Читать книгу Пушкин и наше всё - Владимир Ларецкий - Страница 1

Он памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа…

А что, если Поэт вернется в Мир повторно,

Дабы узнать, а чем сейчас живет толпа?..

I

Архангел Рафаил велел войти очередному (по списку) грешнику и придвинул к себе новую папку, покрытую пылью. Перед ним стояла высокая стройная женщина в обгорелом платье, когда-то длинном и плотном, но теперь практически ничего не скрывающим. У женщины были длинные стройные крепкие ноги, развитые гладкие плечи, большая упругая грудь и невероятно тонкая талия. Роскошная красавица, однако. Даст фору Софи Лорен.

Рафаил вздохнул и стал листать ее пухлое дело. Ангел-секретарь тщетно пытался открыть файл в компьютере, ворча по поводу сатанинских вирусов.

– Наталья, по мужу – Ланская, русская… Так, что ли? – пробормотал Рафаил, не поднимая глаз на даму и не предлагая ей присесть.

– Воистину так, – скромно потупилась красотка, пытаясь прикрыть оголенные части своего роскошного тела.

– По первому мужу – Пушкина, – тихо подсказал ангел, совладавший наконец с непослушным файлом.

– Ага, понятно, – молвил Рафаил. – Ну вот что, Наталья… Наталья Николаевна… Ваше дело рассмотрено на предмет амнистии, в связи со столетней годовщиной смерти Вашего первого супруга.

– Так ведь когда была эта годовщина, – вздохнула Наталья Николаевна. – Уже XXI век…

– Оно конечно, – раздраженно согласился архангел. – Но у нас тут в 1937 году запарка была по России… Было не до Вас. Да и сейчас дел невпроворот… Вот если нам удастся отладить программу «АвтоБог», то дела пойдут быстрее… Ждем Билла Гейтса.

И архангел кивнул головой на стеллаж, забитый пыльными папками; полки стеллажа уходили ввысь и вдаль, теряясь в небесах…

– Значит, так, Наталья Николаевна, – неспешно продолжал Рафаил. – Амнистия Вам дарована, по ходатайству вашего первого супруга; можете забирать свои вещи и перебираться в Рай. Там вас отмоют, приоденут, причешут, будете обитать с семьей… Распишитесь, что ознакомлены с постановлением Высшего Суда… Вот здесь… И здесь, что не имеете претензий к Небесной Администрации…

– Так ведь не виноватая я, – горестно выдохнула Наталья Николаевна, вертя в руках фламма-мастер (огненную ручку). – Он сам привязался… Ну, Дантес…

– Ну да, конечно… – саркастически произнес Рафаил. – А глазки Вы ему строили? Ухаживания принимали? Заигрывания поощряли? А Дантес – это же француз! Ему только дай намек, так не отцепится. А ведь Вас и муж предупреждал, и даже царь, что жене великого поэта надобно вести себя осмотрительно… И это ваше неосторожное свидание у Полетики…

– Так ведь это она подстроила свидание, Полетика! И меня обманом завлекла! – воскликнула Наталья Николаевна, и горькие слезы брызнули из ее прекрасных глаз. – А верность мужу я хранила и супружескую честь сберегла!

– Ну, это мы знаем, – согласился Рафаил. – Поэтому-то вам амнистию и даровали, а Полетике отклонили. Честь-то Вы сохранили, а вот мужа не уберегли. За это и наказаны… Ведь не в Ад же Вас навек поместили, а лишь в Чистилище мотать срок, да и тот скостили… Вот сидели бы дома, детей растили, вместо того чтобы по балам шастать, так и не случилось бы ничего. Ладно, расписывайтесь и ступайте, муж уже заждался Вас…

– Долго же у вас тут дела делаются, – проворчала Наталья Николаевна, оставляя огненную подпись на пергаменте.

– Скоро только сказка сказывается, – буркнул архангел, оглядывая полуобнаженную фигуру прекрасной женщины и вдруг неожиданно для самого себя произнес: – Впрочем, в качестве моральной компенсации можете высказать желание… Если оно будет в наших силах… Только быстрее думайте, там же за дверью другие души ждут…

Наталья Николаевна призадумалась…

– Мужа мне жалко, – выдохнула она. – Многое не успел сделать… У него же были такие грандиозные планы, такие смелые замыслы… Можно ли дать ему возможность хоть что-то дописать?

– Странная Вы женщина, – молвил Рафаил, с интересом рассматривая Наталью Николаевну. – Обычно просят за себя, а Вы – за нелюбимого мужа… Ну ладно, попробуем что-нибудь придумать…

Архангел что-то быстро набросал на листе пергамента фламма-мастером и передал почтовому ангелу. Тот расправил крылья и улетел.

– Подождите пока в коридоре, – сказал Рафаил. – Вы ведь понимаете, что такие вопросы не в моей компетенции. Надо согласовать и наверху, и внизу… А внизу вряд ли согласятся… – и архангел вздохнул.

Вскоре Наталью Николаевну пригласили опять.

