Читать книгу Без вести - Владимир Сергеевич Курин - Страница 1

Первый день настоящей, солнечной весны пришелся на конец апреля. Антон приоткрыл окно и легкий ветер качнул занавески. В комнату в тот же миг проник запах свежести и пока еще едва заметное весеннее тепло. Солнечные блики играли с окном и теперь в глаза отчетливо бросались последствия непрекращающихся дождей и ветра; окно было исписано пыльными рисунками.

Антон включил ноутбук, уселся в кресло и открыл браузер. Немного помешкав, набрал в поиске «В Горске пропал мужчина». Он перешел по первой ссылке на местную газету «Горский вестник», пролистал раздел «происшествия», затем вернулся на главную и открыл следующую ссылку со странными иероглифами вместо названия, затем еще одну, но нигде не было никакой новой информации. О первых трех случаях исчезновения в Горске статей было достаточно, но о его отце – ни одной. Шел четвертый день после исчезновения Сергея Федоровича. Он просто не вернулся с работы. Машина нашлась возле заброшенного мебельного цеха на окраине города, телефон лежал в машине, ключи в замке зажигания. Полиция прочесала цех и всю округу, но Сергея не нашли. Отчетливых следов возле машины и поблизости тоже не обнаружили. В день его исчезновения шел сильный дождь. Смыл все, что можно было смыть. Антона с мамой приглашали в отделение, показали записи с камер, где в объектив попадал Сергей. Последнее место, где его засняла камера, был магазин, в который он часто заезжал по пути домой. Как он оказался у цеха в совершенно другой стороне – осталось загадкой.

Полина Викторовна, мама Антона, сначала подумала, что Сергей нашел любовницу, но два дня спустя, когда в полиции связали это исчезновение с тремя прошлыми, отказалась от своих подозрений. С этого момента в ее глазах не было злости и обиды, только страх и боль.

Следователь задавал бесконечное количество раз одни и те же вопросы: не мог ли Сергей запить с друзьями, а часто ли выпивал, случались ли в прошлом подобные «загулы», какие отношения были в семье, не замечались ли в его поведении в последнее время какие-нибудь странности.

– Нет, – на все вопросы отвечала Полина. Она пыталась внимательно слушать вопросы и тщательно обдумывать ответы. Но не выходило. Умом она находилось в тумане, все вопросы ей слышались едва различимым эхом, а ответы выдавались машинально. Ей казалось, что в ее голову кто-то засунул строительный миксер и перемешал все содержимое без разбору.

Сергей и в самом деле не принадлежал к числу тех, кто вот так мог исчезнуть, запить или без всякого объяснения уехать куда-нибудь за город отдохнуть от семьи.

Но вопросы полиции, какими бы не казались глупыми и неуместными, должны были быть озвучены. В конце концов с этого и начинается поиск. Само собой, все вопросы о беспочвенном и беспричинном исчезновении отпали после того как нашли машину Сергея у заброшенного цеха. Автомобиль не был замкнут. Ключи остались в замке зажигания, а разряженный телефон в подстаканнике возле ручки переключения скоростей. Водительское окно опущено, примерно на сантиметр. Ни следов борьбы, ни крови не было. Со стороны все выглядело так, будто он сам приехал в это место, но зачем – никто ответить не мог. Ни Полина, ни Антон никогда здесь прежде не были, и от Сергея никогда не слышали об этом месте.

Антон листал сайт за сайтом, переходил с одной ссылки на другую в яром желании найти хоть какую-то информацию об исчезновении отца. Он спрашивал следователя: почему этот случай не афишируют в сми, почему сказано о других происшествиях, но не об этом.

– Всему свое время, парень, – ответил следователь и похлопал по плечу юноши. Антон никак не мог запомнить имя следователя, поэтому каждый раз при встрече или в разговоре по телефону называл его – товарищ капитан.

Антон догадывался о причинах скрытности. Дело, по его мнению, несло серийный характер. В городке, забытом цивилизацией и самим Богом, завелся серийный убийца. Кто-то из двадцати тысяч жителей обеспечил бесследное исчезновение трех человек. Никого из пропавших не нашли. Ни живыми, ни мертвыми. Три взрослых, здоровых мужчины испарились средь бела дня. И вот, четвертое исчезновение. Семья и родня готовы поверить во что угодно, построить немыслимые умозаключения, обвинить Сергея в измене, в запое, в глубокой, скрытой до этого момента депрессии, поверить во что угодно, но только не в то, что больше никогда его не увидят.

