лысый здоровяк. Глаза его сузились, вены на шее вздулись, отчего татуха в виде головы дракона, выглядывающая из-под ворота куртки, угрожающе шевельнулась. По моей спине пробежал мерзкий холодок, но я попыталась отзеркалить испепеляющий взгляд наглеца. Рядом с ним на переднем сиденье сидел другой мужчина. Он даже не посмотрел в мою сторону, уткнувшись в свой айфон. Лысый раскатисто выплюнул:

– Что ты сказала?

– Что слышал, – ответила как можно уверенней, хотя у самой душа в пятки ушла. Вдруг достанет пушку и пристрелит, как в боевике? Естественно полиция долго разбираться не будет. Тем более, свидетели разбегутся как крысы, прикинутся слепыми и глухонемыми. В итоге выяснится, что я сама себя убила на пустынной улице по причине длительной депрессии.

С надеждой обернулась на людей. Удивительно, но на остановке практически никого не осталось. Двое парней неподалёку что-то увлечённо искали в телефонах, бабулька отвернулась, отгородившись от меня увесистыми сумками. Остальные несколько человек равнодушно смотрели в другую сторону, демонстрируя спины и огромных размеров зонтики, по которым струйками стекала вода.

– Смотри куда едешь, слепая курица, – голос предательски дрогнул, но отступать было поздно. К тому же, это ведь он виноват, а не я!

– Ну, шалава, сейчас узнаешь, куда я смотрю и куда еду! – грозно пробасил здоровяк. Если откроет дверь, успею ли убежать? Вряд ли. Он как зверь. В два прыжка нагонит и прихлопнет одной левой.

Водитель заглушил мотор, дёрнулся, и попытался открыть дверцу. Видимо, прочёл мои мысли и решил осуществить всё, что за секунду пронеслось в моём сжавшемся от страха мозге. Я интуитивно отошла на шаг назад и приготовилась к позорному бегству, зажав в руках расстегнутую сумочку.

– Харэ, завязывай, Паш. Смотри, ты действительно её окатил, – послышался глубокий баритон второго мужчины. Оба оценивающе посмотрели на меня.

У пассажира джипа были поразительно завораживающие светлые глаза, обрамлённые густыми ресницами. Лицо с идеально правильными чертами, открытый лоб, лёгкая щетина, стильно остриженные тёмные волосы. Одним словом, смазливый красавчик. Ему бы в кино сниматься… хотя, быть может, он этим и занимался. Ведь в нём ощущалось что-то холодное, неприступное, опускающее меня с небес на землю. Да я даже знаю что – дорогое пальто, холёность и жизнь, которая никогда не пересекается с жизнью подобных мне людей.

Бугай помедлил, затем достал бумажник, при этом злобно, нарочито громко говоря:

– Да все они дешёвки, что на них смотреть? Облили её. На вот, оботрись и не плачь.

С этими словами бросил в окно две бумажки, которые плавно пикировали в грязь. Под раскатистый хохот обоих мужчин машина резво тронулась с места и скрылась из виду. Рядом с лужей, переливаясь сиреневыми оттенками, мирно мокли две купюры в 500 евро. Я такие банкноты не то, что в руках не держала, даже никогда не видела. Разве, сувенирные.

Тупо смотрела на них и понимала, что таких деньжищ мне и за полгода не заработать. Сумма после пересчёта на гривны лихорадочно материализовалась в алчность, пробивалась в мозг. Коварно шептала: «Да черт с ней, с гордостью и этими придурками. Возьми. Смотри, вот сапоги новые Лёшке, за фонды в садик до июня хватит, за подарки на новый год наконец-то расплатишься, плюс коммуналка, да тут до фига и больше!»

Но нет. Прочь сомнения! В жизни их не возьму. Подонки унизили, как могли. Лучше бы ещё раз окатили грязью, чем так издеваться. Настроение упало ниже плинтуса. Обида комом застряла в горле.

