Собор Парижской Богоматери (сборник)

Оглавление

Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери (сборник)

Предисловие к публикации перевода романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери» Ф. М. Достоевский

Собор Парижской Богоматери

Книга первая

I. Большой зал

II. Пьер Гренгуар

III. Кардинал

IV. Мэтр Жак Коппеноль

V. Квазимодо

VI. Эсмеральда

Книга вторая

I. Сцилла и Харибда

II. Гревская площадь

III. Besos para colpes[26]

IV. Неудобства, которым подвергаешься, преследуя вечером хорошенькую женщину

V. Продолжение неудач

VI. Разбитая кружка

VII. Свадебная ночь

Книга третья

I. Собор Богоматери

II. Париж с птичьего полета

Книга четвертая

I. Добрые души

II. Клод Фролло

III. Immanis pecoris custos – immanior ipse[54]

IV. Собака и ее господин

V. Продолжение о Клоде Фролло

VI. Нелюбовь народа

Книга пятая

I. Abbas beati Martini[64]

II. Это убьет то

Книга шестая

I. Беспристрастный взгляд на старинную магистратуру

II. «Крысиная нора»

III. Рассказ о маисовой лепешке

IV. Слеза за каплю воды

V. Конец рассказа о лепешке

Книга седьмая

I. Как опасно доверять свою тайну козе

II. Священник и философ не одно и то же

III. Колокола

IV. 'ANÀГKH

V. Два человека в черном

VI. К каким последствиям могут привести несколько ругательств, громко произнесенных на улице

VII. Мрачный монах

VIII. Удобство окон, выходящих на реку

Книга восьмая

I. Золотая монета, превратившаяся в сухой лист

II. Продолжение рассказа об экю, превратившемся в сухой лист

III. Конец экю, превратившегося в сухой лист

IV. Lasciate ogni speranza[120]

V. Мать

VI. Три мужских сердца, созданные различно

Книга девятая

I. Лихорадка

II. Горбатый, одноглазый, хромой

III. Глухой

IV. Песчаник и кристалл

V. Ключи от Красной двери

VI. Продолжение рассказа о ключе от Красной двери

Книга десятая

I. У Гренгуара на Бернардинской улице появляется несколько блестящих идей

II. Становись бродягой!

III. Да здравствует веселье!

IV. Медвежья услуга

V. Молельня короля Людовика XI

VI. «Огонек горит»

VII. «Шатопер, выручай!»

Книга одиннадцатая

I. Башмачок

II. La creatura bella bianco vestita[150]

III. Женитьба Феба

IV. Женитьба Квазимодо

Человек, который смеется

Книга первая. «Море и ночь»

Пролог

1. Урсус

2. Компрачикосы

Часть первая. Ночь не так черна, как человек

1. Южная оконечность Портленда

2. Брошенный

3. Один

4. Вопросы

5. Дерево, изобретенное людьми

6. Битва смерти с ночью

7. Северная оконечность Портленда

Часть вторая. Урка в море

1. Законы, не зависящие от человеческой воли

2. Обрисовка первых силуэтов

3. Встревоженные люди на тревожном море

4. Появление тучи, не похожей на другие

5. Хардкванон

6. Они уповают на помощь ветра

7. Священный ужас

8. Nix et nox – Снег и ночь

9. Бурное море предостерегает

10. Буря – лютая дикарка

11. Каскеты

12. Поединок с рифом

13. Лицом к лицу с мраком ночи

14. Ортах

15. Portentosum mare – Море ужаса

16. Загадочное затишье

17. Последнее средство

18. Крайнее средство

Часть третья. Ребенок во мраке

1. Чесс-Хилл

2. Действие снега

3. Тягостный путь еще тяжелее от ноши

4. Иного рода пустыня

5. Причуды мизантропа

6. Пробуждение

Книга вторая. «По приказу короля»

Часть первая. Прошлое не умирает; в людях отражается человек

1. Лорд Кленчарли

2. Лорд Дэвид Дерри-Мойр

3. Герцогиня Джозиана

4. Magister elegantiarum – Законодатель изящества

5. Королева Анна

6. Баркильфедро

7. Баркильфедро пробивает себе дорогу

8. Inferi – Преисподняя

9. Ненависть так же сильна, как и любовь

10. Пламя, которое можно было бы видеть, будь человек прозрачен

11. Баркильфедро в засаде

12. Шотландия, Ирландия и Англия

Часть вторая. Гуинплен и Дея

1. Лицо человека, которого до сих пор знали только по его поступкам

2. Дея

3. Oculos non habet, et videt – Не имеет глаз, а видит

4. Прекрасно подобранная чета влюбленных

5. Лазурь среди мрака

6. Урсус наставник и Урсус опекун

7. Слепота дает уроки ясновидения

8. Не только счастье, но и благоденствие

9. Сумасбродство, которое люди без вкуса называют поэзией

10. Взгляды на вещи и на людей человека, выброшенного за борт жизни

11. Гуинплен – глашатай справедливости, Урсус – глашатай истины

12. Урсус-поэт увлекает Урсуса-философа

Часть третья. Возникновение трещины

1. Тедкастерская гостиница

2. Красноречие под открытым небом

3. Прохожий появляется снова

4. Ненависть роднит самых несходных людей

5. Жезлоносец

6. Мышь на допросе у котов

7. По каким причинам может затесаться золотой среди медяков?

