Читать книгу Урфин - Владимир Анатольевич Машошин - Страница 1

Урфин

Книга первая «Захват»

«Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир,

а душе своей повредит? Или какой выкуп

даст человек за душу свою?»

Матф.16:26

Пролог

Холодный ветер колючими льдинками царапал лицо.

Коренастый, похожий на бульдога, майор широко шагал. Плохо, очень плохо начинался 1950 год.

Совсем недавно ему жали руку, сыпались поздравления и вот ЧП, нет, хуже, – катастрофа!

«Если не справлюсь мне конец! В лучшем случае десять лет за подрывную деятельность, а если справлюсь?.. Действовать быстро!..» – начальник, особого лагеря «Горный», соображал на ходу.

Рядом, пригнувшись, будто голодный шакал, семенил худенький лейтенант. В шапке-ушанке, шинели и валенках, забегал вперёд, майор, не глядя, проходил мимо, летёха вновь обгонял, под ногами хрустел снег, изо рта густо валил пар.

– Я не виноват, как сообщили тут же к вам. Дед виноват, он мне сразу не понравился. Но я и подумать не мог!.. Это ж надо придумать!.. Отказаться от работы!!

– Сколько простой?

– Уже час, второй пойдёт.

Губы майора сжались, ноздри раздулись, глаза щурились от летящих снежинок, встречный ветер мешал идти.

Впереди тускло мерцало пятно прожектора, в серой мгле угадывалась колючая проволока, из крутящейся снежной пыли выплыли ворота.

Лейтенант, косолапо переваливаясь, побежал к свету, майор зло глядел вслед.

«Подсидеть вздумал?..»

– Что стали?! Начальник идёт, открыть, живо! – зазвенел властный голос лейтенанта.

Два вохровца поспешно закинули автоматы, скрипя железными створками, лагерная пасть распахнулась.

Лаготделение «на ушах», кто не ушёл на общие работы в курсе – пятый барак отказался работать. Как начальство выкрутится? Не всё коту масленица, вохровцы смотрели злорадно.

«Быстрее! Быстрее! Каждая минута задержки грозит суровой карой. Может бегом? Нет, пусть лейтенант бегает».

У барака пять человек: двое вскинули автоматы, дула нацелены на вход, трое удерживают собак. Крупные овчарки рвутся, с клыков брызгает слюна, от лая закладывает уши. При появлении начальника, оцепление расступилось.

– Я распорядился окружить барак, – торопливо оправдывался лейтенант, – чтобы зараза не разошлась. Ведь немыслимо, подрыв советской власти, просто какой-то… мятеж!!

Майор, прозванный «Ухватом», потому что Ухватов Сергей Кириллович и, потому что скор на расправу, задержался у входа.

Негнущиеся ноющие от холода пальцы расстёгивали шинель, металлические пуговицы не слушались.

Края шинели разошлись, морозный воздух до краёв наполнил лёгкие, майор решительно дёрнул барачную дверь и вошёл.

Испуганный уличным ветром спёртый воздух колыхнулся, запах немытых тел ударил в нос, разглядывая среди барачного мрака узников, майор прищурился.

Зэки заняли дальний конец длинного, как туннель, барака, будто перезревшие сливы, тёмные тела рассыпаны в тупике. Люди занимают нары, сидят на полу, подпирают стены.

Перед слушателями, переступая с ноги на ногу и поминутно вскидывая руки, вещал старик.

– …Братия, – завывал дед, – близко время нашего освобождения! Господь! Господь говорит мне, что умрёт вампир, и расточатся врата, падут решётки! Новый царь взойдёт на престол Российский, дарует свободу узникам, накажет мучителей!..

Счастьем блестят глаза, удивлённо приоткрыты рты, руки до белых костяшек стиснули шапки, заключенные слушают. Вероятно, им нет дела, что в барак, закружив рой снежинок, ворвался ледяной ветер. Видимо, забыт мрачный Ухват с автоматчиками, наверняка им кажется, только протяни руку и возьми, вот она – свобода!

Майор сделал несколько шагов, его рука легла на кобуру.

– Не дайте же, братия, замучить вас непосильной работой! Близок день нашего освобождения, близко торжество справедливости! Я вижу…

– Брешешь, ничего ты не видишь, – не выдержал майор.

Направленный к небу указательный палец старика застыл.

Испуганные взоры слушателей метнулись на майора, глаза заключенных, теряя счастливый блеск, потемнели, автоматчики напряглись.

Суровый свист январского ветра, злобный лай псов, смертоносные автоматные дула, вероятно, зэки возвращались к реальности.

Смутьян повернулся лицом. Глубоко пожилой человек ширококостный, но высохший старик смотрит дерзко. В фигуре, движениях, взгляде, нечто библейское и совсем нет страха.

– Вижу! – взвизгнул старик. – Вижу так же ясно, как твою дочь Любашу, что плачет дома, ибо отец обещал с ней провести воскресенье, но ушёл. Плачет и не простит! Расправы, над беззащитными, не простит!

Майора бросило в жар.

«Откуда?.. Кто посмел?! Найду, удавлю!.. Пусть, кто-то проболтался, но про обещание никто не знает?!..»

Майор нахмурился, кулаки сжались.

– Он, правда, что-то видит, – прошептал лейтенант. – На днях у Мирошкина коза потерялась, так он, – лейтенант покосился на старика, – сказал, где искать, и нашли! Чуть не околела, хорошо успели.

– Вяткин животом мучился, – прогремел один из автоматчиков, – думал желудок, чем только не лечился, а этот… лишь увидел, сказал камень в печени, и, правда, уже вырезали.

Барак наполнился одобрительным гулом.

Майор поиграл желваками, из-под нахмуренных бровей зло сверкнул глазами.

– Значит, видишь? – грозно спросил он.

– Вижу!

– Даже будущее?

– Да!

– И в будущем заключённых выпустят, а нас судить?! Так зришь ты справедливость?

Морщинистые губы старика поджались, он потупил взор.

Улица шумит: тоскливо подвывает ветер, бешено заходятся лаем псы, ругаются мерзнущие вохровцы, но барак словно окунули в чёрную непроницаемую тишину, зэки молчат.

– Хорошо! – воскликнул майор. – Готов поверить! Ты видишь! Я даже готов пойти навстречу… – заключённые удивлённо переглянулись. – Если докажешь, прямо сейчас, что знаешь будущее. Тебе ведь не сложно?! Ответь, перед этими… людьми, на вопрос: «Что тебя ждёт завтра?»

Старик дерзко глянул в лицо майора, решимостью блеснул старческий взгляд.

– Что же ты?.. Поведай нам, докажи!..

– И докажу!! – старик повысил голос. – Да, завтра я буду здесь, буду работать, но…

Хлопок выстрела переполнил барак, уши заложило, а старческий череп дёрнулся, из него вылетели тысячи кровяных капель и, будто подкошенный, старик рухнул.

– Нет, ты ошибаешься! – опуская наган, крикнул майор. – Смотрите! Он даже своего будущего не знал! Зачем его слушать??? Эпоха высшей справедливости наступила! Каждый получил по заслугам. Ваше место здесь потому, что вы фашисты и враги советской власти. Работайте! Благодарите, что вас не поставили к стенке, не пустили в расход. Советский народ даёт вам шанс перековаться, ударным трудом, перед ним и родиной, искупить вину. А кто не желает, для тех, у нас, есть это… – он поднял наган.

Майор повернулся к лейтенанту, но продолжал кричать, чтобы слышали все.

– Запомните Реутов, нет ни бога, ни пророков его, нет демонов с колдунами, есть лишь диктатура пролетариата и народная власть! А вы – орудие этой власти, её надежда и опора. Любой пророк посягает на власть советов. Любой искатель справедливости – провокатор и клеветник. Лжецы оговаривают советский строй справедливее и гуманнее, которого быть не может! Для борьбы с этой нечестью родина доверила вам оружие. Так-то вот.

Изможденные зэки сникли.

Майор вышел из барака, мороз щиплет лицо, мелкий снег колит шею.

«Кажется, справился!»

Следом подошёл лейтенант.

– Вывести на работу и не возвращать пока не выполнят двойную норму. Да… и всему бараку, на сегодня, штрафную пайку.

– Есть, разрешите исполнять? – лейтенант козырнул.

– Выполняйте.

«Хороший, всё-таки, парень Реутов, расторопный, исполнительный, не дурак… выпишу ему премию».

Собаки рвутся к бараку, но теперь, их злобный лай – музыка. Лица вохровцев посветлели.

День только начинается, есть время почитать дочери, выполнить обещание. Северный ветер толкает в спину, торопит, гонит прочь.

На мгновение майору померещилось испуганное лицо провидца, но оно только укрепило пролетарское убеждение, что нет бога, есть лишь диктатура. У кого оружие, тот и бог, и пророк, и победитель…

Глава 1

Солнце слепило глаза, окна брызгали светом, повсюду плясали жёлтые зайчики. Август 2013 года холодный и дождливый, уже на исходе, сухими тёплыми днями радовал городских жителей. Раскалённый воздух пропитался запахом извёстки, словно русские печки, стены домов дышали жаром.

У крайнего подъезда пятиэтажного дома, будто взмокший воробушек, на лавочке сидел старичок. Слабые дуновения ветра колыхали редеющие волосы, загорелый лоб блестел капельками пота, типичный российский пенсионер, имеющий нетипично пронзительные глаза.

Над стариком навис жилистый бледный парень с заячьей губой и косящим глазом, его татуированные руки мелькали, как крылья мельницы, по-волчьи хищно напрягалось лицо. Старик отклонился от хищного парня, поджал ноги, сухими морщинистыми руками упёрся в скамейку.

– Нет, ты чё, дед? Хочешь сказать… можешь забрать у меня?!! – парень, по кличке Щепа, вызывающе глянул на старика.

– Почему забрать? Сам отдашь, – невозмутимо парировал дед.

Второй парень, известный как Булат, наблюдал исподлобья, мускулистые руки сцеплены за спиной, стриженая голова упрямо наклонена.

Непохожестью внешности, одежды, поведения, парни составляли странный дуэт.

Щепа длинный худой человек, нервный и шумный, почти совершенно белый, даже глаза прозрачные.

Булат напротив, спокойный мускулистый и темный на столько, что многие считали его нерусским, ещё и нос с горбинкой.

Парни второй день караулили Сёму, который задолжал Белому.

Подобные задания Булату не нравились, а Щепа лишь усложнял положение.

Вчера блатной напарник, полдня увивался за школьницей, сегодня прицепился к деду, хотя, старик тоже хорош, сам провоцирует. А если неспроста?

Разглядывая старика, Иван Булатов, в народе Булат, сдвинул брови.

С виду обычный пенсионер, таких сотни ковыляют по тротуарам, сидят на лавочках, жалуются в собес. Коричневые мятые брюки, взмокшая глухая рубашка, но нет, пугающе пронзительный взгляд.

Однако старик подозрительно спокоен, рядом уркаган, того и гляди заденет клешнями, а дед улыбается, подначивает, играет.

И ещё… смутное предчувствие… нужно держать ухо востро.

– Сколько? – спросил Щепа и достал пухлый бумажник.

– Давай, что есть, – лениво ответил старик.

Щепа охотно вынул бумажки, тоненькая пачка перешла к деду, мелькая наколотыми перстнями, пальцы уголовника выгребли мелочь.

Булат не верил глазам. Напарник любил деньги брать, а не отдавать, урка скорее отмутузит деда, невзирая на возраст и заслуги, чем отдаст хоть грош!

И всё-таки, с довольным, сияющим лицом, Щепа чуть высунул язык и старательно выскабливает последние копейки.

Старик ловко свернул бумажную пачку и спрятал в карман, звонко ссыпая монетки, дед весело подмигнул Булату.

«Что это?! Не может быть!..»

Щепа сунул бумажник на место и задумался. Его обычно резвые руки безвольно повисли, взгляд потух, будто, выполнив назначение, робот застыл в режиме ожидания.

Задумчивое спокойствие совсем не шло к его блатной привычке говорить и действовать быстро. Под палящим солнцем напарник, кажется, завис.

Продолжая загадочно улыбаться, старик слегка толкнул Щепу.

– Что за?!. – Щепа дико оглянулся. – Это… ты чё… чё сделал?!!

На его лбу вздулись синие жилы, пальцы собрались угловатыми кулаками, напарник подступил к старику.

Мимо шла семейная пара, женщина покосилась на Щепу, муж под руку подхватил жену и повёл быстрее.

– Ты знаешь, кто я? – зашипел Щепа.

Старик молчал, лишь на его бледных губах обозначилась презрительная улыбка.

Ослеплённый яростью, Щепа заметался, как лев в клетке, белые брови сдвинулись, прозрачные глаза свирепо буравили старика, кажется, скрипнули зубы. Щепа подбежал с боку, кулак похожий на увесистую кувалду взлетел, но рука, будто встретив невидимую преграду, застыла и бессильно опустилась. Злобно вращая глазами, он отошёл.

– Ты меня узнаешь!.. Я тебе сокращу время доживания… – бессильно бубнил Щепа.

Из-за угла появился высокий молодой человек. Привычным шагом юноша направлялся к подъезду.

Заметив на пути странный дуэт, а может испугавшись разъярившегося Щепу, паренёк остановился.

Мгновение юноша пребывал в нерешительности, затем, изменил направление и двинулся дальше. Вероятно, он собирался пройти мимо опасного подъезда.

Однако Булат заметил юношу, он сделал пару шагов навстречу молодому человеку, их взгляды встретились, вдруг паренёк развернулся и бросился бежать.

– Это он! Не упусти! – крикнул Булат.

Щепа кинулся догонять…

Местные дворы имеют два выхода, один ведёт на оживлённую улицу, другой обрывается глухим лесопарком.

Уверенный, что Сёма попытается выскочить на людный проспект, Булат решил его перехватить.

Увы, должник искал спасения в лесопарке, как волк, быстрый Щепа первым настиг Сёму.

Когда подошёл Булат, дело оказалось сделанным.

Сёма валялся на траве, колени упёрлись в живот, руки прикрыли голову, губа разбита, из носа тянется тоненькая кровавая струйка. Светлая футболка смотрелась грязной половой тряпкой, при каждом шорохе тело должника нервно вздрагивало и стонало.

– Надо было лишь напомнить.

– Я и напомнил, разбитая морда лучшее напоминание, – Щепа улыбнулся. – Как глянет в зеркало, сразу вспомнит, у-у-у… – подопнул он жертву.

Разгорячённый погоней, напарник пританцовывал, его волчье лицо оживилось.

– Ладно, идём. Хоть не торчать больше здесь… надоело, – махнул рукой Булат.

***

Вечером мысли крутились вокруг старика, поэтому Булат долго ворочался. Стоило закрыть глаза, тут же проступал образ хитрого деда. Как легко обобрал Щепу!

Фокус с деньгами ловкий, но Булата тревожило другое… старик полон знакомой силы.

«И не ясно, действительно подмигнул или показалось?..»

Очнулся от ощущения, что в квартире чужой.

Придавленная темнотой комната молчала. Сохраняя неподвижность, Булат прислушался: мягко шелестят ходики, глухо стучат капли о железо раковины, за дверью спальни тарахтит унылой песней сопение матери.

Всё как всегда, но тревога скользкой змеёй ползла в душу, затылок ныл от чужого взгляда, позади определённо кто-то есть!

Вдоль позвоночника пробежал нервный холодок, рука Булата скользнула под подушку, влажные пальцы нащупали талисман – булатный нож.

Подскочив на кровати, Булат резко сел и повернулся, в лунном свете блеснуло стальное лезвие.

У стены занял стул вчерашний старик. Старческая фигура выглядит моложе, узловатые пальцы задумчиво поглаживают колено, жёлтым пламенем светятся глаза, словно призрак, старик сидит неподвижно.

– К..как?.. – слова застряли, пальцы до боли сжали рукоять ножа.

– Не стоит… – старик ожил и кивнул на оружие. – Мне, этим не навредишь.

«Как попал в квартиру, обошёл сигнализацию, кто с ним??! В квартире тихо… нет, не мог… скорее глюк…»

– Зачем вы… здесь? – стараясь подробнее разглядеть старика, Булат прищурился.

– Нужно поговорить, – старик говорил спокойно, будто в его ночном появлении нет ни чего необычного.

– Я не… не по этим делам…

Булат зажмурился и резко тряхнул головой, незваный гость оставался сидеть.

– Всю жизнь на подхвате, бегать за неудачниками? По этим делам?!! Брось, Иван, сколько осталось, год, два, а потом? Смерть, тюрьма??!

Булат вздрогнул, будто получил удар током, старик угадал его собственные мысли.

