Читать книгу Легенды Танайры. Герои, которых не было - Владимир Палагин - Страница 1

Часть первая

«Каждая история имеет свое начало, даже если ее начали с середины…»

Предисловие к «Историям, сказкам, легендам и песням земель Танайры». Составитель Э.Л. Собек.

Глава первая

– Собирай лут!

– Раскомандовался!.. Командир нашелся, да знаешь, я в реале таких командиров!..

Грай Кариган услышал голоса давно, двести шагов назад, еще раньше почувствовал смерть, которую хозяева этих голосов принесли с собой на тракт. Но не стал останавливать лошадь. Сворачивать с хорошей укатанной обозами дороги он не собирался.

– Папа будет доволен. Глядите, тут в телегах столько дропа. Бабла заработаем!..

– Бабло Папа отымет. Надо сразу на Территорию линять, ну его к черту, этот Ловчий отряд, до Громрока неделя пути, там все быстренько продадим. Я знаю одного человека…

– Ты что, там же полно Неназванных!

– Да наплевать им на нас. Главное, около Башен не мельтешить, тогда не тронут. А тронут, добром поделимся. Они же не энписи какие, а люди. Настоящие. Как мы.

– Блин, да здесь «мула» нужно было брать!.. А то и двух.

– Кто бы знал, что эти мобы столько потащат. Это они куда перлись-то… В Росгард, что ли?

– Не, Росгард на севере, а дорога на восток идет, значит – в Новелен.

Говорили на общеимперском, но с каким-то жутким акцентом. Грай не мог понять, каким. Впрочем, он недолго думал над этим. Лишь покрепче перехватил поводья.

Солнце пекло. Осень на юге Луканы всегда была теплой, даже жаркой, хотя летом в этих краях часто шли дожди, что шло только на пользу местным виноградникам.

Куртку Кариган давно снял и, сложив, перебросил через луку седла, оставшись только в рубахе, некогда белой, а теперь посеревшей от пота. И он, и лошадь хотели пить.

Высокий, седоволосый, с сетью морщин на лице, скрывающих чуть заметную вязь татуировок. На вид ему было за сорок. По Варийским меркам – глубокий старик, по меркам той же Луканы – мужчина едва на закате лет. На самом деле Граю едва перевалило за двадцать. Но об этом во всей Горанской Империи знали всего три десятка человек.

Когда он въехал на холм, его наконец заметили.

– Опа, еще один моб к нам бежит! Может, шмот какой с него выпадет! Эй, дядя, подь сюда, мы тебя сейчас чуть-чуть резать будем. Слышь, Лёха, попридержи его, чтобы не сбёг!

Их было трое. Тех, на кого стоило обратить внимание.

Долговязый маг с длинным, светящимся изумрудным светом посохом. В плаще, с накинутым на голову капюшоном.

Недалеко от него сидел на корточках беловолосый воин, весь в черной коже и с двумя мечами за спиной, больше похожий на обычного деревенского мужика, который решил надеть что-то поприличнее и повесить за спину ножны с мечами. Он ловко и методично обшаривал ближайшие трупы.

Третьим был рыжий юнец. Который обозвал Каригана «мобом» и решил, что с него, Грая, ему «выпадет шмот». Юнец Каригана радовал больше всего. Доспехов на нем не было, дикий наряд больше напоминал женское платье, только более открытое и цветастое. На шее у парня висело с дюжину талисманов, одной рукой он небрежно держал огромный двуручноый меч с расширяющимся к концу листовидным лезвием.

Вокруг этой троицы лежало восемнадцать мертвых тел. В основном люди. Купцы с юга – по одежде. Рядом с обозами – лошади. Чуть в стороне – два орка, судя по отсутствию доспехов и оружия – маги. Из наемников. У самой обочины – большая груда камней, напоминающая человеческую фигуру, застывшую в нелепой позе. Скорее всего, сторожевой голем. Уже не живой.

Лошадь заржала, стала рваться в сторону – почуяла свежую кровь.

– Тише, тише! – стал успокаивать ее Кариган, переводя взгляд с мертвецов на бандитов. – Не нужно бояться! Хозяин не даст тебя в обиду…

Лошадь решила, что хозяин нагло врет, и взбрыкнула, решив сбросить седока. Не получилось, и она обиженно заржала.

А Рыжий не унимался:

– Ну же, держи его, Лёха!

– Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не называл меня Лёхой. Я – Фенрир!

– Фенрир вроде ж волком был.

– Да мне по фиг, зато звучит как!

Кариган почувствовал легкое покалывание в висках. В затылке разлилась тупая боль. Лошадь остановилась как вкопанная, даже дышать перестала. Тот, которого назвали Лёхой, постарался на славу.

Грай спрыгнул с лошади, хотел было вынуть меч из ножен, притороченных к луке седла, но передумал. Резким движением загнал клинок обратно. Обернулся, медленно, тщательно смотря, куда ступает, чтобы кровь не попала на сапоги, пошел к троице.

Перед глазами, прямо в воздухе над каждым из головорезов, подверждая, что те пришли с другой стороны, стали проступать еле заметные надписи. Грай умел их понимать, в свое время его обучили этому. Вот, например, над белоголовым можно было увидеть:

Никнейм: Олкан.

Изначальный класс: воин.

Ранг: мечник.

Второстепенный класс: вор.

Ранг: ученик.

Талант: амбидекстер.

Уровень: 31.

Сила: 15.

Ловкость: 18.

Выносливость: 36.

Телосложение: 21.

Интеллект: 12.

Восприятие: 20.

Скрытность: 10.

Жизнь: 92.

Урон в ближнем бою: 40-50.

Урон в дальнем бою: 12-16.

Уклонение: 26.

Парирование: 22.

Неиспользованные очки навыков: 24.

Особый навык: низкая восприимчивость к ядам.

Определен системой, как стелс-вирус, подлежит деструкции. Статус: не выполнено, в ожидании.

Для Грая это мало имело значения. Он даже не стал всматриваться в характеристики оставшихся Скрытых, моргнул, и надписи пропали.

На лице его ничего не отражалось. Ни злобы, ни досады, ни азарта от предстоящей схватки. Ничего.

– Э, э! Лёха, чего это он пошел? – Рыжий не на шутку обеспокоился. – Разве он не должен…

– Должен, должен… – Лёха взмахнул посохом, тот загорелся еще ярче. – Ничего не понимаю… Должно ведь работать…

Кариган медленно шел, переступая через тела. В висках ломило. На коже начинался зуд. Последний был не от напрасных стараний нелепого мага, доспех чувствовал Скрытых. Татуировки на его теле стали проступать явственней, из чуть заметных, больше похожих на шрамы, превращаясь в черные пугающие узоры.

– Может быть, он один из нас? – прекратив обирать трупы, поднялся Белоголовый. Голос у него был неприятный, визгливый.

Рыжий обрадовался, подхватил идею:

– Слышь, мужик, мы своих не трогаем. Даже добром поделимся, наверное, если Папа разрешит…

Больше он ничего произнести не сумел. Его горло сдавила рука.

Кариган посмотрел в глаза Рыжего. Там плескался страх. Юнец смотрел на руку Грая. Кожа на ней до нижней трети предплечья пропала, вместо нее теперь была черная пластинчатая перчатка. Длилось это не больше нескольких секунд. Затем послышался хруст, сломались шейные позвонки. Кариган разжал пальцы, и тело рухнуло на землю.

Рука стала обычной рукой, разве что покрытой татуировками.

– Меченый! Это чертов Меченый!

Лёха-Фенрир сообразил первым, хотя Грай ставил на воина с двумя мечами.

В следующее мгновение ему пришлось уворачиваться от посоха, превратившегося в руках мага в настоящее копье. Навершие его удлинилось и приобрело остроту и блеск хорошо заточенного металла. Удары сыпались один за другим, заставляя Грая отступать, двигаясь без перерыва.

У него это походило на танец. Никакой суеты, экономные четкие движения.

Маг был очень быстр, без колдовства здесь не обошлось. Кариган понял, что все это может длиться довольно долго, поэтому сделал выпад. Сцепленными вместе руками вперед, навстречу посоху-копью. Татуировки на пальцах и кистях вновь почернели, слились, превращаясь в матовые пластины за долю секунды до столкновения.

Щепки полетели в сторону, как ножи, с сухим треском вонзаясь в стенки обозов, мертвые тела. Досталось и Белоголовому, с его стороны раздалась отборная брань.

Маг опешил. Он не мог понять, что произошло с его магической игрушкой. Кариган не преминул этим воспользоваться. Сильным ударом в солнечное сплетение заставил его согнуться от боли, а потом глубоко всадил в основание черепа подхваченный с земли обломок посоха. Лёха завалился лицом вниз, издав чуть слышный всхлип.

– Ах, ты, паскуда! Гнида! Да я тебя на куски порежу, а потом на них мочиться стану!..

– А потом ты меня собакам скормишь, если, конечно, они мое обоссанное мясо есть будут. – Грай проговорил это хриплым, бесстрастным голосом, практически лишенным эмоций.

Белоголовый стоял напротив Каригана. В каждой руке мародер держал по мечу. Но нападать он не торопился. Голос и слова безоружной и несостоявшейся жертвы привели его в замешательство. Так не должен вести себя моб, читал в его глазах Грай, и тем более так говорить.

Кариган развел руки в сторону, чуть наклонив голову, словно хотел по-дружески обнять воина, губы расползлись в подобие улыбки, от которой Белоголовый вздрогнул:

– Чего же ты ждешь! Нападай!

Голос приказывал и подчинял. Белоголовый сам не заметил, как принял боевую стойку. Затем опомнился, тряхнул головой, прогоняя наваждение, сглотнул и бросился бежать, пытаясь на ходу сунуть клинки обратно в ножны. Получалось у него неважно – и бегать, и засовывать.

Грай подобрал камень, подкинул, взвесил на ладони и бросил. Незаметно, почти без замаха.

Белоголовый упал.

Когда Грай подошел, Скрытый уже пытался встать. Кровь заливала глаза, красила снежно-белые волосы в красный цвет – камень попал ему в голову. Клинки валялись рядом. Он даже не пытался их поднять, так был ошеломлен.

Пинком Кариган отправил Белоголового обратно на землю, наступил на правое запястье, раздался треск, с таким звуком ломается сухая ветка. Воин закричал, попытался ударить свободной еще пока здоровой рукой.

Удар вышел хороший, почти профессиональный. Грай перехватил, сжал, Белоголовый взвыл.

– Ты ответишь на пару вопросов, – тихо, но внятно произнес Кариган, – и я убью тебя быстро.

– Папа узнает, тебя порвут! На куски мелкие порежут! Свиньям скормят!

Грай чуть склонил голову набок, рассматривая поверженного Скрытого, сказал:

– Мне нужно знать: кто такой ваш «Папа», где он находится, сколько при нем Скры… людей?

Белоголовый задергался, попытался ударить Грая ногой, но не смог.

Кариган вытащил из-за пояса его же, Белоголового, короткий метательный нож и воткнул в правый глаз на всю длину клинка. Скрытый дернулся и затих.

Грай выпрямился, постоял, смотря на свою лошадь в двух десятках шагах от него. Она лежала на левом боку, правый чуть подрагивал, по нему проходили волнами судороги. Вся ее морда была в серо-белой пене, изо рта в дорожную пыль вывалился посиневший длинный язык. Заклятие мага все еще действовало и практически уже убило несчастное животное. Это же должно было случиться и с Кариганом, если он был бы обычным человеком.

Только теперь на лице Грая что-то появилось, какая-то смесь досады, жалости и злости. Мгновение и лицо прибрело былую отрешенность.

Он направился в сторону лежащего возле обоза мага. Подошел, присел рядом. Перевернул тело.

– Я знаю, что ты жив, – сказал он.

Маг открыл глаза.

– Пощади, – с трудом произнес он посиневшими губами. Изо рта у него полилась темная, почти черная кровь, потекла к подбородку.

– Ты знаешь, чего я хочу.

– Пощади…

– Говори.

– В тридцати милях… к северу… есть деревушка… не знаю названия… мы… были там только раз…

– По делу, маг!

– Дальше… у мельницы… Десяток… человек… И еще… наверное три десятка… энписи. Ты с ним… с ними…все равно… не справишься… Не убивай… не надо…

Грай встал, отошел от мага на пару шагов, подобрал короткий меч одного из купцов. Оружие было дрянным, плохо сбалансированным, зато красивым, бриллианты, рубины, топазы и изумруды были искусно вделаны в рукоять и даже в само тело клинка.

– Почему вы убили этих людей? Можно было ограничиться охраной. Купцы бы разбежались, им жизнь дороже, чем добро в обозах.

– Мобы, – прохрипел маг в ответ.

– Ну, да, – согласился Грай, подходя к Скрытому, – мобы.

Меч все же неплохо выполнил свое предназначение, в кусты, пугая местную живность, покатилась отрубленная голова.

Лошадь перестала дергаться. Заклятие со смертью мага, наложившего его, утратило свою силу. Правда, уже слишком поздно, животное успело околеть.

Грай посмотрел на небо. Там, заметив поживу, кружила небольшая стая ворон. Пока выжидая.

Недалеко, в ближайших кустах послышалось ржание, вероятно, там оставили своих лошадей Скрытые. Замена его кобылки.

Кариган медленно, так же тщательно обходя мертвецов, направился обратно, к трупу своей лошади за седлом, курткой, дорожным мешком и мечом. Тратить время и хоронить кого-то он не собирался, за него это прекрасно сделают падальщики.

Впереди была длинная дорога – тридцать миль на север.

Глава вторая

– Кто-нибудь знает, кто такие Меченые?..

Я постарался сделать вид, что не слышу новичка. Не стал даже отрывать взгляда от Башни, высящейся посреди мертвого леса. Она была еще километрах в шести от нас, но уже казалась огромной. У ее подножия каждый чувствовал себя муравьем.

– Ну, вы же столько на границе… Неужели ничего не знаете?..

В отряде три месяца назад погиб боевой маг. Ну как погиб… Пьяный свалился ночью со стены в Громроке и свернул себе шею. Местный некромант, выполняющий роль прозектора, сказал, что он был даже еще жив, с полчаса, магов вообще довольно трудно убить. Жаль, тело нашли слишком поздно. Темный предложил нам воскресить боевого товарища. Но мы решили отказаться. Зомбяк в отряде – плохая примета. Тем более, магической поддержки мы от него уже не дождемся.

– Ну же!.. Ну что вам, рассказать жалко, что ли?.. В столице вообще про них никто не знает. А если знают что-то, то считают бреднями. В Громроке же только и говорят, что многие из Неназванных отрядов видели их, и не только видели, но и сражались с ними.

Я посмотрел на солнце, оно стремительно катилось вниз, скоро должен был наступить вечер.

– Кто-нибудь заткните, наконец, этого молокососа, иначе я проломлю ему голову. Трындит и трындит! – Первым не выдержал Рок.

Рок у нас был гномом, с иссиня-черной, матовой кожей, выпирающей челюстью, здоровым лбом и распухшими губами. Да еще длиннющими дредами. Негр, одним словом. Гном и негр – такое вот странное сочетание. А нечего выбирать функцию «свободный выбор персонажа». Теперь мучается, бедняга. Всю жизнь был белым самарским парнем, а теперь вот почернел. Рок, конечно, и прозвище имел соответствующее.

– Остынь, Черный! – бросил я ему. – Без тебя тошно.

Проклятое солнце, несмотря на то, что скоро должно было скрыться за горизонтом, палило нещадно. Редкие, голые, покрытые плесенью стволы деревьев, на ветках которых не было ни одного листа, не могли дать нормальной тени. Но снимать кольчугу я не собирался, уж очень скверно было на душе, но зато чувствовал себя, как в бане. На меня косились, но ничего не говорили. Рок вон тоже с утра доспех напялил, знает, что меня чутье не подводит.

– А ты меня не затыкай, Палач! – вскинулся Рок. – Да и будет тут тошно. Этот, – он ткнул пальцем в сторону новичка, – уже с утра пиликает. Хоть бы передышку сделал, подышал, подумал.

– А чего я спросил-то?..

Новичок обиженно надул губы. Такой здоровый, а как маленький. Он и был подростком с огромным телм взрослого орка. И одного со мной роста, кстати.

Одно время я долго перекраивал своего персонажа в игровом редакторе, пока не получился здоровый воин с синими свирепыми глазами, с волосами и бородой желтыми, как мед. С жилистыми руками молодец. Рубака парень. Скандинав чистой воды. Полная противоположность меня в реальности. Хотел потом переделать еще раз, но то времени не было, то еще что-то, уже не помню что, мелочи, одним словом. А затем наступил Первый День.

