Читать книгу Свободное падение, или Cон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу - Владимир Иванович Матис, Владимир Иванович Мачулин - Страница 1

Оглавление

Я сам себя загнал в смертельном беге,

Едва дышу, и пена на губах.

Я рвусь вперёд, как на войне к победе,

Не замечая жизни впопыхах.

Хочу быть честным –

Заставляют воровать.

Хочу сказать –

Так затыкают глотку,

И вечно врут, и подливают водку.

Иду как все, в сплошном загоне,

Как все, не думая зачем,

Пока в болоте не утонем

Или не сгинем насовсем…

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Пролог

Будильник зазвонил в самое неподходящее время. Игорь

нащупал в темноте кнопку отключения. Опять наступила тишина.

Несколько мгновений он лежал неподвижно. На душе оставалась

какое-то приятное тепло… Да, это был сон, какой-то очень

приятный сон. Игорь силился вспомнить, что ему снилось, но

остатки сна бесследно исчезли под громкую трель будильника.

Раздосадованный, он осторожно, чтобы не потревожить спящую

жену, выскользнул из-под одеяла. Нащупав в темноте тапки, крадучись, вышел из спальни. Светка пришла под утро после

вызова. Такая собачья работа – акушер-гинеколог. И почему всем

приспичит рожать именно по ночам? Неужели не хватает дня? И

эта декабристка тоже… чуть что, бежит в свой роддом. Как будто

кроме неё некому принять очередные роды. Да ещё за такую

зарплату… Дождётся, заведу любовницу.

Он ворчал про себя, всё ещё силясь вспомнить сон, но

безрезультатность злила ещё больше. Надев спортивный костюм и

накинув старенькую куртку, он прихватил ведро с мусором и

вышел из квартиры. Первый этаж имел свои преимущества: два

шага – и ты на улице. Поставив ведро, Игорь закурил. На дворе

конец ноября. Лужицы затягивал хрупкий лёд. В воздухе пахло

морозцем. Всё говорило о приближении зимы. И только дубки, осенние цветы, стояли как оловянные солдатики, не сломленные

первыми заморозками. Поёжившись, Игорь сделал очередную

затяжку и, взяв ведро, пошёл в сторону помойки. Его взгляд

привлёк свет, пробивавшийся сквозь щели теплового коллектора.

Вот ещё напасть! Недавно там поселился бомж. Видимо, будет

зимовать. Его злило это соседство. Не ровен час заберётся в

квартиру или сопрёт магнитолу из машины, которую он ставил под

окнами. И все спокойны! Всем наплевать! Вот когда обчистят

квартиру, тогда завопят. Куда все смотрели! Где была милиция! А

сейчас – моя хата с краю… Авось, не меня…

Игорь подошёл к помойке, выбросил мусор и ещё раз глянул

в сторону теплового коллектора. И вот он тоже как и все. Молчит.

А почему ему сейчас не подойти и не прогнать в шею этого

опустившегося типа? Почему он должен ждать милицию? Игорь

повернулся и пошёл в сторону коллектора. В конце концов, эти

бомжи уже не люди, а полузвери. Ведь у человека есть руки, ноги, голова. Всегда можно заработать кусок хлеба. А эти попрошайки

просто не хотят работать. Дармоеды! Нашли кусок хлеба на

помойке, бутылки пустые сдали – купили пойла. И весь смысл

жизни. Была бы его воля, он бы создал специальные лагеря для

этих типов. За колючую проволоку, под автоматы на работу. Он

подходил к двери теплового коллектора, накручивая себя всё

больше и больше. Перед самой дверью он был полон решимости

выгнать этого бомжа со всеми его пожитками. Игорь поставил

ведро, чтобы руки были свободны. Вдруг бомж вздумает

сопротивляться. Сильно дернул дверь теплового коллектора на

себя. Неожиданно в глаза ударил яркий свет. Нет, это не был свет

от лампочки. Глаза резанул ярко-белый свет. Внутри всё было в

белом. Стены выбелены белой известью, в углу кровать, сделанная

из каких-то досок, застелена ярко-белой простыней. Вместо стола

ящик – тоже под белым куском материи. На ящике поменьше, тоже

в белом, сидел тот самый бомж. Это был мужчина

неопределённого возраста. Длинные седые волосы, борода и усы, теплая душегрейка, на ногах обрезанные валенки. Одежда была

чистой, волосы аккуратно причесаны. В одной руке он держал

красивую чайную чашечку, во второй бутерброд с сыром.

Несколько мгновений Игорь и бомж молча смотрели друг на друга.

Затем бомж, с трудом проглотив кусок бутерброда, негромким

голосом спросил:

– Вы, наверное, пришли меня прогнать?

Игорь растерялся. Он был буквально ошарашен увиденным.

Яркие белые краски, идеальная чистота внутри. Чистый и

ухоженный старик…

– Да нет, что вы, – он поперхнулся – Я пришёл спросить, может, вам что-нибудь нужно, – голос Игоря задрожал.

Он стоял в проёме двери без движения.

– Спасибо… у меня всё есть, – с облегчением ответил бомж.

И видя, что Игорь не уходит, добавил: – Да вы присаживайтесь. – Он

подвинул Игорю ящик, застеленный чистым белым куском материи.

Игорь присел, удивлённо рассматривая жилище.

– Хотите чаю?

– Не откажусь, – ответил Игорь растерянно, осматривая всё

кругом.

Бомж достал из сумки такую же красивую чашку, из которой

пил сам. Старик напоминал ему его дедушку Лёвку из далекой

украинской деревушки. В детстве он каждое лето отдыхал в

деревне. Там жили его бабушка и дедушка. Чистый, опрятный, движения неспешные, голос мягкий. Только он почему-то смотрел

всё время вниз, как бы боясь Игоря. Он так и ходил по каморке, смотря себе под ноги.

– Чай у меня знатный, сам травы собираю всё лето и осень.

Потом схроны делаю и в лесу, и в городе… – старик махнул рукой.

– Если вдруг что сопрут, чтобы запас был. А без чая мне никуда, он

и тело греет, и здоровье лечит, и душу успокаивает.

Бомж говорил тихо, почти нараспев. И почти всё время

улыбался… Движения были плавными, спокойными. От этого

Игорю тоже стало как-то спокойно. Он отхлебнул чай. Запахло

ароматными травами.

– Вкусно, – сказал он и с благодарностью взглянул на бомжа.

– Ой, извините, не представился, Николай Павлович Зацепин, в простонародье – Рак.

– Почему Рак? – Удивился Игорь.

– Вообще Рак-отшельник. Потому что один, ни с кем из

наших не общаюсь. Поэтому прозвали Рак-отшельник. А сейчас

просто Рак. Многие имени моего не знают, всё больше погоняло. –

Бомж улыбнулся, искоса, несмело взглянув на Игоря.

– Чисто как у вас, – Игорь пил горячий чай маленькими

глотками.

– Чистоту я всегда любил. В прошлые годы у меня везде

порядок был – и в доме, и в цеху. Правило было: рабочий день на

полчаса раньше закончим, чтобы порядок на рабочем месте

навести. Премия была специальная – за чистоту. Ну а дома – это

отдельная история. Всё было белым; и мебель, и стены, даже цветы

белые разводил. Люблю белый цвет – цвет непорочности, душевной чистоты. – Мечтательно закончил Николай Павлович.

Понемногу Игорь приходил в себя, рассмотрел жилище

своего нового знакомого: оно не походило на обиталище

опустившегося человека. Напротив, всё говорило о том, что хозяин

– человек чистоплотный и образованный. Говорил он правильной

речью, без матерщины, выговаривая каждое слово. Только взгляд

его был какой-то испуганный, обречённый. Казалось, что он всего

боится.

– Извините, Николай Павлович, я вам вопрос неприятный

задам. Можно?

– Я догадываюсь – какой, – улыбнулся Зацепин, – как я

докатился до такой жизни?

– Вы знаете, в моём представлении бомж – это слабый, опустившийся, человек, полуживотное. Этакий хомо сапиенс, который требует содержания в резервациях со специальным

режимом. Ведь в жизни можно как-то приспособиться в любой

обстановке. Найти какую-то работу, жилье. В общем, как-то

приспособиться. А жить вот так, в коллекторе? – Игорь пожал

плечами.

– Да-а-а. Жизнь – коварная штука. – Зацепин помрачнел, встал и подошёл к полочке. Достал какой-то пакетик, и через

некоторое время в его руке оказалась самокрутка. – Не хотите

моего табачку, сам выращиваю в лесу, на своей делянке. Я ведь

летом в лесу живу, к людям редко выхожу. Там у меня всё, – хлеб, и табак.

– С удовольствием.

Через минуту они задымили.

– Послушайте, какой приятный табак! Вам можно табачную

лавку открывать, – пытался пошутить Игорь.

– Нет, пожалуй, поздно мне открывать свой бизнес. Не живу

я – так, доживаю… Так вот, некоторое время назад я тоже так

рассуждал, как вы. Сильным был, казалось всё по плечу… а жизнь

так завертела… Землю жрал… волком выл… как руки не наложил, не знаю. Сломала меня жизнь… Знаешь, как быка в деревне

убивают? Он же здоровый, ножом сразу можно не попасть в

сердце. Так ему дают ведро с водой. Бык наклоняется пить, а ему в

это время кувалдой между рогов. Тот падает на колени, теряет

пространственную ориентировку. В общем, оглушают его. Затем к

нему подходят и спокойно перерезают сонную артерию. Всё…

Кровь выходит, и бык падает замертво. Вот так и меня. Дали между

глаз, только добить не добили. Вот так и живу на коленях, не

понимая, что такое хорошо, а что такое плохо. И не верю никому, и

не хочу ничего. Так… доживаю.

Зацепин говорил медленно, как бы нараспев. Голос его был

похож на голос блаженного, тронутого умом человека. Руки

немного подрагивали, щека подёргивалась. Видно было, что он

разволновался.

– Ну, может быть, стоит попробовать поменять жизнь, –

Игорь говорил не громко, затягиваясь.

– А ради чего? Всё в прошлом, ничего не вернуть… Вера не

позволяет руки наложить на себя, а так бы уже давно ушёл в мир

иной. Вот дождусь тепла, и опять в лес. Только там и радость…

Так и живу… от лета к лету…

Николай Павлович глубоко затянулся, выпустил дым в щель

между блоков и, продолжая смотреть в эту щель, сказал:

– Пожалуй, надо рассказать кому-то, а то помру, душу не

облегчу… Я, намедни детство вспомнил свое… хорошее оно было.

Как бы ни врали нынешние власти, а хорошего было больше, чем

сейчас. Воспитание было правильным. Образование давали лучшее

в мире. Идеалы были, вера в коммунизм, честность, справедливость. При царе была вера в бога, тоже свои идеалы

были… не убий, не укради… А сейчас… потуги одни… Идеал один

– деньги. Говорят: хочешь народ уничтожить – поменяй ценности.

Вот и у нас, русских, любовь к Родине заменили дешёвой колбасой, национальную гордость – потрёпанными иномарками. Какие-то

нашисты непонятные, ходят по три калеки с плакатами, а их

телевидение крупным планом снимает, чтобы массовость показать.

Ни хрена у них, демократов нынешних, не получается. Всё пугают, что при старой власти колбасы не было. Да, в магазине не было, зато холодильники у всех были полными. И бабушка моя на

пенсию жила и червончик мне в военное училище высылала. Да

что говорить… Старое разрушили, а нового создать ума нет… или

желания… Так и летит страна в пропасть, как в свободном

падении… И все балдеют в невесомости… Да, про детство.

Хорошо помню, как в первый класс пошёл….

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Часть 1. ВАСИЛЬКОВАЯ ЛЮБОВЬ

Глава 1

Сентябрь 1970 года

Школьный стадион переливался яркими красками и

звонкими голосами. Красные флаги и галстуки, девочки в

школьных платьицах и накрахмаленных ярко-белых фартучках, мальчишки в белых рубашках. Школьные учителя, одетые

празднично, но строго, старались не выдать своего волнения

Мамочки, постоянно дёргающие своих детей, одновременно

переговариваясь, поправляя причёску и одежду. Огромные букеты

цветов, за которыми скрывались робкие первоклашки и степенные

десятиклассники. Казалось, всё суетится вокруг. Взрослые, дети, ветер, птицы над школьным двором, общий пёс Шарик, бегающий

то на один окрик, то на другой. Всё бурлило красками, голосами, цветами и улыбками. Первое сентября. Начало новой жизни. Новые

друзья, новые учебники, пахнущие краской парты, новые истории

про каникулы. Всё вокруг находилось в непрерывном движении.

Всё олицетворяло радость, праздник. И среди всей этой сутолоки, конечно же, выделялись первоклашки.

Их учительница, совсем ещё молоденькая, отличавшаяся от

десятиклассников только тем, что на ней вместо формы было

строгое платье, пыталась построить своих учеников ровными

рядами. Почти со слезами на глазах она уговаривала их стать

парами и взять друг друга за руки. Но те, как пингвинята, тянули

головы, высматривая своих мам, и жалобно смотрели им в глаза.

Ну, зачем они здесь! Как всё кругом шумно! Столько незнакомых

людей! И мама, главный в жизни защитник, уже не рядом.

Маленький мальчик Коля с любопытством оглядывался

вокруг. Он крепко, двумя руками, сжимал букет цветов, держа

его перед собой. Рядом с ним стояла девочка с огромными

бантами на голове. Каждый раз, когда она поворачивала голову, банты задевали Колино лицо. Он недовольно мотал головой, но

не решался что-либо сказать ей. Девочка была очень красивой.

Русые волосы в две косички, украшенные огромными бантами.

Голубые глаза, длинные ресницы, маленький вздёрнутый носик

делали похожей её на Мальвину из сказки про Буратино. Она

стояла спокойно и с любопытством смотрела на учительницу, прилежно выполняя все её команды.

– Дети, дети! Становитесь парами! – кричала молоденькая

учительница.

Коля не знал, что такое – становиться парами. Он вертел

головой, не понимая, что от него хотят. И постоянно посматривал

на красивую девочку. Учительница походила к ученикам и ставила

их рядом друг с другом.

Коля посмотрел на маму, которая стояла вместе с другими

родителями и почему-то вытирала слёзы платочком. Неожиданно

его кто-то взял за ладошку. Коля повернул голову. Это была

красивая девочка.

– Надо держаться за руки, – серьёзным голосом сказала она.

Коля почувствовал тепло её ладошки и ему стало очень

приятно от этого.

–А-а-а,– вдруг услышал он плач сзади, – хочу с этой девочко-о-ой стоять!

Плач раздавался все громче. Малыши стали оглядываться.

Неожиданно из толпы родителей выскочила женщина

пышных форм в платье в ярко-красный горошек. На голове

высокая причёска из крашеных белых волос. Туфли на высоких

каблуках мешали быстро идти.

– Ну что же вы такая бесчувственная; мальчик разрывается

от плача, а вы стоите, – грозно сказала она учительнице.

Она больно повернула Колю за плечо, и в одно мгновение

тот оказался в заднем ряду. Незнакомая тётя исчезла. Только

болело плечо. А плачущий мальчик крепко держал ладошку

красивой девочки в своей руке и улыбался с видом победителя. Он

повернулся к Коле и показал язык.

Коля непонимающе смотрел в спину девочки. Вдруг все как-то разом замолкли. Из-за угла показался директор школы Иван

Андреевич Крылов. Он был в строгом костюме черного цвета, аккуратно выбрит и подстрижен. Походка неспешная, взгляд

устремленный вперёд. Он был непререкаемым авторитетом для

всех. И для учеников, и для родителей. Он был директором школы.

И эта должность обязывала его быть образцом во всем.

Неторопливой походкой, как будто нарочно давая время

успокоиться самым неугомонным, он поднялся на трибуну. Все

стоящие на школьном стадионе устремили свои взгляды на него.

Иван Андреевич начал свою речь негромко, и от этого на стадионе

стало ещё тише. Казалось, все старались услышать каждое его

слово. Потом выступали учителя, родители, шефы с завода. Коля

слушал людей, но совсем не понимал, о чём они говорят.

Неожиданно все замолчали, к красивой девочке подошёл

десятиклассник и, посадив её на плечо, пошёл по кругу. А девочка

звонила в небольшой колокольчик. Все захлопали в ладоши. После

этого все ученики потянулись в школу. Первоклашки так и шли

строем, по парам, взявшись за руки. Рядом с Колей шёл мальчик в

очках. Он повернулся к нему и по-взрослому серьезно сказал:

– Меня звать Ваня Иванов, а тебя?

– Я Коля Зацепин.

– Ты будешь Зацепа, а ты Ваня-Ваня – плачущий мальчик

повернулся к ним, радостно улыбаясь.

– А тебя как звать? – спросил Ваня.

– Кирилл.

– Киря будешь, – сказал с усмешкой Коля, и они весело

рассмеялись.

Красивая девочка шла гордо, не обращая внимания на

смеющихся мальчишек.

– Девочка, а тебя как звать? – спросил Ваня.

– А вы мне тоже прозвище придумаете? – девочка чуть

повернула голову к Ване.

– Нет, девчонок это не касается, – гордо ответил за Ваню

Кирилл.

– Меня звать Катя Фадеева. – Важно ответила девочка.

– Будешь Котёнок, – про себя подумал Коля, но вслух ничего

не сказал.

Дети за учительницей вошли в класс. Анна Сергеевна стояла

у стола. Было видно, что она сильно волнуется.

– Ребята, садитесь на свободные места, не толпитесь в

проходе – она говорила громко, и от этого её волнение выделялось

ещё больше. Голос немного дрожал. Первоклашки неуверенно

проходили в класс и рассаживались за парты. Катя, напротив, 11

уверенно оглядела класс и села за первую парту. Коля сразу же

плюхнулся рядом с ней. Кирилл подбежал к Коле и уже надул

губы, чтобы расплакаться, но скоро понял, что мамы рядом нет. Он

враждебно посмотрел на соперника.

– Прозевал, Киря, садись рядом, – Ваня подтолкнул его

портфелем в спину. И они вдвоем уселись на парту сзади Коли и

Кати.

Анна Сергеевна постучала негромко указкой по столу и

неуверенно начала говорить:

– Дорогие ребята! Меня зовут Анна Сергеевна. Я буду вас

учить. Вместе мы научимся считать, писать….

И чем дальше она говорила, тем увереннее становился её

голос. Видя, как внимательно слушают её ученики, она говорила

всё увереннее и увереннее. Взгляды первоклашек, устремленные на

неё, были такие доверчивые и наивные. И от этого Анна Сергеевна

любила этих посторонних детей всё больше. С каждым словом она

понимала, что сейчас она для всех этих деток вместо мамы, и с её

первых слов эти дети уже любят её, и что эта первая учительница

останется для них любимой на всю оставшуюся жизнь. Пройдёт

время, ребята вырастут, станут важными начальниками или

простыми работягами, нарожают и вырастят своих детей. Но

волшебное слово – первая учительница – будет всю жизнь

объединять их. И любовь к первой учительнице не пройдет ни с

новыми должностями, ни с большими деньгами.

Первый урок пролетел незаметно, за ним пролетел второй. К

концу уроков Анна Сергеевна уверенно держалась в классе. Голос

её уже окреп, движения стали увереннее. И когда первоклашки

ушли домой, она впервые за долгое время почувствовала себя

счастливой. И дети эти сразу показались ей родными. И усталость

была приятной. Она ещё долго ходила по классу, то поправляя

занавески, то выравнивая стулья. Ей вовсе не хотелось уходить

домой. Скорее бы новый день. И новая встреча со своими детьми.

НЕВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ, ПРИСНИВШАЯСЯ

В НОЧЬ С ЧЕТВЕРГА НА ПЯТНИЦУ

Глава 1

Май 2168 года

Роза неподвижно стояла у окна. В руке она держала

салфетку, которой только что вытирала подоконник. Роза

стояла неподвижно и смотрела на внутренний двор, где

проводился час физической нагрузки. На огромном плацу, размером

с футбольное поле, ровными рядами стояли русины. Это были

мальчики лет шестнадцати-семнадцати. Они были одеты в

одинаковую серую форму свободного покроя. На голове не было

волос, и поэтому издали их нельзя было отличить друг от друга.

Чёткими, одновременными движениями, они повторяли действия

инструктора, который стоял на небольшом постаменте. И

каждое движение сопровождалось громким выдохом… ху-ху-ху…

Во всем этом была какая-то красота. Как танец, который

исполняет одновременно большое количество людей. Но Роза

смотрела лишь на одного мальчика. На её лице была чуть

заметная улыбка. Этого мальчика она могла отличить из любого

количества русинов. Это был её Ян. Вернее номер 2152-в-235. Ян –

имя, которое она придумала сама. Вообще русинам имен не давали, их привозили из инкубатора совсем крошечными, и присваивали

номер, который сопровождал их всю жизнь до утилизации. 2152 –

год рождения, в – номер отряда, 235 – его личный номер в отряде.

Они воспитывались в интернате до восемнадцати лет, затем их

стерилизовали и отправляли на работу в резервацию, где они

находились до самой утилизации. Такова была судьба русинов. Так

велел СПАСИТЕЛЬ.

Она постояла ещё некоторое время и перешла к окну на

противоположной стороне комнаты. Там был такой же

огромный плац, где тоже были русины. Но на них была форма

белого цвета. Это были девочки. Они тоже были без волос. Но

кожа нежно белого цвета и небольшой рост отличали их от

мальчиков. И опять, без ошибки, Роза нашла свою Яночку, или, вернее, номер 2152-р-112. Ян и Яна… Когда-то давно, она решила, что они будут её детьми. Дело в том, что своих детей у Розы не

было. Она попала под эксперимент авдея Пирона, который

проводил исследования по программированию сознания без

стерилизации. И Роза была в этой программе. Она должна была

прожить жизнь без детей. Она и её муж Котар. Они жили как

все. Как и все сатины, они работали в системе воспитания. Роза

работала программистом на пищеблоке, а Котар преподавателем

моторных навыков у русинов. Он спокойно переносил эксперимент.

Его инстинкт отца не проявлялся никак. Он никогда не говорил с

Розой о детях. В гостях у друзей малыши всегда раздражали его. К

кошке Соне он относился лучше, чем к детям. И это отталкивало

Розу от него. Она понимала, что воля авдеев непреклонна, и её

необходимо выполнять. И ей предстоит прожить с Котаром до

утилизации. Но спокойствие мужа раздражало её. Она была

ласкова с ним дома, готовила вкусную еду, занималась с ним

сексом. Но какая-то стена образовалась между ними. И только

здесь, в интернате, она была абсолютно счастлива. Ян и Яночка…

Она внушила себе, что это её дети. И каждый раз, когда она

видела их, душа успокаивалась, сердце билось с ними ровнее.

Девочки выполняли такие же движения, как и мальчики. Но сразу

было видно, что это были движения девочек. Грациозные и

плавные, нежные, величественные. Если мальчики делали всё резко, то девочки – плавно. И было это похоже на один и тот же танец, который исполняли разные танцоры. На разных площадках. До

стерилизации русины росли как все другие дети, только в условиях

жесткого регламента. До восемнадцати лет. Распорядок был

расписан по минутам, и отступления от распорядка жестоко

наказывались. За этим следили чучуны, которые отвечали за

охрану и порядок. И лишь только после того, как русинам введут

омпирит, препарат, который лишит их всех чувств, кроме

чувства подчинения, они станут живыми роботами. Такова воля

СПАСИТЕЛЯ.

– Роза, ты должна задать программу автомату на

приготовление пищи. Он уже подал два сигала, – услышала Роза

сзади. Это была Фиона. С ней она работала в смену и была её

лучшей подругой. Почти двадцать лет они работали вместе в

интернате. Молодыми девчонками они пришли сюда, и никогда не

расставались, кроме ежегодного месяца реабилитации.

Фиона подошла к Розе сзади и обняла её.

– Эх, Роза, Роза, чует моё сердце, плохо всё это кончится, –

сказала она, посмотрев на внутренний двор.

– Что плохо кончится? – переспросила её Роза, не оборачиваясь.

– Ну, вот эти твои отношения… с русинами.

– Я не могу иначе… я хочу детей… Видимо, то лекарство, которое нам вводит авдей Пирон, не действует на меня. Только

Ян и Яночка возвращают меня к жизни, только ради них я живу…

– Странно… уже семнадцать лет как ты с ними, а дети не

знают о том, что по очереди бывают у тебя. Если бы они

встречались у тебя вместе, они считали бы себя братом и

сестрой.

– Ты же знаешь, что это невозможно. Если об этом узнают

охранники-чучуны, они сразу донесут авдеям. А те отправят меня

на утилизацию. Да и режим… у девочек и мальчиков не совпадает.

Дети бывают у меня во время малой приборки. Когда наводится

порядок в учебной зоне. Поэтому семнадцать лет я по очереди

наслаждаюсь общением с ними. Сначала Ян, потом Яночка.

– Может, тебе лучше сказать об этом авдею Пирону?

– Никогда. Я не хочу лишать себя того чувства, которое

испытываю, общаясь с детьми. Даже секс с Котаром не даёт мне

того ощущения счастья, которое я испытываю только от одного

их присутствия. Я почувствовала себя матерью, ничто не может

лишить меня этого чувства… только утилизация. Ты знаешь, когда они были маленькими, у меня даже было молоко, правда

совсем мало. Но и Ян, и Яночка пробовали моё молоко. Поэтому

они для меня дети. И Пирон не в силах… он никогда не найдет

химической формулы, которая лишит материнского инстинкта

женщину.

– Но ведь русины лишены его?

Русинов делают роботами, машинами, они лишены всех

чувств. Стерилизация блокирует работу мозга. Остаётся только

одна функция – подчинение. Поэтому они не работают там, где

требуется мышление. Их работа на конвейере. Там не нужен

интеллект. И чувства у них убиты все. Они просто живые

машины. Такую роль определил русинам СПАСИТЕЛЬ.

Роза отошла от окна и села за стол, где был пульт

программирования.

– Сегодня пятница – не забудь добавить с пищевую пасту

витамины роста.

– Фиона, ты всегда меня контролируешь, – улыбнулась Роза, набирая клавишами программу.

– Ничего не могу с собой поделать. Как только Суним меня

терпит. Я же и дома такая, везде сую свой нос. Он так и зовёт

меня – Мой Капитан.

– Да, тебе повезло с Сунимом, у вас любовь. Это редко бывает в

наше время. Ведь нам выбирают пару после прохождения

тестирования. По всем брачным параметрам мы подходим, но любовь

бывает у единиц. Мне хорошо с Котаром, но это не любовь.

– Если бы у вас были дети, всё было бы по-другому, –

негромко сказал Фиона.

– Да… если бы не авдей Пирон… со своим экспериментом…

– Роза, ты же знаешь: нельзя выражать недовольство в

адрес авдеев. Я обязана написать доклад в департамент

дисциплины.

– А ты напиши, – лукаво улыбнулась Роза.

– Ты шутишь? – Фиона с укором взглянула на Розу.

– Да, милая подруга, я шучу. Я знаю, что ты не донесёшь на

меня… Хотя многие повышают свой статус за счёт доносов.

– Начальник нашего блока уже имеет девять доносов, ещё

один – и он перейдет на вышестоящий статус. Он сейчас

вынюхивает, как ищейка, на кого бы донести. Будь осторожна, подружка – Фиона поправила причёску зеркала и кокетливо

улыбнулась своему отражению.

Роза набирала клавишами программу приготовления пищевой

пасты, которую автомат готовил на ужин русинам. Пищевая паста

представляла набор необходимых витаминов на основе животной и

растительной массы. После того как параметры были заложены в

программу, автомат удовлетворенно крякнул условным сигналом. Роза

встала со стула и, потянувшись, не громко сказала:

– А сейчас ко мне придёт мой Ян.

– Ладно, ухожу, секретничайте. – Фиона сняла рабочий

халат и повесила его в шкаф. Прислонив карточку-ключ к замку, она неслышно вышла в открывшуюся дверь.

Роза достала из холодильника сладкие пасты и

фруктозаменители.

Через несколько минут экран монитора засветился, и она

увидела Яна, который стоял у двери своего блока.

– 2152-в-235 на малую приборку, – железным голосом сказал

компьютер. По заданию Ян должен убираться в комнате Розы, но

она делала всю работу до его прихода.

– Вижу-вижу, железная душа, – откликнулась Роза и

поднесла ключ-карту к замку. Легкий щелчок – и дверь из блока В

открылась. Ян вошёл в комнату и сразу обнял Розу.

– Привет, матушка Ро.

– Привет, мой мальчик – Роза обняла Яна. Она

почувствовала, как сердце забилось ровнее, спокойнее. Так бывает

всегда, когда она видит Яна или Яночку.

– Садись, я припасла тебе вкусненького. – Она подвинула к

мальчику вазу с угощением.

– Ну матушка Ро, я же только с питательной процедуры, в

меня уже ничего не лезет, – закапризничал Ян.

– Ладно, не вредничай, попробуй эту пасту, она тебе точно

понравится.

Ян

маленькой

ложечкой

попробовал

пасту

и,

удовлетворенно подняв брови, стал есть.

– Матушка Ро, а как ты понимаешь, что написано на этом

тюбике? – спросил Ян, разглядывая тюбик с пастой.

– Это буквы, из букв слагаются слова, из слов предложения.

Так можно передавать информацию, – задумчиво сказала Роза.

– Что такое информация? – быстро спросил Ян, продолжая

одновременно есть пасту и рассматривать тюбик.

– Вот задумаю я отправить письмо своей сестре, наберу на

клавиатуре слова, а в другой колонии моя сестра прочитает, что я

хотела ей сказать.

– А что такое сестра? – Ян, как маленький ребёнок, ел и

одновременно задавал вопросы.

– Ну, сестра, это… в общем, у нас одни папа и мама.

– А у меня есть сестра?

– Нет, у тебя нет ни сестры, ни брата. Вы, русины, появляетесь на свет, не так, как другие. У мужчин русинов берут

клетку, вводят её женщине русинке, и та через девять месяцев

рожает ребёнка. Его привозят сюда, в инкубатор, где вы будете до

восемнадцати лет. Затем вас стерилизуют и отправят на работу.

Так распорядился СПАСИТЕЛЬ. А у нас мужчина и женщина

образуют семью. У них рождаются дети, и они живут вместе с ними.

– А почему мы не такие, как все? Мы же тоже люди?

– Мне рассказывала моя бабушка, – увидев вопросительный

взгляд Яна Роза добавила: – Бабушка – это мама моей мамы.

– Так вот, а ей рассказала её бабушка…. Эта земля когда-то

принадлежала русинам. Вместе с ними жили другие племена –

сатины, чучуны, кары… и ещё много других плёмен. Русины были

сильным народом, и вокруг них неплохо жилось маленьким

племенам. Но пришло время, их страна почему-то стала

рушиться. Русины стали пить какую-то жидкость, отчего мозг

переставал работать. Они вдыхали какой-то дым и становились

похожими на обезьян. И наступил хаос. Люди стали убивать друг

друга, есть стало нечего, работать никто не хотел. Отбирали

друг у друга еду, одежду. Мужчины и женщины стали жить

общим стадом, спаривались, кто с кем хотел. От этого стало

появляться на свет много больных детей. Казалось, что наступил

конец света. И тут пришел СПАСИТЕЛЬ – АВДЕЙ. Всех русинов

сгоняли в резервации и стерилизовали, то есть вводили омпирит, и

они становились послушными рабами. Затем их распределяли по

колониям, выставляли охрану из чучунов. На кого омпирит не

действовал, тех утилизировали. Многих сатинов, каров и других

народностей тоже утилизировали. Но всё быстро успокоилось.

СПАСИТЕЛЬ определил каждому племени свою роль. Нам, сатинам, достался департамент воспитания. Люди нашего

племени с детства учатся учить других. Мы отвечаем за процесс

роста русинов. Начиная с кормления и заканчивая гигиеническими

процедурами.

А у остальных племен всё по-другому. Все дети растут в

семьях. Когда мы получим образование, проходим тестирование на

образование семьи. Нам подбирают пару. То есть мне выбрали

мужчину, с которым я проживу всю жизнь. После этого нас

направляют в резервацию, где мы работаем воспитателями. Кары

отвечают за медицину. Они все становятся докторами. Чучунам

определили

департамент

безопасности.

Они

работают

охранниками, бойцами спецотрядов, надзирателями.

– А почему чучунам досталась эта работа? – спросил Ян. Он

уже съел пасту и сидел, облокотившись на стол и подперев голову

руками.

– Как рассказывала бабушка, чучуны всегда были недовольны

русинами. Много веков назад русины покорили их племена, и чучуны

считали их своими вечными врагами. Когда появился СПАСИТЕЛЬ, он с помощью чучунов покорил русинов и определил им роль

охранников. Чучуны никогда не вступят в сговор с русинами. Они

их ненавидят с давних пор.

– А почему нас, русинов, делают роботами?

– Это земля ваша. Никто из других народностей не будет

претендовать на эту землю, кроме вас, русинов. Поэтому

СПАСИТЕЛЬ и делает вас роботами. К тому же вас много. А это

много рабочей силы. Все другие племена такое положение

устраивает. У всех есть работа, еды хватает на всех, нет

недовольных. Мы живем в идеальном мире. А если вдруг кто-то

поставит себя против системы, наказание одно – утилизация.

– А что такое утилизация?

– Это когда вводят снотворное, человек засыпает, а его

потом превращают в пепел в специальной печи. Всех нас, рано или

поздно, утилизируют, – добавила с грустью Роза – Мы уходим, дети вырастают. Так обновляется мир.

– Авдеев тоже утилизируют?

– Нет, что ты, авдеи живут до полного износа организма.

Они умирают сами. Я видела авдея, которому сто пятьдесят лет.

Он сам рассказывал, что ещё посещает комнаты сексуальной

тренировки.

– А что такое сексуальная тренировка?

– Есть такие комнаты, где рабыни-русинки проводят

сексуальную тренировку. Это продлевает авдеям жизнь.

– А как они её проводят?

– Как, как… заладил. Хорошо проводят… рано тебе знать про

это. Да и не узнаешь ты никогда, что такое страсть, любовь. Мой

бедный мальчик,– с грустью добавила Роза, погладив Яна по голове.

– Матушка Ро, а почему русины так быстро сдались?

Почему? Их же было больше всех?

– Бабушка рассказывала, что, когда пришёл СПАСИТЕЛЬ, авдеи уже были у власти. Правда, они выдавали себя за русинов, но, 20

как только появился СПАСИТЕЛЬ, оказалось, что все начальники и

руководители – авдеи. Были быстро созданы боевые группы из

чучунов, и сопротивления почти не было. К тому же русины были

парализованы отравленной водой и дымом. А другие племена с

радостью приняли новый порядок, потому что видели, что мир

сползает в пропасть. А новая власть принесла с собой сытость и

достаток.

– Матушка Ро, а ты научишь меня понимать, что здесь

написано? – Ян вопросительно посмотрел на Розу.

– Это может привести тебя в утилизовочную печь, –

грустно сказала Роза.

– Ну, матушка Ро… никто не узнает… – Ян состроил

обиженную гримасу.

– Ну, ладно, только имей в виду, никогда и никому не говори, что ты знаешь буквы. Вот эта буква – а, эта – б… – Роза стала

показывать Яну буквы.

На удивление, Ян очень быстро запомнил алфавит и стал

складывать слова. Розу даже испугала сообразительность мальчика.

– На сегодня хватит, сейчас у тебя час личного времени, поиграй с мальчиками. Завтра мы займемся математикой.

– А что такое математика?

– Вот один тюбик, вот второй. А сколько их будет вместе?

– Ян непонимающе смотрел на Розу

– Вот на эти вопросы отвечает математика. Ладно, иди.

Твоё время закончилось.

– Тетушка Ро, а как ты открываешь дверь?

– Вот ключ. Я прикладываю к замку, и дверь открывается.

Всё очень просто,– Роза улыбнулась. – Иди, помой руки.

Запачкался в пасте, как маленький.

– А я уже не маленький? А как понять, маленький я или

большой?

– Ты уже большой, через год ты уедешь от меня, – грустно

сказала Роза.

– А кто будет кормить меня вкусной пастой? – спросил Ян, моя руки.

– Не будет тебе хотеться пасты, тебя стерилизуют, –

грустно сказала Роза.

– А я не хочу, чтобы меня стерилизовали.

– Что ты! Это воля СПАСИТЕЛЯ.

Роза подошла к двери и приложила ключ к замку. В двери

что-то щёлкнуло. Она обняла Яна.

– Ну, иди, Солнышко моё. До завтра.

Ян обнял тетушку Ро. В кармане халата он увидел ключ.

Неожиданно для себя он тайком вытащил его и положил себе в

карман. Всё произошло так быстро, что Ян даже не понял, зачем

он это сделал.

Через минуту он шёл по длинному коридору, сжимая в руке ключ.

В блоке был час личного времени. Русины играли в ручной

мяч, кто-то просто лежал на кровати, кто-то разговаривал с

другом. Ян сел в кресло. В голове кружились мысли… Зачем он

вытащил ключ? Ведь это неправильно. Роза начнёт искать его, она будет волноваться. Какая глупость! Он хотел просто

пошутить, а получилось как-то неправильно. Ян вертел ключ в

руках, обдумывая свой поступок.

Роза, проводив Яна, села на стул. Через пять минут к ней

придёт Яночка. У мальчиков и девочек было сдвинуто расписание.

Поэтому вот уже много лет Ян и Яночка по очереди были у Розы, но никогда не встречались.

Скоро раздался металлический голос компьютера, и в

комнату вошла Яночка. Вернее не вошла, а влетела. Она сразу

бросилась на шею к Розе и принялась её целовать.

– Моя мамочка, как я по тебе соскучилась, я люблю тебя

очень-очень!

– Я тоже люблю тебя, моя девочка. – Роза крепко обхватила

руками Яночку и опять почувствовала приятное тепло внутри себя.

– Ты уже совсем большая, грудь как у взрослой женщины. –

Роза нежно провела рукой по груди Яны.

– Мне так приятно, когда ты так делаешь. – Яна стыдливо

посмотрела на Розу.

– Я хочу тебе добра, поэтому тебе так приятно, – сказала Роза

печально, а про себя подумала: – Господи, ты так и не узнаешь, что

такое наслаждение сексом с любимым. Какая несправедливость к

русинам. И сразу же прогнала эту мысль. На годовом тестировании

эти мысли может расшифровать служба безопасности, и тогда её

утилизируют. За инакомыслие. Ведь за сочувствие к русинам авдеи

утилизируют любого. Розе рассказывал Котар по секрету, что он

читал в архивах о том, как авдеи утилизировали за сочувствие русинам

даже авдея… то есть человека высшей расы.

– Мамулечка, я возьму краски? – Яна ласково посмотрела на Розу.

– Конечно, моя Ягодка, ты за этим сюда приходишь.

Лет пять назад Роза показала Яночке, как рисуют красками, и девочка с тех давних пор не расстается с ними. В шкафу, у Розы

дома, уже скопилась большая коллекция картин. Правда, Роза

выдаёт их за свои. Все друзья и знакомые уверены, что Роза –

талантливый художник. Ей даже предлагали участвовать в

выставке, но та ужасно боялась огласки. Каждый раз находя предлог

отказаться.

Роза положила на стол сладкие пасты и сказала негромко:

– Я вернусь, как обычно, через час. Можешь закончить свою

картину. Дело в том, что во время прихода Яны Роза должна

проводить осмотр аппаратов по приготовлению пищевой пасты.

