Оглавление
Виктор Агамов-Тупицын. Бесполетное воздухоплавание. Статьи, рецензии и разговоры с художниками
Предисловие
Статьи
Размышления у парадного подъезда
Жак Деррида: Бытие в деконструкции
Canny Uncanny: Обнаженное тело в контексте репрезентации
Слушание по делу
«1991»
Инстантивная археология – фильмы, акции и социальные аллегории
Семь картин Владимира Немухина
АПТ-АРТ
Герберт байер: От расширенного зрения к расширенному горизонту
Рецензии, критика, интерпретация
Франкфуртская акция группы «Коллективные действия»
Леонид Соков. Смерть в Венеции: тени скульптур XX века
Выплескивание ребенка Розмари из ванны вместе с водой
Russia?
Искусство и пропаганда
«Непорочный» концептуализм
Эрик Булатов. Берегись высоких платформ
Нулевой уровень интенсивности
В ретроспективу возьмут не всех
Метафизика MON (GL)AMOUR
Gesamtkunstwerk Gulag. Умрешь вчера, будешь первый
«Забудь страх»
Несвоевременные мысли о 55-й биеннале в Венеции
Тот свет
Беседы и интервью
Вопросы и ответы. Детройт – Нью-Йорк
Разговор с Борисом Михайловым
Владимир Немухин. Война с одуванчиками
Беседа с Павлом Пепперштейном
Нефть и загробная жизнь. Два разговора с художником Андреем Молодкиным
Римские ламентации
Юрий Альберт
Северо-запад на юго-востоке
Хлам (путевые заметки)
Отрывок из книги
Никто не знает, что было в начале – слово или взгляд. Судя по всему, изобразительное искусство, «аннексированное» литературой, нельзя отделить от «чистой» визуальности: они – Рем и Ромул, вскормленные одной волчицей. Сегодня тирады по поводу освобождения из «темницы языка» утратили актуальность. Частично из-за того, что вербальное и визуальное в равной степени заклишированы, «культурно проработаны» (culturally processed), доведены до кондиции штампов и общих мест. Индустрия шаблонов – единственное, от чего мы должны освободиться, хотя и этот «исход из Египта» – не более чем утопия. Каждому, кто уповает на существование эссенциальных, экстрактных и предельно очищенных форм вербальности и визуальности, необходимо наконец признать, что литература и искусство, опосредованные друг другом, не могут существовать порознь. Слово и взгляд – не просто сцепленные идеальности: это «оса и орхидея», способные вслушиваться в увиденное и всматриваться в произнесенное.
«Бесполетное воздухоплавание» состоит из статей, рецензий и разговоров с художниками, напечатанных в американских или западноевропейских журналах и переведенных на русский автором этих строк. Название отражает положение дел в современном искусстве[1] в том смысле, что, пребывая в перманентно подвешенном состоянии, оно фактически «никуда не летит».
.....
Термин «трансавангард» (собственно, «межавангард»), закрепленный за итальянской живописью 1970-х и начала 1980-х годов, инициирован историком искусства А. Бонито Олива, стяжавшим лавры за создание или фабрикацию теории «пластического (языкового) дарвинизма». Эта теория констатирует наличие и неизбежность в хронике искусств как линеарных, то есть авангардных, фаз, так и витков, то есть трансавангардных ситуаций. Однако Нью-Йорк не пожелал остаться безучастным наблюдателем европейской экспансии. Согласно критику и художнику Тому Лоусону, неоэкспрессионистские тенденции суть «псевдоэкспрессионизм плюс апология провинциальности». Аргумент Лоусона не нов: в 1972 году основатель «Флаксуса» Джордж Мачунас в «Калейдоскопе» назвал В. Аккончи, Д. Оппенхейма, Л. Левина и К. Бёрдена «псевдоконцептуалистами» и «эклектиками»[6]. Для апологетов постмодернизма, в частности для Дональда Каспита из «Арт-форума», и то и другое суть явления положительные. Такое положение дел характерно для смены вех: минусы одной системы оборачиваются плюсами в другой.
По поводу «Пластического дарвинизма» с его витками и прямыми линиями заметим, что именно ностальгическая ориентация обусловливает выбор траектории: линеарность соответствует тоске по будущему, витковость связана с тяготением к прошлому. Находясь на витке, мы совершаем обратное круговое движение, взирая на мир «затылочным зрением». Ироничность авторского жеста в случаях, подобных этому, есть психологический эквивалент метрической – то есть временной и пространственной – отстраненности от первоисточника. Ирония помогает сохранить дистанцию по отношению к объекту ностальгии; без нее виток обернулся бы петлей, что привело бы к простому повторению традиции, к тавтологии и «миметологизмам». Приглядевшись, например, к вещам Сандро Киа, понимаешь, что его «герои» – это персонификации отошедших «измов»; легко обнаруживаются иконографические реминисценции Карра, Боччони, Кокошки, Пикассо. Персонажи преисполнены ложного пафоса, утрированного величия, их жесты абсурдны, позы трагикомичны. Живописные «комедии» Киа по методу близки к аристофановским. Если попытаться сравнить итальянцев с немцами, то можно заметить, что юмор последних более скуп. Так, на полотнах Георга Базелитца персонажи поставлены с ног на голову. Аллегория прозрачна: неоэкспрессионизм – экспрессионизм вверх ногами.
.....
