Читать книгу Всё, чем живём, дорожим и рискуем. Часть третья - Владимир Анатольевич Маталасов - Страница 1

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПЕРВАЯ СЕРИЯ

ТИТР:

«Наш мир пронизывают волны,

Их ток не плещет, не мерцает,

Но лишь тупица, спеси полный,

Всё, что не видел, отрицает».

(Александр Исаакович

Китайгородский, 1914-1985 г.г.)

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – УТРО

Лишь только восточная сторона небосвода озаряется нестерпимо ярким сиянием крохотного солнечного сегмента, стянутого золотистой хордой горизонта, друзья уже на ногах.

Высыпав на палубу и на ходу протирая заспанные глаза, они, как обычно, приступают к проведению физзарядки.

Ребята не сразу примечают Казимира Платоновича. Тот стоит к ним спиной, на самой корме, и что-то пристально рассматривает в бинокль.

Однако, их традиционные кольцевые пробежки вдоль палубы не остаются незамеченными Соболевским.

На очередном круге, свершающемся лёгкой трусцой, он подзывает их к себе.

ДРУЗЬЯ

Доброе утро, Казимир Платонович!

СОБОЛЕВСКИЙ

Доброе утро спортсменам! Полюбуйтесь-ка на это весьма редкое зрелище.

Он без всякого предисловия протягивает бинокль Сане, оказавшемуся к нему ближе всех. Указывает рукой в противоположном от мелководья направлении.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вон там, смотрите!

Даже невооружённым глазом хорошо можно различить, как метрах в двухстах от парусника из воды, высоко в воздух, с небольшими интервалами, взмывает тело какой-то очень крупной рыбы. Оно плашмя плюхается на её поверхность, каждый раз рождая вокруг себя вздыбленные фонтаны брызг.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вам неслыханно повезло. Это крупный экземпляр меч-рыбы,

длиной, как я полагаю, не меньше метров трёх с половиной. Не каждому мореплавателю за всю свою жизнь доводится лицезреть подобную картину. То, что вы видите, это так называемый «танец смерти». Выпрыгивая из воды на высоту шести-семи метров и плашмя падая на её поверхность, хищница таким путём глушит рыбу. По всей видимости в том месте проходит большой её косяк.

САНЯ

Но, насколько я понимаю, Казимир Платонович, соседство-то это не из приятных.

СОБОЛЕВСКИЙ

Да, действительно, опасное это соседство. Известно множество случаев нападения меч-рыбы на суда.

Своей верхней челюстью в виде длинного мечевидного отростка она может спокойно проткнуть нетолстую металлическую обшивку судна, не говоря уже о деревянной. Агрессивной она становится, как правило, при виде больших подвижных объектов, полагая, что это кит или ещё какое-либо крупное морское животное.

Но, как мне кажется, эта попрыгунья долго не задержится на одном месте и уйдёт вместе с косяком. Видите, она уже успела удалиться от нас на почтительное расстояние…

На «Кассиопее» уже во всю идут подготовительные работы к предстоящему погружению двухместного подводного аппарата в область «синей дыры». Пока что этот аппарат, равно, как и «Сфероид», покачивается за бортом в ожидании своей участи.

К барку и «Меркурию» постепенно подтягиваются «Атлантик» и «Шарль де Голль». Все они сосредотачиваются вдоль банки на траверзе острова Проклятий, в непосредственной близости – метрах в ста – друг от друга.

Линкор заходит им со стороны кормы и ложится в дрейф, тем же курсом, на расстоянии трёх кабельтовых.

Пока двумя участниками подводного погружения обживается временное их жилище, Сапожков тоже не теряет времени зря. Забравшись в кабину «Сфероида», он долго копается там в своих приборах, незаметно для окружающих к чему-то примеряется, что-то поправляет.

Ни у кого, кроме ещё троих, оставшихся на палубе, даже и в мыслях не возникает вопрос, что именно задумал этот одержимый малый.

Погружение подводного аппарата должно состояться ровно через час. Но этому так и не суждено было свершиться.

Происходит нечто непредвиденное, предрешившее ход всех дальнейших событий…

В десять часов пятнадцать минут утра в районе острова Проклятий возникает первый смерч.

Появляется он быстро и внезапно. Зловещие, угрожающего вида контуры его, чётко вырисовываются на синеющем полотне неба.

Весь характер поведения смерчеобразования свидетельствует о том, что скорость его велика и движется он именно в направлении скопления судов.

Все экипажи в считанные секунды по тревоге поднимаются на ноги.

Друзья прекрасно осознают, что приближается срок испытания на мужество, смекалку и находчивость.

Саня бросается к себе в каюту и через две-три минуты незаметно для всех оказывается на шлюпочной палубе.

А смерч неумолимо приближается, вырастая на глазах, словно сказочный джин, выпущенный из бутылки. Двумя воронками, обращёнными друг к другу своими горлышками, он бешено закручивается вверх, вознося к небесам огромные массы воды.

Явно различается нарастание низкочастотного гула. Суда уже успевают покинуть места стоянок и уходят под прикрытие линкора.

Но тут со смерчем происходит что-то странное. Обе половинки его вдруг размыкаются прямо на глазах изумлённых наблюдателей.

Верхнее конусообразование, подобно хоботу слона, тяжело, словно нехотя, втягивается внутрь чёрного, тучевого образования.

Нижнее всей массой обрушивается на водную гладь, создавая на её поверхности огромные водяные валы. Однако, те сразу же затухают… Друзья снова вместе.

САНЯ

Сработало! Ты молодец, Митька, что вовремя подкинул эту идею. Если б не ты…

МИТЯ

Да ладно тебе. Не прибедняйся, а смотри лучше: вон, второй смерч формируется.

Одиннадцать последующих смерчеобразований были нейтрализованы и уничтожены лучами «Каталин» уже на более далёких подступах, не причинив судам и их экипажам ни малейшего вреда. По этому поводу все теряются в догадках

Со стороны создаётся такое впечатление, будто люди берутся под защиту какими-то сверхъестественными силами, не подпускающими близко к ним этих неуёмных, рассвирепевших демонов…

По счёту идёт уже тринадцатый смерч. Но движется он как-то стороной, по левому борту «Кассиопеи». Некоторое время спустя, становится очевидным, что путь его будет лежать далеко за пределами дрейфа судов.Сапожков кладёт ладонь руки на плечо Сани.

МИТЯ

Значит так, Саня. Этот смерч – мой! И не вздумай его трогать!

(к Сане с Кузей)

Приступаю к исполнению увертюры, перемежающейся интерлюдией и дивертисментами. До скорой встречи!..

КУЗЯ

Но он же тринадцатый по счёту!

МИТЯ

Тише, ты! Услышать могут. Ничего страшного. Для меня, лично, оно было всегда счастливым числом.

Как на грех, Митькин аппарат находится за бортом именно в том месте, где сейчас наблюдается наибольшее скопление людей, наблюдающих за грозными проявлениями водной стихии.

С невозмутимым спокойствием и улыбкой на устах, у всех на виду, он спускается по шторм-трапу к самой воде. Тросом подтягивает к себе «Сфероид» и перебирается на него.

Это один из множества психологических приёмов, находящихся в Митькином арсенале. Спешка и суетливость могут только испортить дело и вызвать подозрение. Всё должно быть естественно, никакого намёка, наталкивающего на мысль о его намерениях.

Неожиданно звучит голос Фёдора, склонившегося над бортом.

ФЁДОР

Митя! Не самое подходящее время выбрал ты для своих затей. Давай, поднимайся. Неровен час – накроет.

МИТЯ

Да что вы, товарищ старпом. Пара минут, и всё в порядке.

ФЁДОР

Ну смотри мне, не задерживайся.

С этими словами он вновь переключается на созерцание очередного смерча, проходящего мимо, в полутора милях от стоянки судов.

Никто не обращает внимания на то, как незаметным движением Митькиной руки от сфероида отсоединён буксирующий трос. Юркнув в кабину, он неслышно задраивает за собой люки. Спешно, вытаскивает из-под сиденья спец.принадлежности. Начинает облачаться в них. Теперь – ключ на старт, зажигание…

Взревев, мотор бросает аппарат прочь от парусника, наперерез смерчу, двигающемуся со скоростью курьерского поезда.

Срывающимся голосом, скорее машинально, нежели осознанно, Фёдор кричит вдогонку:

ФЁДОР

Митя, ты куда?! Ошалел что ли? Вернись, кому говорят? Сумасшедший! Пропадёшь ведь! Что я маме с папой скажу? Тогда уж лучше не попадайся нам на глаза.

Тут он осёкся, поняв всю бессмысленность призывов. Дело уже сделано.

Фёдор даже и не замечает, как возле него оказывается близкое оточение в лице Нади с Лорид и двух Митиных друзей. Надя прикасается к его руке ладонью.

ФЁДОР

Так вы всё знали! Как же так?!

КУЗЯ

Он взял с нас слово. Мы верим, что всё обойдётся благополучно.

На палубе «Кассиопеи», как, впрочем, и на других судах, царит всеобщее, молчаливое сосредоточение на движущемся объекте. Это уже уникальный, беспрецедентный случай…

НАТ/ИНТ. СФКРОИД – УТРО

А Сапожков в это время смело несётся на смерч.

Все мысли его в этот момент подчинены одному лишь желанию: не промазать, не остаться «за бортом» смерча, внедриться в него. Всё остальное пребывает вне черты его сознания. Трудно сейчас узнать его. Облачён он в противоударный шлем с противошумовыми наушниками, с кислородной маской на лице и с небольшим кислородным баллоном на груди.

Глаза горят неистовой одержимостью и убеждённостью в правоте своего дела.

Всё рассчитано точно. На преследующий курс смерча Сапожков выходит на полминуты раньше и тут же ложится на него, выжимая из аппарата максимальную мощность.

Усиливается встречный ветер, швыряя в «Сфероид» мелкую и густую водяную взвесь. «Долговязый Джек» стремительно настигает «беглеца».

МИТЯ

(вслух)

Пора!..

Приподняв маску, на какое-то мгновение прижимается губами к красующемуся на его запястье апотропею, подаренному ему Лорид.

Обеими руками хватается за рычаг управления движением аппарата.

МИТЯ

(кричит)

Живы будем, не помрём! С Богом!

Резкий разворот на девяносто градусов. Прозрачная двойная сфера по инерции выходит из посадочного места.

Рама-носитель на полном ходу удаляется в направлении, перпендикулярном курсу следования смерча.

«Сфероид» касается поверхности воды и, почти мгновенно, потеряв скорость, углубляется в неё.

От внезапной остановки под Митькиной тяжестью трещат ремни безопасности. Он больно стукается подбородком о коленку. Несколько раз, совместно со сфероидом, переворачивается через голову. Чертыхнувшись в душе, вспоминает, что забыл расстопорить сферы, одну относительно другой.

Тут же исправляет допущенную оплошность движением большого бокового рычага. Тем самым он обеспечивает внутренней сфере необходимое устойчивое положение. Это позволяет пилоту сохранять вертикальное положение туловища в любой ситуации.

Порывы шквального ветра бросают сфероид во всех мыслимых и немыслимых направлениях, не позволяя сориентироваться в окружающей обстановке. Внутренняя сфера то покачивается из стороны в сторону, то начинает не быстро прокручиваться на одном месте.

В то же самое время внешняя сфера, под напором воздушных и водяных масс непрестанно крутится в различных направлениях, бесшумно обкатываясь межсферическими шаровыми опорами.

Но вот «Сфероид» начинает покачиваться, словно при небольшой волне, затем как-то мелко дрожит. Сапожков ощущает, что завис вместе с ним в воздухе.

Внешняя сфера бешено вращается. Ещё мгновение, и «Сфероид» идёт вертикально вверх, всё сильнее и глубже вдавливая отважного исследователя в сиденье кресла.

Митька понял, что внедрение состоялось и произошло в самую сердцевину смерча.

Воспарение свершается с неимоверным ускорением.

На своих губах Митька ощущает тёплый, солоноватый привкус. Носом пошла кровь. Несмотря на противошумовые наушники, уши закладывает так, что кажется вот-вот лопнут барабанные перепонки.

В довершение ко всему нечем дышать. В голове мутнеет. Перед глазами круги.

Сапожков чувствует, что теряет сознание. Превозмогая приступы тошноты и предательское ощущение безысходности, он слегка приоткрывает вентиль подачи кислорода. Безрезультатно.

И тут только случайно обнаруживает, что кислородный шланг в одном месте сдавлен ремнём безопасности. Угроза тут же ликвидирована. Упругая струя кислорода выводит его из полуобморочного состояния. Кружится голова.

С начала подъёма проходит сорок пять секунд. Сапожков это зафиксировал точно, по своим часам.

И вот на исходе первой минуты адский круговорот выносит его на поверхность облачного покрывала.

Это свидетельствует о том, что находится он на самой вершине смерчеобразования.

Аальтиметр показывает высоту в две тысячи метров.

Необычайно красочная, фантастическая картина, которая может присниться разве что во сне, предстаёт перед пытливым Митькиным взором.

Вверху, прямо над головой, – огромный, багряный диск Солнца, впечатанный в голубую оболочку небосвода.

Внизу, у самых ног, – неистовство восходящих потоков.

В их глубине – ломаные линии грозовых разрядов.

Сфероид бросает то вверх, то вниз, словно теннисный шарик в струе воздуха.

Сапожков отчётливо различает синеющую даль горизонта и мрачные контуры острова Проклятий.

Получасовой марафон на вершине смерча завершается на тридцатой миле. «Сфероид» медленно погружается в бушующую бездну облаков.

Ощущается явное падение. Видимость улучшается. Мгновение спустя, Сапожков видит, что шапка грозовых облаков стремительно уходит вверх, а сам он вместе со своим сфероидом, летит вниз. Падение происходит на самый пик вершины рушащегося нижнего водяного конуса смерча.

Это обстоятельство как раз и сыграло роль амортизирующего буфера, смягчив удар в момент приводнения.

Совершив несколько вертикально-затухающих колебаний, сфероид мирно маячит на волнах, наполовину погружённый в воду.

Усталым движением руки Сапожков стягивает с лица кислородную маску и облегчённо вздыхает.