– Меченые – это твоя смерть, мальчик! – сказала Тавина. Всю дорогу от самого Громрока молчала и наконец соизволила заговорить. Не зря ее прозвали Молчуньей. Только вот не стоило ее так называть в обезображенное шрамом лицо, можно было оказаться с перерезанным горлом в вонючей канаве. И не услышать от нее при этом ни единого слова.

Она у нас в отряде за главную.

Новичок на какое-то время замолчал, потом обиженно произнес:

– Я не мальчик!

– Ты мальчик, который пытается казаться взрослым!

– Я бы сказал, здоровенным орком, – заржал Рок, но Тавина недобро покосилась на него, и он заткнулся.

– Все знают, что тебе всего шестнадцать. Комендант сообщил об этом при выходе из крепости, – усмехнувшись, сказал я. – Чтобы мы за тобой присматривали. Граница только кажется спокойной.

– Вот же…

Я не услышал, что сказал новичок, нервно заржали лошади, остановились, начали бить копытами землю.

– Тише, мой хороший, – начал успокаивать своего жеребца Рок.

Я же спешился и взял свою Бурку под уздцы. То же проделала и Тавина со своей гнедой. А вот новичок оплошал, лошадь понесла, и он кубарем скатился с нее и смачно плюхнулся на землю.

Когда я подошел к нему со своей Буркой, он еще валялся на траве. Подал ему руку.

– Что произошло? – спросил он, вставая.

– Ты грохнулся с лошади, идиот!

Потирая затылок, он встал.

– Если что, лошади всегда так реагируют, когда подъезжают к Башне, – напомнил я.

– А почему два дня назад не было, у прошлой?

Н-да, кажется, зомбяк в отряде – не так уж и плохо, по крайней мере, не задает глупых вопросов, он вообще не может говорить.

– Было, ты забыл. Не надо пить с Роком! Все равно ты его не перепьешь. Только печень посадишь.

– Точно! – он хлопнул себя по лбу.

Я усмехнулся, сорвал травинку, невесть как зазеленевшую в мертвом лесу, сунул в рот, пожевал.

– Догоняй свою лошадку, а то до следующей Башни пойдешь пешком.

– А?..

– Вон там! – указал я на уже успокоившуюся лошадь, в сотне метров от нас. – И, быстрее, иначе будем ночевать прямо здесь. А это не безопасно.

– Эльфы?

– Волки.

– Уже побежал.

Побежал он, поковылял, надо было сказать.

Насчет волков это я соврал. Какие волки, если в лесу даже насекомых нет.

Пока новичок поймал лошадь, прошло не меньше получаса. Так что к Башне мы подъехали уже затемно. Гном беспрерывно ворчал, Тавина недовольно молчала, я грыз травинку, а орк на удивление всем онемел на всю оставшуюся дорогу, наверное, сильно ударился головой.

Башня нависала, создавая возле самого основания настоящую территорию тьмы. Между прочим, самый безопасный участок в округе.

Я неспешно прошелся вокруг башни. За это время Рок развел костер и уже поставил котелок на огонь, а новичок стреножил лошадей, насыпал им еды из мешка. Бестолочь! А кто с них седла снимет? Кто чистить будет? Кто напоит?

Пока я костерил на чем свет стоит мага и доделывал за него работу, подошла Тавина. В правой руке она держала сферу, та чуть светилась, а внутри нее, если приглядеться, можно было увидеть тени, похожие очертаниями на людей. Но я не приглядывался. Надоело. Эту штуку кто-нибудь из нас или из другого отряда всегда вытаскивает, кладет у основания очередной Башни где-то на час, а потом забирает и сует обратно в сумку. Никто не знает, что это за сфера. Даже маги, они не чувствуют в ней ничего, словно она всего лишь стекляшка.

Выдают сферу каждому отряду в Громроке перед каждым обходом. При возвращении ее необходимо сдать.

Как-то раз я спросил коменданта насчет нее, но он сказал, что такую информацию если и можно получить, то только в Черной Крепости, откуда их привозят и увозят.

Даже наш новичок перестал спрашивать об этой штуке, когда понял, что мы ничего не знаем. Никто из нас.

– Ну что? – спросил я Тавину.

Вместо ответа она пожала плечами и ткнула пальцем куда-то мне за спину.

Обернувшись, я понял: ужина не будет. Рок снова его сжег. Черт! А я думал, что так воняет?..

Тавина пошла укладываться спать. Рок виновато развел руками, мол, недосмотрел.

– А что, ужина не будет? – спросил глупо орк.

– Если ты только что-нибудь не наколдуешь?

– Я не колдую, я…

– На, – сунул я ему сушеную рыбину, – погрызи!

Рок выгреб из котелка свою сгоревшую бурду (кажется, там была картошка и мясо кролика, подстреленного Тавиной вчера вечером, и возможно, что-то еще), попробовал, поплевался и, резонно решив, что во сне есть хочется меньше, расстелил свой плащ неподалеку и практически тут же захрапел.

Первые часы дежурства, которое было вовсе не обязательно – Башня хранила нас своей магией, были мои. Я немного побродил вокруг лагеря, пришел обратно, сел около грызущего рыбу орка. Он посмотрел на меня обиженно, но от своего занятия отрываться не стал, проголодался.

В разговоре смена проходит быстрее, поэтому я решил поговорить с новичком.

– Значит, ты в Неназванный отряд вызвался сам? – спросил я его.

– Ну да, а что тут такого? – отложив рыбу в сторону, удивился орк. – У нас в Приюте все только и мечтают сюда попасть.

Я посмотрел на звезды. Обычно вблизи Башен свет их казался тусклым, а сами они – расплывчатыми, но сегодня все было несколько по-другому. Или мне только показалось?..

– Так и все?

Новичок не спешил отвечать, как я и думал.

Приют, приют… Вспомнил. Спустя пару месяцев после Первого Дня кто-то решил собрать вместе малолетних игроков, сумевших пролезть в игру с рейтингом «+18». Таких оказалось предостаточно. Человек триста, если не больше. И это только на русских серверах. Собрали и отправили в какой-то полузаброшенный замок на южной границе вместе со взрослыми добровольцами. Чтобы, значит, одни воспитывались, а другие воспитывали.

Что ж, один воспитанник подрос. Как раз до пары извилин и одной большой глупости в полупустой башке.

– Не все, – угрюмо ответил орк, – только я, Лодик и Олия. Остальные – дураки. Они ничего, совершенно ничего не понимают! – Он внезапно повернул ко мне свое широкое орочье лицо, с жаром продолжил: – Только на границе что-то происходит! Только здесь может случиться настоящее приключение! Вот, например, прямо сейчас! Ведь это был когда-то эльфийский лес, я знаю, мне рассказывали. Часть Серой Чащи. А значит, эльфы могут попробовать забрать свою землю обратно…

– Во-первых, сплюнь три раза через левое плечо, говорят, от дурости помогает. А во-вторых, не могут, – перебил его я, – Башня сдерживает их. Она и еще три десятка ее копий создают пространственно-временной барьер, который непреодолим для энписи. Так что с приключениями тебе не повезло, парень. Это тебе к лутовщикам надо было податься. Каждый месяц за лутом ходят за пределы Территории. С ними не только приключения найдешь на задницу, но и Меченых заодно.

Я терпеливо ждал, что скажет мне в ответ Новичок, решил его звать именно так, но, видимо, пыл угас так же быстро, как и появился.

– Те, кто служит в Неназванных отрядах, – настоящие герои! – после продолжительной паузы, уже еле слышно сказал он. – Я тоже хочу быть…

– Отщепенцем? Изгоем? Ренегатом? Какой эпитет выбираешь?

Орк замолчал, посмотрел обиженно. Не ожидал. Думал, буду плакаться, о настоящих, но не понятых героях втирать. Обойдется. Такую чушь пусть слушает в тавернах Громрока, под пятую кружку гномьего крепкого.

– Но ведь вы защищаете всех, кто находится внутри Круга Башен…

Опять двадцать пять. Впору было хвататься за голову. Это уже не походило на юношескую дурость, это уже смахивало на настоящий бред. Да и насчет Круга Башен я бы поспорил. Территория, которая находилась внутри периметра безопасности, искусственно созданного Башнями, вряд ли походила на какую-либо геометрическую фигуру. Так, куча изломанных линий.

– Я – убийца, Рок – вор, Тавина – просто душка. Насчет душки, это я пошутил. Но лучше тебе даже не знать, кто она и на что способна. Какие к черту герои?! Пускай в приюте или столице говорят, что хотят. Сюда отправляют в изгнание, большинство – навсегда. Принцип: с глаз долой – из сердца вон! Альтернатива: можешь выйти за пределы Территории. Живи, как знаешь, если выживешь.

– Но вы же…

– А где эти, твои дружки, как их… Лодик и Олия? – вздохнув, решил сменить тему я.

– Остались в Громроке. Сказали, если не уйдут с другими отрядами, то обязательно дождутся меня.

Когда вернемся обратно в Громрок, пойду к коменданту, он человек толковый, объясню ситуацию с малолетней шпаной, надо спасать дураков. Только не отправлять в столицу. Там, по слухам, совсем мрак. Хотя почему по слухам…

Глава третья

Последний раз в столице я был около года назад. Коменданту понадобился человек, который знал бы Энʼрел – ему нужно было наладить связи с местным криминальным заправилой для сбыта дури, что начали таскать лутовщики из-за пределов Территории. Но чтобы такой, который не убежит по дороге или на месте. Я оказался идеальным кандидатом, согласным на сомнительное дельце после списания всех долговых рассрочек в заведениях Громрока. Грешен, что тут говорить.

Перед самым подъездом к Энʼрелу меня сунули в телегу, набросали тряпок и частей доспехов, нуждающихся в починке (как будто наши мастеровые с этим бы не справились), и так провезли через Стражи, главные и единственные ворота города. А дальше нужно было лишь дождаться ночи, днем узнать меня всеже сложнее, даже для тех кто отправил светловолосого варвара в Громрок.

По приговору, который вынес Совет, мне и еще шестерым счастливчикам, которым не отрубили голову за участие в бунте, впоследствии названном Висельным, запрещалось заходить в черту любого города Территории в течение всей своей жизни. Меня вместе с двумя молодыми женщинами Лит и Тавиной отправили в Громрок, где Лит благополучно умерла в результате пьяной драки – нож туда, где должна располагаться печень, вроде бы, я не эксперт. А я и Молчунья стали примерными служаками в Неназванном Отряде.

Последнее время я подумываю, а может быть, нож в печень – это вполне себе вариант?

Остальным троим повезло меньше или больше, это с какой стороны посмотреть – их выслали за пределы Территории. Уверен, что кто-нибудь из них уже давно вернулся и живет себе в каком-нибудь небольшом селении. Кто проверять то будет?

Еще больше сорока геймеров казнили. В результате такого сурового приговора Висельный бунт стал единственным бунтом внутри Круга Башен.

А началось все с повешенных на площади энписи.

Хотя нет. Если начистоту, началу бунта положила странная новая способность игроков, застрявших в «Легендах…», выявленная, как и всегда бывает в таких ситуациях, совершенно случайно. Лично я думаю, что первооткрывателем был больной на всю голову извращенец. Почему? Да потому, что нормальному человеку такое в голову никогда не придет.

Ведь при желании каждый геймер мог связать с собой любое количество энписи, и не просто связать, но и раз и навсегда сделать своими, раз и навсегда. Нужно-то было всего лишь ткнуть моба в область сердца чем-нибудь острым и продолжать держать его за любую часть тела, пока он умирает и не умрет, в конце-концов. А спустя пару секунд неигровой персонаж оживает вопреки здравому смыслу и становится полнстью подчиняемым игроку персонажем, связанным. Баг в системе, не иначе. По-другому объяснить такое просто невозможно.

После одного такого связанного через какое-то время оказалось уже двое, за ними – четверо. А потом, фигурально выражаясь, произошла лавина. Почти каждый захотел себе иметь личного раба.

Назвать день, когда произошло массовое порабощение, никто не удосужился. Уж больно с запашком оказался этот день, с хорошей такой гнильцой. Правда, одним днем здесь не обошлось. Месяца три шла охота за мобами. Дети, женщины, мужчины, старики. Орки, гномы, гоблины, тролли… Гребли всех. Чем больше, тем лучше. У геймеров даже вошло в моду похваляться количеством рабов.

Кто поумнее, тот стал использовать энписи, согласно прописанным им функциям, кто не отличался большим умом – использовал их как скот. Продавал, убивал, жрал – да, были и такие, учитывая еще начавшийся в городе голод. Геймеры начали сходить с ума. То ли от вседозволенности в результате нежданно полученной свободы от всего и всех, то ли из-за страха, что останутся в ММО RPG навсегда.

Только избранный совет из игроков железной волей и делом прекратил это безумие. Как сейчас помню один из их лозунгов: «Власть для каждого и не для кого!»

Но сначала их повесили, энписи, конечно. За одну ночь. Сотню с лишним совсем маленьких детей и уже стариков. Их хозяева посчитали, что они не способны принести какой-либо выгоды. Но решили не просто убить их, они сделали из этого шоу. Продавали билеты на это жуткое представление, даже устроили гладиаторские бои между мобами – для разогрева начавшихся собираться зевак. Пока там не оказался я. К сожалению, уже под конец, когда в петлях висело уже так много… человек. Я не побоюсь этого слова.

Я начал с того, что отрубил самому веселому, хрюкавшему от смеха зрителю голову. Топором по шее, даже позвонки не хрустнули. Хорошее у меня тогда оружие было, заговоренное, не то, что сейчас – обычная, пусть и неплохо выкованная, железяка.

А потом ко мне присоединились другие игроки.

Сейчас я понимаю, зверства подогрели аппетиты геймеров, тогда им было все равно, кого убивать, самое главное, чтобы было кому их вести. И тут подвернулся я со своим топором.

Среди устроивших «представление» не выжил никто. Только вот нас не устроили размеры площади. Мы пошли дальше по городу. Громить, убивать, где только возможно насаждая огнем, железом и магией добро и справедливость.

Последствия не заставили себя ждать.

Я получил прозвище Палач, оказался в Громроке, и мне, наверное, повезло. Как и Тавине. Она тоже участвовала в Висельном бунте и ничуть не жалела об этом.

А год назад я увидел, во что превратилась столица за то время, пока меня не было. Могу сказать, стала чище. И света ночью прибавилось, вместе со стражей, что сильно затруднило мои перемещения. Даже вроде с энписи стали обращаться более человечно. Только вот взгляды мне их не понравились. Не только у мобов, у игроков тоже. Затравленные – это на поверхности, присмотришься – проглядывают злоба и отчаяние.

Мне один из геймеров, который шестерил у некоего Дюшейна, рассказал такое: убил игрока – по закону тебе смерть; своровал, устроил погром, драку – светят тебе темницы Черной Крепости, откуда не выходил пока никто; причинил вред чужому рабу – денежный штраф в виде компенсации, или же отдавай своего раба, а то и двух, а нет мобов-рабов, сам надевай ошейник. Таких вот бывших свободных я сам видел, разгуливают себе по Энʼрелу и в ус не дуют, за душой ни черта, зачем о чем-то беспокоиться, если на это теперь хозяин есть. Глаза бы их мои не видели!..

Установленные законы, кстати, касаются только игроков, энписи теперь физически не могут нарушить закон, если только хозяин не прикажет им это сделать. Но по таким случаям происходят специальные разбирательства. Обычно, виновного находят довольно быстро. Мобы, если они у того него есть, чаще всего переходят под власть членов Совета. Все как в реальной жизни. Богатый и имеющий власть становится еще богаче и влиятельнее, бедный – просто еще беднее. Вот тебе и власть для каждого…

Про Черную Крепость отдельная история. Во-первых, она действительно черная, но не это главное. Когда я только начинал играть в «Легенды…», там был рейдовый, очень сложный данж. Можно было набрать кучу опыта, лута и ачивок. Конечно, в одиночку туда соваться – откровенное самоубийство. В такое многоярусное подземелье нужно брать не меньше двух десятков прокаченных товарищей по игре, иначе монстры просто размажут. Даже несмотря на последнее обновление, которое похоронило шанс встретить достойное чудовище себе по уровню, особенно вне пределов специально отведенных для этого дела мест, на поверхности монстры прекратили попадаться совсем. Это обновление считаю настоящим подарком судьбы. Что бы мы сейчас делали, если каждый день приходилось бы думать, съест тебя сегодня порождение Бездны или же оставит назавтрак. Вот то-то и оно.

