Читать книгу Тайное рядом. Сборник рассказов - Владимир М - Страница 1

Наконец-то я развелся. Два года мучений закончились. Никакого сожаления, лишь облегчение. Если я, хотя бы немного, поразмыслил в начале, то финал был бы виден на старте. Но в начале, были одни эмоции, эмоции, эмоции… и отсутствие трезвых мыслей. Если кто-то и что-то думал, это явно была не та большая голова, которая находится сверху. Ну и результат соответствующий.

Мы были слишком разные. Я – мечтатель, человек непрактичный, гораздо комфортнее чувствующий себя в виртуальном мире своих фантазий, чем в реальном. Она же наоборот – стеничный и крайне прагматичный. Ее практичность доходила до крайности. Она четко знала: что, где и сколько стоит, где и какие скидки, где и как надо устроиться, с кем и как надо договориться. Память на эти вещи была феноменальная. При этом она считала, что столица США Нью-Йорк, что Луна – это планета, а протестанты не христиане. Более того, если ей рассказать о чем-то не касающемся сферы ее непосредственных интересов, она забывала об этом быстрее несчастного с болезнью Альцгеймера.

Почему она мне понравилась? Во-первых – она красивая, что есть, то есть. Во-вторых – в ней имеется то, чего не хватает мне. Так сказать, притянула противоположность. А вот, что понравилось ей во мне и почему она, как-никак, протерпела меня аж целых два года? Наверное, тоже противоположность. Да еще то, что она любит командовать, что со мной, человеком мягкотелым, делать проще, чем с более брутальным мужиком, несмотря на все его преимущества.

Конечно, вначале, я пытался врать ей, изображая из себя, более делового и сильного, чем являюсь на самом деле. Уж о-очень хотел понравиться! Но такой обман легко всплывает. Вскоре я начал ее раздражать и чем дальше, тем больше. Она меня тоже. Ее злобность, неотъемлемая черта любой стервы, ее ненасытное желание руководить, ее скучный внутренний мирок.

В тот момент, когда меня перестали привлекать ее большие глаза, точеные черты лица и потрясающие, круглые ягодицы – я понял – это все. Однако продолжал тянуть время, непонятно на что, надеясь или просто из-за неспособности сделать решительный шаг. И вот, в один прекрасный момент, слава богу, она просто выперла меня из своего дома. Забыл сказать, что мы жили в ее квартире. Я вернулся к себе домой, в тесную двушку. После смерти родителей там жил мой старший брат с женой и ребенком в одной комнате, я же жил в другой. За время моей супружеской эпопеи у него родился второй малыш, буквально полгода назад, и мое присутствие для его семьи стало крайне тягостным. Впрочем, как и для меня. Мне быстро подыскали хорошенькую однокомнатную квартиру, всего за двадцать пять тысяч в месяц и я, собрав свои не многочисленные пожитки, со спокойной душой, переехал в нее.

Квартира мне понравилась сразу: небольшая, чистенькая, с аккуратной мебелью, выдержанной в темно-коричневом цвете. Крошечная прихожая, раздельные ванная и туалет, кухня с выходом на маленький застекленный балкончик и просторная комната со встроенной мебелью и двуспальной кроватью. Единственный маленький минус – двенадцатый этаж. Я не привык жить так высоко и когда выглядывал в открытое окно, поначалу испытывал легкий дискомфорт. Этот изъян с лихвой компенсировался видом, открывавшимся по вечерам. Окна выходили на сторону, где не было поблизости высоких зданий и во всех трех направлениях, до горизонта, простирался захватывающий пейзаж – дома, дома, дома… с морем несчетных огней. Эта картина меня просто завораживала и я, созерцал ее, при полном отсутствии мыслей в голове, в состоянии похожем на нирвану.

За первую неделю мне удалось познакомиться с соседями. На этаже было четыре квартиры. В самой ближней от лифта, трехкомнатной, номер сорок четыре, жила семья адвокатов. Муж – небольшого роста, плотненький, с очень простой, спокойно манерой общения, но хитрым взглядом. Его жена, высокая, общительная блондинка с выдающимся бюстом и вспыхивающим в глазах огоньком при виде мужчин, как мне показалось, делавшая своего супруга выдающимся рогоносцем. По подростковому нескладная дочка с прыщами и брекетами. Плюс, маленькая собачка, которую все трое по очереди выгуливали.

В дальней, двухкомнатной, под номером сорок семь – семья чеченцев. Улыбчивый, приветливый супруг, Рома, с пышными черными усами, державший какие-то небольшие магазинчики. Беременная супруга Жаннетта, очень симпатичная, но с каким-то уставшим взглядом. Две маленькие, бойкие дочки-погодки, очень ждавшие братика.

В третьей, сорок шестой, принадлежавшей семье врачей, после недавнего рождения ребенка, переехавшей на другую квартиру, жил я.

Кто жил, в сорок пятой, я так пока и не узнал. Она была тоже однокомнатная, по планировке, зеркальное отражение моей. Это я выяснил, посмотрев в интернете планировку домов нашего типа. Мне не удавалось наткнуться, на кого-то входящего или выходящего из нее. Я не видел никого на застекленном балкончике, находившимся в полуметре от моего. Я не слышал никаких звуков, несмотря на общую стену и, надо сказать, весьма чахлую звукоизоляцию в доме.

Виктор, хозяин квартиры, когда я передавал ему деньги за первые два месяца, предупредил, что надо будет раз в месяц платить триста пятьдесят рублей консьержке. Эти бдительные дамы, решил я, знают все, что происходит в доме, не хуже, ушедших в историю, бабушек сидевших у подъездов и перемывавших всем кости. У нее то, я и удовлетворю свое любопытство.

В очередной вечер, возвращаясь с работы и увидев в окне выходившим в холл подъезда, мясистое лицо со скучающим взглядом, я жестом и мимикой попросил зайти в служебное помещение.

– Да, да! Заходите. Дверь открыта – взгляд дамы тут же оживился, в предвкушении пополнения финансов.

В небольшом помещении стоял затхлый запах, вызывавший желание побыстрее выйти наружу.

– Вы, наверное, Дима из сорок шестой? Виктор мне говорил про вас – произнесла она грудным голосом, полностью соответствовавшим ее крупной комплекции.

– Да. Он сказал, чтобы я раз в месяц платил вам триста пятьдесят.

– Все правильно. Это у нас с каждой квартиры такая оплата. Вы за один месяц или сразу за несколько?

– Давайте пока за один – я достал из кармана заранее отложенные деньги.

На потертом столе появился большой журнал.

– Так. Значит вы у нас из сорок шестой – на открывшемся развороте я заметил номера квартир от сороковой до сорок девятой.

– Отмечаем – триста пятьдесят за сентябрь. Хорошо – разговаривала она, сама с собой, ставя отметку и одновременно протягивая ко мне свободную руку.