Откинувшись на спинку кресла, он щёлкает маленьким рычажком тумблера.

В эфир несутся сигналы с позывными радиомаяка…

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ДЕНЬ

С той поры, как Сапожков на своём аппарате покинул борт «Кассиопеи», прошло тридцать пять минут.

С иностранных судов летят радиограммы-запросы. Просят разъяснить суть только что увиденного – какого-то затеянного советскими учёными эксперимента по внедрению в смерч аппарата непонятной конструкции.

Высказывается неподдельное восхищение мужеством исследователя, дерзнувшего ринуться на смерч.

В иных посланиях мелькают нотки сочувствия и даже преждевременного соболезнования.

Но как бы там ни было, за истекшие полчаса Остапенко успевает «погасить» ещё три смерча. Но на них уже никто не обращает внимания. С их саморазрушением все как-то само собой уже свыклись.

Саня, равно как и Кузьма, полагает, что действия его так и остались никем незамеченными.

Однако, будучи убеждёнными в этом, друзья и предположить-то не могут, что с некоторых пор их действия исподволь, непрестанно и пристально, отслеживал колючий, цепкий взгляд одного из членов экипажа.

В последнем теперь с трудом можно узнать Эдуарда Фроловича Дюгелева. За время путешествия он успел отрастить себе длинную, ниспадающую до плеч шевелюру, обзавестись бородой и усами. Метаморфоза эта с его стороны ребятам была непонятна. Но что поделаешь. Жизнь есть жизнь с её многообразием человеческих причуд и капризов.

Вид выскочившего из радиорубки радиста шокирует экипаж, собравшийся на палубе.

РАДИСТ

Товарищи! Сапожков-то, оказывается, в полном здравии, и шлёт свои именные позывные.

Вскоре пеленги барка и линкора выдают квадрат номер тринадцать, в котором приводнился «Сфероид» Сапожкова.

КУЗЯ

(хмыкает)

Опять тринадцатый. Как будто других чисел нет. Везёт же человеку на роковое число.

САНЯ

Это для нас с тобой, смердов презренных, оно роковое, а для Митьки-небожителя, спасительная. Он же у нас человек-«шиворот-навыворот»…

Тут же капитанами обеих советских судов принимается решение покинуть место стоянки, взять курс на указанный квадрат и подобрать терпящего бедствие.

Командир линкора придаёт в помощь палубный быстроходный катер с четырьмя спасателями на борту. Отвалив от линкора, он первым ринулся на поиски отважного малого…

Исчезновение с палубы Дюгелева остаётся никем не замеченным. Оглядевшись по сторонам, он осторожно приближается к входной двери радиорубки и прислушивается. Радист на месте и с кем-то переговаривается в микрофон. Вынув из-за пазухи маленький, металлический баллончик, Дюгелев надкалывает его мембрану, быстро суёт его выходным отверстием под дверь. Отходит в сторонку и, выждав ровно пятнадцать секунд, вновь подходит к двери. Стучится. Ответа не следует.

Дюгелев приоткрывает дверь, видит радиста Костю Лотарева, ничком припавшего к поверхности стола. Он распахивает настежь дверь, поднимает и прячет за пазухой баллончик. Входит в помещение радиорубки, запирается на ключ.

Дюгелев не притрагивается к обмякшему телу радиста. Стоя, привычным движением руки настраивает передатчик на нужную ему волну и берётся за ключ Морзе.

В эфир летит скоростной набор точек и тире шифрованного сообщения:

ДЮГЕЛЕВ

(телеграфирует)

« Я – Центурион, я – Центурион! «Джеков» отставить! В квадраты номер два и тринадцать выслать объекты «А», как можно в большем количестве. Скоро прибуду, возможно – сегодня. Конец связи».

Передатчик вновь перестроен на прежнюю волну. Дверь тут же тихо захлопывается за спиной удалившегося Дюгелева. Вся операция, от начала и до конца, заняла ровно пятьдесят секунд, а радист, как он знал, придет в себя минуты через три.

Если за это время даже кто-то и зайдёт в радиорубку, то всё будет выглядеть так, будто радист потерял сознание от чрезмерного переутомления.

Несколько мгновений, и за борт летит пустой баллончик из-под газа наркотического действия.

Ещё через десяток секунд Дюгелев весело и радостно балагурит на палубе с членами экипажа.

«Кассиопея» и «Меркурий» полным ходом идут в указанный квадрат, из которого летят позывные радиомаяка «Сфероида». Намного опережая их, в том же направлении мчится и палубный катер ВМФ США…

НАТ/ИНТ. ОКЕАН – «СФЕРОИД» – ДЕНЬ

А в это же самое время Сапожков вместе со своим аппаратом преспокойно себе покачивается в волнах и ждёт подмоги. Сидя в кресле и откинувшись на спинку, он всей грудью вдыхает чистый, свежий воздух, проникающий в кабину сверху, сквозь открытые люки застопоренных сфер.

Митька размышляет вслух:

МИТЯ

Та-а-ак. Всё сложилось как нельзя лучше. Догадки и предположения, относительно формирования смерчеобразований подтверждаются. Об этом свидетельствуют кривые диаграммы…

В руках он держит извлечённый из боковой панели портативный, шестиканальный прибор и вручную прокручивает лентопротяжный механизм.

Все параметры режимов «работы» смерча были у него в руках. Это всё то, чего он так усердно добивался и ради чего было предпринято это «путешествие»…

Для Митькиной комплекции кабина несколько маловата. Даже откинувшись на спинку кресла, голову всё равно приходится держать в слегка склонённом положении.

Малое пространство кабины сковывает движения. Мышцы ног затекли, а спина совсем онемела. Митька пытается привстать с места. «Сфероид» закачался из стороны в сторону так сильно, что тут же пришлось отказаться от подобной затеи.

Плечи сидящего Сапожкова находятся на уровне воды, так как аппарат погружён в воду почти наполовину.

Теперь он просто сидит и ни о чём не думает. От убаюкивающего покачивания веки его смыкаются.

Вдруг сфероид слегка подкидывает и сильно накреняет вбок, да так, что чуть-чуть не зачерпывает воду через свои люки.

Сапожков сильно ударяется головой о стенку, но всё же успевает заметить под собой в воде промелькнувшую тень большой рыбы. В сердцах ругается:

МИТЯ

А-а-а-… И здесь покоя от вас нет, оглоеды! Сколько же вас тут?.. Здра-а-асьте! А вот и ещё одно мурло пожаловало.

Метрах в пятидесяти виднеется большой плавник ещё одной приближающейся акулы.

Риск быть перевёрнутым и затопленным через открытые входные люки весьма велик. Митька быстро задраивает их и расстопоривает сферы. Теперь ему ничто не грозит.

Так в ожидании проходит около часа…

За это время сфероид успевает превратиться в предмет чрезмерного любопытства морских хищниц. Поддают они его и швыряют, как хотят, словно бейсбольный мяч.

От всей этой круговерти и чехарды Сапожкова начинает мутить и укачивать. Голова кажется налитой свинцом, да и кислород в баллоне уже на исходе. Ситуация не из лучших. Митька прекрасно понимает это.

Но вот вдали замаячила чёрная точка. Она быстро увеличивается в размерах и приобретает очертания небольшого быстроходного судна.

В нём Сапожков без труда распознаёт американский военный катер. На носу, у ограждения, вырисовываются три фигуры в белых морских одеяниях. Ему даже показалось, что одна из них приветливо помахала ему рукой. Митька облегчённо вздыхает:

МИТЯ

Наконец-то. Быстро отыскали…

Взгляд его, сосредоточенный на своих спасителях, не сразу примечает каких-то больших птиц с огромным размахом крыльев.

Летят они друг за другом, снижающейся по курсу следования лесенкой. Скорость, видимо, не малая поскольку птицы быстро настигают катер. Их – штук двенадцать.

МИТЯ

(размышляет вслух)

Альбатросы, не альбатросы? Но для них уж слишком большие размеры. Да и окраска не та, какая-то тёмная больно… Странно…

Тут он замечает какие-то несогласованные действия и движения на палубе катера. Люди по какой-то причине начинают метаться по ней. Видимо они спешат укрыться в рулевой рубке. Сфероид и катер разделяют уже какие-то метров двести, когда первая, ведущая и самая низколетящая птица камнем бросается вниз и тут же взмывает вверх, удерживая в когтях барахтающуюся человеческую фигуру.

Тот же самый маневр проделывают и другие птицы, но оставшиеся люди, видимо, успевают спрятаться в укрытии. Резко изменив курс, катер начинает описывать вокруг сфероида один круг за другим, чтобы не упустить его из виду.

Сапожков хорошо видит сквозь двойные стёкла сфероида, как птица, схватившая человека, поднимается вместе с ним высоко вверх. Затем она выпускает из своих когтей жертву.

Другая, подхватив её на лету, так же взмывает вверх и тоже отпускает.

Эти твари, не давая несчастному упасть в воду, с каким-то изощрённым, изуверским наслаждением разрывают его на куски прямо в воздухе.

Митя не помнит сколько времени продолжалось это ужасное зрелище: то ли – минуту, то ли – две, то ли – целую вечность. Он только помнит, как вдоволь поизмывавшись над истерзанным телом моряка, они с большой высоты сбросили его в пучину вод и стали преследовать катер…

Одна из птиц нагоняет катер и опускается на кормовую часть палубы, за ней – вторая, за второй – третья. Остальные летят по пятам, не отставая.

Издали можно различить, что приземляются они не на лапы, как это обычно делают птицы при посадке, а цепляются верхними и нижними конечностями за выступающие части катера. Крылья тут же складываются вдвое и торчат верхушками чёрных треугольников в полуметре над головами…

Катер всё кружит и кружит вокруг «Сфероида», а Сапожков не в силах прийти на помощь его команде. Летучие твари медленно, но всё же уверенно продвигаются в направлении рулевой рубки. Их продвижению мешает большая парусность сложенных крыльев и набегающий поток встречного ветра.

Что там делают, чем занимаются эти три чудовища на палубе катера, Митьке не разобрать. Только он видит, как минуты через две катер вдруг сбавляет скорость. Двигатель чихает, фыркает, а вскоре и вовсе глохнет.

Катер теряет управление. Теперь он беспомощно покачивается на волнах, медленно закручиваясь и удаляясь от «Сфероида».

Сапожков замечает лёгкий, струящийся дымок над палубой катера. Он быстро разрастается. Превращается в коптящие клубы чёрного дыма.

Вдруг в центральной части палубы что-то вспыхивает. Уже через четверть минуты весь катер объят пламенем огня. Всё происходит так быстро и неожиданно, что птицы не успевают даже расправить крылья. Объятые пламенем, они падают за борт.

Вот в носовой части, ещё не успевшей полностью заняться огнём, мелькают три человеческие фигуры. Одновременно кидаются в воду, в сторону «Сфероида». Но то оказываются последние, роковые мгновения их жизни.

Подвергшиеся нападению акул, они через несколько секунд пропадают из поля зрения…

Крупные слёзы текут по щекам Сапожкова. Он плачет, как маленький мальчишка. Но как, чем мог помочь он этим людям? А ведь спешили они ему на помощь и, в конце концов, сами оказались жертвами всех этих жестоких, беспощадных выродков.

Катер занимается ярким пламенем. До слуха доносятся отзвуки взрыва. Катер быстро оседает кормой вниз, задрав вверх нос, и почти вертикально уходит под воду.

Сквозь стиснутые зубы Митька выдавливает из себя

МИТЯ

Вот и всё! Простите, братцы!

Всё ещё всхлипывая от сознания собственного бессилия изменить что-либо, он утирается своим огромным кулачищем…

Волна усиливается. Вокруг ни живой души.

Только в небе расползающееся облако чёрного дыма, да девять каких-то невиданных стервятников. Всё внимание последних теперь переключено и сосредоточено на очередной жертве. Атаки производятся планомерно, со знанием дела.

Образуя живое замкнутое кольцо, они каждый раз, по очереди снижаясь и пролетая над самым «Сфероидом», систематически, упорно долбят его клювами и царапают когтями всех четырёх конечностей. Сапожков успевает взять себя в руки и при приближении очередного летающего чудовища, неизменно протягивает навстречу ему вытянутую руку, показывая конфигурацию из трёх пальцев и приговаривая:

МИТЯ

На-ка, выкуси, харя сволочная, нечистоплотная!.. И ты, сволочь!.. И ты, скотина!..

Далее уже следуют выражения, непристойные для произношения в светском обществе. Ругается Митька отборно, с каким-то упоением. Вот он приветствует очередного хищника резким выбросом кукиша перед его мордой

МИТЯ

Чтоб ты перевернулась и сдохла!

Нападающий от неожиданности подаётся головой назад и делает непроизвольный взмах крыльями. Одно из них касается воды. Птицу тут же резко заносит вбок, разворачивает и бросает спиной на воду.

Вот тогда-то Сапожков и успевает хорошенько разглядеть эту отвратительную тварь.То – уродливое, устрашающего вида существо с телом человекообезьяны длиной около полутора метров с короткими, но мощными, сильно развитыми четырёхпалыми нижними и верхними конечностями. Увенчаны последние толстыми, длинными когтями вместо пальцев. Всё

тело покрыто короткой, жёсткой, грязно-пепельного цвета

щетиной, ближе к крыльям постепенно переходящей в чёрное оперение.

Широкие складывающиеся крылья, в размахе достигающие шести-семи метров, имеют мощную мускулатуру и несут на себе густое, длинное оперение.

Самое примечательное – голова этого исчадия ада с обличием гориллы. Различие заключалось лишь в наличии толстого и широкого крючковатого, костяного отростка, наподобие хищного клюва грифона, являвшегося естественным продолжением нижней челюсти.

Сама же пасть, расположенная выше и имеющая по два верхних и нижних клыка, усеяна мелкими, острыми зубами.

Верхняя часть черепа, совершенно лишённая какой бы то ни было растительности, по бокам и сзади окаймляется торчащей вверх густой, высокой изгородью спутавшихся волос.

Близко посаженные маленькие, злые глазки, налитые кровью, сверкают живыми молниями. Характерными для этой твари являются и большие ушные раковины. Митька оценивает их величину в свою ладонь.

