Читать книгу Крах иллюзий - Виталий Денисов - Страница 1

С болезненно осунувшимся лицом и тяжелой головой Ригас Уолполл осматривал выставку картин, которая была организована им в Вашингтоне другу детства и юности молодому художнику Алексею Жилавину. Выставка приурочивалась Всемирному Конгрессу борцов за мир, проходящему в сердце США под девизом «XXІ век без войн!».

До начала Конгресса оставалось еще два часа, а в огромном зале, престижнейшего отеля столицы, блистающем светом и изысканностью было уже многолюдно. Посетители группами и поодиночке переходили от картины к картине. Они восторгались и любовались игрой кисти художника, цветом, светом и теплом картин. Слышалась негромкая разноязычная речь.

Ригас в волнении всматривался в родные мотивы далекой Родины ─ до боли знакомые пейзажи гор и моря, сокровенные уголки прибрежного городка.

Лейтмотивом экспозиции были чистое голубое небо, спокойное лазурное море, темная зелень гор и яркое солнце. Все, что было на картинах, выглядело хрупким и незащищенным, как бы украдкой подсмотренное художником в тот момент, когда природа, не замечая наблюдавшего за нею зоркого ока, обнажаясь, радовалась жизни.

Ригас, удрученный смертью леди Маргарет и невозможностью присутствовать на похоронах, еще острее и ранимее воспринимал родные и близкие ему оконца природы прошлой жизни. Впервые за многие годы ему чуть не изменила привитая в Англии сдержанность. Он готов был разрыдаться.

Несмотря на то что вокруг него всегда было задействовано такое огромное количество людей, какое не всегда бывает у многих монархов мира, он испытывал острое одиночество. Картины Алеши напомнили о тех счастливых днях, когда еще были живы отец, мать, и они маленькой семьей приезжали в гости к бабушке в Харьков.

Бабушка Мария, светясь добрым лицом, суетилась в чистой уютной кухоньке двухкомнатной квартиры, готовя аппетитные пончики и пухлые белые вареники с сыром сыну, невестке и ему любимому внуку. Видел себя повзрослевшим, когда гулял набережной города с Алешкой и девушкой своей первой любви Леною Холодовой. Тогда над ними было такое же чистое небо, яркое и теплое солнце, что и теперь на картинах, а вода притягивающей лазурью играла живыми бликами, полными золота и серебра. Тогда ему казалось, что вся его грядущая жизнь будет такая же светлая и беззаботная. Но сталось не так. Как извержение вулкана Кракатау, накрыло его пеплом трагических событий. Погиб отец на шахте, умерли мать и бабушка. Теперь умерла леди Маргарет, любившая его не английской сухой и сдержанной любовью, а ласковой и теплой славянской. Как не хватало сейчас ему их.

Ригас подошел к очередной картине и словно натолкнулся взглядом на будто живой портрет привлекательной темноволосой женщины. Он словно застыл – на него смотрела мать Алеши Валентина Ивановна Жилавина. Она сидела на веранде в плетеном кресле, а за ее спиною виднелись освещенные солнцем море и горы. Валентина Ивановна с улыбкой глядела на него. С ее уст вот-вот готовы были сорваться слова: «Русланчик, сынок, где же ты так долго пропадал?» Ригас ступил к портрету и, коснувшись холста рукою, тихо произнес:

– Это я, тетя Валя!

Сергей Ильич Семочкин, в последние годы служивший начальником милиции приморского города, теперь возглавлял службу безопасности Ригаса Уолполла. Он находился в выставочном зале. От него не ускользнуло то, как богатейший человек планеты ступил к портрету его жены Валентине Ивановне Жилавиной. Подумал: «Понравился портрет? Или Валюша все же права, что Ригас имеет какое-то отношение к пропавшему сироте Руслану Мирову?»

В свое время он дошел до харьковских дедушки и бабушки Светловых. Но никакой связи так и не смог усмотреть между бедным украинским сиротою и богатейшим наследником британских капиталов. Семочкин неоднократно был свидетелем того, с какой любовью относилась к этому симпатичному и сдержанному парню его английская бабушка.

Его ближайшими друзьями были: сына премьер-министра Великобритании и сын шейха из Саудовской Аравии. Видел, с каким почтением принимали его королева Елизавета и премьер-министр Великой Британии. Этот стройный и красивый светловолосый парень был вхож в правительство многих стран и принимаем влиятельнейшими людьми планеты. О каком Руслане Мирове могла идти речь? Даже Алеша, и тот перед поездкой в США, всматриваясь в фото своего благодетеля, не мог сказать, Руслан это или нет.

И только Валентина Ивановна всякий раз, когда смотрела на фотографию графа Ригаса Уолполла, глотала слезы и твердила: «Это он! Это Руслан!»

Сам же он, только раз, и то мельком, видевший босоногого юношу с удочкой и ведерком, ничего определенно сказать не мог.

Порою ему становилось даже страшно за жену: не помутился ли у нее разум? «Да-да, конечно, любимая, – говорил он, привлекая ее к себе, – может быть, это и он… вот только поверить трудно. В Англии его все знают как Ригаса Уолполла. И документы у него на Уолполла. Сам видел».

«Нет, это точно он! – твердила жена. – Брови, плечи, посадка головы, нос, высокий лоб – все от отца его Миши. А цвет волос, улыбка и глаза – Светы. Я-то знаю! И кто бы нам мог присылать такие деньги? Кому мы нужны! Руслан разбогател, вот и не забывает о нас. Добрый был с детства. Бывало, купят ему Светлана с Михаилом конфет или игрушку, а он Алешке моему несет, чтобы, значит, вместе полакомиться или поиграть. Только ума не приложу, почему он не хочет, чтобы мы знали о нем? Ты, Сереженька, сделай так, чтобы я хоть разок взглянула на него. Тогда уж точно скажу ─ он ли это».

И теперь, стоя в десятке метров от наследственного графа Орфорд, застывшего у портрета его жены, он не смог не заметить бережного прикосновения графа к холсту.

Какое при этом было выражение его лица, Семочкин не мог видеть. Появилась мысль, что этот богатейший человек планеты знает Валентину Ивановну. А, может, портрет понравился?

Граф, не догадываясь о мыслях Семочкина, жестом пригласил его к себе и негромко произнес:

– Хорошо, что мы пришли сюда в числе первых. Думаю, автор будет не против, если мы предложим ему за этот чудесный портрет и за выставленные здесь полотна сто миллионов долларов. Художник будет доволен.

Семочкин не мог не согласиться с этим. Но сумма денежного вознаграждения ошеломляюще подействовала на него. Пришлось взять себя в руки.

Ригас сдержанно улыбнулся ему.

Сергей Ильич от такой неожиданной радости готов был сию минуту сообщить о решении графа Алексею. Алеша должен был согласиться на столь щедрое предложение.

Граф отступил на шаг от портрета и, как бы раздумывая, произнес:

– Возможно, автору будет жалко расставаться с дорогим для него полотном, но мы облегчим ему эту потерю. Чтобы не отбирать навсегда у художника его шедевры, мы организуем в Украине свой «Эрмитаж», куда будут приобретаться лучшее из произведений искусств, что есть на планете. К тому же назначим Алексея Президентом этого Всемирного Эрмитажа. А пока Эрмитаж будет строится, выставку эту станем экспонировать по всему миру под девизом нашего Конгресса. Будем приобщать к ней из всех стран талантливых авторов.

Как ни хотелось Ригасу побыть в зале еще, но его время, отведенное для просмотра экспозиции истекло.

– Пора, – произнес он Сергею Ильичу, направляясь к выходу.

Не успел Ригас достигнуть середины зала, как встретил на своем пути молодую пару: парня с темными вьющимися волосами и очень красивую стройную шатенку. Они во все глаза смотрели на него. Занятый мыслями он не придал этому значения. Собирался пройти мимо, как вдруг из глубины его подсознания появилась мысль: «Это же Алешка и Лена!» Замедлил шаг, всматриваясь в застывшие лица парня и девушки. «Да, это Лена и Алеша!» – Он не мог их спутать ни с кем. Он был рад встрече, но прошел мимо. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Не он, – разочарованно произнес Алексей, глядя Ригасу вслед. – Но как похож на Русика! Я даже обомлел, увидев его. Хотел кинуться и обнять…

Лена со слезами на глазах смотрела на него.

– Я тоже надеялась, что это он, – улыбаясь сквозь слезы, произнесла она.

Рядом появился Семочкин. Поздоровавшись с молодыми, он сообщил:

– Граф поручил передать тебе, Алеша, что выкупает твои картины… за сто миллионов долларов… – Он произнес это и выжидающе смотрел на молодого художника, глаза которого заметно округлялись в удивлении.

– Да, да! Сто миллионов, – улыбался ему Сергей Ильич. – И это еще не все! Твоя выставка будет экспонироваться по всему миру, а ее полотна станут собственностью Всемирного Эрмитажа, который должен появиться в Украине. А ты, Алексей Иванович, назначаешься президентом Эрмитажа.

– Почему же минуту назад он и виду не подал, что знает нас? – непонимающе смотрел Алексей на Семочкина.

– Все же он очень похож на Руслана, – произнесла Лена. – Нам, Алеша, нужно как можно ближе познакомиться с ним. Помогите нам в этом, дядя Сережа!

– Я думаю, сделать это будет не очень сложно, так как Алеша автор выставки.

– Превосходно! – радовалась Лена. – Ожидаем вашего приглашения на встречу.

– Я вас непременно найду, заверил Семочкин. ─ Но не могу сказать, когда это будет. В Лондоне умерла бабушка графа. Потому, скорее всего, после своего выступления на Конгрессе он срочно вылетит в Лондон.