Пока я плескалась в негативе, подъехала спасительная маршрутка. Ещё раз бегло посмотрела на деньги, кое-как обтёрла ладонью лицо, растерла грязь по курточке и рванула к транспорту. Теперь ко мне никто плотно прижиматься не будет – хоть один плюс нашёлся.

Добравшись до места работы, забежала в ещё пустой зал, несказанно удивив своим видом уборщицу тётю Валю.

– Ох ты, батюшки! Это ж кто тебя так?

– Уроды одни. Не видят в упор никого, только себя любимых ценят.

– Вот же гады какие! Меня тоже в прошлом году так обдали. Ни стыда, ни совести у людей. Даже не остановились, – качая головой, женщина снова принялась мыть пол.

Я горько улыбнулась, подумав, что и эти лучше бы не останавливались. Но рассказывать о случившемся не стала. Вместо этого направилась в туалет.

Хорошенько умылась, курточку кое-как застирала, развесила на батарее, надеясь, что к концу смены синтапон хоть немного просохнет. Безнадёжно испорченные колготки сменила. Благо запасная пара по долгу службы всегда была при мне. Измазанные ботики сняла и тоже вымыла. Обулась в удобные растоптанные балетки.

Трудовой день под стать утру выдался на редкость отвратительным, бестолковым, сумбурным. Шеф Михал Михалыч рвал и метал, придираясь ко всем по поводу и без. Его поведение можно было понять. Вот-вот должно приехать новое начальство, и от того, какое решение оно примет зависела судьба сотрудников и самого заведения.

Наше кафе-бар «Золушка» – небольшое, красивое, светлое, тихое местечко. С милым непритязательным интерьером, барной стойкой и десятью столиками, выставленными в два ряда. Идеальное заведение в центре города, где можно расслабиться, отдохнуть от суеты, понаблюдать через огромные окна за прохожими, пропустить рюмочку алкоголя или чашечку кофе, поболтать с друзьями.

Обычно посетителей по утрам было мало. К обеду подтягивались офисные работники, а вечером зал оживал. Собиралась молодёжь, влюблённые парочки, небольшие компании студентов. Здесь всегда радовались гостям, стараясь создать особую домашнюю атмосферу.

Работала я в «Золушке» уже два года. Коллектив дружный, сплочённый: две официантки Карина и Катя, повар Серёга, его помощник Виталик, уборщица и я – уже единственный бармен. Плюс начальник Михаил Михайлович и бухгалтер Алина – наша неутомимая пчёлка-труженица, постоянно воюющая с цифрами и документами.

Недавно случилось важное, но малоприятное событие. Кафе у хозяина выкупил какой-то бизнесмен. Поговаривали, что он владеет сетью ночных клубов и пиццерий, а это не сулило ничего хорошего. Все очень боялись, что нас закроют и распустят на вольные хлеба. Перемен особенно опасался шеф, который здесь руководил почти 10 лет. Ему до пенсии оставалось немного, а заново начинать карьеру в 60-ти летнем возрасте равносильно восхождению на Эверест.

Со сменщицей мы ладили прекрасно. Но как только она узнала, что заведение, возможно, закроют, не стала ждать сокращения и поспешно уволилась. Теперь приходилось отдуваться в две смены, что ещё сильней отдаляло меня от семьи, но хоть немного пополняло кошелёк. К тому же, дело бармена «Золушки» малое – спокойно сиди да делай кофе-чай посетителям. Ну и коктейли разные. Уж что-что, а их я умела смешивать прекрасно. За это меня шеф и ценил.

Обычно по утрам у нас предусматривалось кофе для сотрудников. Даже тётю Валю угощали. Михал Михалыч не возражал против «офисной» традиции. Но сегодня пришлось забыть о слабостях и милых приятностях.

Официантки бегали от столика к столику, натирали салфетницы, стулья, и всё, что попадалось под руку. Даже с соломенного чучела на стене смахнули невидимую пыль.

