Читать книгу Не жди меня, мама, хорошего сына - Владимир Колычев - Страница 1

Параллельные миры существуют. Сеня Балабакин убедился в том, оказавшись в камере временного задержания. Каких-то десять-пятнадцать минут назад он освежался коньячком в элитном баре, обольщал случайную знакомую, фееричную милашку с пухлыми губками, и вдруг пассаж – опера из угрозыска, наручники, телепортация в сером «уазике» из яркой иллюзии в мрачную реальность отдела милиции.

Дежурный сержант не деликатничал – втолкнул Сеню в камеру, с шумом закрыл решетчатую дверь. Мир сузился до размеров грязной каталажки, населенной живыми существами.

Их было трое. Кривоносый, наголо бритый персонаж в спортивных брюках с полоской и рваной черной майке-борцовке; рельефные плечи сплошь в татуировках – густой раскраски кресты, черепа, женские прелести; пальцы в чернильных перстнях, на шее толстая латунная цепь. Он сидел, на восточный манер подобрав под себя ноги; руки уперты в коленки, локти широко разведены. Взгляд мутный, тусклый, безразличный. Зрачки суженные, щеки впалые и бледные, на локтевых сгибах следы от инъекций. Уголовник плюс наркоман со стажем, подумал Сеня… Второй обитатель камеры смотрел на новичка более живо и с интересом. Косматые волосы, лохматая одежда: широкие штаны, мешковатая майка с номером, блинг-блинг – серебряная цепь с кулоном в виде долларового знака. Широкий выпуклый лоб, скальным выступом нависший над беспокойными глазами, клубневый нос – крупный, рыхлый, с серым оттенком, рот наискосок. Похож на рэпера… Третий – квелый очкарик с рахитичной головой; волосы жиденькие, но длинные, стянутые на затылке резинкой. Правое ухо пунцово-красное, щека под ним расцарапана, губа разбита, светлая в полоску рубашка грязная, карман оторван – видно, что досталось ему порядком. Но парень не унывал. Он смотрел на Сеню гонористо; губы его кривились в насмешливой ухмылке… «Типичный компьютерный червь…»

– Ку! – гулко ухнул он.

– Не понял? – Сеня удивленно приподнял брови.

– Кисакуку, киса, ты с какова города?

Рэпер крутнул пальцем у виска, глянув на очкарика. И махнул рукой новичку – похоже, в знак приветствия.

– Yo dude!

– Сам ты удод! – нахраписто выдал Сеня.

Уголовник прыснул, провел рукой по животу. Но не обронил ни слова: молча проглотил смешинку.

– Да не удод… – скривился рэпер. – Это я поздоровался с тобой.

– И я, – кивнул очкарик.

Он уже не гоношился. Сеня показал зубы и этим стер с него спесивый налет.

– Что – ты?

– Поздоровался.

– С кем?

– С тобой.

– Ты идиот?

– Ф топку!

– Значит, идиот…

– Я с него угораю! – широко улыбнулся рэпер. – Коры мочит, ваще!.. Сакс, короче!

– Выпей йаду, сцука! – огрызнулся очкарик.

– Я те ща набуцкаю, чмо!

Рэпер вскочил со своего места, сжимая кулаки, но уголовник осадил его.

– Ша! Не вмачивай рога, баклан!.. И ты, чертила очкастая, будешь пургу мести, я тебе шнифты выкручу!

Выплеснув эмоции, уголовник затих – спиной откинулся к стене, закинул руки за голову, закрыл глаза. Успокоились и остальные. Рэпер вернулся на место, опустил голову, разглядывая долларовый знак на цепи. Очкарик молча теребил подол своей рубахи.

На Сеню никто не смотрел. Да он и не нуждался ни в чьем внимании. Он с горечью думал о том, что, возможно, свобода потеряна для него навсегда. И если так, то матерые уголовники с их устрашающим жаргоном станут для него чудовищной повседневностью…

* * *

Майор Комов не был уверен в том, что теща – друг человека. Сосуществовал он с матерью своей жены относительно мирно, но иногда подмывало поцеловать вагон, в котором она уезжала домой. Но, похоже, Алевтина Михайловна застряла в Битове надолго: один автолихач познакомил ее с бампером своей машины, после чего женщина отправилась на больничную койку с черепно-мозговой травмой и переломом ноги.