И вот эта птица-нéлюдь, со свирепой пастью, не успевшей ещё очиститься от запекшейся крови предыдущих жертв, теперь беспомощно бьёт огромными крыльями по воде и «Сфероиду». Теперь она не в силах не то, чтобы взлететь, но хотя бы даже перевернуться на брюхо.

Кроме злобы и животного страха, лицо её не несёт на себе никаких других эмоциональных оттенков. В судорогах корчится она недолго. Несколько ощутимых «клёвов» со стороны морских хищниц и, вздыбив крыльями, чудовище навсегда исчезает в морских пучинах океана.

Атаки со стороны оставшихся восьми птиц ещё более ужесточаются. При каждом подлёте, они остервенело бьют по сфероиду своими клювами и в неимоверном бешенстве царапают его когтями…

Сапожков оглядывается по сторонам, в тщетных попытках отыскать на горизонте хоть какой-нибудь огонёк надежды на избавление от всех этих кошмаров. Но всё вокруг пустынно и зловеще.

Да к тому же воздушная прослойка между сферами начинает заполняться водой. Это означает, что наружная оболочка сфероида где-то дала трещину, через которую просачивается вода.

«Сфероид» медленно, минута за минутой, начинает погружаться в воду. Дело принимает нежелательный оборот. Помощи не видать. Аппарат неумолимо уходит под воду. Запаса кислорода в баллоне хватит минут на тридцать, не больше.

В последний раз глядит Сапожков в синеющее над головой небо, на яркий, колышущийся диск дневной звезды, посылающей в его сторону прощальные нити лучей.

Ещё мгновение и вода смыкается над «Сфероидом».

В кабине сразу становится сумеречно, прохладно и неуютно. Прекрасно осознавая всю безвыходность положения, Митя спокоен, как никогда.

Только уж больно жалко ему своих родителей. Что теперь они будут делать без него? Перед глазами вмиг промелькнула вся его короткая жизнь, лица друзей, Лорид…

Кислорода остаётся всё меньше и меньше. Сапожков знает, что обречён, но чтобы всё же ещё немного продлить своё существование, он слегка завинчивает вентиль, уменьшив подачу кислорода.

Так и сидит недвижно, покуда сознание не начинает постепенно мутиться и покидать его…

Всё большая и большая толща океана смыкается над «Сфероидом» с его обитателем, принося их в дар вечности с её незыблемыми законами жизни и небытия…

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ДЕНЬ

К капитану барка Ткаченко Михаилу Петровичу подбегает запыхавшийся радист. Его он находит в штурманской рубке, склонившимся вместе с первым штурманом над одной из карт акватории.

РАДИСТ

Товарищ капитан! Радиограмма с борта линкора, срочная!

Михаил Петрович резким движением руки подхватывает протянутый ему лист бумаги. Чем дольше вчитывается он в текст, тем более суровым становится его лицо, тем глубже проступают складки его морщин.

Текст гласит:

«Капитанам советских судов «Кассиопея» и «Меркурий»! Срочно! Сообщаю, что линкор, равно как и исследовательские суда «Атлантик» и «Шарль де Голль», подверглись нападению большой стаи хищных, крылатых существ неизвестного происхождения в количестве шестидесяти особей. Весьма агрессивны в стремлении завладеть живой добычей.

Двух своих людей уже потерял. Кончина их была ужасна. На гражданских судах творится невообразимая паника: там люди безоружны.

Принимаются все меры по их спасению. От общей стаи отделились тридцать шесть существ и легли на ваш курс. Идут тремя звеньями в виде снижающейся, от конца к началу, лесенки.

Прошу принять экстренные меры по обеспечению безопасности ваших экипажей. При отсутствии огнестрельного оружия, единственное спасение – укрытие в помещениях трюмных отсеков.

При первой же возможности приду на выручку. Желаю удачи и да поможет Вам Бог! Чарлз Пэрри».

Ткаченко опрометью покидает штурманскую рубку. Окликает всегда находящегося в нужный момент под рукой боцмана Аксюту:

КАПИТАН

Товарищ боцман!

БОЦМАН

Слушаю вас, Михаил Петрович!

КАПИТАН

Вот что, Иннокентий Еремеевич…

В срочном порядке – всех наверх!

БОЦМАН

Есть!

Пространство оглашается тревожными звуками боцманского свистка и судового колокола, собирающими весь наличный состав экипажа наверх.

Капитан к стоящему рядом радисту Косте Лотареву:

КАПИТАН

Дайте немедленный запрос на «Меркурий».

Пусть подтвердят получение подобной радиограммы с линкора «Джордж Вашингтон». Если там не в курсе, то сообщите им её содержание. Всё, действуйте!..

Экипаж уже в полном составе находится на палубе в напряжённом ожидании какого-то сообщения.

Михаил Петрович пристальным, испытывающим взглядом обводит лица собравшихся.

КАПИТАН

Буду весьма краток, друзья. С борта «Джорджа Вашингтона» поступило экстренное сообщение о нападении на оставшиеся в квадрате номер два суда каких-то агрессивных, крылатых существ.

Рассуждать о том, насколько всё это правдоподобно и серьёзно, времени у нас не остаётся.

По нашему курсу следуют три их звена.

Приказываю, в срочном порядке, разобрать весь режущий, колющий, рубящий и прочий инвентарь.

Надёжно укрыться в помещениях, основательно задраив все ходы и люки. Всё! Приступить прошу немедленно…

А вас, Фёдор Геннадиевич, попрошу строго проследить за выполнением приказа, и доложить мне лично.

ФЁДОР

Слушаюсь, товарищ капитан!

Через минуту на палубе не остаётся ни единой живой души. «Кассиопея» и «Меркурий» всё так же следуют прежним курсом…

Когда за друзьями захлопывается дверь каюты, Кузьма обращается к Сане:

КУЗЯ

Ну что, Санёк? Как бы всё это не выглядело маловероятным, готовь свою палочку-выручалочку. А я пока в Митькиных вещах пороюсь.

С этими словами он открывает небольшой чемодан и, порывшись в нём, извлекает с самого дна морской бинокль, подаренный когда-то Фёдором своему брату.

Настраивая свой «Каталин», Саня советует другу:

САНЯ

Тебе лучше бы остаться. Двоих быстрей заметят, чего доброго – силой вернут. Одному сподручнее. Я, как мышка: шасть, и нету меня.

КУЗЯ

Ещё чего выдумал! Одного я тебя не пущу.

САНЯ

А если вдруг откажет, или ещё чего? Всякое может случиться.

КУЗЯ

Осечки быть не должно. На нашей совести Митька. Понял?.. Ну что, готово?

Саня быстро засовывает прибор за пазуху.

САНЯ

Всё в порядке!

КУЗЯ

Тогда – вперёд!

Малышев неслышно отпирает дверь, осторожно выбирается на палубу и производит рекогносцировку местности.

КУЗЯ

Всё тихо, на палубе никого, кроме Михаила Петровича. Он на корме, в бинокль смотрит.

Низко пригнувшись, небольшими перебежками, прячась за каждый выступ, друзья бесшумно и незаметно проникают на верхнюю, шлюпочную палубу кормовой надстройки и надёжно укрываются за бухтами бегущего такелажа.

Ребята находятся в двойственной ситуации. С одной стороны, она не позволяет проявления даже малейшего намёка на существование диковинного прибора под названием «Каталин». С другой – требует немедленного его применения ради спасения человеческих жизней.

Выбрав удобную позицию, лёжа на животе лицом к корме, ребята готовятся к отражению предполагаемой атаки…

Ещё сильнее вдавливая глаза в окуляры бинокля, Кузьма выдыхает:

КУЗЯ

Есть!.. Вижу!..

САНЯ

Что видишь?

КУЗЯ

Летят!..

САНЯ

Ну-у-у-..!

КУЗЯ

Вот тебе и ну-у-у-..! Сам посмотри, прямо по нашим пятам.

Сомнений не остаётся. Суда преследуются тремя звеньями каких-то странных, огромных, крылатых существ, выстроившихся в боевом порядке.

Их безмолвные, синхронные движения, устрашающее выражение дьявольских рож, являются свидетельством того, что шутить они не собираются и замышляют что-то недоброе.

КУЗЯ

Ты готов?

Опершись на локти, Саня держит перед собой аппарат, в любой момент готовый привести и запустить его в действие.

САНЯ

Готов!

Их уже разделяет расстояние в одну-полторы мили. Малышев сообщает:

КУЗЯ

Та-ак… Звенья стали почему-то расходиться под небольшим углом в разные стороны… Зачем, хотел бы я знать?..

САНЯ

Дай глянуть.

Он вновь приникает к окулярам оптического прибора. Констатирует после недолгих раздумий:

САНЯ

Всё, кажется ясно. Левое звено преследует катер с линкора. Правое направляется в сторону «Меркурия». Среднее летит прямо на нас, в гости.

КУЗЯ

Бей сначала по правому. Своих мы всегда успеем встретить, а вот фланговых можем и прозевать… Морозить, жарить будешь?

САНЯ

Экспериментировать некогда. Конечно – морозить: проверено.

Внизу слышатся шаги, а затем доносится звук захлопывающейся двери.

САНЯ

(комментирует)

Михаил Петрович укрылся в штурманской рубке. Всё!.. Пора!..

От «Меркурия» до ведущего звена остаются не более трёхсот метров, когда Остапенко ставит на его пути плоскость преграждающего луча.

Словно натыкаясь на какую-то невидимую стенку, крылатые существа беззвучно, беспомощно раскинув крылья, падают одно за другим в распростёртые объятия водной стихии.

Когда небосвод очищается от последнего представителя правофлангового звена, всё внимание обороняющихся тут же переключается на наседающих на «Кассиопею».

Уже отчётливо различимы, как выразился Кузьма, «мерзкие рожи пернатых уродцев», злобно скалящие свои пасти.

Без проволочки Саня полосует по ним вертикально поставленным лучом, проходя им в горизонтальной плоскости.

Как по команде, словно сговорившись, преследователи в неестественно застывших позах начинают беспорядочное падение. Океан равнодушно принимает их тела.

Покончив с двумя первыми стаями и устремив взоры в направлении третьей, друзья понимают, что опоздали.

Птицы летят уже где-то далеко впереди, почти по курсу палубного катера, с каждой секундой удаляясь всё дальше и дальше.

Конечно, можно в срочном порядке перебазироваться в носовую часть судна и уже оттуда приводить в действие луч. Но где была гарантия, что он не заденет ни людей на вперед мчащемся катере, ни сфероида? Такой гарантии не было…

Всё ещё пребывая в нервном возбуждении, с нескрываемым восхищением глядя на друга, Кузя стискивает ему руку.

КУЗЯ

(Сане)

А здорово всё ж ты их!

САНЯ

Здорово-то здорово, а тех гадов упустили. А там, впереди, живые люди и, между прочим, Митяй тоже.

КУЗЯ

Ну, ладно тебе. Ты всё сделал, что было в твоих силах. С теми уродами ты ещё успеешь разделаться.

То ли не расслышав слов друга, то ли проигнорировав их, Саня предлагает:

САНЯ

Бежим к нам в каюту. Увидят, неприятностей не оберёшься, да ещё и выкручиваться придётся.

Неслышно и незаметно они проскальзывают в помещение своей каюты. И вовремя. Из штурманской рубки на палубу выходит обескураженный Ткаченко.

Он видел всё, от начала и до конца, и никак не мог взять в толк, что же произошло с нападавшими, какая сила сковала их действия и привела к гибели. Ну, прямо, загадка за загадкой.

Подобным фактом были немало поражены и остальные члены экипажа, когда капитан рассказал обо всём увиденном.

ГОЛОС

(за кадром)

Не прав тот, кто сказал, что чудес на свете не бывает!

Через полчаса на горизонте, прямо по курсу следования, замечен дым, невесть откуда исходящий. Ещё какое-то время спустя, дым превращается в высоко взметнувшееся, коптящее, с отблесками огня, облако.

КАПИТАН

Полный вперёд!

К нему подбегает чем-то расстроенный и взволнованный радист.

РАДИСТ

Михаил Петрович!.. Позывные маяка пропали…

КАПИТАН

Как пропали? Когда?

РАДИСТ

Минут пять назад. Пропали как-то постепенно. Впечатление такое, будто батареи сели, или…

Радист стушёвывается, не решаясь высказать своего предположения.

КАПИТАН

… или?

РАДИСТ

… или сфероид не сразу, а постепенно, ушёл под воду…

Когда суда прибывают в означенный квадрат номер тринадцать, никаких следов техники, тем паче – людей, обнаружить не удаётся. Океан пуст и безмолвен.

Над волнами рассеиваются клубы копоти и запах гари, свидетельствующие о том, что совсем ещё недавно здесь произошла какая-то людская трагедия.

Оставшихся хищников, круживших в полумиле от «Кассиопеи» и направившихся было в её сторону, поджидала недавняя участь их собратьев. Саней всё было сделано так, что бы никто ничего не заподозрил. Тщетно всматриваются члены экипажа в вихрастые буруны океанических волн. Напрасно звучат с палубы их призывы откликнуться оставшихся в живых…

Не теряя зря времени, Ткаченко связывается по рации с капитаном «Меркурия» Овчинниковым Анатолием Денисовичем. Принимается решение разделить злополучный квадрат номер тринадцать на четыре участка. В каждый из них высылаются четыре поисковые группы: две, собственно, на самих судах и две – на двух моторных ботах, выделенных с «Меркурия».

КАПИТАН

(к радисту)

Константин Сергеевич! Дайте мне связь с командиром линкора. Хочу попросить выслать на подмогу вертолёт.

Костя Лотарев быстро настраивается на нужную волну, но вместо тишины из динамиков приёмника безостановочно летит один и тот же набор точек и тире.

РАДИСТ

Товарищ капитан! Сигналы «SOS!». У них что-то стряслось! Передача ведётся в автоматическом режиме.

КАПИТАН

Вот напасть!

Быстрой, нервной походкой капитан направляется к выходу, и добавляет на ходу:

КАПИТАН

Непрерывно следите за эфиром и держите меня в курсе дела.

РАДИСТ

Есть следить за эфиром и держать в курсе дела!..

В томительном ожидании проходят ещё полчаса, но и они не приносят утешительных результатов.