Серёга – и без того не очень спокойный и уравновешенный, устроил на кухне армагедон. Там всё шумело, звенело, тарахтело. Создавалось ощущение, что к нам едет знаменитая программа Ревизор. После падения очередной громоздкой кухонной утвари я не выдержала и решила проверить, что конкретно полетело на пол. А зря, у выхода нарвалась на рассерженного шефа:

– Ты что ничего не делаешь, а? – заорал он. – Посмотри, какая грязь за стойкой! Спиртное расставила, как попало, кофемашина пылью покрылась. – В доказательство провёл указательным пальцем по поверхности аппарата.

Не рискнула возражать, и немедленно включилась в работу, делая умное лицо. Спорить с ним бесполезно. Не важно, что я до этого уже сто раз протёрла полки, продезинфицировала стойку, отполировала все чашки, рюмки и стаканы, до блеска вымыла пресловутую кофемашину. Ещё с вечера пополнила запасы бара, выставила ровным рядком бутылки, украсила стойку корзиночкой с искусственными цветами и была готова к приёму любых гостей. Пришлось создавать видимость работы, в надежде, что долгожданное начальство быстро приедет и так же быстро уедет, оставив всё, как есть.

Потихоньку день клонился к закату, но никто не приехал. Шеф в сотый раз выглянул из кабинета, просканировал входную дверь и снова скрылся из виду. Около семи часов он вышел в зал, с кем-то разговаривая по телефону. По беседе, по тому, как с виду солидный пожилой мужчина буквально начал превращаться в слизняка, стало понятно, кто висит на том конце провода.

«Завтра? Завтра? Да конечно мы вас ждём… ждали сегодня…что? Ало?». Суть звонка оказалась проста как дважды два. Шефа никто особо не слушал, а просто предупредил, что приезд откладывается. В 22:00 мы закрыли кафе, уныло осознавая, что завтра нас ожидает не менее сумасшедший день.

По пути домой зашла в круглосуточный супермаркет. Надо Алёшке что-то купить, ведь обещала чего-нибудь вкусненького. Укладывая в пакет йогурт и пачку печенья, бегло посмотрела в окно. Внезапно возникло странное ощущение, будто за мной следят. Сумасбродные мысли о маньяке отогнала подальше. Если думать о плохом, оно и произойдёт.

Домой вернулась к одиннадцати. Лёша, сидя в гостиной на диване, без особого интереса собирал конструктор. Увидел меня и бросился навстречу. Поцеловала, обняла любимое тельце.

– Привет, мамочка.

– Привет, сладкий, как вы тут? Чем занимались?

– Бабушка дала мне банановый сироп, и я долго-долго спал.

– Молодчина! Я тебе кое-что принесла.

Пока распаковывала вкусняшки, мама выглянула из кухни:

– Спал, как пожарный на пожаре. Температурил днём, правда, но сейчас померили – 36,6. Завтра в сад пойдёшь, Алёшка?

– Нет, – грызя шоколадное печенье, помотал головой.

– Ладно, пойдём спать, завтра разберёмся.

Переодела малыша в пижаму, потрогала губами лоб. Отлично, температуры нет. Значит, пронесло, не засидимся дома.

– Мам, почитай сказку, – укладываясь в постель, попросил Лёша.

– О принцессе и принце?

– Нет, конечно! Хочу Гофмана!

Ох уж этот Эрнст Теодор. Никто его сказок не понимает, кроме моего голубоглазого сыночка!

Когда Лешка уснул, вышла на кухню к маме. Она сидела, нацепив на нос очки, и писала кому-то в вайбере.

– Как день прошёл, – спросила, не отрываясь от гаджета.

– Нормально…Кафе пока не закрывают. Кому пишешь?

– Соседке с пятого дома. Дочку со свадьбой поздравила. Улетели в Турцию вчера.

По взгляду исподлобья и общему настрою родительницы, поняла, что сейчас начнётся очередная пытка. Мама отложила телефон и начала:

– У Лёши утренник послезавтра, помнишь? К 8 марта. Все мам своих будут поздравлять.

– И бабушек тоже, между прочим.

– Он меня в который раз уже поздравляет, аж стыдно перед людьми!

– Стыдно, что я работаю?

