Читать книгу Коронный удар - Владимир Колычев - Страница 1

Учитель литературы был помешан на Гоголе. Отсюда и кличка у него – Гоголь-моголь.

– Плохо, Орлов. Очень плохо. Не знать, в каком году родился Пушкин...

– Как это не знаю? – удивился Глеб. – Пушкин родился... Пушкин родился... Э-э, в тысяча восемьсот...

– В тысяча семьсот...

– Ну да, я и хотел сказать, что в тысяча семьсот... э-э... семьдесят...

– Девяносто.

– Ну да, в тысяча семьсот девяносто шестом...

– Девятом.

– Тьфу ты! Точно, Пушкин Александр Сергеевич родился в тысяча семьсот девяносто девятом году!.. Это величайшее событие в жизни прогрессивного человечества! В общем, Пушкин – это, о-о, сила!.. Кстати, и Гоголь так считал, да...

– Да что вы такое говорите? – шутливо удивился Гоголь-моголь.

– Ну да, Гоголь от Пушкина балдел... Ну, в смысле, он восхищался творчеством Пушкина. А однажды даже приехал к нему домой. Правда, Пушкин тогда с бодуна был... Ну, это, я хотел сказать, что Пушкин всю ночь не спал. А тут Гоголь. Ну, ему и говорят: спит Пушкин. Мол, всю ночь в карты резался. Ну, Николай это, Васильевич, понятное дело, в трансе. Он-то думал, что Пушкин по ночам стихи сочиняет. А он это, в карты...

– Откуда такие сведения, Орлов?

– Я это, статью одну читал. Ничего статья. Интересная. Там, кстати, народ удивляется. Это, когда на дуэли Пушкин с Дантесом стрелялись... Попал-то Дантес, а памятник-то Пушкину поставили, ну да... Не, я-то понимаю, что Пушкин – это о-о!..

– Да, Орлов! Твои познания в литературе впечатляют, – покачал головой Гоголь-моголь. – На твердую двойку ты тянешь железно...

Блин! Ну кто тянул его за язык? «Пушкин с бодуна», «Гоголь в трансе...» И это на экзамене по литературе. Сейчас кое-кто сам будет в трансе...

– Ну, Николай Васильевич... э-э... Ну, Иван Леонидович, может, не надо?.. Может, еще вопросик?

– Вопросик ему. Наплел тут всякого. Ладно, будет тебе вопросик... Как вчера «Спартак» с «Динамо» сыграл?

– Два–два в пользу «Динамо»! – воспрянул духом Глеб.

– Ничейный же счет. А ты говоришь, в пользу «Динамо». Заговариваешься, Орлов...

– Да нет, не заговариваюсь. «Спартаку» срочно три очка нужно, а он одно заработал. Поэтому как бы в проигрыше...

Футбол – это вам не у лукоморья дуб зеленый. В этих вопросах Глеб как рыба в воде. Или даже как тот кот ученый. Хоть сейчас златую цепь на шею вешай. Все знает. По всем пунктам просветит. Высшая лига, первая, вторая. Кубок УЕФА, лига чемпионов. Кто за кого и как играет... Всегда пожалуйста. Любой вопрос...

– А потом «Спартак» на своем поле играл. Ничья никак не устраивала...

– Все, хватит! – остановил его Гоголь-моголь. – Ладно уж, ставлю тебе тройку.

– Я исправлюсь! В следующий раз...

– Какой следующий раз? Следующего раза не будет. Это наша последняя встреча...

– Иван Леонидович, мне так будет вас не хватать!

– Ступай, оболтус! – Гоголь-моголь вписал в экзаменационный лист заветную тройку.

Глеб чуть не подпрыгнул к потолку от радости. Такое ощущение, будто вкатил победный гол в ворота среднего образования. И когда! На последней минуте добавленного времени...

– Ну как? – за дверью в коридоре спросил Миха Патрикеев.

– Чисто по Госстандарту. «Тройбас» как с ноги снял...

– Везуха!

Миха тоже не готовился ни к одному экзамену. Как и Глеб, весь июнь валял дурака. Только один гонял мяч по футбольному полю. А другой... Фиг его знает, чем занимался Миха. Трояк для него – тоже эталон школьного счастья.

– Везуха, говоришь? Это не везуха, братан! Это просто футбол!

Жизнь у него такая. Все упирается в футбол...

– Помнишь, как говорил Вильям наш Шекспир. Жизнь – это игра... В футбол...

«Пушкин с бодуна, Гоголь в трансе...» Они, конечно, великие люди. Но жизнь их была пустой. Если, конечно, они не играли в футбол...

На экзамене Миха провалился с треском. И наверняка схлопотал бы «красную карточку», в смысле, «пару». Но он вовремя вспомнил изречение Шекспира, которым его подогрел Глеб. И блеснул изречением насчет игры и футбола... Гоголь-моголь долго смеялся. И вместо красной показал ему желтую карточку. Миха заработал трояк.

* * *

Выпускной бал – это, конечно, не слабая вещь. Девчонки сами на себя не будут похожи. Прыщи свои заштукатурят, волосы лаком застолбят, в бальных платьях нарисуются. Будет на что посмотреть.

Пацаны тоже в новых костюмчиках будут. Ну не все, конечно. У Глеба нового костюма нет. И туфли старые – уже два раза пожрать просили. И еще скоро просить начнут... Ну и фиг с ними, с костюмом этим и обувью. На звание интеллигента он не претендует, в институт поступать не собирается. Джинсы есть, майка с символикой «FIFA» в наличии имеется. Кроссовки есть – чисто по девкам ходить. И бутсы – чисто мяч буцать. Не первой свежести прикид. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба...

С деньгами в семье напряг. Отец инвалид, мать на заводе уборщицей за копейки вкалывает. Сестра вот в институте учится. Отец ей всю пенсию свою отдает. Глеб не в претензии. Еще чего! За Галку он горой! Сам-то он неуч – аттестат сплошь из трояков состоит. А сестренка у него умница. Школу с золотой медалью закончила, сейчас вот экзамен сдает за третий курс медицинского института. Одни пятерки. Глеб ею гордится. Голым, если надо, будет ходить. Но Галка должна выучиться.

