Отрывок из книги
Итак, утро воскресенья 22 июня 1941 года в Москве. Было ясно, солнечно, обещался жаркий день. Наша семья встала, как всегда в выходной, позднее обычного, где-то около 9—10 часов. Мама пошла на кухню готовить завтрак и обед. Я включил радио-«тарелку» на стене и, слушая передачу, сделал физзарядку. Потом подошел к окну, выходящему на юго-запад нашего 7-го этажа дома 51 на Арбате. Как всегда, окинул бесконечную панораму крыш. Хорошо на улице! Привычный и такой родной, неназойливый, чем-то даже успокаивающий шум проснувшегося города. Я оторвался от окна и прислушался к «тарелке». Заканчивалась очередная передача, потом начались «последние известия». Традиционные сообщения об успехах в колхозах, на заводах и фабриках. Затем сообщения с фронтов войны, разразившейся в Европе в сентябре 1939 года. Правда, сообщения однобокие, только по германским данным (!), типа: «Берлин. По сообщению газеты «Фелькишер Беобахтер», немецкая авиация нанесла бомбовые удары по городам (следует перечень) Великобритании и где-то в Африке или на Ближнем Востоке. Потери составили 2–3 самолета (или вообще без потерь), сбито столько-то самолетов противника… В Африке успешное наступление… Японские войска опять продвинулись в глубь Китая, правда незначительно, но они подбираются в район Сингапура и, кажется, нацеливаются на Бирму и Индию – основные колонии Англии». Еще какие-то незначительные события. Больше ничего существенного. После пакта 1939 года с Германией (пакт Молотова – Риббентропа) о нейтралитете и последующего договора «о дружбе» в печати и по радио приводились данные только из германских и итальянских источников. Сообщений из Англии, Америки ни-ни или совсем урезанные новости. Прошедший год, и особенно последние месяцы после захвата Германией почти всей Европы, многих, и меня в частности, все сильнее мучила мысль: кто следующая жертва? Англия или наша страна?
С этими мыслями я сел завтракать. Обычное меню: каша, кажется манная, чай с сахаром, батон, на который намазывалось повидло. Но в честь выходного еще понемногу очень вкусного творога, который мама изредка приносила с продовольственной базы (продбазы в просторечии), где она работала счетоводом или помощником бухгалтера.
.....
В жизни семьи наступила некоторая стабильность, даже относительное благополучие. Из-за моих заработков и рабочей карточки стало хватать на пропитание, исчезло ощущение постоянной стесненности в средствах, тем более что потребности сводились к пропитанию, а на будущее не загадывали, жили одним днем.
Шли военные будни. Вставал в 7 часов вместе с мамой, слушал новую сводку с фронтов, обычно неутешительную. Затем завтракал (каша манная или пшенная, чай с куском сахара и хлеба), готовил бутерброды на работу (по куску черного и белого хлеба с чем-то, приготовленным из продуктов, которые давали по карточкам: яйцом, селедкой, отварным мясом, повидлом, редко маслом). Заворачивал их в газету или грубую бумагу, бросал в «авоську» и выскакивал на Арбат. Дальше шел через Спасопесковский переулок пешочком по знакомым переулкам на Малую Никитскую в Дом звукозаписи. Погода в то лето стояла теплая, солнечная, дождей было мало, и эта утренняя прогулка была приятна. После работы возвращался тем же путем. Дома ужинал (опять каша, реже картофель в мундирах с селедкой или маслом, чай с куском сахара или ломтиком хлеба с повидлом), слушал радио, переваривал информацию и разные пересуды о войне на моей и маминой работе, соседей и рассуждения, что дальше будет. Звонил своей школьной подружке Неле, тете или ее дочери. Кроме своих новостей и забот все сводилось к войне, к непрерывному отступлению наших войск, к тревоге за родственников, попавших под оккупацию, к непредсказуемости дальнейших событий.
.....
