Читать книгу Простейшие слова - Виктор Ширали - Страница 1

Предисловие

Оглавление

Виктор Ширали (Виктор Гейдарович Ширализаде, 7 мая 1945-19 февраля 2018) – один из самых значительных представителей ленинградской/петербургской поэзии послевоенного поколения. Уже в конце 1960-х годов приобрели известность ходившие в списках стихи Ширали, а его имя звучало среди таких ленинградских поэтов его поколения, как Елена Шварц, Виктор Кривулин, Олег Охапкин, Сергей Стратановский, Елена Игнатова. Славу поэту принесла прежде всего тонкая и проникновенная лирика, в которой он выказал себя редким для последней трети XX века продолжателем пушкинской традиции. Это отметила уже Татьяна Григорьевна Гнедич, с которой Ширали близко общался с 1967 по 1976 год. Прошедшая через сталинские тюрьмы и с достоинством пронёсшая «поэзии честь», Т. Г. Гнедич стала символом связи времён и центром притяжения для молодых поэтов, которые впоследствии во многом составили костяк неофициальной культуры Ленинграда (К. Кузьминский, В. Кривулин, Б. Куприянов, Ю. Алексеев, П. Чейгин и др.). Продолжатель пушкинской традиции, Ширали пользовался особым покровительством Гнедич, которая всячески продвигала в печать его стихи и написала так и не увидевшее в СССР свет предисловие к первому сборнику его стихов (опубликовано позднее только в там- и самиздате). Этот сборник (увы, пострадавший от цензурной чистки и правки), несмотря на сопротивление официоза, был издан в 1979 году.

Свой уникальный поэтический голос, свой путь в поэзии Ширали обрёл рано, уже в 1966–1967 годах. В ранних стихах Ширали доминирует любовная, подчас эротическая лирика, но рука об руку с любовной тематикой в тех же стихах встречается тема смерти, придавая им особую силу и глубину. Помимо усвоения пушкинского духа и традиции «школы гармонической точности», Ширали органично впитал современную экзистенциальную культуру с её спонтанностью, открытым восприятием мира, умением «остановить мгновенье», быть «здесь и сейчас». Среди источников его вдохновения были искусство барокко, поэзия французского авангарда (Аполлинер), импрессионисты, американский джаз и современный кинематограф (поэт недолго учился на сценарном отделении во ВГИКе, дружил с Отаром Иоселиани). Говоря об источниках его творчества, нельзя забывать и «персидские» (по отцу), как он их воспринимал, корни, подспудно влиявшие на его поэзию, наряду с материнским, глубоко народным чувством языка и свободным отношением к нему.

Из поэтов предшествовавшего поколения для Ширали особо важным было общение с Леонидом Аронзоном (1939–1970), первым из выдающихся (как мы теперь понимаем) современников признавшим его талант и, в свою очередь, признанным Ширали тогда, когда Аронзона ценили немногие. В середине 1960-х годов Аронзон начал освоение эротической темы и чувственности. Ширали почти одновременно с Аронзоном, но на несколько иных путях развивает эту же тематику и после трагической смерти Аронзона в 1970 году становится самым ярким и, пожалуй, самым известным любовным лириком в ленинградской поэзии 1970-х годов. В лучших своих стихах Ширали с великим искусством одушевлял разумным и точным словом сферу сексуального и чувственного. Вхождение в эту опасную для высокого искусства область вознаграждало поэта не только тонкими энергиями любования телесной красотой, но и мощной энергетикой, возвышаемой в слове страсти.