Направо от номеров шла графа с ФИО и номером телефона, дальше ячейки соответствовавшие месяцам от января до декабря в которые цифрами вписывалась оплата. Напротив всех квартир все было заполнено единообразно. Исключение составляла только сорок пятая. От нее тянулась лишь длинная прямая черта.

– Да, кстати. Меня зовут Валентина Петровна, можно просто Валентина – обратилась она вновь ко мне, закончив со своей нехитрой бухгалтерией.

– Очень приятно. А можно поинтересоваться, кто живет в сорок пятой? А то я уже со всеми соседями познакомился на этаже, на всякий случай обменялся телефонами, а из этой квартиры как-то не удалось. Я прямо, через стенку от нее, мало ли чего случиться, а с кем связаться и не знаю.

– Да там никто не живет. Вон видите, в журнале даже прочерк стоит.

– Жить то не живет, но хозяева то есть. Не дай бог чего случиться. Батарея потечет или еще чего. С кем же связываться?

– А вот так, не с кем. Я здесь три года уже работаю. За это время в ней точно никто не жил. Можно было, конечно, по старому журналу глянуть, кто за нее предыдущей консьержке платил, но этого журнала не сохранилось. Раньше говорят какая-то девушка жила, но она умерла. У нее есть какие-то родственники, но я их никогда не видела. Так что, если, что будим, звонит в РЭУ, и вызывать полицию, чтобы вскрывать дверь.

– Слушайте, какой ужас! – неприятно удивился я – Девушка и умерла. Это же не бабушка какая-то.

– Да не говорите. Сейчас столько всяких больных. Смотришь – молодой, а здоровье хуже, чем у старика.

– То есть она сама умерла. Это не было убийство или самоубийство.

– Да вроде нет. Говорят сама. А от чего не знаю.

– Понятно.

– Вы если чего обращайтесь ко мне, чем смогу помогу.

– Хорошо.

После этого разговора остался какой-то неприятный осадок. Хороший дом, вполне приятные соседи, уютная квартира, а рядом, буквально за стеной умерла девушка. Как будто, какой-то, мелкий пакостник, поставил кляксу на идиллическую рождественскую картинку. Но вместе с тем любопытство мое стало еще сильнее.

Проходя мимо двери, с номером сорок пять, я стал поглядывать на нее с каким-то смешанным чувством – печали и интереса. Дверь была самая обычная: железная, обитая коричневым дерматином, с такого же цвета ручкой покрытой пылью и маленьким круглым глазком. Воображение сразу же рисовало симпатичную бездыханную девушку, лежащую на кровати с мертвенно-бледным лицом. Кто эта бедняжка? От чего она умерла?

Кое-что прояснить, удалось через пару дней, у супруги адвоката, с которой я столкнулся, возвращаясь с работы дамой. Она вышла из подъезда со своей маленькой собачкой на поводке и увидев меня тут же, в своей привычной манере, начала разговор. Говорила она много и долго, но как-то не о чем. Ее порыв к общению не мог прервать даже песик, прилагавший титанические усилия, чтобы утянуть ее в сторону ближайшего газона. Их весовые категории для этого были явно не равные. И хотя я не любил вести с говорливой соседкой, длинные, пустые беседы, особенно уставший после рабочего дня, на этот раз все произошло, как ни на есть, кстати. Мне удалось, потихоньку перевести разговор в нужное направление и когда она приступила к обсуждению соседей спросить о том, что интересовало.

– Юль, а кто у нас живет в сорок пятой квартире? Я что-то ни разу не пересекался, ни с кем из нее.

– Ой, это печальная история. Там жила молодая девушка. Звали ее Тоня. Такая рыженькая, симпатичная. Эту квартиру ей купил отец, какой-то профессор, кажется, физик. Жила она там около двух лет. Такая скромная, тихая была. Она чем-то болела, очень серьезным. И представляете, умирает отец и буквально через недели две, и она умирает. Прямо в своей квартире. Жалко ее, до ужаса было. Потом приезжала какая-то ее далекая родственница. Покрутилась, покрутилась здесь и пропала. И сама она там не живет и никому не сдает. Мой муж предлагал ей продать квартиру, после того как она все документы оформит, но она ни в какую. А так, нам же удобно, она прямо рядом с нашей. Мы бы ее своей дочке отдали. Она через несколько лет совсем большая будет. Сами видели, какая невеста подрастает. В общем, там уже три с лишним года никто не живет.

Весь вечер в голову лезли, какие-то душещипательные мысли и фантазии. С моим бурным воображением такое бывает не редко.

Бедная, неизлечимо больная девушка, у которой кроме ее любимого, старенького папы никого на этом свете больше нет. Любящий отец, прекрасно понимающий, что его единственная дочка обречена, и старающийся сделать все, от него зависящее, чтобы хоть как-то скрасить ее последние годы. Между ними существует эта огромная, ядерная связь – связь родителя и дитя. И вот она внезапно рвется – он скоропостижно умирает. Неутешное горе огромной, страшной волной обрушивается на маленькое, худенькое тельце, измученное болезнью. Ее слабое сердце не выдерживает и останавливается. Последний образ в меркнущем сознании – родное лицо с широко раскрытыми глазами и мольбой во взгляде – прошу тебя, пожалуйста, только не умирай!

А если б я был рядом с ней. Может смог бы ее хоть как-то поддержать, утешить в этот страшный момент. Дать ей понять, что она не одна. И быть может, она прожила бы еще год или два. И умирала бы не с такой тяжестью в душе.

Я отчетливо представил, как ее голова лежит на моем плече, влажный нос уткнулся в шею, кожа ощущает ритмично возникающее тепло от дыхания. Пальцы моей руки нежно и медленно гладят рыжие кудри.

Но это лишь мои бесполезные грезы. Она была одна, и всем было на нее наплевать. Одно лишь сглаживало печаль рисовавшейся картины – их уже нет, и их страданий тоже нет, они приобрели покой, который никто и ничто уже не нарушит.

Я тяжело вздохнул. Сзади кто-то тоже вздохнул, но гораздо тише. От неожиданности я вздрогнул. Обернулся. Кроме меня на темном балконе никого не было. Да и быть не могло.

Что-то я зафантазировался. Надо идти спать. Завтра в семь утра вставать на работу.

Кинув последний взгляд на светящийся ночной город, побрел в постель. Заснуть долго не получалось. Я ворочался с боку на бок, в голову продолжали навязчиво лесть разные мысли. Так продолжалось больше часа, пока сон, наконец-то, не накрыл меня, оборвав беспокойный поток сознания.

***

Прошло больше недели. На работе был полный завал. Мысли о бывшей хозяйке сорок пятой квартиры, посещали меня все реже. Договора, контракты, отчеты, претензии недовольного начальства – все это забивало мой разум, не оставляя место чему то своему, личному. Хотелось просто послать все к черту и отдохнуть. И вот, долгожданная пятница. Плюс ко всему, очень кстати, накануне, позвонил мой старый школьный друг, Андрюха, с которым мы не виделись уже полгода, и предложил сегодня вечером встретиться посидеть, поболтать, попить пивка. На что я с радостью согласился.