– У тебя хорошие задатки. Я покажу путь, – гость наклонился, – завтра в полдень на Лысой горе. Не забудь! Полдень!..

Темнота навалилась, оказалась сном…

Проснулся Булат, как обычно, часы показывали шесть утра. Старая армейская привычка глубоко укоренилась: рано встать, умыться, пробежать три километра, выполнить комплекс упражнений на турниках, и лишь потом начинать дела. Многие посчитают такое поведение чудачеством, взрослый человек бегает, как мальчишка, прыгает, кувыркается словно белка – бред! Но далёкие от спорта люди даже не подозревают, что тренировка даёт огромный заряд бодрости. Стоит пропустить, тут же чувствуешь вялость, появляется хандра.

Быстро умывшись и напялив тренировочный костюм, Булат выскочил на улицу. Утренний воздух обдал прохладной свежестью, чистейшим кислородом наполнились легкие.

Редкие прохожие, опустив головы, спешили по делам, молодая девушка в черных обтягивающих штанах замедлила шаг, её подкрашенные брови сошлись, глаза сверкнули, она зло крикнула в телефон:

– Ты всё время так говоришь! Да… я… я слышала уже…. Да пошёл ты!!! – она сердито ткнула экран и Булата обжёг её свирепый взгляд.

Тренировался Булат за школой, спортивную площадку огораживал доходящий до груди забор, обычно калитка закрыта, поэтому часто приходилось перелазить.

Вдоль школьной ограды неровными шагами переступала женщина, ее вытянутые руки сжимали поводки с парой рослых чёрных дворняжек. Кобели, исследуя края дорожки, тянули и дёргали в разные стороны, поэтому хозяйка двигалась толчками.

Привычным движением Булат легко перемахнул забор.

Собаки остановились и уставились на ограду, один из кобелей тявкнул, второй подхватил, ободрённые друг другом, псы бешено залаяли. Дворняжки размером с овчарок звонко лаяли, шерсть на загривках вздыбилась, женщина отчаянно тянула поводки.

– Фу! Фу! – с ноткой раздражения закричала она.

Сидевшая на могучем тополе ворона заметила раннего спортсмена, мудрая птица перебралась повыше и недовольно каркнула.

«Что-то сегодня, все недовольны».

Тренировка началась скучно, ноги бежали вяло, рассеяно забывались пройденные круги, подтягивания давались тяжело, будто возросла сила тяжести. Посторонние мысли отвлекали, лень тянула домой.

Образ ночного визитёра не давал покоя, настырный старик выглядывал из-за каждой мысли и непонятно был ли он сном или явью? Случаются моменты, когда невозможно отличить выдумку от реальности, а спросить не у кого.

Подхваченный упадочным настроением, Булат на середине прервал тренировку.

Уличные реки успели наполниться пешеходами, автомобили стальными пароходами гордо несли хозяев к далёким целям, обратная дорога показалась длиннее.

Старенькая «шестёрка», натужно кряхтя, пронеслась через пешеходный переход и почти скользнула Булату по ногам. Он послал вдогонку возмущённый взгляд.

Заднее стекло оголтелой машины украшало число «12».

«Странно, хотя чего странного? Когда-то был номер телефона, потом цифры отлетели…» «Не забудь, ровно в полдень».

Дома произошло ещё одно необычное событие: старинные ходики с кукушкой, подарок бабки, остановились и тоже на цифре «12».

– Смешно… – вслух произнёс Булат.

Он хотел спросить мать, не трогала ли она часы, но дверь спальни ещё закрыта.

«Ладно, потом…»

Жизнь с матерью имела преимущества, квартира убиралась, обед готовился, по бытовым мелочам можно не отвлекаться. Сын давно мог съехать, однако не торопился, благо трёхкомнатная квартира позволяла жить вместе.

«А нервы то расшатались… видеть во всём знамение дурной знак, так и до психушки недалеко… проклятый старик».

Булат нахмурился.

По утрам он много ел, можно пропустить обед или ужин, но завтракать следовало основательно. После тренировки на свежем воздухе, аппетит рос, бодрость требовала энергии.

Пара минут, и обеденный стол накрыт, мёртвый экран телевизора ожил, замелькали пёстрые новости, Булат завтракал. Холёный диктор с видом умудрённого сытого кота уверял, что россияне стали жить лучше. На другом канале женщина тревожным голосом поминутно спрашивала: «Куда мы катимся?..» Каждая программа пестрела сообщениями о террористах, взрывах, авариях, убийствах… покачав головой, выключил телевизор и трапезу закончил в тишине.

Проснулась мама, дом ожил, наполнился бархатным материнским голоском, посыпались известия, вовсю ширь развернулись сплетни. Закипела обычная жизнь.

Увы, тревога лишь нарастала, ночное происшествие беспокоило, выбивало из колеи. Булат давно понимал – так жить нельзя! Жизнь надо менять, нужен иной путь, но как менять и где другой путь?

«Чёрт с ним… поеду… хоть узнаю, приснилось или взаправду…»

Сразу же вернулось спокойствие, уверенность вытеснила тревогу, поднялось настроение.

«Вот так и сходят с ума…»

Высокую горку, занимающую юго-западную окраину, называют «Лысой горой». Когда-то гору использовали пожарные, а теперь для желающих рассмотреть город с восьмидесятиметровой высоты вершина оборудована смотровой площадкой.

У подножия серым пятном раскинулась внушительная парковка, между паркингом и вершиной, будто змея, ползла вверх узкая бетонная лестница.

«Лысую гору» огибала оживлённая автомобильная трасса, отделившись от общего потока, старенькая «Нива» вырвалась на парковочный простор. Машина крутанулась и осторожно въехала между белыми линиями.

Булат выбрался из машины и звонко хлопнул дверцей. Оглянулся, оправил спортивные штаны, тесная футболка приятно обтянула тело. Наброшенная, несмотря на жару, спортивная куртка расстегнута. Ветровка скрывала спрятанный подмышкой, в специальных ножнах, верный талисман – армейский нож.

Обычно популярное место отдыха пустовало.

Впереди единственная парочка спешила к подъёму, женщина что-то торопливо шептала мужчине, тот кивал, у начала лестницы пара остановилась, словно наткнулась на преграду.

Женщина замолчала, удивлённо огляделась, схватила мужчину за руку и потянула прочь.

Проводив взглядом передумавшую подниматься парочку, Булат широкими шагами побежал вверх.

Восемьдесят метров тренированному человеку пустяк! Ноги легко пружинят, кроссовки едва касаются ступеней, тело летит, лишь на середине Булат оглянулся. Двое мужчин остановились возле подножия, словно тоже уткнулись в невидимую преграду, мужчины помялись, оглянулись и ушли.

Вершина необычно пуста, солнечные лучи плавили потемневший асфальт, яростный ветер, сердясь за остриженные волосы, парашютным куполом раздувал ветровку. Ленивые облака ползли по небесной синеве, меж белых барханов метались чёрные молнии стрижей, а выше парили крикливые чайки. Внизу усыпанная треугольниками лодок раскинулась водная гладь пруда.

Старика нет, значит всё-таки сон!

Легче не стало, но совесть чиста, можно возвращаться.

Лишь внутренний голос настойчиво спрашивал: «Почему на вершине ни души?», место известное, среди дня всегда найдутся зеваки.

«Чертовщина какая-то… ладно, неважно… пора».

Обернувшись, Булат вздрогнул, на лавочке восседал старик. Буквально мгновение назад никого не было! Измеряя расстояние, взгляд Булата метнулся к подножию.

«Подняться так быстро нельзя?!!»

Старец шевельнулся и жестом пригласил сесть, под весом Булата лавка жалобно застонала.

– Сейчас ровно полдень, – голос старика тягучий как кисель.

– Я пришёл раньше, но не видел вас, вы прятались? Опять фокусы?!

Старик снисходительно улыбнулся.

– Не нужно об этом волноваться, ведь ты пришёл не за фокусами. Фокусы никому не интересны…

Взор старика прожигал насквозь.

Висок Булата заныл, на лбу вздулась синяя жилка, ветер исчез, а солнце нещадно пекло голову. Окружающая обстановка крутанулась, Булат схватился за скамью и покачнулся.

– Ты из тех, кто понимает, что главное содержание! Увы, многие, очень многие подобны гробам, снаружи красивы, а внутри тлен, – старик отвёл взгляд.

Разговор напоминал проповедь пастора, но впечатлённый, внезапным появлением и необычайной внутренней силой старика, Булат ждал.

Сбросив под ноги людям белую лепёшку, пронеслась чайка, порыв влажного ветра принёс секундное облегчение, молчание затянулось…

Старик начал неспешно, его глубокий ласковый голос успокаивал.

– В молодости я жил бурно, многое испытал, многое пробовал, но меня ничего не привлекало. Чем бы ни занимался, казалось, что это не мое, утекала сквозь пальцы, рассеивалась жизнь. С детства во мне жила сила, которой не было выхода. Когда она дремала я жил, как люди даже бывал доволен. Но когда сила просыпалась, бытиё казалось пустым, хотелось заняться чем-то важным. Что такое это важное я не мог представить…

Таинственный старик, словно подглядел жизнь Булата, чувства неясные, ускользающие, обрели понятную форму, зазвучали словами, не показывая вида, Булат вслушивался.

– Так было, пока я не узнал о магии…

Усмешка тронула губы Булата, брови приподнялись. Вспомнился сосед по подъезду, Гога-некромант, вечно пьяный панк, что всюду рисует перевёрнутые звезды и называет себя чёрным магом.

– …Многие видят магию как забаву, или даже хуже, как средство из ничего получить что угодно. Но есть магия настоящая, наука царей и первосвященников, наука позволяющая управлять миром. Мой учитель открыл её истинный смысл. Я стар и перед смертью обязан передать накопленные знания достойному человеку. Думаю, ты будешь таким человеком…

Булат глядел удивлённо. Улыбка медленно сползла, уголки губ опустились, грозовой тучей собрались брови.

– Нет спасибо, для меня это… я не по этим делам… – сказал Булат, его тёмные глаза забегали, он прикусил нижнюю губу.

– Не торопись! Погляди, видишь никого нет, а почему? Я так хочу! Магия суть жизни, тайна всех вещей, не выдумка доморощенных чародеев, а истинная наука! Ты не учёный, и никогда им не будешь, но ты воин, и можешь стать воином света! Что благороднее, чем бороться против тьмы?? Таков путь, с него не сойти, это твой единственный шанс жить правильно!..

«Я… магия… нет… пожалуй через, край…»

Перед глазами брызнули белые искры, пелена спала, взору открылся удивительный мир:

«Широкая равнина бежит зелёной волной, справа беспорядочным строем качаются деревья, слева сквозь туманную дымку проступают очертания замка.

Оказавшись на обочине проселочной дороги, Булат видит проходящих мимо людей, тянутся подводы, между обозами бегают дети, шествие скрипит, бубнит, плещется смехом. Повозка, заваленная горой котелков, грохочет, лязгают колесные ободья, царапают слух непонятные слова. Народ одет необычно, одежда напоминает грубую ткань или очень тонкие шкуры.

Багровый солнечный диск поднимается над горизонтом, утренний воздух полон влаги. В бездонной высоте ярко-синего неба пасутся облака.

Жизнь во всей простоте, спокойствии, умиротворённости, заструилась сквозь Булата, от счастья, переполнившего душу, щемит сердце. Хочется вечно вдыхать этот воздух, греться под солнцем и радоваться жизни…

Внезапно тревога шустрой змейкой пробежала меж людей: исчез детский смех, беспокойно залаяла собака, остановились телеги. Мир замер, опасное безмолвие накрыло равнину.

– Саржакса!! – тишину разорвал крик.

Люди встрепенулись, лошади метнулись в стороны, собаки дружно зашлись отчаянным лаем, паническая волна прокатилась вдоль дороги.

– Саржакса!

– Саржакса!

– Саржакса! – со всех сторон кричат испуганные голоса.

Единым порывом толпа хлынула к лесу.

Изумлённый Булат наблюдает, как мальчик лет семи, на бегу, тычет пальчиком вверх.

– Сарсакса, сарсакса… – надрывается детский голосок, малец падает, но тут же, подскакивает и без оглядки мчится под деревья.

Булат поднимает удивлённый взгляд к небу, между облаков мечется серая точка.

Пятнышко растёт, обретает форму, приближается огромная птица, нет, дракон, настоящий дракон! Хлопают могучие кожаные крылья, извивается зубастая голова, раскачивается остроконечный хвост.

Дракон надвигается, его хищные глаза полыхают жёлтым огнем, солнце, разбиваясь на сотни бликов, плескается в холодной чешуе, тупой обрубок морды раскрывается, обнажаются ряды ржавых зубов.

Из пасти вырывается огонь, струя пламени обжигает Булату лицо, жар становится нестерпимым, волосы вспыхивают, пузырится кожа…»

Булат вскочил на ноги. Пальцы торопливо ощупали голову, испугано озираясь, он увидел лишь смотровую площадку «Лысой горы». Грудь шумно качает воздух, сердце бьётся о грудную клетку, медленно, словно льдинка, тает чувство смертельной опасности.

– …Подумай, разве ты родился солдатом? – не обращая внимания, продолжал говорить старик. – Нет, захотел и стал! Пришло время стать новым человеком! Я жду, а ты думай. Над городом уже нависла тьма, скоро ему понадобится твоя сила… человеку следует жить правильно!..

Дыхание успокоилось, Булат покачал головой и молча пошёл прочь. Возле спуска против воли обернулся, но старик исчез, снизу поднималась толпа зевак.

«Вот ведь! Дела… и слова-то, какие: «Жить правильно»…»

Глава 2

Будто спрятанные от людских глаз в центре пролетарского района обособились больничные корпуса.

Добротные здания старой постройки соединяются: между вторым этажом гинекологии и онкологии висит надземный переход, главный корпус к тем же отделениям тянет подземные туннели.

Трёхэтажный роддом благоразумно отбросил связи с больными и стоит отдельно, а чуть дальше среди густой зелени скрыт морг.

Местами переходящий в кирпичную стену, кованый двухметровый забор окружает больничный двор. На территории пышно зеленеют кусты и деревья, лучиками тянутся асфальтовые дорожки, здесь течёт особая жизнь.

Огороженный комплекс называется больничным городком.

Сюда не стремятся добровольно, а привозит скорая помощь, везут родственники или сами больные, потеряв надежду на чудо, ковыляют до приёмного покоя. Тут редко увидишь улыбку, лица озабоченные нередко испуганные. Болезнь, выползая наружу, загоняет людей в больничные палаты. Стены пахнут хлорамином, вдоль коридоров струится тревожный шёпот, шуршат белые халаты.

Будто онемевшие плакальщицы, четыре мрачных здания выглядывают из-за ограды. Словно предупреждают – невольным узником городка может оказаться любой.

Стараясь отвлечься от лечебных будней, больные гуляют по серым дорожкам, взгляд радуется цветущему виду деревьев, сами собой складываются планы на будущее… лишь бы случайно не упереться в приземистое одноэтажное здание – больничный морг. При виде мертвецкой смолкают голоса, отводятся взгляды, и пациенты торопливо уходят.

Чтобы истребить унылость, год назад, корпуса покрасили яркими красками. Не помогло.

Теперь больничный городок выглядел хуже, чем раньше, словно убийца нацепил клоунский наряд и зазывает прохожих. Хорошо, что краска посерела, кое-где облупилась, пара лет и комплекс вернётся к прежнему виду.

Впрочем, старожилы уверяют, будто корпуса от самой постройки выглядели мрачно, а некоторых даже сводили с ума.

Любой человек, оказавшийся внутри, испытывал тревогу, начинал хандрить, особо впечатлительные жаловались на ужасные видения.

Медицинские работники тоже нередко испытывали непонятный страх, больничная атмосфера угнетала, частые увольнения – обычное дело.

Старики верят, что все беды из-за строителей.

Городок строили заключенные и ещё живы те, кто помнит о случившейся трагедии.

Подсобник Кирюха, заросший вечно пьяный старикашка, клянётся, будто знает всю историю. Кирюха уверяет, что несчастье произошло тогда, когда он, будучи молодым парнем, работал электриком.

Так ли это точно неизвестно, но рассказ подсобника полон стольких деталей и таких мелких подробностей, что похож на правду.

***

Наступил 1961 год, строительство больничного комплекса только началось.

Заключенных пригоняли из ближайших лагерей, весь день кипела работа, а к вечеру колонны возвращались в зону.

Примерно тогда с далекого севера, прислали уже немолодого начальника стройки – Ухватова Сергея Кирилловича. Ходили слухи, что когда-то он руководил особым лагерем, а после закрытия, из-за крутости нрава, кочевал по стране.