Лихач удрал с места происшествия. Розыском преступника занялись в ГИБДД, но и Федот Комов не бездействовал, подключил к делу своих сыскарей из уголовного розыска – общими усилиями злодей был доставлен в отдел внутренних дел города Битово. Им оказался молодой человек, владелец автомобиля «Ниссан». Балабакин Арсений Викторович.

Задержанного доставили в кабинет, но Комов как будто и не замечал этого; суровый и невозмутимый, он наводил порядок на своем рабочем столе, раскладывал скопившиеся на нем папки с делами по ящикам. Парень ждал недолго – пожал плечами, выдвинул стул из-за приставного стола, сел.

– А вот это ты зря, – немедленно среагировал Комов. – Сесть тебе никто не предлагал… Но раз ты настаиваешь, будешь сидеть.

Парень прытко встал со стула, вытянулся в струнку.

– Что, не хочешь сидеть? – сурово спросил Федот.

– Нет, – потерянно мотнул головой парень.

Ему было двадцать четыре года. Среднего роста, худощавый, но мускулистый. Ухоженные волосы, стильная бородка а-ля Арамис. Желтая стрейч-майка облегала поджарый торс, обнажая загорелые жилистые руки. Бейсболка задом наперед, сильно вываренные и усаженные джинсы, кроссовки на высокой подошве. Лицо узкое, вытянутое вперед, широко расставленные маленькие глаза; нос костистый, длинный, с горбинкой – признак гордости. Брови клинообразные, изломанные – показатель авантюризма, – но в то же время высоко поднятые, что присуще людям пытливой, ищущей натуры… Самолюбивый, целеустремленный прохиндей?

– Не любишь ты мою тещу, парень, – издалека начал Комов.

Балабакин огорошенно моргнул.

– При чем здесь ваша теща?

– При том, парень, что нет у меня больше тещи. Ты ее убил. Насмерть сбил на своей машине.

– Я?! Я никого не убивал! – возопил парень. И проговорился: – Она же в травме…

– Кто в травме?

– Ну, теща… Женщина, которую…

– Которую ты сбил?

– Э-э… Я никого… Нет, не сбивал… Никого…

Балабакин говорил сбивчиво, спотыкался на каждом слове. От волнения. Оттого что врал…

– «Ниссан», госномер «триста тридцать три», две тысячи второго года выпуска, оранжевый металлик – твоя машина?

– Да, машина.

– Что, машина?

– Да, моя машина… У меня ее угнали… Да, угнали какие-то сволочи, в тот день, когда женщину сбили, – бодрой скороговоркой изложил парень.

Одно это быстрословие показалось Комову подозрительным. Не говоря уже о том, что Балабакин снова проговорился.

– А когда ее сбили?

– Ну, три дня назад… Э-э, второго июля…

Парень говорил правду, но почему-то слова вязнут в голосовых связках.

– И откуда ты знаешь, что второго июля? Откуда ты знаешь, что женщина в травме?.. И машину ты в угон не подавал. И нашли ее возле твоего дома… Хватит отпираться, Балабакин!

Сеня горестно вздохнул, с вороватым кокетством потупил глазки.

– Кто угнал у тебя машину? – жестко и бескомпромиссно спросил Комов.

– Никто, – четко сказал парень.

– Кто сбил женщину?

– Я.

– И как это произошло?

– Как произошло? Просто и быстро. Ехал домой к родителям, из Москвы, очень спешил, на перекрестке светофор, загорелся желтый, думал, проскочу, а не получилось. Ей бы постоять чуть-чуть, а она поперлась. Голова опущена, взгляд по зебре тащится, ну ей-бо, как та корова!.. Извините, товарищ… не знаю, как вас по званию…

– Гражданин начальник, – с хмурым видом подсказал Федот.