Спустившись по лестнице в полутемный зал бара, я сразу заметил знакомое лицо. Андрей, увидев меня, радостно замахал рукой. Его широкое лицо расплылось в улыбке.

– Тысячу лет, тысячу зим! – заголосил он, когда мы обнимались, похлопывая друг друга по спинам.

На столике уже стояли две здоровенные кружки пива с пышными шапками аппетитной пены. Как только мы уселись, разговор сразу полился бурным, непрекращающимся потоком. Хотелось поделиться всем, что произошло за время, которое мы не виделись. Оказалось, что он тоже развелся, но уже в третий раз. Работает все там же. Успел отдохнуть в Турции. Завел себе новую подружку, но жениться на ней не собирается, несмотря на ее приставания по этому поводу. На счет моего развода, однозначно, сказал, что это правильно и давно пора было разойтись с этой стервой, которая превратила меня в подкаблучника.

Прошло часа два. Мы заказали уже по третьей кружке. Играла музыка. Вокруг стоял равномерный гул, от десятков голосов. В голове был туман, на душе легкость, а в теле тяжесть. Беседа извивалась, перескакивая с темы на тему, и прерывалась только на периодические походы в сортир. Мы смеялись, жестикулировали, корчили морды. Было очень весело и хорошо.

Вдруг Андрюха замолчал. Украдкой глянул куда-то в сторону, еще раз.

– Слушай. У барной стойки слева сидит хорошенькая девочка и как мне, кажется, все время смотрит на тебя. Только сильно головой не крути!

Я аккуратно, как мне показалось, почти незаметно, посмотрел. В голову стукнуло, и я тут же протрезвел. Стройная, симпатичная девушка с рыжими волосами, была просто удивительно похожа на тот образ, который мне рисовало воображение, когда я представлял несчастную из соседней квартиры. Только она была поплотней, и цвет лица был вполне здоровым. Она моментально заметила мой взгляд и приветливо улыбнулась. Я, смутившись, тут же отвернулся.

– Слушай, это какая-то фантастика – зачем-то приглушив голос, сказал я.

– Ты про, что? – не понял он.

Я рассказал историю про сорок пятую квартиру, и про то, как представлял себе ее хозяйку, хотя никаких ее фотографий не видел, и о том, что эта девушка потрясающие похожа на ту, из моей головы.

– Ну, в жизни бывают всякие совпадения – он даже нисколько не удивился – я бы на твоем месте, пошел и познакомился с ней. Она, кстати, очень даже ничего.

– Да как-то неудобно – замялся я, хотя желание познакомиться у меня явно возникло.

– Ты всегда так, Димон. Все чего-то стесняешься. Ну не захочет знакомиться и не надо. Тебя же никто не покусает.

– Ну не знаю – колебался я.

– Давай я пойду, приглашу ее за наш столик. Скажу – ты очень понравилась моему другу, но он стесняется к тебе подойти.

– Да ты чего, не надо!

– Тогда сам иди!

Я снова быстро глянул в ее сторону. Она явно продолжала на меня смотреть.

– Сейчас еще немного выпью пива и подойду. Только не торопи меня!

– Ладно.

Я стал отхлебывать из кружки, судорожно продумывая, что скажу ей.

– Перед смертью не надышишься. Давай, вперед, Дон Жуан, я в тебя верю – продолжал он подкалывать.

Я выдохнул, медленно встал и пошел. На ее лице сразу появилась приветливая улыбка.

– Привет – начал я совершенно банально.

– Привет! – в ее голосе послышалась радость – Честно говоря, я думала, ты ко мне уже не подойдешь.

– Честно говоря, я и сам так думал – неожиданно для себя, совершенно правдиво, ответил я – Если б не мой друг… Я, вообще-то довольно застенчивый и так вот, редко знакомлюсь.

– Застенчивость не недостаток. Я и сама всегда была стеснительной. А вот то, что ты не врешь – это здорово.

– Мы… Я, хотел бы пригласить тебя за наш столик. Ты не против?

– Слушай, я бы с удовольствием, но я очень тороплюсь. Давай оставлю тебе телефон, завтра созвонимся и где-нибудь встретимся.

Снова появилось чувство опьянения, но уже от неожиданной радости. Дрожащей от волнения рукой записал в телефон номер.

– А под каким именем сохранить?

– Тоня.

– Как?! – опешил я.

– То-ня – повторила она по слогам.

– Удивительно! – вырвалось у меня, хотя произносить это вслух, я явно не хотел.

– Что удивительно?

– Это долгая история, давай я расскажу о ней при встрече завтра – ответил я после короткой заминки – Хорошо?

– Ты меня заинтриговал. Когда встретимся в следующий раз, я от тебя точно не отстану, пока не расскажешь – она весело засмеялась – ну я побежала. Пока!

Сделав несколько шагов, неожиданно обернулась.

– Обязательно позвони! – в ее голосе и выражении лица была искренняя просьба и как мне показалась страх, что я пропаду.

– Обещаю.

***

Наутро состояние было ужасное. Голова была тяжелая, как будто вместо мозга в ней была куча камней. Вся кожа одеревенела, как после заморозки. Про ощущения во рту даже не хочется вспоминать. Сколько мы вчера просидели в баре? Сколько выпили пива, а может и не только его? Когда я добрался домой? Представления были весьма смутные.

Добравшись до ванны, увидел в зеркале отечную морду с красными глазами.

Как же я с такой физиономией, да еще и наверняка, с тошнотворным запахом перегара, буду встречаться с Тоней? – мелькнула страшная мысль – нет сегодня ни как нельзя. Однозначно. Но позвонить надо, я же обещал. Позвонить и честно сказать, что я сегодня никакой. А встретиться договориться на завтра. Самое главное не обидеть ее, а то может все продолжение разом накрыться.

После холодного душа, большой чашки крепкого кофе и яичницы с коряво растекшимися желтками, стало лучше.

Долго крутил в руке телефон, пытаясь обдумать, как начать разговор. Но думать было как-то больно, в буквальном смысле слова, при напряжении мозга голова начинала болеть гораздо сильнее. В конце концов, без всякого определенного плана, провел пальцем по экрану, в том месте, где было написано «Тоня».

Уже после второго звонка послышался нежный голос, от которого возникло странное ощущение внутри груди и под ложечкой.

– Алло.

– Привет! – произнес я хрипловатым голосом.

– А это ты, Дима! – радостно ответила она.

Меня, что-то удивило, но что я с бодуна не понял.

– Да. А это Тоня, я правильно попал?

– Конечно – звонко засмеялась она – я же сама вчера дала тебе этот телефон.

– Ну, я на всякий случай уточнил. Вдруг неправильно записал.

– Слушай, тебе, наверное, совсем плохо после вчерашнего?

– Плохо, мягко сказано.

