Моряки бывают всякие. О жизни моей морской

Отрывок из книги

Эту статью я пишу для тех кто совсем не представляет о морской профессии. Открою вам тайну морской сферы деятельности человеческой. Напишу вам только о том через что сам прошёл. Предупреждаю, я не похож не на Новикова-Прибоя, Соболева и Конецкого. Они писали о море интересней меня. Они классики, а я по сравнению с ними юнга. С буквами я познакомился 59 лет назад в сельской школе. Пока их ещё не забыл. Грамматику тоже. Стать писателем у меня нет цели, но мне это дело нравится. Это не значит что моя писанина должна нравиться вам уважаемый читатель. Начну с того что с морем я был связан 32 года в общей сумме. Моряком я не мечтал быть ни когда. Из всей родни у меня только прадед был моряком. Он отслужил 25 лет царю и Отечеству на Черноморском флоте. Он дослужился до боцмана. За это ему царь-тиран-додон дал участок земли в Омской области. Это было ещё до революции в 1917 году. Это я пишу к тому что до меня в процессе жизни дошло почему я стал моряком. Оказывается это во мне гены прадеда таились до поры до времени. Из за них я человек совершенно сухопутный, даже не умеющий плавать, попал служить на Краснознамённый Черноморский флот. Моя мечта служить в радиотехнических войсках не сбылась. Военкомат отправил меня на всё лето в Морскую школу ДОСААФ учиться по программе комендор МЗА. На нормальном языке это артиллерист малой зенитной артиллерии. На кораблях эти пушки калибра 25 и 37 мм называли «мухобойками». Они защищали корабли от самолётов и может быть от НЛО. После окончания этих курсов, в ноябре 1974 года я был призван на КЧФ. Привезли меня и мне подобных в количестве 89 человек в славный город Севастополь ночью. Отвели в Экипаж. Это такое заведение где мы прошли мед. комиссию и были отправлены в учебный отряд имени адмирала Октябрьского. Там нас помыли в бане и переодели в брезентовую робу серого цвета. Если вы видели робу сварщика, то материал из которого она сшита, очень похож на флотскую робу. Носить её это страшная пытка. Она натирала всю кожу тела на 100%. Не пугайтесь, после второй стирки, с 3% раствором хлорки, она становилась мягкой. К тому же белая цветом. В общем моряк в ней был красавцем. Выдавалась она в двух комплектах на год. Кроме неё моряк получал ещё большую кучу тряпок. Они с трудом помещались в вещмешке, который назывался «рундуком». С наружи к нему привязывались бушлат и парадные ботинки. «Рундук» получался тяжеловатым. Его приходилось носить на своём горбу. Денщика матросу не полагалось по штату. В «учебке» я пробыл 45 дней до присяги. Таких как я на флоте называют – второй вид. Это значит что у нас специальность есть с гражданки и нас учить уже не надо. 45 дней мы изучали уставы, ходили по плацу строевым шагом и ходили на хозяйственные работы. Кормили нас три раза. Не вкусно, но питательно. Только чувство голода нас не покидало. На флоте всё делается быстро, почти бегом. Ели мы тоже быстро, поэтому с начала не успевали доедать то что давалию по норме. Мы хватали хлеб с собой и потом его жевали на плацу. «Учебка» не курорт и нет послеобеденного отдыха. На корабле к стати есть. 2 часа перерыв. Тем кто попадался старшине жующим в строю, тому зашивали карманы, если находили крошки. Мне везло, я не попался. Я съедал даже крошки. Плац по флотски – «Аллея любви». Любовью мы занимались по 4 часа в день. Отбой у нас был в 22 часа подъём в 6 часов. Сон до сих пор помню был как у мертвеца. В наряд на камбуз (столовую) я за 45 дней попал всего 2 раза. Этого я даже врагу не пожелал бы. Не пугайтесь, «учебка» не конц. лагерь. Жить можно. После этой экзекуции наступает торжество. Присяга в верности Родине. После построения и принятия присяги выходной. Разрешено было приезжать родителям и девушкам любимым. С ними можно было только целоваться. Тогда в СССР секса ведь не было. Вот в кратце я вам описал процесс становления военным моряком. Тем кому не повезло как мне, тем кто – первый вид пришлось 6 месяцев учиться какой нибудь специальности. Их на корабле много. Корабль техника сложная. Об этом я напишу в продолжении в следующей части моей длинной статьи.