Балабакин признал свою вину – будет составлен протокол допроса, затем представление на возбуждение уголовного дела, чуть позже следователь предъявит обвинение. И все это время парень проведет в изоляторе временного содержания…

– Гражданин начальник?! Я что, уже арестован? – сконфузился Сеня.

– Почти, – не стал разубеждать его Комов.

– Но так нельзя. Ведь я не виноват, я ехал на желтый свет! Ну, не проскочил! Ну, не повезло!..

– Повезло. Еще как повезло – прямо на гражданку Вихареву… Это уголовная ответственность, Балабакин. Это три-четыре года лишения свободы… По зебре, говоришь, взгляд тащился…

– Да, по зебре, по пешеходной. Метафора, иносказание. Ваша теща под ноги не смотрела…

– Зачем ей под ноги смотреть? Она в сторону смотрела, откуда машина твоя появилась. Не успела она в сторону отскочить, извини…

– Да ладно! – безалаберно махнул рукой Балабакин.

– Что? – охлаждающе глянул на него Комов.

– Э-э, понимаю, это я должен извиняться…

– Поздно извиняться.

– Э-э, товарищ… гражданин начальник… Ну, может, как-то вопрос этот решим. С деньгами у меня сейчас туговато, проект не пошел, долгов много, кредиторы донимают, все такое прочее… – снова затараторил Балабакин.

– Мне до твоих денег дела нет, – внушительно сказал Комов. – И если думаешь про взятку, забудь. Не стоит усугублять вину…

– А что можно сделать? – умоляюще смотрел на него Сеня.

– Ничего. Будешь отвечать по всей строгости закона…

Не нравился Федоту этот парень, очень не нравился. Надо бы с ним еще поработать… Он вызвал конвой и отправил его в камеру.

* * *

Уголовника в каталажке не было. Сеня спросил, где он.

– Увели, – ответил рэпер.

Звали его Миша. Неплохой парень, если разобраться, только слишком крученый.

– Оцилопы на пинках увели.

– Кто?

– Ну ты нибумбук! – удивленно посмотрел на Сеню очкарик. – Оцилопы – это ж сцуки палиццаи!

– Да ты не висни, не надо. Оцилопы – это менты… – пояснил Миша. – Не вписался пацан в поворот…

– Я тоже не вписался, – уныло кивнул Балабакин.

– Чего?

– Да так… Слушай, а ты реально рэп слушаешь?

– Рэп не слушают, рэп читают… Ямбы не в почете, хип-хоп на взлете, я реальный пацан, качу телегу, по кругу, йо!.. Ну, телега – это речитатив, по ходу…

– Нибацца! Уппей себя абстену! – подленько хихикнул очкарик.

– Закрой варежку, очкур! – огрызнулся рэпер.

– Да не забивайся ты на него, – одернул его Сеня. – Поверь, он того не стоит… Ты мне скажи, у тебя бабосы есть?

– Бабосы схавали барбосы! Я на мели, чувак… А что такое? – в ожидании подвоха, но заинтригованно спросил Миша.

– Да вариант один есть. Ты телеги катишь, а я музыку пишу.

– Не понял.

– Композитор я.

– Да ты че! В реале?

– А я похож на клоуна, чтобы шутить?.. Мои песни на «Европе» крутятся…

– Да ну! Какие?

– Да такие…

Балабакин напел пару композиций, от чего Миша благоговейно захмелел.

– Рулез! А не гонишь?

Сеня не врал. Он действительно сочинял музыку и тексты к ней. Четыреста восемьдесят восемь композиций. Правда, востребованными из них оказалось только семнадцать, четыре из которых смело можно было назвать хитами. Больших денег на них не заработал, но «респект» и «уважуху» приобрел. Со временем у него появились богатые заказчики, но вдохновение вдруг ухнуло в яму творческой пустоты. Песни он кропал десятками, но ни одна из них не была озвучена. Словом, полный отстой… Но совсем недавно Сеню окрылило, и он создал настоящий шлягер, обреченный, по его мнению, обретаться на верхних строчках российских чартов. Муза пришла к нему в момент наивысшего отчаяния, когда, казалось, мир обрушился в тартарары. Может, потому ее поцелуй был таким горячим и проникновенным…

– Да нет, брат… Я не вру. Правда это… Можешь не сомневаться…

Сеня давно уже заметил за собой одну странность. Он не волновался, когда говорил правду, но мог при этом говорить сбивчиво, даже косноязычно. А когда он врал, душа наполнялась смутой, но слова из груди выскакивали бойко, одно за другим, и язык чеканил звуки на редкость внятно, идиомы и метафоры вкручивались в текст без мозговых усилий.