– О каком сходстве с Русланом тогда может идти речь? – произнес Алеша, глядя на Елену. – Тут такие фамилии, а мы со своими догадками. Все просто ─ граф один в один похож на нашего Русика. Такое бывает. – Губы Алеши нервно дернулись. Много воды утекло с тех пор, как он пропал.

Алеша только и успел произнести это, как их окружили участники Конгресса. Они узнавали в Алексее автора чудесных картин. Поздравляя его, они протягивали к нему красочные буклеты, которые раздавались при входе в зал и просили автографы.

В буклетах были цветные репродукции его картин. На обложке буклета был «Портрет матери» на фоне горы, у подножия которой находилась Русланова бухта, носящая имя средиземноморского пирата Драгид Раиса.

Раздача автографов продолжалась до самого начала работы Конгресса.

* * *

Места для украинской делегации были в третьем ряду по центру огромного конференц-зала, в котором находилось не менее пяти тысяч человек.

Места Алексея и Лены были рядом как и номера в отеле.

─ Видно дядя Сережа беспокоится о нас, ─ обращаясь к Алексею, высказала догадку Лена.

Вокруг все поражало Лену изяществом и торжественностью. Здесь все было удивительным, как и то, что началось с того момента, как прошел митинг в ее родном городе, где ее избрали делегатом на этот Конгресс. Она даже не успела подумать, как и за какие средства ей добираться через всю Европу и Атлантический океан до Вашингтона, как подошел элегантно одетый молодой человек и с легким английским акцентом поблагодарил за согласие стать делегатом Конгресса. Он вежливо поинтересовался, какая ее заветная мечта?

─ Очень возможно, ─ пояснил он, видя недоумение на ее лице, что мы сможем исполнить ее. ─ Да-да, вы не ослышались. Нам было бы очень приятно оказать вам такую услугу.

Она не знала, что сказать. У нее было вроде бы все: достаток, который обеспечили ей отец с матерью; по душе была работа; было уважение сотрудников и пациентов в городской больнице, где она работала врачом после окончания медицинского института. У нее была личная иномарка – подарок родителей на ее двадцатилетие. Был у нее и уютный коттедж на берегу моря – опять же родительский презент. Чего еще можно желать в двадцать три года? Ничего не попросила она.

Но удивление все же не обошло ее.

Когда она прибыла для заполнения документов в недавно выстроенный банк «Уолполл и внук», по красоте которому не было равного в городе здания, ей вручили вместе с мандатом делегата Конгресса дорогую шкатулку, инкрустированную изумрудами.

Высокий седовласый мужчина, интеллигентного вида, в элегантном костюме, любезно улыбался ей, протягивая изумительную шкатулку.

─ Мы рады приветствовать вас, делегата Всемирного конгресса «XXІ век без войн!», от лица президента Мирового банка Ригаса Уолполла, графа Орфорд».

И ей непонятно было, за что она удосужилась такой чести от самого президента Мирового банка.

Дома рассмотрела содержимое шкатулки. В ней были настоящие драгоценности: золотое колье с алмазами, серьги и браслет.

Когда она показала подарок родителям, у тех отобрало дар речи.

На золотой пластинке, искусно инкрустированной в шкатулку художественной вязью, было написано: «Участнику Всемирного конгресса «XXІ век без войн!» Елене Холодовой с пожеланиями счастья и успехов в благородном деле отстаивания мира на Земле». Ниже шла подпись: «Президент Учредительного Комитета Конгресса Ригас Уолполл».

Отец и мать от такого сувенира были в шоке. Придя в себя, отец, как человек опытный и бывалый, тут же прикинул стоимость драгоценностей, что составляла миллионы долларов. Он обалдело уставился на дочь. Потом произнес:

─ Это чудо! Такого в жизни не бывает. Невероятно! Откуда этот президент может знать тебя?

Мать тут же стала примерять на себе рассыпающийся в искрах света и горевший тысячами огней дорогой подарок.

─ Вот за такого можно и замуж выйти, – намекала она на незнакомого дарителя, крутясь перед зеркалом. – А ты, какого-то урода в образе сынка Глотайло ей подсовываешь, – без жалости уколола она изумленного бесценным подарком мужа, что не отрывал глаз от сверкающего бриллиантами колье.

Алеше тогда купили превосходнейшее помещение под художественную мастерскую, вернее – целый дом на берегу моря, на веранде которого и был написан портрет Валентины Ивановны, ставший известным. Когда же Алеша, шутя, заикнулся о легковом автомобиле, который «тоже бы не помешал», ему тут же его купили.

Такое же чудо, как она узнала, произошло со всеми делегатами Конгресса.

Семидневный переход через Атлантический океан был продуман устроителями Конгресса до мелочей, начиная от шикарнейших кают люксов до завтраков, обедов, ужинов, концертов знаменитейших мастеров мировой сцены и других развлекательных программ и шоу. К тому же на белоснежном океанском красавце все было бесплатно для тысячи делегатов Конгресса от Европы: других пассажиров на борту лайнера не было.

Пассажиры корабля пребывали как в раю, разодетые с иголочки за счет средств, выделенных на организацию Конгресса, в фирменных магазинах, размещенных на пароходе и в многочисленных ателье.

Ни минуты не ожидали они и в фешенебельном отеле Вашингтона, где за каждой делегацией было закреплено несколько переводчиков, которые тут же сопроводили их без всяких формальностей к царским покоям. В номерах их ожидали материалы Конгресса с проектами, резолюцией и распорядком дня, по которому можно было узнать где, когда и что будет происходить, какие руководящие органы Конгресса будут избраны.

Как увидела она, в предлагаемый список членов Комитета Всемирного конгресса борьбы за мир «XXІ век без войн!» входили лидеры государств, виднейшие политики, ученые, писатели, деятели искусств, врачи. К немалому удивлению, Елена усмотрела в этом списке свою фамилию и Алеши. Они стояли рядом с фамилией известного в Украине политика, находившегося в оппозиции к официальной власти.

По последней переписи населения, в государстве насчитывалось сорок семь миллионов человек, против ранее обнародованных властью пятидесяти двух миллионов. Но, как говорил ей этот политик, и последняя цифра переписи была сильно подкорректирована. Ибо истинное положение с народонаселением в стране по реальной переписи повергло бы в отчаяние всех граждан государства Украина, которая на смертях и горбе граждан вступала в новый для нее статус рыночных отношений. Во главе государства с оперативной быстротой утверждалась преступная и жестокая олигархия. Деяния власти и олигархов были близки к геноциду всего народа.

Теперь, попав, словно в сказку, Лена крутила головою во все стороны грандиозного зала, заполняющегося людьми разных цветов кожи, одеяний вероисповеданий и речи. Она думала о том, какие же это затраты требовались, чтобы собрать со всех уголков планеты столько людей? Такого она не видела даже во времена Союза, когда в обстановке небывалой помпезности производились съезды Коммунистической партии. К ним необъятная Страна Советов многие месяцы готовилась «трудовыми победами», одновременно выстаивая очереди за продуктами и товарами первой необходимости.

От ее внимания не укрылось и то, как заполнялись правительственные ложи, находившиеся по обе стороны огромной сцены. Скользнула взглядом по столу президиума, трибуне и огромнейшему электронному монитору, который она видела вблизи впервые, и то только по телевизору. «Какой же это загнивающий капитализм, каким нас с детского сада пичкали, – думала она, – если вокруг все так здорово?! Зачем вожди и их приближенные обманывали нас, заставляя с детства в школах зубрить дебильные стишки? «Трактор в поле дыр, дыр, дыр – мы за мир, мы за мир!?» От таких горьких мыслей слезы готовы были появиться на ее глазах, но плакать было нельзя, так как покраснеют глаза, а она будет избираться в президиум. Кто ее рекомендовал туда, не знала. Волнуясь, ожидала начала Конгресса, не признаваясь даже себе, что ей очень хочется увидеть того, кто был так похож на незабываемого ею несчастного принца из сказки юности, что навсегда поселилась в ее памяти.

Она подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть того, кто, открывая Конгресс, появился на сцене и своим удивительным сходством с Русланом еще сильнее встревожил ее сердце.

Ригас был немного выше среднего роста, стройный и уверенный в себе. Он шел к трибуне и глядел в огромный зал.

Елена даже вздрогнула от неожиданной бури аплодисментов, взорвавшей зал.

Люди стоя аплодировали Ригасу. На каждом делегате были наушники. В них на родных языках сообщалось, кого они встречали.

Елена одела наушники и услышала мелодичный женский голос на украинском языке, который сообщал, что Конгресс открывает патриот планеты и лидер борцов за мир Ригас Уолполл, посвятивший свою жизнь тому, чтобы на Земле не было войн и атомного оружия могущих привести к гибели цивилизации. Дикторша называла 1945 год, когда на мирные японские города Нагасаки и Хиросима были сброшены американские атомные бомбы, унесшие жизни более полумиллиона человек. Вспоминалась Чернобыльская трагедия в Украине.

Голос в наушниках затих, и стала слышна речь Ригаса.

– Друзья! – располагающе улыбался он. – Благодарю вас за участие в работе первого в мире свободолюбивого Конгресса планетарного масштаба. Несмотря на немалые трудности, мы все же собрались, чтобы сказать войне ─ «Нет!». Жажда господства и обогащения небольшой части человечества ввергли минувший XX век в кровавую пучину двух мировых и более сотни локальных войн. В XX веке не было ни дня, чтобы на Земле не раздавались выстрелы, не разрывались снаряды и бомбы. Только во время двух мировых войн погибли более семидесяти миллионов землян. Многолетние затяжные войны в Корее, Вьетнаме, Афганистане, Югославии, Чечне и Ираке развеяли надежды на мир. Матери на нашей голубой планете все еще рожают детей для войн.