Коренастый широколицый начальник развил бурную деятельность.

Не считая заключённых людьми, он истребил поблажки. Не выполнил дневную норму? Лишаешься пайка. Нарушил правила? Садись в карцер… имелись и другие способы устрашения.

«Зэк – враг, а врагов следует уничтожать…» – часто напоминал Сергей Кириллович.

Хват, так начальника прозвали заключённые, развернулся широко.

С опережением графика велась стройка, его квартира блестела после нового ремонта, тюремные рабы: сверлили, строгали, точили нужные вещи.

Частенько Сергей Кириллович на стройке появлялся неожиданно, под его жёстким взглядом невольники вздрагивали, и всегда находились виноватые.

Иногда начальник привозил дочь – Любовь Сергеевну, стройную девицу лет шестнадцати с каштановыми волосами и надменным взглядом. Отец водил девушку по стройке, она смотрела во все глаза, заключённые строились, рапортовали: за что осуждены и сколько осталось. Морща носик от грубых запахов, Люба держалась важно.

Узники подобострастно улыбались, но за спиной начальника сверкали злобные взгляды.

Хват жесток, стоит ему только заподозрить враждебность и зэку жить останется недолго. Тяжёлая работа быстро загоняет в могилу.

Отчасти по причине жестокости, а отчасти по производственной необходимости, бывшего начальника особлага «Горный», переводили с места на место. Всё-таки Сергей Кириллович ценный работник, старый партиец, верный коммунист. Такими кадрами не разбрасываются, конечно, случались перегибы, однако, где бы Ухватов ни оказался, поставленные партией планы выполнялись и перевыполнялись.

Зэки контингент трудный и потому глаза начальства на многое закрывались, жестокость неизбежна, когда обостренно классовое чувство.

Прибыл Сергей Кириллович среди зимы, когда закладывались фундаменты и рылись подземные переходы. Неизвестно почему, но русские строители предпочитают зимой работать на улице, а летом задыхаться в помещениях.

Через шесть месяцев ударного труда, бетонные коробки зданий поднялись, и работа кипела внутри.

Жарким июльским днём, желая застать отца, Люба пришла на стройку. Её волосы каштановым водопадом омывали плечи, ситцевое платье подчёркивало привлекательность молодого тела, гордо блестел над грудью комсомольский значок.

Водимая отцом она много раз бродила между куч строительного хлама, отмеченные номерами рабочие неизменно улыбались, звенящей струной тянулись солдаты охраны.

Тайком Люба представляла себя графиней, вот она шествует, блистая красотой и молодостью, а вокруг расступаются многочисленные холопы. Недостойные мысли для комсомолки, но что делать, если они приходят? Вспоминались романы о смелых рыцарях, придворных интригах, возникали образы роскошных красавиц томящихся от любви…

Люба никогда не задумывалась, что испытывали согнувшиеся под гнётом бесправия грязные люди. Да и возможно ли, чтобы подобные существа чувствовали? Они лишь пешки, серая массовка её театра воображения.

Возле главного корпуса Люба остановилась, обычно вход охранял солдат, но охранник ушёл.

«Видимо, с отцом внутри».

Её стройные ножки, увенчанные серыми сандалиями, весело затопали по ступенькам, на крыльце Люба оглянулась. Солнце слепит, дышится легко, щекочет ноздри запах травы и мокрой глины, мирно щебечут птички.

Вдалеке, словно стайка муравьёв, чёрная группа людей тащила длинную балку, под тяжестью ноши фигуры согнулись, мелко переступали ноги. Справа взревел экскаватор, Люба вздрогнула.

Из недр здания пахнуло цементом и опилками, Люба брезгливо сморщила носик и шагнула внутрь…

Хватились Любы тем же вечером, когда она не вернулась домой. Первым делом обошли знакомых подруг, посетили места, где Люба могла появиться, безрезультатно, после обеда её никто не видел.

Поиски велись пять дней.

Мать Любы, Ольга Викторовна, маленькая черноволосая женщина, бессмысленно глядя сквозь стену, целыми днями сидела и раскачивалась, пальцы схватили тронутые сединой волосы, заплаканное лицо постарело. Дочь единственный ребёнок, больше детей она не могла иметь, и теперь, когда девочка выросла, Любаши не стало. Материнское сердце рвалось на части, Ольга Викторовна отказывалась верить, рвался наружу глухой протяжный вой, невыносимая боль терзала душу.

Сергей Кириллович ходил мрачный, лицо посерело, взгляд подозрительно рыскал кругом. Отец делал что мог: допрашивал солдат, прочесал объекты, разослал ориентировки и уж конечно, поднял на ноги милицию. Без толку, дочь пропала. Поначалу верил – найдётся! Однако дни шли, а вместе с ними, словно чёрный мартовский снег, таяла надежда увидеть дочь живой.

Возможно, тогда ему припомнился старик-бунтарь, что мог «видеть». Сейчас пригодился бы его талант, и, вероятно теперь, Сергей Кириллович многое бы простил, на многое бы закрыл глаза, только бы Любаша вернулась, но старик канул в безымянной могиле. К горлу подкатывал тугой ком, глаза блестели влагой.

Недоброжелатели шептались, будто не выдержав мук, Хват пошёл к ведьме. На окраине города одиноко торчал покосившейся домик, там, среди дикой бедности, жила ведунья. Одним взглядом бабка могла навести порчу, так, что даже бравые атеисты и красноармейцы обходили её лачугу стороной. Поговаривали, что измученный горем отец, туда отправился тайком.

Так оно или нет, никто не знает.

Но на шестой день Сергей Кириллович сам нашёл дочь.

Начальник, словно ураган, влетел в конвойную комнату, подхватил четырёх бойцов, они заняли кузов грузовика, машина спешно тронулась.

Возле стройки грузовик остановился, Сергей Кириллович спрыгнул.

Угрюмый отец торопливо шёл к главному корпусу, одним прыжком взлетел на крыльцо, солдаты еле поспевали.

Спускаясь в подвал, сапоги затопали по ступенькам, припорошенная пылью на полу валялась кувалда, Сергей Кириллович подхватил инструмент, конвойные переглянулись.

Многочисленные шаги подхватывались эхом и гулко разбегались под землей. Тусклые лампочки не находя сил бороться с темнотой, лишь порождали причудливые тени.

Сергей Кириллович замедлил шаг, его левая рука поднялась, правая крепче стиснула кувалду, он прислушался.

Дальше, словно опасаясь разбудить дикого зверя, крались осторожно.

Внезапно, из темноты выплыла стена, туннель закончился, Сергей Кириллович растерянно оглянулся, потом его взгляд вновь упёрся в тупик.

– Нееет!! – глаза страшно выпучились, лицо побагровело.

Конвойные вздрогнули, дула автоматов поднялись.

– Будь ты проклята! – завопил Сергей Кириллович.

Кувалда взлетела, увесистый набалдашник глухо ударил стену, посыпалась штукатурка. Рука замахивалась, стальной прямоугольник крушил бетон, разлеталась пыль, на стенах оставались серые безобразные выбоины. Грудь начальника лихорадочно вздымалась, губы сыпали проклятья, бешеный взор блуждал.

Солдаты отступили назад и молча наблюдали.

– Будь… – с треском пробив стену, кувалда застряла.

Кусок стены оказался муляжом, за фанерной перегородкой скрывался проход.

Нога начальника усиленная тяжелым кирзовым сапогом врезалась в перегородку, фанера отошла. Он пнул сильнее, кувалда пробила ещё одну дыру, начальник пинал, бил рукой и кувалдой, словно брызги, разлетались фанерные щепки. Перегородка вылетела, Сергей Кириллович устремился вперёд.

Проход заполняла непроницаемая тьма, брызгая искрами, чиркнула зажигалка, огонёк вспыхнул и осветил цементные стены. Под сапогами хрустит строительный мусор, вокруг пламени кружится пыльный туман.

Коридор уходил глубоко во тьму, метров через пятнадцать Сергей Кириллович заметил белое пятно двери.

Он потянул ручку, заперто.

Пламя зажигалки взлетело над головой, Ухватов огляделся, из кучи мусора торчал кусок арматуры.

– Посвети, – приказал начальник и отдал зажигалку солдату.

Кувалда упала, дрожащие руки, разваливая пыльную кучу, торопливо вытащили арматурный обрубок.

Железка вонзилась в дверную щель, Сергей Кириллович надавил, дерево затрещало, но дверь выдержала.

Он навалился всем весом, замок с треском вывернулся, дверные петли скрипнули.

Взору открылась пустая комната, на полу свалена куча тряпья, угол занимает ведро, в нос ударил едкий запах экскрементов.

– Что это?!!

– Как?!

– Мы же сто раз проверяли?? – шептались конвойные.

Удивлённый шепот метался по пустой комнате, вдоль стен плясали неровные отсветы пламени.

Из-под тряпичной кучи раздался стон, куча шевельнулась.

Начальник и солдаты замерли.

Из груды тряпок вынырнула белая рука, грязная телогрейка съехала, открылось голое женское тело.

Слабый мерцающий свет выхватил обнажённую девушку. Заплывшие глаза превратились в щёлки, разбитые губы припухли, густо покрывали кожу ссадины и синяки. Темнеющие широкими кружками сосков, белые груди покрыты круглыми язвами, кое-где виднеются следы от зубов.

Девушка застонала, её ладошка прикрыла глаза, колени согнулись, широко раздвинулись ноги.

Челюсть Сергея Кирилловича отвисла, брови взлетели верх, глаза округлились, руки затряслись. Люба, его маленькая Любаша, смысл и радость всей жизни, лежит на цементном полу истерзанная, но живая! Живая!!

Он метнулся к дочери.

Солдат выронил зажигалку, металл звякнул, пламя потухло, непроницаемая тьма ослепила.

– Свет! – нечеловеческим голосом, заорал Сергей Кириллович.

Конвойные засуетились, прозвучало ругательство, лязгнул автомат, веером рассыпались искры.

Огонь вспыхнул, вдоль стен вновь заплясали тени.

Накрыв дочь телогрейкой, Сергей Кириллович сгреб её в охапку, его губы поминутно целовали каштановые волосы. Стоя на коленях, он прижимал девочку к груди, Люба стонала.

Солдаты переглянулись, один выскочил из комнаты и, по коридору, гулко застучал сапогами.

Остальные молча вышли и прикрыли дверь, вспыхнула спичка, зарделся огонёк сигареты, затем ещё один…

Прошёл месяц.

Врачи сделали, что могли, Люба шла на поправку.

Следствие выявило троих виновных – зэки похитили девушку и периодически насиловали.

Виновники получили высшую меру наказания – расстрел.

Когда первая радость прошла, Сергей Кириллович вновь помрачнел. Словно грозовая туча, готовая метнуть молнию, он ходил в угрюмой задумчивости. Низко опущенная бульдожья голова нередко вскидывалась, пытаясь прочитать мысли, суровый взгляд пытал окружающих.

Расследование закончено, виновники найдены и сурово наказаны, но Сергей Кириллович не верил, что виноваты лишь трое.

Каждый день объект посещала сотня человек, только главный корпус обслуживался тридцатью зэками! Как могли они не видеть, не знать?

Сергей Кириллович замечал насмешливые взгляды, за его спиной раздавался презрительный шёпот, несчастный отец хмурился и скрипел зубами. Иногда, пытаясь заметить обидчиков, он резко оборачивался… кто?!!

Прорастало ужасное осознание, что большинство, этих нелюдей, терзало его девочку. Сергей Кириллович приходил в бешенство, изматывал заключенных работой, оглушал карцером, сковывал наручниками, ничего не помогало.

Уединённо, между первым и четвёртым корпусом, располагалось приземистое одноэтажно здание, по проекту – больничный морг, однако строение временно использовалось как склад ГСМ. В конце сентября на склад привезли большую партию горюче-смазочных материалов, разгружали приезжие и, как водится, без всякой сортировки забили хранилище под завязку.

Керосиновые бочки заложены ёмкостями с краской, тут же, беспорядочной горой навалены баки заполненные соляркой, рядом нагромождены вёдра солидола и масляные канистры, горюче-смазочному лабазу требовалась сортировка.

Для работы Сергей Кириллович выбрал тех самых строителей, что отличились на отделке главного корпуса, не забыл он добавить и нескольких посторонних, чьи насмешливые взгляды успел поймать. Всего сорок шесть человек.

Ранним осенним утром, сопровождаемая двумя автоматчиками, колонна подошла к будущему моргу.

Свежий ветерок кружил жёлтые листочки, чистый прохладный воздух бодрил.

Заключённые, подгоняемые конвоем, вошли внутрь, от резкого запаха у многих прослезились глаза. Складская утроба наполнилась матерными проклятьями, загрохотало ведро, крыша вздрогнула под напором дружного гогота.

Кутаясь в тонкие шинели, автоматчики сторожили вход.

Будто из-под земли появился сам Сергей Кириллович, набежал как осенняя непогода и приказал следовать к третьему корпусу.

Один солдатик козырнул и побежал выполнять, второй не двигался.

Встретив сопротивление, начальник поглядел мрачно.

– Выполнять!

– Разрешите обратиться? – солдат глядел решительно.

– Разрешаю.

– Не могу выполнить приказ!

Сергей Кириллович вопросительно приподнял брови.

– Не могу оставить конвоируемых лиц! – отчеканил солдат.

Из складского проёма, чуть пригнувшись, выпорхнул худенький зэк, не разгибаясь, подбежал ближе и остановился.

– Тебе чего? – спросил Сергей Кириллович.

– Темно, нам бы свету, гражданин начальник.

– Иди, сейчас всё будет.

Зэк побежал обратно, а Сергей Кириллович на солдатика перевёл тяжёлый взор.

– Ответь мне, я могу выполнять обязанности конвойного?

– Так точно, можете!

– Ну, так вот, я заступаю на твоё место, а ты, бегом выполнять приказ, вернёшься, доложишь!

Паренёк потупился, его глаза тревожно забегали, пальцы судорожно сжали автомат.

– Беегом марш!! – взревел Сергей Кириллович.

Солдатик вздрогнул, козырнул и, удаляясь, затопал сапогами.

Оставшись один, Сергей Кириллович приблизился к складской двери, внутри мелькали фигуры, нестройными волнами гудели голоса.

Начальник задумчиво погладил крепкий дверной косяк, его пальцы коснулись распахнутого висячего замка, вдруг, Сергей Кириллович резко захлопнул дверь, запорная дуга скользнула в проушины, замок щёлкнул.

– Будет вам свет! Всё вам будет!..

Его глаза лихорадочно заблестели, рот судорожно оскалился, над выключателем навис скрюченный палец.

Еле заметное движение выключателя и внутри бухнуло, сразу несколько человек испуганно вскрикнули, из-под двери потянуло гарью.

Жалобным хором нарастали нестройные крики, запертая дверь вздрогнула, зазвенело разбитое стекло, из окна жирным столбом повалил чёрный дым. Среди мажущего копотью облака мелькали руки, пальцы отчаянно хватали решётку.

Будто ангел смерти, Сергей Кириллович торжественно отошёл и молча наблюдал.

– А-а-а!.. – вопило несколько голосов.

– Пожар!!

– Помогите!..

Дымный столб ширился, копоть густо поднималась вверх, в оконном проёме вместо рук показались языки пламени. Когда жадное пламя коснулось живых людей, человеческие вопли обернулись животным визгом.

– Откройте!.. Да что же вы?! Нелюди! Фашисты!..

Потемневшие глаза Сергея Кирилловича отражали огненные всполохи, усмешка кривила губы.

Оранжевые языки вырвались из складских недр, огонь лизнул крышу, вопли стихли, нарастало гудение пламени.

Отовсюду бежали люди, словно развороченный муравейник, стройка ожила, человеческие фигуры метались со смыслом и без, лишь начальник сохранял спокойствие.

Пожар оказался такой силы, что даже бетонные стены оплавились.

Приехавшие пожарные ничего, кроме оплавленных стен, спасти не сумели, тела сорока шести заключённых почти полностью сгорели, жалкие останки похоронили в братской могиле…

Здесь, Кирюха добавлял рассказ о своём героическом поведении на пожаре, как рискуя жизнью, чуть было не спас заключённого. Вдохновлённый собственным повествованием, подсобник подворачивал рукав и демонстрировал шрам. Уставившись мутным взглядом на собеседника, подвыпивший старикашка доказывал, что результат экспертизы – его заслуга. Как опытный электрик он сразу сказал: «Пожар возник из-за неисправной проводки».

Однако, сказать по правде, именно эта часть рассказа самая сомнительная…

Следствие быстро установило, что по служебной необходимости конвойные были отправлены на другой объект. Оставшись один, Сергей Кириллович, во избежание побега заключённых, предпочёл запереть склад, пожар возник в результате короткого замыкания.