В самой носовой части парусника, возле бушприта – Фёдор в окружении Нади и Лорид. Тут же находятся и Кузьма с Саней.

Все они пристально всматриваются в даль, в зыбкой надежде уловить хоть какое-то движение, хоть какой-нибудь силуэт на поверхности воды. Вряд ли можно передать словами всё то отчаяние и смятение, царящие в душах этих людей. Они всё ещё на что-то надеются.

Вдруг Лорид, подавшись всем телом вперёд, указывает куда-то рукой. Не глядя ни на кого, вскрикивает:

ЛОРИД

Вижу!.. Смотрите!.. Смотрите, там сильное волнение и какой-то блестящий предмет… Там – Митя!..

Возглас, вырвавшийся вдруг из груди девушки, заставил всех вздрогнуть от неожиданности и посмотреть в ту сторону, куда был устремлён жест её руки.

Но как бы пристально не вглядываются окружающие в пустоту океана, трудно что-либо различить невооружённым глазом среди пенистых, лохматых гребней, рождаемых восточным пассатом экваториальных тропиков.

Только Фёдору, приникшему к биноклю, почти сразу же удаётся увидеть то, что успел заметить обострённый, чувствительный глаз Лорид.

Там, метрах в трёхстах, над неспокойной поверхностью океана, словно в воздухе, завис «Сфероид», поддерживаемый снизу какими-то движущимися объектами.

Бинокль переходит из рук в руки. Расстояние сокращается с каждой секундой. Вскоре становятся хорошо различимы силуэты двух представителей большого стада дельфинов, несущих в сторону «Кассиопеи» на высунутых из воды мордах Митькин сфероид и того, кто был в нём заключён.

Разносится команда и всё приходит в движение.

КАПИТАН

Готовить трал!.. Трал за борт!..

Раздаются звуки тихого поскрипывания привода механической

лебёдки, спускающей в воду небольших размеров траловую сеть.

Стадо дельфинов состоит из пятнадцати-двадцати особей. Ноша не из лёгких. Видно, как несущие пары на ходу поочерёдно меняют друг друга, подхватывая её прямо на лету.

«Сфероид» бережно опускается ими в сеть трала. При большом скоплении у борта людей и дельфинов, начинается подъём.

Обмякшее и, казалось, безжизненное тело Сапожкова с трудом извлекается из кабины аппарата.

Судовой врач Эммануил Яковлевич Розенталь после недолгого обследования потерпевшего сообщает о наличии у того пульса. Все радостно и облегчённо вздыхают.

Дельфины, словно уловив мысли и настроение людей, затевают весёлый, забавный хоровод вокруг «Кассиопеи», на большой скорости выпрыгивая из воды и резвясь, словно малые дети. Некоторые из них подплывают прямо к борту судна и высовывают из воды свои симпатичные, дружелюбные морды, требуя вознаграждения.

Благодарный, растроганный экипаж не жалеет для них угощений. Почти весь недельный, рыбный запас с необычайной скоростью перекочёвывает в желудки этих умнейших, благородных существ…

Сквозь неопределённо-расплывчатую пелену сознания Сапожков ощущает на своём лбу чьё-то лёгкое, тёплое прикосновение. С трудом приоткрыв тяжёлые, смыкающиеся веки, он, словно в тумане, различает женский силуэт, склонившийся над его изголовьем.

Он пытается улыбнуться и совершает попытку приподняться на локтях.

МИТЯ

А-а-а-… Ло-о-орид!..

ЛОРИД

Лежи, Митенька, лежи!

Она заботливо поправляет под его головой подушку. Бережно, обхватив двумя руками, водворяет его на прежнее место.

ЛОРИД

(продолжает)

Волноваться тебе противопоказано. Всё худшее позади, и мы снова вместе.

МИТЯ

(с улыбкой)

А я думал, что мы с тобой больше не увидимся. Всякое ведь могло случиться!

Она слегка прикрывает его губы тонкими, чувственными пальцами.

ЛОРИД

Молчи! Не смей так говорить! С тобой ничего не могло и не должно было случиться.

Митя смотрит на Лорид, не отрывая взгляда от её, как кажется ему, удивительного, божественного лица.

Тихим голосом, сжимая ладонь её в своих руках:

МИТЯ

А откуда у тебя была такая уверенность?

ЛОРИД

Э-э-э-… Какой же ты, право, у меня недогадливый. Быстро же ты, Митечка, забыл о том, что именно гласит надпись на браслете, покоящемся на твоей руке.

Она касается пальцами Митькиного запястья, опоясанного апотропеем. Сапожков заволновался.

МИТЯ

Неправда!.. Ничего я не забыл!.. Там написано: «Всюду, всегда с тобой! Л.К.»

ЛОРИД

Правильно! Только ради Бога, не волнуйся! Я неловко пошутила, прости меня!

Она была уже готова винить и четвертовать себя за необдуманность своих слов.

ЛОРИД

Просто подумалось тогда: раз апотропей несёт на себе подобное изречение, то, если тебя нет в живых, почему жива я? Отсюда следует, что раз жива и невредима я, то, значит, должен быть жив и Митя Сапожков.

Правда, за состояние здоровья твоего ручаться не приходилось, вот!

Тихо скрипнула входная дверь. Мельком покосившись в сторону стоящего на пороге судового врача, Лорид поднимается с места.

ЛОРИД

Ну, мне пора, Митя. Время истекло. Пора и честь знать…

МИТЯ

Приходи ещё…

ЛОРИД

Непременно. Ещё и надоесть успею.

Вдруг Митя окликает направляющуюся к выходу девушку. Лицо его принимает озабоченный вид. Он будто вспомнил о чём-то для себя важном.

МИТЯ

Лорид! А где мой «Сфероид»?.. Где мой прибор с диаграммами?

Вместо Лорид на Митькин вопрос тут же спешит с ответом судовой врач Эммануил Яковлевич Розенталь:

ВРАЧ

Не переживайте понапрасну, молодой человек. Сфероид ваш оттранспортирован на «Меркурий», а прибор находится рядом с вами, в тумбочке…

Итак, всё становится на свои места. Однако, многое ещё оставалось непонятным. Почему ни одно из судов, оставшихся у мелководной банки, так и не вышло на радиосвязь? Что же это за смерчи такие и неизвестные науке крылатые существа, откуда все они взялись и почему самоликвидировались?

А испытание на себе лёгкого, но странного и неприятного ощущения тревоги и страха, появившиеся у большинства членов экипажа. Этим ощущениям сопутствовали еле уловимые колебания воздуха и корпуса судна…

Маневр с разворотом на все шестнадцать румбов, и «Кассиопея» с «Меркурием» ложатся на курс в направлении мелководной банки.

Ровно в шестнадцать тридцать они уже стоят на траверзе острова Проклятий, на прежних местах своих стоянок.

Но места стоянок линкора и двух других научно-исследовательских судов пусты…

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕИ» – ДЕНЬ

Обстоятельство исчезновения судов оказываются полной неожиданностью. Почему они покинули места своих стоянок, куда могли подеваться?

Моторным ботом на борт «Кассиопеи» доставлен капитан «Меркурия» Овчинников. Второй моторный бот покачивается с противоположного борта парусника. В кают-компании капитаны обеих судов и руководитель экспедиции Соболевский Казимир Платонович ведут дискуссии и решают неотложные вопросы.

Часть экипажа, свободная от выполнения служебных обязанностей и несения вахты, пребывает в носовой части судна. С нескрываемой тревогой и надеждой обозревает необъятные дали водного пространства. Малышев, ведущий за ним наблюдение, вдруг восклицает:

КУЗЬМА

Вижу предмет! Кажется, спасательный круг.

Об этой новости сразу же ставится в известность капитан «Кассиопеи» Ткаченко Михаил Петрович. Он тут же обращается к капитану «Меркурия» Овчинникову Анатолию Денисовичу:

КАПИТАН

Необходимо бы отрядить туда трёх-четырёх человек на мотоботе. Как вы думаете, Анатолий Денисович?

ОВЧИННИКОВ

В вашем распоряжении любой из двух. Только надо поторапливаться, иначе круг может снести течением.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вряд ли. Он завис над «синей дырой», в полумиле от нас, и никуда не денется…

Кузьма с Саней на палубе. Продолжают вести наблюдения.

САНЯ

(к Кузе)

К Митяю надо бы заглянуть. Пошли?

КУЗЯ

Чего зазря спрашивать-то? Конечно, пошли.

САНЯ

Только на секундочку в каюту заглянуть надо бы: я ему кое-что из сладенького припас.

Открыв дверь каюты, Кузьма так и застывает на её пороге. Посреди маленького помещения, в руках с «Каталин», стоит Эдуард Фролович Дюгелев.

Он внимательно разглядывает его. Неожиданное появление ребят, которого он, кажется, не ожидал, в первое мгновение сильно смущает его.

ДЮГЕЛЕВ

А-а-а-… Это вы, ребята…

САНЯ

(возмущённо)

Что вы здесь делаете, Эдуард Фролович?

ДЮГЕЛЕВ

Да вот, шёл-шёл, и решил заглянуть к вам, кое о чём посоветоваться бы хотел. Зашёл – никого. Смотрю – штуковина какая-то на кровати. Сами понимаете, любопытство разобрало, ну и…

САНЯ

Эдуард Фролович! Зачем вы говорите неправду? Я же прекрасно помню, куда в последний раз положил, как вы выражаетесь, эту штуковину.

Кто вам дал право рыться в чужих вещах?

ДЮГЕЛЕВ

Ну вот, сразу и оби-ида!

Как-то странно улыбаясь, протягивает Сане прибор.

ДЮГЕЛЕВ

А обижаться-то и не следовало бы. На всё надо смотреть проще.

В последних, непонятно к чему произнесённых словах его, звучит скрытая жёсткость и угроза.

ДЮГЕЛЕВ

А в общем-то, любовь без радости была, разлука будет без печали…

С этими словами Дюгелев производит два молниеносных выпада. Ребята даже и заметить-то не успевают, как оказываются на полу.

Боли никакой не ощущается. Голова светлая и ясная, как день. А вот пошевельнуться, сделать глоток воздуха, а тем более – крикнуть, никто из них не в силах. Все мышцы словно парализованы.

Захлопнув за собой дверь, Дюгелев бросается в свою каюту. Подхватывает одной рукой рюкзак, покоящийся под кроватью, перекидывает через плечо и выбегает на палубу.

Оглядевшись по сторонам и оценив обстановку, быстрым шагом направляется к борту.

Ловко перемахивает через его ограждение. С двухметровой высоты, рысью, прыгает на дно пришвартованного к паруснику мотобота.

Двое моряков, находящиеся в нём, спокойно себе беседующие и ни о чём не подозревающие, вмиг оказываются в воде. Острое лезвие кинжала полосует по фалу.

Яростно затарахтел двигатель и мотобот рвёт в сторону мелководья, оставляя за собой расходящийся веер водяного шлейфа.

Всё это происходит на глазах большого скопления людей и является до того неожиданным, что поначалу никто так и не понимает, что же происходит.

А когда стадия недоумения минует, беглец уже находится в полумиле от барка, в том месте, где на волнах покачивается запримеченный Малышевым спасательный круг.

Все видят, как на полном ходу фигура Дюгелева отделяется от судна и, описав в воздухе небольшую дугу, скрывается под водой.

Матросов поднимают на палубу с помощью обрезанного фала.

Один из них, чертыхаясь и фыркая:

МАТРОС

И чего это он? Рехнулся что ли? Здесь же акул пруд пруди.

На шум, царящий наверху, из кают-компании стремглав выскакивают все, кто в ней находится. Начинают расспрашивать.

Никто ничего толком объяснить не может. Рассказывают только то, что видели.

КАПИТАН

Фёдор Геннадиевич! Незамедлительно берите с собой на второй мотобот двух матросов, врача и следуйте по направлению к «синей дыре», к тому месту, где замечен спасательный круг. Может ещё удастся спасти человека.

СОБОЛЕВСКИЙ

Э-э-э-…, батенька. Поздно уже! Разве что чудо может спасти его.

Прыгнул-то он в воду основательно, по словам свидетелей. А уже на метровой-полутораметровой глубине втягивающее действие «синей дыры» не позволяет усомниться в реальности печального исхода… Да к тому же и акулы…

КАПИТАН

Казимир Платонович. Как можно расценить подобный поступок? Человек, сломя голову, несётся на верную погибель и с безрассудством бросается головой в омут.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вот именно – с безрассудством. Человек, со слабым типом нервной системы, на почве всего увиденного и пережитого, переносит потрясение. Какое-то время спустя, шоковое состояние выливается в своеобразную нервную разрядку, и вот вам налицо – синдром сумеречного состояния.

Его, видимо, стали преследовать видения смерчей, крылатых тварей, акул и, если хотите, прочих мерзостей, и он – «бежал»…

Через три четверти часа оба моторных бота пришвартованы к борту «Кассиопеи».

Отчёт краток: матрос Дюгелев Эдуард Фролович так и не отыскался – вечный ему покой и память.

Мотобот беглеца, на малом ходу описывающий круги над «синей дырой», удаётся подцепить и своим ходом доставить к барку.

Подобранный трофей оказывается спасательным кругом с линкора «Джордж Вашингтон». В одном месте кольцевой участок круга плотно обмотан в несколько слоёв полихлорвиниловой плёнкой, дополнительно скреплённой несколькими витками толстого, одножильного медного провода.

По местному вздутию можно предположить, что под ней находится какой-то плоский предмет…

ОВЧИННИКОВ

Следовало бы сообщить родственникам погибшего…

Ткаченко тут же перебивает его.

ТКАЧЕНКО

Нет у него никого. Детдомовский он, почти с самого рождения…

Обращается к радисту:

ТКАЧЕНКО

Константин Сергеевич. Пошлите в отдел кадров нашего пароходства радиограмму с извещением о гибели Дюгелева Эдуарда Фроловича.

Подробности и обстоятельства этого ЧП будут изложены мной по возвращении, отдельно, в соответствующем отчёте. Так и передайте.

Здесь же, прямо на палубе, трофей подвергается тщательному осмотру и обследованию.

Упрятанным под плёнкой оказывается вахтенный журнал с линкора, к тому же и дополнительно упакованный в два целлофановых мешочка.