Голос Ригаса дрогнул, – в нем слышались печаль и боль, но он продолжал говорить: ─ – Сколько еще это будет продолжаться?! Пора человечеству осознать свою созидающую роль.

Голос молодого лидера, справившегося с волнением, окреп.

Лена видела, как он смотрел в зал. Она переживала за него, всматриваясь в красивое и мужественное лицо, и усиленно отыскивала в нем схожесть с тем юношею, что уже несколько лет не давал о себе знать.

До сих пор винила себя за свой крик: «Ты убил его! Они посадят тебя!» Не испугайся она тогда за Руслана, возможно, все произошло бы по-другому. Теперь же, сколько она ни всматривалась в лицо Уолполла, ей сложно было увидеть в нем черты Руслана. Она повернулась к Алексею, во все глаза, смотревшего на оратора.

Ригас же, обращаясь к делегатам, думал о том, что из зала на него смотрят два очень близких ему человека, которых он сознательно не признал. Не прекращая речи, взглянул в сторону мест зала, которые по его настоянию были отведены делегатам от Украины. Отыскал взглядом Лену и Алешу, пристально смотрящих на него и почувствовал, как его сердце вздрогнуло. Но тут же взял себя в руки, сознавая, что теперь у него одна цель – освобождение человечества от войн, созидание величайших объектов, экологическое обновление Земли и создание достойных условий для жизни людей Это стоило жертвы одного человека. Он продолжал свою речь:

– На Всемирный конгресс сторонников мира прибыли представители двухсот государств. В том числе и от Фолклендских и Кокосовых островов, с тысячным населением, а так же всемирно известного государства Ватикан, в котором тоже проживает тысяча граждан. Они, как и все прогрессивное человечество озабоченны проблемами войны и мира. У вас на руках порядок работы нашего Конгресса. Какие будут предложения?

– Утвердить! Утвердить! Утвердить! – многоголосо на различных языках мира раздалось со всех сторон зала.

* * *

В Овальном кабинете Белого дома находились президент Буш, госсекретарь и директор ЦРУ. Обращаясь к госсекретарю, президент произнес:

– Судя по тому, что этот популистский Конгресс все же собрался, я склонен усматривать, что первый раунд нами проигран. Артур Кеннен со своим мальчишкой оказались гораздо серьезнее, чем мы предполагали.

– Артур Кеннен – очень богатый человек, мистер президент, – заметил госсекретарь. – Это бывший вице-президент и друг известнейшего английского нефтедобытчика и ее переработчика, ныне покойного Майкла Уолполла. А «мальчишка», как вы изволили выразиться, – это внук того самого Уолполла, что не раз заставлял, подобно извержениям вулканов, лихорадить мировые биржи.

– Ему приписывают падения и подъемы курсов не только на нефть и ее продукты, но и на золото, – тихим голосом добавил директор ЦРУ, сухощавый русоволосый мужчина средних лет с внимательным взглядом серых глаз, скрываемых объемными очками в роговой оправе.

– Приписывают или это действительно так? ─ поставил вопрос президент. ─ Вашей службе полагалось бы знать об этом точнее. Как и то, сколько участников присутствует на этом конгрессе─сборище от нашего государства.

– Двести пятьдесят, ─ сказал директор. ─ Это не секрет, мистер президент. Об этом сообщают все СМИ, в том числе и Всемирный телерадиоцентр, выстроенный в Киеве. Это в Украине, сэр, – за деньги молодого Уолполла. После смерти супруги Майкла Уолполла, графини Маргарет, он – единственный наследник Уолполловского состояния, так как единственный сын Уолполлов погиб на Кавказе в Грозном во время артиллерийского обстрела города российскими войсками.

– С мальчонкой беседовали? – спросил президент у госсекретаря.

– Не глуп и настроен решительно, ─ сообщил тот. ─ Его цель, в общем, благородна, – не стал лукавить госсекретарь.

Президент повернул голову к директору ЦРУ.

– Не подошло еще время, чтобы без военного вмешательства достигать наших стратегических интересов. Его нужно остановить. Иначе он не только спутает нам карты на Ближнем Востоке, но и поднимет шумиху вокруг не подписанных мною киотских протоколов по ограничению выбросов в атмосферу загрязняющих ее газов. Но прошу учесть, господа, что два триллиона долларов, каким является годовой бюджет нашего государства, с воздуха не берется. Оставим потомкам заниматься урегулированием проблем глобальной экологии. Свою же миссию как глава государства я вижу в том, чтобы повсеместно распространить нашу демократию и наше влияние. С распадом Советского Союза мы теперь единственная сверхдержава. На Земле все должны уяснить себе это. Вот почему, вслед за изгнанием из Афганистана талибов, мы беремся за Ирак. Это будет уже не клинтоновская «Буря в пустыне», а настоящее американское торнадо. Поэтому с верой в Бога и в защиту демократии и национальных интересов начинаем новый силовой этап в международной политике. ─ Президент окинул торжественным взглядом присутствующих. – На днях я выступлю с речью в Конгрессе. Буду предлагать наряду с установлением в Ираке истинной демократии, свержение режима Саддама Хусейна. Основным мотивом военного вмешательства станет ликвидация в этом государстве оружия массового уничтожения. – Президент горделивым взором окинул ближайших помощников и, остановив взгляд на госсекретаре Коллине, усмехнулся. – О том, что там нет химического оружия, знаем только мы с вами. Но на Совете Безопасности ООН вы, как госсекретарь, должны доказать всем, что таковое там имеется. ЦРУ вам поможет в этом. Используйте космические съемки. Пусть и в ООН думают, что это действительно так. После того как мы приберем к рукам нефтяные скважины этого государства, о причинах нашего вмешательства никто и не вспомнит. Все ринутся к нам, чтобы получить свои дивиденды от участия в добыче черного золота. Но, – президент гордо смотрел на присутствующих, – мы не каждого допустим к участию в этом дележе. Мы знаем, что Германия, Франция и Россия против нашего вмешательства в переустройство Ирака, но, даже объединившись, они ничего не смогут противопоставить нам. С нами Великобритания ─ наш основной партнер и союзник.

Президент сидел за круглым столом, выпрямившись в спине и слегка подавшись вперед. От нетерпения начать военные действия в Ираке, он засовал ногами под столом.

Присутствующие знали из недавно опубликованного в прессе рейтинга IQ умственных способностей, что президент Буш набрал всего десять баллов, в то время как экс-президент Клинтон все сто пятьдесят. Они знали и то, что недалекие в умственном развитии люди зачастую гораздо тверже в отстаивании своих позиций. Таких людей, не обремененных интеллектом, но облеченных большой властью, используют умные и практичные люди, делая свои убеждения их убеждениями.

Известно, что люди с заниженными умственными способностями, не казнятся и не мучаются переживаниями. Они ограждены от общественного воздействия толстой стеной кондового, несколько примитивного внутреннего мира, лишенного интеллектуальных противоречий. Такие люди могут не раз и не два подавиться бубликом, но не откажутся от наслаждением их есть. Для них нет ничего важнее удовлетворения своих потребностей. Не раз в свои пятьдесят восемь лет президент Буш падал со всего разгона с велосипеда, разбивая в кровь лицо и колени, но, как, ни в чем не бывало, садился опять на велосипед, чтобы тут же, шарахнуться на землю еще больнее. При этом настырный интерес таких людей никогда не ослабевает к тому, что является предметом их удовольствия. Это касается и крупных проектов: политических, экономических и военных, умело вложенных в их головы, защищенные природою от душевных мук.

Вот и теперь, ощутив головокружительную прелесть легкой победы в Афганистане, президент был готов к новому военному вторжению. Он считал это основным доводом своей незаурядности, никак не думая о сотнях тысяч людей, убитых и искалечены по его воле.

Президент тут же созвонился с начальником объединенных штабов армии и флота.

– Пока будут решаться вопросы в Конгрессе, перебрасывайте средиземноморский флот с авианосцами в Персидский залив. Война в Ираке должна начаться до начала пыльных бурь и закончиться захватом Хусейна и Багдада в течение месяца.

На другом конце связи начальник объединенных штабов – плотный, коротко стриженный, с орденскими планками на светло-сером кителе, где находились и новые награды за победу в Афганистане, на слова главнокомандующего кивал головою – он был уверен в новой войне. Война была его хлебом.

Президент, прервав связь, обратился к госсекретарю Коллину:

– Отправляешься в Турцию, Египет, страны Ближнего Востока, а также в Европу и Азию для определения союзников.

Коллин, так же как и начальник объединенных штабов, кем был до должности госсекретаря, по-военному четко кивнул головой. Он вспомнил молодого графа Уолполла, с которым беседовал недавно, и у которого было все для счастливой жизни на Земле, даже больше, чем в раю. Но он и сейчас не мог понять, почему этот парень─симпатяга, отказываясь от земных благ и удовольствий, обрекает себя, возможно, на преждевременную смерть.

Президент же, будто догадываясь о его мыслях, перед тем как покинуть Овальный кабинет, еще раз напомнил директору ЦРУ:

– Займитесь этим богатеньким и бойким мистером Уолполлом. Узнайте, кто за ним стоит, каким капиталом располагает. Может, ему для успокоения понадобится всего лишь обыкновенное банкротство.

* * *

Конгресс прошел на высоком уровне. Ригас же был настолько занят, что так и не смог увидеться с Леною и Алешею. Он срочно летел в Лондон.

