Читать книгу Невеста императора - Влада Медведникова - Страница 1

Рассказывая о приезде в столицу, Нэйно выбирала самые красивые слова. Голос тек, словно песня, вычерчивал силуэт дворца, раскрашивал крыши лазурью, наполнял воздух ароматом и смехом. Разве можно по-другому рассказывать о днях, когда император был жив и страна процветала?

Но первое воспоминание о столице было совсем иным. Нэйно тогда едва исполнилось шесть лет, и звали ее еще вовсе не Нэйно, а Арш – воробей. Непоседливая и взъерошенная как маленькая птичка, она стояла, вцепившись в край телеги, а кругом все мелькало, грохотало, подпрыгивало. Сперва зрелище было знакомым: бревенчатые дома, оленьи рога, прибитые над дверьми, дым уличных жаровен, квохчущие куры. Только людей было слишком много, они толпились, куда-то шли, едва замечая друг друга. Арш вставала на цыпочки, высовывалась из телеги, махала прохожим. Изредка кто-то кивал ей, улыбался и вновь исчезал в толпе.

Но потом телега остановилась, мать одернула Арш, заставила сесть. «Что там? – спрашивала Арш, хватая мать за расшитые длинные рукава. – Это воины императора? Нас пропустят?» Ответы матери она позабыла, но зато навсегда запомнила, как сладко замерло сердце, когда вновь заскрипели колеса, и телега качнулась, двинулась дальше.

Теперь все вокруг изменилось: дома стали легкими и светлыми, тонкие узоры очерчивали окна, широкие ленты с заклинаниями бились на ветру. Все было таким непривычным, ярким, каждый дом казался дворцом, и не различить, где лазурные крыши, а где синева неба.

Арш не сумела разглядеть воспетых в песнях очертаний дворца. Телега вновь остановилась, и на этот раз всех заставили выбраться наружу. Арш запомнила сильные руки, подхватившие ее и поставившие на землю. Запомнила сверкающие наручи с черненым узором, а лица не разглядела. Кто это был, стражник, воин императора? Или брат матери, приехавший с ними в столицу и быстро затерявшийся на людных улицах?

А потом путь пешком: неровная, теплая брусчатка под ногами, спешащие люди, подгоняющие окрики матери. Арш прижимала к груди драгоценную ношу – сверток с нитками и лентами для вышивания – старалась не отставать, не спотыкаться, – и не заметила, как оказалась под крышей.

Во дворце.

Он был для нее поначалу незнакомым, опасным местом. Нужно ходить осторожно, нельзя бегать, где придется. Надо всегда быть незаметной и тихой, со взрослыми говорить почтительно, а с детьми не затевать шумных игр. Каморка, куда отвели их с матерью, и веранда вышивальщиц, – вот и все, что видела Арш поначалу. Комнатка была тесной: ни одного окошка, лишь низкая дверь, два тюфяка на полу и столик с масляной лампой. Вечером, перед тем, как затушить огонь, мать подсыпала в лампу благовония, и ароматный дым еще долго клубился в темноте, проникал в сны. Арш иногда плакала, уткнувшись лицом в подушку, – вспоминала бревенчатый дом над дорогой, яблони за окном, зеленеющий овес в поле. «Не плачь, – говорила ей мать. – Мы бы умерли там с голоду».

На веранде было лучше. Она выходила во внутренний двор, и Арш могла сидеть, притаившись у резной ограды. Жадно разглядывала воинов, женщин в ярких накидках, дикарей с раскрашенными лицами, – все они проходили мимо, не замечая Арш. Однажды она увидела, как через двор промчались две белые тени, – пронеслись стремительно, оставили после себя изломанные стебли цветов. «Это кьони, – объяснила старшая вышивальщица. – Императорские волки. Им можно все».

Но подолгу сидеть и разглядывать двор не получалось. На веранде у Арш было много дел. Она распутывала клубки, сматывала ленты, обметывала шелковые платки. А когда матери доверили сложную работу, – вышивку дорогой накидки, – то и для Арш нашлись новые поручения. Она стала посыльной и разносила теперь готовые платки, спешила к торговцам за шелком и лентами.

Тогда она поняла, что дворец – это коридоры и террасы, веранды и маленькие домики, зеленые дворы и белые лестницы. Тогда она наконец увидела лазоревые крыши, услышала перезвон колокольчиков на ветру, почувствовала аромат благовоний, доносящийся из покоев императора.

Его дом – с острыми углами и ярким изгибом крыши – стоял на холме, и к порогу вели сорок ступеней. И впервые Арш увидела императора случайно, издалека.

В тот день ее послали в восточный флигель – его увитая цветами веранда огибала широкий двор, вела к самому подножию лестницы. Арш отдала служанке тяжелую стопку расшитых покрывал, и, как обычно, задержалась у ограды.

Арш уже привыкла к волкам, они появлялись неслышно, принюхивались, пробегали через веранду, исчезали во дворе. Но сегодня на лестнице их было так много, – волки сидели и лежали на ступенях, белоснежные, неподвижные как статуи. И только один, самый огромный, ходил взад-вперед, словно сторожил что-то. Иногда останавливался, замирал на мгновенье, запрокинув голову к небу, а потом вновь продолжал свой путь.