Впрочем, голым ему ходить не надо. Он уже, считай, на металлургический завод зачислен. В горячий цех. Пусть и чернорабочим. Зато зарплата вроде бы неплохая. У Галки стипендия в пять раз меньше. Треть зарплаты ей будет отдавать, вторую треть – матери. Остальное – себе.

Работы он не боялся. Потому как она давала ему возможность примкнуть к племени заводских футболистов.

Команда не ахти какая. По городу семнадцатое место заняла. Зато взрослый состав. И в этом составе у Глеба ведущая роль. Будет хорошо играть, заметит главный тренер городской команды. Глядишь, к себе возьмет. А «Штурм» – это уже уровень. Третья зональная лига!..

Глеб Орлов. Это имя никому и ничего не говорит. Но ничего, придет время, и оно прогремит на весь Союз. Он еще молодой, у него все еще впереди... А пока есть настоящее. Белая накрахмаленная рубаха, хоть и старые, но чистые и выглаженные брюки, начищенные черные туфли модели «прощай, школа».

До школы совсем немного. Еще минуты две ходьбы, и покажется красное кирпичное здание. Народ уже подтягивается. Будут умиленные речи учителей и их прихлебал, праздничный стол, а затем танцы. Ну, а под занавес встреча рассвета. Где-нибудь на берегу озера, с девочкой под кустиком. А это вариант...

– Глеб! – окликнули его сзади.

Он обернулся и увидел Живчика. Нормальный пацан. Из соседнего двора. Когда-то вместе мяч гоняли на пустыре... Почему когда-то? И сейчас Глеб нет-нет да играет за команду своего детства.

– Чего тебе?

– Глеб, выручай!

Живчик тяжело дышал. Как будто гнался за ним кто-то... Но тут все как раз наоборот. Не за ним, а он гнался. За Глебом.

– Что такое?

– Я домой к тебе ходил. Матушка сказала, что ты в школу пошел. У тебя выпускной, да?

– Ну выпускной... Ты это, давай без тра-ля-ля. Говори, чего надо?

– Да тут такое дело. Мы через полчаса играем. Так получилось. С пятого микрорайона пацаны, ты их знаешь?

– Ну знаю, и что?

– Мы с ними играть будем.

– На ночь глядя?

– Так получилось... Это, Гарик с ними зацепился. Понтоваться начал. Мол, без проблем их сделает. Ну, слово за слово. Играть, короче, решили. Прямо сейчас...

– Ну так в чем проблема? Играйте.

– Так это, без тебя проиграем.

– Ну проиграете. Ну и что? От этого еще никто не умирал.

– Вот тут ты не угадал. Ты же знаешь «пятаков». Они же у нас крутые... Короче, они Гарику на бабки предложили играть. А тот взял и согласился...

– Сам согласился, сам пусть и рассчитывается.

– Ну да, конечно. Рассчитываться нам всем придется. А на кону три штуки.

– Сколько?! Три тысячи рваных?! Передай Гарику, что он дуролом. Я знаю, как «пятаки» играют. Они же вас с говном смешают...

– Так в том-то и дело. Глеб, выручай, а!

Живчик умоляюще смотрел на него.

– Так выпускной у меня...

– Гарик сказал, что, если выиграем, ты штуку получишь.

– Да при чем здесь бабки? Выпускной у меня... А-а, ладно, уломал. Фиг с ней, со школой!

В конце концов, жизнь – это игра. А люди в ней футболисты!

«Пятаки» смотрелись внушительно. Восемь здоровенных пацанов. Хмурые лица, стиснутые зубы. И злорадные улыбки. Даже появление Глеба не убавило у них уверенности в своей победе. Да и кто для них Глеб? А никто. И все потому, что давно не сходились они с ним на футбольном поле. Не знают, как здорово он поднялся в игре за последний год. Не знают... Что ж, у них есть шанс узнать, кто такой Глеб Орлов.

«Пятаков» было восемь. И Гарик выставил столько же. Шестнадцать игроков для площадки на пустыре – это не так уж и мало. Тесное поле. Без травы. Без разметок. И, можно сказать, без судьи... Это чисто уличный футбол. Здесь свои правила...

За капитана у «пятаков» Демьян Красновский. Крутой пацан с бандитскими замашками. Глеб слышал про него. Брат у него не так давно из зоны вернулся. Флюс его кликуха. Говорят, сейчас у него своя уголовная команда, которая силой вымогает деньги у торгашей с рынка. Даже слово такое есть. Рэкет. Так вот, Демьян и сам скоро станет рэкетиром. Глеб почему-то даже не сомневался в этом... А может, он уже этим делом промышляет. Не зря же он выставил на кон такую сумму. Три тысячи рублей. Это не такие уж маленькие деньги даже после недавнего взлета цен.

Демьян смотрел на Гарика, как Берия на врага народа. Тяжелый угрюмый взгляд, на губах презрительная ухмылка.

– Бабки при себе? – грубо спросил он.

– Так это, их еще собрать надо, – занервничал Гарик.

– Бабки уже сейчас нужны, – пренебрежительно ухмыльнулся Демьян. – Чтобы сразу отстегнули, если вздуетесь.

– А если мы вас вздуем?

– Тогда вот!

Демьян небрежно достал из кармана мятые купюры.

– Ровно три штуки. Мы пацаны правильные. У нас все без лабуды... А вот вы в долг играете. Фуфло это...

– Тогда давай играть, когда бабки будут, – предложил Гарик.

– Это опять толпу собирать. Короче, раз у вас бабок нет, с вас чисто пять штук. Если мы вас сделаем, максимум через неделю, с вас ровно пять штук рваных.

– Но мы так не договаривались! – возмутился Гарик.

– Считай, что договорились, – процедил сквозь зубы Демьян.

В его взгляде было столько вызова, что Гарик не рискнул ему перечить.

Глеб тоже не стал возникать. Но вызов принял. В душе как будто что-то взорвалось. Он рвался в бой, чтобы разметать команду «пятаков».

– Играем без времени, – решил напоследок Демьян. – До пяти «банок»...

Глеб против этого не возражал. Он сейчас был в таком состоянии, что пять голов в одни ворота казались ему сущим пустяком. Естественно, игра будет идти в ворота «пятаков». А как же иначе?..

Игра началась. Глеб сразу перехватил мяч, погнал его в сторону чужих ворот. И тут же на встречном курсе появился «пятак». Как бык на него прет. Грубо, неотвратимо. Только ноги зачем-то широко расставляет. Глеб даже не стал его обводить, просто пустил мяч между ног, обошел преграду, и снова мяч прилип к его бутсам.

