Читать книгу Золотой контур - Виктория Александровна Соколова - Страница 1
ОглавлениеСреда.
На часах уже почти десять часов вечера. Я выглядываю из-за бархатной красной шторы. Десятки людей, сидящих за столиками и попивающих свой алкоголь, ждут, когда я войду в их мир. И я уже иду.
Я ненавижу электронную музыку. Она искусственная, лишённая смысла. Нашей аудитории больше подошёл бы какой-нибудь блатняк. "Музло", "бухло" и девочки… Я наблюдаю, как в стельку пьяный посетитель, солидный мужчина лет 40-50, шатаясь, идёт к нашему ди-джею и что-то просит. Тот игнорирует, и дядя направляет на него травматику. Никто не обратил на это внимание. Все вокруг либо сильно выпили, либо привыкли к подобному. Охранник выводит буйного клиента на улицу.
Наконец-то я вижу, что в сторону сцены идет Баг – ведущий, тамада, главный бухгалтер нашего заведения. Он – мой друг детства. Для адекватных людей – просто Серёжа, но с подросткового возраста носит гордую кличку Багира.
Ему 29, мне – 27. Мы с ним очень похожи. У нас нет пары, мы не стремимся завести семью, ведём свободный во всех смыслах образ жизни. И мы оба счастливы. Не знаю, сколько лет мы уже знакомы, но мы не прекращали своего общения дольше, чем на пару недель.
Вообще-то Баг выглядит довольно круто: он высокого роста, в хорошей физической форме, у него карие глаза и черные, как уголь, густые волосы, а также смуглая кожа и безумно красивое лицо. У него никогда не было отбоя от девочек. Особенным из своих поклонниц он даже иногда перезванивает…
Ди-джей приглушает музыку, и Баг объявляет:
– Огромное спасибо нашему DJ-ю за замечательное музыкальное сопровождение, прошу ваших аплодисментов для него.
Наш "гуру музыки" (он очень любит так себя называть), а по паспорту – Иван, очень активно пытается подкатить к одной девочке, которая работает со мной в одной смене. Её зовут Оксана. Она достаточно симпатичная и очень фигуристая.
Будь я другим человеком, назвала бы её подругой. Это, пожалуй, единственная женщина, которую я могу выслушать, не затыкая. У неё есть удивительная и очень редкая способность: говорить по факту, интересно и не разводя нытьё. А ещё я завидую ей за её густые тёмные волосы, яркие зелёные глаза и выразительное лицо.
А Ваня тощий, бледный и очень напоминает мне трупа. Я не особо много видела мертвецов, но выглядят они примерно так. Ещё он красит волосы в очень яркие цвета: сейчас, например, в кислотно-синий, который, к тому же, светится в темноте. Завершают его образ бесчисленные несвязные неоновые татуировки, мешковатая одежда на три размера больше и макияж. Наш ди-джей подводит глаза.
Впрочем, это "модно", "стильно" и в духе бунтарского подросткового возраста. Он как раз в таком – ему где-то около 35. Кризис среднего возраста?..
В целом, тот самый человек, которому только что так слабенько аплодировал зал, совершенно не вызывает у меня доверия, как и многие другие люди.
Баг продолжает:
– А теперь позвольте нам сделать вашу ночь ещё более жаркой, интересной и завораживающей. Встречайте звезду программы – очаровательную, обворожительную, сексуальную Кэссиди!
Я выхожу из своего укрытия, меня ослепляет свет софитов. Все взгляды направлены только на меня. От меня ждут грациозности, красоты, сексуальности, пластичности и гибкости. От меня ждут горячего и эротичного танца. От меня ждут ярких улыбок и завораживающих движений.
И сегодня я здесь, чтобы дать это своему зрителю. На мне почти прозрачное чёрное боди, чулки и туфли на высоком каблуке. И, конечно же, чёрная вуаль, закрывающая большую часть лица.
Моё шоу длится на протяжении двух часов. Я выкладываюсь, как могу, энергично раскручиваясь вокруг шеста. Никто никогда не отводит взгляд и не покидает мест, когда я танцую.
Финал.
Баг вырос откуда-то рядом со мной:
– Что ж, давайте поблагодарим нашу тигрицу. Аплодисменты – Кэссиди!
Я встаю и ухожу, не глядя назад. Хочу поскорее уйти в гримёрную и переодеться.
Таких, как я, тут еще двадцать. По три на каждый день недели. Я работаю по средам, с десяти до полуночи. С часу до трёх – Оксана. Потом должна быть ещё одна девочка, но её уже пару недель нет – говорят, ушла в декрет.
В этом плюс и минус нашей работы – можно заработать огромные деньги, если помимо танцев давать личные концерты в VIP-комнатах, но при этом есть возможность подхватить либо букет заболеваний, либо нежелательного эмбриона.
Этим местом управляет Бонд – 32-х летний хозяин клуба, сын авиамагната Бондаренко. Он женат, но детей нет. На папины деньги приобрёл ночной мужской клуб, теперь гребёт лопатами выручку. Его абсолютно не волнует никто, кроме него самого. Насколько я знаю, он спит с половиной танцовщиц. Но не думаю, что этими милыми дамами всё ограничивается. Хотя супруга его любит и свято верит в его честность.
Я сажусь за столик и начинаю смывать макияж. Бонд нависает надо мной, заглядывая в глаза через отражение в зеркале, выстукивает ритм музыки пальцами по столу. Он пытается приобнять меня, но я перехватываю его руку и ставлю обратно на стол. Намёк понят. Тогда босс начинает говорить:
– Как дела, куколка?
– Собираюсь отсюда свалить.
– Превосходно.
Он наклоняется ещё ниже и шепчет:
– Ты нужна мне сегодня ночью…
– Что, сегодня я особенно хороша?
– Как обычно великолепна, – в его голосе столько лести, что противно.
Надоело. Он готов осыпать меня всеми существующими комплиментами на всех языках мира. Ненавижу лицемерие. Задаю вопрос:
– Сколько сегодня?
– Трое. Первый предложил тридцать тысяч, второй столько же, но при этом после услуг готов сделать тебе какой-то подарок, а третий – семь штук, но ему нужен только танец.
– Интересно… А что за подарок?
– Если я правильно вспомнил этого мужчину, то у него сеть ювелирных магазинов.
– Скучно.
– Скучно?! Что-то я не вижу, чтобы ты была вся в золоте!
– Соответствую своей профессии.
– Ну пожалуйста!.. Они все готовы внести двойной сбор, лишь бы я тебя уговорил!
Сбор – это деньги, которые клиенты платят за съём подруги на ночь, они попадают в карман Бонду. Также необходимо отдать какую-то сумму лично девочке, чтобы та согласилась потратить своё время таким образом. Двойной сбор – это где-то около тридцати тысяч, может, сейчас уже больше.
Я непреклонна:
– Я всё ещё говорю тебе нет.
Я ухожу за ширму и начинаю переодеваться. С другой стороны стоит Бонд и продолжает:
– Почему? Ты хоть представляешь, какие ты могла бы поднимать деньги? – в голосе начальника слышу отчаяние вперемешку с желанием убить меня. И он убил бы, если бы среди его клиентов были некрофилы.
– Примерно представляю.
– И в чём дело? Давно ли ты стала такой правильной и принципиальной?
Я готова уходить. На мне деловая юбка-карандаш по колено и заправленная в нее белоснежная блузка, на ногах – лодочки, до пояса свисает пышная золотистая коса:
– Нет, малыш, я – та самая неправильная и беспринципная девушка, каких ты никогда не знал. Но я сама решаю, с кем и когда мне спать. И ты не будешь мне указывать.
– Ты работаешь на меня.
– Я работаю танцовщицей. А ты, главное, не расстраивайся. Будешь много нервничать – умрёшь молодым.
На лице Бонда появляется ухмылка:
– И сколько же я, по-твоему, ещё проживу?