– Стыдно, что ты никогда не ходишь на утренники – всегда занята. Отвела–забрала, и всё. Ребёнок этого не запомнит. Зато он будет отлично помнить, что ты не пришла на праздник, да и я не пойду. У меня голова от детских криков болит. Их в группе 20 с лишним человек! Шум и гам сплошной. Все родители к детям придут, а он один будет. Говорила тебе, надо было за Серёгу-балбеса своего выходить, прежде чем в постель укладываться, а теперь что? Ищи его с ветром в поле. Одна всё тянешь, без мужика разве жизнь это?

Уфф, мама затянула старую песню. Как раз то, что нужно перед завтрашним трудным рабочим днём – испорченное настроение и непроходимая тоска. «Я люблю тебя, мама», – подумала, но вслух не сказала. Не принято у нас нежности друг другу говорить. Тем более, после морального прессинга.

Бросила грязную одежду в стиральную машину, приняла душ и наконец-то расслабилась. Тело от усталости гудело и ныло. Но когда голова коснулась подушки, вместо мгновенного засыпания, меня ждали воспоминания об утреннем инциденте. Как этот второй пассажир смотрел. Какие глаза у него необыкновенные. Светлые, почти серебристые. И лицо, как с картинки. Наверняка он только с королевами красоты дело имеет, а на меня и не взглянул бы никогда, если б не это нелепое происшествие.

О чём ты думаешь, Аля? Просто мажор зажравшийся. Ржал в голосину вместе со своим лысым имбицилом. Небось, метров двадцать отъехали, а потом в зеркало посмотрели: сразу ли я подскочила к бумажкам или подождала секунды три? Потом забыли, конечно. Что стоит таким как он и его дружок обидеть человека и тут же стереть его из памяти? Интересно, кто забрал злосчастные пятисотки? Прочь алчные мысли, прочь гнетущие воспоминания, да здравствует сладкий спокойный сон!

С утра на работе опять царил хаос. Лицо Михал Михалыча приобрело оттенок чуть белее снега. За сердце периодически хватался, всё ему не то и не так. Довёл до крокодильих слёз Алину. Она практически в истерике орала, что с документами всё в порядке, и в налоговую инспекцию исправно отправляются декларации. И что даже если не всё в порядке, то она одна такую махину потянуть не может, в бухгалтерии уже давно чёрт ногу сломит, так как до неё здесь было целых два бухгалтера – они и то не успевали.

Тетя Валя усиленно драила и без того вымытый пол. Катя с Кариной делали вид, что заучивают меню, хотя прекрасно знали его наизусть. Утренний зал был пуст, а это означало, что им нужно активно создавать видимость работы. На вечер планировался восьмимартовский корпоратив на 20 человек, поэтому силы не хотелось тратить впустую. На завтра ожидалось ещё два крупных мероприятия. В праздничные дни приходилось особенно туго, особенно, если бармен всего один. Но поведение шефа и продажа заведения выбили всех из колеи.

В ту секунду, когда у меня по чистой случайности опрокинулась чашка с любимым кофе, и он чёрной густой лужицей растекся по стойке, когда Алина орала шефу: «Если бы вы не экономили на бухгалтерии, то и все документы я бы успевала вовремя обрабатывать, а то теперь у меня не пойми что в двух накладных. И по зарплате дыра! », когда уборщица уронила швабру, и та с громким стуком упала на пол, а Серега снова опрокинул кастрюлю, открылась входная дверь. Под приятный звон колокольчика с тонким «дзинь-дзинь» всё начало происходить как в дурном кино.

В кафе, не торопясь, вошла делегация из трёх человек. Хорошо одетые, деловые мужчины с надменными, холодными, презрительными лицами. Сразу видно – расчётливые бизнесмены, крупные шишки. Они моментально оценили обстановку и вежливо поздоровались с едва не упавшим в обморок шефом. Я судорожно пыталась собрать жижу бумажной салфеткой, но когда подняла глаза – пришла в ужас. Вчерашний пассажир из джипа оказался в троице нового начальства. Вот так встреча, ничего не скажешь.