что нас сначала хотели для безопасности разместить на каком то полевом стане, но «партизаны» люди почти гражданские собрали военный совет и потребовали размещения в деревне. Через несколько часов взвод наш без боя занял деревню. К нам набежало молодёжи и детворы, да и взрослых тоже не сметное количество. Они гомонили по хохляцки и мы их не понимали. Они же не видели моряков. Это был майдан. Они у нас спрашивали бескозырки и ремни. Мы спрашивали самогон или вино. Вот тут то и началась международная торговля. Мы язык то их не понимали. Мы спрашивали – у маты горилка е? Они на своём языке кивали головой. Кое как с горем пополам за два месяца я запомнил одно единственное предложение на местном украинском языке. Оно касалось отношений с дивчинами. Мы же знакомились и общались на разных языках. Всё было гуд. Вот только когда объяснения в любви доходили до рукоприкладства. В смысле обнять её хотелось. То дивчина сердито так говорила: -«Видчепись, або видгебаю». Мне уже 66 годиков, а я до сих пор не понял смысл этого монолога. Два дня наше командование решало вопрос нашего питания. Мы в это время ели арбузы с хлебом. Это был кругооборот арбуза в теле. Потому что мы ели и одновременно писали. Через два дня мы стали питаться в колхозной столовой. Ели вкусную хохляцкую пищу. Борщи и галушки. Наш хоз. взвод в котором я считался сапожником поселили рядом с магазином. За магазином в огороженном сеткой дворе стояли ящики с пустой тарой. Мы ночью там тару брали, а днём в магазине сдавали. Через неделю продавщица догадалась и перестала у нас принимать посуду. Кроме того что мы питались хорошо в столовой, мы себе устраивали дополнительное диетическое питание. Мы охотились на колхозных кур. Брали катушку ниток, привязывали рыболовный крючок и закидывали в куриную стаю. Некоторые куры дуры заглатывали это оружие наше и мы потихоньку начинали тянуть. Курица спокойно шла пока мы её не хватали. Эту нашу охоту колхозники тоже раскрыли и пресекли. Они о всех наших не хороших поступках стали докладывать командиру роты. Нас вычисляли и наказывали. Наказание было очень строгим по законам мирного времени. Нас отправляли на исправление в управление батальона. Оно стояло в красивом доме отдыха на реке Южный Буг. Все осужденные за воинские преступления должны были десять дней копать грядки. Их было много. Нас было мало. Человек 10—15. Состав менялся. Хорошо копаешь, едешь в какой нибудь взвод. Я три раза был на исправлении. Третий раз меня и моего друга по фамилии Попов, командир роты отправил без всякого нашего преступления. Мы ещё ни чего не совершили. Было это перед 7 ноября. Это был великий праздник в то время. 3 ноября он нас вызвал и приказал собираться в батальон. По приезду в батальон нас поставили на «тумбочку». Двоих, четыре через четыре часа. Это труба я вам скажу. Кто служил, тот знает какая это каторга. Надо же было не только стоять, ещё и палубу в этом огромном коридоре пидорасить. Вот так без винно и не справедливо мы стали нести тяготы и лишения воинской службы. Одиннадцатого ноября батальон должен был сворачиваться и убывать в Севастополь для расформирования. По этому поводу должен был приехать проверяющий из Москвы. Всякие проверки это любимое занятие командования в армии и на флоте. Он приезжал шестого ноября. Его приезд был счастливым поворотом в моей судьбе. Проходящий мимо меня начальник штаба остановился и внимательно стал меня рассматривать. Стоящего по стойке смирно. Ему не понравился мой не опрятный вид. Не бритая рожа и порванная и штанина на правой ноге. Он повернулся к сопровождающему его дежурному и сказал-:" Убрать этого папуаса и второго тоже, пока будет проверка». Это был лучший приказ за три года моей службы Родине. Мы с другом отоспались вдоволь. Проверяющий уехал и нас опять на «тумбочку». Опять до 11 ноября мы тянули лямку дневального. Ещё раз вам напомню что Бог существует. Он услышал мои молитвы. Проходящий мимо нач. штаба опять остановился и сказал:-" Бери Попова и идите на камбуз, помогите свернуться. В 22 час снимаемся». Я сказал:– Есть. И тут же ляпнул- «а грамоту дадите». Он сказал что даст. Попову было ещё пол года служить, он попросил справку на отпуск. Замечу что начальник штаба был подводник. Капитан 3 ранга. Классный был мужик. Офицеры в батальоне тоже были залётчики из разных частей и родов войск. В общем после четырёх часов работы на камбузе мы пошли по своим машинам в которых должны были ехать. Там нас нашёл рассыльный и сказал идти к начальнику штаба. Мы пришли и он нас поблагодарил и вручил мне грамоту, а Попову справку на 10 суток отпуска. Я добился чего хотел. Это Бог вмешался. По человеческим законом меня за моё поведение ни в коем случае нельзя было награждать. Но Бог то не фраер. Он видит кто чего стоит. По прибытии на корабль я был уволен в запас 23 ноября. Это считалось нормально. Вот и всё. Со службой на флоте я закончил. Только продолжение следует. Вы узнаете как я был речником. Это тоже флот всё таки.