Лишь только после этого она общалась с Яной.

– Хорошо, мамочка, я буду очень тихо себя вести.

Роза полезла в карман и обнаружила с удивлением, что

ключа нет. Ведь только что она проводила Яна: Куда он мог

выпасть? Ну, ладно, потом поищет. Она взяла из шкафа запасной.

Яна разложила краски привычным движением и принялась

увлечённо рисовать. Роза взглянула на картину через плечо Яночки

и, поцеловав её в шею, тихо вышла.

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Часть 1. ВАСИЛЬКОВАЯ ЛЮБОВЬ

Глава 2

1 сентября 1979 года

– Киря, дружище, привет! – Ваня обнял друга и принялся

тискать его в своих объятьях.

– Пусти, медведь, – Кирилл пытался выскользнуть из

крепких рук Ивана.

– Ну что, как каникулы? – Ваня отпустил Кирилла и поднял с

земли свой портфель.

– Нормально, всё по высшему разряду, как положено сыну

начальника милиции города. Сначала с родителями в

ведомственном санатории на море загорали, а потом я ещё и в

молодёжном лагере потусил. Слушай! Какой у меня там роман

был…– Кирилл перешёл на шёпот. – Девчонка из Москвы, на год

младше, ну, в общем, я её там по-всякому, ну ты понимаешь?

– Ты что, занимался с ней сексом? – удивился Ваня.

– Да ещё как! Каждый день и в лесу, и на пляже. Один раз

даже в ленинской комнате. Какая баба! Сама всё делает, знаешь, она …– Кирилл наклонился к самому уху товарища. – Она просто

бешеная.

– Да ну! Врешь ты всё. – Ваня удивленно посмотрел на

Кирилла.

– Да падла буду! – убеждённо закивал тот головой. – Ну а ты

как? Где был?

– Да не очень… Сначала в Болгарию, на Золотые Пески с

родителями. В ведомственный санаторий. Тоска зелёная. Туда не

ходи, это не делай, не порти папину репутацию. В общем, всё как в

тюрьме. Жрачка, правда, классная. Икра черная, ну, там, фрукты

разные. Только что отожрался до отвала. А так… ничего

интересного.

– Ну да, сын первого секретаря горкома партии – это

величина. – Кирилл уважительно похлопал друга по плечу.

– Да заколебала меня уже эта должность папашина… и

принципы его. После Болгарии отправил к деду с бабкой в

деревню. Говорит, чтобы не забывал корни. Так я там всё время

пахал, как папа Карло. То воды натаскай, то сена принеси. Дед же у

меня ещё тот коммуняка. С принципами.

– Зато у меня свобода. Маманя то в парикмахерской, то по

магазинам за шмотками, папаня вечно на каких-то встречах. Я сам

себе голова. Денег отец не жалеет. Так что грех жаловаться на

жизнь! – Кирилл потянулся, раскинув руки в стороны.

– Глянь, глянь, Колька с Катюхой. – Ваня указал рукой вперед.

Коля и Катя медленно подходили к школьному стадиону, на

котором должна была проходить линейка, посвящённая первому

сентября. Коля нёс два портфеля, свой и Катин, и что-то негромко

ей рассказывал. Катя внимательно слушала его, периодически

удивлённо поворачивая к нему голову. Кирилл и Ваня кинулись к

ним навстречу. Подбежав, Ваня сделал глубокий реверанс.

– Мадам, сегодня вы обещали мне первый танец. Он склонил

голову.

– Прочь с дороги, эта дама моя! – Кирилл театрально

вытянул вперед руку с мнимой шпагой. – Я вызываю вас на дуэль.

Мальчишки принялись изображать бой на шпагах, держа

впереди портфели вместо щитов.

– Дураки, пока вы воевали с тевтонскими рыцарями, мы

обручились. Так что прячьте свои шпаги. – Коля важно посмотрел

на своих друзей.

– Ну, здрасьте, что ли. – Он протянул руку Кириллу и Ване.

– Привет, мальчики, я очень рада вас видеть. – Катя по

очереди поцеловала мальчишек. – Так соскучилась по вам!

Подумать только, целое лето не видеться. Думала, с ума сойду без

вас. – Катя радостно смотрела на ребят.

– Как лето провела, Катюха? – спросил Кирилл.

– Да не очень. Всё лето дома, помогала мамке почту

разносить. После смерти отца она на вторую работу пошла, уборщица в клубе. Так я вместо неё по утрам почту разносила. Зато

похудела, видите, какая фигурка. – Она демонстративно

повернулась вокруг.

– Фигурка у тебя всегда классная. Коль, а ты где пропадал? –

спросил Ваня.

– А я всё лето у тетки под Харьковом. Отдых просто супер.

Свобода, лес, река, сенокос, кавуны, яблоки.

– Что, что? Какие кавуны? – удивился Кирилл.

– Ну, это арбуз по-украински.

На трибуне появилась завуч школы Елена Сергеевна. Она

громко скомандовала в микрофон:

– Всем классам построиться на торжественную линейку!

– Ребята, посмотрите, вон первоклашки. Помните, как мы, такие же. И Анну Сергеевну. Как давно это было… – задумчиво

протянула Катя.

– Что было, то сплыло. Слава богу, последний год. А дальше

свобода. Уеду в другой город учиться. Батя уже справки навёл.

Пойду в юридический.

– Ну, конечно, сын мента должен быть ментом. – съязвил Коля.

– А я решил в нефтяной институт, профессия что надо –

нефтяник. Всегда деньги хорошие, опять же за границей можно

побывать, – сказал Ваня.

– Какой нефтяник, тебя батя сразу на партийную работу

устроит, – с издёвкой сказал Кирилл.

– А я в военное училище пойду, с первого класса мечтаю.

Дело настоящих мужчин. – Мечтательно сказал Коля.

– Катюха, а ты решила, куда будешь поступать? – спросил Ваня.

– Мальчишки, я хочу в педагогический, как Анна Сергеевна.

Хочу быть первой учительницей. – Мечтательно ответила Катя.

Ребята медленно подходили к своим одноклассникам.

– Привет, друзья-любовники! Опять вместе? Как Катьку

делить будете после школы? Распилите на три части? – съязвила

Зинка Тимофеева.

– А тебе завидно, рыжая, – парировал Ваня. – Привет, аборигены! Да здравствует десятый «А». – Он победно поднял

портфель над головой.

– Ура-а-а – заорали одноклассники. Все принялись

здороваться друг с другом. За долгие летние каникулы все

соскучились и наперебой рассказывали друг другу летние истории.

Вокруг все шумели и галдели. Завуч бесполезно призывала всех к

порядку. Наконец из-за угла показался директор школы Иван

Андреевич. Все разом замолчали и принялись выравнивать ряды.

– Не меняется. Как был десять лет назад, такой и остался, –

прошептал Коля.

– Эталон мужчины, как говорит мой папа. – ответил тихо Ваня.

Директор не спеша подошёл к трибуне. Он неспешно оглядел

ребят и начал свою речь. Каждый раз новую. Чтобы каждым словом

достучаться до юных сердец его учеников. И, как прежде, все не

сводили с него глаз, внимательно слушая его. И дети, и взрослые. И, казалось, птицы угомонились, ветер стих. И даже старый школьный пёс

Шарик перестал вертеться и уставился на директора школы.

После линейки Кирилл подошёл к Коле.

– Слушай, старик, ну, в общем… Я понимаю, в этом году твоя

очередь сидеть с Катькой… Но, понимаешь, выпускной год, я хочу, чтобы она подтянула меня по литературе…

– Киря, ну ты же помнишь, в третьем классе мы

договорились, что с Катькой будем сидеть по очереди. Год я, год

Ваня, потом ты… В этом году моя очередь.

– Я всё помню, но… – Кирилл смотрел себе под ноги.

– В этом году с Катькой сижу я, – жестко перебил его Коля и

побежал догонять товарищей.

– Ну-ну. – Кирилл сплюнул себе под ноги, и зло посмотрел

вслед Коле.

После уроков Ваня, Коля, Кирилл и Катя вместе вышли из

школы.

На улице было по-летнему тепло, ребята ещё не

наговорились и по-прежнему делились летними новостями. Они

болтали, перебивая друг друга.

– А ещё мне понравилось, как кавказцы мясо готовят. Просто

пальчики оближешь, – горячо рассказывал Кирилл. Он изо всех сил

старался произвести впечатление на товарищей. Часто выскакивал

впереди товарищей, размахивал руками.

– Слышь, Киря, ну ты хвастун, заливаешь, как автомат

Калашникова, – перебил его Коля. – Ребята, а я в этом году видел, что такое настоящая любовь.

Катя с удивлением взглянула на Колю.

– Представляете, в Украине, где я жил у тётки, есть озеро.

Там жила пара лебедей. Красивые такие… Мы с пацанами их

кормили хлебом. Лебедь всегда лебёдушке лучший кусок

оставлял… Так вот, как-то ночью, убили лебедушку охотники…

Мы с дедушкой Илюшкой коров пасли. Смотрим, а лебедь кружит

над озером и кричит. Надрывно так… аж мороз по коже. А потом

улетел… Дедушка Илюшка сказал, помирать полетел. Не могут

они без любви жить. Погибают.

– Как это не могут без любви. – Кирилл с усмешкой взглянул

на Колю. Я понимаю: без еды нельзя, без воды можно погибнуть. А

вот что бы без любви умирали… Вранье!

– Не знаю… так дедушка Илюшка сказал, – Коля говорил

тихо. – Ещё он сказал, что болеет лебедь, когда любимую

потеряет… А больную птицу всегда зверь убивает…. Мы с

пацанами потом видели перья большой птицы у ручья. Может, это

от лебедя, может от лебедушки… Не знаю… Только верю я в

такую любовь.

Катя со слезами на глазах взглянула на Колю.

– Ерунда всё это, телячьи нежности. – Кирилл зло пнул кучу

листвы ногой.

Друзья шли по чистому тротуару, с которого недавно вымели

осеннюю листву. Они увлеченно болтали, не обращая внимания ни

на прохожих, ни на редко проезжающие машины. Незаметно

подошли к дому, в котором жили Ваня и Кирилл. Это был дом

руководящих

партийных

хозяйственных

работников.

Трехэтажный особняк с колоннами огороженный высоким

забором. Внутри большой двор с красивыми клумбами и

огромными деревьями. На входе в небольшой будочке сидел

милиционер.

– Ребята, ну вот мы и пришли. – Катя посмотрела на Кирилла

и Ваню. – Нам с Колей дальше.

– Послушайте, а давайте отметим первое сентября, у меня

дома никого нет, – предложил Кирилл.

– А что, правда, пошли по рюмочке… – поддержал его Ваня.

– Да я не против, – пожал плечами Коля.

– Мальчики, я только лимонад, – категорически замахала

руками Катя.

– Ладно, пошли, – Кирилл взял Катю под руку и уверено

повел её за собой. Подойдя к милиционеру, он важно сказал:

– Петрович, это со мной.

– Проходи, Кирюша, – добродушно ответил пожилой

милиционер, отворяя калитку.

– Здрасьте, дядь Вань, – бросил Ваня, проходя мимо.

– Здравствуй, Ванюша, двоек-то не получили ещё? – спросил

с ухмылкой милиционер.

– Всё ещё впереди, – сострил Ваня.

Ребята подошли к массивной входной двери и вошли в

подъезд. Кирилл шёл впереди, показывая рукой на двери квартир: 28

– Эта квартира первого секретаря комсомола, вот эта –

прокурора города. Там живёт второй секретарь горкома, а вот эта, –

он перешёл на шёпот, – эта самая главная, здесь наш Ванька живет.

– Хорош трепаться. Может, ко мне пойдем?– перебил его Ваня.

– Нет-нет, ко мне, я этажом выше. – Кирилл потащил Катю

выше по лестнице.

Войдя в прихожую, ребята нерешительно остановились.

– Вот это да-а-а… – протянула Катя, – как в Эрмитаже.

Большая прихожая была увешана картинами в резных рамах.

На полу лежал массивный ковёр. На стенах светильники из

жёлтого металла.

– Ни хрена себе! – почесал затылок Коля.

– Ладно, ныряйте в тапочки, – произнес важно Кирилл.

Было видно: ему очень приятно, что квартира произвела

впечатление на ребят.

Ребята нерешительно прошли в зал. В глаза бросился ковёр на

стене, сабли, висевшие накрест. Посередине комнаты стоял большой

стол с резными стульями. У стены массивный кожаный диван.

– Ну, располагайтесь. Родители будут поздно, маман по

магазинам, пахан на службе. Так что гуляем, – Кирилл бросил

портфель в угол комнаты.

Катя присела на краешек дивана, удивленно оглядываясь вокруг.

Коля подошел к саблям, висевшим на стене, и хотел

потрогать одну.

– Руками не трогать – строго сказал Кирилл, – девятнадцатый

век, раритет…

Коля поспешно отошёл от ковра с саблями.

– Слушай, Киря, – Может, пойдем в парк: там как-то

привычней? – Коля посмотрел на Кирилла.

– Ладно, не дрейфь. Давайте лучше поможем на стол

накрыть. Где у тебя холодильник? – спросил Ваня у Кирилла.

– Айда на кухню, там холодильник и посудный шкаф.

На кухне неловкость постепенно прошла, ребята достали

рюмки, тарелки. Наскоро нарезали колбасы, сыра, открыли банку с

черной икрой, поставили бутылку вина. В общем, через десять

минут они уселись за стол, и Кирилл, на правах хозяина, поднял

рюмку для тоста.

– Друзья, наконец-то мы вышли на финишную прямую к

взрослой жизни. – Он говорил с пафосом.

– Иди ты к черту, – перебил его Ваня. – Вино неплохое, давайте выпьем за нас. За то, что мы десять лет дружим. Я люблю

вас всех. – Ваня выпил рюмку до дна. Коля и Кирилл тоже выпили, и лишь Катя застыла в неловкости.

– Катюха, что не пьешь? – закусывая колбасой, спросил Кирилл.

– Ой, мальчики, я сроду не пила, боязно.

– Ладно, не ломайся, надо когда-то начинать, – по-прежнему

чавкал колбасой Кирилл.

– Кать, вино хорошее, Франция. – Ваня протянул ей кусочек

шоколадки.

– Да, точно, Франция. Это отцу начальник гастронома лично

привозит, – важно сказал Кирилл.

– Эх, была не была,– Катя зажмурилась и выпила полрюмки.

На глазах у неё сразу выступили слёзы. Она поперхнулась и

принялась закусывать шоколадом. Мальчишки дружно засмеялись.

– Ой, мальчишки, я совсем забыла вам рассказать: летом ко

мне Витька Самохин, из параллельного класса сватался. – Она

хихикнула. – Неделю ходил, даже один раз цветы принёс.

– Я этому Самохину ноги выдерну. – Угрожающе сказал

Кирилл, – Катюха, ты смирись со своей судьбой: – мы же ещё в

третьем классе договорились, что ты выйдешь замуж за одного из

нас.

– Мальчики, не болтайте глупостей! Какое замужество? Ещё

надо институт закончить.

– Слышь, жених, наливай. Рано ещё про женитьбу. – Коля

протянул свой стакан.

Скоро компания весело шумела. На столе стояла допитая

бутылка вина. Включили громкую музыку и принялись танцевать.

Потом Кирилл с Ваней вытащили сабли и стали фехтовать. Затем

сабли полетели в угол комнаты и ребята продолжили быстрый

танец, корча рожицы и подражая каким-то непонятным зверькам.

Хохот и гам заглушали громкую музыку. Катя не отставала от

ребят. Всем было очень весело и беззаботно.

Неожиданно дверь в комнату открылась, и на пороге

показались отец и мать Кирилла. Первой родителей увидела Катя и

почему-то сразу спряталась за Колю. Ваня подбежал к

магнитофону и выключил музыку. Наступила гнетущая тишина.

– А-а-а, пап, мам! Это мои друзья, мы отмечаем первое

сентября, – Кирилл нелепо улыбался, смотря на родителей. Он был

явно навеселе.

Отец строго глянул на Кирилла и, не сказав ни слова, вышел

на кухню. Мать последовала за ним. – Ну, мам, пап, мы уже

взрослые. – Протяжно начал оправдываться Кирилл, догоняя

родителей.

– Так, пора валить отсюда – Коля взял Катю за руку. –

Пойдём, пока в ментовку не загребли.

– Не болтай ерунды. – Ваня заглянул на кухню и приветливо

сказал:

– Виктор Адамович, Нелли Павловна, до свидания. Мы пошли.

– До свидания, Ванечка. – Сквозь зубы любезно произнесла

мама Кирилла.

Ребята друг за другом выскочили в подъезд.

– Попали, – почесал затылок Коля.

– Ерунда, отмажется. Родоки в нем души не чают. – Ваня

протянул руку Коле. – Ну, до завтра.

– До завтра. Хорошо хоть уроки не надо делать.

– Пока, Ванечка! – Катя помахала ему рукой и они с Колей

вышли из подъезда.

Как только ребята ушли, Кирилл включил магнитофон и, развалившись в кресле, закрыл глаза. Всё кругом плыло. Конечно

же, Катька не дура. Она увидела, как он живёт. Какая обстановка, продукты. Опять же отец начальник милиции. Конечно, он будет её

избранником. Только вот эти непонятные отношения с Колькой.

Нет! Она обязательно выберет его. Надо быть только посмелее. Вот

дурак, мог бы сейчас проводить её. Ну и что, Кольку бы задержал

Ванька. И он мог бы поцеловать Катю, прикоснуться к её

желанному телу. Как там, в молодёжном лагере. С той девочкой. –

Кирилл мечтательно заулыбался.

В это время Виктор Адамович курил сигарету, нервно

прохаживаясь по комнате.

– Что себе позволяет этот сучонок, привести в дом голытьбу.

Ну, ладно, Ваня. А эти… пацан и девка. Завтра они понесут по

городу, что у начальника милиции ковер на полу за десять тысяч

рублей, и посуда в шкафу золоченая. Мне что, неприятности

расхлёбывать из-за этих голодранцев?

Он нервно ходил по комнате, глубоко затягиваясь. Нелли

Павловна испуганно теребила полотенце в руках, жалобно глядя в

глаза мужа.

– Ну, Витенька! Может, ничего не случится, никому они не

скажут…

Виктор Адамович резко повернулся в сторону жены.

– Никому не скажут! Я что, ёб твою мать, буду ждать, скажут

они или нет? – он вдруг наотмашь ударил жену. Та упала на колени

и заголосила.

– Прости меня, Витенька, прости глупую. Я завтра схожу в

школу, я прикажу этим, чтобы держали язык за зубами…

– Вот дура, только этого не хватало, – процедил сквозь зубы

Виктор Адамович и, резко повернувшись, пошёл в комнату, где

остался Кирилл.

В комнате громко играла музыка. Кирилл сидел в кресле с

закрытыми глазами и улыбался. Виктор Адамович подошёл к столу

и выключил магнитофон. Кирилл открыл глаза и удивленно

посмотрел на отца.

– Ты что, па?

– Я – что?– заорал отец, – Жопу свою подними с кресла, когда с отцом разговариваешь! Ты кого в дом привёл? Думаешь

или нет своей пустой башкой? Завтра они понесут по городу, как

живет начальник милиции города! И на какие доходы у него такая

обстановка? На хуя мне лишние разговоры по городу!

Кирилл подскочил как ужаленный и испуганно посмотрел на

отца. Виктор Адамович опять закурил сигарету и сел в

противоположное кресло.

– Присядь, – сказал он, немного успокоившись. – Сынок, понимаешь, сейчас время такое, каждый живет, как может. Все эти

лозунги коммунистов про равенство, справедливость, это все пыль.