– Хороший вопрос. Быть может, ты состаришься вместе с любимой супругой, а может, тебя через неделю кто-нибудь в тёмном углу зарежет. Откуда мне знать?
– Я могу пообещать не прятаться по тёмным углам, если ты согласишься помочь мне.
– Бонд, ты меня достал. Спокойной ночи!
Босс хватает меня за горло и прижимает к стене:
– Я ведь могу утащить тебя туда силой, если захочу.
Я резко сгибаю колено, и он испуганно отпрыгивает, прикрывая свой пах. Не привык действовать своими руками. Скучно. Я добавляю:
– Решишь достать меня в следующий раз – всё-таки ударю. Решишь взять силой – потеряешь анальную девственность. В дальнейшем сразу передавай клиентам мой отказ. Усёк?
– Усек… – недовольно бормочет Бонд, и я покидаю клуб.
Четверг.
Около двух часов ночи я оказываюсь дома. Я живу в трехкомнатной квартире на окраине города. В моей берлоге гостей не бывает, но я стараюсь поддерживать порядок. У меня достаточно просторно: гостиная, спальня, гардеробная и кухня, совмещённая с коридором. Также есть большая ванная комната. Всё шикарно и со вкусом. Мой дом – это моё убежище, мой собственный мир, неприкосновенная площадь. Я не переношу вторжения на свою территорию.
Я, наверное, успела бы поспать, но нет. Мне звонит Тигран.
Тигран – состоятельный бизнесмен, у него жена, две дочери и сын. Ему, если я не ошибаюсь, 54. Мы познакомились, когда я покидала свою ночную работу. Был ужасный дождь, я не могла завести свою машину. Тигран отвёз меня в автосервис. После этого он позвонил, потом ещё и ещё раз. Мы встретились. С тех пор у нас свободные отношения.
Он знает про мой образ жизни, я знаю про его семью. Мы иногда видимся, проводим вместе ночи. Тигран дарит мне подарки, помогает с финансами. Мы посещаем элитные рестораны и приватные кинотеатры. У нас всегда лучшие места в опере.
Он очень начитанный и умный мужчина. Мне абсолютно не важны его деньги, они – лишь приятный бонус, я просто могу с ним разговаривать часами. Мы обсуждаем политику, литературу, экономику, историю. Самое ценное для меня – то, что мы друг на друга не претендуем.
И вот, его семья крепко спит. Их папочка сидит на диване, пьёт коньяк и смотрит старые черно-белые фильмы. Мы снова разговариваем до самого утра.
Светает. Пора готовиться к рабочему дню.
Возможно, когда-нибудь я начну нормально есть и спать, а также перестану откладывать свои обязанности на последний момент. Предполагаю даже, что если я сделаю последнее, первое наладится само по себе. Но менять что-либо в своей жизни я не буду.
Крашусь. Собираю волосы в высокий хвост. Надеваю облегающее чёрное платье длиной почти до колена и глубоким вырезом. Туфли на каблуке. Я готова.
Во дворе меня ждёт неприятный сюрприз. Я как всегда не заправила машину. Теперь она не заводится. Не знаю, чего я ожидала, прокатавшись на нуле последние три дня, но мое утро испорчено. Что ж, придётся прогуляться.
Настроение далеко от идеального. Мне приходится преодолевать огромные расстояния на каблуках, чёрная одежда и майское солнце играют со мной злую шутку. Хочется кому-нибудь что-нибудь сломать.
И тут меня одёргивает бодрый мужской голос:
– Девушка!
Я оборачиваюсь. Симпатичный парень, чуть старше двадцати. Светлые волосы, голубые глаза, хорошая фигура. Кольца нет. Скучно. Он лучезарно улыбается и продолжает:
– Девушка, можно с Вами познакомиться?
– Зачем оно Вам надо?
– Вы очень красивая. Я даже забыл, куда направлялся. Мне бы хотелось с Вами пообщаться. Я, кстати, Андрей.
Ещё более скучно. Одет просто, имя обычное, лицо стандартное. Ничего такого, за что я бы зацепилась. К тому же он романтик…
Андрей интересуется:
– Я надеюсь, Ваш парень не оторвет мне голову?
– Лет 12 назад мог бы…
– Что же с ним такого случилось?
– Ничего интересного. Перепутал и оторвал себе голову.
Он смеется в голос. Либо старается произвести впечатление, либо у него проблемы с чувством юмора. А я просто иду дальше.
– Помочь Вам донести сумку?
Отдаю ему свой серебристый кожаный чемоданчик.
– Куда Вы направляетесь?
– На работу.
– Представляете, я тоже! Я, между прочим, офис-менеджер. А Вы?
Читаю между срок: "я обычный горожанин со средним заработком, высшим образованием и лишённой каких-либо радостей жизнью".
– Я преподаватель иностранных языков в школе.
– Учитель – прекрасная профессия!
Безусловно. А главное, что высокооплачиваемая, не пыльная и благодарная. Я просто живу в раю! Никаких переработок, никаких нервотрёпок и, о чём уж тут говорить, все дети с огромнейшим удовольствием изучают всё, что бы им не сказали.
Хотелось бы верить, но нет.
Андрей скачет вокруг меня, как горный козёл. Скорее всего, он уже с утра на энергетиках. Он задаёт вопрос, ответ на который, безусловно, ему совершенно не интересен:
– На каких языках разговариваете?
– Испанский, немецкий, французский, итальянский и английский.
– А как же русский?
– Его я учу с самого рождения.
Снова смеётся. Какой кошмар…
– Можно на "ты"?
Я пожимаю плечами, он одобрительно кивает:
– Дай, пожалуйста, телефончик.
Мы уже около школы. Он отдаёт мне мои вещи. Пора раскрывать карты и прощаться:
– Слушай, мой хороший. Я расскажу тебе, как всё будет. Ты позвонишь, я буду занята, потом снова и снова. В какой-то момент ты придёшь с цветами к школе, будешь ждать меня после работы, я из жалости схожу с тобой в кино. На ресторан у тебя денег не останется. Секса не будет, я уеду домой. Если умный – поймёшь, если нет – попытаешься провернуть это ещё раз. А теперь ответь мне на вопрос, который я задала тебе в самом начале: Андрей, оно тебе зачем?
Парень расстроен. Мне даже как-то легче стало, когда утро испортилось не только у меня. Он поднимает глаза:
– Зачем тогда ты со мной гуляла?
– Я не гуляла, я шла на работу. А ты составил мне компанию и помог донести вещи, как истинный джентльмен.
По взгляду похоже, что он взвешивает сказанное мной. Пожимает плечами, грустно улыбается и идёт в другую сторону. Провожаю взглядом.
Однако через пару шагов парень останавливается и оборачивается:
– Можно еще вопрос?
– Задавай.
– Как тебя всё-таки зовут?
– Екатерина.
Перед началом рабочего дня – плановое полоскание мозгов, или, как принято говорить, педагогический совет. Захожу в кабинет. Куча учителей, большинство из них находится в возрастной категории 45+. Общаются, сплетничают, что-то обсуждают. Я не понимаю, что же должно такого происходить у людей по вечерам, чтобы каждое утро так оживлённо галдеть?
У меня нет в этом коллективе никого, с кем бы я общалась. Как по мне, работа идёт гораздо спокойнее, когда никто не дёргает своими скучными однообразными новостями.
Наш директор, Николай Фёдорович, считает, что вокруг его благословенной школы вертится весь Млечный Путь, и всё живое существо признаёт его королём. Пытается шутить. Получается плохо, но люди смеются.