– Бедняжка. Мне тебя так жалко – она говорила со мной, так как будто знала меня уже давным-давно, и это было странно. Затем, словно читая мои мысли, продолжила – Я чувствую сегодня ты, конечно, встретиться не сможешь. Надо отоспаться, прийти в себя. Ну, это не страшно. Не переживай. Можно встретиться завтра. Ты как на это смотришь?

– Это было бы здорово – обрадовался я.

– Давай тогда сразу договоримся, где и когда.

– А ты где живешь?

– Я на севере. Водный стадион, Речной вокзал.

– Обалдеть! Да мы с тобой соседи. Может, давай на Речном вокзале, там и погулять можно и в кафе посидеть.

– Отлично. А во сколько?

– Мне не принципиально. Как тебе удобно?

– В двенадцать.

– Дня? – ступил я.

– А ты хочешь ночи? – она снова засмеялась.

– Не обращай внимание. У меня сейчас голова туго соображает.

– Вредно так много пить.

– Согласен. Но я это редко делаю. Честное слово. А то ты еще подумаешь, что я алкоголик.

– Нет, на этих товарищей ты явно не похож.

– Спасибо. Тогда завтра в двенадцать, ну скажем, у скульптуры девушки с корабликом над головой. Как?

– Хорошо. До завтра. Только, пожалуйста, не опаздывай. Я очень не люблю, когда опаздывают.

– Хорошо. Буду как штык в положенное время. Обещаю.

После разговора я еще на несколько часов отдался в руки морфея. Потом прогулялся пару часов на свежем воздухе, после чего почти полностью пришел в норму. Весь вечер сидел перед телевизором, что-то рассеянно смотря, но по большей части, представляя как завтра, встречусь с Тоней, и что мы будем делать. Часам к десяти сон снова стал подкрадываться ко мне и заведя будильник в телефоне на девять, я снова завалился спать.

Проснулся глубокой ночью. В комнате почему-то было довольно светло. На окне были плотные шторы. Никаких не выключенных электроприборов, которые могли давать свет, не было. Но все вокруг заливал тусклый бледно-голубоватый свет. В поисках его источника я стал осматриваться вокруг и … вверху, под самым потолком, немного сзади от себя увидел небольшой, не ярко светящийся, шар с размытыми краями. По всему телу пробежались мурашки. Стало страшно. Мой взгляд застыл на непонятном объекте. Прошло секунд пять. Шарик дернулся, ударился в стену справа от меня, за которой была кухня, и как бы провалившись в нее, исчез. Стало темно. Сердце бешено колотилось.

Что это было? Может это сон? А может сглючило спросонья? После такой пьянки такое, наверное, может случиться?

Больше ничего не происходило. Я потихоньку успокоился и снова уснул.

***

На месте встречи я был уже без десяти двенадцать. В сложенных за спиной руках держал симпатичный евробукетик, купленный по пути. Сзади стояла «девушка с корабликом», спереди был подземный переход, через ленинградское шоссе. Я ожидал, что она придет именно через него, со стороны парка Дружба. Но, ровно в двенадцать, она появилась неожиданно с противоположной стороны, явно увидев мой сюрприз. Меня это немного расстроило.

– Привет! – ее зеленые глаза смотрели в мои.

– Привет! Это тебе – я вытянул руку с цветами.

– Ой, какая прелесть! – она взяла их и, уткнувшись носиком, пыталась уловить аромат.

В ее радости не чувствовалось никакого притворства. Она вообще была очень естественной, без малейшего налета фальши. Это сразу очень располагало к ней.

– Куда пойдем? – она ловко обвила мою руку своей, моя, как по команде, тут же согнулась в локте.

– Давай на причал.

– Давай.

Мы, не спеша пошли по широкой аллее. Обычно я испытываю неловкость в начале общения с новым, еще незнакомым человеком, но здесь все было по-другому. Разговор полился как-то сам собой, легко и непринужденно.

Она почти сразу поинтересовалась, почему я удивился, при знакомстве, что ее зовут Тоня. Как и обещал, я рассказал ей эту, взволновавшую меня, историю. Она загрустила.

– Это так печально. В жизни очень много боли. И люди пока бессильны с этим справиться.

– Но в жизни есть и много радости – возразил я – Ведь существуют же счастливые люди. Это зависит от отношения к жизни и, конечно от везения.

– Да есть. В ней все есть: и хорошее, и плохое. Но у людей, существ сознательных, есть один очень сильный недостаток. Они знают, что умрут. Смерть, точнее ее ожидание, страшно гнетущим чувством фатальной утраты. Оно уничтожает не только само счастье, но и надежду на него.

– Ты как-то очень пессимистично смотришь на жизнь.

– Да нет. Просто реалистично. Ты не подумай, что я депрессивная. Это совсем не так. Я очень люблю жизнь и умею ей радоваться. Да и в смерти нет, в принципе, ни чего страшного. Ты знаешь, как говорил Эпикур о ней – смерти не надо бояться, потому что мы с ней никогда не встречаемся, пока есть мы – нет смерти, когда приходит смерть, нас уже нет.

– Это точно. Я вообще думаю, что и жизнь сама по себе не важна.

– Это как? Расскажи. Мне очень интересно, что ты думаешь – она внимательно посмотрела на меня.

– Ну, мне кажется, по сути своей, человек устроен очень просто. Он стремится к удовольствию и избегает страданий. И счастье – это попросту состояние удовольствия, а горе это состояние страдания. Человек не стремиться просто к жизни, это не самоцель. Он хочет находиться в состоянии удовольствия, и чтобы оно длилось как можно дольше. А чтобы наслаждаться, нужно жить. Это как бы необходимое для этого условие. А если ты будешь страдать, и у тебя не будет перспектив на избавление от этого, то такая жизнь не нужна. Ты с легкостью с ней можешь расстаться. Существование, само по себе, не является для нас не благом, не злом. Все зависит от того каково оно. И все разглагольствования о том, что жизнь бесценный дар и тэ дэ и тэ пэ, я это совершенно не разделяю. Мы и умереть то боимся, в основном лишь из-за страха потерять то приятное, что несет в себе бытие.

– Слушай, я полностью с тобой согласна. Мне вообще кажется, что мы с тобой думаем одинаково. У меня такое ощущение. Когда я увидела тебя, я сразу подумала, что ты очень похож на меня. Не внешне, конечно, а внутренне. Мне кажется ты добрый. Ты любишь мечтать. Ты любишь размышлять. Ведь так?

– Мечтать и размышлять я люблю. Это правда.

– И добрый… Ты просто стесняешься в этом признаться.

Мы вышли к причалу. Навигация еще не закрылась, и там стояло много кораблей готовясь отправиться в дальний путь. Разговор быстро перешел на то, что в них была какая-то романтика путешествий и что было бы здорово взять и поплыть далеко-далеко. Сидя в уютной каюте или стоя на палубе обдуваемыми свежим ветерком, смотреть на плавно проплывающие мимо берега… Беседа лилась беспрерывно. Мы плели кружева своих фантазий. Один начинал, другой подхватывал и продолжал. Время струилось незаметно, его даже не было вовсе.