Конечно, начальник получил выговор даже строгий, но виновным его не признали, смерть зэков объяснили несчастным случаем.

После расследования Сергей Кириллович снова поднял голову, его взгляд обрёл прежнюю уверенность, а на губах нет-нет да мелькала довольная улыбка.

Только долго торжествовать ему не пришлось, через пару месяцев, после злосчастного пожара, Сергей Кириллович исчез.

Первое время надеялись что объявится, подали в розыск, опросили служащих, допросили заключённых – бесполезно, пропал Хват, будто вовсе не существовал.

Официальная версия перебрала множество вариантов и остановилась на том что, не выдержав личной трагедии, а так же массовой гибели людей, начальник строительства помешался. Вероятно, покинул город, возможно, потерял память или оказался пациентом дурдома. Увы, запросы, разосланные по психиатрическим клиникам, ничего не дали, равно как и объявление во всесоюзный розыск. Исчез суровый командир, словно в воду канул.

Лишь спустя несколько лет, пронёсся по зоне слух, будто то ли в морге, то ли в подвале больницы, прежнего начальника замуровали живьём. Некий Краб с подельниками заманил Сергея Кирилловича, оглушил и забетонировал. Таким образом, уголовник отомстил за родного брата, что оказался среди сорока шести погибших.

Так оно или нет, трудно сказать, но слухи дошли до начальства.

Для проверки сплетен нужно было сломать часть действующей больницы, готовых взять ответственность не нашлось, потому, судьба Сергея Кирилловича осталась неизвестной.

А больничный комплекс приобрёл дурную славу.

Под крышей лечебных отделений происходят странные вещи, корпуса выглядят мрачно, тоскливая обречённость распространяется далеко.

Кто знает, быть может весь город, пропитался вечным проклятьем замученных душ? Никто не сравнивал числа преступлений до и после строительства, да и можно ли сравнивать разные времена и эпохи? Однако статистика утверждает, что жители города злее, чем в других местах, ссор тут происходит больше, а самым опасным считается рабочий район, где старой занозой чернеет больничный городок.

Скорее всего, именно об этом говорил загадочный старик, когда уверял Булата, что над городом повисла тьма.

Глава 3

– Держи его! Держи!.. – в ушах звенит мальчишеский крик.

Оглушительный свист пронзает душу, звонкими раскатами переливается детский смех.

Маленький мальчик несётся через пустырь заросший крапивой, озорная ватага ребят преследует его. Он шумно сопит, раздуваются красные щёки, высокие крапивные стебли жалят руки.

Выбиваясь из сил, мальчик пытается оторваться, дыхания не хватает, нога запинается, и он летит в гущу жгучих растений…

Молодой человек сел на постели, со лба скатилась мутная капля, словно змеи Медузы Горгоны, вокруг головы торчали чёрные волосы.

Он глядел ошалело, постепенно дыхание успокоилось, и молодой человек с облегчением упал обратно. Тоскливый взгляд упёрся в потолок, время бежало, но шевелиться не хотелось, похоронной процессией тянулись мысли. Даже не мысли, а воспоминания прежних обид.

Всю жизнь молодого человека преследовали унижения, взять хотя бы его имя – Демид!

Ну, какие нормальные родители так назовут сына? Демид Авдеевич Лабик, можно ли хуже? Демид ненавидел своё имя, и всегда представлялся Димой. Увы, в официальных местах нужно называть настоящее имя, да ещё повторять несколько раз, потому что всегда переспрашивают. Впрочем, фамилия не лучше.

Демид не любил родню и, как только появилась возможность, порвал с родными. Лишь дед вызывал уважение, хотя самого деда он никогда не видел, но по рассказам знал, что старый коммунист был крупный начальник. Возможно, не исчезни старик загадочным образом, иначе сложилась бы судьба внука.

Обделённый силой, по-женски хрупкий мальчик, к физическим нагрузкам Демид испытывал отвращение. Зато хитрость лилась через край, убеждённый, что окружающие жалкие полулюди, Демид, мог обмануть любого. Подобный характер, разбавленный робостью, переходящей в трусость, гарантировал травлю. Люди чувствовали холодное презрение Демида и платили тем же. Будь он смелее, то мог бы, пройдя по головам, добиться многого, но проклятый страх мешал развернуться.

Тёмные вьющиеся волосы, бледная прозрачная кожа, тонкий прямой нос, узкие плечи с худыми слабыми руками… Демид походил на девушку. Ребёнком его часто принимали за девочку, так и говорили: «Девочка ты стоишь в очереди?» или: «Я вот, за этой девочкой», на что он сильно обижался.

Хулиганы считали Демида лёгкой добычей: крупные, похожие на детёнышей гориллы, мальчишки отбирали деньги, вертлявые, как мартышки, ровесники постоянно обзывали, частенько школьные будни, для него, заканчивались тумаками.

Отец нередко, за собственную трусоватость, вымещал на сыне злобную обиду, мать думала лишь о себе, родной дом казался чужим.

Много размышляя, Демид пришёл к выводу, что трусость их семейная черта, и его давно мучил вопрос: «Передаётся ли трусость по наследству?»

Окончив школу, юный Демид поддался уговорам знакомого и отучился в ПТУ по специальности «сварщик». Однако несколько месяцев работы на заводе окончательно убедили – физический труд не для него.

Он забросил корочки сварщика и сделался коммерсантом.

У него был начальный капитал, имелось сильное желание разбогатеть, и напрочь отсутствовал страх прогореть, дело пошло лихо. Как человек далекий от торговли, Демид верил – достаточно открыть торговую точку, и ты богат!

Капитал быстро таял. Зато распирала гордость от чувства принадлежности к высшей касте, согревала вера в будущие прибыли. И когда знакомые спрашивали: «Чем занимаешься?», Демид гордо отвечал: «Бизнесом», спрашивающие прятали завистливые взгляды и многозначительно кивали.

Те счастливые времена подарили первую любовь.

Галя пришла устраиваться продавцом, они как-то легко сошлись, и симпатичная девушка стала его женой.

Супруги вместе строили планы, совместно руководили отделом, успешная жизнь обоих манила своими дарами, но вскоре бизнес рухнул.

Скромный отдел давал скудную прибыль, приходилось брать деньги из оборота, торговля чахла, становилось ясно – отдел закроется…

После закрытия пришлось искать работу, Демид сменил немало торговых компаний, Галина устроилась в ювелирный салон.

Между супругами росла пропасть, они отдалялись, Демид винил жену.

Через некоторое время Галина ушла к какому-то бизнесмену, как она сказала: «Настоящему мужику».

Демид устроился работать в «Эльватто» на унизительную должность продавца-консультанта. Сослуживцы его не любили, среди них он вечный изгой. Начальник – парнишка, что на десять лет младше, часто отчитывал.

Демиду тридцать пять лет, а он ничего не добился и, уже понятно, никогда не добьётся, типичный неудачник, неудачник, слабак и трус!

Мрачные мысли тянулись грустным шествием, прокуренный потолок давил безнадёжностью, где-то далеко, у торгового центра, собирались ненавистные люди и ждали открытия магазина, начинался новый день.

Но не всё потеряно, есть ещё слабая надежда, заветная мечта даёт силы терпеть.

«Придёт время, я им покажу! Всем покажу!..»

Демид вспомнил свой план, улыбкой осветилось лицо, койка бодро скрипнула, он энергично соскочил и засуетился, скоро жизнь изменится!

Магазин «Эльватто» занимал второй этаж крупного торгового центра, случайный человек мог там легко заблудиться. Длинные коридоры из крупной бытовой техники напоминали лабиринт, высокие полки ломились техническим разнообразием.

Продавец-консультант обязан: советовать, навязывать, оформлять покупки, выставлять товар, наводить чистоту и посещать корпоративные мероприятия.

У каждого продавца свой участок, например Демид отвечал за компьютеры. Целый день он ходил вдоль гробовых коробок системных блоков, скользил взглядом по рекламным вспышкам мониторов, язык до онемения повторял: «Вам, что ни будь подсказать?», – глупая, унизительная работа.

По натуре замкнутый мрачный и неприветливый, Демид ненавидел отвечать на вопросы, переговоры давались тяжело. На этой почве нередко возникали конфликты с начальством.

Забежав в магазин, Демид привычным жестом накинул фирменную жилетку «Эльватто», и началась работа. Переделать бумаги, выложить товар, отпечатать ценники… жизнь тонула в торговой суете. И не забывай краем глаза следить за покупателями, от продаж зависит премия.

Обёрнутая строгим костюмом надменная женщина за ручку подвела здоровенного детину.

Как бараны, они уставились на системные блоки, поморщившись Демид подошёл.

– Вам помочь?

– Нам нужен хороший компьютер, – женщина вбивала слова словно гвозди. – И чтобы не дорогой.

Детина молча сопел.

– Всё на витрине, – Демид повёл рукой.

Дама одарила его уничтожающим взглядом.

– А какое отличие между вот этими? – холёные белые пальцы женщины ткнули в самый дешёвый и относительно дорогой системные блоки.

– Такое же, как в машинах, – Демид пожал плечами.

Ему до жути не хотелось, этой надменной дуре, объяснять отличие.

– Значит, вы сами не знаете? – усмехнулась женщина.

– Ма… мам… – за рукав детина теребил даму.

– Обожди! – отмахивалась женщина.

– Почему? Знаю… – Демид помрачнел. – Вам для дома, учёбы или игры?..

Напряжённая работа даёт один существенный плюс – быстро летит время. Незаметно подкрался обед, большая часть смены отработана, скоро можно собираться домой.

Пообедав, Демид лениво гулял по торговому залу, как вдруг его взгляд зацепился за парочку, что нацелилась к его отделу.

С замиранием сердца Демид узнал свою бывшую жену и её настоящего мужа.

Словно поражённый молнией он испуганно замер, потом опомнился, панически оглянулся. Демид не видел жену давно, и вдруг такая встреча.

«Может не заметят?»

Нет, как назло, ненавистные супруги остановились среди компьютерного отдела и разглядывали мониторы.

Откуда ни возьмись, выпорхнул директор, Галя обратилась к нему, тот глазами пробежался по залу и остановил строгий взгляд на Демиде.

– Лабек, ты опять не на месте! У тебя покупатели, – голос начальника, словно гром, потряс магазин.

Начальник прижимал к груди ладонь и раскланивался перед Галиной.

Втянув голову в плечи, Демид двинулся к ним. Горло сжимал стыд, лицо полыхало огнём, вот бы умереть или провалиться сквозь землю. Кажется, весь магазин, со сладострастным удовольствием садиста, наблюдал за его позором. Демид прикинулся равнодушным, но подлый румянец выдавал истинные чувства.

– Дёма?!

Она всегда звала его Дёмой.

– Привет, – Демид решительно поднял глаза.

Он старался смотреть только на бывшую, но сердце ныло от чувства, что муж злорадно пялился.

– Вот консультант, всё вам расскажет и покажет, – начальник сорвался с места, Демид тоскливо поглядел ему вслед.

Гнетущей тяжестью навалилось неловкое молчание. Галина задумчиво разглядывала мужчин. Плотно сбитый коренастый муж, заложил руки за спину и двинулся вдоль полок.

– Хотите купить монитор?

Демид спросил Галю, но ответил муж.

– Да, большой и хорошего качества, – не поворачивая бычьей шеи, пробасил он.

– Тогда «Самсунг»! Хорошая матрица, надёжный… – внутри обливаясь кровавым потом, Демид надел маску продавца…

«Она по-прежнему привлекательна, даже больше чем раньше…» – Демид еле сдерживал слёзы и наблюдал, издали, как бывшая оплачивает покупку. – «…А муж настоящий боров».

Стройная Галина щебетала перед кассиром, её животик чуть выпирал под облегающим платьем, тёмная головка то и дело поворачивалась к борову, лицо светилось радостью.

Острыми когтями ревность терзала душу.

«Предательница! Продажная сука! Тварь!..»

Демид тяжело сопел, в висках застучал пульс, зубы скрипнули. Вот, женщина, что бросила его как ненужную вещь, а теперь смеётся и подобострастно вертится вокруг борова. Кулаки Демида сжались, на руках проступили вены, ноздри раздулись.

«Ничего, я отплачу!..»

Галина аппетитным телом прижалась к мужу, её алые губы коснулись уха борова, потом она выпорхнула из объятий и пошла в торговый зал.

Демид испуганно забегал взглядом, ища спасение, губы дрогнули, лоб покрылся испариной, он нервно сглотнул.

– Привет, – подойдя ближе, сказала Галя.

– Виделись уже.

– Ну да.

Молчание, между ними, возводило высокую стену, Демид нарочито внимательно работал: смахивал пыль, выравнивал товары, поправлял ценники.

– Как живёшь, не женился?

– Нормально! Нет, что-то не хочется, – Демид прикусил губу.

На миг побеждённое молчание вновь навалилось свинцовым грузом, разговор не клеился, словно они встретились первый раз.

Галина поёжилась, её чёрная головка наклонилась, губки поджались, она оглянулась.

– Мне надо идти.

– Пока, – Демид равнодушно пожал плечами и поправил очередной ценник.

– Пока, – Галя развернулась и зацокала каблучками.

Невольно, взгляд Демида скосился на её маленькие упругие ягодицы, которые проступили под платьем, от ревности потемнело в глазах. Как же он ненавидит: эту предательницу, мужа-бизнесмена, магазин, начальника… всё человечество!

«Никчёмная работа, никчёмный человек, никчёмная жизнь…»

Нужно успокоиться, выкурить сигарету.

Демид вышел из магазина, прохладный ветерок немного успокоил, дрожащие пальцы торопливо мяли сигаретную пачку, наконец, кончик сигареты покраснел, лёгкие наполнились дымом, на душе сделалось легче.

– Димка!

Демид вздрогнул и обернулся, позади, как всегда в спортивном костюме, бывший одноклассник Иван Булатов. Смущающий кавказской внешностью Иван, будто гора навис над Демидом, широкие плечи скрыли белый свет, накаченные руки приветливо раскинулись.

Против Ивана Демид ничего не имел, Булатов нормальный парень, один из не многих кто не издевался и всегда деликатно называл Димой. Однако встреча возле «Эльватто», с бейджем на груди, казалась неприличной, словно тебя застали копошащимся посреди мусорного бака. Возраст Демида предполагал, как минимум, должность менеджера, а работа продавца-консультанта – для студентов, да и вообще, нечем похвастать. Стыдясь жизни неудачника, Демид старательно избегал знакомых.

– Привет, – буркнул Демид.

– Куришь? Ты же не курил?!

– Да, вот… начал, – Демид развёл руками.

– Ну, брат, зря! Это зря! Я, наоборот, бросил и не жалею, – Булатов широко улыбался, глаза искрились довольством.

Украдкой Демид поглядывал на Ивана: уверенный взгляд, пышущая здоровьем фигура, смелые движения… ещё в школе Демид завидовал Булатову. Сильный, решительный, ни кто не дразнит и не травит, к тому же, Иван, излучает особую притягательную силу.

По слухам, он теперь член преступной группировки, всё равно, что стать президентом – недостижимая мечта.

Недотёпа, вроде директора, скорее намочит штаны, чем повысит голос на члена группировки. Демид представил начальника в мокрых штанах и улыбнулся

– Что брат, как житуха? – спросил Булат.

– Нормально, работаю, – Демид показал бейдж.

– Вижу, работа ж есть или работа жесть… Видел кого?

– Нет, – Демид потупился.

– Ты же вроде книжками торговал? Решил бытовой техникой? Что ж, правильно, в большой компании и доходы больше. Ну, я побегу, волка ноги кормят.

Булатов протянул руку, Демид, изо всех сил сжал ладонь одноклассника.

– Обращайся, если что, а курить бросай, – посоветовал Булат.

Яркое солнце ласкало свободных людей, ветерок носился вольным зверем, мрачной тенью Демид торчал на крыльце.

Взревел мотор, «Нива» тронулась, Булатов вырулил с парковки и помчался прочь.

« Вот, поехал счастливый человек! Человек, не привязанный к магазину…» – Демид вздрогнул, истлевшая сигарета обожгла пальцы.

Дымящийся окурок упал, Демид потёр палец.

«Хватит неожиданных встреч! Закончить смену и быстрее домой…»

Глава 4

Машина катилась легко, Булат, редко мигая, следил за дорогой. Пока голову занимали мысли, тело само делало то, что надо, сказывалась водительская привычка. Нога выжимала сцепление, рука дёргала рычаг, скорости переключались, автомобиль плавно замедлялся и ускорялся, за окнами бежали здания.