.....

что нас сначала хотели для безопасности разместить на каком то полевом стане, но «партизаны» люди почти гражданские собрали военный совет и потребовали размещения в деревне. Через несколько часов взвод наш без боя занял деревню. К нам набежало молодёжи и детворы, да и взрослых тоже не сметное количество. Они гомонили по хохляцки и мы их не понимали. Они же не видели моряков. Это был майдан. Они у нас спрашивали бескозырки и ремни. Мы спрашивали самогон или вино. Вот тут то и началась международная торговля. Мы язык то их не понимали. Мы спрашивали – у маты горилка е? Они на своём языке кивали головой. Кое как с горем пополам за два месяца я запомнил одно единственное предложение на местном украинском языке. Оно касалось отношений с дивчинами. Мы же знакомились и общались на разных языках. Всё было гуд. Вот только когда объяснения в любви доходили до рукоприкладства. В смысле обнять её хотелось. То дивчина сердито так говорила: -«Видчепись, або видгебаю». Мне уже 66 годиков, а я до сих пор не понял смысл этого монолога. Два дня наше командование решало вопрос нашего питания. Мы в это время ели арбузы с хлебом. Это был кругооборот арбуза в теле. Потому что мы ели и одновременно писали. Через два дня мы стали питаться в колхозной столовой. Ели вкусную хохляцкую пищу. Борщи и галушки. Наш хоз. взвод в котором я считался сапожником поселили рядом с магазином. За магазином в огороженном сеткой дворе стояли ящики с пустой тарой. Мы ночью там тару брали, а днём в магазине сдавали. Через неделю продавщица догадалась и перестала у нас принимать посуду. Кроме того что мы питались хорошо в столовой, мы себе устраивали дополнительное диетическое питание. Мы охотились на колхозных кур. Брали катушку ниток, привязывали рыболовный крючок и закидывали в куриную стаю. Некоторые куры дуры заглатывали это оружие наше и мы потихоньку начинали тянуть. Курица спокойно шла пока мы её не хватали. Эту нашу охоту колхозники тоже раскрыли и пресекли. Они о всех наших не хороших поступках стали докладывать командиру роты. Нас вычисляли и наказывали. Наказание было очень строгим по законам мирного времени. Нас отправляли на исправление в управление батальона. Оно стояло в красивом доме отдыха на реке Южный Буг. Все осужденные за воинские преступления должны были десять дней копать грядки. Их было много. Нас было мало. Человек 10—15. Состав менялся. Хорошо копаешь, едешь в какой нибудь взвод. Я три раза был на исправлении. Третий раз меня и моего друга по фамилии Попов, командир роты отправил без всякого нашего преступления. Мы ещё ни чего не совершили. Было это перед 7 ноября. Это был великий праздник в то время. 3 ноября он нас вызвал и приказал собираться в батальон. По приезду в батальон нас поставили на «тумбочку». Двоих, четыре через четыре часа. Это труба я вам скажу. Кто служил, тот знает какая это каторга. Надо же было не только стоять, ещё и палубу в этом огромном коридоре пидорасить. Вот так без винно и не справедливо мы стали нести тяготы и лишения воинской службы. Одиннадцатого ноября батальон должен был сворачиваться и убывать в Севастополь для расформирования. По этому поводу должен был приехать проверяющий из Москвы. Всякие проверки это любимое занятие командования в армии и на флоте. Он приезжал шестого ноября. Его приезд был счастливым поворотом в моей судьбе. Проходящий мимо меня начальник штаба остановился и внимательно стал меня рассматривать. Стоящего по стойке смирно. Ему не понравился мой не опрятный вид. Не бритая рожа и порванная и штанина на правой ноге. Он повернулся к сопровождающему его дежурному и сказал-:" Убрать этого папуаса и второго тоже, пока будет проверка». Это был лучший приказ за три года моей службы Родине. Мы с другом отоспались вдоволь. Проверяющий уехал и нас опять на «тумбочку». Опять до 11 ноября мы тянули лямку дневального. Ещё раз вам напомню что Бог существует. Он услышал мои