Находясь в Виндзорском дворце, он в ожидании Артура Кеннена, прошелся по кабинету Майкла Уолполла, хозяином которого стал. В задумчивости подошел к окну. Посмотрел на центральную аллею, обширные клумбы и газоны, раскинувшиеся перед дворцом. Остановил взгляд на бессменном страже Виндзорского дворца – бронзовой статуе со шпагой в руке. Это был легендарный флотоводец, основатель древнего рода Уолполлов. Подумал с горечью: «Так и не уберег храбрый адмирал Уолполл никого из своего могущественного рода. – Теперь сам, осиротелый, защищаешь неизвестного тебе украинского парня, тайну которого разгадал только перед самой смертью мудрый Майкл Уолполл. И хотя мой названный дедушка далек был от миролюбивых позиций, думаю: он бы не упрекнул меня в затеянном грандиозном деле. Ибо неизвестно, когда на Земле появится еще столь бескорыстный человек с такими возможностями. Не скажу, бронзовый страж, что мне дается это легко. – Вздохнул. – От многого приходится отказываться, многое перебарывать и времени для личной жизни нет. Я человек Мира, а значит, ничей. Прости меня, воин.»

– Здравствуй, мой юный друг! – послышался глуховатый голос наставника, который, несмотря на преклонные лета, все еще продолжал помогать наследнику графа Уолполла. Сам не имея семьи, он посвятил свою жизнь делам Уолполла-старшего. Теперь помогал последнему отпрыску Уолполлов. В глубоких тайниках своей души мечтал о том времени, когда будет держать на своих коленях его детей. Он очень сожалел о том, что его питомец, прекратил отношения с красавицею Дианою, дочерью саудовского шейха. Она могла бы стать ему прекрасной спутницей жизни. Он намеревался сказать об этом Ригасу во время этой встречи, не смотря на то, что в прессе появилось сообщение о предстоящей помолвке Дианы с наследником короля Саудовской Аравии, принцем Саадом.

Ригас повернулся к наставнику и с теплой улыбкой поспешил ему навстречу.

– Что за мысли завладели моим юным другом? – мягко улыбнулся Артур Кеннен, касаясь руками плечей молодого графа. – Насколько мне известно, в истории бизнеса еще никогда в одних руках не было столь обширной и такой разносторонней деятельности, какую развернул ты. Даже ограничившись чисто банковской системой, твоя империя будет непотопляема.

– Дорогой мой сэр Артур, я безмерно признателен вам за ту заботу, которой вы окружаете меня, за вашу неоценимую помощь. С помощью дедушки и вашей мною создан невиданный ранее конгломерат отраслей деятельности, названия, которому еще не придумано человечеством. С расширением деятельности мы совершенствуем систему руководства и систему контроля. Удачным считаю и то, что мы вовлекли в эту многоотраслевую деятельность людей, сделав их равноправными акционерами. Теперь они сами контролируют деятельность предприятий, получая от них доходы. Это преграждает путь всякого рода злоупотреблениям. Мы в любой момент знаем куда, сколько и зачем пошло. Люди это знают, и это дисциплинирует их. К тому же акционеры получают самые высокие зарплаты, с которыми не хотят расставаться.

– Я рад, что слышу уверенность в твоем голосе, и убеждаюсь в глубоком знании дела, ─ с теплом произнес Артур Кеннен. ─ Но с возрастом, друг мой, приходят и такие мысли – много ли нужно человеку в этом мире? Всего с собою туда не заберешь, – он кивком показал на небо. – Что-то весомее, чем богатство и слава, должно быть у человека в этой жизни, чтобы потом, на склоне лет, не сожалеть о том, что прожил жизнь, не видя ее. – Сказал так и подумал, что сам-то уже прожил жизнь, не следуя этому принципу. – Мне звонил шейх Ибн Сауд, отец Дианы, – вкрадчиво начал сэр Артур. – Он говорил, что польщен предложением короля, обручить своего сына и его дочь, но считает, что лучшей пары для его Дианы как бы и нет, чем внук Майкла Уолполла. Вот я и хочу спросить тебя, мой дорогой и самый близкий друг: что мешает тебе устроить по-человечески свою судьбу? Не век же и тебе, как мне, быть одиноким! Поверь, я до конца испил горькую чашу одиночества. Теперь о многом жалею.

– Вы не один! – подхватился с кресла Ригас. – Я с вами! – Он стал на колени у кресла и обнял дорогого ему старика.

Артур Кеннен провел по влажнеющим глазам ладонью и, скрывая слезы, произнес:

– Все проходит, внучек, и на смену тому приходит безжалостная старость и болезненная немощь. Никому из людей не дано избежать этого─ ни обездоленным, ни коронованным. Даже боги стареют, хотя и не признаются в этом. – Так как насчет Дианы? – с надеждой спросил он.

Ригас стоял посреди кабинета. Уже дважды его сердце посещала любовь, и дважды он находил в себе силы отказаться от нее. Но последняя встреча с Еленою всколыхнула его, зажигая нежные чувства к ней. Они были сильнее, чем к Диане. По его предложению Лена была избрана в комитет Конгресса, который, по его задуму, становился политическим провозвестником Мирового правительства, долженствующего объединить всех людей планеты и навсегда установить на земле мир и благоденствие. Как он знал, тайное и уродливое правительство, с подобным названием существует на Земле. В то закрытое для непосвященных правительство входят многие монархи и правители ведущих стран мира, а также избранные богатейшие люди планеты. Это правительство как и мало кому известный зловещий Римский клуб преследует свои клановые интересы. Одной из их бесовских программ является насильственное уменьшение населения планеты до «золотого» миллиарда человек. Для этого развязываются междоусобные войны а в тайных лабораториях выращиваются неизлечимые болезни.

– Из большого уважения к Диане я отказался от дальнейшей дружбы с нею, признавался Ригас. ─ Как можно представить нашу совместную жизнь, если я буду постоянно находиться в разъездах, а она будет в вечном одиночестве? Печальным примером этому могут служить отношения между моим другом Сашею и его невестой Ларисою. Все, чем мы занимаемся, требует постоянного внимания и непосредственного участия. Соединившись же брачными узами с Дианою, я навсегда свяжу себя. Моя же цель, как видите, – другая. Поэтому я жертвую личным благополучием во имя воплощения в жизнь своих планов, чтобы без войн и захватов чужих земель жизнь людей стала легче и лучше Артур Кеннен понимающе кивнул головою. Молодому графу трудно было что-то противопоставить.

– Сегодня звонил новый премьер-министр, ─ сообщил он. ─ Премьер не скрывает, что своим Конгрессом ты привнес немалые трудности в дальнейшее осуществление военной доктрины Буша-младшего, которую поддерживает и он. Премьер пожелал встретиться со мною, – он усмехнулся, – как выразился на одной из пресс-конференций российский лидер Владимир Путин, поддали мы «жирным котам» жару – Кто бы мог подумать, что на твой призыв очистить землю от войн откликнется вся планета! Такой успех, дорогой мой, не каждому под силу. Думаю, мне уже не к чему с премьерами встречаться, а тебе нужны такие встречи… Это премьер, конечно, не отец твоего друга Ричарда, но все же навести его. Этим ты не обидишь никого и не потеряешь своего. Он идет в фарватере Буша. Старик заулыбался. – Майкл был бы доволен. Он любил хорошо продуманные, сильные и неожиданные ходы. Мы с тобою всю Землю чуть ли не впервые за ее существование так здорово встряхнули в ее же интересах. Но не забывай: те, кто мечтает о войнах, очень жестоки и неумолимы, как тасманийские дьяволы, пожирающие всех своих детенышей, не успевших добраться до спасительных сосков. Я старик, и мне уже нечего бояться; ты же будь всегда начеку. Помни, внучек, они не успокоятся, потому что ставки в военной игре всегда очень высоки.

* * *

Премьер-министр Великобритании, как и Буш, был ничем не примечательный с виду мужчина – среднего роста, не худой и не полный, не молодой и не старый. На его лице, лишенном каких-либо особых примет, появилась и исчезала дежурная улыбка вежливости. На ее месте появилось недоумением того, что ему, премьеру Великой Британии приходится тратить время на беседу с таким молодым человеком, пусть и очень богатым. Он корил себя за то, что пригласил этого юношу на встречу.

Обуреваемый раздражением и недовольством, премьер сразу перешел в наступление.

– Я знаю, кто вы, сэр! Не скрою, что мне хотелось бы обсудить интересующие вопросы с сэром Артуром, а не с второстепенным лицом. – Он сделал паузу и открыто усмехнулся, наблюдая за тем, какую убийственную реакцию вызовут его слова у этого переоценивающего себя юноши. Но ни один мускул не дрогнул на привлекательном лице визави. «Похоже, что этот птенец или глупыш, или умеет держать удар», – подумал премьер, ─ но поставить на место придется.

– Если бы инициаторами, так называемого Всемирного конгресса, были не граждане нашего Великого Королевства, то, возможно, мы никогда бы не встретились с вами, молодой человек, что доставило бы мне немалое удовольствие. Но, позвольте заметить, ваши действия в политике направлены и на подрыв интересов Великой Британии, которая с давних пор является надежным партнером Соединенных Штатов. Только в стратегическом союзе с США мы видим свой прогресс и сможем успешно разрешать те внутренние проблемы и противоречия, которые, к большому сожалению, имеются у нас. Это касается новых рабочих мест, рынков сбыта, повышения зарплаты и снижения налогов. Бюджет же США, напомню вам, если вы не знаете, превышает два триллиона долларов. Это, посмею заметить, больше всей Европы. А вы, юноша, хотите нас поссорить с этой великой державой. Запомните, только США и мы будем истинными хозяевами положения на Ближнем и Среднем Востоке. Военный блицкриг в Ираке докажет это, ─ премьер усмехнулся. ─ Позвольте вас спросить, юноша, – он сделал ударение на последнем слове, – кому нужны ваши митинги, демонстрации и пикеты?