Нива проскочила оживлённую улицу, руль крутнулся вправо, машина нырнула во дворы и, фыркнув, упёрлась в скопление торговых киосков.

Булат вышел из машины, дверь офисного помещения распахнулась, полноватая девушка-директор поспешила навстречу. С виду ей лет 28 – 30, призывно блестели ярко красные губы, загадочно оттеняли глаза синие веки, тёмная юбка, выше колен, туго обтягивала полные бёдра. Звали директора Марина Анатольевна и, когда Булат заезжал, документы она передавала лично.

С томным взглядом и застенчивой улыбкой, Марина Анатольевна подошла, её пухлые ладошки сжимали папку.

– Здравствуйте Иван Николаевич! – она кокетливо опустила взгляд, на щёчках проступили ямочки.

– Привет, – Булат нахмурился, он всегда нервничал, когда девицы начинали строить глазки. – Мне нужно… – начал Булат, но Марина Анатольевна перебила.

– Всё тут, не беспокойтесь Иван Николаевич, в лучшем виде… – и одарила Булата таким ласковым взглядом, что любой мужчина мог бы вскипеть. – Только для вас, – почти прошептала директор.

Избегая глядеть на поклонницу, Булат взялся за папку, Марина Анатольевна придержала. Ее пальчики, как бы случайно, коснулись его, Булат внутренне содрогнулся и, осторожно, высвободил папку.

– Вы как всегда любезны, Марина Анатольевна, – отводя взгляд, произнёс он. – Спасибо.

Булат быстро пошёл к машине.

– До свиданья! – крикнула Марина Анатольевна.

Не оглядываясь, он махнул рукой.

Бухгалтер, тщедушный мужичок, неуважительно называемый сотрудниками Андрюха, конечная точка.

Андрюха принял папки, его худые белые руки ловко пролистнули документы, по строчкам цепко скользнул опытный взгляд.

– Здесь накладной не хватает!..

Возле выхода Булат резко повернулся и сверкнул глазами, бухгалтер обмер.

– А, ну это ничего… потом… тогда… – залепетал Андрюха и потупил взор.

Тонкие, словно женские, бухгалтерские пальцы теребили завязки папки.

Булат вышел, дверь громко хлопнула.

Поручения Белого закончились, можно возвращаться в офис, так называлось помещение, что занимала их группа.

Но вместо «офиса» коренастая «Нива» проехала через переулок, крадучись пересекла двор, и выползла к набережной.

Машина втиснулась на парковку и затихла.

Взору Булата открылся красивый пруд, что просторной водной гладью блестел под солнцем.

Несколько минут Булат бессмысленно смотрел перед собой. Высоко парили чайки, ветер лениво гнал облака, солнце рассыпалось по воде золотыми искрами, влажный речной воздух напоминал детство. Зачем сюда приехал? Ладони крепко сдавили руль, кожаная оплётка заскрипела.

Постепенно, будто возвращаясь из далёких стран, Булат собрался с мыслями.

Кто он? С кем? Зачем?..

Действительно, кто такой Иван Булатов? Сейчас встретил одноклассника, тот конечно трусоват, но хоть кто-то. Спроси Демида: «Кто таков?», ответит: «Я такой-то, продавец там то». А спроси самого Булата: «Кто ты?», что ответить?!.. Солдат? Нет, уже давно не солдат.

Боевик бригады Белого?

Ну да, наверное, но об этом не стоит говорить вслух.

Булата, как магнитом, притягивала обычная человеческая жизнь: ходить на работу, иметь жену, растить детей… и ни каких бригад.

Бригада!

Не заслуживают они гордого рабочего слова, шайка – гораздо точнее.

Шайка разбойников, а он, член шайки – разбойник.

Перед мысленным взором, словно на параде, прошли члены преступной группировки:

Щепа – с ним ясно, отпетый уголовник, без особого авторитета. Парень дерзкий и беспринципный, имей каплю мозгов, мог бы стать злодеем.

Михей – пожилой, но крепкий мужчина, бывший сотрудник органов. Его уволили, за какие-то сомнительные дела, при увольнении, как водится, «забыл» сдать удостоверение, которым теперь пользовался. Ещё у бывшего мента связи и опыт, полезный кадр.

Кол и Чек – два брата, за деньги готовы на всё. Примитивных отморозков не тревожили проблемы поиска смысла жизни, однако им Булат не завидовал.

Белый – делец, с тягой к преступной деятельности, бывают люди, что не могут или не хотят укладываться в рамки, им тесны общественные ограничения. У него тоже связи, а ещё хитрая голова.

Молодой – юнец, парню чуть больше двадцати, бывший спортсмен тяжёлоатлет, недавно прибился, ищет романтику. Но среди преступников романтики нет!

И конечно он – Булат, участник боевых действий, прошедший Чечню, имеющий ранения, каждые полгода обязанный посещать клинику и доказывать, что не сошёл с ума. Лучший боец Белого, расходный материал, в опасные тёрки Булата отправляли первым.

Вот и вся шайка…

Оставляя кудрявый след, по водной глади пронеслась моторка, шумный треск лодочного мотора нарушил тихую гармонию, чайки возмущённо крикнули, нарастающие волны зашлёпали о берег, на капот упала веточка.

Размышления Булата приобрели отчаянно-вопросительный вид.

Верящие вымыслам обыватели считают преступников богачами, однако настоящая жизнь не так безоблачна. Судьба гангстера заманчива только в кино.

По-настоящему серьёзные деньги давно прибрало государство, особенно силовые структуры, вот истинные разбойники. Действующие и бывшие боссы карательных структур контролируют все денежные потоки.

Бандиты могут лишь подбирать крохи.

На что живёт бригада Белого?

Небольшой рынок, куда сегодня заезжал Булат, доля в московском кладбище, случайные рискованные дела, которые всегда могут закончиться плохо…

Сильно не разбежишься. Конечно, есть группы крупнее, но и они подбирают сущие крохи.

Впрочем, Булат не стремился разбогатеть, аскетичная жизнь позволяла и с малым доходом чувствовать себя богачом, Булата манила семейная жизнь.

А кто из шайки женат?

Щепа три раза разведён, Михей тоже разведён, Молодому рано. Чек и Кол? Булат не мог представить отмороженных братьев семейными людьми. У Белого любовница, но любовница не жена. Получается, никто по-настоящему не живёт человеческой жизнью.

Да и возможно ли бандиту жить по-человечески?!

Вот оно!

Вот чего хотел Иван Булатов – обычной человеческой жизни. Любить жену, иметь детей, ходить на работу, приносить пользу. По выходным отдыхать на природе и забывать обо всём…

Но, ни характер Булата, ни работа, так жить не позволяли. Не может он, как Демид, расхаживать целый день по магазину и ждать покупателя или на заводе стоять у станка.

Просто не такой человек, старик верно сказал – Булат воин, от себя не сбежишь. А воинам семья не положена. Старик…

Снова вспомнился загадочный дед.

Если бы не столь фантастично!

Предложи строить церковь, общину, казарму… но магия, это нечто эфемерное, несерьёзное, тоже, что и сейчас. Как теперь нельзя признаться: «Я Булатов Иван Николаевич – бандит», так и потом невозможно открыться: «Я Иван Булатов – маг, прошу любить и жаловать».

Нет, должно быть другое.

Хотя…

Мистика близка Булату, ему часто снились вещие сны, а иногда, он предвидел и наяву, пару раз интуиция спасла жизнь. Но главное, Булат чувствовал как через руки, глаза и дыхание, мощная сила стремилась наружу. Возможно, именно внутренняя мощь, а вовсе не спортивный образ жизни, являлся секретом его обаяния.

Старенький мобильник, словно шмель, зажужжал в кармане, еле слышный звонок напоминал древний телефон. Булат выудил аппарат, большой палец нажал зелённую кнопку.

– Да, – поднеся к уху трубку, сказал Булат.

– Ну ты куда пропал? Давай быстрее, все уже собрались, – голос босса звучал недовольно.

– Буду через десять минут.

Мобильник упал на пассажирское сиденье, под капотом ожил двигатель, машина тронулась…

Вдалеке от шумных улиц, на первом этаже пятиэтажного дома, расположилось офисное помещение.

По-существу ничего такого, переделанная двухкомнатная квартира. Прорубленный с торца вход начинался массивной лестницей. Внутри узкий коридорчик открывался налево совещательной комнатой, направо переходил во второй коридор и вёл в дальнюю комнату. Совещательная комната – место постоянных встреч. Небольшое уютное помещение представляло собой прямоугольник с одним окном. Центр занимал длинный стол, а вокруг, будто поросята возле корыта, расположились стулья, у окна темнело кожаное кресло босса, к стенке прижимался диван. На стене, как символ бандитской отваги, висит муляж автомата Калашникова.

Когда Булат вошёл, участники ОПГ разговаривали в разнобой, их голоса гудели монотонным гулом.

Босс развернул кресло к окну.

– О-о-о, вот и наш боец! – воскликнул Щепа.

Булата называли бойцом, не по статусу, а из-за армейской службы, кроме него и Михея, из бандитов никто не служил.

– Проходи, ночью есть дело, – сказал Белый и парой слов объяснил суть ночного предприятия.

Рядом с городом находилась шахта, у Белого там работал старичок-наводчик. Булат помнил того старичка, два года назад по его наводке увели со склада партию новеньких победитовых коронок. На старичка было сильное подозрение, даже хотели уволить, но босс послал Щепу «разобраться» и подозрительного начальника склада оставили.

Сегодня туда привезли девяносто тонн проката, целую ночь, дорогой металл, пролежит под открытым небом.

Задача простая – обеспечить прикрытие, чтобы КамАЗы Белого смогли загрузиться и, в нужном месте, выгрузиться.

Вроде ничего сложного, однако, Булат по опыту знал – никогда не бывает гладко.

***

Выливаясь на город, заполняя переулки и подворотни, ночная темнота стирает с людей, налёт цивилизации, тьма пробуждает первобытные инстинкты. Ночью видишь, чувствуешь, дышишь иначе, лишь в тёмное время суток по-настоящему осознаёшь, почему города называют каменными джунглями.

Сердце испуганно трепещет, слух обостряется и, ожидая внезапного нападения, припозднившийся пешеход невольно напрягается.

Выйдя из подъезда, Булат наслаждался ночным воздухом, словно перед прыжком с парашютом, прохладная темнота вызывала пьянящую бодрость. Чтобы продлить удовольствие он задержался возле машины, ноздри с удовольствием втягивали волнующие ароматы.

Ехать по пустынным улицам приятно, скорость волновала кровь, светофоры одобрительно мигали жёлтым, за несколько минут «Нива» долетела к месту встречи.

Молодого и Кола ещё нет, Чек, с краном, тоже отсутствовал.

Как от древних паровозов, вокруг Щепы и Михея, клубились облака белого дыма.

Недовольно поглядывая на курильщиков, Булат отошёл подальше.

– А я же нашёл его, – сказал Щепа и, в сторону Булата, отправил жирную струю дыма.

– Кого? – не понял Булат.

– Старикана, что на бабки меня развёл.

– Я уж забыл, – Булат пожал плечами.

– А я запомнил, теперь и он меня запомнит, вот… – Щепа порылся в кармане. – …Улица Красная, дом 16, квартира 32, Куликов Назар Данилович 1946 года рождения, – мятая бумажка трепетала меж прокуренных пальцев, Щепа выглядел довольным, словно уже отомстил.

– Ты смотри… – Михей подмигнул Булату и отправил клубящийся дымный столб вверх, – чтобы старик тебя, на что другое не развёл, а то мало ли… по согласию всякое бывает…

Михей громко загоготал.

Щепа злобно сверкнул глазами.

– Я с ним байки травить не буду.

Среди ночной тишины зародился гул, шум двигателей нарастал, темноту полоснули яркие фары, показалась колонна грузовых машин.

Мощно вздохнув, КамАЗы остановились, ночные ароматы окрасились запахами выхлопных газов и свежей солярки, по другой дороге приближался кран.

Михей занял пассажирское место в головной машине – стареньком автомобильном кране, остальные бандиты расселись по кабинам грузовиков, двигатели взревели, колонна тронулась.

Возле шахты маячил пропускной пункт – двухэтажная будка со множеством тёмных окон, полосатый шлагбаум перекрывал дорогу.

Михей по-молодецки выскочил, подбежал к шлагбауму, полосатая штанга ушла вверх, его полицейские ботинки протопали обратно, дверца кабины хлопнула и автоколонна двинулась дальше.

«Умеет Белый организовать дело…» – Булат проводил взглядом пустую будку охранников.

Железные балки, швеллера, арматура… металл правильными рядами лежал на земле, толстая скрученная проволока стягивала прокат.

За пять минут, распространяя стойкий запаха машинного масла и солидола, кран раскорячился, стрела выдвинулась, крюк поехал вниз, бригада начала погрузку.

Братья цепляли связки, сдавливаемый собственным весом металл скрипел, кран с лязгом бросал прокат в кузов, Молодой лихо отцеплял груз. Остальные, словно опытные бригадиры, следили за процессом.

– Вы кто такие?! – из темноты вышел парнишка-охранник.

Михей глянул на Булата и Щепу.

– Так у нас это… документы… – подобострастно улыбаясь, Щепа пошёл к охраннику.

Уголовник всем видом выражал рабскую покорность.

Заметив обычный трепет работяги перед охраной, парень важно упёр руки в бока.

Щепа спешил «на полусогнутых», его рука нервно искала документы.

Охранник взглядом презрительно скользнул по Щепе и по-хозяйски оглядел бригаду.

Урка подлетел быстро, но вместо бумаг блеснул нож, лезвие вонзилось охраннику в живот.

Парнишка удивлённо взглянул на Щепу и охнул, Щепа ударил снова, охранник повалился и затих.

Булат смотрел широко открытыми глазами, ужас сдавил горло.

– Чё встал столбом? Помоги! – пытаясь оттащить труп, раздражённо бросил Щепа.

Словно во сне, Булат поднял тело за ноги, и они понесли охранника в темноту.

– Зачем?!! – дрогнул голос Булата.

– Хочешь, чтобы он всех спалил? Нет, с меня хватит, больше на кичу ни ногой, я этих подментованых выкормышей ненавижу… – Щепа опустил труп и принялся бить ножом, лезвие вонзалось по рукоятку, форменная куртка покрылась множеством тёмных влажных пятен, Булат за руку схватил Щепу.

– Достаточно! Ты своё уже сделал…

– Добренький ты Булат, это потому что зоны не топтал. Приведётся, так по-другому запоёшь, а тебе приведётся, через доброту твою и приведётся… – ветошью протирая нож, оскалился Щепа.

Лихорадочный взгляд уголовника блуждал, жесты резкие, он всегда чем-то напоминал волка-альбиноса, теперь, Щепа походил на хищника почуявшего кровь. Ноздри раздувались, грудь высоко вздымалась, он дико улыбался и оттирал нож.

Погрузка закончилась, обратно добрались спокойно, но Булата терзали тоскливые мысли.

В конце концов, Булат решил, что бандитская судьба – жизнь ради наживы – не путь и даже не тропинка, это тупик!

«А деда надо предупредить, и вообще… бросать к чёрту…»

Ранним утром, когда остальные люди только начинают просыпаться, Булат заснул.

Следующим днём, Булат отправился на поиски старика. Любезно озвученный Щепой адрес отпечатался в памяти. Следовало предупредить деда, а заодно посоветоваться. Старик не глуп и кто знает, может, что посоветует?..

Старенькая «Нива» проехала перекресток ул. Красной – Мира, свернула налево и Булат оказался посреди знакомого двора. Совсем недавно через него бежал Сёма – невезучий должник Белого.

Булат оставил машину и пошёл искать нужный дом.

Номер шестнадцать нашёлся быстро. Буквально не пройдя и пяти шагов, Булат уткнулся в жёлтое пятиэтажное здание, на котором синела продолговатая табличка: «ул. Красная 16».

Домофон нужного подъезда оказался отключен, распахнутая подъездная дверь обнажала лестничный марш.

Булат легко взбежал на третий этаж и столкнулся с бабкой, которая сердито орудовала веником, при появлении гостя старушка недовольно поджала губы.

Вырезанная из толстого куска железа дверь, тридцать второй квартиры, смотрелась неказисто. Кнопка звонка свободно болталась на тоненьких проводах, цифра тридцать два нарисована мелом.

Определив нужную дверь, Булат сходу застучал массивным кулаком.

– Ну что тарабанишь? – раздражённо подала голос бабка. – Нет его. Вот ведь, всё ходят и ходят, послал же бог соседа, прости господи, – веник замелькал энергичнее.

– А не знаете, когда будет?

Старушка намела полный совок мусора и опрокинула в ведро.