Рядом со мной приземляется Юля – моя бывшая одноклассница, которая преподаёт в начальных классах. Единственная из всех, кого я хоть как-то переношу и даже иногда слушаю. Пока директор готовится сделать объявление, она быстро вещает:
– Я вся такая нервная! Мы с мужем собирались сегодня сводить Маринку в зоопарк, она мне им третий день по ушам катается. А вчера вечером раз – и температура у ребёнка! Нет, ну ты представлешь?! Естественно, ни о каком зоопарке речи не идет. Утром, пока свекровь ждали, она мне весь мозг съела – лежит, рыдает, говорит что хочет посмотреть обезьянку. У-у-у! А я ей вчера парацетамол дала, чай с малиной заварила, а ещё мы с супругом…
Мысленно перевожу её болтовню в режим белого шума. Я научилась вставлять общие реплики, когда слышу, что собеседник перестаёт говорить. Лишняя нагрузка на мозг. Ну и нахрен мне эта информация?
– Не нервничай, всё хорошо будет.
– Кать, а как не нервничать? Семья ведь… А как по-другому-то? Вот тебе хорошо разве? Вижу же, что нехорошо, а ведь и не признаешься. И ещё работа такая – одни нервы, до сих пор не понимаю, как ты такая спокойная ходишь. Ну, у тебя хотя бы дома тишина…
– Зачем тогда вообще замуж выходить?
– Ну, знаешь ли… Дети – это счастье.
Я смотрю на нее и не хочу ничего говорить. Она улыбается, затем отворачивается и начинает разговаривать с другими коллегами. К моему огромному счастью, эта женщина умеет видеть, когда собеседнику совершенно до лампочки.
Дверь открывается, и с важным видом в кабинет заходит наш многоуважаемый начальник:
– Господа, прошу вашего внимания!
Все разом затыкаются и обращают внимание на директора.
– Доброе утро, уважаемые учителя.
Его официальность порой выводит меня из себя.
– Давайте сразу приступим к вопросам дня. Сегодня их четыре. Во-первых, учебный год скоро закончится, и к следующей среде должны быть выставлены все отметки. А завтра мне нужны сведения о неуспевающих.
Завтра… Я сегодня загнусь!
– Есть вопросы? Возражения?
Тишина.
– Отлично. Итак, второй вопрос. На этой неделе пройдет субботник на территории школы, так что классные руководители должны сообщить детям о присутствии в субботу в рабочей одежде. План уборки территории висит в учительской. Вопросы?.. Отлично. В-третьих, вы помните, что в понедельник состоится Последний звонок для девятых и одиннадцатых классов. Классные руководители, доложите об уровне готовности.
Встаёт наш биолог и рассказывает во всех подробностях про план мероприятия. Нервно смотрю на часы. Директор кивает:
– Прекрасно. Кстати говоря, родители просили передать, что по данному поводу будет организован праздничный ужин в гостиничном комплексе, и туда приглашены все учителя. В программе аппетитные закуски, танцевальная музыка и бесплатный бар.
О, а вот это уже интересно. Возможно, загляну на огонёк. Начальство продолжает:
– Единственное, что им необходимо решить – где найти ведущего? Может, у кого-нибудь есть идеи?
Впервые за всё собрание открваю рот:
– Я могу подкинуть профессионального ведущего с опытом работы, молодой парень.
– Ему необходимо прийти ко мне в кабинет к обеду, чтобы мы всё обсудили.
– Я ему передам.
У нас с директором всегда очень содержательные, эмоциональные и длительные диалоги, обоснованные личной неприязнью.
– Хорошо. Господа! Итак, в-четвёртых. Сегодня мы с вами провожаем на пенсию нашего потрясающего филолога, Нину Семеновну…
Все учителя хлопают.
– …а на ее место принимаем молодого специалиста, который с завтрашнего дня приступает к работе. Встречайте – наш новый сотрудник, Илья Александрович.
Он хорошо себя чувствует? Фактически через неделю мы уходим на летние каникулы, и он решил взять замену учителя сейчас? Неужели Нина Семеновна померла бы за эти дни?
С последних парт на всеобщее обозрение выходит безумно симпатичный парень лет тридцати. Точно никак не учитель. Отменная спортивная фигура, тёмно-русые волосы, голубые глаза, облегающая белая рубашка… Никто не хочет пожалеть девочек-подростков с их буйными гормонами?
Вся женская составляющая коллектива томно вздыхает. Интересно, какая нечистая сила толкнула его пойти учиться на педагога с такими внешними данными?
Он улыбается и говорит:
– Добрый день, коллеги. С вашего позволения, я сегодня здесь осмотрюсь. Думаю, мы найдём общий язык.
Последняя фраза сказана слишком эротично. А ещё он смотрит прямо на меня. Что ж, подхалимство никто не отменял.
Звенит звонок. Мы встаем и расходимся. Ура.
Урок. Перемена. На втором уроке я выставляю оценки и параллельно пишу списки неуспевающих. Наступает перемена, и я иду в учительскую, чтобы выпить кофе. Сейчас усну. Наполняя чашку растворимым напитком, слышу позади мелодичный мужской голос:
– Предпочитаете без сахара?
Я смотрю на него. Нет, мне не показалось, он шикарен. Я впервые за утро улыбаюсь:
– Предпочитаю не спать на собственных уроках.
Он улыбается хищной улыбкой. Думаю, мы сможем с ним подружиться на пару ночей в неделю. Илья Александрович замечает:
– Стоило, наверное, лучше отдыхать ночью. А что же Вы любите?
– Крепкое кофе. Как можно крепче.
– Крепкий, я полагаю.
Я возмущена!
– Будете меня исправлять?
– Вы весьма догадливы!
– Это очень плохая идея.
– Не волнуйтесь, меня не пугают подобного рода трудности при общении с шикарными женщинами.
«Здравствуйте, к нам подъехала целая партия подкатов, вам не надо?..» Язвительный, неплохо. Делает вид, что интеллигентный. Знаем таких, видели. Кого-то он мне напоминает, но я не могу вспомнить, кого именно.
Забираю с собой нужный мне журнал и иду к выходу. Что ж, я тоже умею играть в аристократов:
– Полагаю, мне стоит представиться. Меня зовут Екатерина Максимовна.
Выхожу из учительской, набираю номер Бага.
В трубке сразу слышится знакомый голос:
– Скучаешь?
– Есть тема для заработка.
– Что за тема?
– Ведущий в ресторан на празднование Последнего звонка. Заезжай в школу к двум, если хочешь обсудить.
Он соглашается.
Уроки заканчиваются, я сижу и жду Бага. Он должен появиться спустя минут 15.
У меня звонит телефон – это мама. Беру трубку:
– Да, мам, привет.
– Катенька! Представляешь, Аню в роддом увезли!
Аня – это моя сестра. Она старше на несколько лет. Судя по всему, у неё вот-вот появится четвёртый ребёнок.
– Ей же еще рано, разве нет?
– Да, у нее срок 37 недель, но на этом сроке тоже рождаются здоровые детки.
– Ладно. Поздравь ее от меня когда родит, хорошо?
– Нет уж, ты сама позвонишь и поздравишь. Как у тебя дела, дорогая?
Бурчу. Предпочитаю избегать разговоров с родней, личных встреч – тем более. Отвечаю:
– Нормально, я в школе.
– У тебя урок?
– Кончились. Я жду Бага.
– Сереженьке привет. Ну как он там?
– Скучно.
– Скажи ему, чтобы позвонил вечерком маме. Она жалуется, что про нее сынок забыл. Как, собственно, и про меня – дочка.
– Мам, ну не начинай!
– Да? Я до тебя почти неделю не могла дозвониться. Ты сказала тогда, что перезвонишь, когда доешь. Ты семь дней ела?
Сначала мне было лень. Потом я просто не хотела выслушивать все её скучные проблемы и глупые сплетни. А после этого как-то уже и забылось.
– Мне пора, мам, пока.
– Ясно, ничего нового. Ну пока.
Наверняка она опять расстроена. Но у меня правда нет времени и желания всё это обсуждать. Мы не были близки целых двадцать семь лет, так к чему делать вид, что мы друг другом дорожим сейчас?
В кабинет заходит Баг. Встаю, киваю ему головой в сторону выхода и веду к директору.