Цель одна – власть, деньги, достаток. А все эти байки про светлое

будущее, которое будет потом, это всё для быдла, которое

называется народ, чернь. Так было всегда. Это всё для них. Чтобы

пуп надрывали, нормы перевыполняли, в шахтах загибались. Эти

байки для них. Вот мы сегодня будем пахать от зари до зари, а

завтра заживем. Хрен. За завтра будет послезавтра, а жить надо

сегодня. Посмотрел я, как они загибаются в партийных буфетах.

Как икрой давятся, коньяками дорогими. Если говорить о

справедливости – тогда всем по справедливости: одна пайка, одна

зарплата. Нет, сынок. Жизнь – она другая – Виктор Адамович

глубоко затянулся и посмотрел задумчиво в окно.

Кирилл сидел в кресле ошалевший. Ведь его отец, начальник

милиции города, а говорил, по сути, антиправительственные вещи.

А как же учение Ленина? Мысли путались в его голове.

– Пап, ну, ты же сам выступаешь на митингах и призываешь

всех ударно трудиться, вперед к победе коммунизма. – Выдавил он

из себя негромко.

– Да, выступаю. И ты будешь выступать. Будешь говорить

одно, думать другое, делать третье. Есть такое слово – лицемерие.

Великолепное слово. И тебе, сынок, уже пора понимать, что

говорить можно одно, а делать другое. Надо активней выступать на

комсомольских собраниях, участвовать в общественной жизни. Но

это только ради одной цели – путь к власти, к деньгам. Кстати, тебе

пора научиться выбирать друзей. Ваня – это нужный человек, а эти

вот, Коля и Катя, кажется… На хрена они тебе…

– Пап, мы же с первого класса друзья. – Начал было Кирилл.

– Сынок, ни к чему тебе эти друзья. Не сегодня-завтра ты

окончишь ВУЗ, станешь начальником. А эти твои одноклассники

попрутся к тебе… Кирилл, помоги то, помоги это… Лишние

проблемы. Дружить надо с нужными людьми.

– Пап, мне нравится Катя, очень нравится… – опять начал

Кирилл, но его снова резко перебил отец.

– Нравится?! Эта безродная девка?! Можешь спать с ней, использовать её! Но женишься ты на девушке из нашего круга.

Крепко запомни это. – Виктор Адамович резко встал и вышел из

комнаты. Кирилл сидел в кресле. Не в силах пошевелиться. Это

был его первый откровенный разговор с отцом. В голове всё

перемешалось. Самое главное, как он сказал про Катю. Как… ведь

он жить без неё не может! В это время в комнату вбежала мама.

– Сыночек, я все слышала, папка правильно говорит: дружить нужно только с нужными людьми. Ты вон на него

посмотри, у него только нужные друзья. Да и девка эта. Ну зачем

она тебе?

– Девка?! – Кирилл подскочил и с размаху ударил мать по

лицу. Затем пулей вылетел из комнаты и заперся в туалете. За

дверью раздавались его приглушенные рыдания. Нелли Павловна

потерла щёку, а затем улыбнулась.

– Мальчик вырос… Весь в отца, – она продолжала

улыбаться, потирая щёку рукой.

Ребята спустились этажом ниже. Ваня открыл дверь своей

квартиры и повернувшись к друзьям, сказал:

– А ничего посидели. Один за всех… – он протянул руку

вперед.

– И все за одного, – сказали Катя и Коля, положив свои

ладошки сверху.

– А это что ещё за мушкетёры? – Из квартиры на шум вышла

Ванина мама, Ольга Николаевна. Она была одета в простой халат, волосы аккуратно уложены сзади, на лице добродушная улыбка

– Мам, познакомься, это мои школьные друзья Катя и Коля.

– Наслышана, наслышана, три мушкетёра и одна принцесса,

– она заговорщицки улыбнулась.

– Ну, мама! – засмущался Ваня.

– А почему гости в прихожей? – из комнаты показался

мужчина. Ребята мигом оробели. Это был первый секретарь

горкома партии Иванов Егор Иванович. Все слышали про его

строгий нрав, и многие откровенно побаивались. Здоровый

мужчина с крепкими, жилистыми руками. Говорил он басом и

походил скорее на грузчика в порту, чем на первое лицо города. Он

положил руку на Ванино плечо и басом скомандовал:

– Так, молодежь, снимаем обувь, моем руки – и на кухню.

Будем первое сентября отмечать.

– Да мы… Это… мы уже отметили, – Коля и Катя стали

пятиться назад.

– Пап, ну ты своим басом кого хочешь, напугаешь. Ребята, может, вправду зайдете? Мама у меня такие блины печёт –

закачаешься! – Ваня вопросительно взглянул на ребят.

– Н-н-е-т, мы в другой раз, – сказала Катя, пугливо прячась за

Колину спину.

– Ладно, Егорушка, спрячься в комнате, я сама с детишками

разберусь. А то ты их своим видом совсем напугал. Ребятки, пойдемте, блинов покушаете. Я только что напекла. – Женщина

добродушно взглянула на Катю и Колю.

– Нет, извините, Ольга Николаевна. Мы, правда, уже поели, спасибо большое. Нам пора. Скоро стемнеет. Родители волнуются.

– Коля улыбался женщине, потихоньку пятясь из квартиры.

– Хорошо, хорошо, не буду настаивать. Но пообещайте, что

обязательно отведаете моих блинчиков.

– Обязательно, – хором закричали Катя и Коля и побежали

вниз по лестнице. Ребята выскочили из подъезда и скоро оказались

за железной калиткой. Здесь они успокоились. Коля взял у Кати

портфель, и они не спеша побрели по улице.

– Хорошие родители у Вани. И совсем он не страшный, этот

Егор Иванович, – Катя прижалась к Коле.

– Добрый дядька. Только Ваньке крепко от него достаётся, –

ухмыльнулся Коля.

– Зато у Кирилла родители… Я чуть в штаны не наделала от

страха. И взгляд какой колючий у Виктора Адамовича. Как у волка.

Глаза маленькие, рядышком… Фу… – передёрнулась Катя.

– Ладно, не грузись. Зато познакомились. Десять лет учились

вместе с Кириллом и Ваней и не знали его родителей. – Коля

уверенно зашагал по дороге. Маршрут был хорошо знаком. По этой

дороге они ходили с первого класса. Сначала шли к дому Вани и

Кирилла, затем Коля провожал Катю и шёл к себе домой.

Через несколько метров они повернули в проулок. Коля

остановился и обнял Катю.

– Котёнок, привет, как я соскучился, – он стал целовать девушку.

– Я тоже соскучилась, – девушка отвечала на Колины поцелуи.

Тот крепко обнимал Катю, гладил её волосы, шею, целовал губы.

– Все равно мне как-то неловко: договорились, что до

окончания школы я ни с кем встречаться не буду. А мы уже год

целуемся. – Катя на мгновение отстранилась.

– Ерунда, Котёнок. Это всё детство, а мы уже взрослые.

– Точно, ерунда. Как мне хорошо с тобой! Я, наверное, умру

без тебя! – Катя крепко обняла Колю. – Как тот лебедь.

– Я люблю тебя, котёнок мой, – Коля опять принялся

страстно целовать девушку, та отвечала ему взаимностью. Он

продолжал гладить Катины волосы, шею, страстно целуя губы. В

какое-то мгновение ему показалось, что девушка полностью

подчинена его воле, и он осторожно расстегнул верхнюю

пуговичку её форменного платья. Продолжая целовать Катю, крадучись, нащупал упругую грудь. Голова закружилась, и сердце

бешено забилось. Девушка томно застонала, но затем резко

отпрянула от Коли и со всего маху заехала ему в грудь. Парень

упал в заросли крапивы.

– У-у-у… – застонал он и мгновенно вскочил на ноги, потирая ужаленные крапивой руки.

– Дурак, будешь знать, как руки распускать, – засмеялась

Катя и, подхватив портфель, побежала прочь. Коля пустился

догонять. Он уже почти догнал её, как вдруг увидел боковым

зрением огромные георгины за забором.

– Подожди, Котёнок! – крикнул он Кате. Бросив портфель, перемахнул через забор. Девушка остановилась.

– Ну, зачем, Коля, – и, оглянувшись по сторонам, вернулась и

подобрала брошенный Колин портфель.

В чужом огороде Коля принялся срывать пышные георгины.

От цветов исходил приятный запах. Парень старался выбрать

самые красивые цветы, постоянно озираясь по сторонам. Как вдруг

он услышал собачий топот и учащённое дыхание. Прежде чем

успел сообразить, из-за угла дома выбежала огромная немецкая

овчарка. Сразу же раздался громкий лай. Коля в два прыжка достиг

забора и, не выпуская цветов, перемахнул на другую строну. Пёс

неистово лаял, грызя доски забора. Ребята пустились наутёк.

Только в соседнем проулке они перевели дыхание.

– Вот дурак, он же мог разорвать тебя.

– Коля протянул девушке цветы и, обняв, крепко поцеловал

её в губы.

– Я, правда, очень испугалась за тебя. – Катя смотрела Коле в

глаза очень тёплым взглядом.

– Я люблю тебя, Котёнок.

– Я тоже тебя люблю. – Катя нежно целовала парня в губы.

Коля продолжал гладить Катины волосы, шею, но

расстегнуть пуговичку больше не решался.

– Пойдем, Коль, уже поздно. – Девушка нежно отстранила

парня и, поправив волосы не спеша пошла по дорожке.

– Ё ма ё, – услышала она сзади. Оглянувшись, Катя увидела

большую дыру в Колиных брюках.

– Мамка убьёт, – обречённо сказал Коля, – новые брюки.

– Ерунда, по шву лопнули. – Катя подошла и, посмотрев на

брюки, сказала: – Пойдем ко мне, дон Жуан, застрочу.

Ребята не спеша направились по улице. Они негромко

разговаривали, Катя изредка смеялась. Скоро поднялись к Кате в

квартиру, которая находилась на пятом этаже. Дома Катя по-хозяйски поставила чайник на плиту, достала из шкафа печенье.

– Снимай штаны, сейчас сделаем их новыми, – повелительно

сказала он Коле. – Да, и за чайником присматривай. – Коля

послушно снял брюки и остался в одних трусах. Катя ушла в

другую комнату, и вскоре послышался стук швейной машинки.

Коля прошёлся по комнате, повертел Катину фотографию, которая

стояла в шкафу, затем включил магнитофон и плюхнулся в кресло.

Комнату наполнила громкая музыка.

– Котёнок, пошли потанцуем, – громко крикнул он.

– Ага, сейчас мама придёт, а я тут с тобой… в нижнем

белье… танцую. Она тебя порвёт на части не хуже той овчарки. –

Раздалось в ответ из комнаты.

– Да… теть Надя точно порвёт, – негромко сказал Коля и

встал с кресла. Он стал приплясывать в такт музыке, затем встал на

руки и стал плясать на руках.

– Котёнок, иди ко мне, посмотри, как я танцую. – Закричал

Коля, подпрыгивая на руках и дрыгая ногами.

– Сейчас, я уже скоро. – Раздалось в ответ. Коля продолжал

свой танец на руках, как вдруг увидел в проёме двери ноги

Катиной мамы, Надежды Ивановны. Коля на минуту опешил. Но

затем решил эффектно встать на ноги, перевернувшись через

голову. Он сгруппировался, оттолкнулся и полетел кувырком. И

тут случилось страшное. Пролетая мимо стула, Коля зацепился

трусами за него и в один миг остался в чем мать родила. Трусы

предательски болтались на спинке стула. Он вскочил на ноги и

замер перед Катиной мамой. Это был шок.

Коля стоял без трусов, испуганно смотря на Катину маму. В

это время из комнаты вышла Катя с брюками в руках. Увидев

Колю и маму, она на секунду опешила, но затем подскочила к

магнитофону и выключила музыку. В комнате установилась

гнетущая тишина. Надежда Ивановна оглядела Колю сверху вниз.

Остановив свой взгляд чуть ниже пояса, негромко, сдерживая

улыбку, сказала:

– Хороший выбор, доченька.

Эти слова привели Колю в чувство. Он, выхватив брюки у

Кати, спешно надел их и выскочил из квартиры. Вслед раздался

заливистый смех. Коля в одно мгновение оказался на первом этаже.

Он поправил брюки и, немного переведя дух, вышел из подъезда.

Сердце бешено колотилось. Лицо раскраснелось. От стыда

хотелось провалиться сквозь землю. Быстрым шагом парень пошёл

прочь. Вдруг сверху раздался голос Кати. Она свесилась с балкона

на пятом этаже.

– Коля!!!

Коля остановился и нерешительно огляделся вокруг.

– Коля, держи… Ты забыл, – И девушка бросила с высоты

его трусы. Во дворе дома было много людей. Мужики играли в

домино, женщины на скамейке болтали о чьей-то судьбе, детвора

играла в песочнице. Все они услышали крик Кати и разом увидели, как она бросила Колины трусы. Во дворе раздался дружный смех.

Коля опешил… Бежать… ловить трусы… Он растерянно замер.

Трусы тем временем парили в воздухе, медленно опускались, вызывая неописуемый восторг свидетелей. Кое-как дождавшись, когда они опустятся, Коля схватил трусы и пулей понёсся прочь.

Двор сотрясался от смеха. Смеялись все, даже малыши на

площадке. Коля нёсся по улице, сгорая от позора.

Катя с мамой смеялись на балконе пятого этажа. Неожиданно

Надежда Ивановна строго посмотрела на дочь:

– Я вообще-то не поняла, а почему Коля был без брюк? Что

это значит, Катя?

– Ну, мамочка, просто Коля порвал брюки, и я ему их

зашивала. А тут ты пришла. – Катя подошла к маме, обняла её за

талию и поцеловала в щёку.

– Я не сомневаюсь в тебе, доченька, ты не позволишь себе

недостойного поведения. – Надежда Ивановна погладила дочь по

голове.

– Ой, мамочка, я влюбилась. Мне так хорошо с Колей, что, кажется, без него я умру. А когда он обнимает меня, голова так

кружится.

– Я вижу, доченька. Хорошая любовь первая… Самая

красивая… васильковая, – сказала мама ласково, смотря куда-то

вдаль.

– А что такое васильковая любовь? – спросила Катя.

– Ну, это в старину первую любовь называли васильковой. За

её красоту, силу, чистоту. А ещё за то, что васильки дарили

девушкам влюбленные парни.

Они стояли так ещё некоторое время, обнявшись и улыбаясь.

Каждая по-своему. Катя – счастливо, думая о будущем с Колей.

Надежда Ивановна грустно, вспоминая свою первую васильковую

любовь.

– Тише, тише, успокойтесь! – Катя пыталась утихомирить

одноклассников.

– Комсомольское собрание считаю открытым. – Катя

постучала указкой по столу. – Повестка дня. Первый вопрос –

Великая Октябрьская революция – величайшее событие двадцатого

века. Докладчик – я. Второй вопрос – успеваемость в первой

четверти. Докладчик – Тимофеева Зина. Третий вопрос –

подготовка дискотеки, посвящённой Великой Октябрьской

революции.

– Переходим к третьему вопросу, – заорал Сашка Котов.

– Котов, ты нарвёшься на дисциплинарное взыскание за срыв

комсомольского собрания, – строго сказала Катя и добавила: –

Итак, первый вопрос. – Она достала заранее приготовленные

листочки и принялась читать:

– Седьмого ноября одна тысяча девятьсот семнадцатого года

произошло событие, перевернувшее весь мир. К власти впервые

пришёл пролетариат. Власть взяли в свои руки рабочие и крестьяне…

В классе наступила тишина. Кто-то принялся готовить

домашнее задание на завтра, кто-то достал интересную книгу.

Кирилл, Ваня и Коля принялись играть в морской бой.

– Катька точно будет руководящим партийным работником,–

сказал Ваня, и тут же добавил: – Б-2.

– Потопил, – почесал голову Кирилл. – Да, доклады она

делает хорошо, хотя бабе надо дома сидеть, детей воспитывать.

Вон моя мамка всю жизнь не работает. Меня человеком сделала, папку вкусно кормит.

– У тебя папка есть, а у меня и Катьки только мамка. Она и

детей воспитывает, и деньги зарабатывает. В-4, – задумчиво сказал

Коля.

– Потопил. – Кирилл почесал затылок.

Скоро Катя закончила читать доклад. Затем, подняв голову, строго спросила:

– У кого есть вопросы? Кто хочет высказаться?

Неожиданно руку поднял Кирилл.

– Слово предоставляется Крамелю Кириллу.

Кирилл важно вышел к трибуне и не громко, но с

выражением начал:

– Нельзя не понимать, что Великая Октябрьская революция

буквально перевернула весь мир. К власти пришёл пролетариат.

Учение великого Ленина показало, что только оно единственно

правильное. Посмотрите, мы можем сравнить. Прошло шестьдесят

лет после революции, а какие достижения. Неграмотность

победили, экономику страны подняли из руин, Великую

Отечественную войну выиграли, в космос первые полетели. Да что

тут говорить первые во всём. А эти капиталисты вечно будут у нас

в хвосте плестись. Каковы наши задачи, комсомольцев двадцатого

века? Первое – в совершенстве овладевать учением Маркса –

Энгельса – Ленина. Второе – гордо нести почётное звание

комсомольца, свято выполнять требования устава. Четвёртое –

быть

надёжным

помощником

Коммунистической

партии

Советского Союза. Вот, к примеру, я предлагаю на осенних

каникулах два дня посвятить сбору металлолома. Я знаю много

свалок, где металла валом. Насчёт машины договорюсь, отец

поможет. У меня всё.

Кирилл посмотрел на Катю и довольный, пошёл к своей парте.

– Молодец, Кирилл. Вот, товарищи комсомольцы, берите

пример с него. Кто за то, чтобы выйти на сбор металлолома?

Комсомольцы нехотя стали поднимать руки вверх.

– Ну, насчёт каникул ты перегнул, – сквозь зубы прошептал

Коля Кириллу.

– Принято единогласно, – сказала довольная Катя. – Так, теперь переходим ко второму вопросу. Докладчик Тимофеева Зина.

Зинка неторопливо подошла к трибуне, развернула вчетверо

сложенный тетрадный листок и, растягивая слова, начала говорить.

– В общем, двоек у нас пять. Это Комиссаров по математике…

– Да я уже исправил! Ещё вчера, что за поклёп! – возмутился

Комиссаров.

Зинка посмотрела на него удивленно и продолжила:

– Ну, тогда у Мишиной по физкультуре…

– А у меня освобождение было, я справку принесла, и мне

исправили, – не вставая, важно бросила Мишина.

– Тимофеева, ты как подготовилась? Ты когда оценки

выписывала? – строго спросила её Катя.

– Я выписывала! Только сегодня журнал не посмотрела! И

если не нравится, сами выписывайте. – Она надула губы и с

обиженным видом пошла к своему месту.

– Так, переходим к третьему вопросу. – Катя выдохнула. –

Дискотека.

Все сразу оживились.

– Я предлагаю пойла взять побольше, лучше портвейна, –

крикнул с места Комиссаров.

– Комиссаров, ты же комсомолец, – одернула его Катя.

– А давайте костюмы маскарадные пошьём, будет весело, – с

места вальяжно вставила Зинка.

– Зина, ну какие костюмы! Это же не Новый год! Ребята, давайте конструктивно! – расстроенно крикнула Катя.

– Так, пора брать власть в свои руки, а то Катька зашивается,

– сказал Ваня и поднял руку, – можно мне?

– Да, конечно. Слово предоставляется Иванову Ване.

Ваня неторопливо подошёл к трибуне и, выждав паузу, сказал:

– Конечно, желания провести дискотеку ни у кого нет.

Поэтому я предлагаю от неё отказаться.

– Как отказаться? Ты что!? Почему? – заголосили ученики.

– Ну а что вы тогда всякую хрень несете про костюмы и

пойло. Давайте серьезно.

– А ты сам что предлагаешь? – крикнула Зинка.