– Кто его знает?.. – вдруг бабка воровски оглянулась и перешла на шепот, – он ведь колдун, ты бы сынок поостерёгся, с чертями дружбу водит. Не ровён час затянет тебя, во что… тут к нему ходят и ходят, всем-то нужен, а участковый пришёл, так нет его. Я говорю как же, заходил при мне, сама видела?! Квартиру вскрывали, нет и всё, чертовщина…

Поиски могли затянуться, Булат нахмурился и начал спускаться.

– А коли, нужен, так в парке глянь, – перегнувшись через перила, крикнула бабка, – он там всё время сидит… – И что там, мёдом намазано что ли?..

Между соседними домами зеленел уютный островок: по краям, словно стена, тянутся пышные кусты, сверху бросают спасительную тень размашистые кроны тополей, ближе к центру располагается детская площадка.

Этот зелёный оазис местные называли парком.

Загадочный старик сидел на скамейке, морщинистыми руками отщипывал кусочки батона, старческие пальцы растирали мякиш и крошки сыпались под ноги, где сизой массой бегали голуби.

«Помоечников» Булат не любил и не понимал людей, что прикармливали пернатых крыс. Зачем собирать тучу птиц, которые взлетая, награждают благодетеля вихрем мусора, перьев и мерзким запахом?

Осмелевший голубь вскочил старику на колено, остаток батона задёргался под ударами наглого клюва, Булата передёрнуло, а старик улыбнулся.

– Я ждал тебя, – не оборачиваясь, произнёс он.

Булат подходил чуть с боку и сзади, заметить трудно, особенно, когда увлечён пернатыми друзьями.

Словно по команде, голуби поднялись тяжёлой сплошной массой и, оставив облако пыли, стая умчалась, Булат ощутил характерный птичий запах.

Чихнув, он поморщился, таинственный старик рассмеялся.

– Не любишь птиц?

– Да какие это птицы?.. – пробурчал Булат и присел рядом.

– Птицы, именно птицы! И они знают, что птицы, не пытаются стать другими… Хотя, возможно, именно поэтому и остаются птицами… – старик задумчиво поглядел вдаль.

Молчание накрыло словно защитный купол, иногда, так приятно сидеть молча, ничего не думая. Мудрость в словах не нуждается, ты просто знаешь – так надо.

Привлекая взгляд белыми просвечивающими штанами, молодая мама отправила ребенка играть, Булат бездумно наблюдал, как девушка подошла к лавочке, узкой ладошкой смахнула пыль, о деревянное сиденье расплющились её ягодицы.

Приятным фоном шумели тополя, ветерок освежал, во рту оставлял приятную горечь запах сочной зелени.

– Желание огромная сила, оно может спасти тебя, а может погубить… – произнёс старик.

– Я вообще то, того… предупредить…

– На счёт дружка? Не утруждайся, пустой человек, мыши кошке не опасны, – старик пренебрежительно махнул рукой.

Вокруг старика, невидимым полем, разливалась аура спокойствия, словно окружающий мир пропитался светом. Усевшись рядом, Булат сразу почувствовал себя лучше: исчезли проблемы, отступили тревоги… странное ощущение.

– Он мне не дружок, так, знакомый по работе.

– Знаю я ваши работы, кровь пить из людей… но ты же не потому пришёл.

Булат хмурился и пытался подобрать нужные слова.

– Давай знакомиться по-человечески. Я, Куликов Назар Данилович, друзья называют Данилыч.

– Булат, то есть Иван Булатов… безработный…

Старик прищурился.

– Решился?..

– Да!

– Ну, будем знакомы, безработный Иван! – Назар протянул ладонь.

Булат осторожно пожал протянутую руку, от прикосновения к старику, по телу побежали мурашки, сделалось жарко, тёплая волна накрыла, будто лёг в горячую ванну. Тело приятно расслабилось, захотелось спать.

– Можешь называть меня Назар. Пройдёмся, – старик поднялся и сделал приглашающий жест.

Только теперь, Булат обратил внимание, что мир изменился.

Исчез парк: нет ни тополей, ни детской площадки, пропала молодая мать сверкающая белыми брюками, зато появилась мощённая овальными камнями дорожка. По обеим сторонам ровно подстриженные кусты, сочные зелёные листья блестят на солнце, яркие будто маки цветки источают сладкий аромат.

Заложив руки за спину, старик удалялся.

Булат удивлённо раскрыл рот.

«Ничего себе!!»

Он осторожно поднялся, носком кроссовка потыкал мостовую, камни держали крепко.

Сделал несколько робких шагов и пустился бегом, догонять старика.

Назар шагал молча.

Булат догнал старика и пошёл рядом, изумлённо оглядываясь по сторонам.

Яркое солнце слепило, но не пекло, слева, за кустами, поднимался зелёный ковер, вдали трава упиралась в серую зубчатую стену.

«Наверное крепость…»

Справа опрокинулась ярко-зелёная равнина, у горизонта, окутанная серой дымкой, темнела полоска леса.

– Это сон или какой-то гипноз?!

Назар глянул снисходительно.

– Что такое сон? Лучшие умы решают загадку: «Спим ли мы и потом просыпаемся, или живём, а потом засыпаем?» На мой взгляд, это не важно.

Он сорвал с куста сочный зелёный лист.

– Видишь лист? Его можно трогать, жевать… чувствуешь ветер, землю под ногами? Чем не жизнь?

Мир действительно сильно насыщен красками: ярко-зелёная трава холма, сочные листья кустарника, ослепительно алые цветки…густой аромат.

«Точно гипноз!»

Дорожка разделилась, одна тропа вела в сторону крепостной стены, другая спускалась по склону холма.

Со стороны крепости двигалась повозка – телега запряжённая лошадкой. Смешно одетый мужичок шагал впереди.

Назар остановился и уступил дорогу, повозка лениво потащилась мимо, Булат посторонился.

– Тайлане, – сказал мужичок.

Его миниатюрная рука взлетела к голове, краёв четырехугольной шляпы коснулись пальцы.

– Тайлане, – приветливо сказал Назар.

Булат кивнул, вышло как-то робко, и он сдвинул брови.

Скрипучая телега трясётся, узелки, брошенные поверх соломы, звякают, от лошадки несёт навозом. Время тянется резиновой лентой, на мгновение, изображение повозки дрогнуло, словно испорченный кадр кинопленки.

Булат протянул руку, его палец скользнул вдоль полока телеги, но тут же, он отдёрнул руку и вскрикнул, под кожу впилась заноза. Сунув палец в рот, зубами, Булат выкусил мелкий осколыш.

Назар улыбнулся и покачал головой.

Пропустив телегу, они свернули на право, где дорога вела вниз по склону, к белеющему строению.

Строение оказалось беседкой. Беседка без дверей, широкие добротные ступени сразу переходили в, покрытую шестигранной крышей, площадку. Центр занимал стол, заботливо накрытый для гостей: цветастая скатерть, пузатые расписные чашки, вазочки с вареньем и конфетами, над изобилием сластей возвышается блестящий самовар.

Старик по-хозяйски уселся за стол.

Булат присел напротив.

Назар разлил чай и, дымящуюся чашку, передал Булату.

Старик взял вторую чашку, его губы коснулись напитка, он сделал внушительный глоток.

– Совсем другое дело!

Назар выудил из вазы обсыпанное сахаром печенье и тут же аппетитно захрустел.

– Люблю сладкое, – признался он.

Булат понюхал содержимое чашки и осторожно пригубил жидкость, напиток действительно вкусный, но совсем не похож на обычный чай.

Назар благодушно кивнул.

– Вот тебе первый урок: «Неважно, что думают окружающие, они всегда неправы, важно, что чувствуешь сам!». Возможно, для окружающих, ты больной псих, пускающий слюни, – Назар озорно подмигнул, – но если ты находишься в таком вот месте, разговариваешь с умными людьми, то какая разница?..

«Не хочется очнуться в психушке. Не уж то бабка права, втянет неизвестно во что, разведёт как Щепу…»

Громкий жизнерадостный смех потряс воздух, глаза старика смотрели с весёлой добротой, пустая чашка стукнулась о блюдце.

– Не переживай! Большая сила – большая ответственность, к кому попало, не попадает. Все это, – Назар сделал широкий жест, – может стать твоим, но способен ли ты принять судьбу?

– Разве можно не принять судьбу? – удивился Булат. – Это же судьба! Она неизбежна…

– Можно и ещё как! Постоянно вижу людей, которые не хотят принимать судьбу. Они калечат сами себя, отвергают то, для чего предназначены…

Взгляд Назара убежал вдаль, старик задумался.

– Допустим, я согласен! Пусть судьба! Я готов, принять! Что мне делать, где брать волшебную палочку?

Булат давно искал способ изменить жизнь, однако менять, как предлагал таинственный старик, означало ломать целиком. Назар без сомнения обладал удивительным даром, но каковы его планы? Нужны ли они Булату? Возможно, стоит рискнуть?..

Старик прищурился и внимательно поглядел на Булата.

– Прежде всего, настройся на долгое и трудное обучение. Сила не даётся легко, власть нужно завоевать.

Несмотря на банальность фразы, у Булата отлегло от сердца. Если бы старик предложил под нарастающей луной из определённых пород дерева выстругать палочку, а затем сбрызгивать её кровью некрещёного младенца, то можно заподозрить обман. А так… походило на правду.

– Вот тебе первое задание: «Научись не моргать!»

– Что сделать?

– Люди постоянно моргают и даже не замечают этого, попробуй двадцать минут не моргать.

Булат взглянул недоверчиво, отставил чашку, и широко раскрыл глаза.

Пару секунд глаза сохраняли неподвижность, потом появилась резь, навернулись слёзы, веки дрогнули и он моргнул.

Старик снисходительно улыбнулся.

– Выполняй, пока не научишься!.. Однако пора возвращаться, – Назар поднялся.

Известным путём они вернулись обратно, дорожка упёрлась в лавочку из парка, Назар уселся, Булат сел рядом…

Прохлада обняла, вдоль тела побежали мурашки, Булат поёжился, словно кто-то схватил его холодными руками, он снова находился среди парка.

Старик исчез.

Сумерки стремительно поглощали уходящий день, порывистый ветер шумел верхушками тополей, тяжело ползли тёмные тяжёлые тучи.

Булат поднялся, размял затёкшие ноги и нетвёрдой походкой двинулся к машине.

Положив ладони на руль, он долго сидел в салоне, пёстрые взволнованные мысли не давали сосредоточиться, от предчувствия грандиозных событий щемило грудь.

Когда первые крупные капли застучали по капоту, «Нива» тронулась.

Глава 5

Маршрутное такси высадило блондинку, хлопнула раздвижная дверь, двигатель надрывно взвыл, маршрутка покатила дальше.

Девушка оправила короткую юбку, её тонкие пальцы откинули светлый локон, правая ладошка, к бедру, прижала сумочку.

Невысокая блондинка гордо вскинула голову и застучала каблучками. У неё полноватая, но аппетитная фигура, большие, словно постоянно удивлённые синие глаза, пухлые чувственные губы.

Зовут блондинку Лена или, если совсем официально, Бойкова Елена Николаевна.

Лена не жила в рабочем районе и давно не работала, однако регулярно приезжала сюда. На этой земле она испытывала особенные чувства: здесь её часто охватывают страстные желания, сильнее бьётся сердце, до краёв наполняет упоительное могущество…

Четвёртая городская больница, именуемая городком, из-за домов невидима, но Лена ощущала волшебную ауру. Таинственное место, скрытое среди бетонных глубин, обещало наслаждение и силу.

Блондинка пересекла квадратный двор, скользнула через тёмную арку и, вынырнув с другой стороны, вышла к больничному городку.

Зелёная лента аллеи тянулась вдоль кованого забора. По аккуратным дорожкам гуляли беспечные прохожие, на лавочках смеялись влюблённые парочки, хозяева выгуливали собак.

За забором мрачно торчали больничные корпуса, в огромных окнах бледнели исхудавшие лица, иногда мелькали белые шапочки и халаты. Вдоль лучистых дорожек бродили сгорбленные больные, через двор угрюмые люди несли пухлые пакеты.

Когда-то Лена работала медицинской сестрой, именно здесь началась её новая жизнь. Спустя несколько лет работы юная выпускница медицинского училища полностью изменилась.

Позади, цокнули когти, клацнули зубы, грозно зарычал зверь, Лена испуганно напряглась, большая собака пронеслась мимо. Лена приложила ладонь к груди и облегчённо выдохнула.

Незнакомая бабулька приветливо кивнула, Лена тоже кивнула, вероятно, старушка посещала её сеанс.

С недавнего времени Лена считалась ясновидящей, хотя сама себя скромно называла медиумом. Она проводила сеансы, отвечала на вопросы, помогала советом… всё благодаря городку.

Лет восемь назад неопытная медсестра вошла на территорию жуткой больницы.

Тогда, первым желанием было немедленно бежать и больше никогда не возвращаться. Но лишь сюда требовались медсёстры, она преодолела глупые страхи и взялась за работу.

Предчувствия обманули.

Городок не просто дал Лене новую жизнь, подземелье сделалось местом силы, больница познакомила с духом, который научил магии. Произошло это не сразу, а постепенно, Лена пережила несколько странных и страшных минут, но получила способности, о которых мечтают многие мистики.

Перед больничным въездом Лена задержалась.

Её взгляд скользнул по треснувшим стенам заброшенного пропускного пункта, ржавый шлагбаум, словно гигантский палец, указывал в небо, хлынули воспоминания…

Морозный декабрь 2004 года утренней темнотой скрывал больничный городок, ледяной ветер пронзал до костей, от холода болел кончик носа.

Прикрывая мохнатой варежкой рот, Лена спешила на работу и мысленно проклинала себя за глупость устроиться так далеко от дома, если появится возможность, обязательно переведётся ближе.

Первая рабочая смена начиналась неважно, даже день, как сейчас помнит, был понедельник тринадцатое число.

Зал для посетителей встретил холодной пустотой.

Растерявшись, укутанная зимней одеждой Лена свернула не туда, чуть поплутала и вышла к лестнице ведущей вверх.

Нужное отделение занимало третий этаж, рядом с лестничной площадкой, сразу за углом, находился сестринский пост.

Место постовой сестры пустовало, раскрытый процедурный журнал пестрел синими записями, настольная лампа бросала одинокое круглое пятно, Лена глянула по сторонам.

Просыпающиеся больные неохотно выползали из палат, сонные разговоры набирали силу, голоса нарастали нестройным гулом, в сестринской зазвенел женский смех. Из столовой тянуло запахом подгоревшего молока и свежего хлеба.

Лена потупилась и прошла до комнаты сестёр, дверь приоткрыта, она осторожно заглянула.

Две зрелые, похожие на шарики, женщины застёгивали верхнюю одежду, девушка лет тридцати накидывала белый халат.

При появлении Лены, весёлый разговор смолк.

– А, вот и новенькая! Поздно приходишь подруга, – поправляя халат, сказала девушка.

– Смена же с восьми?

Женщины засмеялись.

– Ой, чему вас там только учат молодых, ладно пойдём, Тома уже работает, – обёрнутая мутоновой шубой, женщина потащила за собой.

Напарница Тома, поджарая восточного вида девушка, попалась на встречу.

– Вот, Тома, веду тебе помощницу, покажи ей всё, а мне уже некогда.

Тамара глянула ласково, её губы озарились улыбкой, озорно блеснули тёмные глаза.

Она старше всего на пару лет, Тома взяла Лену под руку и повела обратно. Лена выбрала шкафчик, повертелась перед зеркалом, к её румяному молодому лицу халат и шапочка очень шли.

Закипела работа, непривычная долгая, но всё-таки работа! Любой студент мечтает оторваться от серых учебных будней и взяться за труд. Лишь со временем, когда монотонная деятельность надоедает, учёба вспоминается иначе.

С утроенной энергией новичка Лена взялась за обязанности. Конечно, не всё получалось, однако Тамара терпеливо помогала, видимо заметила, что Лена старается, а значит, скоро научится.

В перерывах Лена испытывала необычное тревожное чувство, будто предчувствовала нехорошие события, ощущение появилось сразу, как она переступила порог больницы. Беспричинная тревога заставляла ныть сердце, живот неприятно сводило, Лена постоянно оглядывалась. Для себя она объясняла нервозность новой обстановкой, но дальнейшие события заставили изменить мнение.

Во второй половине дня, с алкогольной интоксикацией, привезли больного.

Издавая глухие стоны, на каталке лежал крупный мужчина. Возле пухлых губ вдоль подушки расплылось влажное пятно.

Над больным висело густое облако резкого запаха спирта, рвоты и мочи.

Подойдя ближе, Лена невольно зажала нос.

– Привыкай, – улыбнулась Тома.