молитвы. Проходящий мимо нач. штаба опять остановился и сказал:-" Бери Попова и идите на камбуз, помогите свернуться. В 22 час снимаемся». Я сказал:– Есть. И тут же ляпнул- «а грамоту дадите». Он сказал что даст. Попову было ещё пол года служить, он попросил справку на отпуск. Замечу что начальник штаба был подводник. Капитан 3 ранга. Классный был мужик. Офицеры в батальоне тоже были залётчики из разных частей и родов войск. В общем после четырёх часов работы на камбузе мы пошли по своим машинам в которых должны были ехать. Там нас нашёл рассыльный и сказал идти к начальнику штаба. Мы пришли и он нас поблагодарил и вручил мне грамоту, а Попову справку на 10 суток отпуска. Я добился чего хотел. Это Бог вмешался. По человеческим законом меня за моё поведение ни в коем случае нельзя было награждать. Но Бог то не фраер. Он видит кто чего стоит. По прибытии на корабль я был уволен в запас 23 ноября. Это считалось нормально. Вот и всё. Со службой на флоте я закончил. Только продолжение следует. Вы узнаете как я был речником. Это тоже флот всё таки.

Думаю речной флот подождёт. Мне ту один комментатор сообщил что я о флоте фантазирую и корабли я ни когда не видел. Он заявил что он служил на ракетном катере и у них «карасём» молодой матрос был один год. У них возможно. Не спорю. Традиции флотские возможно не одинаковы на четырёх флотах и флотилии. Я служил в 20 див. ОВР (охрана водного района). Такие дивизии есть на всех флотах. В 17 бриг. ПЛК (противолодочных кораблей). На СКР-48. (сторожевой корабль разведчик). В БЧ-2 (боевая часть). Боевой номер 2-3-11. (командир первой башни). Моя фамилия Марковский Владимир. Служил я в 1974—77 гг. Командиром корабля был кап.3 ранга Чирей Николай Иванович. Командиром БЧ -2 был ст-лейтенант Некрасов Владимир Дмитриевич. Старшиной команды был мичман Бибик Юрий Семёнович. Я их всех до сих пор помню. Отличные мужики были. Они были старше меня по возрасту и мне ничего не известно о них сейчас. Прошу меня всех простить за то что я продал вам военную тайну бесплатно. Только вот мой корабль 35 проекта, по НАТО ской классификации проект" Петя», давно уже списан с флота и все СКР ы 35 и 159 проектов разрезаны на металлолом лет двадцать назад или даже более. По тем временам это были отличные корабли. Их ТТД вы можете найти в интернете. На своём корабле я был четыре месяца в Средиземном море и Атлантическом океане. Наша бригада несла боевую службу в 5-ой Средиземноморской эскадре в которую входили корабли трёх флотов. Тихоокеанского не было. Подводные лодки были с Северного флота, надводные с КЧФ и ДКБФ. Кораблей было много. Эскадра базировалась в точке под Александрией. Корабли разбросаны по точкам в Средиземном море. В этом море все страны друг за другом следили. Помню мы следили за американским шпионом «Кейн», а за нами ходил итальянский тральщик. За четыре месяца мой корабль избороздил почти всю Средиземку. В точках мы стояли мало. У меня прицел в башне увеличивал в десять крат. Так что «фантомы» и «нимроды» я видел близко. При появлении самолёта нам разрешалось вращать башни при вы вешанных специальных флагах. Самолёты должны были летать только по кругу. Такие были правила общения с врагами. В то время там нас приветствовали только французы. Проходя мимо они подавали положенные сигналы и команда становилась к борту. Мы их тоже приветствовали в ответ. Остальные козлы нас игнорировали. Особенно турки. При прохождении пролива Босфор курсанты одного офицерского училища выстраивались и показывали нам свои волосатые жопы. Довольно мерзкие фейсы «исключительных» тоже видел в прицел когда мы полтора месяца сопровождали их авианосец «Джон Кеннеди». Эта баржа имела 95 самолётов. К стати они летали часто и вокруг нас тоже. Он вывел нас в Атлантику. Там он от нас и убежал. У него скорость была больше. Мы из за него загубили одну турбину. Поэтому из Атлантики под Александрию нас на буксире тащил танкер" Фиолент». Вот