До ворот совсем недалеко. Но перед ними препятствие. Защитник и вратарь. Первый бежит на него по прямой – как паровоз по рельсам. Не свернет. Зато Глеб умеет делать обводки. Раз – и вместе с мячом он в стороне от линии атаки. Два – защитник проносится мимо. Три, и мяч на одной линии с воротами. Вратарь уже в позе распятой лягушки. Ласты ему навстречу выставил. На мяч смотрит. Думает, Глеб прямо в него ударит. А как насчет «девятки»?

Глеб легко закрутил мяч в ближний угол. Только не смог запутать его в сетке ворот. По одной простой причине. Сетки не было. Зато мяч вошел аккурат в заветный прямоугольник. Есть! Один–ноль. И это на первой минуте матча. Да, неважный сегодня день у «пятаков».

Гарик возликовал. В знак признательности напрыгнул на Глеба и чуть не сбил его с ног.

– Так держать! – заорал Живчик.

– Случайность! – кисло сморщился Демьян и презрительно сплюнул Глебу под ноги.

Да, с культурой у него большие пробелы. Придется поучить его вежливости.

Глеб преподал ему урок. Очередной прорыв к воротам – и второй гол. Два–ноль в пользу хозяев поля.

Только урок не пошел впрок. Демьян зло посмотрел на него, грубо выругался и собрал свою толпу до кучи. Он не имел права на такое совещание. Но, похоже, он не сомневается, что ему позволено устанавливать здесь свои правила. А ведь монастырь-то чужой...

«Пятаки» овладели мячом и понесли его к воротам. Живчик замешкался, не смог перекрыть путь. Зато не растерялся Гарик. Он перехватил мяч, передал его Глебу. А до ворот совсем ничего. И защитник явно не успевает наперерез. И вратарь в панике ластами машет. Так что третий гол, можно сказать, гарантирован.

Но ударить Глеб не смог. Как будто танк на него наехал. Демьян напрыгнул на него, сбил с ног, навалился всей своей массой.

– Тебе конец, урод! – поднимаясь, зло прошипел он.

Нарушение правил налицо. Но зафиксировать его некому. Судья-то есть, но он чисто для мебели. Он что-то пикнул насчет пенальти. Но Демьян с такой злобой посмотрел на него, что он не решился даже на штрафной удар.

Живчик взял мяч, бросил его Глебу. Но «пятаки» не дали возможности пробить по воротам. Защитник без обиняков сшиб его с ног. Снова нарушение правил. Но вопреки всем законам мяч в игре. На судью никто не обращает внимания. А кто-то из «пятаков» во весь опор несет мяч к воротам. Путь преграждает защитник. Но Демьян грубо сносит его с ног, освобождает проход. При этом закрывает обзор вратарю. Бац! Мяч влетает в ворота вместе с нападающим. Счет два–один.

Судья пытается протестовать. Но появляются какие-то уголовного вида парни. Их трое, рядом с ними какой-то типчик в черной кепке. Ба! Да это же брат Демьяна. За братца пришел поболеть. И судью заодно на мыло пустить.

Игра продолжалась. Но не в классический, а в американский футбол. Беспредельный вариант регби. «Пятаки» танками носились по полю, подминали под себя противника и чуть ли не руками вталкивали мяч в ворота. Два–два, два–три... И Глеб не мог ничего с ними поделать. За ним был установлен особый надзор. Два «пятака» усиленно пасли его. И стоило ему только сделать шаг к мячу, как он оказывался на земле. Колени и локти разбиты в кровь, ноги болят, как будто арматурными прутами по ним били.

А игра идет. И все в одни ворота. Кто-то из «пятаков» внаглую вынес из ворот вратаря, и тут же там вместе с мячом оказался Демьян. Он радостно заржал и этим возвестил, что разрыв в счете дошел до двух мячей. Еще один гол, и команда Гарика задолжает этому уроду пять штук. И попробуй потом докажи, что игра шла без правил. У кромки поля стоит и кривит рот Флюс. Он подтвердит, что все голы забиты правильно. Он же и натравит на Гарика своих головорезов. И Глебу достанется. Он же играл. Значит, должен будет внести в общий куш свою долю. А это почти штука. Нет у него таких денег... И с какой этой козлячьей стати он кому-то что-то должен?..

В конце концов Глеб не маменькин сыночек. Он вырос на улице и знает законы, по которым она живет. Если тебя бьют, не ной, не ищи оправданий. Ударь в ответ – и ты будешь прав...

Злость в душе не просто кипела. Температура дошла до критической точки. Злость сорвала его с места, на страшной скорости бросила на мяч. И тут же под ноги бросился опекающий его «пятак». Только Глеб церемониться с ним не стал. С силой оттолкнул его от себя плечом. И со вторым церемониться не стал. Бутсой со всей силы врезал ему по голени и продолжил путь. Добрался до мяча, погнал его к воротам. А сзади уже со всех ног несется Демьян. А ведь не догонит. Не успевает.

А впереди только вратарь. И пусть не таращит глаза в своем лягушачьем танце. Глеб не оставит ему ни единого шанса. Несильный, но точный удар, и мяч в воротах.

Бес и не собирался выпрыгивать из Глеба. Он и дальше продолжал буйствовать. Заставлял его рвать противника на части ногами, руками и даже зубами. Он рвался к воротам как одержимый. «Пятаки» пытались его остановить. И надо сказать, у них это получалось. Из семи раз Глеб смог подобраться к воротам всего два раза. Но и этого вполне хватило, чтобы сравнять счет, а затем заколотить пятый, победный гол.

На ногах не было живого места. Все тело в синяках, ссадинах. Но азарт игры действовал как анестезин... Игра окончена. Азарт все еще клокочет в душе. Но боль уже заполняет каждую клеточку измочаленной плоти, скручивает кости, суставы, иглами впивается в нервы. Ничего. Главное, что Глеб мог держаться на ногах...

– Ты, козел! – набросился на него Демьян.

Глаза бешеные, на губах пена, подбородок трясется, как у паралитика.

– Ты не играл, понял? Ты фуфло гнал, понял? Гол не засчитан!

В подтверждение своей правоты Демьян с силой толкнул его в грудь. Раз, второй, третий... Глеб не смог удержаться на ногах.