Я смотрел на Тоню и удивлялся. Мне казалось, что в ней для меня было все идеально. Я никогда не думал, что такое возможно в реальности. Мне нравилось в ней буквально все. Ее милое личико с зелеными слегка грустными глазами, ее маленький прямой носик, нежные губки, очаровательная улыбка, яркие рыжие волосы. И веснушки. Раньше я был совершенно равнодушен к ним, но ее были какими-то особенными… Стройная, изящная фигура под обтягивающим платьем. Нежный, спокойный голос. А ее мысли, и фантазии неслись с моими, одной единою волной.

Мы прокатились на речном трамвайчике по водохранилищу, гуляли по парку, долго сидели в кафе, потягивая ароматный кофе и уплетая пирожные. Затем перейдя через шоссе, бродили, взявшись за руки, по парку Дружба между прудов и тронутых осенней желтизной деревьев. Незаметно подкрался вечер – тихий, безветренный, со свежей сентябрьской прохладой. Зажглись фонари. Вдоволь наговорившись, с полчаса мы шли молча.

Почему так тихо, подумал я, ведь вокруг много людей, в том числе детей. Но все вели себя как-то тихо, как будто не хотели разрушить нашу идиллию.

Молчание нарушила Тоня.

– Дим, мне пора домой.

– Давай я провожу тебя.

– Нет не надо. И пожалуйста, не спрашивай почему.

Мне ужасно не хотелось с ней расставаться. Я даже хотел пригласить ее к себе домой, но счел это не уместным.

Вдруг в голове отчетливо всплыло то, что удивило меня при телефонном разговоре, и чего я сразу не понял.

– Тонь, а откуда ты узнала мое имя?

– В смысле?

– Помнишь, когда я вчера позвонил тебе, ты сразу сказала – это ты Дима. Но я же не говорил тебе, как меня зовут. В тот вечер я сильно напился, но это я помню точно.

– Ты мне сам сказал свое имя. А откуда же я могла его узнать? – она ответила с удивлением.

– Извини – мне стало неловко – мне видать совсем мозги заклинило от перепоя.

– Да не переживай, все нормально – ее голос как-то странно дрогнул.

– Когда мы увидимся снова? – мой голос тоже стал немного дрожать.

– Давай завтра днем созвонимся и решим. Хорошо?

– Тонь, я очень боюсь, что ты пропадешь.

– Димуль, ты что, никуда я не пропаду. Честное слово. Не бойся – сказала она тем тоном, которым говорят с малышами, пытаясь их успокоить, и чмокнула меня в щеку – До завтра.

– До завтра.

– Ты мне очень… очень понравился – она повернулась и быстро пошла в сторону метро, через минуту исчезнув из виду.

***

С того самого дня почти все мои мысли были о Тонечке. Я думал о ней, когда засыпал и просыпался, когда ехал в метро, ел, разговаривал с другими людьми, даже когда работал, что сильно мешало сосредоточиться. Моя жизнь четко поделилась на два циклических периода – ожидание встречи и собственно встреча.

На следующий день, еле дождавшись обеденного перерыва, я позвонил ей, и мы договорились встретиться вечером, на том же месте. Томительно дождавшись окончания работы, я понесся на встречу. Снова гуляли, взявшись за руки. Снова бесконечные разговоры обо всем. Фантазии в унисон, мысли в унисон, молчание в унисон.… Так счастлив я не был еще никогда. Описать это чувство невозможно, его можно только пережить.

На следующий день мы встретились снова. И еще раз, и еще… Мы встречались каждый день. На том же самом месте. Эта застывшая девушки на постаменте, стала, восприниматься как некий герб: покровительница влюбленных, бережно держит на своих руках парусник любви, несущийся по волнам судьбы.

Расставались мы поздно вечером. По непонятной причине она всегда отказывалась, от того, чтобы я ее проводил. На мои вопросы, по этому поводу, она отвечала уклончиво, а настаивать на объяснении я не мог. Мы целовались на прощанье, и через минуту она таяла в дали. Так же она не соглашалась прийти ко мне в гости. Все это было для меня загадкой, ответ на которую я найти не мог. Версий, конечно, было много, но ясности они, понятно, не добавляли. В том, что я ей нравлюсь, сомнения не было абсолютно. Значит, есть какие-то обстоятельства, не зависящие от нее. Эта тайна еще больше добавляла ей привлекательности.

Несмотря на то, что мы много разговаривали, знал я о ней, в сущности, не много. Что мать бросила их с отцом, когда она была совсем маленькая и она ее почти не помнит. Отец ее, какой-то ученый. По образованию она филолог. Работает в редакции, какой-то маленькой, малоизвестной газеты, для любителей гороскопов, предсказаний и прочей ерунды. Живет где-то недалеко от меня. Да в принципе и все. Она как-то ловко, умела уворачиваться от личных вопросов. При этом, надо заметить, она и про мою жизнь особо не спрашивала. Ее больше интересовал мир внутри меня, чем внешние обстоятельства моего существования.

Мне было, очень хорошо, только от возможности находится рядом, разговаривать с ней, обладать ее вниманием… Но я хотел ее всю, целиком. Хотел знать историю ее жизни, знать что с ней было, подробно, в мелких деталях, знать с кем она общалась, с кем была близка… Так же я хотел ее и физически. Хотел обладать ее телом. Но…

Прошло две недели. Все повторялось. Мы гуляли, то на Речном вокзале, то ездили в центр города, то в другие парки, сидели в кафешках. В конце – парк Дружба около метро и … расставание до завтра.

В голове стала появляться мысль, незаметно проследить за ней. Но каждый раз я отгонял ее в сторону – она казалась мне какой-то непорядочной по отношению к возлюбленной.

В конце концов, в один дождливый, пятничный вечер, соблазн раскрыть тайну, настолько окреп, что победил чувство стыда.

Опять прощальный поцелуй, опять «до завтра». Уходящая вдаль стройная фигурка. Через минуту, проводив ее взглядом, я поворачивался и брел домой. Но не в этот раз…

Когда она удалилась метров на сто, я пошел за ней. Стараясь и не отстать, и не сократить выбранную, на мой взгляд, безопасную дистанцию. Держать ее в поле зрения было легко из-за бордового цвета зонтика. Дойдя до станции метро, она повернула направо и пошла вдоль дороги. Миновала торговый центр и снова стала углубляться в парк. Вдруг остановилась и обернулась назад. Я шарахнулся в сторону, встав за ближайшим деревом. Сердце сильно заколотилось. Если она заметит, что я слежу за ней, что может произойти? Об этом даже страшно было подумать. Выждав с четверть минуты, осторожно выглянул. Бордовый зонтик медленно удалялся. Снова пошел, держа ее на всякий случай, на еще большем расстоянии. Прошли весь парк. Перешли улицу Лавочкина. Прошли мимо дворца спорта. Перешли улицу Ляпидевского и углубились в дворы. Сам не знаю, для чего, постоянно посильнее натягивал капюшон на голову, как будто становился от этого более незаметным, но он, так же, постоянно съезжал назад. Она шла не спеша, больше ни разу не обернувшись. Дворы закончились. Зонтик плавно поплыл по пешеходному переходу через Онежскую улицу. Впереди уже показался белый, тонкий двадцати двухэтажный дом, в котором я снимал квартиру. Она шла прямо по направлению к нему. Немного не дойдя, свернула в сторону парковочного кармана на проезжей дороге, и остановилась у небольшого фургончика. Машина пикнула, мигнув огнями габаритов. Зонтик сложился, показалась рыженькая тонина головка и тут же исчезла за боковой дверцей.