– Я предлагаю следующее… Праздник Седьмое ноября, –

главный праздник страны. Поэтому нас не поймут, если мы не

подготовим несколько номеров художественной самодеятельности

по теме праздника. Я, например, могу рассказать стих.

– Правильно, мы с девчонками разучим несколько

революционных песен,– вставила Катя.

– А я могу деда своего привести. Он у меня революцию

помнит может много интересного рассказать, – вставила Маша

Кольцова.

– Много не надо, а минут на двадцать – самый раз.

Тимофеева, ты завалила вопрос об успеваемости. Теперь будешь

исправляться.

Составишь

программу

художественной

самодеятельности.

Зинка было начала возмущаться, но её перебила Катя:

– Я помогу, вместе сделаем…

– И предлагаю пригласить на дискотеку десятый класс из

второй школы. По моим агентурным данным, они сколотили

вокально-инструментальный ансамбль и играют неплохие вещи, –

добавил Ваня заговорщицки.

– Ура, классно, у нас ещё никогда не играл ансамбль на

дискотеке, – захлопали в ладоши девчонки.

– Отлично, я свяжусь с комсоргом из второй школы. Думаю, она меня поддержит, – сказала Катя. – Собрание закончено, все

свободны.

Ученики, хлопая крышками парт, с шумом стали выходить из

класса. Последними вышли Катя, Ваня, Коля и Кирилл. Они

вчетвером неторопливо направились привычной дорогой домой.

– Спасибо, Ваня. Ты всегда выручаешь меня. – Катя взяла

Ваню под руку и доверительно прижалась к нему. – Комсоргом

надо было тебя выбрать.

– Я ещё накомандуюсь. Батя мне плешь проел: когда будешь

руководящей работе учиться, уже пора и т.д., и т.п.

– Придёт время – научишься. Я думаю, тебе батя уже теплое

местечко готовит, – язвительно сказал Кирилл. Он ревниво

посмотрел, как Катя прижалась к Ване.

– Да уж. С принципами моего бати далеко не уедешь. Для

него надо через всё пройти. Жизнь понять. Для начала он мне уже

задачу определил: – поеду на комсомольскую стройку после

института, – ответил Ваня.

Ребята незаметно подошли к дому, где жили Ваня и Кирилл.

– Послушайте, у меня есть предложение, – вдруг

заговорщицки начал Кирилл.

Поехали, на батиной тачке погоняем. Я только за ключами

сбегаю.

– Да ты что, у тебя же прав нет, – возмутилась Катя.

– Круто, Киря, поехали, я ещё ни разу на новой «Волге» не

катался. – Коля дёрнул Кирилла за руку.

– Сына начальника милиции города никакой гаишник не

решится остановить, – по-деловому сказал Ваня.

– Я быстро, – бросил на ходу Кирилл и умчался за ключами.

Через десять минут ребята подошли к гаражу, где стояла

машина.

Кирилл важно сел за руль. Было видно, что ему очень

хочется произвести впечатление на Катю. Скоро ребята выехали на

центральную улицу. Кирилл уверенно вел машину. Через десять

минут машина выехала за город.

– Кирилл, а куда мы едем? – заволновалась Катя.

– По трассе прокатимся, проверим, какую скорость машина

развивает, – ответил важно Кирилл.

– Не дрейфь. «Волга» очень надёжная машина. Дави на газ, Киря. – Коля высунулся в открытое окно и заливисто засвистел.

– Слушай, Киря, а откуда у вас деньги на новую «Волгу»? –

Поинтересовался Ваня.

– Батя крутится, – по-деловому ответил Кирилл, лихо

управляя машиной. – Пять тысяч ему директор рынка, Исмаилов, занял. Я как-то разговор слышал.

– Да, долго отдавать будете, – покачал головой Коля.

– Да, может, и не будем. Батя держит его в ежовых

рукавицах. Он как-то говорил мамке, что у него такой компромат

на Исмаилова, что тот ему по гроб жизни должен.

– Ворюга он, этот Исмаилов. Мой батя говорил, что

доберётся до него, – сказал Ваня.

– Хрен доберётся. У него покровитель – второй секретарь

обкома. Батя говорил, что Исмаилов тому «Волгу» подогнал совсем

бесплатно, – Кирилл говорил уверенно. Было видно, что он хорошо

разбирается в придворных интригах.

– Во-во! Батя и говорит, что коммунисты продаваться стали.

Взятки берут, морально разлагаются, – Ваня покачал головой.

– Твой батя просто ортодокс какой-то. Сейчас все берут. А

будет под нужных людей копать, сам с должности слетит, – зло

сказал Кирилл.

– Мальчишки, я устала, смените тему,– закапризничала Катя.

Она сидела сзади вместе с Ваней. Коля на переднем сиденье

периодически высовывался в окно и свистел. Неожиданно он

повернулся к Кириллу и сказал:

– Слушай, Киря, поехали на озеро, тут рядом.

Кирилл притормозил и свернул на просёлочную дорогу. Через

пару минут они выехали на берег озера. Машина остановилась. Коля

случайно взялся за ручку бардачка, и тот неожиданно открылся.

– Глянь, Киря, тут коньяк, – негромко сказал Коля.

Кирилл достал бутылку коньяка и, довольный, сказал:

– Ну и отлично. Батин запас. Тут и стакан есть.

Ребята вышли из машины. Коля нашёл на берегу чью-то

брошенную шапку и пнул её ногой в сторону Вани. Ваня подхватил

её, и ребята принялись играть в футбол. Катя визжала от радости, пацаны толкались, падали. Скоро они устали и попадали на землю.

– Мальчики, как мне хорошо с вами,– сказала Катя, улыбаясь

и смотря в небо.

– Так, взялись все за руки и повторяйте за мной, –

скомандовал Ваня.

Ребята лежали головой друг к другу. Они взялись за руки.

– Клянусь – быть преданным нашей дружбе, – начал Ваня.

– Клянусь! – повторили ребята,

– Клянусь – первым прийти на помощь, если случится беда.

– Клянусь!

– Клянусь – быть честным, никогда не врать друзьям.

– Клянусь!

– Один за всех, и все за одного.

– Один за всех, и все за одного, – повторили ребята.

Кирилл подскочил и радостно сказал:

– Вот это надо отметить. – Он быстро побежал к машине и

скоро вернулся, держа в руках бутылку с коньком и стакан.

– Ой, мальчики, только я не буду, – негромко сказала Катя.

– А тебе никто не наливает. Не хватало, чтобы ты коньяк пила.

Это напиток мужчин, – сказал Коля и добавил: – А закуска есть?

– Ой, мальчики, у меня несколько конфет в портфеле. – Катя

быстро принесла конфеты.

Кирилл налил коньяк и протянул стакан Ване. Тот выдохнул

и, сказав – «клянусь», – выпил. Кирилл и Коля повторили за ним.

Скоро бутылка стала пустой. Ребята, захмелев, принялись опять

гонять старую шапку по полю.

Устав, подошли к озеру и стали умываться холодной осенней

водой.

– Классно отдохнули. – Коля, раздетый по пояс, плескался

водой.

– Да, пожалуй, пора домой. А то родоки скоро придут с

работы, и Кириллу влетит. – Ваня натянул майку.

– Да мне батя разрешает машину брать, и вообще… мне

плевать на них. Я уже взрослый. – Самодовольно ответил Кирилл.

– Ладно, поехали, поздно уже. – Коля тоже оделся, и все

направились к машине.

Кирилл резко рванул машину с места и быстро понёсся по

просёлочной дороге. Ребята дурачились, выглядывали в окна, свистели. Машина выехала на трассу и понеслась с бешеной

скоростью.

– Киря, а с какой скоростью может «Волга» ехать? – спросил Коля.

– На спидометре сто шестьдесят.

– Ребята, вовремя мы уехали. Смотрите, дождик пошёл –

Катя закрыла стекло машины. Кирилл нёсся на большой скорости, стараясь удивить друзей своим мастерством. Поворот показался

внезапно.

– Киря, поворот! – крикнул Ваня, сидевший впереди.

– Нормально, проскочим – с азартом ответил Кирилл.

Машина вошла в поворот на большой скорости. Неожиданно

задние колёса пошли в занос, и машину стало разворачиваться на

дороге.

– Тормози! – заорал Ваня.

– Ребят, мне страшно – крикнула Катя, обхватив руками

голову. Коля обнял её и сильно прижал к себе. Кирилл резко

ударил по тормозам. Но от этого машину повело ещё сильнее.

Вылетев на обочину, она перевернулась на крышу и, пролетев

несколько метров, остановилась.

Коля по-прежнему крепко обнимал Катю. Наступила тишина.

Он пришёл в себя оттого, что Катя стала вырываться из его

объятий.

– Ну, пусти же, задушишь. – Сказала она негромко.

Коля разжал руки. Снаружи кто-то стал дёргать дверь

машины, которая не хотела открываться. Наконец дверь подалась, и в проёме показалось бородатое лицо.

– Живы? Ну-ка, давайте выбираться. Только потихоньку, не

торопитесь.

Коля стал помогать Кате. Скоро они вдвоем выбрались

наружу. А бородач стал помогать Ване и Кириллу. Бородач

командовал уверенно.

Скоро ребята лежали на траве, рядом с машиной.

– Так, сыночки, лежите, не шевелитесь. Я сейчас.

Он выбежал на дорогу, остановил попутную машину и что-то

сказал водителю. Ребята все ещё лежали на траве.

– Ты как? – спросил Коля у Кати.

– Ничего,– негромко ответила Катя, – только плечо болит.

Кирилл вон лицо разбил.

– До свадьбы заживёт, – отозвался Кирилл.– Ванька, ты как?

– Шея болит. Вроде не ушибся. Хорошо, привязан ремнями был.

Примерно через полчаса появился первый гаишник. Он

подбежал к ребятам и тревожно спросил:

– Раненые есть?

– Кажись, все целы. Только ушибы, – отозвался за ребят

бородач.

– Ничего себе, так эта машина начальника милиции! –

воскликнул неожиданно гаишник, и побежал к своей машине.

Скоро он что-то тревожно говорил в микрофон рации.

Следом за гаишником прибыла скорая. Врачи по очереди

проводили ребят в автомобиль скорой помощи. Ване

перебинтовали поврежденную руку, Кириллу – голову.

Неожиданно в проёме двери автомобиля скорой помощи показался

отец Кирилла.

– Все живы? Кирилл, что с головой? – спросил тот встревожено.

– Ничего страшного, Виктор Адамович, – ответил врач, –

только ссадины.

– Ну, слава богу, – ответил Виктор Адамович и отошёл от

машины.

К нему сразу подошёл гаишник и, отдав честь, сказал:

– Большая скорость, не справился с управлением. Да к тому

же компания пьяна.

– Все?– удивился начальник милиции.

– Кроме девчонки.

– Ладно, капитан. Машину доставите в гараж. Только сразу в

бокс поставьте, от посторонних глаз подальше. Естественно, никаких протоколов не составляй. Ни к чему. Да! Своих

предупреди, чтобы язык за зубами держали. С медиками я сам

решу.

Он подошёл к машине скорой помощи.

– Ну что, докатались… Комсомольцы, – сказал он, с укором

взглянув на ребят. – Я могу этого забрать? – он указал на Кирилла, обратившись к врачу.

– Да, конечно. Первая помощь ему уже оказана. Теперь

только покой – отозвался врач. – А завтра пусть врачу покажется.

Кирилл сел в машину отца, и они умчались на большой

скорости.

Кирилл не появлялся в школе неделю. Его друзья кроме

домашних, об аварии ни кому не рассказывали. Естественно, получили по полной программе, да и сами испугались. В общем, эту неделю они ходили как шёлковые. Ваня заходил к Кириллу

каждый день, приносил домашнее задание. Катя с Колей не

решались. Боялись встречи с родителями Кирилла. Всё это время

ребята активно готовились к празднованию дня Великой

Октябрьской революции. И наконец, долгожданный праздник

настал. Ровно в девять утра седьмого ноября началось построение

колонн на праздничную демонстрацию. Вокруг развевались

красные флаги, играла революционная музыка. Кто-то улыбался, кто-то смеялся. Вокруг царила атмосфера радости и веселья.

Организаторы раздавали портреты вождей и плакаты с лозунгами.

То тут, то там уже успевшие остограммиться люди плясали под

гармошку. Совсем рядом хором пели какую-то революционную

песню, перекрикивая и уличные динамики, и крики организаторов.

Это был общий праздник, праздник страны, праздник каждого её

гражданина. И он объединял всех, сплачивал, воспитывал молодых, доставлял удовольствие старикам, воевавшим за эту страну. Это –

как ребята с одного двора, с одной улицы. Один за всех и все за

одного. И это были люди одной великой и могущественной страны.

Один за всех, и все за одного. Все были в едином строю, плечом к

плечу. Один за всех и все за одного. И на амбразуру, за всех! За

Родину! И за станком в три смены, на благо общей страны! И в

поле, пока всё до единого колоска в закрома! И рекорды, и

достижения. И труд каждого и в первом спутнике, и в первом

космонавте, и в рекордах, и в покорениях вершин. Всё это

называется одним великим русским словом – патриотизм. И ничто

не сплачивало людей так, как день рождения государства. Общей

русской страны.

Десятый класс был почти в сборе. Уже выстроились в

колонну. Плакаты и флаги подняты высоко над головами. Все в

нетерпении ждут начала демонстрации. Катя первая увидела

показавшегося в толпе Кирилла.

– Ребята, Кирилл!– радостно вскрикнула она.

– Киря! Привет автогонщикам! – заорал Ваня.

Ребята принялись тискать товарища. Катя от радости

чмокнула его в щеку, отчего Кирилл смутился.

– Только вот не надо оваций, не надо. Я знаю: страна любит

своих героев, но… будьте скромнее. И, как учил великий Ленин –

скромность украшает человека,– сказал он с пафосом, подняв вверх

указательный палец.

– Крамель! Ты где болтался неделю? – Тимофеева Зинка

неторопливо подошла к ребятам.

– Ой, – вскрикнула она, увидев шрам на лбу у Кирилла, – а

это откуда? – Зинка сделала жалостливое лицо.

– Пока вы, товарищ Зина, учите букварь, ваш скромный слуга

неделю выслеживал опасных рецидивистов. А при задержании

получил пулевое ранение, – сказал он важно и затем добавил

совсем тихо, как бы между прочим, – ну, в общем, скоро ты

узнаешь об этом в центральной прессе.

Наивная Зинка поверила и стала спрашивать, в какой газете

появится статья о герое.

– Ладно, герой, держи. – Коля всучил Кириллу плакат с

портретом, – сейчас тронемся.

И действительно. В динамиках прозвучало: «Праздничная

колонна! Шагом марш!»

И всё разом пришло в движение. Колонны пошли друг за

другом, все старались держать ровные шеренги. А при

прохождении перед трибунами громко кричали лозунги и неровное

«Ура!».

«А сейчас торжественным маршем проходят ученики и

учителя первой школы! Поприветствуем их, товарищи!» – громко

прозвучало из динамиков.

«Ура-а-а-а!» – Закричали все вокруг и захлопали в ладоши.

– Ваня, смотри, вон твой папа! – Катя стараясь перекричать

толпу и громкую музыку.

– А где ж ему быть! А вон и мой батя стоит, узнаёшь? –

Кирилл посмотрел на Катю. Он очень соскучился по ней. Катя

была в тонком плаще, который плотно облегал её красивую

фигуру. Высокая грудь – раскрасневшиеся щеки, красивые губы, все это приводило Кирилла в трепет. Он постоянно бросал

украдкой взгляд на девушку, стараясь в разговоре дотронуться до

её руки.

Как ему хотелось, чтобы Катя ответила ему взаимностью. Но

это всё из-за этой дурацкой договоренности. Конечно же, она

выберет его. Ваню интересует только наука. Коля ему не конкурент.

И как она посмотрела на него сегодня! И поцеловала! Кирилл

радостно кричал вместе со всеми громкое «ура-а-а», постоянно

улыбался и потом вместе со всеми запел: «Наш паровоз вперед

летит….»

Когда колонна повернула за угол, строй распался.

– Так, десятый класс! Сейчас можете погулять в парке, в

шесть вечера праздничный концерт и дискотека. Прошу всех не

опаздывать,– строго сказала классный руководитель Наталья

Ивановна и ушла вместе с другими учителями.

– Теперь слушать мою команду, – по-военному скомандовал

Ваня, – предлагаю отметить наш праздник. В магазине есть

классный портешок.

– Вань, что такое портешок, это тортик? – наивно спросила

Верка Тимофеева.

– Портешок, товарищ Вера, – важно сказал Коля, взяв её под

руку, – это такой веселительный народный напиток под названием

портвейн.

Десятиклассники одобрительно зашушукались.

– Тогда по рублю, – крикнул Кирилл и снял с головы кепку.

Все стали бросать рубли. Пересчитав деньги, Кирилл

довольно сказал, – Солидно, кто со мной в магазин?

– Пойдём втроём – я, ты и Коля. Девчонкам там делать

нечего, – по-деловому сказал Ваня и забрал деньги у Кирилла.

Ребята пошли в сторону магазина.

Они весело болтали, размахивая руками, то и дело, перебивая

друг друга.

Перед самым магазином дорогу им неожиданно перегородил

долговязый цыган:

– Привет, братишки, с праздником. На минуту за угол

отойдем, разговор есть, – сказал он доброжелательно.

– Какой ещё разговор? – Ваня подозрительно посмотрел на

цыгана.

– Да помощь ваша нужна, братишка, две минуты. – Цыган

жалобно посмотрел на Ваню.

– Вань! Пойдем, поможем! Человек же просит, – добродушно

отозвался Коля.

Ребята направились вслед за долговязым. Как только они

зашли за угол магазина, их окружили сразу четверо цыган.

– Не понял, в чём дело? – вопросительно посмотрел на

долговязого Ваня.

– Не волнуйся, братишка, помочь нам надо, деньгами, –

жалобно ответил тот.

– Какими деньгами, ты что, с дуба упал? – Коля грозно сжал

кулаки.

– Сейчас ты упадёшь. – Вперед вышел крепкий цыган, – Гони

бабки, не понял?

– Ребята, с Тёмой шутки плохи, отдайте деньги по-хорошему,

– ухмыльнулся долговязый.

– Спина к спине, – тихо скомандовал Ваня. Парни заняли

оборонительную стойку, выставив вперед кулаки.

Первый ударил долговязый. Кулак попал Коле в плечо. Тот

ответил резким ударом в челюсть, отчего долговязый свалился на

землю и завыл. Кулаки замелькали в воздухе, скоро упал второй

цыган: его свалил удар Вани. У ребят оказалось численное

преимущество. Неожиданно в руке цыгана Тёмы оказался нож.

Ребята отпрянули назад, держа кулаки наготове.

– Деньги, я сказал. – Цыган начал потихоньку подходить к

ребятам, угрожая ножом. Коля нащупал сзади штакетину и сильно

рванул. Та с треском отвалилась. Цыган увидел штакетину в

Колиной руке и ухмыльнулся, – Доиграешься, малец! Деньги, я

сказал. – В это время с земли поднялись ещё двое.

– Засади ему, засади, – орал долговязый, из носа которого

текла кровь.

Неожиданно вперёд вышел Кирилл и громко сказал.

– Пацаны! Я сын Крамеля, начальника милиции города. А это

сын первого секретаря Иванова. Вы хотите крупных неприятностей?

Цыган Тёма остановился как вкопанный, и вопросительно

взглянул на долговязого. Тот в нерешительности остановился, затем через минуту процедил сквозь зубы:

– Ладно, ваша взяла. Чёрт их знает, может, и вправду сынки

шишек. Неприятностей не оберешься. – Цыгане исчезли.

– Ничего себе, сходили за портешком, – первым опомнился

Коля, – а ты молодец, Киря: вовремя вспомнил про отца. Могли бы

порезать. Я знаю этих тварей.