В приемной сидит секретарша Даша, племянница директора. Это, собственно, и обуславливает её оплачиваемое нахождение здесь. Ей всего 19 лет. Она очень миловидная на внешность и просто ангел по характеру. Мне она почему-то нравится.
– Дашуль, он…
– …позвонил мне уже пять раз и спрашивал про тебя. Идите скорее.
Даша заглядывает мне за спину и смотрит на нашего гостя слегка недоумевающим взглядом. Я вспоминаю, что не представила его.
– Даш, это наш ведущий на Последний звонок, его зовут Сережа.
– Привет, – отзывается Баг.
Дарья вежливо кивает. Раздается шипение из телефонного аппарата у нее на столе, и знакомый голос вещает:
– Дашенька! Ну где они там?!
– Николай Фёдорович, они уже здесь. Впускать?
– Давно пора!
Дарья встает и открывает дверь в кабинет директора, мы с Багом проходим.
Директор встает и оценивает Бага. Сделав какой-то внутренний вывод о нем, он переводит взгляд с него на меня, сравнивая между собой наши позы, выражения лиц, взгляды. Он явно считает нас парой. Хочется вырвать ему мозг и вставить с другой стороны, но вместо этого я делаю непринужденное лицо и говорю:
– Николай Фёдорович, это Сергей, наш ведущий.
Он презрительно смотрит на меня и отвечает, пристально разглядывая Бага:
– Спасибо, Екатерина Максимовна. Пожалуйста, дождитесь в коридоре, я уверен, мы обо всем договоримся и без Вас.
Я выхожу и закрываю за собой дверь. Приметив место, приземляюсь на диванчик около Даши. Слышу ее тихий вопрос:
– Катюш, чай или кофе?
– Нет, спасибо. Мне бы чего покрепче…
Она прикладывает палец к губам, прося меня замолчать, и исчезает где-то в глубинах своего стола. Достаёт оттуда две бутылки вина – красного и белого. Неожиданно, но интересно.
Показываю пальцем на бутылку белого.
Кивает и наливает мне в чайную чашку белого вина, продолжает работать. Мы сидим и ждем Бага. Обожаю, когда появляется возможность приукрасить свою жизнь в разгар рабочего дня.
Он выходит, явно довольный беседой. Директор стоит в дверях:
– Даша, налей нашему гостю кофе. Екатерина Максимовна, можно Вас на минутку?
Удачно, что я как раз уже успела допить. Главное – не дышать на начальство. Уверенным шагом следую в кабинет. Мне бояться нечего, косяков за мной нет.
Он достает откуда-то какой-то листочек и ручку:
– Распишитесь.
Я ему искренне не доверяю.
– Что это?
– Это приглашение от вышестоящих инстанций провести детям ориентацию на выбор профессии. Понимаете, сейчас вводится какой-то там проект о модернизации образования, и завтра будет организован научно-практической форум "Гуманитарные науки – твой путь к успешной жизни". Это все будет проходить в игровой форме, команды будут соревноваться между собой в испытаниях на знание предмета. Пока они решают поставленную задачу, к примеру, по литературе, человек, профессия которого связана с этим предметом, рассказывает о ее преимуществах.
– А я-то тут при чем? Литература – не мой предмет.
– На конференции будут изучены профессии корректора книжных изданий, редактора, ученого-филолога, художественного переводчика и кого-то помимо, всего восемь профессий. Так что компанию Вам составит Илья Александрович. И его, и ребятишек я уже предупредил. А Вы, кстати, сидите на станции "Художественный перевод". Вам задание – возьмете десять известных книг, переведете их отрывки на английский язык и сколотите презентацию, а дети будут выполнять обратный перевод. Потом посчитаете баллы, объявите результаты.
Естественно, никто меня ни о чём не предупредил, и уж тем более не спрашивал о моём желании этим заниматься.
– Это несправедливо.
– Извините за эту ситуацию, но предупредить раньше никак не получалось.
Краем глаза смотрю на дату приказа об этом форуме – больше недели назад. Времени было предостаточно. Что ж, моё отвращение к этому человеку взаимно. Он бы очень хотел меня уволить, постоянно ищет повод.
Я бы и сама ушла отсюда с радостью, но мне совершенно не хочется заниматься поисками новой работы. В наше время рынок труда не так уж и много готов предложить рабочих мест. О достойной зарплате и речи не идёт.
А здесь уже как-то привычно стало. Два года назад я вернулась из города, где получала высшее образование, и всё это время провела именно в этой школе. Я собираюсь получить здесь хороший стаж работы хотя бы назло этому индюку.
Я мило улыбаюсь:
– Хорошо, я всё сделаю.
Возвращаемся в мой кабинет. Баг спрашивает:
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас проверю почту, потом пойду в библиотеку.
– Зачем?
– Мне нужно найти десять книг из школьной классики, выписать оттуда узнаваемый отрывок. Затем я вернусь в класс, переведу все отрывки на английский и сделаю презентацию. Потом… Домой.
– Сколько ты убьешь времени?
– До семи я точно проработаю. В девять буду дома.
– В девять? Почему в девять?
– А я сегодня пешим ходом.
– С чего бы это?
– У меня машина на нуле, а топлива нет. Поэтому приходится добираться так…
– Я привезу тебе топливо.
– Буду признательна, – отдаю ему ключи от машины.
– Я починил «Спайдера».
А вот и радость в моей жизни! Мой любимый мотоцикл, который в последнее время глох при повороте направо и, когда я поворачивала руль в левую сторону, ехал исключительно прямо. Я всегда отдаю свою сломанную технику именно Багу, потому что мне удобно, а ему не трудно.
Я протягиваю ладонь в ожидании ключа. Баг улыбается:
– Скажешь "спасибо"?
– Могу ещё поклониться.
Он закатывает глаза, вздыхает, но ключи отдаёт. Я сажусь за работу, а Баг покидает школу.
Приехав вечером домой, я обнаруживаю там маму. Я в бешенстве! Конечно же, я знаю, что у неё есть ключ, но я просто хожу с ума от злости, когда кто-то без спроса находится в моём личном пространстве.
– Мам! Надо предупреждать, когда приезжаешь.
– Прости, Катирюш. Я не смогла до тебя дозвониться. Опять!
Пропускаю это мимо ушей. Мама вновь обращается ко мне:
– Ты кушать хочешь?
– Нет.
Я сажусь на диван и вижу какой-то синий свёрток. Я разворачиваю его и понимаю, что это набор для новорожденного. Я чуть ли не кричу:
– Это что?
– Анну выпишут в понедельник, и мы с ней хотели отметить выписку у тебя: посидим , винца купим. Поживем тут до четверга все вместе. Ты же не против?
– Против. Я не хочу, чтобы это всё было у меня дома. Могли бы и спросить.
– А по-другому никак не заставить тебя посидеть с племянниками.
– Не люблю детей.
– Как же ты не померла ещё в своей школе?
– Этих учить надо, любить их меня никто не просит.
– То чужие дети, а это, считай, свой. А то от тебя внуков я уже не жду.
– Хоть в чём-то я с тобой согласна: не жди.
– Ты меня разочаровываешь!
– А ты вламываешься в мою жизнь без разрешения со своими правилами. Хотя мне уже не тринадцать!
– Ты и тогда не упускала возможность огрызнуться на мать.
– Потому что я не хочу терпеть то, что мне не нравится.
– Знаешь, дочь, я живу с постоянным ощущением того, что ты нас с Аней не признаёшь как семью! Ты как не мой ребенок! Я вот совсем не люблю эти твои…
– Мам, заткнись!
– Ты не смеешь так разговаривать с матерью!
– Я имею право говорить в своём доме всё, что я посчитаю нужным!
– У тебя абсолютно нет уважения ко мне.
– А ты меня прям уважаешь?
Мама меняется в лице. Её багровый тон кожи сменяется на мертвенно-бледный, нижняя губа начинает дрожать.