– Вы меня спрашиваете, господин премьер, или продолжаете свой спич? – нисколько не смущенный его длинной речью, улыбнулся молодой человек.

– Если сможете, то ответьте! – победно глядел на молодого гостя премьер, считающий свои доводы несокрушимыми.

– Это не сэр Артур Кеннен, и не я выдвинули лозунг «XXІ век без войн!», – спокойно произнес Уолполл. – Мы только облекли его в форму требований гражданского общества, что уже давно витают над планетой. Потому люди и подхватили его, сознавая, что, какая бы ни была прибыльная война, она несет горе и разрушения. Вам, сэр, конечно, известно, что в мире на военные нужды ежесуточно расходуется почти три миллиарда долларов. И с каждым годом эта цифра увеличивается. Мы напомнили на Конгрессе то, что если бы то, что тратится в течение года на вооружение, подготовку и проведение войн, было направлено на решение социальных проблем, то на Земле давно уже не было бы так называемых вторых и третьих государств, ужаса нищеты и произвола. Мы, сэр, тоже за демократию, но без разрывов бомб и снарядов, без убийств и издевательств над человеческой личностью в угоду милитаристским амбициям. Неужели, сэр, человек рожден для того, чтобы, если не умереть с голоду, то быть убитым на войне? Кому это нужно? Тем, кто стремится жить еще лучше, чем живет на свои миллиарды за счет других территорий, чужих недр и дешевых рабочих рук? И все это, сэр, кощунство прикрывается лживыми лозунгами борьбы за распространение демократии. – Ригас говорил тихо, но твердо, глядя прямо в «дробное» лицо премьера, что уставившись, не мигая, слушал его. – Не секрет, что в основе своей люди еще далеки в развитии самосознания, и поэтому многие верят громким словам носителей власти и не могут оценить всех последствий воинственных шагов своих правителей, в том числе и таких, которые поддерживаете и вы. Все знают, что Великая Британия много веков имела величайшие колонии с огромным количеством рабов, которых не только секли розгами и плетьми, как животных, но продавали, вешали и расстреливали, топили, привязывали к дулам пушек и разрывали ядрами. Это тоже, по-вашему, из серии привнесения демократии в Юго-Восточную Азию, на Ближний Восток, а также в Африку и Америку? Я очень сожалею, сэр, что люди, разъединенные религиями и государствами, не могут единым фронтом противостоять таким воинственным политикам, как Буш и вы, чтобы совместными усилиями превратить Землю в цветущий рай. Но я, смею вас заверить, все буду делать, чтобы ликвидировать угрозу третьей мировой войны, навсегда избавить планету от войн и локальных конфликтов и помочь людям сделать свою жизнь достойной человека. Это первое. – Ригас пристально смотрел на премьера, озадаченного его довольно смелой речью. – Второе. Скажите, сэр, возможно ли образование на Земле Мирового правительства, заботой которого бы стала вся планета до самого отдаленного племени в джунглях Амазонки или на островах Индонезии и Микронезии?

Для премьера вопрос был далеко не дискуссионным, но гость отбирал инициативу и потому раздражал его, обязывая к ответу. Хотел было указать юнцу на то, что здесь не то место, чтобы тратить время на бесплодные разговоры, но он сам пригласил этого, как оказалось, совсем не простого молодого человека. Следовательно, в рамках вежливости, хотя бы в общих чертах, надлежало осветить свое понимание этой проблемы.

– Видите ли, – вкрадчиво начал он, – развитие и устройство двухсот государств, которые ныне располагаются на Земле, настолько различно, что «Мировому правительству», как изволили выразиться, никогда не справиться с теми проблемами, что накопились в них. Это первое. Второе: зачем кому-то чьи-то проблемы? К тому же всеобщее нивелирование жизни предполагает забвение труда. А это – ни что иное, как регресс в развитии человечества. Вы хотите, чтобы человечество опять вернулось в средние века? Создание так называемого Мирового правительства может в будущем иметь форму какого-то консультативного органа. Эти функции сегодня частично выполняются, – он усмехнулся, – или не выполняются Европейским Экономическим Союзом и Организацией Объединенных Наций, членами которого является большинство государств мира. Зачем нам еще одно надгосударственное устройство? – он хотел сказать, что нам и с ЕЭС и ООН проблем хватает, но произнес другое: – Все это сложно, мистер Уолполл. – Премьер посмотрел на внимательно слушающего его собеседника, и у него мелькнула мысль, что этот молодой и, как оказалось, умный молодой человек совсем неспроста задал ему этот вопрос. Ведь проведение Конгресса и избрание на нем Комитета, несомненно, как-то связано с его вопросом. Премьер засомневался в том, кто же на самом деле играл во всех этих делах, так называемых борцов за мир, первую скрипку. Был ли это умудренный опытом Артур Кеннен или все же этот уверенный в себе молодой человек. Богатством своим он мог соперничать не только с частными лицами, но, как ему докладывали, и с целыми государствами ─ это было точно. К тому же премьер почувствовал, что уже не сможет, как поначалу думалось, поучать этого довольно серьезного молодого деятеля. Хотя бы потому, что Уолполл-младший в любой момент мог подняться и уйти, и ничего ему после этого не сделаешь. По просьбе американского коллеги, он распорядился подготовить досье на Уолполла. Но полученная информация ничего нового не привнесла – титулован, богат и, как теперь оказалось, еще и умен. А с умными и богатыми всегда нужно держать ухо востро. Поражает то, почему он до сих пор не заседает в парламенте. Хотя на кой он ему нужен? Он сам себе король. Сидит перед премьер-министром и без тени робости разговаривает, как равный с равным. При этом учтив и вежлив, не придерешься. Чувствуется воспитание.

Ригас пристально посмотрел на премьера.

– Переходите в наш лагерь. Зачем вам брать грех на душу в то время, когда большинство нации против войны в Ираке?

Премьер усмехнулся:

– Вы не выиграете. Общественность слаба. Буш настроен решительно и сделает все, чтобы наказать зарвавшегося тирана Хусейна.

– Но дело не только в диктаторе Саддаме, господин премьер-министр. Здесь присутствуют и личные амбиции мистера Буша. А потому через какое-то время на месте Ирака станет Иран, затем Северная Корея, потом Вьетнам. А там, смотришь, пересекутся интересы США с Россией или Китаем, что уж точно чревато третьей мировой. Да и в Европе появился ощутимый противовес американской гегемонии в лице Европейского Союза. И, как вам хорошо известно, далеко не все государства – члены ЕС поддерживают военную доктрину господина Буша. Госсекретарю США придется немало потрудиться над тем, чтобы найти как можно большее число сторонников американской экспансии из числа членов ЕС. Германия и Франция явно против военного вмешательства США в дела Ирака. Россия хотя и не является членом ЕС, но тоже решительно заявила о своем принципиальном несогласии. Они, конечно, таким образом пытаются тоже решать свои вопросы, но позиции этих стран настолько тверды, что госсекретарю США не обратить их в свою политическую религию, в основе которой – великодержавный американский амбиционизм, замешанный на желании прибрать к рукам нефтеносные районы Ближнего Востока. Скажите, господин премьер-министр, положа руку на сердце, вы ведь тоже думаете об этом? В том числе и о том, чтобы не остаться без лавров победителя хотя бы в насаждении американской демократии путем войны?… – Ригас хотел добавить «и без участия в дележе нефтяных районов», но посчитал это не учтивым.

– Это все слова, – бывшего недовольства произнес премьер. – В политике, молодой человек, важен результат. А то, каким путем это достигается, – другая сторона дела. Не мною придумано, что «Победителей не судят!» Да, мы владели огромными колониями, теперь главенствуем в Содружестве. Кто сказал, что это плохо? Но если кто и скажет, то это от зависти и желания отхватить себе хотя бы что-то от наших владений. Мы, граф, были и остаемся великой державой. Поэтому, демонстрируя свою независимость, не спешили в Европейский Союз, как другие, до сих пор не упразднили свою денежную единицу, заменяя ее на евро. Во все времена мы несли цивилизацию отсталым народам. Как справедливо было замечено, ─ премьер зорким взглядом окидывал собеседника.,– сознание большинства людей далеко не только от совершенства, но и нормы. В этом никто не виноват. Такими их создал Господь и таков процесс эволюции, и потому наша задача состоит в приобщении отсталой части человечества к цивилизации. Такой подход у нас и к феодальному Ираку, где имеется, как утверждают США, угрожающее всей цивилизации оружие массового поражения, а также страдающий от диктатора нищий и бесправный иракский народ. – Закончив речь, премьер, откинувшись, как бы с высоты своего положения, смотрел на собеседника. Выговорившись, он уже не сердился на Артура Кеннена, приславшего вместо себя этого учтивого молодого политика, который мог слушать.

─ Да, господин премьер-министр, – произнес Ригас, ─ истории известны неоднократные случаи насильственного государственного переустройства с миллионными жертвами под предлогом создания условий для счастья. Но негативный результат всем известен, как и плачевный конец Союза ССР, где на веревке тянули людей в коммунизм. Да, человек не совершенен, но его нельзя за это убивать. Ему нужно помогать освобождаться от своей дремучести, неразвитости, безразличия и жестокости. Именно на это следует направлять средства, а не на разрушение устоев цивилизации и лишение несчастных жизни. США напуганы трагедией 11 сентября две тысячи одиннадцатого года. Потому не могут смириться с тем, что кто-то осмелился дать им беспрецедентную в истории пощечину. А тут и Буш со своими воинствующими умственными десятью баллами. И вы за ним, господин премьер, не обращая внимания на то, я повторюсь, что большая часть нации вверенного вам государства против военного вторжения. Вам, как лидеру и патриоту страны, должно было бы импонировать, что именно в этом демократическом государстве вызрела необходимость противопоставить войне мирное развитие. Это всем приятно, важно и своевременно. И президент России господин Путин не назвал бы жадных членов «восьмерки» «жирными котами». Что же касается Соединенных Штатов, – продолжал он, – то и они могут быть подвержены кризису, как политическому, так и экономическому, несмотря на свои два триллиона долларов годового бюджета. Не исключено, со временем вы в этом убедитесь, сэр.