Сохранился он хорошо и находится в отличном состоянии. На его многочисленных страницах не обнаружено ни единого подтёка.

Бегло перелистав его, Ткаченко подзывает к себе Лорид Квинт.

КАПИТАН

Вот что, милая! Не будете ли вы столь любезны оказать нам услугу в переводе последней записи?

Он протягивает ей журнал.

Текст, умещающийся на двух страницах, написан торопливым, размашистым почерком.

Под самый конец буквы расползались и находили друг на друга, делая текст весьма неразборчивым.

Запись удостоверялась собственноручной подписью командира дредноута – Чарлза Пэрри.

КАПИТАН

Давайте-ка лучше пройдём в помещение кают-компании и там, в более спокойной обстановке, ознакомимся с содержанием текста.

Михаил Петрович и весь руководящий состав направляются в помещение носовой надстройки…

Так как текст оказывается трудночитаемым, Лорид предоставляют сначала возможность самой ознакомиться с его содержанием. Под конец чтения из затуманенных глаз девушки невольно скатываются по щекам две крупные слезинки. Смахнув их рукой и быстро взяв себя в руки, она слово в слово передаёт собравшимся смысл всего только что прочитанного ей.

Итак, что же произошло в действительности?..

ТИТР: Шесть часов перед этим.

НАТ/ИНТ. ЛИНКОР «ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН» – ДЕНЬ

Время ровно 13 часов 30 минут дня. Нестерпимо яркое Солнце.

Дредноут «Джордж Вашингтон» с прижавшимися к нему научно- исследовательскими судами «Атлантик» и «Шарль де Голль».

Команды занимаются проведением профилактических работ, военной подготовкой, несут вахту, стоят в карауле, отдыхают. Научные работники возятся возле приборов и корпят над картами, ведут наблюдения и записи, что-то измеряют и сверяют. Вахтенный штурман к капитану:

ВАХТЕННЫЙ ШТУРМАН

Сэр! По левому борту, на горизонте, замечены летящие объекты.

Летят со стороны острова Проклятий, курсом – прямо на нас.

Капитан прикладывает к глазам бинокль. Милях в пяти объективы его выхватывают большую стаю каких-то огромных размеров птиц, летящих в направлении скопления судов.

Летят они до странности упорядоченно, пятью параллельными звеньями, вытянувшимися по курсу следования. В каждом звене Чарлз Пэрри насчитывает по двадцать особей, летящих одна за другой в виде восходящей лесенки.

Какие-то осмысленность организации стаи в звенья, слаженность движений, жутковатая размеренность и синхронность взмахов крыльями, всё это заставляет капитана насторожиться и внутренне собраться.

Он тут же обо всём ставит в известность капитанов и руководителей экспедиций научно-исследовательских судов. Просит их соблюдать осторожность и бдительность.

Всему личному составу линкора поступает распоряжение разобрать табельное оружие и быть готовым к ведению боевых действий.

К великому сожалению Чарлз Пэрри успевает убедиться, что на исследовательских судах его предостережениям не придают особого значения.

Наступает момент, когда крайние левые два звена при приближении к судам, идут на снижение. В то же самое время остальные три, не сбавляя хода, следуют мимо, по курсу советских судов, ушедших на поиски терпящего бедствие…

Ярости, с которой летающие страшилища обрушиваются почему-то сначала на военный корабль, никто не в силах был предугадать заранее.

Результаты атаки не замедляют тут же сказаться. Двое зазевавшихся моряков одного за другим поднимают высоко в воздух и в дьявольском хороводе, у всех на глазах, раздирают буквально на куски. Вниз летят отдельно головы, руки, ноги, изувеченные, кровавые туловища несчастных.

За полминуты покончив с ними, эти исчадия ада вновь обрушивают всю ярость на линкор, но тут же наталкиваются на свинцовую завесу автоматных очередей. Тех из подстреленных крылатых хищников, что падают в воду, мгновенно потрошат и сжирают акулы. Тех, что плюхаются на палубу, тут же расстреливают, добивают прикладами и штыками.

Смотреть на этих человекообезьяно-грифоподобных чудовищ, на их мерзкие, не поддающиеся описанию окровавленные морды со свирепым оскалом зубов, до невозможности жутко и отвратительно.

Кровь, сочащаяся из их ран и растекающаяся по палубе, имеет ярко-красный цвет с желтовато-зелёным оттенком и неприятный, до рвоты, запах.

Чарлз Пэрри видит, как людей, жертв роковых обстоятельств и собственной беспечности, столпившихся на палубах, сковывает ужас. Они не в силах сдвинуться с места до тех пор, пока троих человек, поднятых в воздух, не постигает та же самая участь, что и двух их предшественников с линкора.

Только тогда на судах поднимается невообразимая паника. Люди бросаются искать спасение в укрытиях и, спустя какое-то время, на палубах не остаётся ни одной живой души. Тогда-то и посылается сообщение на борт «Кассиопеи» о нападении крылатых существ.

Птицы садятся прямо на реи мачт, на крыши надстроек, на палубы, по причине чего издали суда кажутся какими-то фантастическими, живыми массами. Передвигаются существа как-то неуклюже, вразвалку. Заметно, что движения их сковываются непомерно большими, хотя и вдвойне сложенными, крыльями.

Ими они задевают за все выступающие сверху и по бокам части судового оборудования и рангоута. Своими короткими, но мощными верхними и нижними когтистыми конечностями они всё рвут и крушат на своём пути. Кое-кто из них пытается, и не безуспешно, открыть двери служебных и жилых помещений, за которыми находятся люди. Однако, проникнуть в них вряд ли кому удалось бы по причине всё тех же торчком высокопоставленных крыльев.

Вести стрельбу, пусть даже и прицельную, с борта линкора, не представляется возможности. Это было небезопасно для экипажей судов.

Поэтому Чарлз Пэрри распоряжается послать к ним на помощь вооружённых моряков на двух моторных ботах. Через какие-то полчаса с крылатыми вампирами покончено раз и навсегда. Всю эту падаль, усеявшую палубы, бросают за борт, акулам на обед.

По настоятельному требованию учёных оставляют только один единственный экземпляр хищника, который тут же упрятан в один из морозильников судна «Атлантик».

На линкоре и научно-исследовательских судах ещё производятся уборка и устранение последствий нападения, когда к Чарлзу Пэрри подходит его первый помощник Гарри Кэмптон. Обращается к нему:

ГАРРИ КЭМПТОН

Сэр! А не кажется ли вам, чёрт подери, что все беды исходят от того проклятого острова?

Указывает в сторону острова Проклятий.

ЧАРЛЗ ПЭРРИ

Какая разница, Гарри? Всё может быть!

Он стоит на ботдечной палубе, опершись руками о планширь, и недвижно смотрит в ту сторону, куда указывает Кэмптон.

ЧАРЛЗ ПЭРРИ

Только вот людей не вернёшь! А у них дома родители, жёны, дети. Не слишком ли много невосполнимых потерь за такой короткий промежуток времени? Что на очереди?

Некоторое время стоят молча.

ГАРРИ КЭМПТОН

Послушай, Чарлз!

В минуты откровения эти два старых морских волка, связанные не только исполнением служебного долга, но и узами многолетней мужской дружбы, они позволяют себе обращаться друг к другу по имени, отбросив в сторону всякие условности.

ГАРРИ КЭМПТОН

Кто его знает, что ещё может выкинуть наш «невидимый противник». А в таком случае почему бы не попытаться предвосхитить возможные события и не сделать несколько предупредительных залпов из носовых орудий, прямо по острову? Ведь посуди сам…

ЧАРЛЗ ПЭРРИ

Ты полагаешь, что всё это кем-то преднамеренно организовано?

ГАРРИ КЭМПТОН

А почему бы и нет?

Предлагаемая Кэмптоном затея, больше смахивавшая на авантюру, приходится капитану Пэрри не слишком-то по душе. Но в то же самое время он понимает, что людям необходима хоть какая-нибудь отдушина – своего рода нервная разрядка после перенесённых потрясений. Немного подумав, он даёт согласие.

Пока артприслуга расчехляет стволы тяжёлых, дальнобойных орудий, капитан направляется в рубку вахтенного офицера.

В морском деле Пэрри слыл опытным, знающим своё дело служакой.

Однако, его не покидает смутное предчувствие надвигающейся опасности.

Подозвав вахтенного матроса, он приказывает ему раздобыть и принести нужных размеров полихлорвиниловую плёнку, два-три целлофановых кулька, метра три медной проволоки и спасательный круг.

Здесь сказалась годами выработанная предусмотрительность. На залпы может последовать ответная реакция. Какой она будет, в чём выражаться?

А может всё это игра больного воображения? Да-а, нервы ни к чёрту, пора на покой.

Пэрри открывает вахтенный журнал и собственноручно начинает вести запись.

Вот, один за другим, с небольшими временными интервалами, звучат четыре орудийных залпа, выплюнувших в сторону острова Проклятий вздыбленные, огненные валы.

Всё смолкает. Капитан прислушивается, и продолжает вести записи. Подходит улыбающийся Гарри Кэмптон.

ГАРРИ КЭМПТОН

Всё в порядке, Чарли. И стрельбы учебные провели, и «злым духам», если они существуют, наука. Ты бы только посмотрел на лица людей! Вот что значит вовремя снять нервный стресс.

Под ногами мелко задрожала палуба. Капитану хочется остаться одному, чтобы продолжить запись, и он отсылает Кэмптона выяснить причину тряски.

ГАРРИ КЭМПТОН

Слушаюсь, сэр!

Взяв под козырёк, он лихо разворачивается на месте и быстро спускается вниз по трапу.

Пэрри провожает взглядом его высокую, начинающую полнеть, фигуру. Видит он его в последний раз.

Уже через полминуты весь корабль трясёт, словно в лихорадке. Капитан понял: «Всё! Конец!». Но продолжает писать, хотя теперь это и нелегко.

Последняя, трудно читаемая запись его гласит о том, что вибрация корпуса корабля достигла немыслимых размеров. Все предметы кажутся расплывчатыми и напоминают колышущиеся миражи пустынь.

Люди, на всех судах без исключения – ему отсюда, сверху, хорошо это видно, – словно все посходили с ума.

Объятые необъяснимыми паникой и ужасом, одни мечутся по палубе, натыкаясь друг на друга и падая. Другие прыгают за борт и тут же погибают. Чувства страха, дикой рези и боли в глазах и ушах, невероятного состояния всех частей тела – будто от костей отслаивается мясо, – испытывает и он сам.

Вот на его глазах, один за другим, разламываются на части «Атлантик» и «Шарль де Голль», и идут тут же ко дну. Рядом, у ног, скорчившись, лежит вахтенный матрос, видимо – мёртвый. Из открытых навыкате глаз его, носа и ушей струится кровь… Из рубки, еле держась на ногах и зажимая ладонями уши, словно приведение, выходит вахтенный штурман с обезображенным диким испугом лицом. Он подходит к ограждению и перекидывается через него…

Господи, что за симфония смерти! За что ты нас так караешь?

«Всё! Силы и разум покидают меня! Прощайте! Ч.Пэрри», – гласят последние строки записи.

Повинуясь священному чувству долга, он, видимо, находит в себе силы, чтобы упаковать вахтенный журнал на спасательном круге и каким-то образом отправить его за борт…

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ДЕНЬ

Гнетущая тишина висит в помещении кают-компании на всём протяжении повествования и продолжается некоторое время спустя, после его завершения. Люди потрясены и подавлены результатами так недавно разыгравшейся трагедии, унесшей сотни жизней ни в чём не повинных людей. Каждый из присутствующих понимает, что линкор постигла та же участь, что и другие суда. Он разломился и пошёл ко дну со всем экипажем. Небольшой участок дна, покрытый двухкилометровой толщей океанических вод, стал вечной пристанью для тех, кто ещё так недавно смеялся, пел, шутил, мечтал, любил…

Звучит тихий голос Михаила Петровича:

КАПИТАН

Прошу почтить память погибших!

Все встают в скорбном молчании.

КАПИТАН

Прошу садиться! Как вы сами понимаете, друзья, сейчас не самое подходящее время вдаваться в выяснение причин, приведших нашу совместную деятельность к столь трагическому завершению.

О проведении дальнейших научных исследований, как полагаю, теперь не может быть и речи.

Ткаченко поворачивается к Соболевскому, молча испрашивая его ответа.

СОБОЛЕВСКИЙ

(решительно)

Считаю, что на данный момент наша святая обязанность – незамедлительно поставить в известность обо всём

случившемся общественность стран-участниц экспедиции…

КАПИТАН

(дополняет)

… и обратиться к правительствам государств с просьбой направить в этот район международную комиссию по расследованию причин чрезвычайных происшествий. Независимо от того, какие злые силы природы – слепые, осмысленные ли, – преследуют нас с самого начала, шаг за шагом, наша очередная задача сводиться к одному: терпеливо ждать, наблюдать и делать соответствующие выводы.

СОБОЛЕВСКИЙ

Ко всему сказанному Михаилом Петровичем хотелось бы добавить вот ещё что. Не исключена возможность, что мы находимся над самой вершиной просыпающегося подводного вулкана.

Странного здесь ничего нет. Под нами пролегает глубоководный рифт, характеризующийся повышенной сейсмической активностью.

Известно немало случаев гибели судов, в силу стечения ряда роковых обстоятельств проходивших над подводными вулканами именно в тот момент, который можно было бы причислить к началу их извержения.

Наверное все вы ещё хорошо помните и то неприятное чувство тревоги, наближающегося страха, которое испытал каждый из нас, находясь в квадрате номер тринадцать.

Даже на расстоянии тридцати миль нами были явно ощутимы непонятные колебания воздуха и вибрация корпусов «Кассиопеи» и «Меркурия».

Поэтому, мой совет – держаться как можно дальше от этого участка. Необходимо без промедлений покинуть это место и уйти на безопасное расстояние, ну, хотя бы, опять всё в тот же квадрат номер тринадцать…

Сгущаются сумерки. Суда покидают воды, примыкающие к островной банке, и уходят в северо-западном направлении по курсу на безопасный участок акватории с оговоренными координатами.

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ВЕЧЕР

В этот вечер Сапожков «бежит» из судового лазарета. Никакие увещевания со стороны Эммануила Яковлевича не подействовали.

Действительно, по его виду нельзя сказать, что семь часов назад он вынес на своих плечах жестокое испытание, попав, казалось бы, в смертельную переделку.

Наскоро умывшись, утираясь полотенцем, беглец ненароком глянул в небольшое зеркало, укреплённое над рукомойником и… обомлел. Рука, держащая полотенце, дрогнув, так и повисает в воздухе.

МИТЯ

Эх ты!.. Поседе-е-ел!..

Разгубленно обращается к друзьям, сидящим на койках и наблюдающим за ним.

МИТЯ

Что ж вы раньше-то не сказали?

КУЗЯ

Раньше времени «радовать» не хотелось.

МИТЯ

Ничего себе – ра-адовать!

Он покручивает перед зеркалом из стороны в сторону головой, словно любуясь своим изображением.

САНЯ

А ты как думал? Гордиться надо. Запомни раз и навсегда: седина украшает мужчину и придаёт ему больше солидности.

МИТЯ

(шутливо)

Да? Ну, тогда другое дело. Так сразу бы и сказали.

И он улыбнулся в зеркало своему изображению. Долго горевать Митька не умел.

Приходит Фёдор. Отчитывает брата за самоуправство и бегство.

Потом, обняв одной рукой и прижав к себе, добавляет:

ФЁДОР

(успокаивает)

Ничего, брательник, всё нормально. Только в другой раз предупреждать надо.

С этими словами он удаляется.Потом Митька рассматривает и анализирует кривые полученных диаграмм.

Основные характеристики и параметры смерчеобразования наконец-то у него «в кармане».

Теперь он желает лишь одного: скорее воротиться домой…

Хотя давно уже за полночь, ребятам никак не удаётся заснуть.

При отключённом освещении они лежат на койках и тихо переговариваются.

САНЯ

У меня из головы никак не выходит Эдуард Фролович. Был человек, и – нет человека! Как-то дико звучит. Жалко мне его.

КУЗЯ

И мне тоже. И сообщить-то некому. Круглым сиротой рос. До какой ведь степени природа способна помутить человеческий разум.

Как он нас с тобой поддал, а, Сань? И пикнуть не успели.

Сапожков молчит и не особо-то торопится высказывать личной точки зрения.

Он даже, как показалось ребятам, начинает тихо посапывать.

КУЗЯ

(к Митьке)

Эй-эй, на самой большой лежанке! Ты что это? Тебя что, сны цветные обуревать начинают?

МИТЯ

(рассуждает)

Да нет, просто лежу и думаю. Это ещё как сказать насчёт помутнения разума. Не тот характер и склад натуры. Меня просто смущает ряд обстоятельств, касательно этого дела.

Почему он очутился именно в нашей каюте и именно в ваше отсутствие?

Почему в его руках оказался «Каталин», о существовании которого, кроме нас, никто не знает, и который был запрятан в Санин чемодан?

Почему он уложил вас, да и ещё двух человек, подвергнув их смертельной опасности? Может он «засёк» ваши действия, понял что к чему, и следил за вами.

КУЗЯ

Все твои подозрения и «почему?» снимаются с повестки дня одним лишь контрвопросом: «Почему так получилось, что человек, вовсе не умеющий плавать, вдруг, очертя голову, ныряет в воду, да ещё и в такое место, в которое не рискнул бы прыгнуть ни один здравомыслящий спортсмен-пловец или профессиональный ныряльщик?»

Действительно, Сапожков хорошо помнил, как они на Неженке всем скопом пытались обучить Эдуарда Фроловича элементарным приёмам плавания, но из того ничего не получилось, и от затеи пришлось отказаться. Однако, Митька и не думает сдаваться.

МИТЯ

(напоминает)

Но вы же сами не раз слышали, как он рассказывал о том, что неоднократно ходил в дальние морские плавания.

Быть моряком и не уметь плавать?

САНЯ

(дополняет)

Знаменитый английский адмирал, капитан Нельсон, всю жизнь проплавал по морям, но так и не смог избавиться от морской болезни. И ещё. Если, по твоим словам, он следил за нами, а потом решил совершить кражу, то почему без промедления вернул мне «Каталин»?

МИТЯ

Да потому, что убедился, что в нём недостаёт основных деталей. Он не рассчитывал на твою предусмотрительность.

КУЗЯ

Не будем спорить, а попытаемся расставить все точки над «i».

По всей видимости дело обстояло следующим образом. Да, и мне кажется, наши действия попали в поле его зрения.

Это, разумеется, заинтересовало его, но не до такой степени, чтобы вот так, с бухты-барахты, подойти к нам и обо всём расспросить…

(пауза)

Он, наверное, полагал, что придёт время и всё выяснится само собой.

Но вот, на почве всего увиденного и пережитого, произошёл нервный срыв.

Помутившееся сознание пробуждает в нём чрезмерное любопытство.

Уже ничего не осознавая, он проникает в нашу каюту, отыскивает размонтированный «Каталин», разглядывает его. Появляемся мы со своими нелепыми подозрениями и обвинениями…

(пауза)

Он теряется, несёт какую-то ахинею, безоговорочно отдаёт Сане «Каталин».

Срабатывает бессознательный рефлекс самозащиты: он укладывает нас с Саней, двух матросов на моторном боте. Сломя голову, мчится к «синей дыре», в порыве отчаяния бросается в неё и погибает.

Версия Малышева принимается обеими спорящими сторонами без всяких возражений.

Остаётся только выразить вслух горькие сожаления по поводу

безвременной и бессмысленной гибели их старшего товарища и наставника…

САНЯ

(тихо, как-то таинственно)

Что не говорите, братцы, а всё же район этот, насколько он загадочный и представляющий огромный интерес для науки, настолько гибельный и зловещий для самих исследователей. Сначала акулы.

Потом – смерчи. За ними – «синие дыры» с их доисторическими флорой и фауной, и с огромным кладбищем человеческих останков.

О летающих вампирах, смертоносных вибрациях я уж и не заикаюсь…

Засыпают ребята только под самое утро… Только начинает светать, над экспедицией проносятся два американских палубных истребителя, совершающих разведывательный, поисковый полёт.

Ближе к полудню на горизонте показываются дымки труб кораблей морской военной эскадры, следующих кильватерным строем. Во главе – флагман «Вирджиния».

НАТ/ИНТ. БОРТ ФЛАГМАНА «ВИРДЖИНИЯ» – УТРО

Через сорок пять минут моторный бот с флагмана доставляет на его борт четырёх представителей из числа участников советской экспедиции.

Ими оказываются Ткаченко, Соболевский, Овчинников и Лорид Квинт, в качестве переводчика.

КОМАНДУЮЩИЙ эскадрой адмирал Патрик Джефферсон, сухопарый, смуглолицый и немногословный человек, незамедлительно принимает прибывших и имеет с ними обстоятельную беседу.

На всём протяжении повествования о событиях, произошедших с международной экспедицией, адмирал больше молчит и слушает, лишь изредка задавая уточняющие и наводящие вопросы.

Он, видимо, относился к той категории людей, которые улыбаются одними лишь уголками губ.

В конце беседы Ткаченко в скорбном молчании передаёт в распоряжение командующего спасательный круг и вахтенный журнал с линкора «Джордж Вашингтон».

Когда же беседа подходит к концу, слово просит Казимир Платонович Соболевский.

СОБОЛЕВСКИЙ

Господин капитан! Если вы не станете возражать, то хотелось бы в сжатой форме высказать вам ряд соображений в отношении так называемой «аномальной зоны».

КОМАНДУЮЩИЙ

(понимающе кивает головой)

Рад буду выслушать вас!

СОБОЛЕВСКИЙ

(приступает к пояснениям)

Благодарю! Так вот, участок этот, особенно район мелководной банки острова Проклятий, чрезвычайно уникален сам по себе с точки зрения науки о строении земной коры и познания основ животного и растительного мира.

Поверьте мне, кое в чём разбирающемуся в этих вещах. Такого их разнообразия вы вряд ли где отыщите на нашей матушке-планете.

Здесь ещё науке предстоит узнать много совершенно нового и необычного. Этот район, как бы трудно и опасно не было, надо изучать и изучать ради воссоздания правильной, правдивой картины эволюции Земли и возникновения жизни на ней.

Поэтому склонен полагать, что зону эту, на весь период её исследования, необходимо считать заповедной и неприкосновенной.

Боже упаси применять к ней какие-либо силовые методы.

Соболевский на какое-то мгновение умолкает, пытаясь оценить реакцию адмирала на его слова.

Тот в знак согласия кивает головой, и учёный продолжает:

СОБОЛЕВСКИЙ

Взрывы могут спровоцировать вулканическую деятельность подводных вулканов и привести к уничтожению древнейших образцов флоры и фауны, считающихся вымершими десятки и сотни миллионов лет назад.

Пока мы не знаем, что именно явилось первопричиной всех несчастий, обрушившихся на экспедицию. Об этом можно лишь догадываться и строить всевозможные предположения.

Поэтому мой вам совет и предостережение не приближаться к островной банке до выяснения причин катастрофы, во избежание всякого рода губительных последствий…

Здесь же, на флагмане, решён и ещё один немаловажный для экспедиции вопрос, положение которой осложнялось тем обстоятельством, что на «Меркурии» возникли перебои в работе судовых двигателей.

Появились они в результате перенесённой в квадрате номер тринадцать вибротряски, хотя и незначительной, но всё же приведшей к выходу из строя некоторых его узлов.

Ремонт возможен только в стационарных, портовых условиях. Было принято решение отконвоировать оба судна в один из ближайших портов южно-американского континента, а именно – в эквадорский порт Гуаякиль…

Помещение кают-компании флагмана делегация покидает к четырём часам дня. По левому его борту виднеются корабли, застывшие в пеленговом строю. По правому борту высится стальной, массивный остов авианосца «Оклахома».

Пока делегация и провожающие направляются к трапу, к командующему спешно приближается один из старших офицеров и вручает ему какую-то депешу.

Джефферсон читает её на ходу. Оба переглядываются и как-то странно, мельком, окидывают взглядом своих гостей. Подобный факт не ускальзывает от внимания наблюдательного Ткаченко. Причину такого поведения хозяев корабля он понял, очутившись лишь на борту «Кассиопеи». Радист, с нетерпением поджидающий капитана, тут же отзывает его в сторонку и негромко сообщает: «Михаил Петрович!.. У нас в стране введено чрезвычайное положение!»…

ТИТР: Спустя трое с половиной суток.

НАТ/ИНТ. БОРТ «КАССИОПЕИ» – ПОРТ ГУАЯКИЛЬ – УТРО

Под конвоем двух эскадренных миноносцев «Кассиопея» и «Меркурий» входят в акваторию порта Гуаякиль и встают на его внешнем рейде.

Ещё через сутки, управляемые рукой опытного лоцмана, они ошвартовываются у одного из гранитных причалов внутреннего рейда. Самым первым посетителем на борту «Кассиопеи» стаёт отец Лорид. Полный смятения и переживаний, ступает он на палубу, и тут же попадает в объятия дочери.

Трагические события, омрачавшие радость встречи, ни в коей мере не умаляют всплесков взаимной, нежной любви и благодарности Всевышнему. Подобное обычно испытывают родители к своему любимому чаду, попавшему в дикий переплёт.

Присутствие Джеймса Квинта на борту парусника оказывается тем более кстати, что экипажу требуется отдых, капитанам – оформление документов и соблюдение формальностей, связанных с пребыванием в иностранном порту.

Судам нужен необходим восстановительный и текущий ремонт. Ситуация подкрепляется необходимостью встречи с представителями советского консульства в Эквадоре.

Во всём этом неоценимую услугу экипажам как раз и оказывает отец девушки…

ТИТР: Спустя четверо суток

Друзья, в сопровождении Лорид и её отца, знакомятся с достопримечательностями города. Джеймс Квинт интересуется:

ДЖЕЙМС КВИНТ

Ну, а как обстоят ваши дела с предстоящей учёбой? Насколько мне не изменяет память, занятия у вас начинаются с первого сентября, а сегодня уже двадцать седьмое августа.

САНЯ

(шутит)

Значит ректорату придётся на месяц повременить с началом учёбы, пока мы не вернёмся.

Шутка приходится по вкусу и все от души смеются. Спустя

некоторое время, Квинт приглашает ребят отужинать с ним в одном из ресторанов, так изобилующих в этом городе.

Причисляется он к разряду респектабельных, аристократических салонов, посещаемых исключительно заезжей великосветской публикой и представителями местной элиты.

В этом друзья убеждаются, когда путь им преграждают двое, в белоснежных костюмах, атлетического сложения верзил с отсутствующими взглядами и безразличными выражениями лиц. Признав в самом старшем одного из влиятельнейших, высокопоставленных лиц, они вежливо сторонятся.

В просторном холле, уставленном красивыми, расписными вазонами с живыми цветами, к ним подходят ещё двое, точно же таких, и препровождают в зал ресторана.

Выросший рядом, проворный и расторопный метрдотель, услужливо предлагает им столик у самого окна.

Пока молодёжь размещается и усаживается, Джеймс Квинт, испросив у общества разрешения отлучиться на некоторое время, покидает его, предоставив выбор меню на усмотрение дочери. Вечер только-только наложил чёрную лапу на город, а за окном уже виднеются движущиеся, переливающиеся всеми цветами огни реклам.

Лампы общего освещения, утопающие в хрустале роскошных люстр, значительно сбавляют свою яркость. Зажигаются шаровые плафоны массивных, шикарных торшеров, установленных перед каждым столиком.

Ещё при входе ребята замечают в дальнем углу зала артистическую сцену с опущенным занавесом из зелёного бархата и с двумя лепными колоннами по бокам.

Сейчас занавес медленно поднимается. Разговоры за столиками стихают. В глубине сцены, освещаемые со спины тусклым фиолетовым светом прожекторов, сквозь лёгкую, полупрозрачную пелену внутренней завесы просматриваются расплывчатые силуэты фигур пяти музыкантов, стоящих на невысоких антресолях. Занавес поднимается вместе с зазвучавшей музыкой. Под звуки тяжёлого, монотонного, но чёткого ритма северо-латинского блюза, из-за кулис на сцену, освещаемая ярким пучком света, непринуждённой, развязанной походкой выплывает стройная фигура долговязой, раскрашенной девицы. Облачённая в коротенькую юбку и морскую тельняшку, с беретом на голове, в крупную клетку чёрных чулках на ногах, втиснутых в туфельки на высоких каблуках, выглядит она привлекательно, и в то же самое время с некоторым оттенком уличной вульгарности.

Шесть полуобнажённых герлз, сопровождающих девушку, томно, словно нехотя, извиваются за её спиной в такт музыке.

На общем фоне затемнения, подсвечиваемые лишь из глубины сцены, как и музыканты, тускло-фиолетовым светом, они походят на безликих нимф. Все они держатся на сцене весьма профессионально.

Отзвучала вступительная часть, и певица запела хрипловатым, соответствующим смыслу песенки, голосом:

ПЕВИЦА

Посмотрите, там, за горизонтом,

Смерч несётся, души губя.

Это кто так дико смеётся?

Это в муках стонет земля!

Эй мой Джек, мой мальчик долговязый,

Подними меня к облакам,

Там с тобой всегда хочу быть рядом

Всем назло, не только чертям.

Ну, давай, подруливай приятель…

Надрывно звучащий саксофон выдаёт сногсшибательные глиссандо, то срываясь на пронзительный визг, то переходя на низкий, баритональный хрип.

Песенка заканчивается. Публика бурно аплодирует.

Ребята успевают заметить, что тема «долговязых Джеков», особенно после недавней трагедии, становится настолько модной и актуальной, что не успевает сходить со страниц печати, с телеэкранов и цветастых панно рекламных витрин.

Она стаёт популярной темой разговоров и ожесточённых споров не на шутку встревоженных, суеверных обывателей.

Вскоре к молодёжи присоединился и Джеймс Квинт.

Ничем не пояснив причину своего отсутствия, справившись о настроении и впечатлениях сидящих за столом, он приступает к трапезе.

Ужин подходит к концу. К их столику подходит метрдотель в сопровождении официанта.

Первый держит в руках бутылку шампанского, второй – поднос с пятью, отсвечивающими хрусталём, бокалами.

Метрдотель, раскупоривая бутылку и не дожидаясь согласия, разливает шампанское по бокалам.

МЕТРДОТЕЛЬ

Разрешите?!

Узрев на лицах посетителей выражение крайнего недоумения, он спешит пояснить:

МЕТРДОТЕЛЬ

Презент!..

Удивлённо вскинув брови, Квинт осведомляется:

ДЖЕЙМС КВИНТ

От кого?

Не поворачивая головы, метрдотель с заговорщическим видом, одними лишь глазами, указывает куда-то в глубину зала. Квинт быстро мечет взгляд в указанном направлении.

Из-за столика, расположенного у одной из колонн в середине зала, слегка привстав со стула, в лёгком поклоне, ему дружески помахивает рукой какой-то джентльмен.

Находится он в обществе дамы, облачённой в длиннополое вечернее платье из лёгкого розового шифона. Оба они мило улыбаются.

Джеймс Квинт, признав, видимо, в паре своих знакомых, отвечает тем же.

ЛОРИД

Папа! Никак это дядя Вилли?

ДЖЕЙМС КВИНТ

(улыбается)

Ты не ошиблась, дочка.

Но улыбка тут же сползает с его лица и он, как показалось друзьям, уже с каким-то озабоченным видом поясняет:

ДЖЕЙМС КВИНТ

Это тот самый Вильгельм фон Рунгштольф, о котором у нас как-то шёл разговор, там, на Гавайях…

Ещё бы! Ребята хорошо запомнили эту фамилию, так как она неразрывно связана с фамилией другого человека – Лопухина Алексея Александровича, и с пропавшими художественными полотнами Малышева.

Да и ещё одно странное обстоятельство: фамилия эта незримым образом перекликается с фамилией полковника вермахта Генриха фон Рунгштольфа, заживо погребённого в подземелье на окраине Крутогорска в 1942 году. Странно как-то всё это…

Когда ребята ещё раз пытаются обратить взоры в их сторону, то зрят лишь спины удаляющейся парочки.

Грум, спешной походкой приблизившийся к столику, передаёт Квинту бумажный пакет. Кивком головы отпустив посыльного, он ловким движением руки вынимает из конверта какие-то бланки. Внимательно просматривает их.

Оставшись, видимо, чем-то удовлетворённым, облегчённо вздыхает.

Джеймс Квинт откидывается на спинку стула

ДЖЕЙМС КВИНТ

Ну вот. Всё обернулось, как нельзя лучше. Как вы думаете: что у меня в руках?

Он вертит перед собой конвертом и, не дожидаясь ответа, тут же добавляет:

ДЖЕЙМС КВИНТ

Три билета на авиарейс по маршруту Кито-Дакар-Москва.

Опережая протестующие возгласы, готовые вот-вот сорваться с уст ребят, он делает рукой предупреждающий жест.

ДЖЕЙМС КВИНТ

(шутя, продолжает)

Просто вы недавно сами натолкнули меня на одну забавную мысль: зачем предоставлять вашим преподавателям возможность заполучить в своё распоряжение дополнительный месячный отпуск? Пусть себе помучаются подольше!..

Все пятеро поднимаются со своих мест, готовые покинуть зал ресторана. Вдруг Митя ощущает на себе чей-то пристальный взгляд.

Он непроизвольно оглядывается в сторону окна и невольно вздрагивает. Почти вплотную прижавшись к стеклу, со стороны улицы, на него в упор устремлено чьё-то удивительно знакомое лицо.

Зажмурившись, Сапожков мотает головой, словно стряхивая с себя какое-то наваждение, и вновь открывает глаза.

Но загадочный лик уже исчез, а в окне, на фоне мерцающих огней витрин и реклам, виднеются лишь снующие в разных направлениях фигуры прохожих.

Лорид, встревоженная слегка побледневшим лицом Сапожкова:

ЛОРИД

Митя!.. Что с тобой?!..

МИТЯ

Да так, ничего…

ЛОРИД

Так ты, наверное, тоже увидел того человека за окном?

МИТЯ

И ты, значит, видела его? А я-то подумал, что мне померещилось.

ЛОРИД

А кто это?

МИТЯ

Не знаю. Но до странности знакомое лицо. И знаешь кого оно мне напомнило?

ЛОРИД

Кого?

МИТЯ

(неуверенно)

Дюгелева Эдуарда Фроловича, с нашего барка, который погиб в «синей дыре». Только этот в тёмных очках был и в шляпе.

ЛОРИД

Вот как? Но он же был, насколько я помню, с бородой, усами, длинными волосами, а этот вовсе на него не похож.

МИТЯ

Ты просто не видела его без всех мужских «атрибутов», иначе по другому бы сказала.

ЛОРИД

А знаешь, мне он тоже напомнил одного человека. Правда, видела я его, когда мне было лет двенадцать, раза два-три, в обществе не безызвестного уже тебе дяди Вилли, который удостоил нас сегодня своим вниманием.

Я почему-то хорошо запомнила его.

Лорид на секунду задумывается.

ЛОРИД

(продолжает)

И вот ещё что странно: схожесть имён и фамилий. Вашего знакомого звали – Эдуард Дюгелев, а моего – Эдвард фон Дюгель…

Но как бы там ни было, молодость всё же берёт своё: об этом случае с необычайной лёгкостью все вскоре забывают…

ТИТР: Спустя сутки.

НАТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – УТРО

На борту тёплое прощание с экипажем и членами экспедиции.

Надя с Фёдором дают друзьям наставления.

На мотоботе покидают барк.

ТИТР: Через два часа

НАТ/ИНТ. КАБИНА ГЕЛИКОПТЕРА – УТРО

Сопровождаемые семейством Квинт, по очереди пилотирующими шестиместный транспортный геликоптер, любуются величественной панорамой горных цепей древних Анд, с возвышающимся вдали конусом потухшего вулкана Чимборасо.

К полудню отлетающие доставляются в центральный аэропорт столицы Эквадора.

Джеймс Квинт забавляет Остапенко с Малышевым какими-то историями. Лорид с Митей стоят немного поодаль, особняком.

ГОЛОС

(за кадром)

О чём они говорят и шепчутся, знает только ветер…

Через четверть часа самолёт, выполняющий международный рейс по маршруту Кито-Дакар-Москва, плавно отрывается от взлётно-посадочной полосы. Описывает большой круг. Выйдя на курс, серебристой точкой тает в безоблачной синеве воздушного пространства…

ГОЛОС

(за кадром)

Волей Провидения, совершив незапланированное кругосветное путешествие, друзья возвращаются домой, в родной Крутогорск.

К началу учебных занятий они опаздывают на двое суток.

Что их ждёт ещё впереди?!..

ВТОРАЯ СЕРИЯ

НАТ. ОДИН ИЗ ГОРОДОВ США – ДЕНЬ

По центральным улицам одного из северо-американских городов, раскинувшихся на тихоокеанском побережье, нескончаемыми потоками вьются сплошные, пёстрые ленты автомашин.

На обочине одной из немноголюдных улиц, непосредственно вливающихся в этот общий, шумный поток, стоит небольшая металлическая, колёсная платформа, с установленной на ней киносъёмочной аппаратурой.

Картонный плакат, подвешенный на кронштейн стойки, гласит:

"Голливуд! Пробные киносъёмки!"

Технику обслуживают двое: подвижный, РЫЖЕВОЛОСЫЙ мужчина невысокого роста и стройная, жгучая БРЮНЕТКА. Оба в солнцезащитных очках.

До этого хлопотавшие, щёлкавшие затвором кинокамеры и выбиравшие удобную позицию, теперь они стоят бок о бок, рядом с платформой. О чём-то негромко переговариваются и, видимо, кого-то поджидают.

Из-за угла выныривает подгулявшая компания разбитных молодчиков. Их четверо. Говорят они что-то непристойное и громко смеются. Прохожие боязливо обходят их.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Эй, вы, поросль авантюрная!

(манит пальцем).

Видимо, несколько шокированная подобным призывом, компания застывает на месте, словно по команде.

Огромный ДЕТИНА, по всей видимости предводитель, обращается к одному из напарников, чуть помельче:

ДЕТИНА

Риччи! Узнай: в чём дело?

РИЧЧИ

Это кому адресована чья-то гнусная отрыжка? Нам что ли, сэ-эр?

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Вам! А кому же ещё?

Он в недоумении оглядывается по сторонам, словно отыскивая того, кому предназначались слова его призыва.

РИЧЧИ

На-ам, БОБ!

В разговор вмешивается ТРЕТИЙ, сжимая кулаки и приближаясь к кинооператорам. За ним подтягивается и остальная компания. Она медленно надвигается на рыжеволосого, начинающего в растерянности отступать назад.

ТРЕТИЙ

Ну-ну, осторожней, дядя!

БРЮНЕТКА

Да что вы, мальчики! Не обращайте на него внимания. Это у него такая привычка заводить знакомства.

БОБ

Плевать мы хотели на такие знакомства.

Он отстраняет женщину и грозно наседает на обидчика.

БОБ

Пусть лучше их с бабами завязывает.

РИЧЧИ

А-а, всё ясно, Боб. Он, наверное, гомик, и хотел бы поближе познакомиться с нами.

Боб резко останавливает его:

БОБ

Заткнись!

Вновь обращается к рыжеволосому.

БОБ

(продолжает)

Так что ты сказал, дядя? Кто мы? Повтори!

Рыжеволосый видимо сдрейфил и пошёл, кажется, на попятную.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Извините, парни! Кто же мог подумать, что вы такие обидчивые?

БОБ

А вот мы сейчас это и проверим…

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Но я ж не называл вас подонками, или ублюдками.

Отступая, он словно издевается над наседающими. Кажется, он нарывается на скандал.

БОБ

Что-о-о?

Трое из компании мигом подхватывают рыжеволосого под мышки и почти бегом тащат сопротивлявшегося наглеца в рядом расположенный тёмный и узкий, тупиковый проулок…

Брюнетка недоумевает. Рассуждает вслух:

БРЮНЕТКА

Что он ещё задумал? Хотя, по правде сказать, на него это очень и очень даже похоже. Никак не может избавиться от своих авантюрных выбрыков.

Она смотрит на часы: прошло семь минут, а мужчины всё ещё не появляются.На исходе десятой минуты, наконец-то, из пасти провала домов показывается рыжеволосый в сопровождении молчаливо следующей за ним компании.

У двоих на физиономиях красуются красно-лиловые синяки и подтёки.

Двое других всё ещё не в силах отдышаться и перевести дух. Все они имеют довольно таки неприглядный и жалкий вид. Следы былой самоуверенности компании куда-то испарились. Все пятеро подходят к киносъёмочной платформе.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

(улыбается)

Вот, САРА, знакомься! Теперь это наши друзья. Парни – что надо! Можешь рассчитывать на них.

Сразу же тебя обрадую: они любезно предоставили нам своё согласие на участие в пробных киносъёмках.

Введи наших новых друзей в курс дела, а то я не успел им всё толком объяснить…

У тебя это лучше получается.

САРА

(про себя)

Господи!.. Что у них за вид?

Тут же вслух обращается к компании.

САРА

Какая приятная неожиданность! Тогда сразу же и приступим.

Хотите сниматься в крутом кинобоевике?

БОБ

(нерешительно)

А что мы будем иметь с того?

САРА

Вас увидит многомиллионная аудитория!.. Разве этого не достаточно? Слава, почёт…

БОБ

Это, конечно, всё неплохо. Но не помешало бы ко всему этому с вашей стороны добавить ещё кое-что, так сказать – отстегнуть…

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

О чём разговор, дружище?! На первых порах вот вам задаток.

Он вытаскивает из кармана деньги и отсчитывает каждому по двадцать пять долларов.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

(продолжает)

После съёмок – остальное, по сто долларов. Устраивает?

РИЧЧИ

(не теряется)

Можно было бы и надбавить.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Сколько же вы хотите?

БОБ

По сто пятьдесят на каждого.

РЫЖЕВОЛОСЫЙ

Многовато! Но и это нам под силу. Не правда ли, Сара?