Ширали долгое время существовал на границе – между официальной и неофициальной культурой. С одной стороны, он пользовался поддержкой и покровительством успешных «авангардистов» и «эстрадников» – А. Вознесенского (которому посвятил несколько стихотворений) и Р. Рождественского, а также О. Сулейменова. С другой стороны, ещё в 1967 году Ширали издал вместе с одним из будущих столпов неофициальной культуры В. Кривулиным манифест «школы конкретной поэзии», хотя впоследствии, с начала 1970-х, пути этих поэтов начали расходиться, в частности, из-за разного отношения к «эстрадникам». При этом, несмотря на некоторые точки пересечения с поэзий Вознесенского, стихи Ширали по своей тематике (обнаженная, почти всегда на фоне последних вопросов о смерти, свободе и творчестве, любовная лирика, не говоря о поэзии «сопротивления») и стилистике не вписывались в контекст советской (даже так называемой авангардной) поэзии.


Вплоть до перестройки, точнее до 1989 года, времени выхода второго сборника «Любитель» и запоздалого приема в Союз писателей, Ширали, несмотря на свои контакты в совписовском мире, принадлежал неофициальной культуре Ленинграда. Более того, Ширали в 1970-е годы был одним из самых известных и ярких поэтов культуры «Сайгона». Пик этой популярности, когда стихи Ширали распространялись в списках, а на его выступлениях по квартирам и художественным выставкам собиралось множество народу – любители поэзии, молодые поэты, художники, музыканты, – пришёлся на первую половину 1970-х, но и в конце 1970-х он оставался весьма известен.

В творчестве Ширали этого периода наряду с любовной поэзией явственно звучит гражданская тема; здесь поэт выступал продолжателем традиции гражданской лирики О. Мандельштама с его «чувством внутренней правоты». Едва ли не громче и мощнее других неофициальных поэтов Ширали возвышает свой голос, отстаивая честь поэзии, право «слышать и слышаться в этом миру». В целом же все классические для русской поэзии темы: любви, дружбы, поэзии, свободы, Родины, чести, Города, – прихотливо переплетённые друг с другом, спонтанно и дерзновенно звучали в это время в стихах Ширали, в его знаменитом цикле «Сопротивление» и в «Повторах» – стихах, которые не могли увидеть свет до падения прежнего режима (изданы в двухтомнике «Сопротивление», 1992). При этом, о чем бы ни писал Ширали, в центре его поэзии само словесное творчество. Как он говорит о своем делании: «Словесничаю, совершаю слово / И тем слыву…».


Что касается особенности поэтики Ширали, то некоторым из его товарищей по неофициальной культуре, например, В. Кривулину, Ширали казался делающим слишком большой упор на звучащее живое слово, что доставляло неизменный успех во время его чтений, но казалось данью эстрадной поэзии, с некоторыми представителями которой Ширали какое-то время был дружен. Когда вышел сборник Ширали «Сад», Кривулин выразил сомнение в том, выдерживает ли поэзия Ширали отделение от читающего ее автора. Почти тридцать лет спустя товарищ Ширали, переводчик и критик Виктор Топоров снова повторил тезис об укорененности стихов Ширали в традиции эстрадной поэзии, впрочем, в отличие от Кривулина считая это не её недостатком, а особенностью и достоинством. Мне же вопрос представляется более сложным. Поэзия Ширали, по крайней мере некоторые его стихи 1970-х годов, действительно соприкасается с традицией эстрадной поэзии, но в своём существе как раннее его творчество, так и позднее, и многие стихи 1970-х годов не являются эстрадными в одном очень важном пункте – их потенциальным адресатом оказываются вовсе не присутствовавшие на чтениях Ширали современники. В конце жизни Ширали, который по болезни не мог больше выступать и даже прочесть по телефону друзьям новые стихи (он просил об этом жену), писал в целом так же, как и прежде, и обращался к тому же «провиденциальному собеседнику», что и в своих ранних стихах. Лучшие стихи Ширали – не эстрадные, они написаны, пользуясь выражением О. Мандельштама, «с голоса», и таких стихов немало.

Вместе с тем работа на опасной границе с эстрадной поэзией со временем привела к постепенной утрате Ширали лидирующих позиций и к творческому кризису. Ситуация усугублялась начавшейся перестройкой и гласностью, когда читатель, искавший в поэзии выражение запретных мыслей и чувств (будь то эротические или политические), стал находить всё это в массовой культуре и общественной жизни и потерял интерес к поэзии. Кризис в творчестве Ширали, начавшийся перед перестройкой, длился вплоть до распада СССР.