– Катюш, но я…
– Не надо разводить сопли! Заявляешься ко мне в квартиру, без моего ведома хочешь тут организовать детскую комнату, а потом начинаешь качать права. Всю жизнь мечтала!
– Кать, прости, я просто подумала…
– Много думала. Всё, ладно. Не спускать же тебя с вещами по лестнице. Оставайся.
С этими словами я хватаю легкую кожаную куртку и выхожу из дома. Я долго сижу в кафе, заказав только кофе и куриный суп. Суп приятно разливается по желудку, и я довольна. В десять вечера мне сообщают, что кафе закрывается, и я ухожу. Куда идти? Я иду в ближайший ночной клуб.
Даже не пытаюсь потанцевать. Я в платье, хорошо выгляжу. Сижу у барной стойки. Через пару часов я пьяна. Дальнейшие события этой ночи для меня – секрет.
Пятница.
В шесть утра у меня звенит будильник. Я нащупала на прикроватной тумбе телефон, пытаясь попутно открыть хотя бы один глаз. Голова гудит так, будто внутри происходит мотокросс с ритуальным сожжением мозга. Не стоило пить накануне рабочего дня.
С другого края кровати раздаётся:
– Какого х…
После этого человек начинает кашлять. До меня доходит, что я нахожусь в чужой квартире с незнакомцем в постели. Интересно.
Он пытается подняться, но со стоном падает обратно. Разворачивается и собирается уснуть. Ладно, я могу уйти сама, без сопровождения.
Cобираю свои вещи, умываюсь, покидаю квартиру. На такие случаи у меня в сумке всегда лежит сменный комплект одежды, зубная щётка, расчёска и косметичка. Так, где я вообще? Смотрю адрес дома, прикидываю. Заказываю такси до школы.
Спустя минут 15 я оказываюсь около школы. Директор, увидев меня, бегом направляется в мою сторону:
– Рады Вас видеть, Катерина Максимовна. Все документы у Ильи Александровича. Ни пуха ни пера!
– К чёрту, – добавляю я, заходя в автобус.
Дети здороваются со мной, я сажусь рядом с Ильёй.
– Доброе утро?
– Относительно доброе.
– Много вчера выпила?
Я удивлённо поворачиваю голову в его сторону, потом понимаю:
– Перегар?
Он улыбается и отворачивается к окну. Затем разворачивается и добавляет:
– Тебе очень идёт это платье.
– Я знаю.
– Обычно леди в таких случаях говорят "спасибо".
– Я знаю. Но я не леди.
На этом диалог прерывается. Я читаю план мероприятия. Скучно. К тому же ехать надо через весь город по пробкам. Я встаю в проход:
– Господа ученики! Давайте обсудим, что вас сегодня ждёт…
За разговором с детьми дорога проходит быстро. Но я всё время обращала внимание на то, как филолог всю дорогу изучающе меня разглядывал.
Мы высаживаемся из автобуса и смотрим на принимающую школу. Что за…
Закройте нас уже тогда в подвале – разницы особо не будет заметно. Здание выглядит так, будто его вчера бомбили фашисты. Илья на всякий случай изучает Положение у себя в руках: всё правильно, мы на месте. Слышу сзади голос:
– Фаллаут, блин… Давно мечтал сняться в фильме ужасов.
– Стрелецкий, заткнись и идём! – но мысленно я абсолютно полностью поддерживаю ученика.
Организаторы забирают детей, показывают нам с Ильёй наши посадочные места на станциях. Мой кабинет находится в конце коридора прямо над столовой, поэтому в нос постоянно бьёт неприятный запах кипячённого молока.
Ближе к двум часа дня вся эта муть заканчивается, и мы наконец-то покидаем это ужасное место. Естественно, наши ученики заняли первое место среди школ города.
Странно называть их "наши" по отношению ко мне и к человеку, который не учил их ни дня. Хотя его уже любят.
Нас возвращают к родной школе. На пороге встречает Дарья, чтобы забрать документы и передать к директору.
Илья обращается ко мне:
– Планы?
– Смотря что ты мне предложишь.
– Ничего интересного. Просто пообедать.
Я вспоминаю, что со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки. Есть повод принять предложение.
У филолога достаточно дорогой автомобиль, в особенности для учителя. Я решила не вдаваться в подробности финансового положения Ильи.
Мы подъезжаем к небольшому, но уютному кафе в центре города. Садимся возле окна, я заказываю салат, суп и кофе. Илья смотрит на меня:
– Итак, рассказывай.
– Что тебе рассказать?
– Всё.
– Боюсь, за 27 лет событий было немало.
– Я никуда не тороплюсь, – он демонстративно разваливается в кресле.
– А у меня встреча вечером.
– С молодым человеком?
– Не очень уж он и молодой. Просто друг.
– Сколько ему лет?
– Где-то около пятидесяти, наверное, – не хотела акцентировать внимания на своей жизни, в особенности на Тигране.
– Интересный у Вас круг общения, Екатерина Максимовна, – судя по всему, Илья не сильно удивлён. С чего бы?
– Я свободная девушка, и могу позволить себе подобное.
– Ты осознанно не заводишь отношения?
– Я ничего специально не делаю. Просто так срослось, что у меня их стабильно нет.
– А были?
– Да.
– Давно?
– Лет двенадцать назад, – что за допрос? Мне не нравится то, как он упорно интересуется моей личной жизнью.
– И что же такого страшного тогда произошло?
– А с тобой?
– А что со мной?
– Где твоя семья? Жена там, дети?
Илья пару секунд молчит, глядя вникуда. Видимо, я задела что-то трудное, но я очень рада, что мне удалось переключить внимание разговора на него. Филолог выдаёт:
– Я одинок.
– Совсем?
– Абсолютно.
– И ты никогда не был женат?
– Был. Мы в разводе уже почти четыре года.
– Почему?
По постоянно смене поз понимаю, что говорить об этом ему совсем не хочется. Но мне уже даже интересно.
– Мы не сошлись характерами.
– Скучно.
– Да что ты?
– Я ожидала интересную историю, – интересно, поведётся ли он на мою провокацию?
Нам приносят закуски. Илья улыбается:
– Ладно, расскажу.
Мы с Верой познакомились через общих друзей. Это было лето после 10 класса. Случилась вписка на квартире у моего двоюродного брата, и мы с одной девчонкой, оба в дымину пьяные, лежали вдвоем в комнате на диване. Дело шло к… ну, понимаешь. И тут в комнату к нам зашла девушка – худенькая, с чёрными волосами, собранными в косу, в длинной цветастой юбке до пола, однотонной кофте и бежевом пиджаке. Ну, знаешь, такая тургеневская барышня. Она пришла забрать подругу домой, потому что ей позвонили и сказали, что та уже неадекватна и стремится наделать глупостей. Я увидел в Вере свой идеал… Я помню, как она одевала тело подруги, а я стоял и рассказывал ей наизусть стихи Тютчева о любви…
«О, как убийственно мы любим!…» Она смеялась… Подругу рвало над унитазом, Вера держала ей волосы… А я читал стихи… Восхищался её красотой… Вера очень долго вспоминала потом мне фразу «Мадам, простите, что я пытался воспользоваться Вашей подругой, но всему причиной мои душевные раны…» Она дала мне свой номер телефона. Мне было 17, и я был молодой, влюблённый и пьяный. Ей льстили мои ухаживания, ей нравилось быть мне симпатичной. На самом деле, в ней не было ничего выдающегося – она костлявая, невысокая, всегда скромно одетая, глаза опущены в пол. Она никогда не была красавицей с обложки, но я сходил с ума от её острого носа и рыжих веснушек на белой коже. Я дарил ей огромные букеты роз, я везде ходил за ней, как бездомный пёс, я ночевал у её подъезда, я неоднократно разбивал за неё носы… И лишь спустя восемь месяцев моих стараний она впервые меня поцеловала… Официально мы встречались четыре месяца, и всё это время я был самым счастливым человеком на Земле, я продолжал за ней ухаживать, я продолжал ходить за ней тенью…
А в один прекрасный день она сказала мне, что всё, что было – это её ошибка, что она зря позволила мне подобраться так близко, что она меня не любит и не желает больше мучить напрасными ожиданиями. Было это за два дня до моего восемнадцатилетия. Я никогда так не пил. Три недели в запое, и мне никого не хотелось видеть и слышать. Я страдал, я действительно очень страдал, мне никогда не было настолько больно. А потом, как только я успокоился, почти спустя месяц она пришла ко мне домой. Я хотел наорать на неё, спустить с лестницы и больше никогда не знать. Она сказала, что беременна. Конечно, я не мог её бросить. Через два дня мы уже жили вместе в пустой квартире, которая досталась мне после смерти отца. Мы спали на полу, ели там же, грели воду в чайнике, чтобы помыться.