8. Признаки отравления

9. Abyssus abyssum vocat – Бездна призывает бездну

Часть четвертая. Подземный застенок

1. Искушение святого Гуинплена

2. От сладостного к суровому

3. Lex, rex, fex – Закон, король, чернь

4. Урсус выслеживает полицию

5. Ужасное место

6. Какие судебные чины скрывались под париками того времени

7. Трепет

8. Стон

Часть пятая. Море и судьба послушны одним и тем же ветрам

1. Прочность хрупких предметов

2. То, что плывет, достигает берега

3. Всякий, кого в одно мгновение перебросили бы из Сибири в Сенегал, лишился бы чувств (Гумбольдт)

4. Чары

5. Человеку кажется, что он вспоминает, между тем как он забывает

Часть шестая Личины Урсуса

1. Что говорит человеконенавистник

2. И как он поступает

3. Осложнения

4. Moenibus surdis, campana muta – Стены глухи, колокол нем

5. Государственные интересы проявляются в великом и в малом

Часть седьмая. Женщина-титан

1. Пробуждение

2. Дворец, похожий на лес

3. Ева

4. Сатана

5. Узнают друг друга, оставаясь неузнанными

Часть восьмая. Капитолий и его окрестности

1. Торжественная церемония во всех ее подробностях

2. Беспристрастие

3. Старинный зал

4. Палата лордов в старину

5. Высокомерная болтовня

6. Верхняя и нижняя палаты

7. Жизненные бури страшнее океанских

8. Был бы хорошим братом, если бы не был примерным сыном

Часть девятая. На развалинах

1. С высоты величия в бездну отчаяния

2. Последний итог

Заключение. Море и ночь

1. Сторожевая собака может быть ангелом-хранителем

2. Баркильфедро метил в ястреба, а попал в голубку

3. Рай, вновь обретенный на земле

4. Нет, на небесах

Гаврош

Отрывок из книги

«Le laid, c’est le beau»[1] – вот формула, под которую лет тридцать тому назад самодовольная ратина думала подвести мысль о направлении таланта Виктора Гюго, ложно поняв и ложно передав публике то, что сам Виктор Гюго писал для истолкования своей мысли. Надо признаться, впрочем, что он и сам был виноват в насмешках врагов своих, потому что оправдывался очень темно и заносчиво и истолковывал себя довольно бестолково. И однако ж нападки и насмешки давно исчезли, а имя Виктора Гюго не умирает, и недавно, с лишком тридцать лет спустя после появление его романа «Notre Dame de Paris»[2], явились «Les Misérables»[3], роман, в котором великий поэт и гражданин выказал столько таланта, выразил основную мысль своей поэзии в такой художественной полноте, что весь свет облетело его произведение, все прочли его, и чарующее впечатление романа полное и всеобщее. Давно уже догадались, что не глупой карикатурной формулой, приведенной нами выше, характеризуется мысль Виктора Гюго. Его мысль есть основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия, и этой мысли Виктор Гюго как художник был чуть ли не первым провозвестником. Это мысль христианская и высоконравственная, формула ее – восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Эта мысль – оправдание униженных и всеми отринутых парий общества. Конечно, аллегория немыслима в таком художественном произведении, как, например, «Notre Dame de Paris». Но кому не придет в голову, что Квазимодо есть олицетворение пригнетенного и презираемого средневекового народа французского, глухого и обезображенного, одаренного только страшной физической силой, но в котором просыпается наконец любовь и жажда справедливости, а вместе с ними и сознание своей правды и еще непочатых, бесконечных сил своих.

Виктор Гюго чуть ли не главный провозвестник этой идеи «восстановления» в литературе нашего века. По крайней мере он первый заявил эту идею с такой художественной силой в искусстве. Конечно, она не есть изобретение одного Виктора Гюго; напротив, по убеждению нашему, она есть неотъемлемая принадлежность и, может быть, историческая необходимость девятнадцатого столетия, хотя, впрочем, принято обвинять наше столетие, что оно после великих образцов прошлого времени не внесло ничего нового в литературу и в искусство. Это глубоко несправедливо. Проследите все европейские литературы нашего века, и вы увидите во всех следы той же идеи, и, может быть, хоть к концу-то века она воплотится наконец вся, целиком, ясно и могущественно, в каком-нибудь таком великом произведении искусства, что выразит стремления и характеристику своего времени так же полно и вековечно, как, например, «Божественная комедия» выразила свою эпоху средневековых католических верований и идеалов.

.....

Заметим здесь мимоходом, что большая часть университетских привилегий – а в числе их были и более серьезные – были вырваны у королевской власти путем восстаний и бунтов. Таков обычай с незапамятных времен. Король не выпускает, пока народ не вырывает. Есть одна старинная грамота, где очень наивно сказано по поводу верноподданности:

Civibus fidelitas in reges quae tamen aliquoties seditionibus interrupta multa peperit privilegia[49].

.....