После краха советской империи, несмотря на то что поэт утратил былую популярность, голос к нему возвращается. Сам страдая от тяжкого недуга, Ширали находит вдохновение в сострадании стране, переживающей тяжелейший политический, духовный и культурный кризис, и людям, с которыми сводит его судьба. В 1990-е годы он пишет стихи, вошедшие в сборник «Долгий плач Виктора Гейдаровича Ширали по Ларисе Олеговне Кузнецовой и прочие имперские страсти» (1999), изданный после самоубийства возлюбленной поэта. В лучших стихах этой книги глубокий трагизм соединяется с библейскими и христианскими мотивами. Поэту и в этот период остаётся доступен весь регистр человеческой экзистенции, которую он передает в слове, – от игривой легкости, флирта и любования бытием до высокого трагизма и споров с Богом.

Религиозная тематика пронизывает всё творчество Ширали, укоренённое, начиная с первых стихов «Сада», в библейской парадигме (в фундаментальной для поэта мифологеме рая и грехопадения). Теперь же, в 1990-е годы, пройдя через духовный и творческий кризис, точнее, приняв кризис как своё неизбежное состояние, поэт напрямую обращается к сложнейшим для лирической поэзии темам: веры и неверия, смирения и гордыни, прощения и покаяния. Наряду с традиционными любовными стихами (становящимися, как и гражданская лирика, всё более трагическими), у Ширали появляются вариации на темы псалмов, цикл стихов, обращённых к священнику Владимиру Цветкову, другие стихи религиозной тематики, не имеющие, впрочем, ничего общего с той «благочестивой» стихотворной продукцией, которая в большом количестве появилась в России на волне церковного возрождения 1990-х. Поэт никогда не работает в рамках наперёд известного и дозволенного, он осваивает самые проблемные и острые темы и состояния. Ширали оказывается как бы средоточием боли человека своего места и времени, и именно из этой, самой болевой в духовном и душевном смысле точки он пытается в своих лучших религиозных стихах, оставаясь на границе неверия и веры, говорить о вере и обращаться к Богу.

К концу 1990-х и началу 2000-х состояние здоровья Ширали становилось всё хуже. Он в буквальном смысле оказался на краю гибели, и его жизнь прервалась бы намного раньше, если бы не посланная ему судьбой последняя жена Галина Московченко, которая буквально спасла поэта от смерти и вдохнула в него новые силы, почти на 17 лет продлив ему творческую жизнь. В 2004 году была издана книга «Поэзии глухое торжество», получившая премию журнала «Нева». Этот том включает среди прочих стихи, вдохновение для которых поэт черпал в стоянии перед лицом смерти, испытании старостью и болезнями, в любви к жене и близким. Эти темы звучат и в самых поздних стихах, опубликованных в журнале «Нева» и в последнем прижизненном сборнике «Старость – это не Рим» (2017). Здесь у поэта по-новому звучит религиозная тема, как и прежде неотделимая от любовной и темы творчества. Последние стихи поэта – короткие, в них нет уже прежней мощи, и однако же по своей глубине и проникновенности, выстраданности и подлинности чувства многие из них не уступают ранним.

Сказав, возможно, в споре со своими, всё более усложнявшими форму русского стиха собратьями по русской поэзии: «А что поэзия? / Когда я, ослабев, / Простейшие слова / В ряду простейших сует…» (1970), – В. Ширали не только в своих ранних, но и в поздних стихах оставался верен этому пониманию поэзии, которое ничуть не мешает её глубине, силе и тонкости.


В этой книге творчество поэта представлено избранными стихотворениями за более чем пятьдесят лет поэтической работы. За исключением поставленного первым, программного стихотворения Ширали «Сад» остальные стихи расположены в хронологическом порядке.

Григорий Беневич

Простейшие слова

Подняться наверх