– Что-то как-то не так, не надо было бы отца, отбились бы,–

негромко сказал Ваня.

– Так, не так! Пошли за портвейном, нас уже, поди, ищут. –

Кирилл отряхнулся и решительно пошёл вперед.

Купив в магазине портвейн и нехитрую закуску, ребята бегом

побежали к одноклассникам.

– Ну, где вас носит! Мы уже хотели по домам разойтись, –

возмущенно встретила ребят Зинка Тимофеева.

– Всё путём, пошли в парк – Кирилл важно держал ящик с

портвейном.

Все двинулись за ним.

– Ой, Коля, что это? – Катя провела рукой по Колиной щеке, на которой была глубокая царапина. Из неё сочилась кровь.

– Ерунда, за ветку зацепился, – отмахнулся Коля.

– Да, ладно, за ветку… С цыганами с Дальней улицы мы

сейчас бились, – важно сказал Кирилл.

– Как бились? Вы что, подрались? – удивилась Катя. Она

остановила Колю.

– Постой, я кровь вытру.

Катя принялась платочком вытирать кровь с Колиной щеки.

Кирилл остановился и удивлённо посмотрел на Катю, которая с

любовью вытирала Колину щёку и как-то по-особенному смотрела

ему в глаза. Одноклассники ушли вперёд.

– Пошли, Дон Жуан, прозевал ты своё счастье. – Ваня

подтолкнул Кирилла в спину.

– Как прозевал, мы же договорились, – промямлил Кирилл и

побрёл вслед за Ваней, держа ящик с вином впереди себя.

– Киря, ты как с луны свалился. Они уже хрен знает, сколько

времени друг на друга влюблёнными глазами смотрят.

– Как смотрят: ведь я… мы же… договорились.

– Жизнь, штука коварная. Мы договорились, а выбрала

Катька Коляна. Надо уметь проигрывать, – Ваня взял у него ящик с

вином и побежал догонять одноклассников.

Кирилл ещё раз оглянулся на Колю и Катю. Коля что-то

увлечённо рассказывал, а Катя продолжала вытирать его щеку.

Колина рука лежала на Катиной талии, и лица были так близко, что

казалось, неловкое движение, и он коснётся губами Катиного лица.

Да ведь это он специально прижал её к себе, а она не против! Лицо

Кирилла залило кровью. Так и есть, он круглый идиот. Они давно

любовники. А как умело скрывают! Вот тварь этот Колька.

Товарищ называется! Договаривались же! Кирилл резко

повернулся и побежал догонять ребят. Скоро к ним

присоединились и Коля с Катей. Ребята расположились на

парковых скамейках. Пустили по кругу стаканы с портвейном.

Кирилл вёл себя вызывающе. Когда дошла очередь до него, он

громко сказал:

– А фокус видели? – Кирилл неожиданно взял бутылку

портвейна и принялся пить с горлышка. Ребята поддерживали его.

– Давай, Киря, до дна! – кричала разгорячённая Оля

Сёмушкина.

– Учитесь, как пить надо, – вторила ей Зинка.

Кирилл пил с трудом. Портвейн стекал по уголкам рта, по

шее. Видно было, что он делает большое усилие, чтобы допить

содержимое бутылки. Наконец он бросил пустую бутылку на

землю.

– Але – ап, – театрально развёл он руки в стороны, – учитесь, салабоны.

– Давай мне! – Сашка Матвеев взял бутылку.

– Тихо, тихо, – забрал у него вино Ваня, – хватит одного

пьяного: у нас сегодня ещё дискотека вечером, забыли?

– Так, дайте мне, дайте мне, – выскочила вперед Зинка. Она

взяла стакан с вином и начала пить, ужасно морщась. Все

захлопали. Зинка, выпив пол стакана, отломила кусочек плавленого

сырка и с полным ртом, чавкая, сказала:

– Сладкое какое, вкусненькое. – На лице её появилась

самодовольная улыбка.

Неожиданно Кирилл как-то странно посмотрел на Катю, затем подошёл к ней вплотную и обнял за талию, как это делал

Коля.

– Кирилл, ты что?– отпрянула Катя. – Пьяный уже?

– Я не понял, мы же друзья. – Кирилл, пьяно улыбаясь, снова

обнял Катю.

– Киря, ты что, берега попутал? – Коля шутливо толкнул

Кирилла в плечо.

Кирилл резко повернулся к Коле и неожиданно с силой

ударил его в лицо. Коля отскочил, но удержался на ногах. И сразу

же бросился на Кирилла. Ребята сцепились. К ним подскочил Ваня

и принялся их разнимать. Ему помогали другие одноклассники.

Девчонки визжали, мальчишки матерились. Катя тоже изо всех сил

разнимала дерущихся. Кирилл вырвался и ударил Колю вновь в

лицо. Кровь брызнула из разбитой брови. В это время Колю

держали за руки Васька Семенов и Игорь Лаптев. Но он умудрился

ногой ударить Кирилла в ухо. Тот отлетел в сторону и скорчился от

боли. Наконец драчунов развели в разные стороны.

– Вы что, белены объелись! – кричала запыхавшаяся Зинка.

– Ни с того ни с чего!

– Зря вы их разняли, надо было посмотреть кто кого, –

вставил нетрезвый Сашка Матвеев.

Ваня держал Кирилла, негромко успокаивая его: – Тихо, Киря, тихо.

Он один догадался, что произошло. Несомненно, это был

приступ ревности. Кирилл не смог смириться с тем, что Катя

выбрала Колю. Он привык к лидерству. Ему хорошо давалась учеба, он нравился девчонкам, на школьных собраниях его хвалили.

Кирилл привык быть первым. Ему давно нравилась Катя. И он был

уверен, что она выберет именно его. Но получилось по-другому.

Кирилл потерпел поражение. И он ещё не понимал, что его больше

расстроило. То, что Катя не ответила ему взаимностью, или то, что

он не стал первым. Постепенно все успокоились, и Ваня повел

Кирилла домой. Разошлись и остальные одноклассники. Коля ушел с

Катей.

В конце парка Кирилл выдавил:

– Пьян… извини, я пьян.

– Да, Киря, натворил ты делов. Мы же с первого класса

вместе. Что теперь все подумают?

– Да посрать мне, что подумают! Сука он, су-ка! – закричал

Кирилл. Он вырвался и, пошатываясь, побежал по аллее.

– Ладно, проспишься – поговорим, – задумчиво сказал Ваня.

Он догнал Кирилла и дальше они шли молча. Ваня не мог

собрать мысли в кучу. Как Кирилл мог так поступить? Неужели их

дружба развалится как карточный домик? Теперь понятно. Кирилл

и Коля влюблены в Катю. Что теперь делать? Он продолжал идти

за Кириллом, а в голове роем кружились мысли. В квартире Ваня

помог ему раздеться и уложил в постель. Кирилл сразу заснул.

Захлопнув дверь, Ваня поднялся к себе в квартиру.

Отойдя недалеко, Катя достала платок и принялась вытирать

кровь на Колином лице. Нечаянно тронула рану, Коля сморщился и

застонал.

– Ой, извини… Я нечаянно… потерпи немного.

Катя говорила тихо, голос её дрожал. Казалось ещё немного, и она расплачется.

– Ты что, Котёнок, мне не больно, – успокаивал её Коля.

–

Как-то скверно получилось,

чувствую

себя

обманщицей… Кирилл все понял… Ведь мы, правда, договаривались… Пусть мы были детьми, но ведь… Надо было

раньше признаться.

Катя расплакалась и уткнулась Коле в плечо.

– Не надо, Котёнок, я сам ему всё расскажу.

– Надо было раньше… Мы как предатели… Мы же ведь с

первого класса вместе. – Катя плакала, уткнувшись Коле в плечо.

– Я никого не предавал. Дурацкий договор. Детская глупость.

Почему мы должны ждать окончания десятого класса? Я люблю

тебя, ты любишь меня. При чем здесь Кирилл? Нам надо

спрашивать его разрешения? Чушь! Не реви. Я завтра поговорю с

Кирей. Он просто дурак.

Коля говорил резко, при этом крепко обнимая Катю.

– Не знаю… У меня какое-то скотское чувство… Как будто я

кого-то обокрала.

– Ладно, Котёнок, все нормально. Просто мы взрослеем. Я

обещаю, с Кириллом я помирюсь.

В спортзале было многолюдно. Приглушённый свет, яркие

вспышки цветных огней, громкая музыка. На сцене играл

вокально-инструментальный ансамбль из соседней школы.

Мальчишки вполне сносно пели и играли. Это был приятный

сюрприз для школьников. И все старались оторваться по полной

программе. Танцевали группками по пять-семь человек, каждый в

своей компании. Небольшая скованность чувствовалась из-за

присутствия учителей. Но многие старшеклассники уже приняли

на грудь, и поэтому веселье набирало ход. Катя, Ваня и Коля тоже

танцевали. Они на время забыли о драке. Громкая музыка, яркие

огни цветомузыки раззадорили их.

Неожиданно, когда музыка на несколько минут замолчала, в

спортзале появился Кирилл. Первым его увидела Катя. Она сразу

изменилась в лице и дернула за рукав Ваню, взглядом показав на

подходившего Кирилла. Коля тоже увидел его. Он повернулся и

посмотрел на Катю, давая понять, чтобы та ничего не боялась.

Напряжение нарастало с приближением Кирилла. Он шёл

решительно, с серьезным выражением на лице. Все подумали, что

сейчас будет продолжение драки. Ваня выдвинулся чуть вперёд, готовясь остановить Кирилла. Коля сжал кулаки, готовясь к драке.

Другие ученики тоже видели приближение Кирилла и стали

шушукаться, ожидая развязки. Кирилл шёл решительно, и все

расступались перед ним. Когда Кирилл приблизился, Ваня уже

приготовился остановить его. Но Кирилл неожиданно встал на одно

колено, протянул руки, как будто там был меч, и громко, с

выражением сказал:

– Друзья! Я последняя дрянь и сволочь! Я поднял руку на

своего лучшего друга! И нет мне спасения на этом свете! Вот мой

меч, рубите мне голову.

Ваня подошел к Кириллу, взял у него из рук воображаемый

меч и также театрально сказал:

– Ты совершил подлость, и судить тебя будет женщина. От

неё зависит, будешь ты казнен или останешься жить.

Он посмотрел на Катю.

– Ну, во-первых, я не женщина, а девушка, – Катя тоже

говорила театрально, во-вторых, если рубить головы, то обоим. – И

она лукаво посмотрела на Колю.

Коля стал на колено рядом с Кириллом. Школьники с

любопытством наблюдали за происходящим.

Катя как будто взяла вымышленный меч из рук Кирилла, покрутила его в руках и с пафосом сказала.

– Так, ну что же с вами делать? Казнить или помиловать?

– Казнить их, казнить, – закричала Зинка, – они меня за косы

дергали.

– За косы? Даму? – возмутилась Катя.

– А ещё обзывали дурой, – сделала обиженное лицо Зинка.

– Дурой? – громко удивилась Катя. Но затем вдруг

улыбнулась и шутливо сказала: – Зин, ну казним мы их, а с кем

танцевать будем? Пусть живут.

Все дружно засмеялись. В это время заиграла громкая

музыка, и все пустились танцевать. Коля, Катя, Кирилл и Ваня

остались стоять кругом.

Ваня воткнул воображаемый меч в пол, положил поверх

рукоятки свои ладони и посмотрел на друзей. Катя положила

ладошки сверху, за ней последовали Коля и Кирилл.

– Один за всех! – крикнул Ваня, перекрикивая музыку.

– …И все за одного – дружно крикнули ребята и весело

рассмеялись. Напряжение разом сменилось весельем. Друзья

принялись танцевать быстрый танец, дурачась и веселясь. С плеч

упал груз ссоры, и веселье от этого было ещё приятней. Они

беззаботно болтали, как будто ничего не случилось. Особенно

радовалась Катя. Она постоянно улыбалась, весело танцуя быстрый

танец. Когда зазвучал медленный танец, Коля пригласил Катю.

– Ну что, пошли покурим. – Ваня взял Кирилла под руку.

– Айда, я как раз у бати «Мальборо» спёр. – Заговорщицки

ответил Кирилл.

Ребята вышли из спортзала и спрятались за угол школы.

Кирилл достал пачку дорогих сигарет и угостил друга.

– Классная вещь. – Затянувшись, проговорил Ваня. Когда

уже наши научатся нормальные сигареты делать? – и сразу же

добавил: – Ты молодец, Киря. Я боялся, что вы не помиритесь.

– Ерунда, просто выпил лишнего. Забыли. Мне самому

неприятно.

– Слушай, а какие девахи из второй школы пришли!

Закачаешься! Одеваются совсем нет так, как наши. Юбки короткие!

Наклоняются, аж трусы видно.

– Да ну? Тогда хоре курить, пошли знакомиться. – Кирилл

сделал две глубокие затяжки и бросил сигарету на землю.

Они с Ваней зашли в спортзал, где громко играла музыка.

Танцевали группами, собравшись в круг.

– Глянь, вон девчонки из второй школы,– кивнул головой

Ваня.

Недалеко от них танцевали девчонки, бросая короткие

взгляды на мальчишек.

– Кажется, нас заметили. Прикрой, атакую, – заговорщицки

сказал на ухо другу Кирилл и направился в сторону девчонок. Ваня

пошёл за ним.

– Между прочим, в Европе так не танцуют. – Кирилл…–

протянул он по очереди руку девчонкам.

– А ты был за границей? – удивлённо спросила девушка с

рыжей косой.

– Да, мадам, не единожды. Париж, Лондон, ну, Берлин – это

скучно. – Кирилл говорил очень убедительно. Глаза девчонок

загорелись любопытством. – Ах, да, я забыл представить своего

друга. Знакомьтесь – Ваня. Между прочим, сын первого секретаря

горкома партии, – добавил он заговорщицки.

– Я Оля, она Света, это Наташа, – ответила рыжая, с

любопытством рассматривая ребят.

Заиграла быстрая музыка, и все пустились танцевать.

Кирилл хорошо двигался, он оказался в центре круга и увлечённо

танцевал. Рыжая оказалась рядом, и они вдвоем ритмично

танцевали, смотря друг другу в глаза.

Коля танцевал с Катей и наблюдал за Кириллом и Ваней.

– Ну вот, Котёнок, все хорошо. Не надо никому ни в чем

признаваться. Видишь, как зажигает Киря с Ваней?

– У меня как камень с груди. Я так рада, что Кирилл и Ваня

нашли себе девчонок – Катя прижалась к Коле.

Кирилл с Ваней веселились по полной. Неожиданно Кирилл

что-то прошептал Оле, и та кивнула головой.

– Друзья, я должен срочно показать Оле кабинет химии. Это

в плане обмена учебным процессом. Мы скоро.

Он потащил Олю за руку. Девчонки заговорщицки захихикали.

Кирилл привел Олю в раздевалку спортзала и закрыл за

собой массивную дверь.

– Мы же должны кабинет химии посмотреть, – Оля говорила

томным голосом.

– Оленька, химия – скучная наука, гораздо интереснее спорт.

Спорт – это жизнь, – Кирилл продолжал тихо говорить, обнимая

Олю за талию и прижимая её крепче к себе. Девушка не

сопротивлялась. И скоро их губы сомкнулись в страстном поцелуе.

Кирилл целовал девушку, трогая её шею, волосы. Оля отвечала ему

взаимностью. Осторожно расстегнув верхнюю пуговичку

кофточки, Кирилл тронул грудь девушки. Та томно застонала.

Кирилл понял, что ему позволено всё, и стал смелее ласкать

девушку, одновременно целуя её губы, шею. Оля извивалась в его

руках, отвечая страстью на каждое его прикосновение. Кирилл

расстегнул бюстгальтер и стал ласкать грудь. Скоро девушка была

полностью в его власти. Её рука опустилась ниже. Оля стала

расстегивать пуговицы на брюках Кирилла. Он не ожидал такой

смелости от девушки. Когда Оля расстегнула брюки Кирилла и её

рука нащупала его член, Кирилл громко застонал и повалил

девушку на школьные маты. Он яростно сорвал трусы с девушки и

отбросил в сторону свои брюки. Оказавшись на Оле сверху, Кирилл чувствовал её тело, он интуитивно пытался войти в неё, но

у него никак не получалось. Неожиданно Оля тихо сказала: –

Подожди, родной.

Она направила своей рукой его член, и Кирилл застонал от

удовольствия. Он стал энергично двигаться, издавая яростные

стоны. Оля отвечала ему взаимностью. Они предавались страсти

раз за разом, целуя губы в кровь, лаская друг друга в экстазе.

Наконец они затихли. Какое-то время лежали молча, мокрые

и уставшие от страсти. Оля прижималась к Кириллу, поглаживая

его грудь. Кирилл же напротив, лежал отрешённым и

равнодушным. Девушка приподнялась и поцеловала его.

– Ты самый лучший, мне так хорошо с тобой. – Оля говорила

тихо и удовлетворённо.

– А до меня тоже было хорошо, – Кирилл говорил негромко, смотря в темноту.

– До этого не считается. Мне хорошо с тобой, и я счастлива.

– А что потом? – Кирилл по-прежнему смотрел в потолок.

– Ты мне нравишься, я хочу быть с тобой. – Оля прижалась к парню.

– А у тебя было много парней,– спросил Кирилл

– Какая разница. Сейчас ты мой. А я твоя. Тебе этого не хватает?

– Почему, хватает. Просто интересно.

Кирилл поднялся и стал одеваться. Он почему-то стал

равнодушен к девушке. Оля тоже оделась и стала поправлять

прическу.

– Растрепал всю, девчонки сразу догадаются.

– Возьми мою расческу.

Приведя себя в порядок, ребята потихоньку выскользнули из

спортзала и оказались среди танцующих. Громкая музыка, вспышки огней сделали их появление незаметным. Вечер был в

самом разгаре. Всеобщее веселье, любимая музыка, друзья рядом…

Все проблемы отошли на второй план, жизнь казалось прекрасной

и беззаботной.

НЕВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ, ПРИСНИВШАЯСЯ

В НОЧЬ С ЧЕТВЕРГА НА ПЯТНИЦУ

Глава 2

Май 2168 года

Ян сидел в кресле неподвижно. Зачем он вытащил этот

ключ? Его по-прежнему мучили угрызения совести. Нет, ключ надо

вернуть. Это нехорошо. Это неправильно.

Ян энергично поднялся с кресла и направился по коридору.

Подойдя к двери, он остановился, ожидая, что Роза увидит его и

откроет дверь. Но ничего не происходило. Дверь оставалась

закрытой. Он в нерешительности топтался у двери. Неожиданно

Ян подумал, что Розы нет в комнате. И это хорошо! Он войдет в

комнату, положит ключ на видное место и уйдет. Ян приложил

ключ к замку и тот дружелюбно щёлкнул, приглашая войти.

В это время Яна готовила краски. Она подбирала цвета, напевая что-то себе под нос. Неожиданно экран монитора

засветился, и железный голос монитора сообщил о приходе Яна.

Девочка ужасно испугалась. Что делать? Сюда может зайти

посторонний! Она метнулась в сторону двери, ведущей в её блок, но

та была закрыта. Неожиданно замок щелкнул. Яна пулей влетела в

шкаф и плотно прикрыла за собой дверцу. Казалось, её сердце

выскочит из груди. Прижавшись к стенке шкафа, она затаила

дыхание.

Ян осторожно открыл дверь. Оглянулся… сзади никого не

было. Приоткрыв дверь, он вошёл в комнату. Так и есть, никого…

Он хотел было положить ключ на стол, как его взгляд привлекла

картина и краски. Он уже видел такие картины в шкафу. Это

Роза их рисовала. Он посмотрел на картину, но ничего не понял.

Какие-то наброски. Ах, эта тетушка Ро…. Всегда она оставляет

беспорядок после себя. Ян решил убрать картину и краски. Он снял

полотно с пюпитра и открыл дверь шкафа.