Какое счастье, что главный корпус оборудован лифтом! Двум хрупким девушкам трудно поднять грузного алкаша на третий этаж, они даже катили его с трудом.

В палате добровольцы помогли переложить раскисшего бегемота и Лена облегчённо вздохнула. Вместе с напарницей настроили капельницу и продолжили обход. Шутками встречали девушек мужские палаты, кое-кто пытался флиртовать, женская половина больше жаловалась или изматывала бесконечными просьбами, текла унылая больничная жизнь.

Незаметно подкрался вечер, смена длится сутки и вечернее время лишь половина дежурства, однако вечером спокойнее. Больные реже выглядывают из палат, гостившие родственники разъехались, процедуры закончены. Гастроэнтерологическое отделение, словно теряющий энергию волчок, постепенно замирало. Вечером постовая сестра может передохнуть, почитать книжку.

Обессилившая от дневной суеты Лена первый раз осталась ночевать вне дома, новизна ощущений будоражила. Она совсем не хотела спать, согреваемая жёлтым светом настольной лампы, Лена уютно устроилась на посту, чтобы почитать книгу.

Тамара оставила её дежурить, а сама ушла подремать.

Из палаты высунулся старичок, оторвав взгляд от книжки, Лена строго взглянула.

Дедок пригнувшись, выскользнул в коридор, его старые ноги зашаркали к туалету.

Минут через десять, словно безмолвный призрак, старик прошаркал обратно.

Будильник мерно тикал, сказывалась усталость, смысл книжки ускользал, Лена зевала и тёрла глаза. Тишина закупорила больницу, людей сморила глубокая ночь. Книжные строчки дрожат, прыгают, расплываются… Лену клонит вниз.

Она отложила книжку, словно примерная школьница, положила руки на стол, сверху опустила голову и прикрыла веки…

Жёсткая ладонь грубо сжала лицо, губы заныли от боли, чья-то рука обхватила подмышки, холодные, будто ледяные, пальцы схватили лодыжки. Лена испуганно открыла глаза, кругом темнота, хотелось крикнуть, но грубая ладонь зажала рот.

Лену подняли и понесли.

Она извивалась, дёргалась, бесполезно, её куда-то тащили. Над ухом тяжелое сопение, сильные, наверное, мужские кисти давили словно тиски. Девичье сердце бешено колотилось, не хватало воздуха, холодными кольцом страх сжал живот. Лена, опутанная множеством рук, будто пойманная паутиной муха, медленно теряла надежду вырваться. Кто-то схватил её зад, грубые пальцы больно сжали ягодицу, Лена мысленно вскрикнула, глаза наполнились слезами.

Темнота превратилась в сумрак, Лена различила три мужских силуэта, двое тащили её, а третий шёл рядом. Под ногами хрустел мусор, мужчины то и дело запинались, слух резала непонятная брань, воздух полон цементной пыли. Свободный мужик приблизился, его рука скользнула ей между ног, пальцы глубоко врезались в промежность, Лена дёрнулась и покраснела, мужик довольно захихикал.

Скрипнула дверь, по пустой комнате, с гулким эхом, затопали сапоги, Лену швырнули на мягкие тряпки и она закричала…

Лена проснулась и подскочила, глаза широко раскрылись, губы жадно хватали воздух, тонкие пальцы впились в край стола.

Объёмная грудь вздымалась, как кузнечные меха, постепенно дошло – это сон.

Отделение хранило молчание, Лена облегчённо выдохнула и опустилась на стул.

Однако беспокойство не покидало, в больнице определённо что-то не так… слабо запахло дымом. Лена напряглась, она явно чувствовала запах тлеющей верёвки. Сердце вновь тревожно забилось.

Подгоняемая предчувствием Лена поднялась, ее беспокойный взгляд пробежался вдоль коридора.

Запах шёл с мужской половины, осторожно она двинулась по коридору, третья палата приоткрыта, из щели клубился дымок.

Лена распахнула дверь и увидела, как алкаш, которого привезли днём, сидя на корточках, любуется языками пламени. Огненные струи мечутся по свисающей с кровати простыне, сверху, укутанный одеялом, спит больной. Огонь вспыхивает ярче, стены шевелятся будто живые, дым поднимается к потолку, во сне больной тревожно ворочается.

– Ты что?!! – вскрикнула Лена.

Завороженный пламенем алкаш вздрогнул, его голова резко повернулась, из рук выпал спичечный коробок. Безумные глаза, как два чёрных стеклянных шара, отражали огненные языки.

– Врёшь!.. – истошно заорал алкаш. – Не возьмёшь! – его губы скривились, зубы блеснули, он бросился к Лене.

Здоровый бугай-алкаш широкими ладонями сдавил горло, Лена захрипела.

Она не могла разглядеть лицо бугая, видела лишь раздутые ноздри, оскаленный рот и волосатые толстые руки. Перед глазами темнело, хотелось вдохнуть, но мужские пальцы давили шею.

«Это сон… всё ещё кошмар…»

От шума и удушливой гари палата проснулась, раздались матерные крики, огонь заметался по полу, больные кашляли, густым туманом комнату наполнял едкий дым.

Впуская ледяной холод, кто-то распахнул окно.

– Мать твою! Ты что творишь?!! – к бугаю подскочил полненький парень и ударил.

Отняв одну руку от горла Лены, алкаш отбивался.

– Что за шум? – приглушаемый зевком донёсся голос Тамары.

Словно загнанный зверь Бугай вздрогнул.

Его ладонь разжалась, волосатая рука оттолкнула нападавшего толстяка, буян выскочил из палаты.

– А-а-а!.. – безумный крик потряс отделение.

Возле сестринского поста буян остановился, сильной рукой подхватил стул, тот, как дубина, взлетел над головой и обезумевший алкаш побежал обратно.

Зыбкий туман висит в общем коридоре, распахиваются двери палат, люди испуганно выходят, от горького дымного запаха морщатся сонные лица, отделение просыпается.

– Убью!!! – размахивая над головой стулом, завопил бегущий алкаш.

Больные кинулись обратно, но Тамара смело шагнула навстречу.

– Прекрати безобразие! – решительно потребовала она. – Здесь больница!

Буян остановился, его глаза испуганно забегали, рука со стулом опустилась.

Мгновение алкаш сохранял спокойствие, голова втянулась в плечи, рука судорожно теребила спинку стула, Тамара быстро пошла на него.

Алкаш встрепенулся и кинулся к комнате отдыха.

Просторный завиток коридора, называемый комнатой отдыха, не имел дверей. Основной проход отделялся стеклянной вставкой, на улицу смотрели два больших окна. Внутри темнел диван, старые ободранные кресла и, грозившая раздавить хлипкий столик, гора журналов.

Буян ворвался, как ураган, стул-дубина ударил о стеклянную вставку, но толстое стекло выдержало. Алкаш пронёсся через комнату, опрокинул кресло, журнальный столик отлетел в сторону, с жалобным шуршанием по полу рассыпались старенькие журналы.

Тамара осторожно заглянула, бешеный алкаш метался и раскидывал мебель.

Стул-дубина ударил окно, зазвенело разбитое стекло. В коридор потянуло холодом, воздух заблестел снежной пылью.

Тамара отчаянно оглянулась, из палат торчат головы, однако никто не спешит помочь. Алкаш продолжал буянить, снова зазвенело стекло.

Ждать бесполезно, Тамара побежала к лестнице, её сандалии затопали вниз, растрёпанная и взволнованная она влетела в отделение сердечников.

На посту дежурила Татьяна, полная медсестра лет сорока пяти, рядом, укутанный махровым халатом, остановился крупный парень.

Парень и Татьяна глядели вопросительно.

– Ох… – Тамара тяжело дышала, слова прерывались. – У нас там… – она показала рукой в сторону лестницы, – такое…

– Мы слышали шум, – Татьяна вскочила, чтобы освободить место. – Да что случилось? Говори уже…

– Больной… больной с ума сошёл… – опускаясь на стул, прошептала Тамара.

Пытаясь отдышаться, она нервно всхлипывала, мелкая дрожь била всё тело, парень подал ей стакан воды, Тамара жадно выпила.

– Бегает по коридору со стулом, всё крушит… окно разбил… ой, что будет-то!.. – завыла Тамара.

Татьяна и парень переглянулись.

Парень расправил плечи, руки туже затянули пояс халата.

– Пойдёмте! – сказал он.

Тамара послушно поднялась, робко взглянула на Татьяну и нерешительно двинулась за парнем.

«А он ничего… интересный».

– Я психиатрическую вызову, – хватая трубку телефона, крикнула Татьяна.

Парень шагал решительно, его толстые крепкие ноги перескакивали через две ступеньки, Тамаре приходилось бежать.

Отделение гастроэнтерологии пахло гарью, холод заставлял дрожать, тысячью снежинок переливался воздух.

Буян со стулом, из дальнего конца коридора, увидел вошедших.

Безумный угрожающе взвыл, стул взлетел над головой, алкаш стремительно побежал на них.

Вскрикнув, Тамара отступила назад и ладошкой прикрыла рот.

Сохраняя спокойствие, парень размял шею, его пальцы собрались в крупные кулаки.

Безумно вращая глазами, алкаш приближался.

– У-у-у… – словно тяжёлый бомбардировщик, гудел он.

Когда до столкновения осталось метра три, парень сделал шаг вперёд и правой ногой ударил буяна в грудь.

Стул вырвался из рук и, по инерции, полетел дальше, а буян опрокинулся на спину.

Алкаш не растерялся, он тут же попытался вскочить, однако парень навалился сверху, завязалась борьба. Буян извивался, щёлкал зубами, сыпал угрозами, с трудом парень одолел алкаша.

После упорной борьбы буян упёрся животом в пол, парень заломил ему руки и коленом придавил к полу.

– Верёвка есть?

Тамара не могла двинуться, она ладошками зажала рот, и не шевелилась.

Из ординаторской прибежал врач, он принёс простыню, алкашу связали руки.

– Вы не понимаете, – кричал связанный, – они всюду!! Их надо уничтожить…

Парень прижал буяна коленом.

Пожилой врач, Игорь Сергеевич, отправился в третью палату.

Через пару минут он вывел Лену из палаты. Она всхлипывала, её плечи вздрагивали, то и дело подгибались ноги.

– Ничего, ничего, – успокаивал пожилой доктор, – всякое бывает, главное обошлось.

Лена кивала и тряслась.

– Сейчас успокоительного дам.

Холод вывел Тамару из оцепенения, и она побежала в сестринскую.

Собрав, что могла и, прижимая к груди ворох покрывал, подушек, одеял, побежала к комнате отдыха. Там уже толпились добровольные помощники, чтобы закрыть разбитые окна.

Постепенно отделение успокоилось, больные разошлись по палатам, однако до утра не смолкал их возбуждённый шепот.

Под утро, сопровождаемая двумя здоровенными амбалами, вошла женщина лет сорока.

Навстречу ей вышел дежурный врач.

– Здравствуйте! – сказал доктор. – Вот, такой случай…. Доставили сегодня, вернее вчера днём, с алкогольным отравлением… вероятно делирий.

Женщина понимающе кивнула, ее острые глазки цепко вонзились в больного, она сделала знак амбалам, те встрепенулись и двинулись к связанному буяну.

Беседуя о своём, врачи пошли вдоль коридора.

Крупные санитары мощными ладонями придавили плечи алкаша, один вытащил белую тряпку, тряпка оказалась смирительной рубашкой.

– Ну, так я пойду? – спросил парень.

Не отводя взгляда от буяна, санитар кивнул.

Возле лестницы Тамара нагнала парня.

– Ой, спасибо вам большое! Без вас, даже не знаю… – она почувствовала, что краснеет.

– Да ладно, – парень смущённо улыбнулся, – всегда рад.

– Вас как зовут?

– Меня, Максим, а вас?

– Тамара. Я ваша должница, Максим… – она почувствовала сильную робость перед этим сильным мужчиной и бессознательно принялась крутить пуговицу халата. – Мы ещё увидимся?

– Конечно, я на этаже ниже… обязательно зайду! – парень подмигнул.

– Тамара Андреевна! – раздался голос доктора.

– Мне пора.

– Пока.

Тамара приблизилась, чмокнула парня в щёку и побежала прочь.

Пробежав десять шагов, оглянулась, её губы зацвели улыбкой, он тоже ей улыбнулся и побежал вниз…

Лена сидела на диванчике, Тамара присела рядом. Они помолчали, главные хлопоты остались позади, страшное дежурство заканчивалось.

– Куришь? – спросила Тамара.

– Угу.

– Пойдём, – Тамара взяла её за руку.

Они вышли из отделения, широкая лестница привела в подвал, за поворотом, почти под лестницей, закуток. У стены ведро с окурками, на стенах, будто следы от многочисленных пуль, чёрные пепельные точки.

Тамара протянула пачку, дрожащими пальцами Лена вытащила сигарету, вспыхнула спичка, кончик сигареты раскалился, Лена глубоко затянулась и облегчённо выпустила дым.

– Ну как, лучше? – спросила Тома.

– Да, ничего.

Тамара сделала несколько торопливых затяжек, расплющила окурок о стену и бросила в ведро.

– Пойду смену передам, докуришь, приходи.

Лена кивнула, постепенно к ней возвращалось спокойствие.

Тамара ушла, мёртвая тишина подземелья пугала, Лена нарочно громко кашлянула, по туннелю побежало эхо.

Молчаливое одиночество пробуждало непонятное любопытство, Лене показалось, будто подвал скрывает нечто таинственное.

Она потушила окурок и вышла из закутка: справа знакомая лестница, слева залитый жёлтым светом длинный туннель.

«Словно дорога из желтого кирпича».

Любопытство росло.

Лена оглянулась на лестницу, словно хотела зацепиться, но взгляд вернулся к туннелю и, будто сами собой, ноги зашагали вдоль коридора. Среди могильной тишины звук шагов разносился громовыми раскатами, эхо повторяло каждый шорох.

Через двадцать шагов она заметила тёмный проход. Лена остановилась, вновь оглянулась, чёрный провал манил, притягивал, будоражил чувства.

Осторожно шагнула в темноту, правая рука нащупала стену, прежде чем сделать шаг, легкими касаниями Лена ногой проверяла пол. Глаза постепенно привыкли к темноте, из сумрака проступили очертания узкого коридора.

Страх таял, сердце билось быстрее, но не тревожно, а радостно, щёки горели, нарастало сладкое половое возбуждение. Ладошки вспотели, между ног горячо, с каждым шагом животная страсть усиливалась.

Глухая стена выплыла из темноты, коридор кончился тупиком, у правой стены пылилась забытая каталка.

Удовольствие вспыхнуло, загудело мощным пожаром страсти. Лена охнула, ей захотелось снять одежду, встать на четвереньки… Дрожащая рука потянулась к пуговице, но стыд обжёг страхом.

Она попятилась, левая нога споткнулась, Лена развернулась и побежала прочь. По туннелю гулко разлетелся звук торопливых шагов.

Смущённая, с пылающими щеками, Лена поднялась в сестринскую, Тамара поглядела внимательно.

– Ну, ты как? Нормально?

Пряча горящее лицо, Лена кивнула.

– Ох, как же он тебя. Может к врачу?

– Пустяки, даже не чувствую, – Лена улыбнулась и потрогала шею.

– Это же надо, – Тамара покачала головой.

Следующее дежурство прошло спокойно.

Ночью, когда больница уснула, Лена спустилась в подземелье.

Она сразу пошла к знакомому тупику, сладкое похотливое чувство манило, ласкало, и, наконец, затопило полностью. Легла на каталку, правая ладошка скользнула под одежду. Наслаждение ослепило, закружило, приятная рябь побежала вдоль тела, волна удовольствия взорвалась яркой вспышкой, Лена застонала. Гулко разнёсся по туннелю женский стон…

В памяти мгновенно пронеслись воспоминания, Лена покраснела.

Словно опасаясь, что кто-то может подсмотреть, она испугано оглянулась, нервно повела плечами, и, по дорожке, торопливо застучала каблучками.

Тёплый воздух висел почти неподвижно, листочки на деревьях еле заметно шевелились, среди листвы порхали маленькие птички. Пахло асфальтом и травой.

Раз в месяц Лена приходила сюда.

На бывшей работе, её помнили, любили, звали вернуться.

Однако она приходила не из-за желания вернуться, а совсем по другой причине.

В загадочном подвале Лена черпала силу, там впервые заговорил таинственный дух, и там же открылись её способности медиума. Эту тайну никто не знает и не должен узнать. Поэтому сначала Лена шла к медсёстрам, они сплетничали, общались, записывались на приём.

Улучив момент, Лена спустилась вниз.