Я стоял затаив дыхание, в ожидании, что произойдет дальше. Виделось два варианта: либо автомобиль заводился и уезжал, либо Тоня выходила из него. Прошло пять минут, десять… полчаса. Но ничего не происходило.

Я решил пройти мимо ее авто. Если заметит, ничего страшного – иду домой, все логично, не подкопаешься.

Прошел рядом, окинув его взглядом с трех сторон. Ничего нового, тишина. Через лобовое стекло салон не виден – сразу за сиденьями стенка. Остановился. Пришла как показалось, хорошая мысль… Повернувшись к фургону спиной, небрежным движением достал мобильный и позвонил ей. Из телефона стали раздаваться длинные гудки и тут же сзади зазвучала приятная, романтическая мелодия. Через несколько секунд музыка прервалась, но гудки в трубке продолжились…

– Алло! – раздался знакомый голос в динамике, но сзади его слышно не было.

– Эта я, Тонь – мое свободное ухо напряженно прислушивалось, стараясь уловить ее голос поблизости.

– Что-то случилось? – встревожилась она.

Голос был только в телефоне.

– Нет. Просто я уже соскучился.

– Не скучай, Димуль, завтра мы снова увидимся.

– А ты уже дома?

– Да. А ты?

– Еще нет, но уже совсем рядом.

Мозг судорожно перерабатывал информацию: в машине ее нет, но смартфон лежит в ней, включена переадресация на другой гаджет. Но зачем? И как она вышла незаметно от меня?

Я сделал несколько шагов вперед. Сзади, со стороны, которую я не видел, были дверцы!

Ага, что-то становится понятно – через них можно выйти незаметно. Но зачем оставлять телефон? Это не ясно, и спросить об этом нельзя.

– Честно говоря, я тоже по тебе уже скучаю. Но ничего не поделаешь надо подождать до завтра. А пока давай поговорим так.

– Давай.

Я, не спеша пошел к дому. Находиться на прежнем месте было опасно – если она живет совсем рядом, то может в окно увидеть, что я стою возле ее машины, а это вызовет подозрения.

Мы болтали еще целый час, она, сидя дома, а я, стоя под карнизом подъезда, на промозглом ветру, так как зайти внутрь, не мог – в холле не хотелось попасть под уши-локаторы консьержки, а в лифте связь оборвалась бы.

До поздней ночи в голове крутились беспокойные мысли. Было ощущение, что происходит что-то не то. Но понять, что конкретно стоит за всеми этими нестыковками не получалось. Одно совершенно явно – она, что-то от меня скрывает. Это очень тяготило. Почему? Какова причина?

Я влюбился в человека, о котором, по сути, ничего не знаю. А может быть она совсем и не та, за кого себя выдает. Может в ее словах, нет ни слова правды. Да нет, этого не может быть. Невозможно так врать. Взгляд, интонации, мысли – их очень трудно изображать.

Черви сомнения, с возрастающим аппетитом, грызли мой мозг.

Я же не скрывал, где живу. Ее машина стоит рядом с моим домом. Она это знает. И ни разу, даже единым словом не обмолвилась об этом. И еще, хоть я тогда и сильно напился, но даю голову на отсечение, я помню, что не говорил ей, как меня зовут. Откуда же она узнала? Допустим, подслушала в баре, находясь рядом со мной и Андрюхой, а не заметить этого я вполне мог. Но тогда, спрашивается, а зачем говорить, что я сам ей назвал имя? Значит, она врет. А если врет в одном, то может врать и во всем остальном. А я, в тумане романтических чувств, не вижу этого. Это как со своей бывшей, тоже не видел очевидного. Вечно рисую себе романтические картинки и принимаю их за реальность. И еще, мы живем рядом, а встретились в центе огромного города, в одном из огромного количества баров. Совпадение? Как-то много совпадений.

Появилось, легкое чувство тревоги, переходящее в страх.

Получается она изначально, знает, кто я, следит за мной. Устраивает, якобы случайную встречу. После знакомства быстро уходит, чтобы не общаться с лишним свидетелем, моим другом. Общается со мной один на один. Почти ничего не рассказывает о себе. Даже скрывает, где живет, хотя явно рядом со мной. И еще более странные совпадения, она рыженькая и зовут ее или якобы зовут Тоня. Как умершую девушку. Может она из какой-то банды аферистов, которая выбрала меня жертвой? Но кому я нужен? Что с меня можно взять? В принципе нечего. А раз так, я нужен лишь как одно из звеньев, в какой-то многоходовой игре. Может меня хотят подставить? А может и убить…

Мелькнула идея – порвать с ней пока не поздно. Нет, это невозможно. Может все мои мысли полная паранойя, а я, из-за них, своими руками оттолкну свою судьбу. Такой шанс бывает раз в жизни, и то не в каждой. Что же делать?

Самым приемлемым решением, показалось – завтра же встретившись с ней, взять и прямо, без всяких витиеватостей, постараться все выяснить. Либо она честно признается, в чем дело и все будет хорошо. Либо она начнет врать и изворачиваться – тогда буду с ней завязывать, тут же без всяких промедлений. Лучше рвать сразу и окончательно.

Где-то в глубине, возникла приятная надежда на первый вариант развития событий. Волнение стало таять. Незаметно подкрался сон.

***

На следующий день мы опять встретились на нашем месте. Я очень волновался. Она тут же заметила это, но на ее вопрос ответил, что ей показалось. Она насторожилась. Я был рассеян, постоянно отвлекался от темы разговора, отчего он становился сбивчивым. Шло время, но я никак не решался начать прямой разговор. Мы брели мимо шоссе, потом перешли его и побрели по нескончаемым дворам. Незаметно оказались в лесопарке. Вокруг никого не было. Начинались сумерки.

Так, все, пора. Считаю до трех и начинаю. Рас, два, три…

– Послушай, Тонь – перебил я ее на полуслове, внезапно осипшим голосом – я давно хотел поговорить с тобой… Прямо и честно… Я… Я… Я люблю тебя. Ты, наверное, и сама это знаешь. Но… Но, мне кажется… И меня это очень волнует… Ты врешь мне. – слово «врешь» прозвучало как выстрел, оглушивший меня.