– А-а-а! – закричала Яночка.

Ян резко закрыл дверь и отскочил в сторону, уронив картину

на пол. Сердце учащённо забилось. Он не успел заметить, кто в

шкафу. Первое желание было убежать, и он уже было дернулся к

двери. Но в какое-то время любопытство одержало верх. Он

осторожно подошел к шкафу и приоткрыл дверцу. Сквозь щель он

увидел такого же русина, как и он. Только в белой одежде.

– Ты что орёшь? – шепотом спросил он.

– А ты зачем пришёл? – ответил незнакомец тонким, дрожащим голосом.

– Я к тетушке Ро…

– К Розе? Она ушла… вернётся через час. – Незнакомец

продолжал дрожать от испуга.

– А ты что здесь делаешь? – осмелел Ян.

– Рисую…

– Так это твои рисунки?

– Да…

– Ну чего ты сидишь, выходи, я не кусаюсь. И не дрожи, –

совсем осмелел Ян.

Яночка выбралась из шкафа и оглядела незнакомца.

– А почему у тебя одежда серая?

– А почему у тебя белая? – ответил вопросом на вопрос Ян.

– Не знаю, у нас все в белой одежде…

– А у нас все в серой…

Ян обошёл вокруг девочки и удивленно сказал:

– Какой-то ты маленький, совсем молодой?

– Мне семнадцать зим, я уже через год покидаю инкубатор,

– важно сказала Яночка, окончательно справившись с испугом.

– Странно, мне тоже семнадцать зим, но ты меньше меня и

слабее. – Он взял руку девочки, но та быстро отдернула её.

– Не хватай, а то получишь…

– Ух, какой боевой!

– Почему ты говоришь – какой? Я – какая… И не маленький, а маленькая.

– Странно, нас называют по-другому… Тебя как звать?

– 2152-р-112.

– Понятно, кормят вас неважно. – Ян пренебрежительно

посмотрел на девочку.

– Знаешь, что иди в свой отряд, – резко сказала Яна и

подошла к картине. Она гордо взяла кисть и принялась рисовать.

– А тебя как тетушка Ро зовет?

– Яна, – ответила девочка.

– А меня Ян, – весело ответил он.

Девочка улыбнулась. Ей понравился новый незнакомец. Он

был каким-то другим. От него как-то приятно пахло. И когда он к

ней случайно прикоснулся, по телу пробежала приятная дрожь. Ей

почему-то захотелось испытать это чувство ещё раз. Яна

дружелюбно, с улыбкой взглянула на него.

– А ты умеешь рисовать? – спросила она улыбаясь. На

щеках появились ямочки.

– Не-е-е, – протянул Ян. – Как-то давно матушка Ро дала

мне карандаш, но я его сразу сломал.

– А мне нравится рисовать. Хочешь, я тебя нарисую?

Девочка взяла чистый листок и набросала рисунок. Сходство

было небольшим, но Яну рисунок очень понравился.

– Ух ты, как ловко у тебя получается… Я так не могу.

– Ерунда, вот пейзаж рисовать намного труднее. А хочешь, я тебя научу рисовать?

– Да, хочу, – ответил Ян.

– Вот… бери карандаш. – Яна взяла карандаш и вложила в

руку мальчика. Опять по её телу пробежала дрожь. Ян тоже как-то напрягся.

– Странно, мне так приятно, когда ты меня касаешься, –

негромко и медленно произнес он.

Он взял руку девочки и стал гладить по коже. Яна замерла.

Затем Ян погладил её по щеке. Девочка стояла на месте

неподвижно, не в силах пошевелиться.

– Как приятно к тебе прикасаться, – прошептал Ян.

– Мне тоже приятно, когда ты меня гладишь… – тоже

шепотом ответила Яна.

Они стояли совсем рядом, чувствуя дыхание друг друга.

Сердца учащенно бились, глаза ярко горели. Щеки раскраснелись, и

давило в груди. Какая-то неведомая сила притягивала их.

Казалось, ещё мгновение – и они окажутся в объятиях друг друга.

Вдруг Яночка резко отскочила от Яна и, взяв себя в руки, сказала взволнованным голосом:

– Так мы будем рисовать или нет?

– Да, конечно. – Ян тоже взял себя в руки и повертел

карандаш. Его руки мелко подрагивали.

Девочка принялась учить Яна рисованию, но ему было совсем

неинтересно. Он старался поймать запах тела, дыхания, пытался

неловко прикоснуться к Яночке. Время пролетело незаметно.

Скоро должна была прийти Роза.

– Знаешь что, не говори тетушке Ро, что мы встретились.

Она тогда заберет ключ, и мы не сможем видеться.

– Хорошо, я не скажу… – тихо ответила Яна.

– Мне пора уходить, матушка Ро сейчас вернется… Ян взял

руку Яночки.

– Да, тебе пора уходить… – ответила девочка, продолжая

смотреть ему в глаза.

Яну захотелось узнать, как пахнет лицо у Яночки и он

приблизился к ней вплотную. Неожиданно для себя он прикоснулся

губами к щеке. От этого у него закружилась голова.

– Как приятно, – он говорил едва слышно.

– Как приятно, – ответила Яна шёпотом.

Ян ещё раз прикоснулся губами к щеке девочки.

– Тебе пора уходить, – прошептала Яна. Её лицо горело.

– Да, мне пора… – также шёпотом отвечал Ян.

Затем он резко отскочил от девочки и, открыв ключом

дверь, выбежал в свой блок.

Яна осталась стоять неподвижно, растерянно улыбаясь. В

чувство её привел щелчок замка. Она повернулась к картине и

стала машинально мешать краски.

Роза стремительно вошла в комнату.

– Ну, как успехи у моей девочки? Она заглянула через плечо

Яны и удивленно сказала:

– Да ты почти ничего не нарисовала? И вид у тебя какой-то

странный.

– Да… мне что-то нездоровится… Я, наверное, пойду.

– Ну, конечно, иди, – ответила Роза, удивлённо взглянув на

девочку.

Яна быстро вышла из комнаты, а Роза принялась убирать

краски.

После этого случая Ян и Яна встречались через день. Скоро

они перестали бояться. Напротив, они очень привязались друг к

другу. Каждая встреча проходила очень бурно. Они наперебой

рассказывали о своих делах, о друзьях, об учёбе. Через некоторое

время они знали о себе всё. Только вот какой-то барьер все равно

проходил между ними. Было что-то такое, чего не могли понять

ни Ян, ни Яночка. Когда они встречались, у них появлялись

необъяснимые желания. Всё чаще им хотелось гладить друг друга, чувствовать запах. Когда они прикасались губами, это доставляло

им громадное удовольствие.

Однажды они так разыгрались, что Ян крепко прижал

Яночку к себе. Сквозь тонкую одежду он почувствовал её грудь.

– Ой, а что у тебя за шарики здесь? – смущенно спросил он, продолжая удерживать девушку.

– Это не шарики, а грудь, – смутилась Яна. – У меня ещё не

очень большая, вот рядом со мной спит 2152-р-221, у неё гораздо

больше.

Ян осторожно расстегнул верхнюю пуговичку рубашки и

положил руку на грудь девочки. Яна закрыла глаза и негромко

застонала.

– Тебе больно? – Ян говорил с волнением.

– Нет… так приятно. – Она придавила своей рукой руку Яна, давая ему понять, что ей так приятней.

Мальчик волновался, кровь прильнула к лицу, ему было очень

приятно гладить грудь и шею Яночки. Его движения были всё

смелее… Яна стонала, закрыв глаза и прижимаясь к мальчику. Тот

взял её на руки и положил на кушетку. Сам лег рядом. Вдруг Яна

стала сама целовать его лицо. Ян стал отвечать на поцелуи. Его

руки ласкали тело девочки, губы страстно целовали лицо, шею, грудь. Мальчику захотелось прижаться к голой Яночке. Он раздел

её, и разделся сам. Девочка лежала с широко открытыми глазами, которые ярко горели. Ян почувствовал, как сильно напрягся его член.

Он продолжал ласкать тело девушки. Когда его рука оказалась

между ног, Яна стонала особенно громко. Он чувствовал, что

делает ей приятно. И от этого испытывал огромное удовольствие.

– Почему у тебя между ног не так, как у меня? – Ян тяжело

дышал.

– Что не так? – ответила Яна взволнованно.

– Потрогай, у тебя такого нет.

Ян положил руку девочки себе на член, и та крепко сжала

его. Ян застонал.

– Тебе больно?

– Нет, очень приятно, сделай ещё раз.

Яна повторила, и мальчик застонал ещё. Они продолжали

любовную игру, не зная, что это такое и к чему она приводит. Ими

руководили инстинкты. Страсть полностью овладела ими. Они

потерялись и во времени и в пространстве.

Ян, оставаясь сверху, осыпал лицо девочки поцелуями.

Неожиданно Яна взяла его член и направила себе между ног. Ян

резко надавил. Что происходило дальше, он не помнил. Резкая

вспышка, стон Яночки… Какое-то время они громко стонали и

извивались, предаваясь страсти. Весь мир перестал существовать

для них. Только они двое. Страсть затмила все чувства. Исчезли

осторожность, чувство опасности, стыда. Влюбленные совсем

потеряли счет времени.

Наконец усталость взяла своё. И вот они, обессиленные, совсем голенькие и беззащитные, лежали на кушетке. Настенный

хронометр громко отсчитывал секунды в тишине.

– Что это было? – тихо спросил Ян, уставившись в потолок.

– Не знаю… Мне было немножко больно, но потом… Я

никогда не испытывала подобного… Это как вулкан. Так

приятно… – Яночка улыбалась.

– Мы разные… Ты не такая, как я…

– Ты не такой, как я, – ответила девочка тихо, – но мне так

хорошо с тобой. Затем она вдруг приподнялась и громко спросила:

– Что такое подо мной мокрое? Ты не описался от

удовольствия? – спросила она шутливо.

Ян подскочил и тревожно сказал:

– Здесь кровь! Наверно, я поранил тебя!

– Вообще, мне было немного больно, но только в самом

начале… Не тревожься, у меня иногда бывает там кровь.

– А я чувствовал, что какая-то жидкость вышла из меня, и

это было так приятно.

Ян опять поцеловал девочку и принялся гладить её грудь

снова. Яна опять негромко застонала. Вдруг девочка резко встала.

– Мне очень приятно, когда ты меня ласкаешь, но сейчас

придет мамулечка, и мы попадёмся. У тебя заберут ключ, и мы не

сможем встречаться. – Яна с улыбкой смотрела на своего любимого.

– Нет, я уже не смогу без тебя жить! Я сломаю любые

замки! – театрально вскрикнул Ян, встав во весь рост, вытянув

вперед руки – Хотя от Розы попадет…

Они быстро соскочили и принялись наводить порядок в

комнате. Через пару минут в комнате не было никаких следов

произошедшего.

Ян чмокнул Яночку в щёку и выскочил из комнаты.

Неожиданно для себя они познали радость секса. Как Адам и

Ева, однажды попробовав запретное яблоко. Каждую встречу они

продолжали эту свою любовную игру. Каждую встречу они всё

сильнее привязывались друг к другу. И в их сердцах вспыхнуло

великое чувство – любовь. Роза не догадывалась, что происходит у

неё в комнате. Только Яночка стала какой-то игривой и весёлой. И

у Яна как-то странно горели глаза, настроение всегда было

приподнятым. Он постоянно обнимал её, целовал. И Яночка тоже

липла к ней без повода. Но Роза наивно считала, что дети просто

повзрослели. Она любила их всё больше и больше. И не

представляла себе, что скоро наступит минута расставания.

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Часть 1. ВАСИЛЬКОВАЯ ЛЮБОВЬ

Глава 3

Игорь посмотрел на часы: – они сидели уже почти час. Ещё

немного – и он опоздает на работу. Зацепин увидел, что Игорь

посмотрел на часы, и виноватым голосом сказал:

– Заговорил? Приходите вечером или утром завтра. Днём я

бутылки собираю… у меня свой участок. Магомед – это наш

авторитет, ну, вроде как начальник… Он всех бомжей по участкам

города распределил. Мне к вечеру надо план сдать, иначе побьют.

Дисциплина, – улыбнулся он.

– Какой план? Я считал вас абсолютно свободными людьми,

– удивился Игорь.

– Со стороны не видно, но у нас своя организация, которая

живёт по своим законам. Есть генералы и рядовые, свой суд и свои

ордена… Любая свобода – она же относительна, – улыбнулся

Николай Павлович.

Игорь быстро встал и, попрощавшись, побежал в сторону

дома. Наскоро побрившись и позавтракав, он завел машину и, не

прогревая двигатель, рванул в строну автопарка. Он всё время

думал о новом знакомом. Неглупый, интересный человек, а сам

себя обрёк на такую жизнь. И самое главное – не хочет ничего

менять. Многое не укладывалось в его голове. Оставив машину на

стоянке, он вбежал в подъезд управления. Главное – вовремя

отметить пропуск, чтобы грёбаный компьютер не зафиксировал

опоздания. Ровно за минуту до начала рабочего дня он проскочил

турникет. Слава богу, – за опоздание могли лишить премии. Игорь

сразу направился в туалет, покурить. Достал сигарету и затянулся.

Вспомнился табак Николая Павловича.

– Игорёшка, привет, – услышал он за спиной. Это был Лёша

Симаков, заместитель начальника отдела снабжения. Они вместе

учились в автодорожном институте и вместе десять лет назад

устроились в муниципальный автопарк.

– А, Лёша, как жизнь? Масло поменял в машине? На неделе

обещают понижение температуры – не заведёшься.

– Конечно, поменял. Кстати, канистра и для тебя имеется.

Мне поставщики подогнали хорошего масла в качестве бонуса.

– Вот спасибо. Буду должен. – Игорь пожал руку другу.

– Да, кстати, тебя просил шеф зайти. Там какая-то очередная

афера с резиной. В общем, он тебе всё объяснит.

– Блин, задрали они со своими афёрами. Когда их пересажают.

Всё мало. Закупают запчасти по ценам бешеным. Откат больше

стоимости самих запчастей. Неужели этого не видно? – возмутился

Игорь.

– Игорёша, вот знаешь, почему я зам начальника отдела, а ты до

сих пор мастер шинного участка? Ты живешь в старом мире. Надо

перестраиваться. Помнишь такое сладкое слово «перестройка»?

Михаил Сергеевич Горбачев, разрушитель Советского Союза, его

родил в душевных муках. Так вот, новая философия жизни – ты

должен быть в теме. То есть при каком-то деле. Вот я при деле, меня

двигают. Я регулирую откаты, что-то мне перепадает. Я свой человек

у начальника. Через меня все откаты передают – я регулирую: кто

будет допущен до очередного тендера, кто выиграет, кто проиграет.

– Посадят вас всех. – Игорь затянулся и выпустил клубы дыма.

– Дурачок ты. Кто будет сажать? Летом вся наша техника

работала на строительстве дома прокурора. Ты видел, какой

особняк? Сам Тайсон позавидует. А денег за работу на счета не

поступало. Это называется легальная взятка. Ты думаешь, в

прокуратуре не знают про откаты? Проще простого. За прошлый

год поднимите документы закупочные и сравните цены для нашего

предприятия и для частника Сидорова. И стразу станет всё ясно: у

Сидорова в три раза цена меньше. А почему? Сидоров за свои

деньги покупает, а наши начальники за бюджетные. Вот и вся

арифметика. Кандалы – и по этапу. Только кто потом прокурору будет

дом строить? Это называется мафия: все связаны и повязаны. И нарушать

эту систему нельзя. Ведь она в равновесии. Дернешь одну ниточку –

потянется такое, что и сам не рад будешь. Вот так все и живут. Тебе тоже

надо в тему попасть и всё наладится. Ладно, беги к шефу, он ждёт тебя.

Игорь сделал пару глубоких затяжек и бросил окурок в урну.

Приёмная начальника снабжения, как всегда, набита

посетителями. Это в основном поставщики запчастей, резины, масел для автобусного парка. Секретарша, увидев Игоря, сразу

взяла его за рукав и потащила к двери кабинета.

– Игорь Владимирович, шеф ждёт вас! Срочно!

– Семен Андреевич, разрешите. – Игорь нерешительно вошёл

в кабинет.

– А, Калюжный, проходи, присаживайся. Срочно документы

надо подписать. А то квартал заканчивается, деньги не успеют

провести по казначейству.

Он достал приёмные акты. Игорь начал внимательно изучать

документы.

– Семён Андреевич, так я же вчера принял уже хоженую

резину, а по актам это новая немецкая, – неуверенно сказал Игорь.

– Я без тебя знаю, какая резина. Подписывай, не рассуждай. –

Семён Андреевич перебирал какие-то бумаги.

Игорь сидел некоторое время неподвижно.

– Семён Андреевич, наши автобусы перевозят пассажиров. А

вдруг на трассе колесо «стрельнет», ведь в автобусе люди, – сказал

он неуверенно.

– А я что, по-твоему, о людях не думаю? – взорвался

начальник. – Тебе голова для чего нужна? Ты резину, что получше, на трассовые автобусы ставь. Что похуже – на городские. Они

больше сорока километров в час не едут. А резина эта бэушная из

Германии. Ей ещё ходить и ходить.

Игорь сидел неподвижно. Это был махровый криминал. По

документам значилась новая немецкая резина стоимостью

пятнадцать тысяч колесо, а ему на склад поступила резина, которая

проехала не одну тысячу километров. И цена ей в три раза меньше.

Не дай бог что – ему тюрьма.

– Ты акты будешь подписывать? – строго взглянул на него

начальник.

– Нет, Семен Андреевич, подписывать эти акты я не буду. –

Игорь смотрел себе под ноги.

– Не будешь? Хорошо, через месяц аттестация… Можешь

искать себе работу. Иди.

Игорь встал и неуверенно направился к выходу. У самых

дверей он услышал:

– Акты у секретаря будут. До конца рабочего дня подпишешь

– останешься работать. Нет – аттестацию не пройдешь.

Игорь опять пошёл в туалет курить. Затянулся, в голове роем

разные мысли. Ни хрена себе! Тысячу колес получил. По актам

пятнадцать тысяч колесо, а реально три тысячи стоит. Арифметика

простая. Двенадцать миллионов как с куста. А ему идти под

статью. Дверь резко открылась, и в туалет вбежал Лешка Симаков.

– Ты что на рожон лезешь? Праведник нашёлся! Без работы

хочешь остаться? – с ходу налетел он на Игоря.

– Мне что, в тюрьму садиться? Он же меня откровенную

лажу заставляет подписывать, – ответил Игорь

– Лажу… Дай сигарету. – Лешка закурил. – Учу, учу тебя, дурака. По уму всё надо сделать. Акты надо подписать. Эта сделка

пришла к нам из самого департамента транспорта. Там основная

маржа и осталась. Ты резину получше на трассовые автобусы

отдай. А всё говно – на городские: им по городу хоть на чём ездить.

А из этой ситуации себе что-нибудь оторви.

– Лёха, что я могу оторвать себе из этой ситуации? Здесь уже

всё оторвано, что можно. Мне осталось только подписать себе

приговор, – Игорь обречённо махнул рукой.

– Да что ты заладил: приговор, приговор. Ты пойми, по этой

сделке маржа двенадцать лямов. Всем хватит. И менты своё

получат, и прокурор. И если, не дай бог, что случись, тебя никто

топить не будет, потому что за тобой все потянутся. Ты лучше

сгоняй к Пашке Самойлову, у него пять своих автобусов

экскурсионных. Ты ему получше десять колес выбери, а его хлам

забери себе на склад. Он тебе по две штуки за колесо отвалит.

Считай, двадцатку слупишь. Твой месячный оклад. А хлам этот, под шумок, со временем спишешь. Семену Андреевичу скажешь, что такое говно получил. В общем, не дури – иди быстро подпиши

акты.