Полина и Антон взяли на работах отпуска, чтобы приложить максимум усилий к поиску главы семьи. Каждый раз, возвращаясь домой, каждый из них надеялся, что муж и отец вернулся, что сейчас они откроют входную дверь, а он сидит на диване в прихожей и ждет их с виноватым взглядом, что попросит прощения за дни жестокого стресса, обнимет и сильно прижмет к себе, сначала каждого по отдельности, а затем всех вместе. И они простили бы. Все, что угодно. Но каждый раз, когда они с волшебными мыслями вставляли ключ во входную дверь, она была предательски замкнута. Они распахивали ее, смотрели по сторонам, но кроме гнетущей тишины и надвигающегося горя их никто не встречал. Стены и потолки их уютно обустроенного жилища сжимались до размера атома, сдавливали гидравлическим прессом сердца, рассекали гильотиной души. Так желанная иногда тишина взрывалась бомбой где-то между полушарий мозга, раскалывая сознание и уничтожая все возможные нити желания думать о будущем.

Антон настолько яро щелкал кнопкой мыши, настолько глубоко погрузился в монитор ноутбука, что невольно подпрыгнул в кресле, когда мимо окна мелькнул силуэт человека. Антон подскочил, едва не перевернув кресло, и рванул к двери. Только одна мысль пульсировала в его мозгу: отец вернулся. Пусть даже побитый, пусть даже израненный кем-то, лишь бы живой. Но где-то в подсознании он четко осознавал, что израненный и побитый человек не мелькнет так быстро перед окном. Он обессиленно проплывет. И здесь здравый смысл громко заявил: либо отец вернулся в здравии, либо это не отец.

Здравый смысл, хоть и затуманенный горем и бессонницей, по-прежнему остался здравым. Вернулась мама. Точнее то, что выглядело, как мама, потому что кроме внешнего идентичного сходства в ворвавшейся в дом женщины и мамы Антона больше ничего общего не было. Ее трясло. Трясло так, словно внутри нее произошло электрическое замыкание. Каждая мышца ее лица сокращалась независимо друг от друга, будто каждая из них была подключена к разной нервной системе. Багровое лицо пульсировало. Слезы текли ручьем, а дыхание больше напоминало захлебывающийся хрип.

– Мам! Что с тобой, мам!?

Антон было бросился к матери, чтобы заключить ее в объятия и успокоить, но осекся. Он боялся. Боялся, что от одного его неловкого движения мать рассыплется на молекулы. Но все же, собравшись с мыслями и силами, он аккуратно, но резко взял ее за локти и повел к дивану. Усадив ее, он бросился в кухню за водой, едва не снеся по пути вазу с засохшими тюльпанами на журнальном столике. Он набрал воды и кулера, распахнул дверцу холодильника и достал пузырек с валерианой. Не считая капли, тряс пузырьком, пока вода в прозрачном стакане немного не изменила цвет, затем бросился обратно в гостиную.

Полина с жадностью опустошила стакан. Запах валерианы наполнил комнату.

«Господи, как она это выпила?» – мелькнула мысль у Антона. Наверное, он и сам выпил бы и не такую смесь, допусти к себе мысль, что мама может не перенести этот приступ.

Он присел к ней, обнял за плечо и прижал к себе. Ее дыхание было прерывистым, всхлипы не прекращались, но, казалось, слезы уже текли не таким потоком.

Минут через пять ей стало легче. Конечно, вряд ли ей стало легче буквально, скорее она стала просто спокойнее в проявлении своих эмоций.

– Что случилось, мам? – прошептал Антон и поцеловал материнский лоб.

В ответ она лишь слабо мотнула головой.

Антон расспрашивал, но делал это аккуратно, чтобы не вызвать излишней эмоциональности матери. Валериана, конечно, успокаивала, но Антон не был медиком, чтобы знать наверняка, не вылезут ли эмоции каким-то иным способом и не отразится ли это на психике, например, случится нервный срыв или паралич.

Краснота материнского лица сошла на нет, настолько, что приобрело оттенки мертвенно-белого. Губы посинели, а зелень глаз разбавилась желтизной.

«Все плохо!» – подумал Антон. Но посчитал, что все гораздо хуже, чем плохо. Он обернулся по сторонам, выискивая глазами свой мобильный. В голове загудело, будто там расчехлили колокол и проверили его работоспособность. Он встал, чтобы поискать телефон, но в тот же миг опустился обратно на диван, голова закружилась и потемнело перед глазами. Сделав несколько медленных и глубоких вдохов, Антон взял в руки мамину сумочку, отыскал в ней телефон и набрал 112.

Из динамика телефона раздался женский голос. Голос этот тараторил вопросы, а Антон, растягивая звуки, мямлил ответы. Ему показалось, что женщина пообещала скорую в течении пятнадцати минут. Антон надеялся, что ждать придется не дольше, а гораздо меньше. Как минимум, ему будет спокойней, если мама будет под присмотром врачей.