– Не решился ли молодой человек бросить вызов сверхдержаве? – усмехнулся премьер. – Скажу откровенно: если кризис в США будет на пользу Великой Британии, почему бы нам не приветствовать и его! – Хозяин кабинета улыбался, представляя, как этот юноша один борется с таким государством как Соединенные Штаты Америки. Он даже закачал головою, закрыв глаза от несуразности такой мысли. – Признаться, вы рассмешили меня, граф, – в третий раз упомянул он титул молодого собеседника. – Мне, безусловно, импонирует то, что вы, как истинный англичанин, ни при каких обстоятельствах не теряете присутствия духа. Это весьма похвально. Но… – он развел руками, – всему, как говорится, есть предел. Как и в том, что российский лидер тоже не прав со своей КГБшной формулировкой, являющейся рудиментом коммунистического прошлого. Это оттого, что он еще не политик, а марионетка в той замкнутой игре, которая ведется в России кремлевскими мудрецами. Говорить оскорбительно – это еще не проявление ума.

– Я это и имел в виду, говоря о высказываниях президента Буша и возможном кризисе в США, – в свою очередь улыбнулся молодой политик. – Вам известно, сколько миллиардов долларов задолжали Штаты Великобритании по кредитам. Я, с вашего позволения, выкуплю все долговые обязательства США с тем, чтобы потребовать их незамедлительной оплаты.

– Вы шутите? – скептическое выражение отразилось на лице премьера.

– Нисколько, сэр, – отвечал его собеседник. – Я знаю, что внешний долг США другим государствам перевалил за пятьсот миллиардов долларов. Это четвертая часть годового бюджета. Представьте себе, если в один из дней США будут предъявлены все векселя к оплате?

– Такого никогда не может быть, – возразил премьер. – Эта сверхдержава надолго появилась на планете. Все остальные страны мира в ее фарватере.

На что Ригас со всей серьезностью произнес:

– Коммунисты тоже считали, что СССР будет вечным! О том же думали китайские императоры, древние римляне, Адольф Гитлер. Но их конец, господин премьер, всем известен. – В глазах Ригаса заиграли азартные огоньки. Он готов был включиться в экономическую борьбу с США, ощутимо влияя на многие уязвимые для этой страны важнейшие участки жизнедеятельности. Он знал, что в истории нередко случаются такие события, о приближении которых никто не знает и не догадывается, но которые существенным образом отражаются на процветании государств и в корне меняют мировоззрение граждан.

– Не считаете ли вы, молодой человек, – усмехнулся премьер, – что девять тысяч тонн золота, хранящегося в подвалах Национального банка США в Манчестере на глубине двадцати метров, недостаточно, чтобы отразить любую атаку на экономические интересы Соединенных Штатов? – Премьер откровенно улыбался наивности Уолполла. – Ваш дедушка, сэр Майкл, никогда бы такого не сказал, – продолжал давить на молодого отпрыска Уолполлов.

Ригас, будто не замечая попыток премьера демонстрировать свое превосходство, произнес:

– Все будет зависеть от того, господин премьер, уступите ли вы мне кредитный долг США как краткосрочный, так и долгосрочный. Великобритании это будет выгодно: получите свои миллиардные кредиты с процентами.

– Молодой человек фантазирует? – лицо премьера выражало иронию.

– Нисколько. Завтра представители нашего банка будут в Национальном банке.

Предложение Ригаса стало явной неожиданностью для премьера.

– Я не могу что-то сделать без консультаций с США, ─ заявил он. ─ Это межгосударственные дела. Хотя предложение заманчиво, ─ он заерзал в кресле, предвкушая возможность получить большие проценты от такого необычного дела.

– Так давайте решать их по-государственному, – настаивал Ригас. – Прибыль для Британии очевидна.

– Надо подумать, – произнес премьер, – США все же великая держава. Но я не прочь, как уже говорил, в интересах своего государства увидеть результат того действия, о котором вы говорили. Как говорится, пляски вместе, а табачок врозь! Хотя, граф, ваши слова больше похожи на шутку, чем на серьезное предложение. – Премьер уже не улыбался, а думал о том, что все же интересным собеседником оказался этот приятный молодой человек. И что было бы в действительности, если бы ненароком все доллары США обесценились, а фунт стерлинг стал единственной мировой валютой? От такой благой мысли приятное тепло разлилось по телу премьера. Но он вовремя спохватился: как бы там ни было, лично он будет поддерживать «друга Джорджа». По-другому нельзя, так как и в Великой Британии есть те богатые и влиятельные люди, которые день и ночь бредят дешевой иракской нефтью. Именно их интересы он исполняет, прикрываясь высокими фразами о партнерстве и распространении демократии.

Молодой Уолполл ушел, а премьер-министр оставался за столом, находясь под впечатлением разговора с ним. Заманчивое предложение о выкупе кредитных векселей США все больше овладевали им.

* * *

Ригас, покинув Даунинг-стрит, тоже остался доволен встречей. Он узнал из уст премьера философию сторонников вторжения в Ирак и убедился в том, что с такой же легкостью военный конфликт может быть переброшен на любое другое государство в зависимости от интересов США. Помешать этому могло только увеличение числа государств, не присоединившихся к военной коалиции Вашингтон – Лондон. Охладил бы Буша и кризис доверия к его администрации в самих США. Для этого необходимым явлением было ухудшение жизненных условий американцев, и отклонение Конгрессом военных планов президента. Все это было реально в выполнении, но требовало времени. А его-то как раз и не было.

США, не обращая внимания на протест международной общественности, сконцентрировали военные силы на границе с Ираком.

Конгресс вот-вот должен был рассмотреть президентский план нападения на Ирак.

В парламенте шла политическая борьба.

От позиции сенаторов и конгрессменов зависел хрупкий мир на Земле, установившийся после распада Югославии, «ковровых» бомбардировок США Афганистана.

Ригас в срочном порядке вылетел в Вашингтон, где встретился с несколькими парламентариями сверхдержавы, берущей на себя в одностороннем порядке роль третейского судьи и распространителя демократии по-американски.

Эти парламентарии должны были голосовать против военного плана президента, а также обещали путем переговоров пополнить ряды противников вторжения из числа сенаторов и конгрессменов.

Требовали внимания страны Юго-Восточной Азии и Япония, где демонстрации протеста против военной политики США имели явный успех.

Многочисленными были выступления сторонников мира в крупных городах и столицах многих государств. Казалось, что Буш, наблюдая за такой небывалой активностью людей, в том числе и в США, должен был бы уступить. Но он, как ни странно, не обращая внимания на миллионные по общей численности демонстрации и марши протеста, упорно продолжал наращивать военное присутствие в Персидском заливе.

Чтобы лично убедиться в том, как в России и Украине относятся к могущей вот-вот разразиться войне на Ближнем Востоке, Ригас вместе с Александром вылетели в Москву.

Ригас и Александр были разочарованные позицией правительства, разыгрывающего свою карту на Ближневосточном кризисе и пассивностью россиян.

Автомобилями они направились в Харьков.

* * *

Заместитель министра внутренних дел Украины генерал-лейтенант Валерий Павлович Глотайло, раскрасневшийся от негодования, как вареный рак, сидел в кабинете своего друга, председателя комитета Верховной Рады по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Владимира Федоровича Накопляева. Он с возмущением высказывался в адрес начальника украинской таможни белгородского направления, задержавшего три железнодорожных состава с нефтью, направляемых без документов из России в Украину, на их совместные предприятия по переработке нефти.

Почти десять тысяч тонн черного золота Геннадием и Евгением было закуплено в Тюмени за треть цены от стоимости, но без документов. Они были уверены в том, что родители, находящиеся на высоких должностях в Киеве, решат проблему доставки ценного груза через границу. Эта сделка сулила многомиллионную прибыль. Российским таможенникам за эту контрабанду хватило ста тысяч их деревянных рублей. Свои заломили треть стоимости ─ почти столько же, сколько наличными было выплачено реализаторам сырой нефти в Тюмени.

О неприятном инциденте Геннадий тут же сообщил отцу по телефону.

– Пришлось напомнить, ядрена мать, тому таможеннику, – с возмущением говорил Глотайло-старший, – как в прошлом году наши хлопцы подловили его сына-студента здесь, в Киеве, с крупной партией наркоты. Получил бы сынок не менее десятки. Но я же помог, ядрена мать! Забывчивые стали суки в синих картузах. – На покатом лбу Глотайло выступили крупные капли пота, что, огибая мохнатые брови, сбегали к полным упрямым губам, а оттуда к крупному подбородку. Со стороны Глотайло-старший был похож на разъяренного быка, который, упираясь в почву короткими толстыми ногами, опустив голову книзу, готов был в бешенстве поднять на рога любого противника. В злобе Глотайло опустил бы голову еще ниже к столу, но необъятный живот, выпиравший из расстегнутого кителя, не давал ему сделать этого, упираясь в ребро крышки стола.

Хозяин кабинета, заслышав о событиях, связанных с его сыном, в волнении заерзал в кресле, тоже покрываясь испариной в холеном лице. Его выразительные губы нервно подрагивали. В голове пролетели невеселые картинки былого заточения в тюрьму по вине англичанина Уолполла, развернувшего нешуточную деятельность в Украине. За короткий срок построил в Киеве Всемирный телерадиоцентр и открыл крупный банк с обширной сетью отделений по Украине. Теперь, после отсидки в тюрьме, пусть всего и три месяца, Владимир Федорович очень боялся как за себя, так и за свое чадо. Ясное дело, он не прочь был урвать солидный куш, но предпочитал действовать тихо, не выпячиваясь. А тут, на тебе – едва не разразившийся скандал на границе. Хотя кто упрекнет теперь его в чем-то, если в Раде, и в правительстве все такие.

