Читать книгу Книга Иса - Винсент Килпастор - Страница 1

Меня, бирманца И.Са и пакистанца Раджу приняли в один день. День, замечу вам, паскуднейший. Ночью прошел дождь, грязный, как растлитель малолетних. С упорством подростка-садиста лупоглазое солнце теперь выжигает мутные лужи. Вчерашний дождь возносится к небесам тяжелыми мутными галлонами. Дышать тяжко и от вязкой мути испарений дышать не хочется вовсе. Кофе не действует, несмотря на количество. Тело переработало кофе в мочу, упустив главное – приподнять настроение. Хочется плакать и ссать. Сделать это, увы, негде, хотя улица перед мусорным днем заставлена муниципальными баками, старой мебелью и матрасами. Тело постигло, что ссать не придется и пот так и полился с меня ниагарскими потоками – почти как вчерашний дождь. Я не выдержал, спрятался за чей-то, вертикально воздвигнутый матрас и избавился о того, что совсем недавно было абиссинским кофием. Мозг лениво зарегистрировал, что оскверняемый матрас совсем еще новехонькой.

Это был год выброшенных матрасов и кроватей – на город навалилась эпидемия клопов. Американские клопы были жирнее и тупее, как я утром и без кофе. В остальном имперские клопы мало отличались от общечеловеческих.

В тот год клопы возникли всюду: в больницах, детских садах и даже в сети комфортных гостиниц Халидей Инн. Не миновала беда и нас. Оккупанты поселились в спальне.

Я отправил жену и детей в аквапарк на пару дней, а сам провел ряд бесчеловечных экспериментов похожих на финальную стадию войны во Вьетнаме – столько химикатов еще надо испытать, а времени-то уже в обрез – отступаем.

Клоп американский живуч, как и русский. Так что пришлось их работать по русски – с паяльной лампой на и индивидуальной основе, как работали сербские снайперы в Сараево.

Американцы они умнее меня – просто выбрасывают матрас и покупают новый. Так устроена здешняя экономика и культура. Это был год бесплатных новеньких матросов и ленивых жирных клопов.

Плейер пыхтел в режиме тыка, стараясь меня удивить, но ничего не вштыривало, как и кофе. Наконец он нашел песенку про зоопарк – из восьмидесятых прошлого века:

Под незатейливый аккомпанемент пассажиры автобуса в Даун-таун казались еще большими скотами, чем они кажутся обычно.

Предстояла встреча с офицером, призванным судьбой и графством Куйяхога осуществить надо мной административный надзор. Офицеру была дана беспредельная власть надо мной на срок в шесть месяцев.

Гендерная принадлежность офицера числилась «женской», но политически правильное слово «офиссер» в наши дни пола не имеет. Офицера звали Александра Гадс.

Пройдя через затейливый шмон где негр с надписью «помощник шерифа» вынудил меня снять ремень и вывернуть из кармана жалкую мелочь, я вознесся на 24-й этаж дебилдинга правосудия. Записался в журнале, отключил телефон, в соответствии с полугестаповским наставлением на стене: «Телефоны отключить. Девайсы не заряжать. Сидеть. Не выёживаться. Ждать когда назовут вашу фамилию».

Так я остался без плейера. Пришлось вывалить на колени ебук. Ждать пришлось недолго. Александра Гадс оказалась низкорослой еврейкой средних лет. Миловидное лицо поганил нос-крючкотвор и подчеркнуто короткая прическа. Волосы Гадс имели вид ошметков сметенных с пола парикмахерской в день с пятидесятипроцентной скидкой. Неоправдано смелые эксперименты Александры с красками для волос придавали прическе характерный вид «поистратившаяся лярва».

Лярва замахала мне руками, как родному. Потерпев поражение выговорить мою фамилию с первого раза, офицер Гадс улыбнулась стандартной рыбьей улыбкой американского гослужащего. Я провел две головокружительные недели с джипиэсом на ноге и опыт отмечалова у гослярвы уже имел. Сегодня я должен расстаться с джипиэсом, хотя он стал таким родным, что почти начал обрастать мясом.