Ещё через неделю мы расписались в ЗАГСе. Я снова был счастлив, ведь я женился на женщине, которую любил. Не важно, что она думала обо мне, что она хотела уйти, важно было только одно: она ждала моего ребенка. Я учился в педагогическом, она работала психологом без образования. Жили мы не очень богато, но нам хватало. Потом у меня родился сын Егор. Сейчас ему уже семь лет. Мы развелись, когда ему было четыре.
Каждый год отношения с Верой становились всё хуже, и это замечал даже сын. Особой любви между нами не было никогда, но под конец мы безостановочно ругались почти каждый день. Но мы не расходились с ней, потому что сыну обязательно нужен отец. Терпели ради него. И знаешь, если раньше я ходил за ней по пятам, то через пять лет семейной жизни я охладел к ней, а ближе к разводу она стала мне противна. Я заметил, как мой сын постоянно о чём-то с ней шепчется, но я не делал из этого какого-то скандала – мало ли, какие у матери с сыном могут быть тайны. Но однажды за столом Егор проговорился: «Мам, а когда мы снова с дядей Артуром поедем в кино?» Вера кричала на него. Позже я спросил у неё обо всём и она рассказала, что нашла мужчину, которого безумно любит. Она возила к нему сына, и, как потом сказал мне Егор, уговаривала его называть папой дядю Артура. Меня это выбесило, и я сказал ей, что та может переехать к любовнику, а я буду видеться с сыном, когда тот захочет. Мы только мучили ребенка.
Вера даже не стала меня останавливать. Я собрал вещи, и на следующее утро меня уже не было дома. Я жил у друга, а потом купил себе квартиру-студию. Вот уже три года живу в ней, а отцовскую квартиру сдаю. С Егором мы проводим время каждые выходные, он не любит Артура. Вера – домашний тиран, даже странно осознавать, что я когда-то сходил с ума от одной мысли об этой женщине. Сын хотел бы жить со мной, но я не могу себе этого позволить.
Илья вздохнул, глядя вникуда. Его откровенность сильно меня удивила, ведь мы всё ещё еле знакомы. Историю, которую он рассказал, тоже трудно назвать весёлой сказкой. Провокация вышла из-под контроля. Я неуверенно произнесла:
– Я даже не знаю, что надо говорить в таком случае.
Илья устало улыбнулся:
– Прости, что нагрузил.
– Нет, всё нормально. Это какая-то… тяжёлая история.
– Люди, знаешь ли, и похуже живут. Прошлое всегда тяжело вспоминать, даже если в нём много хороших моментов. Что-то радостное можно найти всегда.
– Например?
– Например, эта женщина подарила мне ребёнка, которого я очень люблю.
Я задумываюсь. Илья наклоняется ко мне поближе:
– А теперь ты.
– Я? – может, сбежать, пока не поздно?
– Расскажи свою историю?
– О… Ну… Мне нечего рассказывать. Отец умер, когда я была в начальной школе, и, если честно, я уже не особо помню ни его голоса, ни черты лица. С мамой отношения нейтральные, – пожимаю плечами. Не хочу выносить для него все скелеты из шкафа нашей семьи. Да и у кого их нет?
– Это как?
– Мы редко видимся. Когда получается встретиться, можем либо ругаться, либо нормально разговаривать. Но не секретничаем, как подружки. Ещё у меня есть сестра, у неё муж и четверо детей. Разница у нас небольшая, и в подростковом возрасте мы были ближе, чем сейчас. Подруг у меня нет.
– А друзья?
– Есть друг детства, Серёжа. Предупреждая вопрос, у нас с ним никогда ничего не было и не будет, никто ни на кого не претендует. В школьные годы мы вместе гуляли, на велосипедах катались, в кино ходили. Я книги читала. Потом поступила в пед, а он – в актёрский.
– До сих пор общаетесь?
– Да. Я, честно говоря, не совсем знаю, как у него дела по жизни, но разве ж это важно?
Илья удивленно приподнимает бровь, а затем пожимает плечами:
– Если вам так удобнее, то нет.
Конечно же, ни на каких велосипедах я не каталась. Моя юность наполнена чередой событий, чаще всего – криминальных. Меня в школе ставили в пример девиантного поведения. Но я не люблю об этом рассказывать.
Мы разговариваем ещё около часу, после чего Илья подвозит меня до дома.
А теперь – самое время собрать яйца в кулак, ведь впереди меня ждёт разговор с матерью.
Когда я вхожу в квартиру, мне в нос ударяет малознакомый для этого жилища запах домашней выпечки. Мама, опухшая, усталая, с поникшей головой, хлопочет на кухне. Откуда-то нашла в моём логове еду… Странно. У меня так не получается.
Собственно, такой я её и видела в свои шестнадцать лет: заплаканную, убитую жизнью, нервную и апатичную. Мне же не хватает только алкогольных вертолётов над головой и пропахшей сигаретами одежды, чтобы снова окунуться в ту атмосферу.
Я разуваюсь и осторожно пересекаю коридор, молча сажусь за стол и наблюдаю за мамиными движениями. Она, всё так же опустив глаза, тихо говорит:
– Рада, что ты всё-таки вернулась.
– Конечно, это же моя квартира.
– Ты знаешь, наверное я виновата, – она говорит это абсолютно сухо и без эмоций, поскольку на самом деле так не считает.
– Да, наверное, я тоже.
– Не надо было планировать всё без тебя.
– Не надо было закатывать скандал.
– И не стоило говорить всех этих слов тебе.
– Да, не стоило.
– Прости меня, малышка.
– Хорошо.
Она смотрит на меня. Я знаю, что она добивалась моего извинения, но я не собираюсь этого делать. Моя мать – манипулятор, но подчиняться её капризам я не буду. Тем более, что не произошло чего-то такого, за что я хотела бы извиниться. Перед кем-либо. Когда-либо в своей жизни. Да я просто ангел!
Начинается следующая стадия манипуляции: мама садится на стул и, закрывая лицо руками, плачет. Я закатываю глаза. Как бы то ни было, надо её успокоить, пока мы не затопили соседей.
Подхожу к ней сзади и кладу руку на плечо:
– Не переживай, всё хорошо. Мам, не плачь.
Я выдала свой максимум. Пусть ценит и это. Она прекрасно знает, что я – не оратор. Если хочет длинных речей, то она ошиблась дочерью.
Мама картинно разворачивается и обнимает меня, утыкаясь мокрыми глазами мне в грудь. Она начинает принюхиваться, и, забыв о своём горе, бодро вскакивает:
– От тебя пахнет мужскими духами!
– И что? Не дерьмом ведь.
– У тебя есть мужчина, о котором я не знаю? – она чуть ли не прыгает на месте от радостного предвкушения.
– Бога ради, мам! Мне скоро тридцать, а ты меня третируешь!
Она скрещивает руки на груди и язвительно произносит:
– На свадьбу, надеюсь, позовёшь.
Я снова начинаю злиться. Как бы то ни было, я не могу нормально разговаривать с мамой. Она уже столько лет не может понять, что её попытки контролировать меня заканчиваются исключительно скандалом. У неё воспитать-то меня хорошим человеком не получилось. Я предупреждаю:
– Мам, мы сейчас снова поругаемся.