Сообщение Глотайло о том, что после его вмешательства составы все же пропустили через границу, успокаивающе подействовало на народного депутата. Облегченно вздохнув, он даже заулыбался, произнося:

– Отчаянный ты человек, Валера.

– А пошли они все, ядрена мать! Сами гребут, начиная от президента и кончая последним гаишником, а мне, генерал-лейтенанту, – что, задних пасти? Пока, Володя, наша берет, на том и будем стоять. Тебе я благодарен за то, что вытянул меня с того городишка. Сделал заместителем министра, из полковника – генерал-майором, а затем и генерал-лейтенантом, как награду за те три месяца, что провели в тюрьме и сидели на параше со всякой мразью. Ты, используя связи в Верховной Раде, сам из тюрьмы вышел и меня оттуда вызволил. Мы должны и дальше вместе, Вова, держаться – иначе загрызут. Все завидуют, ядрена мать, тому, кто больше их тянет.

Накопляев, несмотря на то что был менее напорист и откровенно трусоват, располагал более дипломатическими качествами, чем прямолинейный и грубоватый друг. Это помогало ему выживать в самом верхнем эшелоне власти. Он имел связи с министрами, премьер-министром и даже с самим президентом, что нередко использовалось им в свою выгоду. При этом он стремился оставаться как можно меньше заметным. Делал все, как говорится, чужими руками. Вот и теперь, успокоившись и ощущая пьянящее чувство от солидной прибыли, что получит его сын от той дармовой нефти. Накопляев решил в знак благодарности преподнести другу весомый подарок.

– На той неделе встречаюсь с президентом. – По какому вопросу, решил не говорить другу – береженого Бог бережет. К тому же это должно было быть тайной для всех. Оно касалось зятя президента, замешанного в нечистоплотных делах по приобретению крупнейшего в стране сталелитейного гиганта.

Ряд депутатов требовали рассмотреть этот вопрос на очередной сессии Верховной Рады, почему и обратились к нему в профильный комитет, занимающийся вопросами коррупции, взяток, организованной преступностью, незаконными сделками и махинациями крупных государственных чиновников.

– Так вот, Валера, друг мой разлюбезный. – Накопляев с располагающей улыбкой глядел на Глотайло, – буду просить для тебя очередную звездочку, но уже генерал-полковника. Хватит тебе ходить в генерал-лейтенантах. А там смотришь, и министром сделаем.

Слова Накопляева бальзамом разлились по жирному телу Глотайло. На обтянутом со спины кителе выступили пятна пота.

– До гробовой доски, ядрена мать, буду благодарен тебе, Вова, – проникновенно произнес Глотайло, а сам подумал о том, что с министерского поста не так уж и далеко и до заветного президентского. Главное грамотно за дело взяться. К тому же министр внутренних дел всегда первая опора президента. «Если надо будет, всех пересажаю, ядрена мать!»

Додумать о своей дальнейшей роскошной жизни не успел, так как Накопляев продолжал:

– Но, сам понимаешь, Валера, такие дела на сухую не делаются. Сколько заплатил за первую генеральскую звездочку?

– Двести тысяч долларов, – негромко сказал Глотайло и пробежал настороженным взглядом по углам кабинета друга, особенно тем местам, где могли быть, по его мнению, установлены микрофоны конкурирующей Службы безопасности. Знал, что СБУ стремится всех под контроль взять, чтобы тоже выслужиться перед президентом. У него не было никакой уверенности и в том, что и самого Гаранта прямо в кабинете не записывают в целях шантажа или на всякий случай. Знал и то, что в кабинетах спикера и премьер-министра давно прослушки стоят. Потому даже в тех кабинетах не о всех делах можно было говорить. Стараясь уберечься от прослушек, он начинал рабочий день с того, что проверял в кабинете все места, где могли быть установлены подслушивающие устройства. Чтобы не быть записанным специальной аппаратурой через окно с улицы, никогда не отодвигал шторы в кабинете.

– А за вторую звезду, сколько выложил? ─ не замечая настороженности в поведении приятеля, продолжал допрашивать Накопляев друга о подношениях за генеральские звезды:

Глотайло тихо спросил:

─ Ты уверен, что у тебя здесь прослушек нет?

─ Говори не бойся, ─ уверенно отвечал Накопляев. Если такое найдется здесь, то депутаты с грязью смешают директора СБУ и твоего шефа.

– Триста тысяч, – прикрывая ладонью рот, тихо произнес Глотайло, что, как знал, тоже искажало голос.

– Так вот, – не таясь, вел разговор Накопляев, – на второй инаугурации Президента, на шее его жены был замечен уникальный историко-археологический медальон скифских или сарматских цариц. Стоимость его определена в пять миллионов долларов. Это был подарок президенту от одного, теперь уже очень влиятельного в государстве лица. Так что сотнями тысяч долларов теперь ты не отделаешься. Теперь в ходу миллионы. Постарайся предложить что-то оригинальное. Поверь, Валера, сторицей окупится.

– Ему посмертную золотую маску фараона Тутанхамона украсть, ядрена мать? – удивленно спросил Глотайло. – Или Джоконду с Лувра припереть?

– Подумай, Валера, игра стоит свеч. Президент может поменяться, а звезды генерал-полковника останутся. Мы ведь с тобою надолго хотим здесь закрепиться. На следующих выборах в Верховную Раду мажоритарников уже не будет. Все пойдем по партийным спискам. Я, как ты знаешь, в проправительственной партии, зампредседателя числюсь, потому в первых рядках партийных списков буду значиться.

– А я как же? В милиции мы все вроде как беспартийные.

– Не дрейфь, кореш! ─ бодро произнес Накопляев. ─ У нас такими кадрами, как ты, не разбрасываются. Особенно генерал-полковниками. Так что – готовь подарок посолиднее. Денег, похоже, у Папы уже своих под завязку, а вот на оригинальные да навороченные подарки, говорят, дюже падкий.

– А кто до них не падкий? – ухмыльнулся Глотайло. – Главное, чтобы они были подороже. Придумал! – хлопнул он себя по покатому лбу. – Отомстить тому англичанишке надо бы, за то, что в тюрьму нас отправил. Жалоба у меня на его банк имеется, – вдохновенно врал он. – Незаконными денежными операциями, понимаешь, занимается. Завтра же тряхану тот банк. Смотришь, что-то и выкручу.

– Опасное ты дело затеял, Валера. Банк тот, насколько мне известно, совместный англо-украинский. Шум не только по Украине разойдется, но и Великобритания за своего подданного вступится. Мы уже один раз на нем опеклись, – увещевал друга осторожный Накопляев.

– А чего нам их бояться? – стоял на своем Глотайло. – Вон, бывший полковник, президент России Путин, не такого олигарха поприжал, самого Ходорковского, и ничего – проглотили все, еще и злорадствуют. А его нефтяной империи ЮКОС как и не стало. Даже американцы не помогли. Мы что, Володя, здесь не хозяева, чтобы какие-то пробочники нам на головы садились, ядрена мать. – «Пробочниками» Глотайло именовал англичан за их шлемы из пробкового дерева, которые носились ими в колониях Индокитая и Африки. – Найду все одно повод, чтобы разворошить то денежное гнездо.

– До присвоения нового звания не советовал бы тебе этого делать. Зачем гусей дразнить? Придумай что-либо другое, – настаивал нардеп. – Главное – не затягивай с подарком: неизвестно когда мне второй подобный случай выпадет – один на один с Папою встречаться. Банк бомбанешь позже. И за меня не забудь, когда что-то с них поимеешь.

Глотайло понимающе ухмыльнулся другу.

* * *

Геннадий Глотайло, двадцатипятилетний парень с необычно светлыми волосами на удлиненной голове, развалившись, сидел на переднем сиденье дорогой серебристой иномарки, что мчалась неширокой улицей небольшого украинского городка Казачья Лопань. Его узкое и вытянутое лицо с длинным хрящеватым носом выражало недовольство, отчего тонкие губы были капризно сжаты. Прищурив глаза, он издевкой смотрел на водителя, который был старше его лет на пятнадцать.

– Что ты тянешь, как на волах! – допекал он. – Можешь быстрее?

– Знаки, Геннадий Валерьевич, – не погонишь.

– На хрен они тебе сдались. Говорю, жми, деревня! Мы теперь по своей земле едем. Не такое дело только что с Жабою провернули, – кривляясь в лице, он загундосил, ─ мани, мани, мани, как я вас люблю! Обскакали мы, Жека, всех!» – Геннадий повернулся к своему компаньону, развалившемуся на заднем сиденье крупному парню с прыщавым лицом, глазами навыкате и толстыми губами.

– Говорил тебе, что папик всех поимеет: и таможенников, и погранцов. Въедливые, суки, попались – какой куш хотели хапнуть! Нужно было нам, Жека, в таможню идти работать. Во, где лафа! Выбирай что хошь и сколько хошь. Не дашь – хрен пропустят или все заберут. Бумаги спрашивает! – Геннадий хрипло засмеялся. – Сейчас только лохи по бумагам ездят, теперь телефонное право кругом. – Он вытянул из кармана мобильный и, целуя его, проговорил:

– Вот оно мое право. Теперь он все решает, как говорится, не отходя от кассы. Говорил тебе, Жека, что это дело стоящее. За сравнительно небольшой наличман три состава сырца прикупили! Посуди сам, составы наши, нефть дешевая, что вода в колонке, акциза на границе и НДС – нуль. Вот теперь, где наша прибыль, – он сжал кулак. – Кто докопается до такого дела? Мы на коне!