Но для таких данжей, как Черная Крепость, все еще была нужна хорошо сработанная команда. Одна из них как раз и была в ней, когда энписи обрели разум, а любая связь с реалом оборвалась подчистую. Шестнадцать игроков. Но вышло из данжа всего четыре человека. Лисс Камп и Бер Роглот – те еще сволочи, они сейчас в Совете. Гарон Эл Морот. Властолюбивый, жестокий, всегда добивающийся своего, сколько бы жертв это ни стоило. Он засел в тени. Многие геймеры ненавидят, боятся, любят, не прекращая ненавидеть, и пойдут за ним хоть в Преисподнюю. Именно благодаря нему я избежал смерти – действительного наказания за Висельный бунт, ведь зачинщика, то есть меня, определили довольно быстро.

Я не забыл про четвертого, вышедшего из Черного Замка в тот роковой для игроков день. Просто им был я.

Данж, между прочим, не восстановился и, самое интересное, приобрел свою, отличную от той, что помню я, историю. Вообще воспоминания энписи и даже игроков подверглись и до сих пор подвергаются значительному изменению. Особенно тех, кто остался в черте Энʼрела. Потихоньку, исподволь…

Я молча поднялся, сделал пару шагов в сторону от костра, встал за мертвое дерево справить нужду. На душе скребли кошки. Всю расцарапали, заразы. Мысли все еще вертелись вокруг бывшего данжа.

Один из новоприбывших, сосланный в пограничную крепость за непрекращающиеся конфликты с оставшимися в столице энписи, рассказал, что стали пропадать игроки. И раньше такое случалось. Все же геймеры народ разношерстный, далеко не во всем сходятся во мнениях. Потому бывает, исчезает игрок, другой. Но в последнее время случаи участились. Стало заметно. А в районе Черной Крепости начали слышать крики, словно бы доносящиеся из-под земли. Вранье, не вранье – кто знает…

Вернувшись к костру, я неожиданно для самого себя спросил у орка:

– Как тебя зовут?

– Хагар из клана…

– Да нет, дурень, как твое настоящее имя?

Ответ я услышал не сразу. Такое случается и со мной. Иногда подолгу не могу вспомнить.

– Саша.

– Александр, значит. А меня Олегом зовут. Добро пожаловать в отряд, Александр.

Мы пожали друг другу руки.

Все равно буду про себя звать его Новичком, это уже вошло в привычку.

– Через некоторое время орк спросил:

– Это что было, посвящение?

– Ага, – для большей значимости я кивнул. Пусть думает, хуже не станет.

– А мне говорили…

– Пугали, – отмахнулся я. – Нужно ведь как-то стращать новичков.

После этого орк замолчал надолго. За это время я успел обойти наш небольшой лагерь по периметру, еще раз справить малую нужду, проверить лошадок, шугануть сову, заплутавшую в мертвом лесу, и прийти к костру обратно. Новичок исправно подкладывал в него загодя срубленные с ближайшего дерева ветки.

И вот когда я решил перекусить (в два часа ночи меня часто тянет пожрать) и уже достал кусок свиной солонины, как мне задали очередной вопрос:

– Скажи, Норд… Олег, а как было в Первый День? – От такого вопроса мне даже есть расхотелось. – Я, когда игра глюканула, в Вараке был, ну ты должен знать, разрабы внедрили в ММО первый город без энписи. Игроки там и мечи сами делали, и булочки пекли…

– И навоз в конюшне чистили.

– Ну, да… Конечно, они и до этого умели многое делать, но там абсолютно все делали игроки, разрабы даже добавили для изучения много новых ремесел. Жаль, что гильдии убрали, но говорили, что это скоро должны были исправить… Вот. И день, когда энписи стали по-настоящему живыми, мы не увидели. Только когда к нам стали стекаться беженцы, мы поняли, что что-то происходит.

– А то, что игровой интерфейс пропал вместе с просмотром статов персонажей и других игроков, админы на запросы не реагировали, точки респауна внезапно куда-то подевались и вы в реал вернуться не могли – это, я так понял, было в порядке вещей?

Орк покраснел.

– Я лично думал, что это просто баг, что разрабы все скоро починят. И не я один.

Надежда умирает последней. Знаем, проходили. Ладно, будет тебе сейчас День Первый…

– Вот когда шлюха вспарывает своего клиента прямо на пороге борделя, – бросил я ветку в костер, та сначала задымилась и только затем занялась огнем, – только что обслуженного ею, кричит от радости и размазывает кровь по своему лицу – вот это Первый День. Еще есть вопросы? – Голос мой стал угрожающим. Тот день я вспоминать не очень любил. Орк поспешно замотал головой. – Ну и славненько.

Пора было меняться. Это я увидел по звездам. Странно, раньше, в реале, никогда не обращал на них внимания, а теперь даже стал понимать по ним время, особенно, сколько этого времени проходит от смены до смены. Навык следопыта, наверное, сказывается, а может быть, привык за пять лет.

Я поднялся и подошел к храпящему гному, толкнул его раз, другой. Наконец храп прекратился, раздалось сердитое ворчание:

– Что, не мог понежнее?

– Понежнее тебе Тавина сделает, – огрызнулся я, – ножичком под ребрышко. Ты давай, вставай!

Гном продрал глаза, стал тереть их здоровенными кулачищами, зевнул, повертел головой, уставился на сидящего рядом с костром Новичка:

– А этот чего не спит?

– Бессонница. Вот ты его и усыпишь!

– Я ему что, мамка родная, колыбельные петь?

– Ты иди, иди!.. Мамка, не мамка, твоя смена.

Гном поворчал, но встал, взял свою ненаглядную секиру и пошел к костру. Я улегся на его место. Натянул одеяло, закрыл глаза. Перевернулся на бок, затем на другой, приоткрыл один глаз, левый, посмотрел на насупленного орка и зевающего гнома. Сам зевнул, закрыл глаз, поворочался, посчитал до десяти, потом до ста, потом до тысячи, сбился. Определенно не спалось.

Мальчишка весь сон перебил своими расспросами, особенно о Первом Дне. Неприятно было вспоминать? Да, но не так уж сильно. За пять с половиной лет воспоминания притупились, стали блеклыми и даже какими-то чужими. Иногда в них зияли огромные дыры, которые со временем становились все больше и больше и на которые я старался не обращать внимание. Нет, здесь что-то было другое. Чувство тревоги, которое меня мучило с самого утра, не отпускало. Хотя в течение дня так ничего и не произошло. Вот она, Башня, одна из многих. Безымянная, как и все остальные. Может быть, чуть больше трещин, чем в прошлом месяце. И все, никаких внешних изменений. Можно с утра двигаться дальше. Позади две Башни, впереди еще семь, потом недельный перерыв в Громроке, и снова по кругу. Вся северная граница наша. Пока мы ее обходим, Энʼрел, наша ненаглядная столица, может спать спокойно.

Прислушался.

Тавина храпела, не громко, но отчетливо. Я и Рок, зная эту ее дурную привычку, обычно ложимся подальше от нее. Правда, я стараюсь лечь как можно дальше от Молчуньи еще по одной причине. Как-то раз посреди ночи она чуть не задушила меня, навалилась, схватила за горло и стала давить. Хорошо, что я все же сильнее ее, а так бы точно на тот свет отправила, или куда там отправляются геймеры, застрявшие в глюканутой, как говорит Новичок, ММО игре? Потом выяснилось: кошмар нашей бесстрашной предводительнице приснился. С кем не бывает! Извинялась, ну как извинялась: нож, про который, хвала всем богам, спросонья забыла, из-под подушки вытащила и закинула в угол, мол, смотрите на мои добрые намерения. И дальше дрыхнуть, вот как сейчас. Даже завидно.

Около костра заговорили. Новичок чуть слышно спрашивал о чем-то Рока, гном ворчал себе под нос, точил секиру. Это его успокаивает, значит, тоже нервничает.

– А почему Норда прозвали Палачом? – наконец смог разобрать я. Орк никак не унимался со своими вопросами.

Я думал, не ответит. Больно Новичок Рока достал за последние три дня с расспросами. Но гном хмыкнул, громко прокашлялся. Ну, сейчас начнется! Черный любит рассказывать байки, которые сочиняет прямо на ходу.

– Дело было года два назад. Приходит как-то раз Норд в бордель, шлюху, значит, снять. А он, знаешь, пышек любит. Чтобы побольше и поувесистее. И чтобы вот с такими…

У Новичка весь интерес к истории пропал уже при слове «шлюха». Наверное, вспомнил мой пример про Первый День.

Я же закрыл глаза и наконец провалился в сон без сновидений.

Проснулся от того, что пахнущая костром, железом и конским потом ладонь зажала мне рот.

– Не кипишись, это я, – обдавая горячим дыханием, зашептала мне Тавина. – Вставай, только тихо! У нас гости.

Глава четвертая

Я протянул руку, сжал рукоять меча, который всегда кладу рядом с собой. Быстро, стараясь не шуметь, поднялся.

Тавина уже будила засоню Рока. Заснул, зараза, на своей смене, понадеялся на Башню. А Башня-то подвела!

Орк проснулся сам и теперь с сонным и недоуменным выражением лица крутил головой из стороны в сторону.

Я поднял щит, поудобнее устроил его на левой руке, осмотрелся,

Вокруг не было никого. Или Молчунья сошла с ума, или я что-то не понимаю.

Начал смотреть внимательнее. Где-то в полусотне метров от нас воздух стал плотнее, пошел волнами, заметно приблизился, затем снова застыл. Воздушный маг был прямо передо мной и использовал магию, кастуя «Щит Искажения». Вполне базовое заклинание, надо сказать. За таким может скрываться до десятка воинов. Захотелось выматериться!

– Нас окружили, – Тавина встала по левое плечо от меня, воткнула в землю две пары стрел, одну наложила на тетиву лука. – Еще две группы, справа и слева.

– И у каждой есть свой маг воздуха для прикрытия.

Кто они, говорить не имело смысла. Остроухие энписи, разведчики из Серой Чащи, лучшие бойцы, которых могут предоставить эльфы. Другого варианта просто не было. Накаркал Новичок, Хагар из какого-то там клана.

– Не прорвемся, – сделала заключение Тавина.

– Попытаться стоит, – не стал унывать я, хотя понимал: Молчунья права.

– Какого!.. – наконец проснулся гном, встал рядом с нами.

– Такого, – со злостью сказал ему я, – ты наши жизни проспал, Черный.

– Мать!..

Искажения снова приблизились. То, что эльфы не стреляли, говорило лишь об одном. Они хотели нас взять живыми.

Я обернулся, Новичок запутался в одеяле и еще бог знает в чем и теперь валялся на земле, отчаянно барахтаясь и хлопая глазами. Черт, придется все делать самому!

Когда я только начинал играть, мне пришлось выбирать между специализациями. Архаичная система выбора персонажа, которая с годами нивелировалась и впоследствии была отменена, но тогда еще существовала. Так вот я начинал как маг, впоследствии выбрав стезю воина. Мне больше по душе оказалось махать железкой в ближнем бою, когда по-настоящему чувствуешь противника, чем убивать врага на расстоянии. Был вражеский солдат, нет вражеского солдата. Никаких угрызений совести. Не по мне это. И нет, я не мазохист. Кроме того, иногда можно использовать в сражении неожиданное умение. Это сильно удивляет противоположную сторону, обычно не очень приятно.

Поэтому, когда я создал внутренний круг призыва земли и сделал обычный магический выброс в сторону ближайшего эльфийского отряда, то остроухие очень удивились. Со смертельным исходом. Почва, закаменев, словно живая выбросила вперед колья, насадив на себя не меньше пяти воинов и самого мага. А так как «Щит Искажения» тотчас же развеялся, перед нами предстали умирающие от страшных ран разведчики Серой Чащи.

У меня же сразу загудело в голове, потемнело в глазах, и я почувствовал, как носом пошла кровь. От внезапно пришедшей слабости я пошатнулся. Это пришел откат.

В эльфийских отрядах между тем поняли, что просто так нас им не заполучить. Еще «Щиты» не успели исчезнуть до конца, как в нас полетели стрелы. Я прикрылся щитом и бросился в атаку, нужно срочно было сокращать дистанцию. В ближнем бою у меня еще был призрачный шанс выжить.

Два эльфа упали. Каждая из стрел с бело-черным оперением из колчана Молчуньи попала в цель. Стреляла Тавина метко. Разведчики тоже поняли это. За моей спиной тотчас подул сильный ветер, толкнул в спину, заставив помимо воли обернуться.

Там, где только стояла Молчунья, кружил смерч, сметая все на своем пути. Самой Тавины видно не было.

Дико ржали лошади. Рвались из пут, падали, вскакивали, били копытами…

Мимо с криком и с высоко поднятой секирой пронесся Рок. Кажется, напоследок он решил хорошо так оттянуться.

Новичок выпутался из одеяла и теперь отступал под защитой «Огненного Щита» от напирающих на него трех разведчиков. Недотепа. Нужно нападать!..

Я обернулся вовремя, подставил щит под удар эльфийского искривленного меча. Толкнул, выбросил руку с зажатым клинком вперед. Пробил выставленный блок, ранил, заставил отступить. Тут же пришлось уворачиваться от меча второго противника. Сместился, ударил щитом, так что эльф пошатнулся. Воспользовавшись моментом, рубанул его по шее, защищенной кольчужным воротником. Пробил, хлынула кровь.

Раньше это была игровая механика. Бой с возможностью прямого подключения к игровым логам, чтобы исправлять ошибки прямо на ходу. Особенно актуально, если ты сражаешься не один, а в отряде. Сейчас это был просто бой.

От удара мечом следующего разведчика щит, обитый железом, треснул, а меня развернуло. Ну и силища. Эльфы, что тут говорить.

Пришлось бросить еще оставшиеся магические силы на файербол, получился он, к слову, хиленький. Не оборачиваясь, я отправил его за левое плечо. За спиной полыхнуло жаром, а затем раздался крик, быстро перешедший в предсмертный хрип.

Что отличает геймеров, обладающих магическим даром от магов-энписи, так это то, что они могут использовать магию всех четырех стихий, даже после Первого Дня ничего не изменилось. Тогда как в мире Танайры существует разделение на магическое владение стихий с четырьмя основными школами, в которых обучаются имеющие дар мобы, игроки по своей сущности являются всестихийниками, нигде толком не обучившись. Самородки чистой воды, однако. Но преобладая в разнообразии, мы проигрываем в искусстве владения…

Откат снова накрыл меня, но силы хватило встать с колен, поднять меч, встать в защитную стойку. И тут меня припечатали «Воздушным Тараном», таким заклинанием можно смело ломать крепостные ворота.

Меня отбросило метров так на двадцать от основного места боя, почти под самое основание Башни. В глазах потемнело. Но через минуту я стал приходить в себя. Только в груди продолжало болеть, и дышать было почти невозможно. Правой рукой, левая не хотела меня слушаться, я ощупал нагрудник руками. Он смялся, превратившись в груду хлама. Не зря я потратил трехмесячное жалованье на то, чтобы его закляли. От огня, от воды, от воздуха, от земли, от стали…

Рывком я содрал с себя нагрудник, остальная часть доспеха, облегчив мне задачу, отвалилась от тела сама. Остались только поножи с наручами. Тут же в легкие стал поступать кислород. Сделав глубокий вдох и пытаясь совладать с головокружением, я встал. Левое плечо было вывихнуто и потому висела как плеть. Еще этого мне не хватало!.. Огляделся в поисках оружия: недалеко валялся эльфийский клинок, изогнутый и до неприличия узкий. Но привередничать не стоило. Моего полуторучника не было видно, видимо, потерял.

В паре метрах от меня медленно опадал смерч. Уходил в небо, оставляя после себя вырванные, поломанные, перемолотые в труху деревья, трупы наших лошадей и эльфийских разведчиков. Тела Молчуньи среди них вроде бы не было. Может быть, смогла спастись, паршивка? Думать над этим было некогда. Нужно было вставать, что я смог сделать только после второй попытки. Подобрал клинок.

Про меня, между тем, благополучно забыли. А может быть, посчитали мертвым или раненым настолько, чтобы стать безопасным. Я усмехнулся: это они зря!

Я стиснул непривычно узкую рукоять клинка, двинулся к ближайшему эльфу. Тот пытался прицелиться в кого-то (голова еще шла кругом, и я не мог сосредоточиться), то натягивал тетиву, то спускал, тихо, сквозь зубы ругался по-своему.

Клинок вошел ему в спину, сквозь грязно-коричневую вываренную кожу куртки, со скрежетом медленно пролез между ребер прямо в сердце. Он чуть слышно булькнул и затих. Еще один. Нет, мы однозначно повоюем!