– Не было пятой банки, понял? – орал как резаный Демьян.

– А что, можно переиграть, – послышался чей-то сиплый простуженный голос.

Это рядом с Демьяном образовался его братец. Он стоял в развязной позе и рукой опирался о столбик ворот. Глеб должен был сто раз подумать, прежде чем связываться с ним. Но у него не было времени на раздумья. И злость душила на корню всякую осторожность. Он поднялся с земли, подступил к Демьяну.

– Переиграть надо? – свирепо спросил он. – Переиграем!

Он видел перед собой только мяч. Вот он, у Демьяна между ног, под самым основанием. Этот мяч мысленный, несуществующий. Зато удар вышел самый что ни на есть реальный.

Глеб со всей силы врезал Демьяну по яйцам. Бедняга взвыл от боли и резко подался назад. Мысленный мяч переместился в область его задницы и вместе с ней влетел в ворота.

– Гол! – в победном кличе возвестил Глеб.

– Гол... Гол! Го-ол!!! – сначала робко, затем в диком восторге подхватил Гарик и все остальные.

– Ты хоть знаешь, что ты сделал? – хищно прошипел Флюс.

– Что? – тем же звериным оскалом ответил ему Глеб.

Он не набирался смелости, чтобы шагнуть к нему. Это вышло само собой. Уголовник опешил от неожиданности. И невольно сделал шаг назад. Тут же рядом с ним образовались его приспешники. Крепкие ребята. Но Глеб не дрогнул и перед ними. Хотя и не стал идти напролом.

– Пять–четыре в нашу пользу! – выпалил он. – Так что бабки на бочку!

– А хрен тебе! – вякнул Демьян.

Он сидел на земле, держался руками за отбитое хозяйство и с ненавистью смотрел на Глеба.

– Не понял, – удивленно посмотрел на него Флюс. – Вы что, под интерес буцались?

– Ну, не на просто же так.

– Если филки на кон ставили, это другое... Ты продулся, братан, бабки надо отдавать. Это святое...

Было видно, что Флюс всего лишь косит под благородного. Дрогнуло в нем что-то, когда Глеб на него ринулся. Потому и не стал братца выгораживать. А чтобы отретушировать свою слабину, решил на публику сыграть. Смотрите, мол, какие мы правильные... А у самого глаза под нож заточены. На Глеба так смотрит, будто к смертной казни приговаривает. А может, так оно и есть на самом деле. Что, если натравит на него свою свору. Или сам где-нибудь ночью пику под ребро сунет?.. Надо быть настороже...

– Так что давай, братан, бабки на бочку, – заключил Флюс.

Демьян кивнул, вытащил из кармана бабки, протянул их Глебу. Но с земли при этом не встал... Впрочем, Глеб и без того не взял бы у него эти паршивые бумажки. Деньги – это, конечно, хорошо. Но он брезгливый и с помойки не кормится.

Глеб даже не пошевелился. Демьян же продолжал сидеть с протянутой рукой. В конечном счете это могло надоесть и ему, и его братцу. Последствия могли бы быть самыми непредсказуемыми.

Положение выправил Гарик. Он забрал у Демьяна деньги, лихорадочно сунул их к себе в карман. И тут же поспешил сделать ноги. За ним потянулись и все остальные. В том числе и Глеб. Опасно было оставаться на пустыре с уголовниками, у которых на уме одни пакости.

* * *

Глеб сходил домой, по-быстрому принял душ. На разбитые локти и колени наложил повязки. Перетянул места растяжений эластичными бинтами. Оделся в чистое.

Другой бы на его месте остался дома зализывать раны. Но Глеб уже привык не обращать внимания на боль. Ничего не сломано, и ладно. А ушибы пройдут сами по себе. Хоть дома сиди, хоть по улице шляйся, все равно одинаково болеть будет. Так что лучше шляться. Или, вернее, почтить своим присутствием выпускной вечер. Он сейчас в самом разгаре. Но лучше поздно, чем никогда. В конце концов не для того блистал он умом перед Гоголем-моголем, не для того зарабатывал почетный трояк, чтобы дома отсиживаться...

Правда, далеко от дома он не ушел. Нарвался на Гарика с Живчиком. С ними еще двое пацанов из команды.

– Далеко? – спросил Гарик.

– На выпускной.

– А-а, ну да... Может, вместе пойдем?

– Да пойдем. Мне-то что.

– Хромаешь ты.

– А что, заметно?

– Заметно... И у меня все болит... Короче, обезболивающее есть.

Гарик выставил на обозрение бутылку водки.

– У таксистов брали. Мы ж теперь при бабках. Кстати, тебе штука причитается, спаситель ты наш...

– Мне эти бабки и даром не нужны... А насчет забухать, так это дело.

Вообще-то Глеб не считал себя любителем выпить. Процесс в принципе нравился. Но у него спортивный режим... Хотя иногда можно. Если чуть-чуть... Сейчас как раз тот случай. Осадок с души после мерзкого Демьяна снять. Да и боль, может, поуляжется.

Пили по-народному. Прямо из горла. В дворовом «банкетном зале» – у водонапорной колонки за гаражами. Запивали водой или занюхивали волосами друг друга. Водка шла хорошо. В обратный путь не просилась. Глеб порядком захмелел. Окосели и собутыльники.

– Я это, насчет Демьяна думаю, – с важным видом изрек Гарик. – Он нам так просто этого дела не оставит...

– И братана своего на нас натравит, – кивнул Живчик.

– Да ладно вам тоску нагонять, – махнул рукой Глеб. – Все нормально будет. Никто не рыпнется. Мы же честно их сделали.

– Чхать им на твою честность. Ты бы видел, как Флюс на тебя смотрел.

– Да пошел он!

– Зря ты так, – покачал головой Живчик. – Флюс сейчас на высоте. Ему тебя сделать, раз плюнуть.

– Ну так что ж теперь, в гроб заживо ложиться? Не знаю, как вы, а я в школу. Там сейчас и без меня весело, но я не помешаю...