– Ну вот, вопрос решен, и решен положительно, против ожидания, – довольно сообщил Рафаил. – Вашему мужу будет позволено вернуться на Землю и еще поработать, на благо российской словесности. Бог согласился легко, и даже дьявол не стал возражать, только рассмеялся как-то сатанински… Так что отправляйтесь в Рай, Вас проводят. Будете пока с детьми общаться, а муж присоединится к Вам позже, когда закончит свои дела в Миру…

Наталью Николаевну увел дежурный ангел, а вскоре в кабинет привели Пушкина.

– Значит, так, Александр Сергеевич, – сразу перешел к делу Рафаил. – Ваше ходатайство о помиловании супруги удовлетворено, она уже на пути в Рай. Вот только увидеться с ней Вам пока не суждено. Супруга Ваша в долгу не осталась и вымолила Вам возможность вернуться на Землю (временно, конечно) и завершить Ваши неоконченные опусы.

– Но я не видел жену уже почти два века! – возмутился Пушкин, бешено сверкнув глазами. – Да и на Земле меня уже, наверное, не помнят… – поэт помрачнел.

– Напрасно Вы так думаете, – укоризненно молвил Рафаил. – В России Вас еще как помнят. Величайший поэт, которого знает каждый школьник, автор русского литературного языка… И вообще, «Пушкин – это Наше Всё»… Вот примерно так Вас себе представляют… А на свою супругу еще успеете насмотреться. У Вас Вечность впереди… Скажете ей спасибо: очень мало кому выпадает такая возможность: пожить после смерти… Даже не помню, когда это было в последний раз… Только ведите себя там осмотрительно и не ввязывайтесь ни во что, держите свой взрывной характер на привязи, а то ведь и в Чистилище загреметь можно… Пребывание среди живых, оно чревато всякими последствиями…

Пушкин призадумался и снова помрачнел.

– Там ведь уже никого не осталось из тех, кого я знал… Ни Жуковского, ни Вяземских… Кто же меня там узнает, и кто поверит, что… – поэт замялся.

– Узнают и поверят, – заверил его Рафаил. – Ваш портрет известен всем. А вот и документ, что Вы – это Вы.

Архангел протянул Пушкину пергамент с пламенеющими буквами, заверенный и Богом, и Люцифером. Поэт взял его с недоверием.

– Даже не сомневайтесь, – сказал Рафаил уверенно. – Это не просто красивая бумажка, это волшебный документ. Кто его увидит, утратит все сомнения, Вам ничего не нужно будет доказывать… Вот только свои проблемы Вам придется решать самому. Если же демоны Сатаны будут предлагать услуги – не связывайтесь с ними, выйдет себе дороже. И помните главное: Вам категорически запрещено рассказывать про загробную жизнь и как Вы отсюда вернулись в Мир. Если будут доставать с вопросами, просто скажите: дескать, не корысти ради, а токмо воли пославшей мя жены. Не заморачивайтесь, что это значит, просто скажите, и это разрядит ситуацию… Ну а на всякий чрезвычайный случай вот Вам волшебный свисток, повесьте себе на шею. Свистните – тут же явится Ваш ангел, и если к Вам не будет претензий по поводу Вашего пребывания в Миру, Вас тут же вернут в Рай. Ступайте же, пообщайтесь с людьми, город осмотрите, он сильно изменился. И опять зовется Санкт-Петербургом. Дежурный ангел Вас проводит.

Пушкин вышел, в сомнении крутя головой, а Рафаил смотрел ему вслед и думал, а с чего это дьявол так легко согласился отпустить Пушкина в Мир живых и что означал его сатанинский смех? Быть может, он надеется, что вспыльчивый поэт набедокурит в Миру и всё же попадет в Ад, стенгазеты выпускать?..

II

Директор крупного издательства тяжко вздохнул и стал перебирать бумаги на столе. Что-то книги в последнее время перестали читать, все больше шарят в интернете… Внезапно дверь резко распахнулась и в кабинет стремительно вошел, или, лучше сказать, ворвался невысокий мужчина с пышными бакенбардами, одетый с иголочки, но весьма архаически, на голове цилиндр, в руке он нервно сжимал тяжелую трость с массивным набалдашником.

– Пушкин, – коротко представился он.

– Я вижу… – рассеянно ответил директор. – Фотосессия конкурса двойников этажом ниже.

– Да нет же, – нетерпеливо бросил незнакомец. – Я и есть Пушкин, – и он протянул директору свой пергамент.

Изучив магический документ, директор выпал в осадок.

– Действительно, Пушкин, – растерянно пробормотал он секретарше, красивой блондинке с ангельским личиком, в коротеньком красном платьице с большим декольте; хотя в литературе она не смыслила, но у нее были длинные стройные ноги и большая упругая грудь. – Да Вы проходите, садитесь, – засуетился директор. – Для нас большая честь приветствовать Вас в нашей скромной обители, Вы олицетворяете собой… в Вашем лице мы приветствуем и чтим… Анжела, быстренько организуй нам два кофе, круассаны, и никого не впускать… Да Вы садитесь, Александр Сергеевич, что же Вы стоите…

– Да я, собственно, по делу, – сказал Пушкин, с интересом разглядывая короткое одеяние секретарши. – Есть у меня тут десяток стихотворений, из неопубликованного, и еще парочку набросал за ночь… Хотел бы издать. Есть замыслы и в прозе, – и Пушкин протянул директору стопку исписанных листов.