– Во-во, Конь на коне! – рассмеялся Евгений, выказывая кличку друга.

Геннадий по привычке на кличку не среагировал, а опять насел на водителя «Сикоды»:

– Что ты тянешь, чмо ходячее! Мы должны прибыть в город и на наш завод раньше составов.

– Никак, торопишься Леночку увидеть? – спросил Евгений. – Она уже вернулась со своего долбаного Конгресса?

Геннадий кивнул.

– Чи не борцы за мир, бля! – с иронией продолжал Евгений. – Теперь для всех Америка – это и мир, и демократия. Как Америка скажет, так и будет. Всю планету заполонили американцы товарами и долларами.

– По телевизору передают, что во многих городах мира люди выступают против войны США в Ираке, – осмелился подать голос водитель. – Демонстрации кругом. Говорят, и в Киеве стоят пикеты у американского посольства.

– Ничего не добьются, – со скепсисом вытянул вперед толстые губы Евгений. – Правительство наше сидит, как в дыре. Ему по барабану то, что делается кругом. Да и авторитетом оно не пользуется на этой самой арене международной.

– Гони машину, философ! – выкрикнул Глотайло, искривляя в злобной гримасе лицо. – Всё-то вы знаете, голозадые.

– Чего ты Ленку не женишь на себе? – допекал Геннадия Накопляев-младший. – Давай устроим вечеринку, пригласим ее. Пусть подопьет, а ты и овладеешь ею. Куда потом денется? – научал он друга. – Возьми в аптеке какой-нибудь штуковинки – подсыпь ей в фужер. Вот вся недолга.

Геннадий зыркнул белесыми глазами на друга и полез в карман за наркотиком, к которому давно пристрастился. Дрожащей рукою насыпал белого порошку на ладонь и, затыкая пальцем одну ноздрю, с шумом втянул порошок в себя.

Блаженство появилось на его лице. Белесые глаза заблестели.

– Какая прелесть! – потянулся он всем телом, разминая впалую грудь и длинные ноги.

– Кайф ловишь, – хихикнул Евгений.

– Попробуй, поймаешь и ты.

– Я что, дурак, гробить себя, – запротестовал Евгений.

– Значит, я дурак?! – взорвался Геннадий. – Я дурак?! Да я сейчас три состава через две границы провел! А ты, гундосый, кемарил в машине! Компаньон сраный! Указываешь, что мне делать! – От появившегося хорошего настроения Геннадия ничего не осталось. Срывая злобу на водителе, он заорал:

– Какого хрена тянешь, мудак! А ну останавливай машину и вон отсюда!

Водитель с недоумением смотрел на него.

– Чего смотришь, урод, останавливайся! – Геннадий с силою схватил оторопевшего водителя за руку и стал тянуть на себя.

Машина, шедшая на большой скорости, завиляла, выехала на тротуар, по которому беззаботно шел мальчик лет девяти.

Мальчик не успел отскочить и сильным ударом «Сикоды» был отброшен к забору, который машина тут же проломила передним бампером.

– Ой-ёй-ёй! – зажмуриваясь от страха, заверещал с заднего сиденья Накопляев.

– Вперед! Гони! Не останавливайся! – орал водителю вылупивший глаза Геннадий. – Отец все прикроет, а может, нас и не найдут! – Он вращал по сторонам улицы головою, отыскивая того, кто мог бы стать случайным свидетелем происшедшего: улица была пустынна.

Машина, чиркая по стволам деревьев крыльями и поворотными фонарями, выскочила на дорогу, набирая ход.

– Геннадий Валерьевич, может, вернемся! – испуганный в край водитель умоляюще смотрел на шефа. – Вдруг паренек живой и ему помощь нужна?

– Не надо, не надо! – закричал сзади насмерть перепуганный Евгений. – Я не хочу быть свидетелем! Я только сзади сидел! На всю Украину прославимся! И родители не помогут нам за это убийство!

– Гони! – пугаясь содеянного, хрипел Геннадий. – Шоферюга, ты за рулем сидел, ты и будешь отвечать, если нас найдут.

Светловолосый мальчик, безжизненно раскинув руки, оставался лежать на тротуаре с окровавленными волосами и разбитым лицом. Из его носа сочилась кровь, губы были тоже разбиты в лепешку. Искореженное в позвоночнике тельце дернулось, а голова то ли в конвульсии, то ли в запале агонии приподнялась над асфальтом – он смотрел вслед удаляющейся на большой скорости серебристой японской «Сикоде». И только налетевший ветерок услышал его голосок:

– Три… три… три… вместе будет пят… на… дцать… – Голова малыша упала на побуревший от крови пыльный асфальт, глаза ребенка закрылись.

Нога и рука его были неестественно загнуты – они были переломаны, был поврежден и позвоночник.

* * *

Два дня замминистра внутренних дел Валерий Павлович Глотайло, подгоняемый временем и страстным желанием подыскать приличествующий подарок президенту. Он беспрерывно звонил по телефону в областные управления МВД, вызывал к себе начальников управлений министерства, ездил по Киеву в районные отделения милиции. Возвращался в кабинет и опять звонил в таможни, морские порты и аэропорты.

В кабинете то и дело появлялись полковники и генералы, со льстиво-подобострастными лицами выкладывали на стол подарки, могущие заинтересовать замминистра: это были изделия из золота, платины, изумруды, картины известных мастеров, как давно усопших, так и ныне здравствующих. Один генерал, развернув газетную бумагу, показал древнюю икону, утверждая, что она кисти не то самого Андрея Рублева или, по крайней мере, Эль Греко.

– Папе что, молиться на нее? – угрюмо осведомлялся недовольный подношением Валерий Павлович.

– Теперь все, кто у власти, стали набожными, – вкрадчиво отвечал генерал. – Президент тоже молится. Кабинет освятил.

─ От чертей или с похмелья, – ухмыльнулся Валерий Павлович, но осекся: – Продадут, им это, что раку клешню оторвать или два пальца об асфальт.

Генерал исчез, но икону оставил.

– Пригодится, – сказал он на прощание. – На черном рынке она о-го-го сколько стоит!

Подарков насобиралось не на один миллион долларов, но Папе нужна была «изюминка». Самая большая милицейская звезда того стоила.

Подперев пухлыми руками толстые щеки, Глотайло в задумчивости сидел за своим столом, глядя на очередной подарок, привезенный другим генералом – булаву гетмана Сагайдачного. Где ее сперли милицейские опера, ему не докладывали, но это было уже что-то близкое из ряда необычного.

Резкий телефонный звонок оторвал Глотайло от обсевших мыслей.

Звонил начальник Управления по борьбе с терроризмом генерал-майор Миша Трояновский, давний дружбан по сауне.

С подъемом в голосе генерал сообщал, что, выполняя указание заместителя министра, имеет возможность пригласить его на громкую, но, конечно же, не опасную операцию.

– В гостинице «Москва» находятся чеченские террористы в количестве троих человек, – докладывал он. – По оперативным данным, цель их следования – город Москва. Не возглавите, Валерий Павлович, операцию по их задержанию?

– Не хватало еще заместителю министра под пули лезть! – недовольно прорычал в трубку Глотайло. – Других дел по горло, ядрена мать.

– Стрельбы не будет! – уверял генерал Трояновский. – Повяжем тех террористов, как котят! На весь мир можно героями засветиться. Дело резонансное. Покажем, что Украина, мол, тоже борется с терроризмом.

– А если у них пояса шахидов? ─ засомневался Глотайло. ─ Разнесут, ядрена мать, гостиницу, кто отвечать будет? Они что нас с тобой трогают? Или тебе хочется иметь украинский «Норд-Ост»?

– Никак нет! Я думал, что для вашего имиджа полезно, – оправдывался сконфуженный генерал.

– Его у меня и так хватает. Вон булава Сагайдачного на столе лежит, – сказал так и застыл в догадке – что может быть лучше, если к подарку, какой он обязательно найдет, прибавятся и его личные боевые заслуги. Только пусть этой операцией руководит сам Трояновский, а я поприсутствую рядом. А если дело выгорит, то мне пальма первенства достанется.

* * *

Операция по захвату террористической группировки проходила с участием целого батальона спецназа. Руководство операцией захвата террористов было возложено на генерала Трояновского.

Трояновский, стремясь избежать излишних жертв среди спецназовцев, отдал распоряжение забросать слезоточивыми шашками номера отеля «Москва», в которых находились террористы.

Но по ошибке шашки полетели в другие номера, которые были рядом с террористами. Это вызвало шоковое состояние у клиентов отеля. Они напуганные взрывами, ничего не видя, хватали ртами дымный воздух и на карачках, вслепую пробирались в сторону коридора.

В агонии страха, выскочив на улицу, они полураздетые и босоногие, без документов убегали как можно дальше от отеля.

Спецназ их отлавливал и нещадно избивал, принимая за террористов.

Когда же выяснилось, что схваченные люди никакие не террористы, Трояновский спасая свое положение отдал приказ забросать шашками со слезоточивым газом остальные номера отеля на третьем этаже. После чего спецназ, сбиваемый с ног очумевшими клиентами отеля и его персоналом, все же добрался до номеров с террористами.

Террористы, видимо, не ожидали от хохлов такой прыткой оперативности. Перед своей очередной операцией в Москве двое из них расслабились и потому, то ли уставшие, то ли накачанные наркотой, лежали пластом на кроватях в номере. Были у них и пояса шахидов. Они, так и не тронутые, обремененные смертельным грузом, висели на бельцах стульев.