В школе и в самом деле было весело. Дым коромыслом, прически трубами, платья облаками. Девчонки в самом деле выставили себя в лучшем свете. Не все, конечно. Но многих не узнать. Хоть на конкурс красоты выставляй. Или на панель... Хотя нет, панель не для них. Девчонки в принципе серьезные. Правда, чисто девочек среди них не так уж и много. Уж кому, как не Глебу, об этом знать. Лично сам он двух одноклассниц распечатал. И еще одну «мисс» из параллельного. Сами, между прочим, на шею вешались. А он парень видный. С девчонками ноу проблем. Его вообще с особой силой к женскому началу тянет. Ну, натура у него такая кобелиная. Что уж тут поделаешь...

– Привет! – послышался знакомый голосок.

Перед ним стояла Катька-Катрин из параллельного класса. Впрочем, какие сейчас могут быть параллели. Все, кончилась школа. И этот вечер один на всех...

– Привет! – подмигнул ей Глеб.

Раньше он ее как-то не замечал. Ну, симпатичная. Ну фигурка у нее ладная. И что? Таких много... Белой вороной ее не назовешь. Серой мышью тоже. Не оторва, конечно. Но и не скромница-разумница. За словом в карман не лезет. Если что не так, может и по третьему матерному этажу пройтись – за ней не заржавеет. И не девочка, однозначно.

Краем уха Глеб слышал, что с год назад она с одним хахалем тусовалась. Потом с другим. Третьего вроде не было. Но и эти оба, говорят, далеко не пай-мальчики. Серьезные, можно сказать, парни. Бабки, положение, все такое прочее. Вряд ли они просто так ее по кабакам дорогим водили. Наверняка постель им приходилось греть... Ну так это ее личное дело, с кем ходить, кому давать. Глеб ее не осуждал и не хаял. Ему, если честно, было все равно...

Зато сегодня Катрин произвела на него впечатление. Сегодня она просто блеск. Лицо, как у куколки – ни единого изъяна. Глазки, носик, губки – чисто совершенство под макияжным соусом. Обалденное платье под змеиную кожу плотно обтягивало соблазнительные формы. Волосы просто супер. Белые как снег. Густые, тяжелые. Идеальный вариант для прически «каре». И духи какие-то особенные. Стоило Глебу вдохнуть их аромат, как по крови разошлась волна возбуждения. А может, духи здесь ни при чем. Может, Катрин по природе такая сексуальная... Во всяком случае, Глеб смотрел на нее как кот на сметану. И совсем не прочь был встретить рассвет вместе с нею...

– Стоишь? – спросила Катрин.

Она улыбалась, смотрела ему в глаза. Вроде бы и не смущена. Но все равно чувствуется какая-то скованность. И вопрос какой-то глупый. Так спрашивают, когда не о чем говорить, но так хочется завязать разговор.

– Стою, – кивнул Глеб. – Тобой любуюсь.

Девчонка явно не в своей тарелке. Надо бы ей помочь выбраться из этой посудины.

– Да? – не очень убедительно удивилась она.

– А что, нельзя?

– Почему нельзя? Можно...

Как раз в это время зазвучала медленная композиция. Глеб на это никак не отреагировал. А зря. Рядом с Катрин образовался Юрчик из ее класса. Глаза нараспашку, слюна с губ на грудь стекает. Катрин для него – богиня. Только, увы, та с налету подрезает ему крылья.

– Извини, Юра. Но я что-то сегодня не в настроении...

В глазах легкая небрежность, в голосе кислинка. И все натурально. С Юрчиком она не испытывает неловкости. Другое дело Глеб... Э-э, да тут, кажется, что-то наклевывается.

У него тут же возникло желание пригласить ее на танец. Но Катрин его опередила. Сама протянула ему руку и позволила заключить себя в объятия – правда, пока символические. Но ему хватило и этого, чтобы ощутить упругость ее стройного тела. А потом начались танцы-зажиманцы. Она прижалась к нему низом живота. А там огонь. У Глеба на эти дела особая интуиция.

– Я думала, ты не придешь, – тихо сказала она.

Глеб ощущал, как мелко дрожит ее тело. Похоже, внутри ее полыхает пожар. Девочка явно ждет пожарную машину с хорошей помпой.

– А ты что, меня ждала? – удивился он.

– Не знаю. Может, и ждала... По крайней мере, это хорошо, что ты пришел. Без тебя скучно...

Интересно, с каких это пор она стала скучать без него?

– Знаешь, я вообще бы сюда не пришел. Если бы не ты, – соврал Глеб.

– Правда? – Она еще плотней прижалась к нему.

Теперь и он нуждался в услугах противопожарной службы. Кстати, он знал одну водонапорную скважину, с которой нужно состыковаться, чтобы тушить огонь.

– Ты мне всегда нравилась. И я подумал...

– Что ты подумал?

– Я подумал, что все должно произойти сегодня... Сегодня... Или сегодня, или никогда...

– А что должно произойти сегодня?

– Не знаю. Но что-то должно произойти. Мне кажется, что сегодня можно все...

– Ты знаешь кто?

– Кто?

– Олеся называет тебя поручиком Ржевским.

– А-а, Олеся...

Это та самая девчонка из параллельного класса, которую он имел честь посвятить в женщины. Все произошло на новогодней вечеринке. Миха как раз рассказал анекдот про поручика Ржевского. Мол, как это у него все получается. Мол, просто все. Надо подойти к даме и спросить, можно ли ей вдуть. За это, мол, можно получить по морде. Но чаще получается вдуть. А Глеба как раз на гусарские замашки пробило. Ну и дернул его черт к Олесе подкатить. Так, мол, и так, не желаете ли заняться сексом. Без всяких грубостей спросил. Но риск схлопотать по морде все же оставался. Правда, дело тогда развивалось по первому сценарию. Олеся сначала дала. А потом уже поняла шутку юмора. Так смеялась, так смеялась, чуть с постели не свалилась, голой попой кверху... Попа у нее, кстати, не ахти. Какое-то родимое пятно да прыщи кое-где. Интересно, а как с этим делом у Катрин? Наверняка без изъянов.

– Ваша Олеся явно преувеличивает, – усмехнулся Глеб. – На поручика Ржевского я не тяну. Хотя стараюсь. Стараюсь...

– А Олеся так не думает. С ней у тебя все сразу получилось...

Боковым зрением Глеб усмотрел озорную улыбку на ее губах. И шальной блеск в глазах.

– А со мной не можешь, – продолжала она. – Говоришь, что-то должно произойти, сегодня можно все. А потом заминка. Дальше намеков дело не идет. Не можешь сказать прямо, что именно должно сегодня произойти... Хочешь, подскажу?