Дернул клинок обратно, но он прочно засел между ребрами. Скосил взгляд в сторону, чуть повернул голову, смотря, чтобы никто не подобрался ко мне сзади. И увидел, что недалеко от меня танцует с ножами Тавина.

Тщетно к ней пытались подобраться разведчики, один за другим они вступали в только ей одной ведомый круг и тут же отступали обратно. Надолго ее, конечно, не хватит, до первого заклятия мага. Где он, кстати? Вернее, где они? Их легко узнать по вязи татуировок на лице и лысым головам. Так, один валяется недалеко от меня с ножом в горле. А второй?..

Пока искал взглядом мага, нашел Рока. На него накинули сеть для ловли животных и пинали ногами. Тот ревел что-то нечленораздельное и пытался достать остроухих кинжалом через дыры в сети.

Новичка нигде не было видно. Убили, внезапно понял я. Пацана убили, сволочи! Волна ярости поднялась изнури, заполнила сознание, в глазах побагровело. Клинок вышел из тела мертвого разведчика на раз. С криком, полным боли и гнева, я бросился в гущу боя.

Потом помню плохо. Кажется, кому-то отрубил голову, кому-то руку и… не одну. Ожгло в области груди, почему-то перестала слушаться правая нога…

Пришел в себя от удара по затылку стоящим на одном колене и с обломанным до половины мечом в руке. Медленно стала уходить багровая пелена, но видеть от этого я лучше не стал. Поняв, в чем дело, провел ладонью по лицу, убирая кровь с глаз.

– Не двигайся!

Я поднял голову. На меня была нацелена стрела, рука, которая держала лук, заметно дрожала. А разведчик, элита бойцов Серой Чащи, струхнул, можно сказать, в штаны наложил. Молодой, зеленый еще, лет так под сто пятьдесят, наверное. Что они так долго живут?! И, да, интересно, что я такое здесь натворил?..

Я стал осматривать поле боя, пытаясь найти своих.

– Кому говорю, не двигайся!

– А то что – всадишь в меня стрелу? Отправишь к предкам, как вы любите говорить? – Я усмехнулся. – Придумай, что-нибудь пооригинальнее.

Попытался встать, но не смог этого сделать. Сухожилие подрезали, остроухие, догадался я. Это они любят. Знаю, в Первый День человек тридцать так изуродовали в Громроке и бросили на площади. Ползать.

Около меня упала веревка.

– Вяжи его! – раздался еще один голос. Поднимать голову я не стал. И так понятно, это про меня.

Разведчик убрал стрелу в колчан, наклонился, и в это время я всадил ему в нижнюю челюсть обломок меча. Невольно посмотрел в полные ужаса и боли глаза и сделал бросок в сторону. Как раз вовремя. Совсем рядом воткнулась пара стрел. Но следующие две все же нашли свои цели. Одна вонзилась в плечо, вторая пробила запястье. Не хотели они меня убивать, даже несмотря на то, скольких я положил.

Ко мне подбежали. Один из разведчиков, судя по голосу, тот, что бросил веревку, коленом прижал к земле, приставил стрелу к горлу. Я почувствовал, как она протыкает кожу.

– Тебе же сказали не двигаться, солдат. А если не дорожишь своей жизнью, – меня схватили за волосы, рванули вверх, – то посмотри на своих товарищей. Они еще живы. Скажи, солдат, тебе дороги их жизни? Что сделаешь, продолжишь сражаться? Если да, то я с радостью убью тебя, за моих кровников… Сделай мне одолжение! Что молчишь? Выбирай! Человек!..

Я смотрел на избитого Рока, валяющегося на земле без сознания. Гном лежал на удивление тихо, таким мне его видеть еще не приходилось. Только вздымающаяся грудная клетка давала понять, что он еще жив.

Смотрел на связанную Тавину, окровавленную, но не сломленную. Она смотрела на меня, и я, как всегда, не мог понять, о чем она думает.

А потом я закрыл глаза.

Глава пятая

Огонь пожирал сам себя.

Кроваво-красные языки пламени тщетно бились в каменном мешке, пытаясь найти лазейку, чтобы вырваться наружу, и не находя ее, словно в отместку, с ревом бросались на стоящего в узкой темнице человека. Уродливыми чудовищами они пытались пожрать хрупкое существо, неожиданно оказавшееся на их территории. Но так же, как и до этого, отступали, вновь встречаясь с неподдающимся огню камнем.

А через несколько секунд все повторялось.

За все время, пока самоназванный барон Гарон Эл Морот, комендант Черной Крепости наблюдал за происходящим огненным действом, узник не сделал ни одного движения. Его тело, сплошь скрытое доспехами, казалось неотъемлемой частью темницы. Словно вне ее его никогда не существовало. Как жаль, что это не было истиной.

Барон закрыл железную заслонку, потер уставшие от пляшущих языков огня глаза, постоял, а затем развернул свое массивное, кажущееся грузным и непослушным воле хозяина тело к худому высокому старику. Тот был одетому в черный, местами обгоревший балахон, определенно заменяющие ему рабочую одежду.

– Это магический огонь, ему не нужно топливо, чтобы гореть, – не дожидаясь вопросов, сказал старик. Судя по тону, эту фразу он говорил уже не один десяток раз.

Гарон Эл Морот пожевал губами и лишь потом произнес:

– Я похож на тех дураков из Совета, которые протирают штаны в зале заседаний? Или на мальчишку из Приюта, почти не помнящего реальный мир и не осознающего этот? Думаю, мастеру огня, кем вы являетесь, нужно знать, что это не так. Поэтому какие-либо пояснения считаю излишними. И, да, мне уже поднадоело смотреть на ваших подопечных. Достаточно знать, что они находятся в целости и сохранности и не имеют ни одного шанса на побег. Лучше приступим наконец к делу! Времени осталось очень мало. Последняя из Спящих… не сможет пережить этот год. Башни перестанут выполнять свои функции. Наши границы скоро останутся без защиты, к которой мы так привыкли, а значит, война – дело времени. А его у нас, я еще раз повторяю, мало.

– Как вам угодно, барон! Ваше слово – закон для ничтожного меня. – Старик склонил голову, но от Эл Морота не укрылось то, как скривились губы мастера огня в еле заметной усмешке. Барон решил сделать вид, что не заметил неуважения к своей персоне. Тем более, это, абсолютно не волновало его. Старик от скуки решил немного поиграть с новым посетителем своих владений? Пожалуйста! Лишь бы исправно выполнял работу и предоставил то, ради чего барон пришел в подземелье.

Старика звали Свором Инстиблатом. В народе же маг получил простое и емкое прозвище Костер. Он являлся последним живым мастером огня во всей Рестарте, теперь называемой просто Территорией. При старых правителях имел должность выездного палача, сжигал на площадях неугодных Ордену магов или обычных людей, чем-то не угодивших вседержательному Престолу. При правителях новых осел, продолжая жечь, но уже в глубоких подземельях Черной Крепости, подальше от людских глаз. И по совместительству занимать пост специального надзирателя. Гарон Эл Морот считал, что это слишком много для одного человека, который и человеком является всего лишь условно, пусть и обладает редкой и разрушительной магией огня.

Инстиблат без лишних слов развернулся и направился к двери. Надеясь, что в этот раз старик не заведет его в очередную камеру, чтобы посмотреть на уникального узника, барон последовал за ним.

Подземелья крепости находились не только в пределах ее крепостных стен, сейчас Гарон Эл Морот был уверен, что находится именно за ее пределами. И туннели продолжали уходить дальше и вглубь.

Века два назад под крепостью добывали золото гномы. Потом, когда запасы драгоценного металла иссякли, народ гор ушел, оставив после себя туннели, штольни, заброшенные штреки, сломанные и действующие механизмы для поднятия использованной руды и… Черную Крепость, которая на то время еще называлась Оторак. Но потом пришли люди и использовали брошенное гномами в своих целях. Ничего не пропало даром.

– Вы не сказали, сколько их у вас?

– Рыцарей-жрецов? Было двенадцать. Сейчас осталось только семь. Пятеро умерло из-за неудачных опытов. Но для дальнейших экспериментов остальных еще вполне достаточно.

Барон вновь заметил на лице старика чуть заметную ухмылку, которая буквально говорила, что неудачные эксперименты вполне могли быть более удачливыми для подопытных, но Свор Инстиблат по прозвищу Костер просто не захотел этого.

Они свернули направо. Светильники, горящие неправдоподобно ярко, что говорило о том, что здесь явно была примешана магия, исправно освещали им путь.

– Как я уже говорил, кокон из огня сдерживает их силу. Как побочный эффект можно рассматривать то, что они постоянно находятся в своей боевой форме. В ней они могут очень длительное время не спать, не есть, не пить и даже не справлять нужду. Причинить вред они тоже не могут. Даже самим себе.

Туннель вновь поворачивал направо, он выводил к большим и массивным воротам. Судя по резьбе, они остались еще от гномов. Там их ждала стража. Двое высоких широкоплечих мужчин, без брони, только в черных куртках из вываренной кожи и с клинками за спиной и невысокая и уже немолодая женщина с короткой стрижкой, тоже одетая в черное. На груди ее, ближе к сердцу, алел знак спирали – знак боевого мага Ордена.

Настоящий маг, спокойно отметил для себя барон. Не такая, как те, которые разгуливают по столице – высокомерные, тщеславные, любящие бахвалиться своими способностями и при малейшей опасности прячущиеся за спины своих более высокопоставленных братьев по Ордену. Нет, эта, было видно, оттачивали свое мастерство за пределами периметра Башен. И знала себе цену. Именно такие были ему нужны.

Один из мужчин постучал в ворота, сказал условную фразу, и через некоторое время створы стали открываться.

Барон вошел вслед за Инстиблатом и оглядел огромное помещение.

Когда он спускался сюда в первый раз, три с лишним года назад, здесь находилась гномья спальня. Сюда работники приходили отдыхать после трудовой смены. Время поработало здесь, оставив игрокам развалившиеся, полуистлевшие ярусные кровати из необтесанных досок. А еще мрак, паутину и вековую грязь.

Сейчас это была лаборатория мага огня. Правда, вся ее левая половина невольно свидетельствовала о пристрастии Инстиблата к алхимии, и буквально состояла из стекла. Трубки, реторты, воронки, колбы, чаши, фиалы… В них что-то кипело, переливалось, просто хранилось…

Две женщины в черных балахонах, как у мага, следили за какой-то химической реакцией, в процессе которой в одной из больших колб валил едкий дым, отчего у барона заслезились глаза.

Правая половина состояла из камня и железа. Главным образом это были столы, печи и наковальни. Несколько помощников мужчин в кожаных фартуках сновали вокруг последних, раздувая мехи, поддерживая огонь. Чем-то это напоминало обычную кузню, но когда комендант Черной Крепости увидел, что лежит на гранитных столах, он понял, что сравнивать не имело смысла. Все же это были владения одного из самых страшных людей бывшей Рестарты.

– Я думал, вы покажете мне сферы или порох, рецепт которого я вам дал,– сказал он Инстиблату.

– Сферы, барон, для безопасности находятся в другом помещении. А с порохом я занимаюсь этажом ниже.

– Боитесь? – усмехнулся барон.

– Не люблю напрасный и ненужный риск, – мягко поправил его маг. – Лучше посмотрите сюда.

– Я вижу. Мертвецы. Что вы с ними делаете?

Барон не хотел смотреть, но все равно смотрел на ободранные, синюшные тела.

Маг засмеялся, впервые барон слышал такой смех, скрипучий, надтреснутый, без малейшей толики радости, словно кашляло больное животное. Ему даже стало не по себе.

Отсмеявшись, Инстиблат ответил:

– Перековываю. Меченые, с которых содрана кожа, как выяснилось, еще на что-то годны.

– И на что же?

– О, барон, вы даже представить не можете!

Эл Морот думал, что вновь услышит этот жуткий не смех, но не услышал. Инстиблат сдержался.

– Рассказывайте! – приказал он.

– Порох в глиняных сосудах, как вы их называете бомбы, – всего лишь детская игрушка. То, что получается из тел рыцарей-жрецов намного сильнее и опаснее. Как мне не пришло это в голову раньше, даже не понимаю… Наверное, становлюсь старее, барон. Больше года я выплавляю, пересаживаю, как садовник, татуировки присланным вами людям. И ни разу мне не пришла мысль сжечь тела Меченых. Мне всегда казалось, что они могут еще пригодиться. Они хранились в дальних катакомбах, на леднике. Да, да, здесь можно найти абсолютно все, если правильно искать.

– Конкретнее.

– Последнего мертвого Меченого я решил сжечь. Было плохое настроение, барон… – Левое веко Эл Морота непроизвольно дернулось. – Но оно не сгорело полностью, я имею в виду тело…

Инстиблат не договорил, его прервали.

– Мой господин!

Барон обернулся.

Перед ним стоял один из солдат охраны лаборатории, он видел его у входа.

– Говори! – приказал барон.

– К вам служитель Великой Башни.

У Гарона Эл Морота внутри словно что-то оборвалось.

– Барон… – попытался снова обратить внимание на себя Инстиблат. Но барон жестом заставил его замолчать, сказал, обращаясь к воину в черном:

– Пусть зайдет.

Солдат вернулся к воротам, махнул кому-то рукой, и в лабораторию вошел мужчина.

Одет он был во все белое. Выбритая голова, темно-синяя татуировка на левой щеке – стилизованная башня в круге. Действительно, служитель Великой Башни, ставшей за несколько лет оплотом культа Спящих. Барон поморщился, он не любил фанатиков, из-за своей веры они были плохо управляемы.

Служитель медленно подошел к Гарону Эл Мороту, склонил голову в поклоне, не распрямляясь, сказал:

– Скорбите! В тихий час полудня умерла последняя Спящая, прекрасная Изабаль Эл Морот, ваша дочь.

Барон пошатнулся. Ему внезапно стало нечем дышать, он открывал рот, как рыба, попавшая на берег, но не было слышно ни звука.

Подошел человек из его личной охраны, с тревогой спросил:

– С вами все в порядке? Барон?..

Какое, к черту, «в порядке»! Какой, к черту, барон! Он повел плечами, словно сбрасывая кожу, которая приросла к нему за пять с половиной лет. Потер лицо, снимая невидимую для других глаз маску. И закричал. Так что служитель Башни вздрогнул, а Свор Инстиблат посмотрел на Гарол Эл Морота с интересом.

Бабурин Геннадий Петрович – вот кто он был такой. Был, есть и будет. Инженер, плохо справляющийся с работой, постоянно прикладывающийся к бутылке и не живущий со своей семьей.

Развод произошел рано. Иринка, дочка, только-только пошла в первый класс. И не понимала, почему папа собирает вещи, грузит в раздолбанную «Газель», а затем уезжает, чтобы появиться ровно через три месяца опухшим, пьяным и очень грустным.

По суду ему разрешили видеться с дочкой один раз в неделю, каждую субботу, но он безнадежно пропускал эти дни, появляясь редко. Работа, пьянка, работа… Женщина, ради которой Геннадий бросил семью, ушла от него через полгода. Терпеть не стала. Но вернуть все назад уже не получилось. Бывшая жена не приняла глупого мужа.

Шли года.

Когда Иринке исполнилось шестнадцать, ему к тому времени перевалило за пятьдесят. Он жил один в двушке на Смоленской, работал сторожем на предприятии, где когда-то дослужился почти до директора. И очень жалел дни свиданий с дочерью, что пропустил за эти года. Хватило бы на маленькую жизнь.

Последнее время он часто звонил в квартиру жены, хотел поговорить с дочерью, назначить очередную встречу (сам прийти боялся, не хотел, чтобы дочери было стыдно из-за него). Дозвонился. Встречу ему назначили в Литературном парке.

Он готовился как никогда. Нагладился, помылся, побрился, постригся. Купил цветы – большой букет красных роз и говорящего стихами плюшевого мишку, если тому пожать левую лапу. Пришел к месту встречи на целый час раньше оговоренного срока, трезвый как стеклышко. Волновался, как будто его ждало первое свидание, а не очередная встреча с дочерью, опять запоздалая и опять по его вине. Думал, с чего начать разговор. Но все оказалось лишним.

Иринка не пришла. Пришла ее подруга, сказала, что дочь больше не хочет, чтобы он приходил к ней, звонил или еще каким-нибудь образом давал о себе знать.

Цветы Бабурин подарил какой-то старушке, выгуливавшей пса. Та сослепу посчитала, что это ее бывший муж вернулся с того света, и полезла целоваться, так что Геннадию пришлось отбиваться и поскорее уносить из парка ноги.

Медвежонок достался девочке, покупающей мороженое в киоске. В этом случае прошло без приключений.