И там же, среди волков, стояли двое, юноша и девушка.

– Смотри, смотри, – прошептала служанка, наклонившись к Арш. – Это император!

Арш вцепилась в ограду, встала на цыпочки. Император, совсем рядом, без толпы воинов и прислуги, лишь в окружении волков! Арш смотрела на него во все глаза, старалась запомнить каждую мелочь. Длинные черные волосы, непослушная прядь трепещущая на ветру, золотистый загар, сине-зеленый шелк одежд, широкие рукава, изумрудные браслеты и медальоны… Император смеялся, говорил что-то, – но на террасу долетал лишь неразличимый отзвук слов. Девушка чуть сторонилась и ежилась, когда мимо проходил огромный волк, но улыбалась, кивала, смотрела только на императора.

– Это его невеста? – спросила Арш.

– Мы все здесь его невесты, – ответила служанка и закрылась ладонями, сдерживая смех.

Вернувшись на веранду вышивальщиц, Арш едва перевела дыхание – запыхалась, бежала со всех ног, – и выпалила:

– Я тоже буду невестой императора, когда вырасту!

Арш обиделась, когда мать и другие женщины засмеялись в ответ.

Ночью, засыпая в тесной коморке, во тьме и клубах благовоний, Арш упрямо повторяла про себя: «Буду, буду». И с тех пор всегда погружалась в сон с этой мыслью.

Арш стала прислушиваться к разговорам взрослых, ловила каждое слово об императоре. И все чаще замечала, как вышивальщицы, служанки в дальних покоях, даже стражники и торговцы, – все шепчутся, оглядываются украдкой, и до слуха долетают лишь обрывки слов. Что-то о болезни, проклятии, темной лихорадке. Имя императора вплеталось в эти речи, звучало еле слышно.

– Иначе почему был такой неурожай? – Мать и ее подруга не замечали, что Арш притаилась за сундуком с лентами, сидела не шелохнувшись, слушала. – Почему был мор на востоке? Он болен, говорю тебе, земля страдает из-за него.

– Тише, тише, нас могут услышать.

Арш хмурилась и злилась, сжимала кулаки, отгоняя страх. Император не мог заболеть – он сильнее всех, ему принадлежит все! А если бы и заболел, разве не исцелился бы в тот же миг? Хотела спросить, но не решалась, – взрослые перешептывались так тихо, переглядывались с такой тревогой.

Трава во дворах высохла, цветы на террасах увяли. Осенние дожди моросили, стучали по крышам. Говорили, что пора бы выпасть и снегу, но зима все не шла. Дни укоротились, Арш вставала затемно и после заката еще долго бегала с поручениями. Воздух стал холодным, дыхание клубилось паром, но дожди все не кончались. Туман стекал с крыш, словно липкое марево, заволакивал двор.

Как только выдавался свободный миг, Арш бежала на главный двор, пряталась за оградой, смотрела на лестницу, ведущую в недостижимое жилище императора. Научилась по одежде и походке отличать советников от богатых просителей и гостей из дальних стран. Много раз видела огромного белого волка – сперва он бродил по двору и ступеням, принюхивался к каждому, кто ступал на лестницу, но затем все чаще лежал неподвижно, почти неразличимый среди тумана.

Самого императора Арш видела лишь несколько раз. Он поднимался наверх или пересекал двор, и всегда рядом с ним были люди. Арш завидовала им и сердилась – могли бы идти поодаль, не заслонять императора! Успевала увидеть лишь край одежд, черные пряди волос, намокшие под дождем.

Потом облака ушли, лужи схватились крепким льдом, но снега все не было, лишь в воздухе висела колючая дымка. Дышать было больно, а солнце казалось красноватым даже в полдень. «Дурной знак», – шептались женщины.

Кьони, императорские волки, прежде то ли дело проносившиеся по двору, теперь не показывались. Но их голоса были повсюду, – днем и ночью, то издалека, то совсем близко доносился волчий вой, безнадежный, тоскливый. Сперва Арш зажимала уши и молилась духам земли и императору, а потом стала слушать волков, пыталась понять, о чем они стонут.

Однажды утром, когда Арш сидела на краю веранды и сматывала нитки, во двор выбежал волк. Он бежал медленно, спотыкаясь, то и дело останавливался, принюхивался, словно пытаясь поймать исчезающий след. А потом рухнул на землю и остался лежать неподвижно.

Вышивальщицы высыпали во двор, Арш вместе с ними, – хотела подойти к упавшему кьони, но мать поймала ее, прижала к себе. Женщины стояли полукругом, не приближались, ждали, смотрели, как стражники склонились над волком, теребя его, пытаясь услышать дыхание.

– Мертв, – сказал один из стражников и, выпрямившись, повернулся к женщинам. – Расходитесь, мы унесем его.

Женщины потянулись обратно на веранду, – Арш упиралась, пыталась вывернуться из-под рук матери, – и лишь одна вышивальщица замерла, не сдвинулась с места.

Кудрявая Римара, вышивавшая поля и реки на подушках, смотрела на мертвого волка. А когда стражник шагнул к ней, чтобы отвести под крышу, упала на землю и закричала: