Читать книгу Маршал Василевский - Владимир Дайнес - Страница 1

– Товарищ Василевский, вы вот массой войск руководите, и у вас это неплохо получается, а сами, наверное, и мухи не обидели…

Действительно, на удивление Сталину, Василевский «муху» не обижал, что, однако, не сказывалось на деле. Он не раз проявлял твердость, отстаивая свою точку зрения перед Верховным Главнокомандующим. В то же время к подчиненным Александр Михайлович относился с уважением, вниманием и чуткостью. Даже распекая виновного, он обычно говорил так:

– Извольте быть впредь аккуратнее…

– Вы сегодня меня огорчили. Надеюсь, мои замечания не останутся без последствий…

Писатель К.М. Симонов, неоднократно встречавшийся с Василевским, отмечал: «Александр Михайлович соединял в себе непреклонную волю и удивительную чуткость и деликатность… Он был замечательным представителем русской интеллигенции в рядах нашей Советской Армии, которой он отдал всю свою жизнь и все свои силы…».

Согласно метрической книге А.М. Василевский родился 16 сентября 1895 г., хотя сам он указывает иную дату – 17(30) сентября, привязывая ее ко дню рождения матери в христианский праздник Веры, Надежды, Любви, который по новому стилю празднуется 30 сентября. Это ошибка, ибо при переводе дат со старого на новый стиль для XIX века необходимо прибавлять не 13, а 12 дней. Еще больше запутывают ситуацию «Советская военная энциклопедия» и «Военная энциклопедия», которые указывают иную дату рождения – 18(30) сентября. Они же свидетельствуют, что это произошло в селе Новая Гольчиха Кинешемского уезда Костромской губернии. Сам Василевский в своей автобиографии, написанной в 1938 г., называет другое место рождения – село Новопокровское. При подготовке книги «Дело всей жизни» он уточняет место рождения – село Новая Гольчиха.

Отец будущего маршала Михаил Александрович Василевский, 1866 года рождения, являлся церковным регентом и псаломщиком Никольского единоверческого храма. Мать, Надежда Ивановна, дочь псаломщика Соколова в селе Углец Кинешемского уезда, родилась 30 сентября 1872 г. И мать, и отец, как гласит метрическая книга Никольской церкви села Новая Гольчиха, были «православного вероисповедания по единоверию». В семье Василевских было восемь детей: братья Дмитрий, Евгений, Виктор, Александр; сестры Екатерина, Елена, Вера и Маргарита.

В своих мемуарах «Дело всей жизни» А.М. Василевский подчеркивает: «Моя биография вплоть до Великого Октября не содержит в себе ничего особенного. Я выходец из духовного сословия. Но таких людей в России были десятки тысяч. Я был офицером в царской армии. Но и их в России насчитывалось множество»[1].

Позволим себе не согласиться с Александром Михайловичем. Как мы увидим дальше, в его биографии до октября 1917 г., который он определил «рубежом в жизни не только России, но и всего человечества», были страницы, обозначившие грани военного таланта Василевского, засверкавшие позднее в годы Великой Отечественной войны.

Василевский, вспоминая свое детство, подчеркивал, что оно «прошло в постоянной нужде, в труде ради куска хлеба насущного». Если же верить его сыну, Юрию Александровичу, то «постоянной нужды» не было. У Михаила Александровича была своя пасека. Он, отказывая себе во многом, выписывал с Северного Кавказа пчел особой породы.

Летом 1909 г. Александр Василевский окончил кинешемское духовное училище и осенью поступил в костромскую духовную семинарию. Однако особого желания принять священнический сан он не испытывал. В своих мемуарах он отмечал, что хотел пойти по стопам таких семинаристов, как писатели Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов, академики Ф.И. Успенский и В.Г. Васильевский, В.О. Ключевский и И.П. Павлов. «Я мечтал, окончив семинарию, – пишет Александр Михайлович, – поработать года три учителем в какой-нибудь сельской школе и, скопив небольшую сумму денег, поступить затем либо в агрономическое учебное заведение, либо в Московский межевой институт».

Все планы Василевского нарушила Первая мировая война. Он, обуреваемый патриотическими чувствами, решил стать военным. В январе 1915 г., сдав выпускные экзамены экстерном, Александр Михайлович выехал в Москву, где поступил в Алексеевское военное училище. Этот свой шаг он комментирует следующим образом: «Решение стать офицером было принято мною не ради того, чтобы сделать карьеру военного. Я по-прежнему лелеял мечту быть агрономом и трудиться после войны в каком-нибудь углу бескрайних российских просторов. Я тогда и не предполагал, что все повернется иначе: и Россия будет уже не та, и я стану совсем другим…».

В училище Василевский пробыл всего четыре месяца. «Обучали нас, почти не учитывая требований шедшей войны, но устаревшим программам, – вспоминает он. – Нас не знакомили даже с военными действиями в условиях нолевых заграждений, с новыми тинами тяжелой артиллерии, с различными заграничными системами ручных гранат (кроме русской жестяной “бутылочки ”) и элементарными основами применения на войне автомобилей и авиации. Почти не знакомили и с принципами взаимодействия родов войск. Не только классные, но и нолевые занятия носили больше теоретический, чем практический характер. Зато много внимания уделялось строевой муштре… Что же я вынес из стен училища? Каким был багаж моих знаний? Мы получили самые общие знания и навыки, необходимые офицеру лишь на первых норах. Не задумываясь о социальном назначении армии и ее командиров, я считал тогда непременным качеством хорошего командира умение руководить подчиненными, воспитывать и обучать их, обеспечивать высокую дисциплину и исполнительность».

Что можно сказать по этому поводу? Только одно – за четыре месяца дать будущим офицерам полноценный багаж военных знаний было невозможно. Русская армия к тому времени понесла большие потери и испытывала острую потребность в командных кадрах. Поэтому в мае 1915 г. в училище состоялся выпуск по ускоренному курсу обучения военного времени. Всех выпускников произвели в прапорщики и отправили в части. Василевский по разнарядке попал в запасный батальон, дислоцировавшийся в Ростове, уездном городе Ярославской губернии. Вскоре поступил приказ об отправке маршевой роты на фронт. Командир батальона, обратившись к офицерам, спросил:

– Господа офицеры, кто добровольно желает возглавить роту?

Зал молчал. Комбат снова повторил свой вопрос, но желающих по-прежнему не было. Тогда он приказал адъютанту приступить к отбору командира роты путем жребия. «Мне было очень стыдно за всех находившихся в зале офицеров, – вспоминал Александр Михайлович. – Я очень хотел поскорее попасть на фронт, но не решался вызваться добровольно, так как считал пост командира роты для себя очень высоким. Так же, наверное, думали и другие прапорщики. Однако, видя, что никто из более старших не выражает желания сопровождать отправлявшуюся на фронт роту, я и еще несколько прапорщиков заявили о своей готовности. Меня поразило, что заявление было воспринято другими с явным удовлетворением. Вспоминая этот факт, хочется заметить, что он совершенно невероятен для офицеров Советских Вооруженных Сил. Но в царской армии был вполне обычным явлением…».

В сентябре 1915 г. А.М. Василевский прибыл на Юго-Западный фронт и получил назначение на должность полуротного командира 1-го батальона 409-го Новохоперского полка 103-й пехотной дивизии 9-й армии. Весной 1916 г. Александр Михайлович назначается командиром первой роты, которая через некоторое время стала одной из лучших в полку по подготовке, воинской дисциплине и боеспособности. Вместе со своими подчиненными Александр Михайлович принял участие в наступлении Юго-Западного фронта, так называемом Брусиловском прорыве. В связи с большими потерями в офицерском составе прапорщику Василевскому приходилось командовать не только ротой, но и батальоном. Однажды командир 3-го кавалерийского корпуса генерал граф Ф.А. Келлер потребовал для охраны своего штаба пехотный батальон. Для этой цели выделили первый батальон, которым временно командовал Василевский. Прибыв в штаб корпуса, он представился его начальнику штаба. Тот удивленно посмотрел на Александра Михайловича и спросил:

– Сколько вам лет, господин прапорщик?

– Двадцать два.

Начальник штаба ушел в другую комнату. Вскоре оттуда вышел граф Келлер, человек огромного роста. Он с улыбкой взглянул на Василевского, затем взял его голову в свои ручищи и сказал:

– Еще два года войны, и все вчерашние прапорщики станут генералами.

Граф Келлер как в воду глядел…

Почти полтора года Василевский провел на фронте, честно и добросовестно исполняя свой долг перед царем и Отечеством. Мы не знаем, каким было истинное отношение Александра Михайловича к Февральской и Октябрьской революциям 1917 года. По его словам, падение монархии он встретил с энтузиазмом, а затем признал советскую власть. Но это не повлияло на его решение оставить военную службу. В конце ноября штабс-капитан Василевский уволился в отпуск и отправился домой. Более полугода потребовалось Александру Михайловичу для того, чтобы определиться, как дальше строить свою жизнь. С июня 1918 г. он служит сотенным инструктором Всевобуча при Углецкой волости Кинешемского уезда Костромской губернии, а с сентября преподает в школе 1 – й ступени села Подъяковлево Новосильского уезда Тульской губернии.

В апреле 1919 г. в жизни А.М. Василевского наступает новый этап. Его призвали в Красную Армию и назначили взводным инструктором (помощником командира взвода) 4-го запасного батальона. И тогда, по его словам, он поклялся верой и правдой служить народной власти. С лета Александр Михайлович командует ротой, входившей в состав Тульской стрелковой дивизии. Здесь всего за несколько месяцев сделал головокружительную карьеру, пройдя последовательно ступени от командира роты до командира полка. Правда, сам он просил губернский ревком назначить командиром полка более опытного человека. Его просьба вначале осталась без ответа. Но настойчивости у Василевского было не занимать. Вскоре прислали нового командира полка, а Александра Михайловича назначили его помощником. Как, мы увидим в дальнейшем, он не раз отказывался от назначения на более высокую должность, мотивируя это отсутствием необходимого опыта. Наверное, так оно было. Но, следует учесть, что Василевский был человеком весьма осторожным, не любившим действовать наобум, а потому тщательно продумывал все свои шаги.

В должности помощника командира стрелкового полка А.М. Василевский принимает участие в войне с Польшей в 1920 г. В связи с болезнью начальника штаба 142-й стрелковой бригады Александр Михайлович временно исполнял его обязанности. «Это был у меня, строевого командира, первый опыт штабной деятельности, пока еще очень скромный, – пишет он. – И, конечно, я и в мыслях не держал тогда, что со временем дойду до высоких штабных должностей».

В 1923 г. А.М. Василевский познакомился с Серафимой Николаевной Вороновой, с которой вскоре оформил законный брак. Она окончила реальное училище и несколько классов музыкальной школы. После свадьбы молодожены некоторое время жили в доме Вороновых. Со своими родителями Василевский, по собственному признанию, в 1924 г. утратил личную и письменную связь. Его отец сам настоял на разрыве.

– Не мучайся ты так, Саша – сказал он тогда, перекрестив сына, – время ныне такое, многих сильных людей смололо. Кто в гордыне смерть нашел, кто погряз в скверне. И я ведь, грешный… Но все от Бога, все от Спасителя, – надеюсь отмолить и твой грех, и свои грехи. Будь честен в служении людям, но не себе…

2 сентября 1924 г. А.М. Василевский назначается начальником дивизионной школы младшего командного состава. Вскоре он неожиданно получил вызов в Военную академию РККА для сдачи вступительных экзаменов. Считая себя неподготовленным для учебы в академии, Александр Михайлович добился того, что его еще до сдачи экзаменов вернули обратно в часть. С декабря, после расформирования дивизионной школы, Василевский командует 143-м стрелковым полком. Вскоре у него родился сын Юрий.

В октябре 1925 г. А.М. Василевский все-таки был направлен на учебу на курсы «Выстрел». После их окончания в августе следующего года он вернулся в свой полк, который под его руководством неизменно был в числе передовых частей. В ноябре 1928 г. 48-ю стрелковую дивизию проверял новый командующий войсками Московского военного округа 32-летний И.П. Уборевич (Уборявичус). Он обратил внимание на энергичного командира 143-го стрелкового полка. «Хорошо дисциплинирован и воински воспитан, – отмечалось в аттестации на Василевского за 1928 год. – Спокойный, положительный и глубоко вдумчивый человек. В служебной деятельности проявляет достаточную настойчивость и разумную инициативу. Обладает большой работоспособностью и выдержкой. Пользуется вполне заслуженным авторитетом. Военная подготовка хорошая. Хорошо знает тактику, стрелковое дело и хозяйство части. Политически развит удовлетворительно. Взаимоотношения с комиссаром полка нормальные. Должности командира полка вполне соответствует. Заслуживает продвижения в очередном порядке на должность начштадива стрелковой»[2].

Уборевич решил использовать деловые качества Василевского для восстановления боеспособности 144-го стрелкового полка, располагавшегося в Вышнем Волочке. Это едва не привело к конфликту между ним и Александром Михайловичем. Полк считался наиболее слабым и по дисциплине, и по подготовке. «Перевод поразил не только меня, но и весь руководящий состав 143-го полка, – вспоминал Василевский. – Не скрою, воспринял я его с обидой. Во-первых, потому, что мне крайне не хотелось покидать 143-й Краснознаменный полк, считавшийся лучшим в дивизии (за четыре года командования в это было вложено немало и моего труда). Нелегко было расставаться с командно-политическим составом и парторганизацией полка, с которыми у меня установились отличные взаимоотношения. И еще одно немаловажное обстоятельство беспокоило меня: именно в 143-м полку я собирался осуществить мою давнюю заветную мечту – вступить в Коммунистическую партию. Перевод в новую часть неизбежно заставлял отложить это решение на неопределенное время».

А.М. Василевский по рекомендации командира и военкома дивизии И.Ф. Максимова выехал в штаб округа. Уборевич встретил Александра Михайловича радушно, расспросил о здоровье, о семье и о планах на будущее. Василевский рассказал, ничего не утаивая, в том числе, что собирался вступить в партию большевиков.

– Вот вы сказали, что хотите, и, на мой взгляд, вполне достойны того, чтобы вступить в ряды партии, – говорил Уборевич. – Но что же получается? Вопрос о вашем переводе в 144-й стрелковый полк является сугубо партийным делом. Его поставила партийная организация дивизии, и она вместе с командованием была уверена, что вы, опираясь на партийную организацию полка, сможете вывести его из отстающих. Партийная организация в полку крепкая. Ей необходим лишь хорошо подготовленный, опытный в военном отношении командир. Вы свое дело знаете, любите его. Я уверен, что эта задача в тех условиях, в которых вам придется трудиться, выполнима. С другой стороны, именно ваша серьезная работа в прошлом заставляет меня, как и вашего комдива, отнестись к вашим претензиям внимательно. Так вот, если вы продолжаете настаивать на том, чтобы остаться в 143-м полку, я готов просить народного комиссара об отмене приказа. Дело теперь за вами.

Василевский, выслушав командующего, сказал:

– Я прошу извинения за непростительно отнятое у вас время, товарищ командующий. Разрешите немедленно отправиться к месту новой службы. Заверяю вас, что сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие партии и командования.

В декабре 1928 г. А.М. Василевский вступил в командование 144-м стрелковым полком. Он сдержал слово, данное Уборевичу. Под руководством Александра Михайловича полк постепенно выбирался из разряда отстающих. Осенью 1930 г. он на маневрах войск Московского военного округа получил отличную оценку. На перспективного командира обратил внимание начальник Оперативного управления – заместитель начальника Штаба РККА В.К. Триандафиллов.

– Товарищ Василевский, в интересах дела в ближайшее время вы будете переведены на работу в центральный аппарат наркомата по военным и морским делам, – сказал Владимир Кириакович.

Казалось бы, лестное предложение для любого командира полка? Но, Василевский, верный своей привычке не спешить при рассмотрении серьезных вопросов, ответил:

– Владимир Кириакович, я прошу вас оставить меня в 48-й стрелковой дивизии.

Однако Триандафиллов считал вопрос уже решенным. 1 февраля 1931 г. приказом № 222 РВС СССР Василевский был назначен помощником начальника 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА.

Прежде чем продолжить наш рассказ о работе Василевского в этом управлении, отметим, что в августе исполнилась его мечта стать кандидатом в члены ВКП(б). В этом качестве находился почти семь лет, так как в связи с партийными чистками по решению ЦК ВКП(б) прием в партию до конца 1936 г. был прекращен. И лишь в марте 1938 г. на открытом партийном собрании Генштаба РККА Александр Михайлович был переведен в члены партии. Это решение утвердила партийная комиссия Политуправления РККА.

В Управлении боевой подготовки А.М. Василевский познакомился с помощником инспектора кавалерии Красной Армии, будущим Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым. «Инспекция кавалерии РККА работала в тесном контакте с Управлением боевой подготовки Красной Армии, – вспоминал Георгий Константинович. – Там я впервые познакомился с Александром Михайловичем Василевским, с которым нас в годы Великой Отечественной войны объединяла совместная работа на фронтах в качестве представителей Ставки Верховного Главнокомандования. Уже тогда Александр Михайлович превосходно знал свое дело, так как долгое время командовал полком и досконально изучил специфику боевой подготовки. В управлении к нему относились с большим уважением»[3].

О том, какой объем работы приходилось выполнять Василевскому, наглядное представление дает аттестация от 27 июня 1932 г. В ней отмечалось:

«В занимаемой должности один год. За это время проявил себя как командир с большими организационно-методическими навыками в области подготовки начсостава и бойца; быстро схватывающего обстановку; напористого, гибкого тактика; способного военно-научного работника; четкого, аккуратного, исполнительного, быстрого и точного, не нуждающегося в подталкивании штабного работника; хорошего стрелка из всех видов стрелкового оружия. Тов. Василевский отлично справляется с техническим редактированием [“Бюллетеня боевой подготовки ”], научным редактированием [журнала “Военный вестник’], с большой тщательностью прорабатывая материал, проявляя необходимое критическое чутье. На военных играх т. Василевский проявляет гибкость в оценке обстановки, осторожность в принятии решения, быстроту и решительность в проведении решения в жизнь. Вполне владеет командным языком, четко и быстро формулирует устные и письменные распоряжения. Лично сам проводит занятия с большой почтительностью и тактом. Отличительной особенностью в работе т. Василевского является вдумчивость, быстрота, точность и своевременность. За порученное т. Василевскому дело н[ачальни]кможет быть спокоен как в отношении качества, так и срока. Скромный в личной жизни, тактичный, хороший товарищ, настойчивый и напористый в работе – таковы личные качества т. Василевского. Кандидат партии, активный общественник. Много работает над расширением своего военно-тактического кругозора. До назначения в штаб УБП командовал 6лет полком. Занимаемой должности вполне соответствует. Достоин продвижения на должность н[ачальни]ка штаба корпуса – командира дивизии в очередном порядке»[4].

В Управлении боевой подготовки Василевский проработал почти четыре года. По просьбе командующего войсками Приволжского военного округа И.Ф. Федько его в числе других опытных командиров перевели в штаб округа. Это версия Василевского. Но, как пишет А.М. Золототрубов, причина была иная. В 1933 г. у Александра Михайловича появилась новая возлюбленная, Екатерина Васильевна Сабурова, работавшая в наркомате обороны. Она родилась в Астрахани в семье врача. Ее отец умер в 1919 г., а мать – двадцать лет спустя. Роман с Сабуровой послужил причиной развода Василевского в 1934 г. с первой женой[5]. По решению начальника Штаба РККА разобраться в этом деле предстояло Жукову. И, видать, не без его содействия, Александра Михайловича приказом наркома обороны от 20 декабря 1934 г. назначили начальником 2-го отдела (боевой подготовки) штаба Приволжского военного округа.

В 1936 г. А.М. Василевскому было присвоено воинское звание полковника. Тогда же в его карьере произошел новый поворот – он и начальник оперативного отдела штаба Приволжского военного округа полковник С.Г. Трофименко приказом наркома обороны от 11 ноября были зачислены слушателями первого набора в созданную по решению ЦК ВКП(б) Академию Генерального штаба. Всего на учебу направили 137 человек, в их числе будущие начальник Генерального штаба А.И. Антонов, командующие фронтами И.Х. Баграмян, Н.Ф. Ватутин, Л.А. Говоров и П.А. Курочкин, начальники штабов фронтов М.В. Захаров, М.И. Казаков, В.Е. Климовских, В.В. Курасов, Г.К. Маландин, А.П. Покровский, Л.М. Сандалов и др.

Учеба в академии была непродолжительной. Вот что писал по этому поводу в своих мемуарах «Дело всей жизни» Василевский: «Одной из причин этого явились имевшие место в стране, в том числе и в Вооруженных Силах, нарушения ленинских норм партийной и государственной жизни и социалистической законности, совершенно необоснованные репрессии, в результате которых часть командно-политического и особенно руководящего состава Вооруженных Сил, преподавателей и слушателей академий была арестована. В связи с этим в Вооруженных Силах последовала серия быстрых назначений и перемещений. Свыше 30 слушателей нашей Академии первого набора были направлены на различные, порою довольно высокие командные и штабные должности. Продолжала учение лишь половина, а окончила его – четверть набора».

А.М. Василевский весьма скромно, не драматизируя, оценивает репрессии, захлестнувшие армию и флот. Всего в июне – ноябре 1937 г. армия потеряла не в бою, а по злой воле Сталина и его приближенных 15 140 командиров и политработников, в том числе 5 командующих войсками военных округов, 22 командира корпуса, 70 командиров дивизий и бригад[6].

В своих мемуарах А.М. Василевский не говорит о том, подвергался ли он аресту или преследованию. По свидетельству его адъютанта полковника М.И. Сорокина, тучи сгущались и над Василевским. Но кто-то его предупредил. Он обратился к Б.М. Шапошникову, которого знал с 1927 г., когда он командовал войсками Московского военного округа. Шапошников пошел к Сталину и решительно воспротивился наговорам на любимого ученика[7].

Племянник маршала Василевского Наркисс Евхаритский объяснял писателю П.Ф. Белову ту же историю по-другому:

– Полковник Сорокин мог и не знать, при каких обстоятельствах Шапошников спас дядю Шуру. А может, и знал, да не хотел говорить… Но версия, что кто-то предупредил Александра Михайловича о готовящемся аресте, доверия не вызывает. Такие смельчаки были редки. Дядя Шура, скорее всего, в застенках побывал. Однажды Шапошников позвонил его жене Екатерине Васильевне и спросил, где муж. «Уехал на работу». Однако в Генштаб Василевский не явился и назавтра. Тогда Борис Михайлович пошел к Сталину…

Где три дня пропадал Василевский, так и остается загадкой? Но зато достоверно известно, что временно руководивший Академией Генштаба комбриг Я.М. Жигур приказал ему принять кафедру тыла. «Назначение для меня было совершенно непонятно, так как я в данной области специально никогда не работал, – вспоминал Александр Михайлович. – Однако мне было сообщено, что назначение сделано по представлению прежнего командования Академии и уже санкционировано начальником Генерального штаба. Таким образом, я волею судеб оказался вдруг в роли не только преподавателя, но и начальника кафедры такого ответственного учебного заведения, как Академия Генерального штаба». Добавим, что в то время Генштаб возглавлял Шапошников, который и в дальнейшем будет помогать Василевскому[8].

В новой должности Василевский пробыл недолго. В октябре 1937 г. его вызвал на беседу Шапошников.

– Садитесь, голубчик, – сказал Борис Михайлович. – Я вас немного знаю по Московскому военному округу, когда вы полком командовали. А теперь вот познакомился с аттестациями на вас как оперативного работника в штабе Приволжского военного округа. Это очень важное сочетание: опытный строевой командир и оператор. Хочу предложить вам перейти в Генштаб, возглавить отдел оперативной подготовки высшего комсостава. Как смотрите на это?

– Я, хотя и знаком с оперативной работой, но в иных, значительно меньших, масштабах. По плечу ли новое назначение?

– Это хорошо, что вы стремитесь объективно соизмерять свои силы, – заметил Шапошников. – Что касается масштабов, то они неизбежно должны раздвигаться по мере роста самого работника. Думаю, общими усилиями мы справимся со всеми делами, хотя дел действительно много. Пугать вас не хочу, но и правды скрывать не стану: работать придется до изнеможения…

Шапошников свое слово сдержал. Василевский порою действительно работал до изнеможения. Но это зависело не от начальника Генштаба, а от сложившейся в мире военно-политической обстановки, когда на исходе 30-х годов уже явственно ощущалось ледяное дыхание новой войны. На Василевского возлагалась разработка проектов приказов и директив наркома обороны и начальника Генштаба по боевой и оперативной подготовке, по материалам проверки войск и др. Во время боевых действий в районе озера Хасан в июле – августе 1938 г. он дежурил у телеграфного аппарата, в комнате, оборудованной для этой цели напротив кабинета наркома обороны. В феврале 1939 г. Александр Михайлович, оставаясь начальником отделения оперативной подготовки, был назначен по совместительству врио помощника начальника 1-го отдела Генштаба, он же начальник 6-го отделения. В июне его избавили от приставки «врио». В новом качестве участвовал в планировании и обеспечении руководства боевыми действиями на реке Халхин-Гол, во время похода Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, а также в Советско-финляндской войне.

В феврале 1940 г. в военной карьере А.М. Василевского произошел еще один поворот. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б), на котором он присутствовал, по докладу начальника Генштаба был принят ряд оперативных и срочных решений. Шапошников поручил Александру Михайловичу немедленно отправиться в Генштаб, чтобы отдать там все распоряжения, связанные с этими решениями. Вскоре Василевскому позвонил А.Н. Поскребышев, секретарь Сталина, и сообщил, что его ждут в Кремле к обеду. Быстро закончив дела, Василевский через несколько минут уже сидел рядом с Борисом Михайловичем за обеденным столом. Один из очередных тостов Сталин предложил за здоровье Василевского, и вслед за этим задал неожиданный вопрос:

– Почему по окончании семинарии вы не пошли в попы?

Василевский, несколько смутившись, ответил:

– Товарищ Сталин, ни я, ни мой отец не имели такого желания. Никто из моих братьев не стал священником.

На это Сталин, улыбаясь в усы, заметил:

– Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.

Беседа на этом не кончилась.

– Скажите, пожалуйста, – продолжил Иосиф Виссарионович, – почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат – ветеринарный врач, другой – агроном, третий – командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

– Я с двадцать шестого года порвал всякую связь с родителями[9]. Если бы поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах партии большевиков, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской армии и тем более в системе Генерального штаба. За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца, о чем немедленно доложил секретарю партийной организации, который потребовал от меня и впредь сохранять во взаимоотношениях с родителями прежний порядок.

Сталина и членов Политбюро, присутствовавших на обеде, этот факт удивил.

– Вам надо немедленно установить с родителями связь, – сказал Сталин, – оказывать им систематическую материальную помощь. Передайте это секретарю парторганизации Генштаба…

После окончания войны с Финляндией для демаркации новой государственной границы была создана смешанная комиссия, которую с советской стороны возглавил Василевский. Он, подводя итоги ее деятельности, отмечал: «В конечном счете работа была признана удовлетворительной. Ее результаты вполне обеспечивали государственные интересы СССР и в то же время позволяли нам сохранять добрососедские отношения с Финляндией».

В мае 1940 г. вместо К.Е. Ворошилова наркомом обороны был назначен С.К. Тимошенко. Тогда же по инициативе Шапошникова Василевский, которому месяцем ранее присвоили воинское звание комдива, стал заместителем начальника Оперативного управления Генштаба. Если Генеральный штаб являлся «мозгом армии», то Оперативное управление, которое возглавлял генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин, было «мозгом» Генштаба.

Одной из главнейших задач сотрудников Оперативного управления, в том числе Василевского, была разработка плана стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР[10]. Это был первый и бесценный опыт, который он приобрел в стратегическом звене управления.

В плане стратегического развертывания предусматривалось, что нападение на Советский Союз может ограничиться только его западными границами, но не исключалась возможность одновременного удара и со стороны Японии на Дальнем Востоке. Наиболее вероятным противником считалась Германия, на стороне которой могли выступить Италия, Финляндия,

Румыния, Венгрия и Турция. Иран и Афганистан, считалось, займут позицию вооруженного нейтралитета. Всего на западе и востоке СССР могло быть сосредоточено около 270 пехотных дивизий, 11 750 танков, 22 тыс. полевых орудий и до 16,4 тыс. самолетов. При этом Германия вместе с Финляндией, Румынией, Венгрией могли развернуть 233 дивизии, 10550 танков, до 18 тыс. полевых орудий и 13,9 тыс. самолетов[11].

Сосредоточение главных сил противника ожидалось к северу от устья реки Сан, а основной группировки его войск – в Восточной Пруссии. Главный удар мог быть нанесен в направлении на Ригу, Ковно (Каунас) и в дальнейшем на Двинск, Полоцк либо на Ковно, Вильно (Вильнюс), Минск. Одновременно не исключались удар силами другой группировки, развернутой по линии Ломжа, Брест в направлении Барановичей, а также высадка морских десантов в районе Либавы (Лиепая) и на побережье Эстонии. В случае выступления Финляндии на стороне Германии предполагалось, что финские войска при поддержке немецких дивизий нанесут удар по Ленинграду с северо-запада. На юге Польши ожидалось наступление вермахта с фронта Хелм, Томашув, Ярослав на Дубно и Броды в целях выхода в тыл львовской группировке Красной Армии и овладения Западной Украиной. Одновременно из районов Северной Румынии в направлении на Жмеринку возможен был переход в наступление румынской армии и немецких дивизий.

При изложенном варианте развертывание вооруженных сил Германии выглядело следующим образом. К северу от устья реки Сан (на рубеже Мемель, Седлец) ожидалось сосредоточение до 123 пехотных, 10 танковых дивизий, большей части авиации, а к югу от устья реки Сан – до 50 пехотных и 5 танковых дивизий. Не исключалось, что для захвата Украины, а в дальнейшем и Кавказа, главные силы (110–120 пехотных дивизий, основная масса бронетанковой техники и авиации) будут сосредоточены к югу от устья реки Сан, в районе Седлец, Люблин, чтобы нанести удар на Киев, сопровождая его вспомогательными ударами из Восточной Пруссии. На севере могло быть сосредоточено 50–60 пехотных дивизий и некоторой части танков и самолетов.

В проекте плана подчеркивалось, что «основным наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый вариант ее действий – с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан». Для полного развертывания войск Германии на западных границах Советского Союза потребуется 10–15 дней, а румынской армии (30 пехотных дивизий, в том числе 18 пехотных дивизий в районе Ботошани, Сучава) – 15–20 дней. На Дальнем Востоке Япония могла выставить против СССР и Монгольской Народной Республики до 39 пехотных дивизий, 2500 самолетов, 1200 танков и до 4000 орудий. Основные силы нацеливались на советское Приморье.

Действия противника на западных морских акваториях ожидались в трех районах. Немецкий и финский флоты могли сосредоточить свои силы главным образом в Балтийском и Баренцевом морях с задачей блокировать советские военно-морские базы на Балтике, высадить десанты в районе Либавы и захватить Моонзундский архипелаг, осуществить прорыв в Финский залив и заставить Балтийский флот отойти к востоку, крейсерскими операциями и действиями подводных лодок установить контроль над коммуникациями в Баренцевом море, блокировать порты Мурманска и Архангельска. Итальянский флот мог развернуть свои действия на Черном море.

«В данный период при необходимости стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на два фронта, – подчеркивалось в проекте плана, – необходимо считать основным фронтом Западный». Поэтому предлагалось основные силы Красной Армии сосредоточить к северу от Полесья. На Западном ТВД развернуть три фронта: на главном направлении – Северо-Западный и Западный, на юге – Юго-Западный. На Дальнем Востоке планировалось сосредоточить такое количество войск, которое полностью гарантировало бы там устойчивое положение. Эти задачи возлагались на Забайкальский, Дальневосточный фронты и Тихоокеанский флот. Для прикрытия и охраны северного и южного побережья, границ в Закавказье и Средней Азии выделялись минимальные силы.

Недостатком проекта плана стратегического развертывания было то, что в нем большое внимание придавалось Северо-Западному стратегическому направлению (в ущерб Центральному) и отсутствовали меры противодействия в случае нанесения противником главного удара на люблинско-киевском направлении.

15 августа 1940 г. приказом наркома обороны маршал Б.М. Шапошников «согласно его просьбы, ввиду слабого здоровья» был освобожден от занимаемой должности и назначен заместителем наркома обороны[12]. Генштаб возглавил генерал армии К. А. Мерецков. По его указанию Василевский, которому в июне было присвоено воинское звание генерал-майора, переработал план. 18 сентября он под названием «Соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940–1941 годы» был подписан маршалом Тимошенко и генералом армии Мерецковым и представлен на рассмотрение Сталину и Молотову[13]. План был исполнен в одном экземпляре лично Василевским и имел гриф «Особо важно. Совершенно секретно. Только лично».

Какие же изменения внес в новый проект Василевский? Во-первых, ожидалось, что при войне на два фронта на границах Советского Союза будут сосредоточены значительно большие силы: около 280–290 дивизий, 30 тыс. полевых орудий средних и тяжелых калибров, 18 тыс. самолетов. Количество танков было прежним – 11 750. Во-вторых, была уточнена численность вермахта – 243 дивизии (из них 8 моторизованных, 15–17 танковых), 10 тыс. танков, от 14,2 тыс. до 15 тыс. самолетов. Количество полевых орудий осталось прежним – 20 тыс. В-третьих, была скорректирована общая численность сил, которые Германия вместе с Финляндией, Румынией и Венгрией могла развернуть на Западе – 253 пехотные дивизии, 15 100 самолетов. Численность танков не изменилась и составляла 10 550 боевых машин. В-четвертых, силы, которые могла сосредоточить Япония против СССР, также были уточнены: до 50 пехотных дивизий и 3 тыс. самолетов. Численность танков оставалась прежней – 1200 единиц. В-пятых, по-иному решался вопрос организации обороны на Западном ТВД. Главные силы Красной Армии предлагалось развернуть по двум вариантам: к югу или к северу от Брест-Литовска (Бреста). Окончательное же решение зависело от той политической обстановки, которая сложится непосредственно к началу войны. Однако основным считался первый вариант – развертывание главных сил Красной Армии к югу от Брест-Литовска. По мнению маршала Захарова, такое решение противоречило оценке предполагаемых намерений противника, приведенной в новом проекте.

Как и в предыдущем проекте, на Западе предлагалось развернуть три фронта – Северо-Западный, Западный и Юго-Западный. В составе Северо-Западного фронта (8-я, 11-я армии) намечалось иметь 17 стрелковых, 4 танковые, 2 мотострелковые дивизии, 2 танковые бригады и 20 авиационных полков. В Западный фронт (3, 10, 13,4-я армии) должны были входить 35 стрелковых, 3 танковые, одна мотострелковая и 4 кавалерийские дивизии, 4 танковые бригады и 39 авиационных полков. Наиболее мощным был Юго-Западный фронт (5, 19, 6, 12, 18, 9-я армии) – 69 стрелковых, 3 танковые, одна мотострелковая, 5 кавалерийских дивизий и 2 танковые бригады.

В основные задачи Северо-Западного фронта входили: оборона балтийского побережья и недопущение совместно с Балтийским флотом высадки морских десантов противника; прочное прикрытие минского и рижско-псковского направлений с целью не допустить вторжения вермахта на нашу территорию; овладение во взаимодействии с 3-й армией Западного фронта районом города Сейны, Сувалки и выход на рубеж Шиткемен, Филипово, Рачки, чтобы обеспечить занятие 11-й армией более выгодного исходного положения для наступления; нанесение удара в общем направлении на Инстербург (ныне Черняховск), Алленштейн (Олынтын), чтобы совместно с Западным фронтом сковать противника в Восточной Пруссии.

Западному фронту предстояло: прочно прикрыть минское направление; нанести по сосредоточению войск одновременно с Северо-Западным фронтом удар в общем направлении на Алленштейн с целью сковать противника в Восточной Пруссии; оказать ударом левофланговой армии на Ивангород содействие Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки врага, а затем развивать наступление на Радом для обеспечения действий этого фронта с севера.

Для Юго-Западного фронта были определены следующие задачи: прочное прикрытие границы Бессарабии и Северной Буковины; нанесение по сосредоточению войск во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта решительного поражения люблин-сандомирской группировке противника и выход на реку Висла; нанесение в дальнейшем удара в направлениях на Кельце, Петроков (Петркув-Трыбунальски) и на Краков в целях овладения районом Кельце, Петроков и выхода на реку Пилица и верхнее течение реки Одер.

5 октября новый проект плана стратегического развертывания Тимошенко и Мерецков представили Сталину и Молотову. По свидетельству Василевского, Сталин считал, что Германия в случае войны направит свои основные усилия на юго-запад, чтобы, прежде всего, захватить наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. Поэтому Сталин поручил Генштабу переработать план, предусмотрев сосредоточение главной группировки Красной Армии на юго-западном направлении. Эту задачу генерал армии Мерецков возложил на генералов Г.К. Маландина, А.Ф. Анисова и А.М. Василевского.

14 октября план стратегического развертывания советских Вооруженных Сил, доработанный с учетом полученных замечаний, был утвержден правительством СССР[14]. Как мы увидим позже, в плане был ошибочно оценен возможный замысел Гитлера. Главный удар войска вермахта нанесли все-таки на западном направлении, а Красной Армии и народу Советского Союза пришлось заплатить слишком высокую цену за просчет наркома обороны, начальника Генштаба и Сталина.

В ноябре 1940 г. А.М. Василевский вместе с генералом В.М. Злобиным, состоявшим для особо важных поручений при наркоме обороны, в качестве военного эксперта советской правительственной делегации совершил поездку в Берлин. В Германии Злобин и Василевский посетили авиационный концерн «Мессершмитт». На военном аэродроме Темпельхоф осмотрели истребители Me-109, самолеты многоцелевого назначения Me-110, а затем ознакомились с бронетанковой техникой. Во время ее осмотра Василевский познакомился с Э. фон Манштейном, будущим генерал-фельдмаршалом и своим противником. Легкие танки Т-1 и Т-2 особого впечатления на Злобина и Василевского не произвели. В то же время они с интересом выслушали сообщение о формировании ударных танковых групп, прототипа танковых армий, о создании которых мечтали теоретики Красной Армии.

Как известно, переговоры главы советской делегации В.М. Молотова с руководством Германии не привели к успеху. Это послужило для А. Гитлера одним из поводов для форсирования подготовки войны против Советского Союза. В Генеральном штабе сухопутных войск вермахта с 29 ноября по 7 декабря 1940 г. была проведена военная игра под руководством будущего противника А.М. Василевского, первого оберквартирмейстера генерал-майора Ф. Паулюса с целью проверки проекта плана войны с Советским Союзом. На первом этапе разыгрывалось вторжение вермахта в приграничную полосу СССР, проводилось «обсуждение оперативных возможностей после достижения первой оперативной цели»[15].

На втором этапе отрабатывались действия германских войск при их наступлении до рубежа Минск, Киев, а на третьем – за этим рубежом[16]. Результаты игры были обсуждены 13 декабря с высшим командным составом и учтены в окончательном варианте плана нападения на СССР.

18 декабря Гитлер подписал директиву № 21 под условным наименованием вариант «Барбаросса» («Barbarossa Fall»)[17]. В ней вооруженным силам Германии ставилась задача «разгромить Советскую Россию в ходе одной кратковременной кампании». Замысел состоял в том, чтобы быстрыми и глубокими ударами мощных подвижных группировок севернее и южнее Припятских болот расколоть фронт главных сил Красной Армии, сосредоточенных в западной части России, и, используя этот прорыв, уничтожить ее разобщенные группировки западнее линии Западная Двина, Днепр, не допустив их отхода вглубь страны. В дальнейшем овладеть главными стратегическими объектами – Москвой, Ленинградом, Центральным промышленным районом, Донбассом и выйти на линию Архангельск, Волга, Астрахань, где создать «заградительный барьер против азиатской России».

По указанию Гитлера генерал-фельдмаршал В. Кейтель 15 февраля 1941 г. подписал специальную «Директиву по дезинформации противника». Пропаганда целиком обрушилась на Англию и прекратила свои обычные выпады против Советского Союза.

А.М. Василевский, вернувшись в Москву, включился в подготовку совещания высшего командного состава Красной Армии, намеченного на конец декабря 1940 г., а также оперативно-стратегических военных игр, которые предстояло провести в начале января следующего года. К сожалению, ему не суждено было принять участие в этих мероприятиях, так как в конце ноября он серьезно заболел. Врачи поставили диагноз – крупозное воспаление легких.

О том, как работал А.М. Василевский, свидетельствует аттестация за 1938–1940 гг., подписанная генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным:

«Тов. Василевский A.M. – преданный делу партии Ленина – Сталина и социалистической Родине командир. Серьезные правительственные задания выполнял хорошо. Всесторонне развитый и хорошо подготовленный в оперативном отношении командир, твердо знающий службу Генерального штаба. Наряду с этим хорошо знает боевую подготовку войск и подготовку войсковых штабов. Обладает высокоразвитым чувством ответственности за порученное дело. Дисциплинирован и исполнителен. К подчиненным внимателен и пользуется среди них авторитетом, как опытный, примерный командир, помогающий в работе своим подчиненным. Над собой работает. Обладая широким кругозором, в обстановке большого масштаба разбирается хорошо. Работает вдумчиво и внимательно. Военную тайну хранить может. Ценный оперативный работник. Состояние здоровья требует должного внимания к нему со стороны санитарной службы и правильного режима на служебной работе. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть начальником штаба особого округа, а в военное время – начальником штаба фронта»[18].

Из госпиталя Василевский выписался в начале февраля 1941 г. Теперь ему предстояло работать под руководством своего старого знакомого, генерала армии Жукова, сменившего по решению Сталина генерала армии Мерецкова на посту начальника Генерального штаба. 11 марта Василевский представил новому начальнику Генштаба доработанный проект плана стратегического развертывания Вооруженных Сил[19].

Что же нового внес Василевский в план по сравнению с предыдущим вариантом? Во-первых, считалось, что Германия имела развернутыми значительно больше дивизий – 260, в том числе 20 танковых и 15 моторизованных. Во-вторых, была уточнена численность сил, которые Германия вместе с Финляндией, Румынией и Венгрией могла развернуть на западных границах СССР, – 268 дивизий, 20 050 орудий, 10 810 танков и 11 600 самолетов. В-третьих, корректировке подверглось количество сил, которые могла выставить на Востоке Япония вместе с Маньчжоу-Го, – до 60 пехотных и одна кавалерийская дивизии, 27 смешанных и 6 кавалерийских бригад, 850 тяжелых орудий. Численность танков и самолетов оставалась прежней. В-четвертых, на Западе и финском фронте предусматривалось сосредоточить значительно больше сил Красной Армии: 171 стрелковую, 27 мотострелковых, 54 танковых и 7 кавалерийских дивизий, 2 отдельные стрелковые бригады и 253 авиационных полка. В остальном в новом проекте плана содержались прежние оценки о возможности развертывания главных сил Германии на юго-востоке от Седлеца до Венгрии с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину. Вспомогательный удар, как и ранее, ожидался на севере из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу. Но не исключались и концентрические удары противника со стороны Сувалки и Бреста на Волковысск, Барановичи.

Василевский, оценивая впоследствии план стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР, отмечал, что он предусматривал начало военных действий с отражения ударов нападающего врага. При этом развернутся крупные воздушные сражения, в ходе которых противник постарается обезвредить советские аэродромы, ослабить войсковые, и особенно танковые, группировки, подорвать тыловые войсковые объекты, а также нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым крупным городам. В свою очередь, командование Красной Армии намечало силами всей авиации нанести по врагу решительные удары с воздуха и сорвать его попытки завоевать господство в воздухе. Одновременно ожидалось нападение на границы СССР наземных войск с крупными танковыми группировками, натиск которых предстояло сдержать стрелковым войскам и укрепрайонам приграничных военных округов совместно с пограничными войсками. Механизированным корпусам, опирающимся на противотанковые рубежи, предстояло своими контрударами при поддержке стрелковых войск ликвидировать вклинившиеся в оборону вражеские группировки и создать благоприятную обстановку для перехода Красной Армии в решительное наступление. К началу наступления противника предусматривался выход на территорию приграничных округов войск, подаваемых из глубины СССР. В плане предполагалось, что войска Красной Армии вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися, а отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно.

И.В. Сталин по линии Главного разведывательного управления и наркомата государственной безопасности получал информацию о замыслах вероятного противника. В ряде случаев она была близка к истине, иногда даже называлась точная дата нападения нацистской Германии на Советский Союз – 22 июня 1941 г. Однако Сталин, как свидетельствуют многие источники, не доверял этой информации. Кроме того, она не доводилась до такого главного потребителя, как Генштаб.

Несмотря на это, нарком обороны, начальник Генштаба, командующие приграничными военными округами проводили в жизнь некоторые мероприятия согласно плану стратегического развертывания Вооруженных Сил. Они не всегда находили поддержку Сталина, под давлением которого приходилось идти на попятную, отменять те или иные решения, что наносило вред делу повышения боевой готовности войск Красной Армии.

Мы не будем подробно перечислять все мероприятия, которые удалось провести в жизнь, а расскажем только о некоторых из них. Так, 10 апреля по указанию начальника Генштаба генерал Василевский подготовил директиву по оперативному развертыванию войск приграничных военных округов в соответствии с планом стратегического развертывания. В документе говорилось: «Основные задачи: с переходом в наступление ЮЗФ (Юго-Западный фронт. – Авт.) – ударом левого крыла Западного фронта в общем направлении на Седлец – Радом наступать с ЮЗФ, разбить люблинско-радомскую группировку противника. Ближайшая задача овладеть Седлец, Луков и захватить переправы через р. Висла. Разработать план первой операции 13-й и 4-й армий и план обороны 3-й и 10-й армий»[20]. Таким образом, по-прежнему исходили из устоявшейся стратегической аксиомы: а) главная угроза – на юго-западном направлении; б) наносим противнику встречный удар, немедленно переходим в контрнаступление и громим вражеские группировки.

Во второй половине апреля для усиления западных приграничных военных округов началось формирование 10 артиллерийских противотанковых бригад РГК и 4 воздушно-десантных корпусов. 26 апреля военным советам Забайкальского и Дальневосточного военных округов было предписано подготовить к отправке на запад один механизированный, два стрелковых корпуса и две воздушно-десантные дивизии. Одновременно директивой Генштаба ставится задача перевести к 1 июля 1941 г. авиационный тыл ВВС на новую систему и организовать новые районы авиационного базирования[21].

Сталин, не веря в возможность нападения нацистской Германии на СССР в ближайшее время, 5 мая на торжественном собрании, посвященном выпуску командиров, окончивших военные академии и военные факультеты гражданских вузов, заявил о необходимости от обороны перейти к военной политике наступательных действий[22]. Но о каком наступлении, могла идти речь, если даже к обороне по-настоящему не успели подготовиться?

Все действия политического и военного руководства Советского Союза говорят о том, что они, с одной стороны, были направлены на то, чтобы подготовиться к отражению возможной агрессии, а с другой – не дать повода для обвинения СССР в нагнетании напряженности на западной границе. Так, 8 мая ТАСС опроверг слухи о сосредоточении войск Красной

Армии на западных границах. На следующий день СССР разорвал дипломатические отношения с эмигрантскими правительствами Бельгии, Норвегии и Югославии, а 12 мая признал прогерманский режим в Ираке. 13 мая Генштаб направил директиву округам о начале выдвижения на запад с Урала в район Великих Лук 22-й армии, из Приволжского военного округа в район Гомеля – 21-й армии, из Северо-Кавказского военного округа в район Белой Церкви – 19-й армии, из Харьковского военного округа на рубеж Западной Двины – 25-го стрелкового корпуса, а из Забайкалья в район Шепетовки – 16-й армии. Всего в мае из внутренних военных округов на запад перебрасывались 28 стрелковых дивизий и 4 армейских управления. Однако дивизии насчитывали по 8–9 тыс. человек и не располагали полностью предусмотренной по штату боевой техникой.

14 мая нарком обороны потребовал от командующих приграничными военными округами «с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск» разработать детальные планы обороны государственной границы, противодесантной и противовоздушной обороны[23]. Западный Особый военный округ должен был разработать эти планы к 20 мая, Ленинградский и Киевский Особый – к 25 мая, Прибалтийский Особый – к 30 мая.

Генерал армии Жуков, считая необходимым иметь план, в котором предусматривалось нанесение упреждающего удара по возможному противнику, поручил генералу Василевскому доработать проект «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Такой документ был подготовлен к 15 мая[24]. Он был написан от руки Василевским, адресован председателю Совнаркома СССР и не подписан ни наркомом обороны, ни начальником Генштаба. С чем же это было связано? Ответ дает Василевский в своем неопубликованном интервью, датированном 1965 г.:

«Все стратегические решения высшего военного командования, на которых строился оперативный план (на 1940–1941 годы. – Авт.), как полагали работники оперативного управления, были утверждены Советским правительством. Лично я приходил к такой мысли потому, что вместе с другим заместителем начальника оперативного управления тов. Анисовым в 1940 году дважды сопровождал, имея при себе оперативный план Вооруженных Сил, заместителя начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль, где этот план должен был докладываться Сталину… Никаких пометок в плане или указаний в дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его рассмотрения мы не получали. Не было в плане и никаких виз, которые говорили бы о том, что план был принят или отвергнут, хотя продолжавшиеся работы над ним свидетельствовали о том, что, по-видимому, он получил одобрение. На основе принятых правительством и высшим военным командованием стратегических решений план большой войны на Западе был отработан Генштабом вместе с соответствующими подразделениями Наркомата обороны и командованием западных приграничных округов. Он был также увязан с мобилизационным планом Вооруженных

Сил. За несколько недель до нападения на нас фашистской Германии вся документация по окружным оперативным планам была передана командованию и штабам соответствующих округов»[25].

А.М. Василевский, человек с даром стратегического предвидения, сумел правильно определить намерение противника. В «Соображениях по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» отмечалось: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

В отличие от прежнего плана стратегического развертывания войскам определялись более активные задачи. Первая стратегическая цель действий Красной Армии состояла в разгроме главных сил вермахта, развертываемых южнее линии Брест, Демблин, и в выходе к 30-му дню операции севернее рубежа Остроленка, река Нарев, Ловичь, Лодзь, Крейцбург, Опельн, Оломоуц. Последующая стратегическая цель – перейти в наступление из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага в центре и на северном крыле германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии. Ближайшая задача – разгром германской армии восточнее реки Висла и выход на краковском направлении на рубеж рек Нарев, Висла и овладение районом Катовице. Для решения этой задачи предусматривалось нанести: главный удар силами Юго-Западного фронта в направлении Краков, Катовице и отрезать Германию от ее южных союзников; вспомогательный удар левым крылом Западного фронта на Варшаву, Демблин с целью сковать варшавскую группировку и овладеть Варшавой, а также оказать содействие Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки. Кроме того, намечалось вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии и быть готовыми к нанесению ударов против Румынии при благоприятной обстановке. Переход в наступление с рубежа Чишев, Людовлено планировалось осуществить силами 152 дивизий против 100 германских, а на других участках госграницы вести активную оборону.

Проект плана, разработанный Василевским по указанию Жукова, некоторые исследователи склонны оценивать как «агрессивный». О какой агрессии могла идти речь? Ведь Советский Союз не имел общей границы с Германией, войска которой находились как на территории, оккупированной ими в результате разгрома Польши, так и на территории союзников Германии. И Жуков, и Василевский в данном случае исходили из положений уставов, требовавших атаковать противника, где бы он ни находился. Однако Сталин не только отклонил предложение об упреждающем ударе, но и ответил категорическим отказом на просьбы Тимошенко и Жукова разрешить привести в боевую готовность войска приграничных округов, обвинив их в стремлении спровоцировать Германию на нападение, дать Гитлеру повод для агрессии.

И все-таки Сталин, был обеспокоен возможным нападением нацистской Германии и состоянием обороны страны.

24 мая на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в присутствии Тимошенко и Жукова он заявил:

– В ближайшее время мы подвергнемся внезапному нападению со стороны Германии!

Вечером Сталин провел совещание с руководящим составом наркомата обороны, командующими, членами военных советов и командующими ВВС приграничных военных округов. Основная идея совещания – возможность внезапного нападения Германии на Советский Союз[26].

В конце мая Генштаб дал указание командующим военными округами срочно приступить к подготовке командных пунктов. Одновременно начался призыв 793,5 тыс. военнообязанных запаса для укомплектования 21 дивизии приграничных округов, частей артиллерии, ПВО и укрепрайонов[27]. 4 июня Политбюро ЦК ВКП(б) постановило увеличить численность Красной Армии по мирному времени на 120 695 человек и по военному времени на 239 566 человек. 12 июня командующим приграничными военными округами было разрешено к 15 июня вывести дивизии, расположенные в глубине, ближе к госгранице.

14 июня в «Правде» публикуется сообщение ТАСС о том, что все слухи о намерениях Германии порвать пакт о ненападении и осуществить нападение на СССР лишены основания. «Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года является, с одной стороны, военно-политическим зондажем, который со всей очевидностью показал, что Германия держит курс на войну против СССР и угроза войны приближается, – отмечал впоследствии Василевский. – Это вытекало из гробового молчания фашистских главарей на запрос, обращенный к ним Советским правительством. С другой стороны, это заявление показывало стремление нашего правительства использовать всякую возможность, чтобы оттянуть начало войны, выиграть время для подготовки наших Вооруженных Сил к отражению агрессии. Таким образом, полагаю правильным считать, что сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года является свидетельством заботы партии и правительства о безопасности нашей страны и о ее жизненных интересах. О том, что это сообщение является внешнеполитической акцией, говорит продолжавшееся осуществление организационно-мобилизационных мероприятий, переброска на запад войсковых соединений, перевод ряда предприятий на выполнение военных заказов и т. д. У нас, работников Генерального штаба, как, естественно, и у других советских людей, сообщение ТАСС поначалу вызвало некоторое удивление. Но поскольку за ним не последовало никаких принципиально новых директивных указаний, стало ясно, что оно не относится ни к Вооруженным Силам, ни к стране в целом».

Но есть и иные мнения. Сообщение ТАСС дезориентировало командиров Красной Армии и наряду с просчетами в оценке международной обстановки, роковым образом обернулось против Советского Союза.

Времени на то, чтобы подготовиться к отражению возможной агрессии, уже не было. 18 июня Сталин санкционирует передачу директивы Генштаба о приведении войск первого стратегического эшелона в полную боевую готовность. 19 июня командующий Киевским Особым военным округом получает указание наркома обороны о выводе к 22 июня управления фронта (Юго-Западного. – Авт.) в Тернополь. Командующему Прибалтийским Особым военным округом предписывалось разместить управление Северо-Западного фронта 22–23 июня в Паневежисе. Одновременно намечалось развернуть управление Западного фронта в Обуз-Лесне. В двухнедельный срок следовало отработать вопросы взаимодействия с флотом, к 1 июля провести мероприятия по маскировке аэродромов, складов, организовать к 5 июля в каждом районе авиационного базирования по 8—10 ложных аэродромов с макетами самолетов, к 15 июля завершить работы по маскировке артиллерийских и мотомеханизированных частей[28]. Флоты и флотилии получили предписание о переходе в оперативную готовность № 2.

Вечером 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о создании Южного фронта (9-я и 18-я армии), полевое управление которого формировалось на базе штаба Московского военного округа. Этим же решением Жукову поручалось руководство Южным и Юго-Западным фронтами, а Мерецкову – Северо-Западным фронтом. В 20 часов 50 минут по вызову Сталина в Кремль приехали Тимошенко и Жуков, имея с собой проект директивы о приведении войск в полную боевую готовность. По указанию Сталина она была тут же доработана и подписана Тимошенко, Жуковым и членом Главного военного совета Г.М. Маленковым. В директиве за № 1, адресованной военным советам Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого, Одесского военных округов и в копии – наркому Военно-Морского Флота, отмечалось, что 22–23 июня возможно внезапное нападение немцев с провокационной целью. Поэтому требовалось не поддаваться на провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно быть в полной боевой готовности, чтобы встретить возможный внезапный удар вермахта или его союзников. В ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепрайонов на госгранице, рассредоточить перед рассветом по полевым аэродромам и замаскировать авиацию, держать войска рассредоточенно и замаскированно. Наряду с этим привести в боевую готовность ПВО без дополнительного подъема приписного состава, подготовить мероприятия по затемнению городов и объектов[29].

В десять часов вечера 21 июня в Генштаб поступает сообщение начальника штаба Прибалтийского Особого военного округа генерала П.С. Кленова о завершении немцами строительства мостов через Неман и о занятии ими исходного положения для наступления[30]. Начальник штаба Западного Особого военного округа генерал В.Е. Климовских докладывает, что проволочные заграждения немцев, еще днем стоявшие вдоль границы, к вечеру сняты, а в лесу, расположенном недалеко от границы, слышен шум моторов. Начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал М. А. Пуркаев передает информацию перебежчика о выходе войск вермахта в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

В связи с тревожными сообщениями нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов пригласил германского посла графа Ф. фон Шуленбурга и заявил ему, что Германия без всякого на то основания с каждым днем ухудшает отношения с СССР. Немецкие самолеты продолжают вторгаться в ее воздушное пространство. Ходят упорные слухи о предстоящей войне между Советским Союзом и Германией. У правительства СССР есть все основания верить этому, потому что германское руководство никак не отреагировало на сообщение ТАСС от 14 июня. Фон Шуленбург обещал немедленно сообщить обо всех претензиях своему правительству, хотя отлично знал, что войска вермахта приведены в полную боевую готовность и ждут сигнала на наступление.

В 00 часов 30 минут 22 июня началась передача в зашифрованном виде директивы № 1 в округа. На ее расшифровку требовалось определенное время. А ведь была возможность передать в округа ранее установленный сигнал: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.», что заняло бы всего несколько минут. В штаб Западного Особого военного округа директива поступила в ноль часов 45 минут. Через 15 минут командующий округом генерал армии Д.Г. Павлов доложил наркому обороны о непрерывном движении немецких мотомеханизированных колонн в Сувалкский выступ. Получив совет не паниковать, собрать утром штаб, а если будут отдельные провокации – позвонить, Павлов приказал командармам привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа, и даже недостроенные железобетонные укрепления. Командующие 3, 10 и 4-й армиями и ВВС округа доложили Павлову, что войска и авиация готовы к бою. В 2 часа 25 минут и 2 часа 35 минут директива, полученная из Москвы, была направлена в штабы армий.