это был кайф. Корабль не дрожал как обычно. Из механизмов работал только дизель генератор. Тишина как на кладбище. Тащил он нас три недели. Это было в конце боевой службы. Домой мы шли своим ходом на одном дизеле. Медленней немного, но дошли. На боевую службу мы ходили с удовольствием. Там мы в какой то степени отдыхали. Кормили нас там гораздо лучше. Давали Марокканские мандарины. Обеденный перерыв был три часа. Начальство нас «дрюкало» меньше чем в Союзе. На физ. зарядку мы не бегали. Кино было почти каждый день. Дома оно было только по выходным и в среду. При том здесь зимой было жарче чем у нас летом. Плюсов было под жвак. Из минусов только почта была реже. И мылись в бане с ограничением по времени. С пресной водой было немного тяжко. Утром по кружке на рыло для чистки зубов и намылиться. В умывальнике была солёная вода. За то рыбалка была знатная. Там рыбки все цветные и красивые. У нас был экзотический способ рыбалки. Мы стояли на якоре в Мессинском проливе. Это Италия. Там было течение и глубина метров 70. Мы брали швабру. Привязывали толстую верёвку метров 100. С кормы бросали швабру на дно и шли на нос корабля. Там через кнехты шпилем вытаскивали швабру. Она примерно метров сто ползла по дну. Тралила всё что могла. Зацеплялись красивые кораллы, морские звёзды. Попадались и рыбки. На удочки тоже было много любителей половить. Однажды в точке под Испанией поймали акулу трёх метровую. Поймали очень интересным способом. Это было в выходной. На палубе звучала музыка. Акула наверно была меломанка. Подошла и стала ходить вокруг нас на небольшой глубине. В Средиземке вода очень прозрачная. Спецы рыболовы взяли крюк для мяса из провизионки, привязали на железный трос. Насадили кусок мяса и забросили. Она же всегда голодная поэтому заглотила. Мы толпой через блок на шлюпбалке начали её подтягивать к борту. Подтащили к борту. Командир с АК засадил по ней весь рожок. Потом бросили акустическую гранату и она успокоилась. Мы её кое как подняли на борт. Оказалось она претворилась трупом. Хвостом последний раз хорошо так лягнулась и одному матросу порвала кожу на ноге до кости. У неё же шкура это крупная наждачная бумага. В общем её ещё пришлось вёслами от шлюпки добивать. Вот так мы развлекались по выходным. Рядом с нами и черепахи всплывали, но мы их не трогали. В другой точке под Испанией мы поймали подводную лодку. Мы пришли к плавбазе получить воду и другое снабжение. Под бортом базы стояла наша лодка дизелюха и какой то наш шпион (гидрография). Они стояли по бортам, а нас поставили на бакштов по корме. Мы всегда когда получали воду, то сразу была помывка личного состава. Это было каждые 10 дней. Мылись водой опреснённой. На каждую БЧ давалось определённое время. Нас в БЧ-2 было 12 человек, нам давали 15 минут. В душевой было единственное место где не было слышно звонков. В общем мы моемся, бац залетает один матрос и орёт что тревога. Мы его послали потому что думали он шутит. Следующим залетел наш старшина команды и заорал как бегемот о тревоге. Мы вылетаем из душа и голые бежим в башню. На бак надо бежать по левому борту. На корабле как на дороге есть правила движения. Когда бежали я увидел в метрах 15—20 перископ который поднимал бурунчик. Швартовый конец мы обрубили и «маслопупые» дали ход. В общем мы взяли контакт и четыре часа держали. Потом она всплыла в своих терводах не далеко от нас. К стати однажды в доке в Севастополе мы стояли с лодкой. Вот я как то спросил у одного подводника, что они чувствуют когда наши акустики держат контакт с лодкой. Он мне сказал что это хуже чем когда ты сидишь в железной бочке, а по ней бьют кувалдой. Я примерно понял какие они страдальцы. Много ещё было интересного за четыре месяца. Точно помню мы там не скучали. Молодые ведь были. О службе на военно-морском флоте я писать закончил. Служба была интересная. В следующей главе буду вспоминать про флот речной.

.....