Мужчина, видимо уловив мой негодующий посыл, мельком посмотрел в сторону бара и отвернулся к коллегам. Не узнал, наверное. Я так и думала. С чего бы ему помнить?

Зал снова ожил. Михал Михалыч начал рассыпаться в любезностях, Алина и тётя Валя шустро убежали в подсобку. Серега наконец-то затих, а Карина и Катя принялись разглядывать вошедших, не забывая кокетливо улыбаться.

Я старалась дышать ровно и спокойно. «Вдох-выдох, Аля. Всё будет хорошо. Может он не начальник, а охранник. Не втроём же они будут «Золушкой» управлять?» Тем временем делегация не спеша удалилась в кабинет шефа.

Помня команду без требования кофе и чаем прибывших не угощать, оставалась на рабочем месте. Хотя на всякий случай поднос с чашками подготовила. Но невозможно самоотверженно работать, когда не знаешь, что тебя ждёт завтра: увольнение, понижение зарплаты, ремонт? Новая метла метёт по новому, а значит мы на пороге глобальных перемен. Но каких? Судя по тому, кто теперь наш владелец – дело дрянь.

Через полчаса Алина вся красная, ужасно зажатая, с документами в руках поспешила в кабинет босса. Хорошо, что я не бухгалтер, не то от страха сквозь землю провалилась бы. Ещё через полчаса девушка выбежала оттуда со слезами в глазах, а чуть позже вышли остальные.

Шеф белее мела. Если утром он был как снег, то теперь выглядел так, будто у него вот-вот случится инсульт. Мне стало жаль его. Но это бизнес, тут голос бывшего руководства ничего не значил. Сейчас принимать жизненно важные решения для кафе – задача, судя по всему, очень плохих, мерзких типов.

Пыталась не смотреть в их сторону. Отвернувшись спиной к залу, начала перетирать и без того до блеска вытертые бокалы. Слышала, как Михал Михалыч устроил экскурсию по залу, рассказывал о каждой мелочи, как маленьким детям «Тут у нас столики, тут стулья». Бар, Слава Богу, пока их не интересовал.

Он продолжал мямлить о новых салфетницах и полках, которые недавно заменили. О постоянных клиентах, которые любят засиживаться допоздна, о надёжных поставщиках и предстоящих корпоративах, которые мы успешно обслуживаем уже много-много лет.

– Бармен, – услышала знакомый глубокий голос и похолодела, – почему спиной к посетителям?

Тысяча раз чёрт! Обернулась так медленно, чтобы успеть перевести дух и морально подготовиться к нежеланному диалогу. Вчерашний пассажир стоял у стойки и смотрел на меня в упор. Теперь смогла разглядеть его лучше. На вид лет 38, серьёзный, сильный, высокий. В машине казался меньше ростом, а теперь поняла, что едва достану ему до плеча.

– Я вас слушаю, – едва выдержала изучающий взгляд серебристых глаз. Он прожигал насквозь, очень мешал думать и дышать.

– Пожалуйста, кофейный фраппуччино с белым шоколадом и без пенки.

– Что? – Округлила глаза, и почувствовала, как лицо медленно вытянулось. Кофемашина выдавала максимум пять видов кофейных напитков. Остальное только в Старбаксе можно заказать, но как ему это скажешь?

Губы мужчины тронула снисходительная улыбка. – Я понял, у вас такого нет. Тогда двойной эспрессо. С собой.

От напряжения руки мелко задрожали, но выполняли всё на автомате. Стакан в машину, две ложки кофе в контейнер, кнопка запуска. Как вести себя дальше я не знала. Смотреть на него с такого близкого расстояния очень не хотелось. Гад уж больно красивый. Узнал меня, как пить дать. И таращится теперь, измывается. Чтоб его!

Пока машина работала, остальные мужчины обсуждали что-то с шефом. Катя и Карина торчали неподалёку, в ожидании посетителей, которых как назло до сих пор не было. Вот вам и рентабельное заведение. Скоро полдень, а мы ещё никого не обслужили.