Я смотрел вперед, боясь перевести взгляд на Тоню, но даже боковым зрением, заметил смотрящие на меня, перепуганные глаза.

– Я много думал и пришел к выводу, – мой собственный голос доносился откуда-то издалека – что не знаю, кто ты, откуда ты знаешь меня, почему скрываешь от меня правду? Я абсолютно честен с тобой и ничего от тебя не скрываю. Но я хочу, чтобы это было взаимно! Нельзя построить серьезные отношения, если между людьми стоит ложь! Ты понимаешь меня?

Я замолчал, она тоже молчала. Мы шли, не замечая ничего вокруг.

– Наверное, ты прав – прервала она паузу – Я все тебе объясню. Я и сама хотела это сделать, но боялась…

Она не успела договорить. Погруженные в свои переживания, мы не заметили, как вышли из леса и, не глядя по сторонам, стали переходить плохо освещенную проезжую дорогу, да еще на крутом повороте.

Раздался громкий неприятный визг. Левая рука Тони, с какой-то нечеловеческой силой, с разворота, толкнула меня в грудь. Мои ноги оторвались от земли, и я полетел назад на обочину. За считанные мгновения промелькнул, как показалось, ужасный эпизод из какого-то фильма, потому что в моей жизни, такого просто не могло произойти. Огромный самосвал, своей плоской мордой, налетел на маленькое, беззащитное тело. На одно мгновение оно прилипло к нему спиной, как-то неестественно вытянувшись. В следующее мгновение с бешеной скоростью совершенно беспомощно полетело вперед с дороги, которая в этом месте резко заворачивала влево. Следующее – налетело с размаха, на ржавую изогнувшуюся ему на встречу трубу, от давно развалившейся ограды, которая пронизала его на сквозь.

Я упал на спину. Вверху нависало темное серое осеннее небо. Тут же вскочил на ноги. Фары застывшей машины выхватывали жуткую картину – Тонечка лежала ничком на земле, а из ее спины торчала мерзкая железка. Я бросился к ней, плюхнулся на коленки, потянул к ней руки, но прикоснуться так и не смог. Дрожащие пальцы застыли в воздухе, как будто упершись в невидимую преграду.

Сколько длился этот ступор, я не знаю, но прервался он, когда стало происходить, что-то еще менее реальное.

К нам подбежал перепуганный водитель. Мой взгляд ненадолго перевелся на него. Похоже, он что-то хотел сказать, но внезапно застыл. Его лицо стало меняться, челюсть опустилась вниз, глаза расширились до предела, появилось выражение удивления и ужаса.

Взгляд снова опустился на Тоню… Ее руки и ноги подогнулись, кисти и стопы уперлись в землю, спина выгнулась вверх, как у кошки, и она стала медленно вставать, снимаясь с металлического штыря. Вскоре она стояла передо мной во весь рост. На плаще, в области груди, виднелась большая рваная дыра, но при этом нигде не было и капли крови.

– Дим, с тобой все в порядке? Ты не поранился? – в ее голосе слышалась тревога.

Я попытался ответить, но не смог выдавить из себя ни единого звука.

– Дим, прости. Я не могу… – всю полноту отчаяния заключенную в интонации, просто невозможно передать словами.

В следующий миг она повернулась и быстро побежала в лес. Я почти рефлекторно вскочил и помчался за ней. Были густые сумерки. Мелькали силуэты деревьев, периодически ветки хлестали по лицу. Где-то впереди виднелась, неумолимо удалявшаяся, темная фигура. С каждой секундой все сложнее было удерживать ее в поле зрения, и вскоре она вовсе исчезла. Я остановился, тяжело дыша и озираясь по сторонам. Вдалеке появилось слабое голубоватое свечение, быстро смещающееся в сторону. Я снова побежал, почему-то, по направлению к нему, но оно тоже исчезло.

Что делать дальше я не знал. Долго бесцельно бродил по парку, дворам, улицам. В голове не было никаких мыслей. Мозг заклинило, и он неспособный переварить непонятную информацию завис, как сломавшийся компьютер.

В конце концов, возникла первая определенная идея – надо выпить. Огляделся. Оказалось, что в результате хаотичного движения, оказался недалеко от места, где живу. В ближайшем магазине купил бутылку водки, вишневый сок, салат «оливье», хлеб, колбасу и отправился на квартиру.

План был следующий: прейти домой, выпить, успокоится и все хорошенько обдумать.

Так, стоп! У Тони рядом с домом стояла машина. Я направился к ней, но на ее месте уже стоял другой автомобиль. Обошел вокруг дома, в надежде увидеть знакомый фургончик, но по близости его явно нигде не было.

Идиот! Надо позвонить ей на мобильный.

В трубке раздался безразличный голос – данный абонент в сети не зарегистрирован.

Черт побери! Надо думать, надо думать!

***

Было тихо. Кухню тускло освещало бра. На столе стояла наполовину пустая бутылка водки в окружении недоеденных закусок. Я сидел, уставившись на остатки салата, и пытался думать. Получалось это как-то не очень. Ход мыслей склонялся в сторону фантастических вариантов. Как изящная девушка могла отшвырнуть меня на несколько метров одним движением руки? Это смог бы сделать не каждый здоровенный мужик. Как после страшного удара самосвалом и пробитой насквозь трубой груди, можно было спокойно встать, говорить и бегать? При этом не было ни капли крови! В обычное понимание это не укладывалось. Ни один бы человек при таких обстоятельствах не выжил. А ей было хоть бы хны. Ну и плюс, все непонятное, что было ранее. По логике получалось, что она не человек. А кто же тогда? Хотя, с одной стороны, все было логично, но все получалось каким-то не логичным.

Послышался слабый, непонятный звук. Я прислушался. Он был похож на плачь. Очень тихий, прерывистый. Было не понятно, откуда он идет. Стал прислушиваться дальше, медленно поворачивая голову в разные стороны, пытаясь определить направление. Показалось, что из-за стены общей с сорок пятой квартирой. Но там же никто не живет. Встал и, подойдя к ней, плотно прижался ухом. Стало не по себе. Плач звучал гораздо отчетливей. Я крадущейся походкой вышел на свой балкон и посмотрел на соседний. Там было темно.

Вдруг за спиной раздалось легкое потрескивание, свет на кухне замерцал и потух. Обернулся. Бра не горело. Стало страшно. Я ринулся вперед к противоположной стене, на которой был выключатель от потолочной лампы, но дойти, туда не удалось. Путь преградил уже знакомый светящийся, бледно-голубой шар. Только на этот раз он был не под потолком, а прямо на уровне лица. Я неподвижно стоял и смотрел на него как загипнотизированный. В светящемся нечто, происходило какое-то движение. Казалось, оно тоже смотрело на меня. И снова, как в прошлый раз, внезапно рванулось и исчезло, провалившись через стену. Но теперь было очевидно, что облачко улетело в соседнюю квартиру.