Антон вдруг подумал, а бледность матери никак ли не связана с дозой валерианы. Может он, желая лучшего сделал хуже. А сколько накапал? Не считал злосчастные капли, не до того было. Он напряг память, чтобы вспомнить как долго держал пузырек перевернутым вверх ногами, как быстро падали в стакан капли, так он надеялся примерно посчитать, ведь медики спросят, а что ему ответить, пожать плечами?

Он повернулся к матери. Она сидела на диване, слегка склонив голову и смотрела в одну точку.

– Мам, скорая скоро приедет.

Но матери, кажется, уже было все равно. Валериана в полном выпитом объеме принялась наводить спокойствие в стрессовом организме.

Антон присмотрелся к груди матери. Поднимается ли она или замерла, прекратив свой жизненный цикл. Глаза Антона заслезились. Он протер глаза ладонями, но сиреневая материнская кофта никак не приобретала отчетливых границ и рисунков.

– Мам? Ты как?

Он подошел к ней, опустился на колени и прислонился щекой к груди. Его учащенный пульс громко отдавался в ушах. Не разобрать – ее ли сердце стучит, или его – одно за двоих так ухает. Попытался успокоиться, медленно выдохнуть и прислушаться. Вроде жива. Облегченно выдохнул.

«Не хватало еще и тебя потерять, мам».

«Заберут тебя в больницу или просто укол сделают и дома оставят? Подготовить кое-какие вещи или не стоит? А где вещи-то? За что все это с нами происходит?».

Антон прошел в кухню и поставил чайник. Отчего-то посетила мысль, что горячий чай не повредит матери. Горячее всегда полезно. Чайник уже закипел, когда ко двору подъехала скорая помощь. Антон поспешил навстречу медикам.

Врач – мужчина лет тридцати пяти с глубокими залысинами и модной бородкой прошел к Полине, присел на край дивана и приступил к осмотру. Он начал задавать вопросы, но Полина, будучи телом в гостиной, разумом летала в какой-то другой, известной только ей одной или неизвестной, вселенной. Она смотрела пустым взглядом на врача, иногда поглядывая на сына. Поэтому Антон взял на себя смелость в ответах. Он рассказ все как было, сколько примерно накапал валерианы. Но ответить на вопрос в чем причина ухудшения самочувствия не смог. Конечно, сказалась ситуация с отцом, но он пропал не час назад, а вот что с ней произошло в этот самый час не знал никто. По крайней мере, Антон не знал мог ли кто-то быть в курсе. Ведь с того момента, когда мама вернулась домой она не произнесла ни слова.

Врач осмотрел Полину, измерил давление, оно оказалось весьма пониженным, сделал какой-то укол и написал на листочке неразборчивым почерком таблетки, которые ей будет необходимо пропить. Перед уходом он сказал, что если матери станет хуже или состояние в течении следующего дня не изменится, то нужно обратиться в больницу. Антон поблагодарил доктора, проводил до ворот, а когда вернулся в дом мама уже спала. Антон с облегчением выдохнул.

«Сон, как и горячее, всегда полезен» – подумал он.

Антон прошел в кухню, заварил крепкий чай и понял, что обессилен. Кружка чая казалась неподъемной, словно молот Тора, руки не крепче швейной нити, а голова пустой бочкой из-под протухшей рыбы, где ничего, кроме отвратительности. Происшествие с матерью на какое-то время выбило из головы мысли об отце. Даже ни на секунду о нем не вспомнил, будто и не было в жизни такого человека. Может так и лучше было бы, меньше проблем и головной боли. Может уже так и есть. Может, отца уже и нет, ни как человека, ни как головной боли.

От этих мыслей, гоняемых по внутренностям черепа усталостью, Антону стало совсем не по себе. И где-то в глубине души проснулся стыд за измотанное сознание. Да, иногда события складываются так, что кончина близкого человека кажется не таким уж и трагическим исходом. Сколько еще предстоит переживаний, страданий, слез, прежде чем правда выйдет из тени? А когда выйдет – станет ли легче, закончатся ли терзания или в довесок к старым прибавятся новые?

Мрак в сознании Антона каким-то волшебным образом выбрался наружу и встал прямо перед глазами, от чего тем едва хватало энергии держать веки открытыми. Несмотря на дообеденный час, Антон начал отключаться. Столько дней без привычного сна сказывались на всем организме. Да и те часы, которые он провел сне, отдыхом не назвать. Сотни кошмаров за пару часов сна в сутки вряд ли могут привести мозг в более-менее похожее на нормальное состояние. Свежести мыслей катастрофически не хватало даже на формулировку адекватных вопросов следствию. Да что там вопросы, даже имя следователя запомнить не хватало памяти.

Антон опустошил половину кружки, отодвинул ее на середину стола, покачиваясь встал и поплелся в спальню. Нужно вздремнуть.