Она вздыхает, но сдаётся:
– Я приготовила тебе яблочный пирог.
– О, а вот это уже дело.
– Я была на рынке. Ещё я купила себе пару вещей. Хочешь посмотреть?
Нет, но мириться надо.
– Давай.
Она выходит сначала в платье, потом в брючном костюме, потом показывает три кофты, две юбки, ещё одно платье и сапоги.
– Где ты взяла столько денег?
– Мне дали отпускные.
– И ты всё спустила на шмотки?
Мама пожимает плечами. Я киваю:
– Всё-таки твоя безответственность передалась мне.
Она смеётся:
– Ну, хоть что-то!
Мать ставит передо мной чашку чая и тарелку с пирогом, сама садится напротив и задаёт вопрос:
– Как твои дела, доченька?
Мне, в общем-то, нечего сказать, поэтому я перенаправляю вопрос к ней. Она рассказывает про работу, про Аньку, про дом… Мне надо как-то её остановить.
– …а потом приехал дядя Юра и отвёз меня домой. Ой, мне так плохо наутро было!
– Надо рассчитывать, сколько пьёшь. Мам, тут такое дело…
– Что случилось? – её поза становится напряжённой.
– Мне нужно в шесть уйти на встречу.
– К молодому человеку с приятными духами?
– Нет, к знакомому, я буду дома часам к десяти.
– Ой, Кать, ты можешь заявиться и позже, – мама отмахивается. – В конце концов, я понимаю, что такое физиологические потребности, и, возможно, ты не была бы такой злой, если бы тебе удалось нормализовать свою сексуальную жизнь.
– Прекрати.
– Я только хочу, чтобы было так, как лучше, милая, – она улыбается так благодетельно, как может, но я знаю, что она пытается меня разозлить. – Если ты никак не можешь выйти замуж, то, возможно, тебе стоит найти донора биоматериала, потому что дети…
– Прекрати сейчас же!
– Ты тратишь свою жизнь непонятно куда! Не ребёнок, а сплошное разочарование!
– Мама, хватит! Заткнись! Господи, мы не можем с тобой нормально разговаривать! Ты постоянно пытаешься вмешаться в мою личную жизнь, зачем?
– Я хочу, чтобы ты была нормальной женщиной. А то чёрт пойми кто! Удачного, мать твою, вечера!
– Благодарю!
Совершаю манерный реверанс, мама молча разворачивается и уходит в гостиную. Через секунду я уже слышу звук работающего телевизора. Переживёт как-нибудь, ничего, каждый раз переживала. В этот раз я точно не виновата, и пусть засунет своё мнение о моей личной жизни как можно дальше.
Возможно, я бы смогла избежать этой ссоры, если бы не была так агрессивно настроена. Но меня всё достало. В данный момент её постоянное рвение чему-нибудь меня научить дало накопительный эффект с раздачей бонусов.
Я иду в душ. По маминым меркам, я буду счастлива только тогда, когда выйду замуж и нарожаю супругу целую футбольную команду детей. Я к этому никогда не стремилась, и всегда говорю об этом прямо, но конфликт наших интересов просто неиссякаем. Она считает, что я обречена на одинокую старость и ужасную мучительную смерть в хосписе.
Помню, как-то много лет назад, когда Ане было 14, а мне 9, у сестры была первая любовь, если это так называется. Все эти побеги из дома, слюнявые поцелуи, нелепые засосы (господи, как же я насмотрелась на них за время работы учителем!), желательно там, где лучше видно, попытки изучать анатомию где-нибудь в темноте в колючих кустах за гаражами… Романтика – не то слово.
Этого альфа-самца звали Рома. Он ухаживал за ней, а моя сестра просто с ума сходила. Как и полагается девочкам-подросткам, она каждому встречному говорила, что безумно влюблена, а ещё они поженятся, обязательно поженятся!
И ведь именно в таком возрасте любовные страсти разгораются похлеще, чем в самом отбитом сериале для домохозяек: тут тебе и предательство, и измена, и всевозможные любовные треугольники, пятиугольники, параллелограммы… Мы переехали в другую часть города, и Аню перевели в другую школу. Конечно же, Рому она любила, и он приезжал к ней во двор гулять так часто, как только мог: раз в две недели. В промежутках он прилежно учил уроки, хоть оценок выше «тройки» и не видел с третьего класса. Но он ведь любил её, как раньше!..
В школе Аня встретила другого мальчика, хорошего и доброго, и полюбила вновь, точно так же, всем сердцем. И хотя я ещё играла в машинки, было понятно уже тогда: кто-то слишком много врёт. В общем, с того момента у нас был Лёша.
А эта дура всё-всё стремилась рассказывать маме, и если той раньше было даже смешно, то теперь уже происходящее не вызывало у неё улыбки. «Дочь, а как же Рома?» – спрашивала она, на что Аня отвечала: «Мам, я выйду замуж за Рому, но всё равно буду любить Лёшу и встречаться с ним, а Женя будет носить мне шоколадки и помогать с уроками». Первая мысль любого адекватного родителя: что же вырастет из этого чуда? Как правило, люди ведь взрослеют, а привычки не меняются.
По маминому совету, Аня решила сказать Роме о Лёше и со всем покончить. Однако Рома опередил её, сообщив, что он уже очень любит Таню и у них даже был секс (а это, на секундочку, в 14 лет звучит убедительнее, чем «я на ней женюсь»). В общем, всё мирно. Если бы Таня, узнав об Ане, не бросила Рому, и тот не решил бы вернуть мою горемычную сестру…
Она была против. Рома же каждый день таскал ей конфетки, шоколадки, цветочки, колечки, которые обычно можно найти в качестве сюрприза в каких-нибудь хлопьях, и прочую ерунду, от которой та была просто в восторге. Проревев неделю, она бросила Лёшу. Родители, естественно удивились, у них назревал естественный вопрос: зачем? Последовал ответ: «Я лучше буду с Ромой, который дарит мне подарочки, и всегда кушать конфетки, чем с Лёшей, который ни разу мне даже блокнотик не подарил».
Матерь божья, как же верещала и распиналась наша мать! А девятилетней мне было попеременно страшно то за сестру, которая искренне не осознавала прилагательные «продажная» и «корыстная», то за маму, которая рисковала остаться без голоса, сердца и нервной системы, пытаясь вдолбить слишком взрослые вещи в очень уж детский мозг. К слову, Аня не разговаривала с мамой где-то месяц, а с Ромой встречалась ещё два с половиной года. Естественно, отношения были тайной для родителей. Если можно назвать отношениями встречи, после которых вы расходитесь в разные стороны к другим людям, с которыми вам по-настоящему хорошо. Но она ведь без памяти его любила, и они поженятся, обязательно поженятся!..
Спустя годы Аня вышла замуж, и, слава картошке, не за Рому, а за Сёму. Её супруг – хороший человек, простой и весёлый, готов носить жену на руках. Однако мама очень долго не верила в эту историю, продолжая считать Сёмины деньги и украдкой думать о том, что Аня ищет выгоду из этих отношений. Но думала она так ровно до тех, пор, пока не появился первый её внук. А потом ещё трое. И сестра, кажется, счастлива.
Из той истории я вынесла одно: маме не обязательно знать всё, ещё лучше – не знать почти ничего. Всё хорошо, ничего нового – вот и весь разговор. Я даже не допускаю мысли о том, чтобы рассказать хотя бы об одном из моих половых партнёров.
Я выхожу из душа, на скорую руку крашу ресницы, подвожу глаза стрелками, украшаю губы помадой сливового цвета, сушу волосы и собираю их в пучок.
Из гостиной слышен голос матери:
– Милая, тебе кто-то звонил четыре раза!
– Высветилось имя?
– Не знаю, я не смотрела.
Да конечно! В жизни не поверю, что она не посмотрела в мой телефон. Повторяю настойчивее:
– Мам, высветилось имя?