Джипиэс был говорящий и иной раз не без цинизма, в интимнейший ночной момент мог по-американски без обиняков заявить что нехуево бы подзарядить батарейки. Говорил джипиэс голосом Алека Болдуина. Видимо политкорректная гендерная революция еще не коснулась дивайсов для наблюдения за бандитами.

Предыдущая лярва была черного колеру и фамилию носила шведскую – Педерсен. По опыту общения с офицером Педерсен я уже знал, что Гадс завалит меня сейчас личными вопросами типа принимаю ли я на кишку или нюхаю, а то может втираю в кожу или мажу на хрустящий утренний хлебец. После этой попытки залезть мне в душу, офицерша выдаст мне пластиковый стаканчик, где с двумя ошибками (минимум) будет написана моя простая русская фамилия.

В баночку придется ссать в довольно примечательном месте – это незатейливый мутуализм мужской уборной и кабинета младшего следователя прокуратуры. К стене, в профиль – так что бы хорошо было видно с рабочего стола – прикручен давно немытый писсуар. За столом сидит помощник шерифа, сонный как муравьед. Шерифский подручный обычно просто зевает, но иногда жалуется на низкую заработную плату и намекая на мои очки, сетует, что не пошел в свое время в колледж. Это очень отвлекает, мешает сосредоточиться на главном, и ссаньё в пластиковый стаканчик превращается в мучительную унизительную пытку.

Зная по опыту какую пакость мне готовит женщина Гадс, я сегодня нажуевертелся кофе по самое буль-буль оглы. Немного смущал другой подвох – до селе неведанный. Из предписания Гадс следовало, что на первую встречу я обязан принести минимум два документа подтверждающие мою суетливую личность. Трудно понять с какой целью это требовалось. Подозреваю гигантское количество людей просто жаждало выдать себя за другого, что в полноте насладиться всеми привилегиями столь популярного в США административного надзора.

Именно этой консервированной шуткой я надеялся размягчить чекистское сердце Гадс – остальное после – обычная ловкость рук – у меня целая папка отказов от разных кафкианских министерств – запудривать ментам мозг о о том, что я новый землемер и скоро получу пластиковый аусвайс. К счастью госорганы сильно разделены и обособлены и госпожа Гадс теоретически не должна соображать в иммиграционных вопросах, так же, впрочем, как и наш новый президент.

Сейчас раскидаю пасьянс-косынку из билеберды с грифом статуи свободы и Гадсам снова будет нечем крыть.

Когда мы шли узким коридорчиком в малюсенький пенал, где с 9 до 5 хранилась Александра Гадс, мимо нас протиснулось двое неприметных мужиков. Обычные среднестатистические мериканцы в бейсболках. Высокий, явно Спаньярд в рубашке-поло на выпуск и белый с пробегом «за пятьдесят». Спаньярд был похож на пловца Майкла Фелпса, а сетка лопнувших сосудиков на ноздрях белого подсказывала, что возможно тест на алкоголь он сегодня с хрустом провалит.

Гадюка не среагировала на шутку о том, что я пришел отбывать админ за какого другого. Раскидал пасьянс, приговаривая суетливым полушепотом, как старый наперсточник, что вот вот буду осчастливлен аусвайсом цвета «грин» и буду любить Америку еще больше.

Офиссэр Гадс вытянула из своего дешевого стола счет-фактуру за мой суд и аренду говорящего джипиэса – девятьсот с лифуем баксов и заставила подписать «здесь, здесь и вот тут».

– Значит иммиграция, а?

– Точно так, яволь – белой акации цветы эмиграции как грится, да!

– Ну вот как раз об иммиграции с тобой и хотят поговорить.

Александра Гадс нажала кнопочку под своим хлипким столом, заваленным делюгами отбросов общества. В пенальчик вдруг как-то сразу ввалились Спаньярд с Алколоидом.