Сам Геннадий Петрович пришел домой и ушел в запой, а когда вышел – три дня мучился похмельем. В последний вечер третьего дня ему привиделись инопланетяне за окном. Звали к себе, посылали воздушные поцелуи, хвастались своим космическим кораблем, приглашалиь покататься…

Оклемавшись, он долго смотрелся в зеркало, мял лицо, пытался вспомнить что-то важное. То, что хоть немного могло его спасти. По крайне мере от самого себя.

А вспомнив, пошел занимать денег. Ему их еще давали. Но все равно пришлось заложить квартиру. Индивидуальная вирт-капсула вместе с установкой оказалась дорогим удовольствием.

Но это того стоило.

Он помнил, что кое-как разобравшись с инструкцией, влез в капсулу – в майке-алкоголичке и грязных, со вздутыми коленками штанах, нашел в поисковике загрузок ММО RPG, выбрал «Легенды Танайры», ту, что так любила его дочь…

Он выдохнул, собрался, снова нацепил маску барона Гарона Эл Морота, коменданта Черной Крепости, человека, стоящего у истоков объединения геймеров, оставшихся в живых после Первого Дня, человека, чье имя означало закон, жестокий и непреложный. Повернувшись к Инстиблату, сказал:

– С экспериментами покончено. Все, что не доделали, уничтожьте. Подопытных, оборудование. Все! Времени больше не осталось. Что сделано – то сделано.

Маг огня от таких слов побледнел, ссутулился, на его лице разом прибавилось морщин. Внезапно старческим дрожащим голосом он произнес:

– Барон, вы не можете… Мои труды… Я… Я не могу это все бросить. Столько еще можно изучить. Столько возможностей испробовать. Не только с мертвецами… Есть не изученный побочный эффект у людей, таких, как вы, барон, тем, кому я пересадил кожу от рыцарей-жрецов. Его можно использовать в ваших целях, каковы бы они ни были. Одумайтесь, барон!

– Это не обсуждается! Через двое суток, чтобы от лаборатории ничего не осталось. Вам ясно?!

Дождавшись еле слышного «Да, барон», Эл Морот направился к выходу.

На поверхности, когда он уже находился в центральном зале, рядом с разожженным камином, к нему снова пришли с известиями. В этот раз это был один из магов его личной охраны. Одноглазый Кархен. Барон даже считал его своим другом, если можно считать другом энписи-раба. По крайней мере, в его верности Эл Морот мог не сомневаться. Четыре года назад он спас Кархена и его семью от ужасной участи стать товаром на аукционе в Гнилом районе после очередной охоты за мобами, а затем решил взять мага воды к себе на службу. И ни разу не пожалел об этом. Особым магическим талантом Кархен не обладал, но имел качества куда более ценные. Например, добывать нужные коменданту крепости сведения.

– Господин?

– Говори, Кархен. – Эл Морот так и не повернулся, продолжая стоять у камина и смотреть на огонь.

– Есть ценная информация для вас, я думаю, она будет крайне полезна…

– Не томи!

– Около одной из северных Башен произошла стычка Неназванного Отряда с хорошо подготовленными разведывательными вооруженными группами эльфов из Серой Чащи. Отряду не повезло, что эльфов оказалось так много. Предполагаю, в этом месте разведчики должны были разделиться для входа и рассредоточения по Территории. Как ни странно, есть выживший. Маг, он смог открыть телепортационный круг в Громрок – это одна из пограничных крепостей на севере.

– Я знаю такую. Был в ней в прошлом году. Клоака, а не крепость… – Барон помолчал, затем продолжил: – Свяжись с Орденом, скажи, что я требую немедленно созыва. И… Кархен, членов Совета уже эвакуируют из столицы?

– Да, начали два дня назад, как только умер Спящий Миэль.

Два дня назад пространственно-временной барьер, создаваемый Башнями, исчез, словно его не существовало. Его малышка уже не могла поддерживать его одна. Она просто медленно умирала. И он ничего не мог поделать с этим.

– Ловель? Патина? Совен? Этот полукровка… Дорс?

– Посредникам информация передана. Правда, с полуэльфом вышла некоторая задержка, он находился за пределами лагеря Ловчих. Пришлось искать.

– Хорошо. Ускорьте эвакуацию членов Совета и их семей из столицы. Наверное, тащат за собой весь свой скарб…

– Ваша правда, мой господин.

– Не церемоньтесь с ними. Совет мне нужен, уже не в полном составе, но все еще нужен. Ну, а остальные жители столицы подождут. Они должны почувствовать смерть, стоящую за их спинами и дышащую им в затылки.

– А что с Громроком?

Барон, наконец, обернулся, пристально посмотрел глаза своему другу, рабу и слуге, сказал:

– Жертв не избежать, иначе, нам, да, да, Кархен, нам, не выиграть эту войну, которая началась уже больше пяти лет назад. Поэтому пусть Громрок станет той кровью на наших руках, которую мы прольем ради победы в ней.

Глава шестая

Трактир стоял в начале деревни.

Деревня была захудалая, постоялый двор – и того хуже. Кариган не хотел останавливаться здесь, он спокойно мог прошагать мимо, но здравый смысл взял верх. До цели оставалось еще много миль. Кроме того, в деревне можно было раздобыть лошадь. Ту, что он нашел взамен своей кобылы, продержалась недолго, околев уже через несколько миль. Скрытый, который использовал ее в качестве ездового животного, кажется, забыл, что как любое живое существо лошадь нужно кормить, поить и давать спать.

Тем более все равно нужно было поспрашивать местных. Может, кто-нибудь что-нибудь видел, слышал или знал. Скрытые хоть и выглядели, как люди, но сущность тварей не спрячешь. Должны были пойти слухи.

У самых ворот к нему подбежал мальчишка, косой и кривобокий, захныкал, стал просить денежку. Недалеко у коновязи на Грая сразу уставились две пары глаз, мужики смотрели, подаст ли он калеке и сколько вытащит из кошеля.

Кариган, к разочарованию всех, прошел мимо. Покосившись на висящую на ржавых цепях вывеску «Вепрь», чуть не вляпался в свежее собачье дерьмо около самого входа, но вовремя шагнул в сторону и толкнул хлипкую дверь.

Внутри воняло застоявшимся потом, кислым вином, блевотиной и горелым луком. Из всех посетителей – трое солдат и офицер у узкого, словно бойница, окна.

«Едят много, пьют мало, значит, спешат и скоро уберутся отсюда», – сделал вывод Кариган.

Он сразу отметил на массивной полке в дальнем углу запыленный, поломанный «голубиный» приемник для сообщений, посылаемых магами воздуха. Кариган знал нескольких таких магов, которые только и делали, что занимались этим скучным, но довольно прибыльны делом. Что ж, послать письмо в ближайший Храм в Окресте о встреченных Скрытых не получится. Впрочем, это было необязательно. Помощь, как считал жрец, ему не требовалась.

Худой, как жердь, трактирщик лениво протирал засаленной ветошью деревянные тарелки. Взглянул на Грая, задержал взгляд. Когда Кариган подошел к нему, из-за засаленного фартука вытащил деревянное изображение солнца на потертой от времени и пота веревке, протер грязным пальцем, сунул обратно.

– Что это рыцарь-жрец забыл в нашем захолустье? – невесело усмехнувшись, спросил трактирщик, помолчал, добавил: – Уж не меня ли жечь пришел, Меченый? А?

Спросил громко, даже солдаты за столом перестали стучать ложками, выскребая содержимое тарелок. Напряглись, решили помочь рыцарю-жрецу Бога Солнца скрутить еретика? Или проломить Меченому череп, чтобы не трогал невиновных?

Грай молча положил перед трактирщиком четыре медные монетки.

– Вина, луковой похлебки и полкраюхи хлеба, – в голосе Грая эмоций было ни на грош.

Хозяин «Вепря» при виде денег сразу повеселел: когда еретика забирают жечь на костре, денег ему при этом не платят.

– Рика! Вина господину! – заорал трактирщик.

– Нужна лошадь, – сказал Кариган.

– Лошадь?.. Лошадь… Будет вам лошадь, господин рыцарь, если заплатите.

– А если не заплачу?

– То кляча, господин рыцарь. Уж такой здесь народ. Можете всех сжечь, исправить не получится.

– Заплачу, – сказал Грай.

– Сомен! Сомен! Где же этот паршивый мальчишка?.. Сомен!

От звучного голоса трактирщика можно было оглохнуть.

Из подсобки появилось чумазое лицо. Кариган узнал мальчишку-попрошайку, что встретился ему у ворот. Как выяснилось, его звали Сомен.

– Я здесь, дядя Лакар.

– Где шлялся? – накинулся на него трактирщик. – Работы немерено, а ты бегаешь где попало. Опять попрошайничал?.. Как будто я тебя не кормлю, неблагодарная скотина! Ну-ка, беги быстро к Дорсу, передай, что дело есть. На кобылу его покупатель нашелся. Скажи, с деньгами. И пусть поторопится.

Чумазое лицо скрылось за дверью. Только и раздалось:

– Да, дядя Лакар.

Грай направился в самый дальний угол, темный в связи с отсутствием окон, но оттого самый безопасный. С этого места можно было рассмотреть каждого, кто входил в трактир, не привлекая к себе внимания.

Он посмотрел на трактирщика.

Обычно о таких, как Грай, не знали, но трактирщик явно служил и потому повидал многое. Вязь татуировок, которые делают лишь при посвящении на закрытой церемонии в седмицу праздника Солнца, тот распознал сразу.

Из-за недавней схватки со Скрытыми татуировки были более заметны, чем обычно. Это было нехорошо. Кариган не был намерен раскрывать себя раньше времени. Теперь слухи разлетятся по деревне раньше, чем он выйдет с постоялого двора. Это осложняло дело. Он не хотел, чтобы новость о рыцаре-жреце разошлась по округе раньше, чем он найдет Скрытых.

Вино ему принесла молодая, но уже потасканная деваха, вероятно, та самая Рика. Пока ставила на стол треснутый у горла кувшин, крутила объемистой задницей да строила глазки. Но увидев, что на нее не обращают внимания, поджала губы и быстро ушла за остальным заказом.

Офицер с солдатами шумно поднялись со своих мест и направились к выходу. Судя по кислому выражению лица трактирщика, заплатить они не удосужились.

Грай проводил их взглядом, глотнул вина, скривился – до чего оно оказалось кислым.

В чем он был уверен, так это в том, что рядом нет Скрытых. Этих чудовищ в человеческом обличье он чувствовал за сотню шагов. Его окружали обычные люди, спокойно занимающиеся своими делами. Это настораживало. Неужели до сих пор никто из Скрытых не выдал себя?.. Такого просто не могло произойти!

К нему снова подошла Рика. В этот раз она решила действовать более решительно и внаглую бухнулась ему прямо на колени.

– Мне не нужна шлюха, – холодно произнес Кариган.

– О, милый, ты не знаешь, от чего отказываешься, – кокетливо проворковала женщина. Пальцами левой руки провела по груди, правой схватилась за причинное место, несильно сжала. – Может быть, ты еще передумаешь? Дешевле и лучше не найдешь. А если понравишься, то обойдется совсем задаром.

– Разве я похож на человека, который может передумать?

Рика решила, что не похож, и после недолгого колебания неохотно слезла с колен Каригана.

Грай почувствовал, что на него пристально смотрят, поднял голову, но увидел только уходящего в подсобку трактирщика.

Вино даже после повторного захода на вкус осталось кислым и сильно разбавленным, и Кариган отставил кувшин в сторону. Луковой похлебкой он оказался доволен. Хлеб сунул в дорожный мешок.

На улице уже стемнело, из посетителей Грай остался один. Рика стала зажигать фонари в зале. Получалось у нее плохо, неумеючи. Она слишком торопилась и фитиль постоянно тух. Дело близилось к ночи, а Дорса с Соменом все еще не было.

Подошел трактирщик, виновато сказал:

– Уж простите, господин. Подлый мальчишка куда-то запропастился. Схожу до Дорсу сам.

– Комната есть? – спросил Кариган. Ночью путешествовать по малознакомой местности не имело смысла. Хоть с лошадью, хоть без.

– Есть, господин рыцарь.

– На одну ночь.

– Половина денера.

Половина серебряного за одну ночь было многовато, но Кариган согласился, кивнул, положил еще пятнадцать медных монет на стол.

– Рика, – закричал трактирщик, пряча деньги, – проводи господина рыцаря в комнату на втором этаже, ту, что слева. Нэн там сегодня убиралась, должно быть чисто. Рика! Что сегодня за день, то одного не дозовешься… То эта, шалава! Опять к кому-то намылилась… Проведу вас, господин, сам.

Трактирщик взял фонарь, пошел по лестнице наверх. Грай встал, взял вещи, оружие.

Ступени скрипели.

– У вас мало посетителей, – отметил Грай.

– А вы не из Луканы, господин, это заметно, – отметил трактирщик. – Сейчас сбор урожая. Все на полях, практически до ночи. Только старики да малышня сидят дома. Да я. Но у меня такая работа. И на поле меня не тянет. Не такой я человек. – Он остановился у двери, толкнул. – Пришли, господин рыцарь. Ваша комната. Вполне чисто, клопов мало, в прошлом месяце только травил. Окна только нет.

– Мне все равно.

– Хорошо. Сейчас схожу до Дорса. С утра у вас будет самая лучшая лошадь в округе.

– Не было за последнее время в деревне незнакомцев?

– Помимо вас? О, прошу прощения, господин! Язык – враг мой. Были. Вы служивых сегодня уже видели. Солдатни у нас много. Некоторые примелькались, другие – нет. Недалеко отсюда сторожевой пост. Граница, но это вы и без меня знаете. Пустынные Земли да Лакʼэль-маль, Серая Чаща, мать их, этих эльфов, забери подальше отсюда… Года два уже носа не кажут из своего леса, даже удивительно. А то все время какие-нибудь стычки с солдатами…

– А кроме солдат?

– Бывает, но за последнюю неделю вы – первый. Правда, сейчас не сезон. Вот к концу августа здесь не протолкнуться. Тут недалеко виноградники лорда Арта… Торгаши бывают здесь постоянно. А попозже будут приезжать за вином. Правда, здесь уже больше не обычные барыги, много знатных, только моя таверна им, конечно, не особо нравится, нос воротят, а слуг своих у меня часто селят…

– Я понял, – перебил болтуна Кариган. Ничего интересного он не узнал.

– Если чего еще – спрашивайте…

Грай кивнул трактирщику и закрыл за ним дверь. Изнутри она запиралась на обычный крючок – не слишком хорошая защита, если хозяин решит его ограбить ночью.

Он осмотрелся. Низкая, сбитая из досок кровать, шерстяное одеяло в изголовье. Стул в углу, в другом – чистый ночной горшок без крышки. Пол подметен, потолок и стены недавно белили. Не так уж и плохо, если вот не окно. Его действительно не было.

Кариган прислушался: хозяин трактира спускался по лестнице, скрипели ступени. Когда он наконец оказался внизу, Грай открыл дверь и тихо вышел, прошел дальше по коридору и зашел в другую комнату.

Она практически не отличалась от прежней. Кровать, стул… Чей-то сапог на полу. Пол затоптан. Окно было, но оказалось заколочено досками. Жрец хотел их отодрать, но передумал. Бросил вещи на стул, сам, не раздеваясь, лег на кровать, но со сном решил повременить.

Прошло с полчаса, если не больше. Помимо своей воли Кариган стал проваливаться в сон, слишком устал в дороге, кроме того, бой со Скрытыми давал о себе знать.

Из дремоты его выдернул непривычный звук. Он сел на кровати, прислушался. Поднимались по лестнице. Судя по шагам – трое. Грай вынул клинок из ножен, тихо встал за дверью. Внизу что-то упало, раздалось шиканье. Значит, и на первом этаже были селяне. Трактирщик позарился на деньги, которых, в общем-то, было у Грая не так уж много? Нет, навряд ли. Тут было что-то другое.

Шаги приблизились. Да, их точно было трое. Двое грузных, скорее всего, один из них был трактирщиком. А вот третий ступал почти беззвучно. Грай определил его как самого опасного.

Все трое встали около двери комнаты, в которой должен был находиться жрец, но не спешили, чего-то ждали.

Кариган сжал рукоять меча. Сейчас он очень жалел, что рядом нет Скрытых. Тогда проблем просто бы не возникло. Татуировки на его теле являлись надежной защитой от железа и магии. Но на обычных жителей Танайры они, данные ему Богом-Солнцем, не реагировали, оставляя своего хозяина без спасительных доспехов. На рыцарей-жрецов нападали или совсем отъявленные преступники, или деревенские в какой-нибудь глуши. Потому что кара братьев и сестер по Ордену была ужасающая. Вырезались не только мужчины, но и женщины с детьми и стариками. В назидание.