– Нет, номер не определён.
Подхожу к телефону и убеждаюсь, что мама не врёт.
– Ну, если звонят четыре раза, позвонят и в пятый.
Бросаю телефон на диван и ухожу в гардеробную. Чем бы удивить старика?..
Знаю. На мне – один из самых дорогих в моей коллекции комплект нижнего белья из тёмно-синего кружева, который подчёркивает фигуру и смотрится просто дьявольски шикарно. Сверху надеваю облегающее чёрное платье из шёлка, с глубоким декольте и по колено, пиджак винного цвета.
Время – почти шесть. Подхожу к зеркалу в коридоре, чтобы поправить наряд и помаду. Сзади подходит мама:
– Прекрасно выглядишь, милая!
Она очень быстро отходит от ссор, но от её воркующего голоса меня бьёт мелкой дрожью, потому что я всё ещё злюсь. Я максимально беру себя в руки, чтобы быть милой:
– Я знаю.
– Давай только недолго, а то я завтра утром начну мыть полы, потому что послезавтра приедет Анечка.
– Ну так мой себе полы, я-то тут при чём?
Мама так снисходительно улыбается, что я начинаю психовать. Милейшим голосом она добавляет:
– Не хотела бы тебя будить, моя принцессочка.
– Захлопнешь дверь, когда уйду. У меня есть ключи.
– Хорошо, доченька, прекрасного вечера!
– Ты уже говорила.
С этими словами я выхожу из дома. Перед подъездом уже стоит большой чёрный джип с блатными номерами, за рулём – водитель, который больше по размерам напоминает шкаф. Когда я падаю на сидение, он грузно не то бурчит, не то рычит:
– Добрый вечер, Екатерина Максимовна.
– Поехали.
– Я Вам звонил, хотел сказать, что подъехал.
– Я вышла в шесть, как и обещала.
– Да, я знаю. Это была просьба начальства.
Машина трогается, и уже через пару минут громила открывает мне дверь перед входом в ресторан, где меня уже встречает протянутой вперёд рукой молодой мальчик-швейцар:
– Здравствуйте, Екатерина Максимовна, очень рады Вас видеть! Проследуйте за мной.
В ресторане – четыре огромных шикарно обставленных зала, перед которыми находится просторный богемный гардероб, возле которого мы останавливаемся. На смену швейцару подбегает девушка-администратор:
– Екатерина Максимовна, господин Тигран Артурович уже ждёт Вас, пройдёмте со мной!
Мне кажется, что даже многомиллионные музейные экспонаты не имеют такого сопровождения, как я сегодня.
Мы поднимаемся на второй этаж, где дожидаемся панорамного лифта, который везёт нас на шестнадцать этажей выше. Здесь находится открытая площадка для богатых людей – самая элитная часть самого престижного ресторана в городе. Играет живая музыка, милая дама поёт что-то в стиле блюз, люди наслаждаются видом города с высоты птичьего полёта. За столом важно восседает Тигран, рядом с ним стоит официант, ожидающий лично меня. Администратор отодвигает передо мной стул, и я присаживаюсь, Тигран целует мою руку:
– Тебе здесь нравится?
– Да, здесь очень красиво.
– Желаете что-нибудь заказать? – вмешивается официант, подавая мне меню.
– Я, пожалуй, салат с авокадо, говяжий стейк с пюре из сельдерея и фисташковое мороженое.
– Это весь заказ?
Тигран показывает ему какое-то дорогущее вино из барной карты, мальчик кивает и уносит наше меню. У официанта, судя по взгляду на меня, совершенно не вызывает вопросов наш со стариком тандем. Впрочем, меня мало всё это волнует: мы живём в такое время, что уже сложно кого-то удивить подобными вещами. Тигран берёт меня за руки:
– Ты так хорошо сегодня выглядишь.
– Да, я в курсе.
– Что же под этим милым платьем, дорогая?
– О, это сюрприз, ты такого ещё не видел!
– Мне уже не терпится скорее посмотреть…
Я улыбаюсь. Он внимательно меня осматривает:
– Никогда не видел такой потрясающей молодой красавицы!
– И не увидишь, потому что таких больше нет, – удовлетворённо улыбаюсь. Сама завидую своей самооценке.
– Я знаю, конечно же, знаю. Екатерина, можешь мне кое-что рассказать?
Чёрт, почему я сегодня весь день кому-то что-то рассказываю?
– Посмотрим.
– Почему у тебя нет семьи?
– Что?
– Мужа, детей? Почему их нет?
Этот вопрос ставит меня в тупик. Ну и что я должна ответить?
Я никогда не видела себя женой, тем более – матерью. Разделить с кем-то свой дом, своё личное пространство – что может быть хуже? Где гарантии того, что мой метод воспитания ребёнка самый правильный, и из него не вырастет аморальный урод или, что ещё хуже, забитое чмо?
– Детей мне хватает и на работе.
– Катя, пора иметь и своих.
– Как ты определил, что пора?
– Возраст у тебя такой – все подруги уже замужем.
– У меня нет подруг, – я отмахиваюсь. Никогда не переживала по этому поводу.
– И это очень печально.
Закатываю глаза – нельзя быть таким скучным – это кощунственно, даже если ты неприлично богат!
– Это не отменяет того, что я не хочу детей. Ну не хочу, и всё. Я сама ребенок, а ещё я работаю с детьми. Куда уж больше?
– Кстати, я тут слышал, что вам зарплату повысили.
– О-о-о-о, да, это был акт просто невиданной щедрости от государства! – я смеюсь.
– На сколько?
– На семьсот рублей.
У Тиграна от недоумения поднимается бровь. Да, именно так, хотя, как нас заверяет начальство, важно не то, насколько повысили оплату нашего труда, а сам факт повышения.
В такие моменты я очень рада, что у меня есть дополнительный заработок. Как на свою зарплату живут честные люди, я не имею понятия.
– И что же вы должны себе купить на эти деньги? – спрашивает Тигран.
– Подразумевается, что дополнительную пару трусов на холодный день и пакет гречки на сдачу.
– Потрясающе! А на второй работе как?
– Всё так же, без изменений.
– Какой ужас! И ты не берешь себе подработки?
– Нет.
– Почему?
– Ты же запрещал мне, забыл?
Мой старик выпрямляется и с гордым видом приподнимает подбородок. Мне выгодно, чтобы он думал, что я не сплю с клиентами клуба потому, что когда-то в далёком прошлом он сам сказал мне этого не делать. То, как я вовремя умудряюсь подчёркивать его авторитет в своих глазах, создаёт волшебный эффект, выражаемый в поступающем на мою банковскую карту денежном эквиваленте.
На самом деле, чистый, гладко выбритый, симпатичный и успешный человек никогда не будет нуждаться в услугах девочки на час. Посмотреть на танец – да, пожалуйста, и таких много. Но в приват-комнату попадают, как правило, либо очень толстые, мокрые от пота, с ужаснейшей отдышкой и проблемами с потенцией, либо ровесники моим ученикам. Моё чувство собственного достоинства не позволяет мне даже близко подойти ни к первому, ни ко второму типу мужчин.
– Как же ты, бедная, живёшь?
– Кое-как, от зарплаты до зарплаты. Честно говоря, не помню, когда в последний раз нормально спала и ела.
На самом деле, помню. Я прекрасно спала и хорошо ела сегодня. Однако же, когда Тигран меня жалеет, это увеличивает мою выгоду от взаимоотношений с ним. Он сокрушается:
– Бедная моя королева!
Мы рассуждаем о политике, государственном устройстве, экономических проблемах и вселенской несправедливости. В это время нам приносят заказ, и я начинаю активно потреблять свой салат, пока Тигран распинается о проблемах на работе. В какой-то момент он резко замолкает на полуслове, и я понимаю, что мне трудно есть, потому что он, не отрываясь, смотрит на меня. Я уточняю:
