Отрывок из книги
Рыцарь на грифоне – это не только целая тонна жестковатого, но, в общем-то, довольно вкусного мяса: шкура, очень похожая на львиную, груда удивительно мягких перьев и набор не самого плохого зачарованного металлолома. В комплект заодно входят: способный перекусить человеческое тело на две части клюв, острейшие когти, а также всадник, в обязательном порядке способный на образцово-показательное уничтожение ближнего и дальнего своего. Как правило, ко всему вышеперечисленному прилагается еще и непомерно раздутое высокомерие рассекающего небеса благородного воителя по отношению ко всяким презренным простолюдинам, посмевшим встать на его пути. В особо запущенных случаях оно даже пытается перерасти в натуральный пафос, бессмысленный и беспощадный. Например, как у того экземпляра, который секунд пять назад вместе со своим скакуном упал с воздуха на тот участок стены, что я защищаю, одним взмахом удлинившегося метров на десять светящегося клинка обрубил все пять стволов установленного на орудийной площадке авиационного пулемета, использовав покрытую рунами перчатку-концентратор на второй руке, стеганул вокруг пучком молний… А после заставил своего пернато-мохнатого скакуна встать на дыбы, задрал меч к небесам, принимая картинную позу, раскрыл пошире свою хлеборезку и принялся вещать.
Имя благородного рыцаря вовсе не было таким уж сложным и несуразным. Наверное. Просто его прекрасная дикция, над постановкой которой наверняка трудились квалифицированные логопеды-ораторы, или как там на его родине данные специалисты называются, малость пострадала из-за моего кинжала, материализовавшегося прямо в открытом рту, и отнюдь не с нулевой инерцией. Движущееся ненамного медленнее пули узкое трехгранное лезвие, которым так удобно бить по брешам на стыке разных частей лат или в смотровые щели шлемов, мгновенно прошло через нёбо и впилось в мозг. Рыцарь мог бы и сдержать такой удар – живучесть подобных кадров иной раз позволяет им и с наполовину срезанной башкой драться, пусть даже недолго и не очень хорошо. Однако нанесенная на клинок руническая гравировка полыхнула пламенем, и крохотный внутричерепной взрыв вынес наружу запеченные мозги благородного воителя через уши, глаза, рот и нос.
.....
– Я суперстар! Я помню Интернет, я помню явление бесконечной империи вечности, я помню, как полыхали всеми цветами радуги с вершины Московской Скалы башни Кремля…
Есть некая странная притягательность в наблюдении за приближающимися катастрофами. Лава, величественно и неумолимо стекающая по склону вулкана, темная громада цунами, неотвратимо накатывающая на спокойный пока еще берег, приближающаяся к земле на дымном хвосте ракета, которая уж точно попадет в эпицентр своего собственного взрыва… Я видел их все, причем с очень близкого ракурса, и потому знаю, о чем говорю. И идущая на штурм твоего дома вражеская армия определенно воспринимается какими-то глубинными слоями подсознания как очередное стихийное бедствие, обрушившееся на наши головы. Но на этот раз я его остановлю. Не один, конечно, а вместе с десятками тысяч товарищей по оружию… Но остановлю. Обязательно. Ведь за стенами, которые нам предстоит защитить любой ценой, находятся около двух миллионов женщин, детей и стариков. И это последний город родного мне человечества и последние свободные люди Земли…
.....