Деревушка, в которой находился Грай, хоть и располагалась Бездна ее знает где, почти на границе с Пустынными Землями, но была все же недалеко от торгового тракта. Кроме того, трактирщик знал, кто такой Кариган, а значит, знал наказание за убийство рыцаря-жреца, просто не мог этого не знать.

В коридоре по-прежнему молчали. Неожиданно раздался шепот:

– Справа!

Кариган не успел отреагировать. Раздался взрыв. Часть стены, дверь и его самого смело внутрь комнаты. Грая ослепило и опалило сильным жаром, отчего волосы на его голове затлели, но, несмотря на это, он смог встать и нанести быстрый удар мечом. Практически наугад. Потому что вместо человека он видел лишь неясную тень на фоне языков пламени. Тень вскрикнула, а потом навалилась на жреца, давя своим весом. Грай ударил еще и еще – рукояткой меча в область виска, пока не понял, что на нем лежит мертвец, заливая его кровью из рассеченного горла.

Рукой он сбросил с себя труп, опираясь на клинок, попытался встать, но пинком был отправлен обратно на пол. Следующий удар он не пропустил, сумел откатиться в сторону, но при этом ударился о кровать, оружие выскользнуло из его скользкой от крови ладони.

– Быстрый… зараза! – раздалось надсадное.

Грай узнал трактирщика. Понял, что он не даст ему подняться. Слишком опытен. Поэтому сделал то, что мог в данной ситуации, схватил его за ноги.

Смачно хрустнули ребра. Как будто голодный пес дорвался до припрятанных про запас мослов.

Между тем зрение стало восстанавливаться, тени стали приобретать очертания. Он увидел искаженное гримасой боли лицо трактирщика, ударил так, что у того мотнулась голова. Второго удара сделать ему не дали. Схватили, отбросили в угол и стали бить.

– Хватит, хватит, он нужен живой. Да хватит уже, гроши ведь не получим. На что я тогда ремонтировать трактир буду? И потушите огонь! Огонь, говорю, демоны Пустынных Земель… Да тушите его наконец!

Оклемавшийся трактирщик тушил занявшуюся кровать. Еще один деревенский пытался затоптать огонь у дальней стены. Каригана же поставили на ноги, прислонили к стене, приставили к горлу нож. Мелкий, вертлявый мужичок доставал веревки – вязать. Но не это интересовало жреца. В дверном проеме стоял эльф со страшным шрамом от ожога на левой половине лица. В правой руке у него плясало багрово-черное мертвенное пламя. Он смотрел прямо на Грая, и глаза у него были не бесцветные, с продольным, вертикальным желтым зрачком, как у народа леса, а вполне человеческие – карие. Полукровка, понял Кариган.

Подошел трактирщик, сплюнул кровь, поддел шатающийся зуб во рту, вытащил, кинул на пол. А потом без замаха засадил кулаком Граю в живот, отчего тот чуть не сложился пополам, помешал нож у горла.

– Паскуда, не мог подождать там, где я тебя оставил? Теперь убытков больше, чем прибыли. – Он повернулся к полукровке. – Добавишь, Дорс, за ущерб?

– Добавлю, – отрывисто, с придыханием, как будто ему не хватало воздуха, произнес тот. Пламя в его руке погасло. – Вяжите его. К утру я должен уже быть на границе.

Трактирщик ухмыльнулся и снова ударил. В висок. Точно, будто на забое скота.

Часть вторая

«… Когда до спасения оставались считанные мгновения и огонь надежды, казалось, уже почти погасший в их сердцах, загорелся вновь, пришли самые жуткие и опасные создания, которые мог породить этот мир, мерзкие, отвратительные чудовища – люди…»

«Истории, сказки, легенды и песни земель Танайры».

Составитель Э.Л. Собек.

Глава первая

– Рыцарь эльфийский стоит на холме.

Дует и дует, и дует – ветер.

Статен, высок и, наверное, смел,

В год этот не урожайный – третий.

Рыцарь эльфийский трубит звучно в рог.

Дует и дует, и дует – ветер,

С шеи срывая мой в клетку платок,

В месяце этом уж будет третий.

– Посмотрите, она еще что-то там бормочет!..

– Все что надо она сказала, милорд.

– Вы послали людей, чтобы проверить сведения?

– Три часа назад, как только получил их. Здесь, в Новелене, есть подтверждение. В квартале оружейников, в подвале трактира «За стеной». В том месте, где он подходил к сторожевой башне. Хозяин, хозяйка, их дочь и слуги уже арестованы. Сейчас проводятся допросы.

– Не переусердствуйте, эстер. Они граждане Новелена, я не хочу, чтобы они выглядели вот так…

Она поняла, что говорят о ней. Два голоса. Три человека.

Тот, что пекся о гражданах Новелена, был начальником стражи, Старос Варкат. Низкорослый и широкоплечий, с круглым, исполосованным шрамами лицом.

Второй, стоявший у стола с пыточными инструментами, был старшим дознавателем и являлся полной противоположностью начальника стражи. Высокий, узкоплечий, с узким же лицом, которого никогда ни касалось ничего кроме бритвы тупейного художника и потому гладким и лощеным, как кожура спелого яблока. Его именем пугали в Новелене детей. «Дикан Эльтест придет за вами», – говорили шепотом родители своим чадам, чтобы те кушали опостылевшую им манную кашу. И те глотали ее, даже не жуя.

Последним, тем, что стоял ближе всех и молчал, был палач. Уже третий за последние два дня, если, конечно, прошли именно два дня, потому что Алейна под пытками уже давно потеряла счет времени.

У него, как у прочих заплечных дел мастеров, не было «лица», лишь черная маска демона. Она знала лишь, что первый любил выдирать с мясом ногти, второй – снимать кожу, а третий – ломать кости. Но что палачи делали похоже, так это уставали, поэтому менялись через определенное время и шли домой, к жене и детям, счастливые и веселые от того, что их рабочее время подошло к концу. Последнего она, правда, не знала, иначе сломалась бы намного раньше.

– Хочет быть рыцарь эльфийский со мной.

Дует и дует, и дует – ветер.

Быть предлагает эльфийской женой,

Самой красивой женою – третьей.

Я не хочу и об этом кричу.

Дует и дует, и дует – ветер.

Лучше помост и в петлю к палачу

Или – болтаться нагою в клети.

Ее губы шевелились, но голоса она не слышала. Один глаз, заплыв, не видел совсем, в другом двоилось, отчего ее мучителей в камере для пыток становилось в два раза больше. От боли в груди она почти не могла дышать, при каждом вдохе внутри чувствовалось, как что-то скрипит и щелкает, при каждом выдохе раздавался свистящий неприятный звук.

– А что с татуировками?

– Как выяснилось, это не татуировки в том смысле, который вы подразумеваете, лорд Эльтест. Это человеческая кожа, снятая с предплечья рыцаря-жреца и каким-то способом приживленная этой Скрытой. Поэтому Меченые не могли распознать ее, даже столкнувшись с ней лицом к лицу. Нам повезло, что она случайно попала на улице на процессию, которую они устраивают в последний день месяца.

– Сколько их было?

– Восемь. Это Меченых, обычных служителей еще было с полтора десятка.

Алейна закашлялась, по подбородку потекла кровь. Да, вместе эти ублюдочные служители Солнца почувствовали ее. Смогли выделить в толпе и поймать. Обычно Меченые убивают Скрытых, как они любят называть игроков, застрявших в онлайн-игре, но с ней поступили иначе. Поняли, что она особенная. Отдали Дикану Эльтесту. Знали, что он сможет то, что не смогут они.

А начиналось все хорошо, точно по разработанному плану. Она заложила пять магических бомб в Бэре, шесть в Касте и четыре в Новелене. В нужный момент они должны были обрушить части стен, башни, даже уничтожить ворота в город.

Но этому случиться уже было не суждено. Конечно, оставались еще такие же, как она, около двух десятков, насколько знала Алейна. Но по отношению к ней все было кончено.

Рыцарь эльфийский в ответ мне кричит.

Дует и дует, и дует – ветер.

Вторят ему бестолково грачи:

«Сделай для рыцаря дело, миледи.

Сшей мне рубашку из тонкого льна.

Дует и дует, и дует – ветер.

Сшей мне без ниток, иголки, одна.

Если так хочешь одной – до смерти!

Если сошьёшь ты – в колодце пустом –

Дует и дует, и дует – ветер –

Прополоскай же рубашку потом,

Если не хочешь со мной – до смерти!

Высуши ты на терновых ветвях –

Дует и дует, и дует – ветер –

Эту рубашку, миледи, на днях,

Если не сможешь – со мной, до смерти!»

Песня просто звучала у нее в голове. Говорить Алейна уже не могла.

Она рассказала им все. Теперь они знали не только ее поддельную историю. Это про то, что ее зовут Алейна Бранс, что родом она из Атиды, небольшого городка на западе Луканы, что является ученицей местного мага воздуха, старого Овельса Хлода, и что в Новелен она приехала проведать свою тетушку Лидию Омерсельт.

Кстати, женщина с именем Лидия Омерсельт и правда существовала и могла даже подтвердить, что у нее есть родственные связи в Атиде в виде несносной и вечно попадающей в неприятности племянницы. Правда, на самом деле племянницы у нее никакой не было. А был небольшой сундучок с золотыми монетами старой чеканки еще с профилем предыдущего императора Денера Третьего. Эти деньги Омерсельт получила за то, что если бы к ней пришла городская стража, она бы подтвердила историю Алейны Бранс. Но к ней пришла не стража, а сам старший дознаватель с людьми дома Эльтестов, Кровавого дома, в котором он числился в качестве первого наследника.

У ненастоящей тетушки Алейны реквизировали в пользу городской казны сундук с монетами и на старости лет посадили в одну из камер Красного дома, или Башни-Наоборот, чьи основные помещения находились в основном глубоко под землей. Безусловно, она рассказала то, что знала, и даже то, что не знала. На то он и Красный дом.

– Добейте ее и сбросьте в подземную реку.

– Да, лорд Эльтест, я позову солдат. Заканчивай здесь! – последнее относилось к палачу.

Алейна закрыла глаза.

Она даже рассказала им про то, что они не должны были знать.

Про прошлую жизнь.

Там, в реальности, у нее имелся паспорт, в котором было напечатано, что она, Скулова Алина Георгиевна, родилась тридцатого декабря 2020 года в городе Новосибирске, прописана в Саратове, на улице Вознова, дом № 10, квартира № 24.

Но если не брать официальные документы, жила Алина последнее время в квартире, оставшейся по наследству от родной бабки.

Работа Алины продавцом-консультантом в секс-шопе, нахоящимся в жилой многоэтажке прямо напротив автовокзала. Очень удобно: с автобуса – в магазин с товарами интимного назначения, чтобы люди понимали, куда приехали, и не сильно раскатывали губу, или наоборот, как раз таки раскатывали.

Родители Алины были разочарованы в выборе работы дочери, что, впрочем, не странно: дочь закончила филологический факультет в лучшем университете города, выучившись на учителя литературы и русского языка.

В школу преподавать она не пошла.

Но склонность к гуманитарным наукам дала о себе знать. У нее было интересное хобби – Алина сочиняла стихи, пела их под гитару, снимала все это на видео и выкладывала в социальные сети и на «ютуб». Голос у нее был не ахти, но слух имелся, поэтому слушатели были.

Песня про эльфийского рыцаря и молодую женщину была ее самой любимой. Она ее сочинила не сама, а перевела старую шотландскую балладу.

Больше всего просмотров, больше всего лайков.

Это было так давно, что перестало быть реальностью, только песня осталась как привет из прошлого.

Сыпется нитка коралловых бус,

Дует и дует, и дует – ветер.

Рыцарь эльфийский, сперва, я боюсь,

Нужно задачку решить миледи.

В море вспаши целый акр земли.

Дует и дует, и дует – ветер.

Там, где стоят, будто спят, корабли,

И вечерами играют черти.

Два урожая возьми ты с него.

Дует и дует, и дует – ветер.

Если позволит владыка тех вод

И не испортят игрою черти.

Высуши в море всё то, что собрал,

Дует и дует, и дует – ветер.

Если не сможешь, мой рыцарь, у скал,

Пусть заберут же с собою черти!..

А еще она частенько любила просиживать в виртуальном зале на Маяковке. Это было намного дешевле, чем приобретать индивидуальную вирт-капсулу, стоившую как двухкомнатная квартира.

Ей недавно перевалило за тридцать, но в виртуальных залах можно было встретить и пигалицу, которой едва исполнилось восемь, и старика, отметившего недавно свое семидесятилетие. Обычно она приходила туда вечером в пятницу, после трудовой недели. Любимым вирт-миром был «Легенды Танайры». Яркая, необычная и в то же время реалистичная игра. Изумительный сеттинг, увлекательные одиночные и многопользовательские квесты. Уходила она из вирт-зала обычно за полночь. Но однажды… Однажды не смогла этого сделать. Оставшись в «Танайре» навсегда.

Что случилось в реальности, почему никто не спасает геймеров, запертых в ММО RPG, не знал никто. За пять лет ничего не изменилось. Разве что Алейна, уже не Алина, поняла: для нее началась новая жизнь в новом мире, и нужно принять его и жить, как будто это и есть реальность…

Ее взяли за ноги и потащили. В левом колене сразу заныло, налилось свинцовой тяжестью, с противным звуком хрустнуло. Если бы не настой Мироса, который ей дали где-то около четырех часов назад для того, чтобы она не кричала от боли, а могла более-менее внятно отвечать на поставленные вопросы, Алейна сейчас валялась бы без сознания, а может быть, уже умерла от болевого шока.

Если честно, она хотела этого. Умереть сейчас – лучшее из того, что могло произойти с ней за последнее время. Потому что скоро действие настоя должно было закончиться. И тогда ее бы ждала мучительная боль.

Левое колено у нее было раздроблено. Ногти на ногах и руках вырваны. Кожа с правого предплечья до кончиков пальцев содрана, обнажая кровоточащую плоть и болтаясь ненужной тряпкой. Пальцы на левой руке сломаны, как и ребра по всей правой половине. Уши искромсаны ножом, который оставил после себя лишь жалкие обрубки. Множественные мелкие надрезы по телу, начиная со лба и заканчивая стопами…

Ее с размаха бросили на пол. В груди отчетливо хрустнуло, из легких с хрипом вырвался воздух. Она попыталась вдохнуть его обратно, но, к своему ужасу, поняла, что не может сделать этого. Начались судороги.

– Бери за ноги. Бросаем в колодец на счет «раз»…

Незнакомые голоса. Солдаты, выполняющие приказ.

– Нам сказали, что сначала надо добить.

– Да она сейчас сама сдохнет. Посмотри на нее. Или утонет. Бери давай ноги. Ноги, говорю, бери! Чего бросил?.. Ну!..

– Взял, взял…

– На раз, два…

Слова, обещающие скорую смерть.

Рыцарь эльфийский уже под холмом.

Дует, дует и дует – ветер.

Больше не статен и, кажется, хром.

В рваном и старом, как он, дуплете.

Рыцарь ушел, но звучит снова рог,

Дует и дует, и дует – ветер.

Нужно найти мне свой старый платок,

Или… остаться в одном лишь пледе…

У нее началась агония. Не хватало воздуха. Мозг перестал воспринимать окружающее пространство. Она даже не почувствовала, как упала в воду.

Течение сразу подхватило, потянуло на дно и куда-то поволокло, а потом с силой ударило об острые камни.

В это мгновение Алейна умерла.

А затем она ощутила боль…

Глава вторая

– Я знаю, что ты уже очухался. Давай, открывай глазки! Ну же, смелее!.. Обещаю, я тебя не съем!

Кариган открыл глаза, притворяться больше не имело смысла.

На него смотрела Рика, она была одета в мужскую одежду, за поясом болтался большой мясницкий нож. В ее глазах плясали демоны Бездны, как минимум дюжина.

Грай провел языком по распухшим, разбитым губам. Во рту было солоно от крови. Голова словно раскалывалась надвое. В левом боку горело огнем, точно были сломаны ребра. Его везли на телеге, она то и дело подпрыгивала на ямах, отчего ему казалось, что его пыряют кривым и тупым ножом. Он пошевелил пальцами, двинул рукой, понял, что крепко связан.

– И не думай пытаться бежать, – с улыбкой она пригрозила ему пальцем. Наклонилась. – А то прирежу, как свинью. Так и знай! Чего молчишь, кивни, если понял. Кивай, Меченый!