Алко трясущимися руками извлек из джинсов лопатник и попытался махнуть им, как машут зажигалкой «зиппо». Лопатник шлепнулся на пол. Спаньярд ловко его поднял и подал Алколоиду – типа «бывает, давай-ка попробуем еще раз».

Алко, вот этот раз уже без излишних телодвижений, двумя руками раскрыл бумажник перед моим резко вспотевшим носом. Большую часть бумажника занимала жестянка с надписью «Айс» на которой сидел орел сбитый еще с рейхстага Егоровым и Кантария.

– Специальный агент Холидей, шестой подотдел зачистки от пришельцев, представился он – Вы арестованы!

– Ноу щит – пробормотал я и подарил Александре Гадс взгляд исполненный такой ядовитой ненавистью, что она поежилась и стала излишне суетливо тасовать бумажонки на столе.

Спаньярд опустил длань мне на плечо.

– Обычная формальность. Не стоит переживать. К вечеру все будем дома.

– Ноу щит – повторился я пребывая в некотором шоке – Джипиэс-то сними, начальник, раз уж наручники под меня мастыришь.

– Обычная формальность. Может мы просто свой джипиэс на тебя прицепим и всё.

Обращаясь уже к Гадс, он попросил оцепить аппаратуру.

Пока офицерша корячилась у моей лодыжки снимая кандалы последнего поколения, я боролся с нехристианским побуждением торкнуть пыром в ее хамско-хамитское лицо.

«Вот почему они не снимали джипиэс целую неделю после суда» – допёр я и восхитился. Лучшей схемы для ареста и придумать нельзя – у входа здание я прошел через железодетектор и был тщательно вышмонан ватагой негров-полицейских.

– Агент Холидей?

– Да, сынок – ответил он доброй совсем неофициальной улыбкой и пахнул на меня вчерашним пивом.

– Агент Холидей, я гарантирую вам полное содействие во всех необходимых процедурах. Проблем со мной не будет.

Тут всегда надо так говорить ментам, а то они автоматически вам сопротивление при аресте впаяют.

Мы бодренько, как лучшие друзья упали вниз на лифте и сбежали по мраморным ступеням парадного. На мои наручники никто не обращал внимания – обычное дело для Центра Правосудия и Справедливости, где в небоскребе с видом на великое озеро разместилась – окружная тюрьма, суд и служба админ надзора за свободными гражданами.

У ментовской парковки стоял форд Искейп. Я ему улыбнулся. Всегда смешно когда ментовский форд называется «Escape» – побег.

– Нам туточки еще одного пассажира принять требуется – извиняющимся тоном сказал Холидей.

Объехали здание центра и вкатились с заднего двора в подвал окружной тюрьмы. Я испытал приятное дежавю – вот въехали в тюрьму, но меня не посадят. Во всяком случае сюда. Я теперь зык федерального уровня.

Искейп втерся между двумя ментовскими крузерами. На одном было написано «Полиция Бичвуда», на другом «Служить и защищать». Похмельный Холидей пошаркал в тюрьму, а мы со Спаньярдом, который поленился даже отключить двигатель, остались в машине.

– А чо аусвайс себе до сих пор не справил – лениво полюбопытсвовал Спаньярд.

– Обстоятельства так сложились. Да и никто не тряс особо.

– Ну ничо-ничо. Сейчас через суд быстренько получишь.

– Через какой суд, ты ж сказал к вечеру дома будем?

Спаньярд завис, внимательно изучая в окно бичвудский крузер.

– А ты давно в федералах? Ну, в Айсе в смысле давно?

Я хотел показать, что не обижаюсь на звиздеж – и так знал что он мне кружево плетет – обычная американская ментовская практика. Расскажут вам любую сказку, лишь бы не дергались, пока они вас под замок не замуруют. А там с них взятки гладки.

– В айсах? В Айсах недавна. Две недели в пятницу. Перевели сюда с аэропорта О'Хара в Чикаго. Таможенник я. Ага.

– Усилуха Трампова?