Неловкость и скованность прошли. Сейчас Глеб имел дело с раскованной шебутной девчонкой. Она уже не стеснялась его. Да и он уже чувствовал себя с ней вольно.

– Подскажи.

– Не здесь...

– А где?

– Пошли ко мне. Домой.

– Ты хочешь познакомить меня со своими родителями? – как бы в шутку спросил Глеб.

– Родители в Крым уехали. У них отпуск... Я дома одна...

– Так почему же мы еще здесь? – с лихостью записного плейбоя спросил он.

– А нас уже здесь нет, – так же бесшабашно улыбнулась Катрин.

Все, прощай, школа, и здравствуй, взрослая жизнь. Они вместе сделали ручкой школьному двору. И по темной парковой аллее направились к ее дому.

Первое время Глеб ощущал себя в какой-то нереальной действительности. Слишком все быстро произошло. Слишком все просто. Катрин пригласила его на танец и сама же сделала ему непристойное предложение. Дураку же ясно, зачем она пригласила его к себе домой...

Потом он стал понимать, что ничего особенного не случилось. Катрин не пай-девочка. Она вообще не девочка. Но при этом она и не шлюха. Просто сегодня особый день, особый настрой. Хочется чего-то особенного. Катрин знает, чего она хочет. А Глеб парень хоть куда. На лицо не урод. Среднего роста, без особого размаха в плечах, но хиляком его никак не назовешь. В общем, девчонкам он всегда нравился. Так что ничего удивительного, что для сегодняшней романтической ночи Катрин выбрала его.

Они подошли к ее дому. Она повела его к своему подъезду. И у Глеба снова вдруг возникло ощущение нереальности происходящего. Слишком все просто. Что-то должно произойти. Что-то должно помешать яркому финалу этой истории.

И это что-то произошло. У подъезда на лавочке сидели два парня. Они оба поднялись навстречу Катрин. Глеб узнал и того, и другого. Первый – Красновский, второй – из его команды.

– Привет, Демьян! – с едва уловимой небрежностью поздоровалась с ним Катрин.

А ведь она живет не абы где, а в пятом микрорайоне. Здесь правят бал «пятаки». И Демьян здесь довольно известная личность... Сейчас он свистнет, и набежит толпа. А Глеб один, без прикрытия. Бить его будут долго и скорее всего ногами в живот. Невеселая перспектива. М-да...

– Ты куда такая красивая? – спросил Демьян.

На его грубом лице появилось некое подобие улыбки.

– Домой.

– А этот хмырь куда прет? – Он с ожесточением посмотрел на Глеба.

И сделал шаг в его сторону.

– Я не хмырь, – в свою очередь надвинулся на него Глеб. – А иду я жарить яичницу. Одна яичница сегодня уже была. Могу второй угостить...

Демьян понял, про какую яичницу идет речь. И невольно подался назад.

Не он ли часа два-три назад валялся в воротах с отбитыми яйцами?.. И вообще, что за день сегодня такой? Куда ни ткнись, всюду Демьян. Везет ему сегодня на этого дятла. Или как раз напротив, не везет...

– Глеб меня провожает, – сказала Катрин. – А что тут такого?

– Ну да, – ухмыльнулся Демьян. – Ночи сейчас темные, без охраны никак нельзя. Но тебя, Катюха, уже проводили, да? Иди домой. А мы с этим красавчиком пообщаемся...

Наверняка общение будет очень тесным. И с множественными телесными повреждениями. Для обеих сторон... Демьян будет мстить Глебу за свое поражение и унижение на футбольном поле. Глеб же будет от него отбиваться... Рука скользнула в карман брюк. Нащупала нож... А как вы думали? Это в деревнях дерутся на кулаках. По простоте душевной. А здесь город. Простаков здесь мало. Если пошла серьезная драка, доставай или пику, или нунчаки, или кастет. Тогда есть шанс выжить...

Демьян тоже далеко не простак. Он быстро смекнул, что к чему. Тоже сунул руку в карман. Но никто из них не решился «обнажить шпагу» в присутствии дамы. Они оба застыли в безмолвном противостоянии. И неизвестно, как долго они пожирали бы друг друга взглядами, если бы не Катрин.

– Демьян, ты мне что-то сегодня не нравишься, – с явным недовольством сказала она.

– А когда я тебе нравился? – с затаенной обидой спросил он. – То один тебя провожает, то другой... Теперь этот хмырь...

– Это не хмырь. Это Глеб... И Глеб проводит меня до дверей. Пошли, Глеб!

Демьян и его кент неохотно расступились, пропустили их.

– Ничего, мы еще встретимся, – услышал Глеб шипение за спиной.

Придурок Демьян остался на улице. Будет ждать его возвращения. А не дождется. Потому что Глеб останется у Катрин... А если не останется? Если Катрин возьмет да не пустит его к себе?.. Не зря же его одолевало недоброе предчувствие...

Но все недоброе уже позади. А впереди уютная квартира и соблазнительная перспектива.

– Кофе? – спросила она.

– Да, – кивнул он. – Желательно в постель...

– Ты точно как тот поручик, – улыбнулась она.

Только улыбка вышла какая-то натянутая. Было видно, что ей не до амурных вольностей. Что-то гложет ее.

К себе в постель она его не потащила. Но повела на кухню. Открыла настежь окно. Затем вытащила из шкафчика пачку «Винстона», закурила. Ну да, она уже не школьница. И имеет полное право курить папины сигареты на маминой кухне. А может, это ее собственные сигареты. Может, она уже давно курит... Ведь он так мало знает о ней. С ума сойти, такая классная девчонка. А он только сегодня всерьез обратил на нее внимание. Ничего, у него есть шанс наверстать упущенное.

– Достал меня этот Демьян, – глядя в окно, сказала она. – Вон сидит, придурок.

– Придурок, – кивнул Глеб.

Катрин стояла в очень интересной позе. Голова в оконном проеме, руки на подоконнике, попка, так призывно выставленная назад. А если учесть, что у нее облегающее платье и почти полностью открытая спина... Глеб уже не думал ни о каком Демьяне. Пошел он к черту, этот недоделок! Сейчас его волновала Катрин и то, зачем они сюда пришли.

– С детства за мной бегает.

– Тогда это не он придурок. Тогда это я придурок. Это я должен был за тобой с детства бегать...