В ее голосе появились угрожающие нотки.

– Я бы на твоем месте кивнул, – раздался хриплый равнодушный голос. Грай узнал его, он принадлежал Дорсу. – Убить – не убьет. Ты нам нужен живым. Но порежет. А впрочем, тебе решать.

– Мой братец вечно драматизирует.

Кариган подумал и кивнул.

– Вот молодец. Если будешь таким послушным, может быть, даже развяжу, когда приедем до места. Порезвимся на кроватке. Уж больно приглянулся ты мне… – Она провела указательным пальцем по его щеке. – А рыцарей-жрецов у меня еще не было.

– Даже не смей!

Она засмеялась:

– Знаю, братец. Не дура. Но как же хочется!

– Куда вы меня везете? – спросил Грай.

– О, тебе понравится. Но тебя ждет долгий, долгий, долгий путь. И мне придется тебя вырубить. Или Дорсу. Так что большую часть дороги ты пропустишь. Но это произойдет еще не скоро. Сначала мы покажем тебя нашим друзьям. А то вдруг ты им не понравишься. Или мне не понравится цена.

– Нам, – меланхолично уточнил Дорс.

– Нам, – легко согласилась Рика и улыбнулась.

– Ты лучше спроси, не видел ли он недалеко отсюда Скрытых?

– Я и так знаю, что видел, таких красивых наивных дурачков, пришедших с другой стороны. Иначе бы не приперся в такую глушь. Да, милый? – Она дотронулась пальцем до носа Грая, щелкнула по нему. – А они не распознали Меченого. Или это произошло слишком поздно? Что так смотришь? Думал, я – обычная трактирная шлюха.

– Ты – шлюха, – откликнулся Дорс, закашлялся. – Но не трактирная.

– И твоя сестра.

– К сожалению.

– Дорс, дай мне поговорить с нашим милым пленником!

Дорс внезапно остановил лошадь, слез с телеги, подошел к Каригану, сказал:

– Сначала я надену на него ошейник. Подержи его.

– С удовольствием, братец.

Рика с пошлой улыбкой залезла на него, придавив к щербатым доскам. Он рванулся, но получил от Дорса по зубам кулаком.

Правая рука у полуэльфа словно загорелась, а затем шею Грая ожгло огнем. Мгновение – и все прошло.

– Ну, вот, а ты боялся, – Рика слезла с него, устроилась в противоположном углу, облокотившись о борт.

– Что это? – хрипло спросил Грай.

Рика улыбнулась:

– Ошейник, как у песика. Нравится?

Вместо ответа Кариган ударил ее ногами, выбросывая с телеги. Перевалился через борт сам, в грязь, на зубах тотчас захрустел песок, сплюнул, чуть не получил носком сапога по лицу и, чтобы полуэльф не смог бы его достать, перекатился под повозку.

– Шустрый какой! – его попытались схватить за штанину, но он дернул ногой, ударил, мерзко хрустнуло. – Он мне нос сломал, зараза!

– А ты не лезь, – холодно сказал Дорс, хлопнул по крупу лошади, заставив ее двинуться вперед. Как только телега откатилась вперед, на Каригана навалилась Рика, не давая встать. Удар, которым приложил братец этой потаскушки Грая, отправил рыцаря-жреца во тьму.

Когда Кариган очнулся во второй раз, телега снова двигалась вперед, а перед ним снова сидела Рика. В глазах ее затаилась злоба, из разбитого носа текла кровь. Она морщилась и каждую минуту лезла себе в рот пальцами.

– Зуб шатается, – сказала она, подумала и, ни к кому не обращаясь, добавила: – Зараза!

Грай скосил глаза, нашел краем зрения полуэльфа, тот сидел на козлах, весь в черном, нахохлившийся, словно ворон.

– Каково тебе? – вдруг спросила Рика у Грая.

Кариган решил проигнорировать непонятный вопрос.

– Ну же, ответь, Меченый, каково тебе, когда тебя предают те, кто должен быть благодарен за защиту от чудовищ? Тех, что разгуливают по миру? Пришедших с другой стороны? Ответь!

– Ты это брось, Рика, – тихо, но властно сказал Дорс. – Тебе же все равно не интересно.

– Почему же, интересно, даже очень, братец, особенно когда этот ублюдок сломал мне нос и почти выбил зуб! Ну, так что ответишь, жрец, на простой вопрос? Или тебе Дорс все мозги выбил и теперь тебе нечем шевелить в твоей черепушке?

– Шесть, – разлепив спекшиеся от крови губы, сказал Грай.

– Не поняла?

– Шесть раз меня предавали люди.

– Ничего себе! И ты до сих пор защищаешь их?

– Мрази попадаются не часто, – бесцветным голосом произнес Кариган.

Рика встала, сделала шаг вперед, вытащила нож, прижала к горлу жреца. – Это ты кого сейчас мразью назвал, выродок? Ну ка, повтори!

– Тпру!

Телега остановилась. Грай слышал, как полуэльф спрыгнул на землю, подошел к телеге, встал сзади Каригана. Рука с длинными тонкими пальцами опустилась на голову взбалмошной девки.

– Прекрати, я сказал!

– Этот Меченый назвал нас мразями, братец. Он изуродовал меня! Я не буду его убивать, так, порежу чуток, чтобы знал…

Договорить ей не дали, Дорс схватил сестру за волосы и рывком выкинул ее из повозки.

Минут пять рыцарь-жрец слышал женский визг и брань.

Вернулась Рика назад взъерошенная, в пыли и с репьями в волосах. Ножа при ней уже не было, вероятно, отобрал братец. От греха подальше. Дорс вернулся на место, и телега снова тронулась. Сев в углу, Рика закуталась в плащ и молча бросала на Грая злобные взгляды.

Неожиданно заговорил полуэльф:

– Не держи на нас зла, Меченый. И не считай нас теми, кто продал свои души за золото.

– Брат!

– Ты будешь жертвой, не первой жертвой, которую я принес во имя народа, не первым жрецом…

– Дорс!

– Ты будешь проклинать нас, когда поймешь, где в итоге окажешься. Я знаю, я был там однажды…

– Да что ты творишь?!

Рика вскочила и, потеряв равновесие, чуть не выпала из телеги на дорогу.

– Он должен знать, Рика, – полуэльф говорил совершенно спокойно, как будто разговаривал сам с собой. – Должен знать, что мы не обычные разбойники. Я не хочу, чтобы он приравнивал тебя и меня к ним.

– Да ему насрать на это, братец, с высокой колокольни.

– С очень высокой, сестричка, – уточнил Дорс.

– Ага, точно, – успокоилась Рика, снова привалившись к щербатым доскам.

Кариган понял, о чем говорил полукровка, только тогда, когда они стали подъезжать к мельнице. В одно и то же мгновение он почувствовал Скрытых, по меньшей мере с десяток, если не больше, и то, как его сила, та, что дана ему Богом-Солнцем, была заблокирована. Вот она рванулась на свободу, во внешний мир, и вот ее уже нет, она в огненной клети. Именно так Грай внезапно понял, чем стал для него ошейник. Клеткой для силы.

Разум помутился, а сам жрец исторг из себя крик, наполненный болью и бессилием.

Дальнейшие события запомнились Граем плохо. Его куда-то тащили, несколько раз он получил кулаком по лицу, кто-то срывал на нем накопившуюся злость. Наверное, за тех тварей, которых он казнил на торговом тракте.

Его отвели в амбар, который был ближе всех к мельнице, бросили на землю, пару раз приложили сапогом по ребрам. В этот раз не злобно, так, для острастки. И оставили одного.

Помутневшим зрением Кариган сумел рассмотреть сквозь просветы в досках, что охранник, здоровенный детина, притащивший его сюда, сел на бревно недалеко от двери.

Если бы не ошейник… Именно он, надетый на него будто на собаку, мутил разум, когда сила Бога-Солнца пыталась вырваться на волю в попытке одарить своего жреца, сделать сильнее, опаснее для истинных врагов Танайры – Скрытых. Каждый раз, когда чувства подсказывали – вот он, враг, иди и убей его, сделай так, чтобы он больше никому не смог причинить вреда, что-то неведомое грубо и жестоко заставляло прекратить трансформацию. Так хозяин цепного пса оттаскивает того от жертвы, схватив пальцами за горло, а тот рвется, но боль и нехватка воздуха заставляют псину ослабить хватку, а потом и вовсе отпустить окровавленную плоть.

Его ведь даже развязали, знали, что он ничего не сможет сделать с ошейником. От бессилия и злобы он только и мог, что скрежетать зубами. Но все же Кариган решил не сдаваться. Не тому его учили долгие десять лет, перед тем как посвятить в рыцари и дать солнечные доспехи и оружие против тварей.

Собрав волю в кулак и превозмогая боль, он стал ползти к воротам. Около часа ему потребовалось на то, чтобы достигнуть цели. Но когда Грай смог достать рукой занозистые доски, то понял: встать он не сможет.

До ночи он лежал в липком холодном поту.

Один раз охранник отпер ворота проверить пленника, но то, что он увидел, заставило его лишь хмыкнуть, сплюнуть на утоптанную землю и уйти обратно.

Где-то за полночь (сейчас он плохо воспринимал время) за стеной амбара Грай услышал шум. Судя по всхлипу, явно предсмертному, уж рыцарь-жрец разбирался в этом, как никто другой.

Дверь амбара тихо открылась, и над ним склонилась шлюха из «Вепря».

– Они не хотят платить, Меченый. Говорят, им больше не нужны такие, как ты. Говорят, какой-то там проект закончен, договор с нами порван, а война уже началась. Сегодня утром они уходят в Новелен. Ублюдки! Я им не позволю кидать нас.

– Мы им не позволим!

Полуэльф возник будто из ниоткуда.

– Давай, снимай уже. Я задницей чую, они идут сюда.

– Подвинься! Быстрее!

Холодные пальцы коснулись разгоряченной кожи на шее, прошлись по магическому ошейнику и резко потянули его в сторону, разрывая, словно бумагу.

Сначала не происходило ничего, сердце стучало как бешеное, отмеряя время. Сопела нетерпеливо Рика.

– Почему ничего не происходит?

– Дай ему время. – Дорс отошел в дальнюю, самую темную часть амбара. – И иди ко мне. Сюда. Не нужно стоять на пути рыцаря-жреца. Это может плохо закончиться. Для тебя. И меня, если я все же надумаю спасать тебя, сестра, от служителя Бога-Солнца.

Рика не успела.

Грай Кариган в одно одно мгновение почувствовал Скрытых, и до этого момента запертая сила потоком хлынула в него. С чуть слышными щелчками встали на свои места ребра. Тело бросило в нестерпимый холод, в жар, в ногах начались судороги, в кончиках пальцев покалывание, переходящее в онемение. Удар сердца, и он перестал чувствовать их вообще, а лицо будто окунули в раскаленный металл. К этому невозможно было привыкнуть!

Когда он поднялся, все его тело, с головы до ног, покрывал боевой пластинчатый доспех. Ненужная сейчас одежда висела грязными лохмотьями.

На небе светила луна, тусклая из-за черно-серой пелены туч. Но ему не нужен был свет. Рыцарь видел все очень отчетливо, только цвета исчезли напрочь, мир стал серым, блеклым и невыразимо скучным, и лишь Скрытые виделись ему кровавыми человекоподобными сгустками, мечущимися по лагерю.

И белыми буквами в ночи светились имена, классы, ранги, особые возможности…

Но кроме Скрытых…

Как же их было много… Не меньше двух десятков… Тех, кто встал на сторону тварей с другой стороны. Тех, кто должны молиться в храмах Солнца за рыцарей-жрецов, охраняющих их души и плоть от чудовищ.

Грешники.

Они решили отринуть слово и волю Бога-Солнца?! Грай заставит их искупить этот грех.

Шлюху из «Вепря» Кариган просто отбросил в сторону, сейчас было не до нее, как и до мага полуэльфа, потом, когда он закончит с зачисткой лагеря, займется этими предателями.

Доспех рвался в бой, заставляя тело двигаться к манящим его существам из иного мира. Грай не стал мешать ему в этом.

Первому попавшемуся Скрытому он оторвал голову. Те, кто видели это, набросились на служителя Солнца всем скопом, пытаясь победить если не умением, то числом. Зачарованные клинки, цепы, топоры. Заговоренные стрелы, пущенные из магических луков. Кто-то из тварей и ренегатов даже успел нацепить доспех.

Но ничто не могло остановить Каригана, который на время перестал быть собой – сейчас он был рыцарем-жрецом, карающей дланью Бога-Солнца. Он разрывал плоть и ломал кости, вырывал целые куски мяса, вместе с одеждой и броней. А когда ему показалось этого мало, он заставил шлем раствориться, и, хохоча, словно безумец, впился зубами в чью-то шею, пытаясь добраться до яремной вены.

Ярость поглотила его.

Удар цепом, пришедший слева, отбросил в сторону и отрезвил. Грай усилием разума вернул себе шлем, и снова пришла боль, но в этот раз безумие не вернулось к нему.

Рыцарь-жрец снова стал холодным, расчетливым убийцей.

Противник остался всего один. Самый опытный из всех, лидер ловчего отряда, «Папа». Но когда Грай решил, что встретил достойного соперника, Скрытый побежал. Бросил цеп и что есть силы бросился к стреноженным неподалеку лошадям. Он оказался таким же трусом, как и тот белоголовый, на тракте.

Грай не стал убивать, ему еще была нужна сила Солнца. Рыцарь повалил чудовище и сломал ноги, раздробив оба коленных сустава. Несильный удар в правый висок заставил того потерять сознание.

Но стрела, прилетевшая со стороны амбара, отправила последнего из ловчего отряда прямо в Бездну. Дорс понял, что задумал Меченый. Используя присутствие живого Скрытого, жрец хотел и дальше пользоваться дарованной ему силой, чтобы раз и навсегда покончить с предателями. Теперь нужно было придумывать другой план. Дар Солнца, так похожий во время боя на бурную горную реку, стал быстро иссякать, превращаясь в тонкий ручеек. А полуэльф и шлюха приближались к нему, неторопливо, точно оценив текущие возможности их бывшего пленника.

Нужно было драться. Другого выхода Грай не видел. Только вот тягаться с полуэльфом он не мог. Не сейчас, когда он еле стоял на ногах.

Кариган сжал невесть как оказавшуюся у него в руке рукоять обломанного у середины меча. По крайней мере, он дорого продаст свою жизнь. Шлюху Грай убьет точно.

Полуэльф остановился в десятке шагов от него, сестру он медленно задвинул себе за спину, произнес:

– Я не хочу тебе зла, жрец, и никогда не хотел. Мы – союзники!

– Союзники, говоришь?

– Дурак, – сказала Рика.

– Не мешай, – чуть ли не зашипел на нее Дорс. – Он не знает.

– Что… я… не знаю? – слова Граю давались с трудом. Усталость и слабость вместе давили на плечи, огромным весом пригибая к земле. Усилием воли он заставил себя не упасть. Пошатнулся. Невыносимо громко стучало сердце, отдаваясь в голове почти непрерывным гулом и заглушая все другие звуки, но Кариган все же смог расслышать:

– Началась война, жрец. Война против Скрытых. И я думаю, ты захочешь в ней поучаствовать.

Глава третья

Алейна очнулась лежащей на кровати в небольшой с низким скошенным потолком комнатке. По воркующим на посеревших от времени и заляпанных белым балках она поняла, что находится на чердаке. Женщина закрыла глаза, вдохнула полной грудью, ощутила приток пахнущего плесенью и сыростью воздуха и поняла: выжила. Непонятно как, но выжила.

Она сначала засмеялась, хрипло, неестественно, а затем заплакала. Когда эмоции несколько поутихли, попыталась вспомнить, что с ней произошло после того, как ее сбросили в один из колодцев в Башне-Наоборот, но память отказывалась подчиняться ей. Вместо воспоминаний была лишь одна мгла, а еще почему-то жар, невыносимый, до боли, до зубовного скрежета…

Во всем теле чувствовалась сильная слабость, хотелось взять и заснуть или впасть обратно в забытье. Но Алейна заставила себя открыть глаза и попылась встать. Сдвинула ноги в сторону и опустить их с кровати. Запуталась в простыне, чистой, но при этом с дырками и в желтых, неровных по краям пятнах.

Когда коснулась босыми ногами деревянного, давно крашеного пола, поняла, на ней нет одежды. Поискала глазами вокруг, но ничего подходящего не нашла. Пришлось стянуть с кровати простыню, завернуться в нее и завязать на груди узел. Побежишь – останешься голой.