– Ну, может, и не вправляешь. Но это же попса, – заметил Миша.

– Без попсовых прошивок твой рэп – труха.

– Ну да, телегу смазывать надо… Может, намурлыкаешь, я послушаю.

– Послушаешь. И запомнишь. А рулада мировая, отвечаю. Абсолютный хит.

– Да ладно, хит… И сколько ты просишь?

– Много. Пятьдесят тысяч евро.

Миша потрясенно посмотрел на очкарика.

– У тебя йаду нету?

– Есть. Пятьдесят тысяч за каплю.

– Стебаетесь?

– Он – да, я – нет, – лаконично сказал Сеня.

– Откуда столько бабосов?

Балабакин пожал плечами. Его дело предложить…

– Не, я такую мазу…

Рэпер не договорил. К решетке подошел прапорщик из дежурной части.

– Балабакин!

И снова Сеню повели на второй этаж, в отдел уголовного розыска. Все тот же кабинет начальника, но в этот раз его занимал другой офицер, такой же внушительно-могучий, как первый, но не в штатском, а в форме; ухоженный, начищенный, наглаженный, с большими звездами на погонах.

– Ну, и чего робеешь, парень? – усмехнулся он, рукой показал на стул за приставным столом.

Взгляд у него добродушный, но въедливо-тяжелый. На какой-то миг Сеня вдруг ощутил себя овощем, который посадили в кадушку, посолили, накрыли крышкой с каменным гнетом… «Как бы сок не пустить…»

– Подполковник Круча. Начальник ОВД «Битово».

Балабакину и вовсе стало не по себе. Что ж он такое совершил, если сам начальник отдела внутренних дел за него взялся?..

– Рассказывай.

Голос у подполковника густой. Баритон, стремящийся к нижним, басовым нотам; звучание мягкое, укачивающее.

– Что рассказывать? – подавленно спросил Сеня.

– Как женщину сбил, расскажи.

– А-а, это…

– У тебя еще что есть рассказать?

– Да нет, нормально все, никаких эксцессов, все, как говорится, шито-крыто! – стараясь скрыть свой испуг, отбарабанил задержанный.

– Шито-крыто, говоришь… А женщину зачем сбил?

– Торопился очень. Красный свет прозевал.

– Куда торопился?

– К девушке, конечно… Если бы вы знали, какая у меня девушка здесь, в Битове, вы бы меня поняли и простили…

– Я тебя и так простил, но закон не позволяет, – усмехнулся подполковник. – А что за девушка?

– Стелла зовут! Золотые волосы, бриллиантовые глаза, рубиновые губы, одним словом, сокровище. Такая любовь, гражданин начальник, такая любовь…

– Девушка у тебя здесь, говоришь, в Битове. А сам ты откуда?

– Ну, из Битова… Родители у меня здесь. Мать, отец… Но живу я в Москве… То есть жил…

– Чего так?

– Финансовые проблемы.

– С кем не бывает.

– Вот и я говорю, что за черной полосой следует белая, – оживился Сеня. – Пройдет печаль, наступит радость, все будет в шоколаде…

– Врешь, – усмехнулся Круча.

– Почему? – забеспокоился парень.

– Слишком гладко стелешь. Да и в тюрьме не может быть белой полосы. Там все в клеточку, без голубой каемочки… Или ты думаешь, что тебе путевку в санаторий за лихость твою гусарскую выпишут?

– Нет, – сник Сеня.

– А что за проблемы, говоришь?

– Да так…

– Финансовые, да?

– Ну да.