– А ты меня только сегодня и заметил, да? – с нескрываемым упреком спросила она.

– Я же говорю, что это не Демьян, это я придурок...

Сил терпеть больше не было. Он тихо подошел к ней. Руками нежно взял за бедра и пахом прижался к ее задним выпуклостям. Как раз тот случай, когда можно схлопотать по морде.

– Ты точно придурок, – запрокидывая голову назад, томно прошептала Катрин.

Она не отстранилась. Напротив, еще теснее прижалась к нему. Тело ее дрожало, как плохо отрегулированный холодильник.

– Выключи свет... Придурок...

А может, и не надо ничего выключать. Он сейчас распластает Катрин на подоконнике, она будет громко стонать и скрести ногтями по стеклу. А дауновец Демьян пусть все это видит и скрежещет со злости зубами... Мысль, конечно, интересная. Но Катрин не шлюха. И тем более не орудие мести...

Глеб рывком оторвался от Катрин, нашел выключатель, погасил на кухне свет. И снова дорвался до сладкого, которое уже, похоже, вовсю истекало нектаром...

Платье снималось легко. Глеб нащупал «молнию». Расстегнуть замок, небольшое усилие, и «змеиная кожа» свернется кольцами у ее ног. Катрин будет стоять перед ним в одних трусиках, в туфлях на высоких каблуках...

От восторга у Глеба кружилась голова. Что ни говори, а у него еще не было такой женщины, как Катрин. Да, женщины. Ей всего семнадцать. Но она уже взрослая.

Он бы уже давно стянул с нее платье. Но не спешил. Он тоже достаточно взрослый. Во всяком случае, не тот сопливый юнец, как многие в его возрасте. Может быть, он и не блещет умом и знаниями. Зато он хорошо знает, что, где и почем. Ему тоже семнадцать. Но он уже отлично знает, что такое жизнь и под каким соусом ее подают к столу. И по амурной части у него есть кое-какой опыт. Он знает, что надо женщинам и чего они ждут от мужчин...

– Ты самая лучшая, – нашептывал он. – Ты само совершенство...

Его пальцы нежно гладили ее грудь. Для этого даже необязательно было снимать платье. Достаточно было положить руки на обнаженную спину, а дальше они скользили вдоль ребер, проникали под ткань и встречались с упругими теплыми мячиками.

– Ты даже не представляешь, как мне хорошо, – ласкал он ее слух. – Я не знал, что может быть так хорошо...

А дальше должно быть еще лучше...

Катрин уже изнывала под его ласками. Он слышал ее громкое дыхание, ощущал жар ее тела. Голова запрокинута назад, бедра извиваются в такт с его движениями. Наверняка между ног у нее оазис в Сахаре – жаркий и влажный.

Платье само упало к ее ногам. Она осталась в одних трусиках. Но и этот кусок шелковой материи скоро отлетел в сторону. Разделся и сам Глеб. Они стояли нагишом у самого окна, под которым расположился недоделок Демьян. Жаль, что он ничего не видит. Не видит. Но, возможно, догадывается... Козел!

– Ты самая красивая... Ты самая лучшая...

Эти слова действовали, как заклинание Али-Бабы. Катрин развела ноги в стороны, и ее «Сим-Сим» открылась. Пора запускать туда разбойника...

Пещера у нее сырая и горячая. Да, она точно не девочка. Она взрослая искушенная самка. Глеба одолевала гордость за себя. Он тоже опытный любовник... А ведь они только что закончили школу...

Внутри у нее было еще и тесно. Хоть и скользко, но «половой разбойник» продвигается с большим трудом. А еще какое-то препятствие. И его, оказывается, не так-то просто преодолеть. Глеб сделал усилие и заметил, как поморщилась Катрин.

– Тебе больно? – участливо спросил он.

– Нет, ничего, все хорошо, – соскальзывая с него, прошептала она.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем... Мы продолжим... Только не здесь...

Она резко повернулась к нему лицом. Распутно улыбнулась. И закрыла его губы долгим затяжным поцелуем. Ее горячий язык жадно ласкал его небо. Да, целоваться она умела. Но только для него это не наслаждение. Это каторга. Потому что нет сил больше терпеть. Давно уже пора перейти к заключительной части...

Катрин пытала его недолго. Отстранилась от него, туманно улыбнулась и быстрым шагом вышла из кухни. Он устремился за ней. И догнал ее в спальне. Накидка с кровати – долой. Скрип пружин, жар ее тела, сладкий вкус ее губ... Сейчас он мог целоваться с ней сколько угодно долго. Сейчас он мог совместить прелюдию и финал. Его разбойник врывался в пещеру...

Снова препятствие на пути к сокровищам. Снова Катрин морщится от боли. Но уже не отстраняется. Напротив, сама подается вперед, помогает ему... Все, препятствие сломлено. Путь к сокровищам свободен... Глеб достиг заветной глубины, подался назад, снова нырнул.

Все чаще, все быстрей...

Катрин уже не изнывает от наслаждения. Глаза закрыты, на лице спокойное блаженство. Как будто ей больно, но вместе с тем и хорошо... Впрочем, Глебу не до нее. Он уже вошел в раж. Эгоизм самца взял над ним верх. Он уже не может остановиться...

Все чаще, все быстрей...

Катрин снова заводится. Ей снова невыносимо хорошо. Губы тянутся к нему, из груди вырывается стон. Руки запрокинуты назад – извиваются на простыне, как две змеи...

Глебу хорошо. Очень хорошо. Невыносимо хорошо. Нет больше сил держаться... Хватит! Вспышка страсти, взрыв наслаждения... Такое ощущение, будто он летит в пропасть. Но при этом он твердо знает, что его ждет мягкое приземление. И все равно, так не хочется падать. Но, увы, крылья его больше не держат...

Посадка в самом деле была мягкая. Он всем телом навалился на Катрин, но тут же повернулся на бок, отстранился от нее. Его разбойник жалок и полон раскаяния. И даже красный от стыда... Слишком красный... Как будто в краске... Фу-ты ну-ты! Да это же кровь!

И на простыне под Катрин тоже красное пятно. Бляха-муха! Да она целка! В смысле была...

– Не понял! – всполошился он.

– Чего тут непонятно? – пожала она плечами.

Вид у нее безучастный. Лежит как бревно. Руки запрокинуты за голову, глаза устремлены в потолок.