Пока мотала на себе простыню, заметила татуировки, те, что достались ей с мертвого рыцаря-жреца. Сердце сжалось, а затем забилось сильнее. С ужасом и поспешность она, перебирая ткань, стала рассматривать их у себя – небольшой фонарь, подвешенный к потолку, давал достаточно света.

С предплечья они расползлись по телу, словно раковая опухоль, завладев практически всей поверхностью кожи. Спустились вниз на пальцы, поднялись вверх – на плечо, лопатку, уходя на спину… переползли на грудь, виноградными лозами обвили соски, соскользнули на живот и дальше к устью, теряясь в паху, в волосах и снова появляясь на бедрах…

И ни одного шрама.

Даже на пальцах розовели отросшие, еще полностью не отвердевшие ногти.

Внезапно раздавшийся голос вывел Алейну из оцепенения:

– Какая радость, что вы очнулись, госпожа. Ох, простите, я не смотрю, совсем ни капельки не вижу, даже вот ни настолько! Ох, молчу! Молчу, молчу! Сейчас я принесу вам одежду. Подождите нем-но-го…

Появившаяся у дальней стены женщина нырнула куда-то вниз и пропала. Алейна даже ничего не успела сказать в ответ.

Она немного подождала, затем встала, качнулась, но сумела удержать равновесие и медленно, шатаясь, пошла вперед. Туда, где исчезла женщина. Судя по всему, там находилась лестница вниз.

Так и оказалось. Откинутая в сторону крышка люка из плотно сколоченных досок и ступени.

Ей показалось или она услышала плеск волн?

Тряхнув головой, чтобы убрать волосы с глаз, она шагнула на ступеньку, и тут у нее закружилась голова. Равновесие, которое с таким трудом она нашла минуту назад, было потеряно. Второй шаг был сделан в пустоту. И Алейна свалилась бы вниз, если бы ее не втолкнули обратно – ударом головы в живот.

Она с грохотом упала спиной на пол.

В голове словно прозвенел набат.

– Прошу прощения, госпожа! Прошу прощения! Это я виновата, совсем слепая за пряжей стала. Не смотрю, куда иду. – Ее попытались поднять, но сил явно не хватило, и Алейна снова упала, ударившись затылком. – Госпожа! Нет мне прощения! Дурная я, дурна-а-я. Так обращаться со служителем Первородного храма-а!.. Боже ты мой!.. За что это мне, бедной?.. А-а-а! Да не оскудеет жар Солнца дающего, да не иссякнет мудрость жрецов, его охраняющих! И не испепелит того, кто правит и правилен в пути, указанном жрецом божьим…

– Прекрати!

Алейна перевернулась на живот, подтянула ноги и, преодолев тошноту и головокружение, встала.

Перед ней на коленях стояла маленькая, худая, можно сказать, тщедушная женщина средних лет в простом сером платье. Рядом лежал объемистый сверток.

Женщина билась об пол и молилась Богу-Солнцу.

– Прекрати! – снова сказала Алейна ей. Она уже поняла, за кого ее приняли из-за татуировок на теле. За рыцаря-жреца. Точнее, за жрицу. Стоило этим воспользоваться.

– Ты знаешь, кто я?

Алейна добавила надменности в голосе. Вышло неплохо. Ей поверили.

– О, да, госпожа! Простите за столь бедный прием. Но я выделила вам самую лучшую комнату. Внизу все прогнило, только и ждешь, когда на голову рухнут балки, а вместе с ними и крыша. Вода, во всем виновата вода. Вода все разрушает. Она снится мне каждую ночь, госпожа. Кошмары, Солнце, какие же это жуткие кошмары!..

– Подожди, подожди же минутку! – Она все же сумела поднять женщину с колен, хотя для этого ей потребовалось приложить значительные усилия. – Расскажи лучше, кто ты? Где я нахожусь? И как здесь оказалась?

– О, госпожа, меня зовут Мора, Мора Ларен. Вы в моем доме, в нашем доме, я живу с мужем, Лоттом. Он и принес вас сюда, нашел на берегу… бедная, как же вам досталось! Хорошо, что у нас есть знакомый целитель, он приходил сегодня утром, вы не помните, госпожа. Сказал, что вечером придет еще, а вам наказал кушать, больше пить и лежать в постели. И вот, дал вот эту микстуру…

Алейна схватилась за голову. Хозяйка дома определенно любила поговорить.

– Вам плохо, госпожа? – Мора снова затараторила, как сорока. – Тогда вам лучше прилечь. И одеться. – Она подняла с пола сверток. – Вы такая худая, госпожа. Как моя покойная сестра. – Сравнение с покойницей определенно было лишним, но хозяйку это ничуть не смутило. – Я и подумала, что ее вещи должны вам подойти. Ваше платье и нижнее белье пришлось выбросить, уж простите, от них остались одни лохмотья. Да еще все в крови. Брр!

Алейна решила, что наконец Мора Ларен говорит нечто дельное и вразумительное, и решила последовать ее советам.

Болтушка Мора с необыкновенной сноровкой помогла Алейне одеться. Без нее спасенной пришлось бы провозиться не меньше часа – слабость все еще одолевала ее.

Все это время Мора говорила без перерыва, не замолкая ни на минуту. Так Алейна узнала, что хозяйка дома – доставщица еды для кошек в Верхнем городе. Она закупала свежее, уже порезанное мясо каждое утро у местного мясника, нанизывала его на шампуры и доставляла вместе со старым Ильхестом (по словам хозяйки, это был вонючий и совершенно несносный по характеру старик, брюзга и скупердяй) на телеге к богатым домам. Спаситель же, уважаемый всеми господин, со слов жены, Лотт работал в Нижнем городе гладильщиком. Тяжелая работа, которая требует недюжинной мужской силы и сноровки.

Жили же они в свайном доме в Островном районе за пределами стен Новелена. Поэтому Алейна часто слышала плеск воды снаружи.

Одежда оказалась практически по размеру. Теплое шерстяное платье, побитое молью, немного жало в районе груди, но можно было потерпеть. А небольшие сапожки пришлись и вовсе впору. Дополнял гардероб длинный темный из плотной ткани плащ с капюшоном.

Лже-жрица решила воспользоваться моментом и больше не злоупотреблять гостеприимством дома Лорен. Но Алейна оказалась еще слишком слаба, на вид тщедушная Мора без особого усилия заставила ее раздеться и лечь обратно в кровать. Накормила, принеся снизу еды. И довольная, что угодила госпоже, ушла на первый этаж, не заметив исчезновения с подноса старой, погнутой в двух местах двузубой вилки.

Вечером, как и сказала Мора, пришел целитель. Высокий сухопарый мужчина средних лет, одетый, как подобает представителям этой профессии: черный с пурпурными пуговицами легкий кожаный дублет, черные брюки из плотной ткани, заправленные в сапоги, и, как контраст, белые перчатки и плащ. Про них можно было даже сказать – белоснежные.

Целитель поставил на стол большую сумку, из которой стал неспешно вынимать небольшие склянки, заполненные бесцветной жидкостью. Все промаркированы на первом, уже мертвом языке. В какой-то из них могло быть лекарство, а в какой-то яд. Или лекарство с такой дозировкой, что по своей сути не отличалось от яда.

Алейна под одеялом подобрала под себя ноги, готовая при малейшей угрозе начать действовать.

Он снял плащ, перчатки, потер узкие костлявые руки, словно замерз, хотя на улице было тепло, сказал:

– Вы хотите знать, почему на плаще и перчатках нет ни единого пятнышка.

– Я… – начала Алейна.

Он жестом остановил ее, улыбнулся. Улыбка у него была вымученная, совершенно неестественная.

– Все хотят знать об этом. Ответ прост: магия воздуха. Простенькое заклинание, которое я обновляю здесь неподалеку за половину серебряного в неделю. Цена грабительская, но приходится платить. Репутация стоит дорого! Вот зайди сейчас к вам целитель в запачканной грязью одежде, будете ли вы у него лечиться? А оплачивать вызов? Разумеется, нет. Еще выставите за дверь, а на следующий день расскажете соседке про огородное пугало, решившее прикинуться не тем, кем оно должно быть. Разве не так?

Он подошел к заранее приготовленному тазу с горячей водой и стал тщательно мыть руки.

– Я чувствую себя… хорошо, – сказала Алейна. Ей было не по себе от голоса этого человека. Он обволакивал, ватой забиваясь в уши. Она сильнее сжала вилку в руке, напоминая таким образом себе, что опасность никуда не делась. Ее могут раскрыть в любой момент. Или уже раскрыли. Может быть, уже сейчас дом окружают солдаты, а палачи в Башне-Наоборот снова готовят пыточную для допроса.

– Я думаю, что сейчас лисса, – он обратился к ней как к незамужней женщине знатного рода, – чувствует себя превосходно. Я даже уверен в этом. Видите ли, я неплохой целитель, я бы сказал – лучший в Островном районе. И когда я увидел ваши раны…

Алейна уже приготовилась прыгнуть и постараться воткнуть вилку целителю в затылок, как тот оказался возле нее. Навалился, прижал к кровати, одним резким движением освободил руку от вилки, бросил столовый прибор в дальний угол комнаты и, отпустив Алейну, уже спокойно отошел к столу.

– Меня зовут, – не оборачиваясь, спокойным голосом произнес он, словно ничего не произошло, – Энтон Виллем. А вас, лисса?

Алейна молчала, поэтому целитель Виллем продолжил говорить:

– Ваши раны уже затягивались, когда я начал осматривать их, когда же осмотр закончился, от ран остались лишь еле заметные шрамы да розовая молодая кожица, как у младенца. Учитывая татуировку, которую обычно выжигают во время обряда посвящения жрецов Солнца в рыцари, я не удивился. Но потом понял, что вязь татуировок несколько иная и, самое главное, она не закончена. Да, еще, я никогда не видел не то что Солнечных жриц, но и жриц-рыцарей.

Алейна готова была заплакать. «Дура, думала, вырвалась, а теперь снова, снова…».

– Сколько их? – еле слышно спросила она.

Но целитель услышал, обернулся, на его лице снова возникла вымученная улыбка, он взял пару склянок в руки, сказал:

– Нисколько, если, лисса, имеете в виду солдат, магов и прочих, тех, которые должны окружать и врываться в этот гнилой дом на воде. Я так же, как и вы, питаю мало любви к дознавателям и местным стражам правопорядка. Все, что вы видите на столе, – всего лишь часть представления. Вы – больная, я – целитель. Вы болеете, а я вас лечу. Все просто.

Он стал складывать склянки обратно, методично раскладывая их по своим местам в сумке.

– Не понимаю, – сказала Алейна. Она действительно не понимала.

– Советую присмотреться к хозяину этого дома, вашему «спасителю». Нет, элисса Мора – замечательная женщина и радушная хозяйка. Несколько фанатично верующая в Бога-Солнце, но кто не без греха. А вот ее муж – это тот еще сукин сын. И не он вас спас. На самом деле вы попали в рыболовные сети недалеко отсюда, у Чаечной скалы. Эвор Дисельван вытащил лиссу из них, пришлось резать веревки, но что Эвару, ведь это не его сеть. А Лотт подошел уже позже и, увидев ваши татуировки, разом смекнул, что можно получить награду за спасенного рыцаря-жреца. Даже если рыцарь не настоящий. Но об этом ему знать не обязательно. Как и то, что вы уже выздоровели. Я скажу супружеской паре Ларен, что вы все еще тяжело больны и что я прописал вам, лисса, постельный режим и кучу горьких микстур.

Он надел плащ, натянул на руки перчатки, взял сумку, повернулся было к двери, но обернулся и добавил:

– Если надумаете бежать, а я советую с этим не мешкать, запомните, где я живу. Нижний город, улица Брадобреев, такое вот у меня соседство, красный кирпичный дом с обрушившимся балконом. Еще крутящаяся вывеска: белая ворона. Стандартная для всех целителей.

– Меня зовут Алейна, – решила представиться небольная больная.

– Очень приятно, лисса.

Он ловко ступил на лестницу, ведущую на первый этаж, сделал несколько шагов вниз и словно бы исчез.

Глава четвертая

Когда целитель ушел, Алейна засобиралась. Непонятно почему, но она поверила ему.

Женщина встала с кровати, оделась. Справилась сама. Хотела потихоньку спуститься вниз, уже открыла крышку люка, но оттуда, как чертик из табакерки, вновь вынырнула хозяйка.

– Что же вы делаете, госпожа?.. Вам нельзя вставать! – вплеснув руками, запричитала Мора, словно квочка, увидевшая убежавшего из гнезда цыпленка. – Целитель сказал, что вы все еще больны. Тем более мой муж уже несколько часов назад ушел за вашими братьями. Вот-вот должен вернуться. Они быстро вас поднимут на ноги, я в этом просто уверена. Осталось только дождаться их. А пока я налью вам немного вина, совсем капельку. Делает его моя соседка, душевная женщина, и скажу по секрету, вино это – не вино, а настоящая самогонка. Но для поднятия настроения…

Внизу хлопнула дверь. Послышались три мужских голоса.

– Это, наверное, муж пришел. Я спущусь, скажу, что вы уже встали… – Алейна схватила Мору за руку, отчего та уронила стакан с самогонкой на пол. – Ой, какая же я растяпа. Но вы не беспокойтесь, я сейчас все уберу.

– Не спеши, – сказала Алейна.

Теперь ей уже не казалось хорошей идеей прикинуться жрицей Бога-Солнца. Снова попасть в Башню-Наоборот и умереть ей совсем не хотелось. Впрочем, может быть, ее отведут в храм или же просто убьют на месте. Вариантов намечалось предостаточно.

Усилием воли Алейна скинула с себя оцепенение. «Действовать! – приказала она себе. – Бежать!». Она сжала Море пальцы, женщина от боли и неожиданности уже хотела вскрикнуть, но Алейна вовремя зажала ей рукой рот, тихо, но требовательно спросила:

– Отсюда можно как-нибудь выбраться наружу? Есть черный ход? Отвечай, Мора!

– Только через люк. Это единственный выход отсюда, госпожа. А внизу, в кладовке, есть старая дверь наружу, мы ею почти не пользуемся. – На глазах у Моры навернулись слезы, она не понимала, чем прогневала жрицу.

Алейна задумчиво посмотрела на Мору, оценивая ее способность быстро двигаться. «Может быть, успеем раньше жрецов?»

– Хорошо, тогда веди, только тихо. И ни звука, поняла? Иначе Солнце покарает тебя!

Последнее было добавлено, чтобы религиозная хозяйка дома поторопилась, но результат вышел полностью противоположным: женщина закатила глаза и, обмякнув, упала на пол.

– Вот черт! Малахольная какая!

Внизу, около лестницы послышались приглушенные закрытой дверью голоса. Лотт что-то с жаром говорил служителям храма Солнца об Алейне. Она разобрала только «каналы», «вытащили», «женщина-жрец» и «вознаграждение».

На лестнице раздались шаги.

Бежать через люк было уже поздно. Взгляд женщины заметался по стенам, наткнулся на запертое ставнями окно, остановился. «Второй этаж не так уж и высоко, тем более, скорее всего, внизу вода».

Первым появился Лотт. Алейна никогда не видела его, но судя по рассказам хозяйки, это был именно он.

Хозяин дома, увидев свою жену лежащей на полу, изменился в лице, в пару секунд оказался возле нее.

– Мора, что с тобой? – Мужчина наклонился над ней. – Ответь, пожалуйста, Мора! Не оставляй меня одного! Я люблю тебя, Мора! Люблю! – Он поднял полные горя глаза на Алейну, спросил: – Зачем ты это сделала? Зачем? Она ведь была добра к тебе, я знаю. Она добра ко всем, даже к тем, кто не достоин этого, настоящее дите Солнца.

– Лотт, – подала голос Мора. – Я живая, дурень!

– Милая, как я рад! Бездна не смогла отнять тебя у меня! – Лотт обнял жену так, что можно было подумать, что он ее сейчас придушит.

«Рехнуться можно! – решила про себя Алейна. – Я попала на дешевое уличное представление. Что там теперь дальше?»

А дальше оказались жрецы. Они забрались по лестнице и теперь изучающе смотрели на Алейну. Плачущих и обнимающихся Ларенов вниманием они не удостоили.

Один был тощий, но видно, жилистый, с огромным количеством морщин на лице. Второй – настоящий громила, больше двух метров ростом, по сравнению с ним хозяин дома казался гномом.

У обоих лица были густо размалёваны синей ритуальной краской, что означало – не рыцари, но для лже-жрицы они не стали от этого менее опасными.

Алейна невольно сделала шаг назад.

– Тише, тише, – поднял руки ладонями вверх тощий, – не надо нас бояться, мы не сделаем тебе ничего дурного.