Звуки шагов рассыпались звонким цокотом, она прошла через темноту бокового хода, тупик обжигал сладкой похотью.

Деловито смахнув пыль с каталки, Лена уселась сверху, сумочка легла рядом.

Это её место силы! Тело вибрирует, душа наполняется первобытной мощью, перед глазами мелькают чувственные образы. Животное возбуждение сводит с ума, сознание тонет в страстном потоке диких желаний, мысли носятся среди океана удовольствия…

Через час, пьяная от возбуждения, Лена очнулась, щёки пылали, грудь высоко вздымалась. Она поднялась и схватила сумочку, тут нога подогнулась, Лена опёрлась о каталку.

Переведя дух, она мечтательно вздохнула и, покачивая бедрами, отправилась домой.

Глава 6

Думая о плане, Демид лукавил. Ведь план – чёткое понимание того, что нужно делать. А у него такого понимания нет. Есть лишь смутные желания и вера в свою гениальность. Обычно такая вера исчезает вместе с подростковым возрастом, но Демид её лелеял.

Чтобы понять, насколько идея хороша, достаточно изложить мысль одним предложением.

На вопрос: «В чём твой план?», Демиду пришлось бы ответить: «Научиться магии и всех подчинить своей воле». Звучит безумно и как-то… по-детски, поэтому Демид не задавал себе таких вопросов.

Он вообще мало размышлял над тем, как и где, сможет научиться магии, сколько обучение займёт времени и насколько учёба реальна?

Обычно Демид сразу переходил к моменту, когда могучий неуязвимый маг вершит судьбы и меняет жизни.

Маленький щуплый болезненный мальчик не способный физически противостоять более крупным сверстникам, он давно интересовался мистикой.

Его бабка, бывшая деревенская баба, знала много таинственных историй. С удовольствием, когда у неё была возможность, она пичкала детскую голову историями о ведьмах, упырях и могучих колдунах.

Внук впитывал, как губка, детское воображение рисовало фантастические картины, особенно поражали колдуны.

Толчок был дан, Демид вырос, но не перестал мечтать. Грёзы о таинственных силах, волшебных заклинаниях и талисманах исполняющих желания, преследовали. Новости, рассказы, магические слухи, завораживали. Он делал тайные попытки силой мысли влиять на людей, однако жалкие потуги оказывались безуспешными.

В школьные годы Демиду попалась книга «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», сказка ошеломила. Он читал запоем, особым трепетом наполнялось сердце, когда Урфин находил волшебный порошок.

Будучи взрослым Демид часто вспоминал сказочную историю, иногда, засыпая, воображение рисовало его Урфином с армией послушных солдат. Сказка отражала тайные желания, пусть оживляющий порошок выдумка, но жизнь полна удивительными возможностями, а значит и Демид сможет, как Урфин, найти нечто волшебное, что изменит жизнь.

Во времена занятия бизнесом Демид продавал многое, попадались и магические книги.

Пока работал отдел, читать было некогда, да и неохота, но когда бизнес рухнул, а товар мёртвым грузом повис на съёмной квартире, появилось время для чтения.

Перед мечтателем открылась вселенная удивительных возможностей, миллион рецептов как подчинить людей. Какую книгу ни возьми каждая обещает быстрый успех и сокровенные знания.

Особые заклинания, таинственные ритуалы, подходящие дни… Демиду вскружила голову книжная мудрость.

Гоняясь за практическим результатом, он быстро перешёл к делу: нередко из съёмной квартиры долетали странные слова, стены мрачно взирали на древние обряды, шею натирал шнурок амулета.

Увы, враги оставались неуязвимы, женщины смотрели равнодушно, насмешники продолжали отпускать колкости, книжная магия не действовала.

Усиленно размышляя, Демид понял – книги содержат неполную информацию. Однако это не значит, что магия невозможна, просто необходимо найти практиков, владеющих знанием.

В городе выходило несколько газет, куда частные лица могли подавать объявления, изучив их, Демид выписал адреса практикующих магов. Каждую неделю он покупал свежие газеты и ревниво изучал рубрику эзотерических услуг.

Предложения обучить магии вызывали особенный интерес, но звонить по указанным номерам Демид не спешил. Так, понемногу, зрел его план.

Размышляя о будущем, Демид видел два пути.

Первый – стать практикующим магом-целителем, завести богатую клиентуру. Путь, если честно, так себе, почти тот же продавец.

Второй вариант гораздо интереснее.

Необходимо создать группу или даже секту, где он, как выдающийся маг, займёт верховное положение. Численность группы, а она должна быть многочисленной, гарантировала Демиду приятную жизнь и безопасность.

Различные СМИ пестрели историями, о людях менее талантливых, которые за год – два, таким образом, превращались в миллионеров. Но как этого добиться?

Рассказам про то, что очередной гуру объявил себя совершенным и к нему повалили толпы, Демид не доверял, должно быть что-то ещё.

Этим «чем-то ещё» он считал гипноз, и именно гипнозу мечтал научиться.

Время шло, ничего не менялось. Жизнь стремительно неслась под откос, робость мешала решиться, годы уходили.

Но тем днём, когда он столкнулся с бывшей женой, а потом жал Булату руку, Демид решил – сейчас или никогда!

Подсвеченный мечтами план выглядел идеально: приходишь к практикующему магу, и вакансия ученика твоя, может даже последуют уговоры немедленно заняться магией, дальше всё просто.

Увы, реальность внесла поправки.

Первый же практик оказался нервным, похожим на худую крысу, отталкивающим человеком, его интересовали только деньги. Крысоподобный маг быстро говорил, козлиная бородка забавно топорщилась, впалые глаза мерцали безразличием, шарлатан даже не смог увидеть магический талант посетителя. Демид разочаровался.

Вторым практиком оказалась женщина, на вид немного за сорок, располневшая, но привлекательная, обаятельной улыбкой и озорным взглядом она располагала к себе. Отлично приняла Демида, чашки наполнились ароматным чаем, её тело источало возбуждающий женский запах, беседа текла легко, по-дружески, казалось, будто они давно знакомы. Женщина хороша! Но не то, что нужно Демиду.

Объявление обещало: «Ясновидящая, потомственная ведунья и прочее…» на самом деле, обычный психолог, приятный собеседник. Провести время, пожаловаться, обсудить планы, не более.

Остальные практики оказались не лучше. Десятки объявлений сплошная фикция.

План начинал давать трещину.

Тогда Демид обратился к экстрасенсам обучающим, именно там следовало искать учителя.

Первая же объява привела на съёмную квартиру, где разношёрстная компания принялась критиковать новичка.

Девчушка, лет восемнадцати, с наглым видом откровенно рассказывала, что ей кажется в Демиде нелепым. Демиду захотелось ударить напомаженное лицо, повалить девку и пинать пока не заткнётся.

Уходил он быстро, злость кипела и, если бы не природная трусость, Демид мог натворить дел. Руководитель, что гордо назывался «учителем», умничал. Пытался убедить Демида пройти через унижения, преодолеть себя…. «учитель» не знал, что унижений Демиду хватало, дополнительной порции не требовалось.

Демид посетил, несколько групп разного толка.

Как человек неглупый, он сделал неутешительный вывод:

«Группы созданы лидерами для себя, научиться там ничему нельзя, можно лишь следовать указаниям и бороться за расположение лидера».

План рушился, мечты таяли, разочаровавшийся мечтатель не знал что делать.

Демид мог месяцами обдумывать интересную идею, но когда приходило время действовать, всегда возникали препятствия.

Трудности охлаждали, план забрасывался и, вместо старого замысла, приходила новая идея.

Так бывало всегда, но только не в этот раз!

Для Демида, магия – цель жизни, призвание свыше. Потерпеть неудачу, на мистическом пути, означало перестать жить.

Зачем человек живёт? Что толку от существования, если ты не выполнил миссию?

Призвание Демида – управлять людьми, распоряжаться судьбами, творить историю. Так он считал и так верил. Но реальность безжалостно отравляла сладкие грёзы, оттесняла к обочине жизни. Заветную мечту нельзя отпустить. Это точка не возврата, рубеж за которым больше невозможно надеяться на лучшее. Да и что может быть лучше?!!

Люди действия знают, что без труда ничего хорошего не достигнуть, чем бы ты ни занимался, препятствия будут всегда.

Непривыкшие действовать, каждую помеху воспринимают как личное оскорбление, словно их воле противятся небеса.

Именно так считал Демид. Мечты рисовали план лёгким, но стоило начать и оказалось, что замысел никуда не годится. Не зря говорят: «Попытка первый шаг к провалу».

Столкнувшись с суровой реальностью, наивный мечтатель растерялся, что делать, куда идти?

Жизнь текла по инерции, сквозь мрачную пелену разочарования Демид разглядывал мир.

Всегда угрюмый, он помрачнел на столько, что даже начальник избегал его общества. Демид понимал – он отпугивает людей, но чувствовал себя потерявшим близкого, всё казалось бессмысленным и, лишь по привычке, выполнял ежедневные дела.

Вместо пленительных грёз появилась злость, за свои неудачи вынужденный продавец мстил окружающим. Например, попадая на склад, доставал из коробки новенький телефон или планшет, пустая коробка возвращалась, а гаджет становился добычей Демида. Так делали многие работники «Эльватто», но только он, делал это по злобе. После работы добычу выбрасывал.

Через некоторое время, оправившись от неудач, Демид слегка успокоился.

Размышляя, он убедил себя, что надежда есть. Можно ли по газете найти мага, и стать учеником?! Кто умеет сам пользуется (вспомнил 18 летнюю выскочку, представил, как она выполняет приказы…) чтобы получить власть, нужно лишь разузнать азы волшебства.

Демид брёл по улице, ломая голову над тем, как и где можно почерпнуть магические азы, а навстречу бежали озабоченные прохожие, у каждого свой мир, свои важные заботы, им не до магии.

Взгляд привлекла афиша, к стене дома припечатался яркий листок:

«Тренинг: «Методы быстрого погружения в гипноз» Алекс Гер…»

Некоторое время Демид тупо смотрел, наконец, дошёл смысл, надеждой вспыхнули глаза. Вот оно! То, чего не хватало, чего ждал. Судьба, словно бросила спасательный круг, указала нужное направление.

Остаётся только пройти тренинг, ещё ничего не потеряно!

С замиранием сердца Демид позвонил по указанному номеру, тут же обнаружились препятствия, судьба не бывает слишком доброй.

Во-первых, стоимость тренинга непомерно большая, придётся отдать почти все накопленные деньги, но это нестрашно, знания важнее.

Вторая преграда гораздо серьёзнее, тренинг проходил четыре дня, два из которых Демид работал. Проблема велика, особенно, если учесть отношение начальника, даже представить противно, как нужно выпрашивать отгул. Демида передернуло, но обучение – шанс навсегда освободиться от магазинов и начальников, ради такого стоило прогнуться.

Проблему следовало уладить, и чем скорее, тем лучше, нахмурившись, Демид побрёл к магазину.

Кому посчастливилось бывать на работе в свой выходной день, знает, какие возникают путаные чувства. С одной стороны знакомая «галера», с другой, ты свободный человек, странное ощущение щекочет нервы.

Наверное, так себя чувствовали сбежавшие рабы.

Впрочем, ни в рабочие часы, ни тем более, среди выходного, Демид не любил бывать на работе.

Пряча глаза, он пересёк торговый зал, подсобка скрыла его тщедушную фигуру, заставленный торговым хламом узкий коридор вывел к кабинету. За дверью гремел басом голос начальника.

Демид тихо постучал, его дрожащие пальцы повернули ручку.

Тесный кабинет напоминал кладовку, большую часть занимал огромный стол, прочая утварь вынужденно жалась вдоль стен.

Вальяжно развалившись в кресле, светловолосый начальник, по имени Андрей, разговаривал по телефону.

Начальник поднял указательный палец и Демид замер.

– Я-то всегда готов, это вас не собрать. Ну, значит, договорились, завтра в «Московском»?.. До встречи!.. – Андрей посмотрел на Демида, и улыбка сползла с лица.

– Привет! Решил дополнительно поработать?

– Здравствуйте Андрей Николаевич.

Демид ненавидел называть этого сопляка по имени и отчеству, но знал, что Андрей любил уважительно отношение, а сейчас, как никогда, требовалось расположение начальника.

Андрей помрачнел.

– Нет, нет, и нет, зарплату я обратно не возьму! Ты её честно заработал, даже не уговаривай, – Андрей выставил ладони.

Начальник часто шутил, иногда даже удачно, вероятно, полагал, что шутки помогают работе.

Демид шутку не оценил, а ещё больше насупился.

– Я бы хотел… мне нужно… два дня… – словно прыгая в прорубь, выпалил он. – Но не сейчас! Через две недели.

– А кто за тебя работать будет?

– Я отработаю или за отпуск…

– Ты хоть представляешь, что надо кого-то вместо тебя искать, уговаривать, а если никто не захочет? И кто будет уговаривать, ты?!

Андрей строго разглядывал Демида, взгляд скользил как рентгеновский луч, брови начальника сдвинулись, лоб наморщился, Демид чувствовал себя голым.

– Ладно, я что ни будь придумаю, – потеплел голос начальника. – Но смотри, должен будешь! – Андрей погрозил указательным пальцем.

– Да, я… конечно, я всегда… спасибо! – Демид просиял.

Из кабинета он выпорхнул радостным голубем, проблема решена! Он ощущал себя победителем, могучим Гераклом, который одолел чудище.

Теперь записаться и мучительно ждать две недели.

***

Тренинг проходил в помещении с одним окном, несмотря на стоимость, народу много, Демид удивился. Позднее выяснилось, что люди приехали со всей области.

Тренер – высокий решительный молодой человек, яркий, словно петрушка, начал энергично и интересно. Каждое слово, отдавалось сладостной истомой, воскресли былые мечты.

Демид поддерживал всё, что говорил тренер. А тот описывал чудесные возможности гипноза, обещал раскрыть тайные приёмы, уверял, что слушатели станут гипнотизёрами.

Прошёл первый день.

Демид возвращался в экстазе, ожили его смелые надежды!

Второй день напоминал первый, снова пафосные речи, демонстрация силы внушения, добавились простейшие упражнения. Они знакомы Демиду по книгам, многие он выполнял многократно.

Третий день принёс возможность упражняться в парах. Действительно ценный опыт, но за такие деньги?!

Оставалась надежда на четвёртый решающий день, когда откроются тайные приёмы.

Однако четвертый день вновь начался с общих слов, и тут, Демид понял! Он сидел, зажатый другими слушателями, среди душной комнаты, кругом: потные лица, экзальтированные глаза, тусклый свет. Захлебываясь словами, тренер жестикулировал, потрясал кулаками, сотый раз звучали книжные истины, открывались надуманные истины, а зал глотал каждое слово. Слушатели восторгались мудростью тренера, прямо как Демид на первом занятии. Демиду открылась истина – он в придуманном мире!

Его окружает страна дураков, где стать волшебником так же легко как купить газету. Тренер управляет этой страной, потому что он её создал. Виртуальный мир существует только здесь, пока слушатели верят. Выйдут отсюда, и прежняя жизнь вернётся. Это конец!..

Холодок пробежал по спине, ком подкатил к горлу. Демид ещё пытался слушать тренера. А вдруг, сейчас?.. Но нет, тренинг заканчивался.

Что делать? Ругаться, затеять скандал, требовать деньги назад?

Демид беспомощно оглянулся, рядом довольные лица, доверчивые взгляды, никто не поддержит. Требовать страшно, при одной мысли испуганно забилось сердце.

Тоска сдавила грудь, холодная волна отчаянья поднялась и, как цунами, обрушилась на его маленькую душу, Демид поднялся и двинулся к выходу. Прерванный тренер замер, его хитрые глазки тревожно вонзились в лицо Демида, удивлённые слушатели зашептались.

Насупившись, словно участник похоронной процессии, под прицелами десятков взглядов, Демид покинул бесполезный тренинг. Скорее прочь из этого зала, вон из гадкого мира, подальше от ненавистных людей.

Путь домой, будто спуск в могилу, горькие думы кружат как вороны, мысли собираются чёрной стаей, терзают душу. Сердце переполнилось тоской, тоска выплескивается через край и мрачными тонами пачкает мир.

Злость ослепляла, взгляд помутнел, Демид ненавидел прохожих, тренера, всех…

Вернувшись на квартиру, Демид остановился у порога большой комнаты, съёмная берлога давила бедностью, нищая обстановка угнетала.

Взгляд невольно упёрся в медвежье чучело, квартира досталась с этим зверем.

Воображение услужливо нарисовало сказочного героя – Урфина Джюса (у того, кажется, тоже был медведь), через плечо перекинута сумка, а внутри волшебный порошок.