Он снова завис, напряженный от моей манеры выуживать информацию и держать инициативу в диалоге.

Спаньярд сменил тему:

– И откуда же у тебя значки мастер-сержанта Армии США и Центрального Развед Управления в бумажнике?

У меня и правда вместо аусвайса, без которого я обхожусь лет двенадцать, в кошельке два значка. Один – память о работе на базе американских ВВС в позапрошлой жизни.

Второй – настоящий, не сувенирный, позолоченный цэрэушный значок для лацкана парадки выпал из чьих пожитков, когда я перебивался грузчиком агентства по переезду в Сиэтле. Это уже в прошлой жизни. Я улыбнулся матой хари и свистнул:

– У меня в ДиСи друзья.

– Ну-у тогда самое время с ними связаться – доверительно посоветовал бывший таможенник.

– А можно я плейер послушаю?

– Не можно – ответил Спаньярд и врубил рэдио.

Дверь Искейпа растворилась и возник Холидей. Он втолкнул ко мне на заднее сидение откровенно непропорционального человека индокитайской наружности. Человек походил на богомола-мутанта, который вырос до таких размеров, что не натянуть на него дешевенький костюм из универмага было бы попросту неприлично.

– Познакомьтесь, это Иса. Иса приехал из Бирмы.

Богомол вздохнул и прошуршал:

– Иса – нет. И.Са. Иии – Саа. Английская мала-мала. Совсем мала-мала.

– Иса так Иса – пробормотал Холидей – Нам бы ребятки еще одного кадра отцепить – на углу 117-той и Лорейн, оки-док?

– А что у нас есть варианты? – все еще раздосадованный полной неожиданностью ареста – только с окружной соскочил, понимаешь, и опять попой голой по гравию.

Кофию бы махнуть с горя.

– Там, господа офицеры, в кошельке у меня вроде двадцадка была, нет? Давайте-ка я на всех старбаксу куплю?

И.Са глянул на меня с одобрением. Холидей и Спаньярд переглянулись. Спаньярд развел руками: «А я-то чо? А я – ничо!» Поэтому когда мы уже всей бригадой принимали Раджу у всех в руках было по стаканчику крепкого латте.

Искейп парканули рядом с большегрузным трейлером около небольшого, но добротного дома. Раджу выцепили прямо оттуда. Спаньярд позвонил с мобилы и Раджа выскочил прямо в шлепках, натягивая футболку «Кавалеры Кливленда». Увидев нас с И.Сой попивающих латте в хромированных наручниках, он поник, сбавил обороты и попросился на минутку – сообщать новость жене.

– Да мы в Олд Бруклин только на пару минут нырнем – опять созвиздел Спаньярд – оттуда и отзвонишься. Раджа присел к нам, потом опять встрепенулся:

– Да я ж ее телефон не помню!

– Чей? – резко срывая Искейп с места спросил агент Холидей.

Машина соскочила на фривей и Раджа в полголоса выругался на урду.

– Кофе хапнешь? – спросил я.

Последний пассажир нашего грустного рейса был иорданец Биляль. Мы подрулили к пиццерии «Малыш-Цезарь». Раджа сходу понял, что мы не за пиццей.

– Ну куда еще одного, командир, на башку мою бритую посадишь?

– Да он миниатюрный судя по ориентировке, вон как русский совсем, правда, русский? Потеснимся?

– А то – ответил я польщенный вниманием специального агента – Заносите тело.

Вскоре Спаньярд привел и правда небольшого арабченка, похожего на галантерейщика Бонасье из «Трех мушкетеров». Пицерийщик Бонасье был весь в муке и заляпаном соусом фартуке. Холидей его приветствовал:

– Ассалму Алайкум, Биляль! Обшивку мне соусом не извози. Раджа сам похожий на Спаньярда, только cпаньярда сырогорячего копчения недовольно буркнул в адрес Бонасье:

– Ну а пицца-та, блин, где, Биляль? Пиццу куда профуцанил, фурманюга?