А этот мажор сложил локти на стойку, и пялился на мою грудь, на лицо, потом опять на грудь. Мне некуда было деться. Пришлось отчаянно вглядываться в кофемашину: так пилила её взглядом, будто рассчитывала, что кофе от этого заварится быстрее.

– Вас не учили улыбаться клиентам? – вдруг спросил он, стараясь уловить мой взгляд.

Делай вид, что забыла его. Только не спались! Тебе нужна эта работа! Да что же такое со мной? В голову ничего умного не пришло, поэтому продолжала молчать, словно глухонемая. Просто подала кофе, а затем растянула губы в фирменной неискренней улыбке.

– Пожалуйста. С вас 50 гривен. Чаевые оставьте себе.

Автоматом вылетевшая фраза ошарашила меня, и, видимо, его. Но я всегда так говорила, если мне не нравился клиент. С ехидно-милой улыбкой и каменным выражением лица, к которому не подкопаешься, отшивала обидчиков. Вроде ничего особенного, но на чрезмерно раскрепощённых студентов и обнаглевших выпивох это действовало отрезвляюще. Извинялись, уходили, понимая, что нагрубили или вели непростительно оскорбительные речи.

Но в данном случае мой язык сыграл со мной злую шутку, подлив масла в огонь и показав, что я отлично помню вчерашнее. Однако мужчина, словно, пропустив всё мимо ушей, не спеша, достал бумажник. Выложил на стойку купюру в 500 гривен и чётко сказал: «Без сдачи».

Что это? Очередной плевок или попытка извиниться? Нет уж, плевать в себя больше не позволю. И молчаливые извинения не приму. Унижал-то громко, а сказать простой барменше «простите за вчерашнее» кишка тонка? Вот тебе и мужики, Аля. Не зря ты одна живёшь. Одни трУсы и негодяи кругом, которые цену себе сложить не могут. Высоко летают, да мелко плавают.

Лихорадочно соображала, как поступить. Мы опять начали игру в гляделки. Через целую вечность, как мне показалось, он забрал свой кофе и пошёл к коллегам. При этом самодовольно ухмыльнулся. Решение приняла молниеносно.

В кассе насчитала 200 гривен. Ведь с утра клиентов почти не было, и выручки, соответственно, как кот наплакал. В кармане куртки лежало ещё столько же. Понеслась в подсобку, достала деньги. Надо ещё 50. Бросилась в кабинет бухгалтера.

– Алина, выручи. Я потом отдам!

Алина после нагоняя у шефа и позора перед новыми боссами немного успокоилась, растирая салфеткой раскрасневшийся опухший нос и заплаканные глаза:

– Меня уволят по статье. Ну и пусть! Найду что-то лучше по другой специальности.

– Да-да найдёшь, конечно! Но мне сейчас ужасно нужно спешить. Спасибо.

Схватила деньги и со всех ног побежала в зал. Успела вовремя, так как делегация собралась на выход. Боссы по очереди пожимали руку шефу, говорили прощальные пафосные слова. Михал Михалыч мычал и кивал в ответ, как болванчик. Один из них уже было открыл дверь, когда мой громкий голос заставил всех обернуться.

– Сдачу возьмите, пожалуйста, как вас там? – сказала и опять ужаснулась от собственных слов.

Удивление на лице мужчины сменилось выражением, которое, заставило сердце упасть в пятки. Явно разозлённый, он подошел к стойке, медленно протянул руку за деньгами, небрежно сунул их в карман пальто и вкрадчиво спросил:

– Принципиальная, значит?

Не ответила. Смотрела с вызывающей гордостью и чувством собственного достоинства. Как я тебя, да? Умойся теперь сам своими деньгами. Холодные как лёд серебристые глаза сузились, от чего вокруг них появились морщинки. Замерла, когда услышала многообещающее:

– Ну-ну, ещё посмотрим.

Отвернулся и лёгкими шагами удалился вслед за остальными боссами, уже успевшими покинуть помещение. Даже кофе оставил. Всё, тебе капец, Аля. Прощай любимая работа.