Игорь пожал плечами и пошёл в сторону кабинета начальника

отдела снабжения. Как только он вошёл в приемную, секретарша

молча вытащила акты из ящика и положила на стол, вызывающе

смотря на Игоря. Он подписал акты и вышел из кабинета. От взгляда

секретарши у Игоря было ощущение, что его изнасиловали прилюдно

на площади. Он зло сплюнул себе под ноги и негромко сказал:

– Вот бляди, когда вас пересажают?

День не клеился, всё валилось из рук. Игорь сильно

перенервничал и никак не мог прийти в себя. Хорошо хоть

пятница, короткий день. Ровно в три он выскочил из проходной

управления и тут вспомнил про утреннее знакомство.

Ему хотелось услышать продолжение истории, которую

рассказывал новый знакомый.

Дома его ждала записка от жены: «Опять тяжелые роды».

Когда придёт, не знает. Игорь достал пиво из холодильника и

включил телевизор, периодически поглядывая в окно в сторону

теплового коллектора. Свет не горел. А значит, Николая

Павловича ещё нет. Он сел в кресло и включил телевизор. Какие-то безголосые девицы пели с надрывом. Игорь сделал звук тише и

закрыл глаза.

Звонок телефона в прихожей надрывался резкой трелью.

Игорь подскочил и понёсся поднимать трубку.

– Да, слушаю,– ответил он, ещё сонный.

– Игорёшка, ты как, ещё замену мне не нашёл, – услышал он

голос жены.

– Привет, Солнышко… Какая замена, мы умрём с тобой

через сто лет вместе. Что, опять сложные роды?

– Не могу уйти, девочке шестнадцать лет. Сама ещё ребенок.

Не знаю, сколько пробуду. Что творится! Дети стали рожать. К

чему мы катимся?

– Ладно, не переживай, дождусь. А куда катимся? Ну, при

коммунизме жить не захотели. Теперь катимся к светлому

будущему капитализма. Целую. – Игорь положил трубку и

неторопливо побрёл на кухню.

Да, ему же снился какой-то хороший сон… О чем? Обидно, снилось что-то хорошее. Стоп, ведь это было утром. Да и этот

бомж, Николай Павлович.

Игорь бросился к окну: через щели в коллекторе пробивался

свет. Игорь кинулся в прихожую, накинул куртку, надел кроссовки.

Перед выходом вернулся на кухню и достал из холодильника

котлеты и бутылку водки.

Он шёл быстро. Какая-то неведомая сила тянула его к этому

бомжу. Подойдя к коллектору, осторожно постучал и приоткрыл

тяжёлую дверь.

– Можно, Николай Павлович? – спросил он громко.

– А-а-а, Игорь, проходи, – обрадовался Зацепин.

Игорь вошёл и сразу поставил на стол котлеты и бутылку

водки.

– О, у нас сегодня пир? Тогда и у меня есть припасы. –

Николай достал маринованные грибы. Скоро на столе стояла

приличная закуска и бутылка водки.

– Только у меня стаканов нет, могу предложить только

чайную чашечку.

– А вы? – удивился Игорь, видя, что наливают только ему.

– Мне нельзя… Погибну… С трудом вышел из штопора…

Назад не хочу. Так что не извольте обижаться.

Игорь повертел чашечку и залпом выпил. Старик ел котлету, блаженно закатив глаза.

– Двести лет не ел котлет домашних…. А как готовила их моя

Катенька! Закачаешься… Да… – Неожиданно он опустил глаза, перестал жевать. Некоторое мгновение молчал, затем смахнул слезу.

– Что-то случилось?

– Нет, нет… так… вспомнилось. А вы выпивайте. – Он налил

Игорю ещё водки. Тот залпом выпил.

Старик достал свой табак. Дружно задымили…

– Вот вы про свою молодость рассказывали… Всё было, как

и сегодня? Всё решали деньги, а не закон?

– Нет, Игорь, порядки были другие. Конечно, встречалось

беззаконие, но это было исключение из правил. Сейчас закон –

исключение из правил. К примеру, отец у Кирилла, начальник

милиции города. Конечно, взяточник был ещё тот! Но воровали –

не дай бог, кто заподозрит. Боялись эти люди своё богатство

показывать. Не дай бог, прознают. На партийном собрании сразу

по шапке – и долой с должности. Страх был у чиновника, страх

беспредельничать не давал. А сейчас? В каждом суде прайс-лист.

Отмазать от воровства – одна цена, от убийства – другая. Есть

деньги – можешь творить беспредел, нет денег – на Колыму…

Потеряна суть государства, его предназначение – следить за

соблюдением закона. Сама государственная власть – сборище

преступников… Государство мехом наружу. Основной лозунг

нашего времени – «Рыночные отношения во всём». Товар – деньги

– товар. Продается всё: здоровье, родина, свобода, власть. Торгуют

всем. Должностями, привилегиями. Ты знаешь, уже даже награды стали

продавать. Официально. Придумывают какой-нибудь орден, ну, к

примеру, какого-нибудь святого Онуфрия. Рассылают уведомительные

письма богатеньким Буратино. Так, мол, и так, за ваши заслуги перед

Отечеством, развитие экономики, ну, прочая хрень. Только с вас, за

участие в мероприятиях, полмиллиона деревянных. А что ему

полмиллиона… Он натырил денег из бюджета столько, что уже и сам не

знает, сколько их у него. Собирают эти мошенники знать всякую, ну, артистов, художников… на вручение. Естественно, каждому гонорар. Те

в торжественной обстановке этому ворюге орден и вручают. А потом во

всех газетах: меценат, благодетель, отец родной. А народ наш, отупевший от семидесяти лет Советской власти, в ладоши хлопает. И на

выборах дружно голосует – за. За этих орденоносцев липовых. Вот и вся

технология. Схема для папуасов из какой-нибудь отсталой Республики

Бургундии. Да, в общем-то народ наш сейчас по своему интеллекту

недалеко от папуасов. Его имеют, как проститутку на площади, а он

голосует за эту власть. Немыслимо! Наша страна владеет сорока

процентами мировых запасов! А народ в говне! Это ж умудриться надо

так управлять… Ладно, хватит о грустном… Да, я закончил на том, что

мы дружили крепко. То, что с Кириллом подрались, забылось быстро.

Хотя он после этого стал какой-то другой, чужой, что ли… или нет, слово есть такое – лицемерие. Вот и он говорит одно, а в глазах другое.

Май 1980 года

Ветер налетел неожиданно. Сухая пыль школьного стадиона

закружилась в вихре, набиваясь в глаза и рот. Красные флаги

бешено затрепетали на флагштоках. И сразу же за ветром на землю

упали первые крупные капли майского дождя. Гроза. Все побежали

в укрытие… Кто под навес, кто в здание школы. Ливень начался за

десять минут до начала школьной линейки, посвящённой

последнему звонку десятиклассников. Ученики, нарядные и с

цветами, уже выстроились в ровные ряды и ожидали появления

директора школы. Вдруг небо стало чернеть, и в воздухе запахло

дождём. Ветром срывало красивые банты с косичек, вырывало из

рук букеты цветов. Пышные причёски мам разметало, как солому в

поле. Рубашки мальчишек надувались пузырём и вылезали из

брюк. Но это событие нисколько не расстроило десятиклассников.

Наоборот, они радостно шумели и веселились, как первоклашки.

Собравшись под навесом мастерских, они жались друг другу, как

пингвинята, стараясь укрыться поглубже. Но капли дождя

брызгами оставляли грязные пятна на белоснежных гольфиках

девчонок и отутюженных брюках мальчишек.

– Девчонки, ну-ка плотнее, плотнее. Всех забрызгает сейчас.

– Колька Анисимов нарочно прижимался к девчонкам.

– Уберите от меня этого маньяка, – кричала Наташка

Петрова, отталкиваясь от Анисимова.

– Дурочка. Я же о твоих гольфиках беспокоюсь. – Колька

Анисимов продолжал прижиматься к Наташке.

– Наташ, а ты расслабься и получи удовольствие, – медленно

ответил спокойный Ваня.

– Вот детский сад. Им завтра в армию, а они как

первоклашки. – Катя стояла рядом с Колей. Он держал её за руку и

прикрывал плечом от натиска мальчишек.

– Не верится: через месяц выпускной, и мы разъедемся кто

куда. – Коля смотрел Кате в глаза.

Они смотрели друг на друга, как будто вокруг них не было

всей этой суеты одноклассников, дождя и шквалистого ветра. Весь

мир существовал без них. И они были вне этого мира, как бы в

маленькой скорлупке, воздушном шарике… И всё происходящее

их совсем не касалось.

– Только мы будем всегда вместе, – губами прошептал Коля.

– Ты и я, – ответила ему губами Катя

Они продолжали смотреть друг на друга, а все вокруг

дурачились и веселились. Лишь Кирилл, в стороне, наблюдал за

Колей и Катей. Сжатые губы и надувшиеся желваки на скулах

выдавали его злость. Он видел влюбленные взгляды Коли и Кати, и

это приводило его в бешенство. Как эта девчонка могла выбрать не

его? Ну, ладно, Ваню… А этот Колька! Что он может ей дать? Ну, закончат институт. Она пойдет в школу, он на завод. Комната в

общаге, неизвестно на сколько лет, колготки штопаные… Вот дура.

Ей бы промыть мозги. Кирилл зло сплюнул себе под ноги.

Вдруг тёмное небо пронзила яркая молния, и через

мгновение сухие раскаты грома ударили по крыше школы так

сильно, что некоторые девчонки присели от страха.

Коля прижал к себе Катю и громко крикнул:

– Ну, давай ещё, мы тебя не боимся, правда, ребята? Ну-ка, громко – Ура-а-а.

Все весело закричали:

– Ура-а-а.

Через минуту гром ударил ещё, и весёлая толпа ответила ему

опять громким – «Ура-а-а». Так повторялось несколько раз. И

наблюдавшие за ними сквозь стёкла школьных окон учителя и

родители грустно улыбались уходящему детству.

Ливень закончился так же быстро, как и начался. Ветер резко

стих. Шум дождя, барабанившего по крыше, как солдаты по

брусчатке, стих. И лишь некоторые капли, отставшими от строя

солдатами, редкими ударами заканчивали бурную симфонию

грозы. Из-за тучи выглянуло яркое солнце. В воздухе запахло

свежестью и озоном. И захотелось глубоко вдохнуть этого воздуха.

После дождя все краски стали ярче, и настроение от этого стало

ещё лучше. Сразу защебетали птицы, залаял откуда-то взявшийся

школьный пёс Шарик. Через мгновение всё вокруг наполнилось

суетой. Из школьных дверей, из-под навеса и ещё непонятно

откуда на школьный стадион, старательно обходя лужи, потянулись ученики, учителя и родители. Всё опять запестрило

яркими красками. Скоро все выстроились вдоль белой полосы и

замерли. Из-за угла школы показался директор школы Иван

Андреёвич. Он шёл, как всегда, неторопливой походкой. Высоко

поднятая голова, строгий костюм, аккуратно подстрижен и выбрит.

– Ой, девчонки, десять лет, а Иван Андреевич все такой же.

Я, наверное, влюблюсь в него, – тихо сказала Зинка.

– Зинка, ты чё? Как в него можно влюбиться, он нас десять

лет учил. Сначала писать и читать, а потом уже и жизни. Ну… он

же нам как отец. Ведь в отца нельзя влюбиться, – ответила также

негромко Катя.

– Да шучу я. Конечно, он нам как отец. И любим мы его как

дети. Повезло нам с директором, правда, девчонки? – ответила Зинка.

– Почему девчонки? Мальчишки тоже – за, – отозвался

рассудительный Ваня Иванов.

Дальше всё шло как и всегда… Праздничные речи, букеты

цветов, пожелания успешной сдачи выпускных экзаменов.

Десятиклассники чувствовали себя именинниками и улыбались во

все стороны. И лишь когда на трибуну вышла их первая

учительница, Анна Сергеевна, у многих девчонок выступили слёзы

на глазах. Анна Сергеевна, конечно же, повзрослела. Она вышла

замуж, родила сына, который уже учился в первом классе.

Держалась она уверенно, и лишь неизменно строгий костюм делал

её похожей на ту Анну Сергеевну, которая впервые посадила их за

парты.

Когда директор школы объявил об окончании школьной

линейки, Ваня Иванов выбежал из строя и скомандовал:

– Всем оставаться на местах: сейчас будет сюрприз. Анна

Сергеевна, Анна Сергеевна, подойдите, пожалуйста, к нам. Когда

учительница подошла, он обратился к ней:

– У меня есть идея: давайте мы поиграем в игру, как будто

мы первоклашки, а вы нас ведёте первый раз в первый класс.

– Ну что же, я принимаю правила игры…– Анна Сергеевна

слегка улыбнулась, а затем громко скомандовала:

– Так, дети, станьте парами, возьмите друг друга за руки и

идите за мной.

– Вспоминайте, кто с кем шёл, – крикнул Ваня и взял за руку

Колю: – Надеюсь, не забыл.

– Тебя забудешь, ты у меня в печёнке на всю жизнь,–

улыбнулся Коля и оглянулся назад. Кирилл счастливо улыбался, держа за руку Катю.

– Маму забыл позвать, – съязвил Коля, за что получил пинок

в спину от Кирилла. Все неторопливо двинулись в школу. Зайдя в

класс, принялись вспоминать, кто с кем сидел. Коля сразу сел за

первую парту, Катя – рядом. Через минуту он, обернувшись, показал язык Кириллу.

Катя улыбнулась и тихо сказала:

– Мальчишка!

– Ну мы же договорились, что всё будет как в первом классе,

– ответил Коля.

Анна Сергеевна постучала по столу указкой и негромко

начала свою речь:

– Дорогие дети…

Она говорила слова, сказанные десять лет назад, и не могла

поверить, что те несмышлены, которые десять лет назад смотрели

завороженно ей в глаза, сейчас красивые, уверенные молодые

люди. Господи, да ведь они уже взрослые. Непрошеная слеза

побежала по щеке, оставляя мокрый след. Голос дрогнул. Первым

вскочил Коля. Он подбежал к первой учительнице и стал её

успокаивать, за ним подбежали другие ученики. Они обступили

Анну Сергеевну и старались сказать ей, как они её любят, ценят.

Каким примером она для них была, есть и будет. У многих

девчонок тоже выступили слезы. Некоторые разревелись.

Вдоволь наговорившись, выпускники высыпали на улицу.

– Всем слушать меня! – Ваня, истинный лидер, громким

голосом привлёк к себе внимание. Есть предложение – отметить

последний звонок.

– Одобряем, поддерживаем. – Закричали все дружно.

Распределив обязанности, договорились встретиться через

полчаса на пустыре, где было футбольное поле. Скрытый густыми

зарослями пустырь служил не только местом, где гоняли в футбол. Там

часто собирались распить бутылочку портвейна старшеклассники.

Собрались быстро. На поляне постелили газеты. Колбаса, плавленые сырки, конфеты… И неизменный портвейн. Пили с

горла. Стаканы – большой дефицит. Да и сам обряд, когда, сделав

несколько глотков, передаешь бутылку товарищу, роднил, делал

ближе. Так, однажды пустив бутылку портвейна по кругу, становились друзьями на всю жизнь.

Ваня встал, держа открытую бутылку перед собой и громко

начал:

– Скажу коротко – я вас всех люблю. За вас! – И он, сделав

несколько больших глотков, передал бутылку Зинке Тимофеевой.

Девчонки захлопали, мальчишки одобрительно загалдели.

– Ребята, ребята, ну тише, – писклявым голосом заговорила

Зинка, – А я… я…

– Ты – Зинка Тимофеева, по кличке Рыжая, и самая…

самая… Колька Анисимов подбирал слова.

– Самая рыжая на земле, – закончил за него Кирилл.

– Да ну вас. – Зинка сделала глоток. Ужасно сморщилась и

передала бутылку Кириллу.

– Друзья, а я сегодня смотрел на наших учителей и подумал: какой же я всё-таки дурак. Ведь сколько сил отдано ими, чтобы мы

стали такими. Я никогда не забуду их. За учителей! – громко

закончил он и выпил портвейн.

Все захлопали и опять загалдели. Скоро несколько бутылок

портвейна валялись неподалеку, а компания галдела наперебой.

Все перебивали друг друга, вспоминали смешные случаи. Раскаты

смеха сменялись чьим-то рассказом. «А помнишь…» – и опять

громкий смех. Кто-то валялся на траве, державшись руками за

живот. Кто-то подпрыгивал от переполнявших чувств. Орал

транзисторный приёмник. Несколько пар танцевали. Среди них

были и Коля с Катей.

– Ты проводишь меня сегодня? – Катя посмотрела Коле в глаза.

– Котёнок, ну ты как маленькая. Как всегда, до самого подъезда.

– Ладно, только не пей много. У тебя всегда голова болит потом.

– Котёнок, сегодня обязаловка – мы же школу закончили!

Катя нежно погладила рукой по Колиной щеке.

Танец закончился, и Коля подошел к Ване. Они принялись о

чем-то горячо спорить. К ним подбежал Кирилл:

– Пацаны, ну скучно как-то отдыхаем, ну взорвать что-нибудь. Или поезд под откос… – Он был уже навеселе.

– Ты глянь, партизан Железняк, принял пару капель – и сразу

на подвиги, – Ваня обнял Кирилла и Колю.

– Пацаны! А ведь это всё! Финиш! Завтра взрослая жизнь. И

мы в разные стороны! А наша дружба навеки. Один за всех…

– Подожди, а Катька, – остановил его Коля. – Катюха, иди к нам.

Катя весело болтала с девчонками. Услышав Колю, она

подбежала к мальчишкам.

– Ну, мальчики, вы уже весёленькие. Придёте домой –

получите по попке.

– Так! У меня важный тост, – Кирилл взял бутылку

портвейна и, подняв её над головой, торжественно сказал: – За

нашу дружбу на века, один за всех и все за одного.

Он хотел поднести бутылку ко рту, но оступился, и чуть

было не упал. Его подхватил Ваня. Бутылка выпала и, ударившись

о камень, разбилась.

– Плохая примета, – тихо проговорил Коля.

– Не каркай, где ещё портвейн? – Ваня огляделся.

– А нет больше портвейна, – ответил Коля.

– Ну и хрен с ним, «Один за всех… – Кирилл протянул свою

руку вперед. – …И все за одного!» – крикнули дружно ребята, положив свои кулачки сверху.

– У меня есть предложение, – Коля заговорщицки посмотрел

на ребят. – Вон там, за пригорком, метеостанция. Там работает моя

соседка Тонька Павлова. У неё можно наполнить метеозонды

водородом и взорвать их на высоте. Видно будет далеко. Она

рассказывала, что зрелище шикарное. Они часто на пьянках так

делают.

– А ты уверен, что она тебе их даст? – Ваня посмотрел на

Колю недоверчиво.

– На все сто. Она мне должна, как земля колхозу. Я её

прикрываю, когда она на свиданку к Ваське Земляному бегает.

Вчетвером ребята побежали на метеостанцию, и уже через

полчаса тащили за собой два огромных метеозонда, наполненных

водородом. Шары вырывались из рук, и ребята прикладывали

большие усилия, чтобы их удержать. Скоро ребят заметили

одноклассники и побежали навстречу.

– Ура! Сейчас на луну отправим экипаж.

– Да здравствуют покорители космоса!

– Тише, не галдите, лучше помогите шары дотащить. – Ваня

был уже мокрый от напряжения.

Вместе ребята быстро дотащили шары и стали готовить их к

старту. Заводилой был Коля. Он привязал к шару тряпку, пропитанную керосином.

– Так, всем отойти на десять шагов. Остаюсь только я и

Кирилл, который держит шар.

Все послушно отошли.

– Командуй, – Коля кивнул Ване.

Свободное падение, или Cон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу

Подняться наверх