Оглавление
Владимир Порудоминский. Неисчерпаемость портрета. Жизнь художника Ивана Крамского
Начала
Девятое ноября 1863 года. Рассвет
Пробуждение
Рафаэль и коллежский асессор
«Чему, чему свидетели мы были!»
Похороны Брюллова
«Вахлак в силе»
Похороны Иванова
«Хлебы»
Девятое ноября 1863 года. «Бунт» (Документы и воспоминания)
Восхождение
Автопортрет
Уголок артели художников
Урок музыки
Артель избегает объяснений
Природа. Две «ночи»
Природа. Три портрета Шишкина
«Христос в пустыне»
Портреты
Федор Васильев
Третьяков
Лев Толстой
Земля
Пролог к путешествию. 1874 год
Пролог к путешествию. Мариано Фортуни
Пролог к путешествию. Однажды…
Путешествие. Искусство
«Судьбы русского искусства»
Путешествие. «Цивилизация»
Последние песни
Крестьянин с уздечкой
Превращения. Портреты и картины
Верещагин
Драма человеческого сердца. «Встреча войск»
Драма человеческого сердца. «Неутешное горе» (поиски «чистой формы»)
Хорошие знакомые
«Хохот». Замыслы
Лица
«Хохот». 15 мая 1883 года
Надежды
Расчеты
Автопортрет с будущим
24 марта 1887 года. Утро
Отрывок из книги
После неверного лета осень стояла ровная, солнечная. Дальнее северное сияние, размытыми голубыми всполохами мерцавшее на небе где-то за Елагиным и Каменным островами, предвещало раннюю зиму. Но еще «на Казанскую», когда по тем же исконним приметам ждали первого морозца («Ранняя зима – о Казанской на санях»), полил дождь, погода переменилась: небо наглухо заволокло, сырой ветер не разгоняет тучи, а словно сгущает тьму, в воздухе неподвижно висит удушливая влага – не то изморось, не то туман; иногда принимается падать снег – ленивые хлопья тают, едва коснувшись мостовой.
Ученик Академии художеств Иван Николаевич Крамской выходит, поеживаясь, из флигеля, который снимает во дворе дома на 8-й линии: нынче ему надо встретиться пораньше с товарищами; живут товарищи неподалеку, на разных линиях Васильевского острова, в наемных комнатах, – тоже, наверно, уже не спят.
.....
Только ли о защите, о сбережении «высокого элемента» в живописи печется? Может быть, вот этот длинноволосый, небрежно одетый (старый вязаный шарф вокруг тощей шеи) – ишь, в парадном вестибюле растопырился со своею папкою, щурится, вымеряет что-то, держа перед собою в вытянутой руке карандашик, – может быть, вот этот «низменный элемент» среди подпирающих классический свод колонн раздражающе мозолит ректору глаз?..
А уже Федор ли Антонович Бруни не любит искусства, Федор Антонович, который с малолетства в живопись «душу положил»?.. Или гравер Федор Иванович Иордан, профессор (а после Бруни и ректор) – «имея уже 82 1/2 года от рождения», он просит всевышнего дать ему силы закончить новый труд «по любимому искусству гравирования на меди и стали»?.. Или профессор Марков Алексей Тарасович, учитель Крамского, – не он ли, перепоручая питомцу важную работу для храма Христа Спасителя, признается честно, что верит в питомца своего более, чем в себя («победителю-ученику от побежденного учителя»)?.. «Если бы вы знали, как некоторые наши старики профессора любят искусство. Например, тот же самый Иордан… А Марков? Боже мой, как они любили искусство! И если бы они знали, как я его люблю! Я так близок к ним в этом отношении… Но, разумеется, они меня скорее задушат, чем догадаются, что я истинный приверженец искусства с 63 года» – это ниспровергатель старого Крамской напишет еще более пылкому ниспровергателю – Стасову.
.....