– Чего тут не понятно? – повторила она. – Ты лишил меня девственности. Что тут такого?

– Я... Ты... Я не думал...

– А что ты думал? Ты думал, что я развратная девка?

– Да нет, не думал...

– Но ты же не особенно удивился, когда я потащила тебя к себе. Только не говори, что ты был сильно пьян... Ты все понимал...

– Ну да, выпили чуть-чуть... Ну да, я все понимал... Только я не думал, что ты... Что все так будет...

– Ты не считаешь меня развратной девкой? – спросила она.

Взгляд по-прежнему устремлен в потолок.

– Нет, конечно...

– И правильно делаешь... Я не развратная... Хотя, если честно, иногда находит. Хочется праздника, веселья, чтобы жизнь била ключом... И чтобы мужчина был рядом. Симпатичный. Сильный. Чтобы мне с ним было хорошо...

– Я слышал, у тебя были мужчины. Так, краем уха слышал...

– Были мужчины. Одному двадцать два года, другому двадцать пять. Взрослые мужчины, как ты считаешь?

– Ну, мальчиками я бы их не назвал.

– Нет, они не мальчики... Но я с ними осталась девочкой... Они-то хотели. Да только все мимо. Клевала рыбка, но не ловилась... Хочешь, я тебе кое в чем признаюсь? Я обожаю динамить мужчин. Мне нравится, когда они вьются вокруг меня. И самой нравится вилять хвостом. Они уже думают, что я у них в руках. А не тут-то было. Не всем котам масленица... Ты вот лежишь и думаешь, какая я дура. Сама тебя себе в постель затащила, сама отдалась, а теперь рассказываю тебе, какая я хорошая... А я не хорошая. Я очень вредная... А еще у меня есть принципы. Глупые, скажу тебе, принципы... Ты думаешь, чего я тебя выбрала? А потому что нравишься ты мне. Давно нравишься. Еще с девятого класса. Только я тебе не больно-то нужна была. А я ведь страдала. Да, страдала! Целый месяц. Правда, потом вся влюбленность прошла... Но ты-то остался. Красивый, сильный. Ты не такой, как все... В общем, не знаю, что на меня нашло. Но я твердо решила, что с девственностью расстанусь именно сегодня. И только с тобой... Вот такая я странная. И такие вот у меня странные принципы...

– Так мы с тобой, ну это... Это что, из принципа?

– Можешь считать, что да.

– Интересно.

– А мне знаешь, как интересно? Лежу тут перед тобой как дура и несу какую-то чушь. До чертиков интересно... Слушай, а чего я тут в самом деле перед тобой распинаюсь?

– Выговориться хочешь, – решил Глеб.

– И верно, выговориться хочу. И ведь выговорилась... Даже на душе полегчало... Ой, а что это у тебя такое?

Только сейчас она заметила бинты на его теле. Там повязка, там...

– Ничего, – пожал он плечами. – Это просто футбол...

– И что, так всегда, после каждого матча? – ужаснулась Катрин.

– Ну, бывает... Особенно если футбол превращается в регби. Никаких правил, сплошной бардак. Сегодня все так и было. Между прочим, против Демьяна играл...

– Против Демьяна? Против нашего Демьяна?!

– Против него.

– Так вы знакомы? Он нехороший. Его все боятся...

– Ты тоже?

– Я?! Нет, я не боюсь. Передо мной он на задних лапках ходит. Хочет, чтобы я с ним гуляла...

– А репа не треснет?

– А ты думаешь, он мне нужен?.. Терпеть его не могу...

– Так пошли его куда подальше!

– Пробовала. Не получается... Не знаю, какая сорока тебе натрещала, но у меня в самом деле были взрослые парни. Они бы, может, до сих пор за мной бегали. Но их Демьян всех разогнал. Брата своего на них натравил. А ты не знаешь его брата. Первый бандит на деревне...

– Знаю я этого типа. Встречались. Сегодня вот даже.

– Значит, ты должен знать, что брат у Демьяна отвратная личность. Я не переживу, если еще и он начнет меня домогаться.

– А что, Демьян домогается?

– Нет, пока только намеками. Вроде как вежливо. Но, чувствую, скоро сорвется. Он ведь с каждым днем все злей становится...

– Вырастает волчонок. Скоро волком станет.

– Станет, – кивнула Катрин. – Обязательно станет. Все к этому идет... Страшно становится, когда думаю об этом... Ой, мне ведь и за тебя страшно. Он же знает, что ты у меня остался. Как бы не подумал чего...

– Подумает... А ведь это «чего» было.

– Было... Но я-то могу сказать, что оставила тебя у себя из-за него. Чтобы он тебя на обратном пути не подкараулил... Вот, еще и оправдывайся перед ним... Послушай, а ведь он в самом деле тебя подкараулить может. Он ведь упрямый.

– Ерунда. Семь бед – один ответ...

Вообще-то на душе было муторно. Не хотелось связываться с Демьяном, за которым стоял его брат-бандит. Но Глеб не нытик, чтобы хлюпать носом перед Катрин. Да и с Демьяном он уже все равно на ножах.

– Ты смелый... И сильный... Знаешь, мне никогда не нравились сверстники. Слишком юные и глупые. Только ты был исключением. Я всегда считала, что ты много старше меня...

– Это называется иллюзией.

– Тогда ты маг-иллюзионист.

– Нет, я футболист.

– А я видела, как ты играешь... Ты и со мной такой. Мягкий, добродушный. И в то же время такой агрессивный... Мне с тобой хорошо...

Она придвинулась к нему, провела рукой по груди, затем положила на нее голову.

– Мне с тобой хорошо, – по затухающей повторила она.

Закрыла глаза и что-то промурлыкала себе под нос.

– А как же рассвет? – спросил Глеб.

Катрин не ответила. Она спала. Или притворялась...

Встречать рассвет пришлось одному. Глеб не мог остаться у нее до утра. Увидят поутру соседи, как он уходит от нее, начнутся разговоры, поползут слухи. Как пить дать, Катрин навесят ярлык гулящей девки. Если, конечно, уже не навесили...

Прежде чем уйти от нее, он долго стоял на кухне, высматривал Демьяна. Но его нигде не было. Время позднее. Четвертый час ночи. Наверняка домой ушел. А может, где-то затаился, ждет Глеба...