– А родители могли денег занять?

– Да нет, они сами без денег сидят. Сестра с мужем работают, но у них снега зимой не допросишься.

– А у кого одолжить можно?

– Ну, есть один человек, одноклассник мой, Петька Воронецкий, у него здесь бизнес небольшой, я его в свое время со знаменитостями знакомил, он у меня в долгу…

Сеню снова понесло, он и сам это понял, и Круча заметил.

– Тпрр! – осадил его подполковник. – Что-то ты разошелся. Скажи просто, что к однокласснику ехал, я пойму.

– К однокласснику ехал.

– Торопился очень.

– Торопился, – завороженно повторял Балабакин.

– Не заметил, что красный свет горит.

– Не заметил.

– И женщину тоже не заметил.

– Был грех, гражданин начальник…

– Ясно. Что туману ты нагнал, ясно! – резко сказал Круча.

Он уже не просто смотрел на Сеню, он тянул из него душу, вместе с подпорками, на которых держалась часть подсознания, создающая ложные образы. Балабакину вдруг показалось, что нет в нем больше способности врать…

– Майору Комову ты рассказывал, что спешил к родителям и ехал на желтый свет, – продолжал давить на него подполковник. – Для меня ты сочинил другую сказку – ехал к Стелле да на красный свет. Потом ты поехал к однокласснику… Плести ты умеешь, Балабакин, но не знаешь, к чему привязать свое вранье.

– Ну почему не знаю, – замялся Сеня.

– Знаешь, к чему свое вранье привязать? – усмехнулся Круча.

– Да не вранье…

– Кто сбил гражданку Вихареву?

– Я!

– Еще раз спрашиваю, кто?

– Я.

– Спрашиваю еще раз!

– Не знаю…

– Только не говори, что машина была в угоне…

– Не скажу…

– Тогда кто сбил женщину?

– Не скажу…

– Ну, тогда на этом и закончим. Сейчас отправишься в изолятор временного содержания. Извини, мест свободных нет, есть только в камере с бомжами. Но это не страшно. Страшней, когда ты в следственный изолятор попадешь… Парень ты стильный, как сейчас таких называют, подскажи. Метросексуалы?

– Э-э, да… – сконфуженно кивнул Сеня.

Как представитель музыкального бомонда, он тщательно заботился о своей внешности по мере возможности, посещал салоны красоты, следовал моде. Конечно же, он считал себя утонченной натурой…

– Метросексуал и гомосексуал – не совсем одно и то же, – продолжал Круча. – Но, поверь, в тюрьме в такие тонкости не вникают… Или тебе нравится мыло с пола поднимать?

– Не-ет! – в панике затрясся Балабакин.

– А будет, парень. Все будет, если ты за ум не возьмешься… Тебя будут топтать, тебя будут растирать по полу как плевок, ты будешь думать о том, как поскорее покончить с собой, а загробный ад будет казаться тебе раем…

Подполковник говорил на редкость убедительно, ужас в его словах был настолько осязаемым, что Сеня схватился за стул, с силой прижимая его к своему седалищу. Он не хотел поднимать мыло в тюремной бане…

– Я и так потратил на тебя много времени, – с сожалением сказал Круча. – Ценности ты никакой не представляешь, хочешь сгинуть в тюрьме – твое право. Сейчас тебя отправят в изолятор, а послезавтра предъявят обвинение…

Он взял трубку темно-серого телефона без наборника номера, приложил ее к уху.

– Сорокин, Балабакина в предвариловку!

– Не надо! – еще крепче прижимая к себе стул, прорыдал Сеня. – Я все скажу!

– У тебя всего две минуты времени, – с пугающим безразличием сказал подполковник. – Пока за тобой идут.

– Это не я женщину сбил! Не я!

– Если врешь, постарайся сделать это убедительно.

– Я не вру… Не я в машине был… И машина не моя…

– Как не твоя, если на тебя зарегистрирована?

Балабакин не врал, он сильно волновался, поэтому Круче приходилось вытягивать из него слова.

– Де-юре моя, а де-факто у меня ее отобрали. За долги.