Оставаться дома, тем более, ночью, явно не хотелось. Я схватил бутылку водки, отхлебнул большой глоток, даже не поморщившись, быстро вышел в прихожую, сунул ноги в ботинки, надел куртку и вышел в межквартирный тамбур. Ключ с клацаньем провернулся четыре раза, закрыв сейфовый замок. Такой уютный, еще недавно нравившейся мне уголок, стал страшным и отталкивающим.

Все, решил я для себя однозначно, сегодня ночью, где-нибудь, перекантуюсь, и завтра же съеду с этой квартиры. Здесь твориться какая-то чертовщина и добром это не кончиться.

Слева скрипнуло. Дверь сорок пятой слегка приоткрылась.

Может, показалось? Ненадолго зажмурился. Нет, не показалось.

Прижавшись к противоположной стене спиной, стал медленно продвигаться к выходу в лифтовый холл, непрерывно держа в поле зрения зловещую дверь. На ее ручке так же лежал не тронутый слой пыли. Еще два приставных шажка и стала видна черная зияющая щель, за которой ничего не было видно.

– Димочка, не бойся. Зайди ко мне. Я тебе все объясню – раздался тихий знакомый голос.

Дверь приоткрылась еще сильнее, внутрь проник свет из коридора и там, в глубине, показалась Тоня, абсолютно обнаженная. В полумраке она смотрелась как богиня или божественной красоты приведение – белоснежное, как мрамор тело, очерченное плавными изогнутыми линиями, аккуратная грудь, тонкая талия, круглый силуэт бедер. Из общей белизны античной скульптуры выделялись цветом огненно-рыжие волосы на головке и треугольничке в низу живота, изумрудного цвета глаза, розовые губки и ореолы сосков.

Острые чувства любви и страха, доверия и подозрения бурлили во мне. С одной стороны хотелось бежать как можно дальше, с другой хотелось к ней как можно ближе. Эти амбивалентные порывы просто разрывали меня изнутри.

– Ну, пожалуйста. Я умоляю тебя, любимый.

Мои ноги сами пошли вперед. Как только я переступил порог, она шагнула на встречу, дверь захлопнулась, стало совсем темно. Ее руки обвили мою шею. Мягкое, гладкое, теплое тело прижалось ко мне. Волосы защекотали щеку. Я осторожно положил свои ладони на ее спинку, и мы застыли так в полной неподвижности и молчании.

О боже, как же мне было хорошо! Страх исчез в мгновение ока. Была только радость, нежность и счастье. Стало как-то совершенно наплевать на все опасения и сомнения. Даже когда я заметил, что не чувствую ее дыхания и ударов ее сердца. Если она приведение, ну что же, пусть моя возлюбленная будет приведением. Какая, в сущности, разница. Самое главное, чтобы мы любили друг друга, а остальное просто ничтожные мелочи.

– Пойдем в комнату. Только подожди секундочку. Я сейчас зажгу свет, чтобы тебе было видно – сказала она каким-то умиротворенным голосом, оторвалась от меня и исчезла в темноте.

Чиркнула спичка и слабый, желтый свет немного раздвинул мрак. Тоня сидела с ногами на диване, рядом с ним, на маленьком столике, мерцала свеча. Я сел рядом. Мы снова обнялись.

– Я электричеством не пользуюсь, оно мне не нужно. Поэтому осветить можно только так.

– Так даже лучше. Живой огонь гораздо уютнее, электрических ламп.

– Мне тоже так кажется.

– Тонь, расскажи мне, кто ты? Я все равно буду тебя любить, кем бы ты ни была. Так, что по этому поводу можешь не переживать.

– Я человек. Такой же, как и ты – начала она, глубоко вздохнув.

– Но после этой страшной аварии… Человек же не выживет.

– А что ты считаешь человеком? Его тело или личность. Ты же сам говорил, что мы – это наше сознание, наши чувства, мысли, наша память, а тело может быть каким угодно.

– Да это так. Но сейчас, я имел в виду другое – человека как физическое существо.

– Если так, то мое тело не такое как у других, в этом ты прав.

– Ты приведение? – мне стало как-то неловко, от моего вопроса.

– Нет, не угадал – она рассмеялась.

– Но кто же ты? Ну, скажи, пожалуйста. Я ужасно хочу знать, кто моя любимая Тонечка.

– Хорошо, я все расскажу, только наберись терпения и не перебивай. Здесь, быстро объяснить, не получиться – она посмотрела мне прямо в глаза – не будешь мешать? Я же тоже волнуюсь. Хорошо?

– Не буду. Обещаю.

Она снова прижалась ко мне головой и начала рассказ.

***

Ты говорил, что счастье зависит от отношения к жизни и от везения. Так вот, мне не повезло, сразу. Я родилась с серьезным генетическим заболеванием, с которым живут, обычно, не больше двадцати пяти лет. Моя мать, бросила нас с отцом, когда я была еще совсем маленькая, и я ее даже не помню. Я где-то, понимаю ее: больной, обреченный ребенок, да и отец тоже был человек своеобразный и, жить с ним, думаю, было нелегко. Я ее не осуждаю, но и не каких чувств к ней не испытываю. Даже никогда не пыталась ее найти.

Так, что с самого детства обо мне заботился только отец. Это был, у меня, единственный близкий человек, искренне любивший меня несмотря ни на что. Он всегда баловал меня и старался, как мог, беречь от всех возможных неприятностей. Он до последнего момента, не говорил мне об истинном прогнозе заболевания, чтобы не травмировать. Но моя болезнь, разрушая тело, пощадила разум. И к подростковому возрасту я уже прекрасно знала, чем болею и, что меня ждет. Но папе этого не говорила, чтобы не расстроить его.

Хотя со мной он был ласков и нежен, но в целом он был человек замкнутый и нелюдимый, плюс ко всему, всю жизнь был одержим одной безумной идеей. В последние годы он даже бросил работу в институте, чтобы не отвлекаться от исследований. В тонкости своих изысканий он меня не посвящал, но об общих идеях говорил часто, при этом, в его глазах возникал, какой-то безумный блеск.

Он пытался установить контакт с другими цивилизациями, чтобы они помогли нашей. Именно не найти эти цивилизации, а установить с ними контакт. При этом был абсолютно уверен, что их не надо искать в глубинах далекого космоса, это совершенно глупое занятие. По его словам, проблема была совсем не в этом. Высокоразвитые сверхцивилизации о нас и так знают. Они просто не вступают с нами в контакт.

Когда я спрашивала: а почему ты считаешь, что вообще есть другие разумные существа? Он удивленно смотрел на меня и говорил, что это очевидно. Ты же не думаешь, что мы такие уникальные. Сознание и разум заложены в потенции самого мира, поэтому они закономерно и возникают в ходе эволюции. Раз они возникли у нас, значит, они возникают и в бесчисленном количестве других мест.

– А почему они с нами не хотят общаться? – продолжала допытываться я.