САРА

(улыбается)

Ты – ангел, ЭДДИ!

Она обращается к притихшей компании.

САРА

Ну так что, мальчики, согласны?

БОБ

Какой же дурак откажется?! Что от нас требуется?

САРА

В общем так, парни. Требуется от вас совсем не так уж и много.

Снимается сцена ограбления банка. Ваша задача: незаметно для прохожих – необходимо избежать кривотолков и различных недоразумений, – проникнуть в помещение банка, запереться изнутри, натянуть на себя маски и ворваться в центральный зал.

Под угрозой расправы с присутствующими, изъять из сейфа деньги, упаковать их в мешки.

Затем надо быстренько смотаться и кинуть эти мешки вон в тот кабриолет,

Она указывает на старенький "мерседес" с открытым верхом, притулившийся на обочине дороги недалеко от киносъёмочной платформы.

САРА

К этому времени там буду находиться я, а мой партнёр будет проводить пробную киносъёмку. Вы же, как только передадите мне мешки, должны укрыться в любом из близлежащих подъездов или проулков, и ждать, пока мы не позовём вас…

БОБ

Погодите, мэм! А как же быть со сценарием? Как же прикажите поступить нам с посетителями и служащими банка?

САРА

О-о, в сообразительности вам не откажешь. С руководством и служащими этого учреждения всё заранее обговорено.

Большая половина посетителей – наши статисты из Голливуда. Непредвиденные затруднения могут вызвать посторонние, случайные посетители, не посвящённые в курс дела. Но это даже к лучшему. Всё должно выглядеть натурально, как в жизни.

Поэтому сценария никакого не предусмотрено. Действуйте по обстоятельствам и полагайтесь лишь на экспромт и свою интуицию. Не мне вас учить.

Я уверена, у вас должно получиться.

Киносъёмки внутри помещения будут производиться посредством видеокамер, которые там установлены. Всё ясно? Может есть какие вопросы?

БОБ

Есть, мэм! А как же насчёт та-та-та-пиф-паф, и всего прочего?

Сара подводит их к своей машине, выдаёт по брезентовому мешку. Собственноручно натягивает на головы будущих героев кинобоевика скатанные в виде шапочки вязаные маски и снабжает их "огнестрельным" оружием.

САРА

Это – бутафория. Однако, ваш автомат, Боб, настоящий, патроны – холостые.

Но всё равно, стреляйте, в случае необходимости, только в воздух. Мешки повесьте на руку, под них спрячьте свои пушки…

ЭДДИ

И вот ещё что, самое главное. На все ваши действия отводится не более пяти минут. Не уложитесь – ваша вина, потеряете гонорар и славу. Не обижайтесь, таковы законы Голливуда.

БОБ

Не сомневайтесь, сэр, всё будет сделано на высшем уровне.

САРА

Ну вот и отлично, мальчики. А теперь – по местам.

Сара садится за руль машины, а честная компания следует за Эдди к киносъёмочной платформе.

ЭДДИ

Как только я махну рукой и сделаю вот так,…

Он, встаёт на площадку платформы. Поводит кинокамерой из стороны в сторону

ЭДДИ

(продолжает)

… тут же приступайте.

Пока Эдди что-то настраивает и к чему-то примеряется, все четверо жадно ловят его движения, дабы не упустить счастливого мгновения.

Наконец следует взмах руки и звучит команда:

ЭДДИ

Пошёл!..

Четверо быстрой походкой пересекают улицу. Приближаются к двери одного из филиалов центрального банка и скрываются за его дверьми.

Сара, сидящая в "мерседесе", со скучающим видом наблюдает за действиями кинооператора, прильнувшего к кинокамере.

САРА

(к Эдди)

Странная штука. Четвёртая минута на исходе, а никаких признаков шума или стрельбы…

Однако, не успевают они ещё сделать окончательного вывода из своих предположений, как в дверях банка вырастают четыре дюжие фигуры "налётчиков".

У Боба и Риччи через плечо перекинуто по увесистому, туго набитому мешку.

Двое других, держась несколько поодаль, то и дело оборачиваясь назад, делают вид, что прикрывают путь к отступлению.

Перебежав дорогу и приблизившись к машине, они общими усилиями переваливают поклажу на её заднее сиденье.

БОБ

(к Саре)

Ну как, мэм?

САРА

(восхищённо)

Сверх всяческих похвал! Всё чётко и точно, как на аптечных весах!

(заводит машину)

Вы отличные парни! А теперь, быстренько, в любую подворотню, и затаиться…

РИЧЧИ

Слушаемся, мэм! А как фильм-то называться будет?

Сара на мгновение задумывается и тут же произносит:

САРА

Он будет называться – "Привет, олухи!"

Взревел двигатель. Машина срывается с места. Проезжая мимо киносъёмочной платформы, женщина слегка притормаживает.

Её партнёр легко перекидывает своё тело через верх дверцы и машина на полном ходу скрывается за ближайшим поворотом. Вскоре мужчина с женщиной меняются местами. Теперь за рулём Эдди.

САРА

Эдди! Здорово всё-таки ты всё это придумал. Я преклоняюсь перед твоим гением!

Обвивает его шею рукой и прижимается губами к щетинистой щеке партнёра.

ЭДДИ

Рано ещё радоваться, Сара! Всё ещё впереди. Я больше, чем уверен, что уже вся полиция поставлена на ноги и держит под прицелом все поношенные "мерседесы" тёмно-вишнёвого цвета. Так что сиди себе тихо и не мешай мне вести машину.

Последние слова прозвучали в довольно таки грубой форме и обиженная Сара больше не произносит ни слова, а только сидит, уставившись куда-то в одну точку.

До поры до времени всё идёт гладко, пока при выезде из города за ними не увязываются две полицейские машины.

САРА

Кажется влипли…

Замечание остаётся без внимания. Эдди лишь прибавляет скорость. Теперь машина несётся по извилистой горной автостраде, удаляясь от города. Гудки полицейских сирен только ускоряют её бег.

Стрелка спидометра приближается к отметке восьмидесяти пяти миль, а в зеркале заднего вида упорно маячат преследователи.

Эдди, видимо, решается на какой-то шаг. Об этом Сара сразу же догадывается по выражению его лица.

САРА

Что ты намерен предпринять?

ЭДДИ

Ничего особенного. Просто передвину вот этот рычажок. Только и всего.

Он притрагивается к какому-то выступу под приборной панелью.

Когда от передней машины преследователей беглецов отделяет расстояние в тридцать-тридцать пять метров, Эдди, улучив момент, натискивает на упомянутый им рычажок.

Из патрубка, незаметно укреплённого на вершине спинки заднего сиденья, вырывается плотная, упругая струя тёмной жидкости.

Запахло нитроэмалью. Лобовое стекло передней полицейской машины вмиг затягивается светонепроницаемой плёнкой чёрной краски.

Водителю, в доли секунды потерявшему прямую видимость, приходится резко затормозить. Вторая полицейская машина, следующая за передней на незначительном расстоянии, пытается произвести её обгон.

Но скорость велика. Вылетев на противоположную сторону дороги и миновав обочину, она ударяется об отвесную стену скалы.

Отрикошетив от неё, уже неуправляемая, вновь пересекает дорогу и, сбивая столбики ограждения, валится в пропасть. Но Эдди с Сарой этого уже не видят. О последствиях своей "проделки" они дознаются лишь на следующий день из телевизионной, криминальной хроники.

Нервное напряжение спадает. Преследуемые убеждаются в отсутствии погони.

На ходу стягиваются парики. В течение нескольких минут удалён с лиц профессионально наложенный грим. Теперь в машине сидит не средних лет пара, а двое молодых людей лет девятнадцати.

То – худенькая, рыжеволосая девушка и простоволосый, ничем непримечательный юноша.

О деньгах в мешках, покоящихся за спиной, разговора не заводится.

Пыл и азарт ещё не успевают улетучиться из их разгорячённого сознания.

САРА

Послушай, Эдди! Что это за цирк решил устроить ты в подворотне с теми парнями? Мы так не договаривались.

ЭДДИ

(смеётся)

А-а-… Это своего рода психологический приём. Бьёт точно в десятку.

Мной не исключалась возможность того, что они могут просто отказаться от нашего предложения, а переубедить их после этого было бы почти невозможно по причине их "детского негативизма".

Поэтому сначала надо было заставить их уважать мою личность, подчинить себе, да, заодно, и духа бойцовского прибавить.

Как ты, наверное, смогла убедиться – результат налицо…

Деньги нужны Эдди, чтобы рассчитаться со своими кредиторами, которым он успел задолжать приличную сумму, будучи ярым, ревнивым приверженцем азартных игр. А откуда ему, девятнадцатилетнему студенту предпоследнего курса технического колледжа, было взять такие деньги?..

План зреет недолго. Им Эдди делится со своей близкой подругой и сокурсницей Сарой Фулсброк, девицей, по складу характера, под стать ему самому, стройной, привлекательной шатенкой.

Где за бесценок, где и так, были приобретены киносъёмочная и огнестрельная бутафории, сценические принадлежности. Машина позаимствована у одного доходяги. Да он и не особо-то сопротивлялся, бедолага…

Со всеми своими кредиторами Эдди расплачивается сполна, сократив образовавшийся бюджет со ста двадцати до девяноста тысяч долларов.

Жизнь обещает быть безоблачно-прекрасной и до жути беззаботной, хотя бы на первых порах…

Об этом анекдотическом случае двадцатилетней давности, Эдуард Дюгелев вспоминает с грустной усмешкой на устах.

С него, собственно, и началась его карьера как профессионального разведчика.

По роду своей деятельности, находясь в чужой стране, он всегда присваивает себе вымышленные имена и фамилии, созвучные с его настоящими, на манер той страны, в которой он пребывает.

Этим снижается вероятность риска провала. Вот и теперь, для этих русских, Эдвард фон Дюгель значился как Эдуард Дюгелев.

НАТ/ИНТ. ТИХИЙ ОКЕАН – ПОДВОДНЫЙ БУНКЕР – ДЕНЬ

Вспоминает Эдди об этом случае, уже находясь внутри подводного бункера – воздушного колокола с иллюминаторами, выполненного в виде небольшой полусферы с радиусом в два с половиной метра.

Силуэт какой-то крупной рыбы, промелькнувшей за толстым стеклом иллюминатора, прерывает воспоминания Дюгеля, удобно расположившегося в кожаном кресле.

ЭДДИ

(размышляет вслух)

Эти недоноски что-то не особо-то торопятся вызволять меня из этой проклятой норы. Если бы они знали, чего только стоило очутиться в ней после инсценировки своей "гибели на миру".

Разумеется, весь спектакль разыгран весьма и весьма недурно. Ещё когда угнанный им с "Кассиопеи" моторный бот был на полпути к "синей дыре", Эдди извлекает из рюкзака электронное устройство, величиной с мыльницу, для отпугивания морских хищников, и закрепляет его сзади, на поясном ремне.

Затем, оттуда же, он вынимает подводный дыхательный аппарат, если его можно так назвать – два белых шарика диаметром с копеечную монету каждый, соединённых между собой тонкой и короткой резиновой трубкой с клапаном посредине.

Эти шарики тут же надёжно и плотно вставлены в ноздри, а трубочка с пусковым клапаном небольшой дугой свисает под носом. Клапан приводит в действие механизм подачи из полостей шариков кислородно-гелиевой смеси через носовую полость.

Вдох производится носом, а выдох – через рот. Время пребывания под водой с таким аппаратом ограничивается тридцатью минутами.

Следующим появляется подводное, транспортирующее устройство – миниатюрная, водомётно-реактивная установка. Вся конструкция её в сложенном состоянии может спокойно разместиться в кармане брюк или пиджака.

Всеми этими подводными атрибутами его когда-то снабдил Рунгштольф во время их последней, московской встречи.

Тогда же Эдди передаёт тому и похищенные художественные полотна Малышева.

На вопрос Эдди – зачем ему все эти подводные атрибуты Рунгштольф отвечает: "Бери, приятель, бери, может пригодиться. Запомни: вся наша жизнь построена на одних лишь случайностях!"

Подобную заботу о своей личности со стороны шефа Эдди оценивает по достоинству, лишь попав в необычную для него ситуацию…

Все приготовления для имитации своей "гибели" – на барке все знают и уверены в том, что плавать он не умеет, – Дюгель старается производить незаметно для постороннего взгляда.

Он догадывается, что за его действиями пристально наблюдает в бинокль не одна пара глаз…

По прибытии в подводный бункер Эдди первым делом удостоверяется в исправности всех систем жизнеобеспечения и сигнализации.

Всё оказывается в порядке и работает отменно.

ЭДДИ

(тихо про себя)

Неплохо подготовились. Значит – ждут…

Вскоре Эдди вновь мысленно возвращается к прерванным воспоминаниям двадцатилетней давности…

Что же было дальше, после обретённого состояния, облачённого в форму туго набитых мешков?..

А тогда сталось то, что в скором времени криминальная полиция каким-то образом всё же сумела "вычислить" личности похитителей.

ТИТР: 20 лет назад

НАТ. ГОРОД СЕВЕРОАМЕРИКАНСКОГО КОНТИНЕНТА – ДЕНЬ

Но как бы там ни было, в полиции обращаются с ними вежливо и корректно. Следователь с интересом расспрашивает, они охотно отвечают. Тот от души смеётся, поражаясь находчивости и изобретательности своих подопечных, уверяя, что это первый подобный случай в его богатой практике.

В конце концов, обеим обвиняемым, учитывая их незаурядные способности, предлагают сотрудничество. Обещают, что в случае отказа, они будут иметь большие неприятности.

Последний год учёбы в колледже они совмещают с работой внештатных сотрудников криминальной полиции, которая заключается, в основном, в выполнении некоторых мелких, незначительных поручений.

Начальство внимательно присматривается к ним. По окончании в 1972 году колледжа, Дюгель и Фулсброк зачисляются в штат полиции…

Первое же дело приносит Дюгелю успех. Его просят посмотреть "свежим взглядом" на одно затянувшееся дело, связанное с розыском одного небезызвестного, опасного преступника. К расследованию и поимке подключены даже некоторые службы ФБР и ЦРУ. Но всё безрезультатно.