– Кто?

– Это долгая история…

– Ну, если долгая, то я пойду. Рад был познакомиться, Балабакин.

– Постойте!

Сеня уже догадался, что никто не сможет помочь ему, кроме подполковника Кручи. Начальнику ОВД не нужны липовые галочки в отчетности раскрытых преступлений, его интересует истина…

– Василий его зовут. Фамилию не знаю. Кличку тоже…

– А что, кличка есть? – заинтригованно спросил подполковник.

– Ну, я думаю, что должна… Это же братва, там у них у всех должны быть клички.

– Где братва, в Битове или в Москве?

– Здесь, в Битове. Казино «Пьедестал».

Дверь приоткрылась, показалось лицо дежурного милиционера, но Круча небрежно махнул ему рукой, отсылая назад. Он основательно устроился в кресле, приготовился слушать всерьез и внимательно.

– И что тебя связывает с этим казино? – спросил он издалека, но с прицелом на финал.

– Я композитор, музыку там пишу, для большой эстрады. Сейчас у меня творческий простой, денег нет… Квартиру я в Москве снимал, пришлось сдать. К родителям вернулся… Без копья, на мели. Тоска…

– Дальше что?

– Ну, здесь Стеллу встретил. Я с ней раньше крутил, все такое… В общем, она сказала, что у нас казино крутое открылось, «Пьедестал». Ну я и без нее знал, что там бомба. Слышал, вернее… Битово сейчас в цене, сами знаете…

– В цене, в цене, – кивнул Круча.

– В общем, Стелла сказала, что на днях там один парень денег много поднял. Ну, джекпот, говорит, сорвал…

– И ты клюнул.

– Ну да, повелся. Я же человек азартный, играть люблю. Есть грех такой…

– И много выигрывал?

– Ну, как попрет… Машину вот свою в казино выиграл, пару лет назад.

– Это в прошлом, а что в настоящем?

– А в настоящем Стелла сказала, что машину в залог сдать можно. Она в «Пьедестале» танцевала, она знает…

– Кому отдал машину?

– Ну этому, Василию, он там при казино ломбардом заведует, что-то вроде того… Он мне денег дал, а я доверенность на него составил. Стандартную, без нотариуса… Он сказал, что такая доверенность липа, но ему все равно. Сказал, что горько пожалею, если машину обратно забрать захочу. Как будто знал, что я проиграю…

– И что?

– Проигрался. В пух и прах. Еще и денег занял…

– У кого?

– У Стеллы… Знал же, что Стелла с этим Васей вась-вась, а нет, дернул черт… Короче, я у нее двадцать тысяч рублевых взял. И все спустил к чертям. И машину потерял, и еще двадцать тысяч остался должен… Если б только двадцать. Она Васю позвала, а тот мне сто тысяч отвалил, тоже в рублевых… И это все ушло… А через два дня Стелла ко мне подъехала, сказала, что Вася меня к себе зовет. Мы поехали. Он мне сразу в лоб – деньги где?.. А где деньги? Нет денег… В общем, сказал, что за каждый день просрочки десять тысяч. Я понял, что попал… А потом у него вдруг вариант появился. И машину, говорит, обратно получу, и долг мне простит… Сказал, что человека на этой машине сбили. Сказал, что менты не видели, кто за рулем был…

– Давай быстрей, не тяни резину.

– В общем, говорит, бери вину на себя. Женщина в травме, жить будет. Сказал, что судимости у меня нет, поэтому дадут условный срок. Нервы потреплют, но ничего страшного…

– И ты поверил?

– Ну да.

– Значит, не ты женщину сбил.

– Говорю же, нет.

– А кто?

– Так это, Василий, из «Пьедестала».

– Он тебе говорил, что женщину сбил именно он?

– Нет. Но я так понял, что он…

– Ты видел, как он женщину сбивал?

– Нет… Но машину же он мне вернул…

– М-да, нагородил ты огород… Ладно, давай с самого начала. Но не со мной…

Появившийся сержант доставил задержанного в соседний кабинет, где им вплотную занялся следователь уголовного розыска.