Оглавление
Владимир Соловьев. Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк. Шесть персонажей в поисках автора: Барышников, Бродский, Довлатов, Шемякин и Соловьев с Клепиковой
Владимир Соловьев. Отсутствие есть присутствие. Манифесто моего поколения
Мы – и они
Ни на йоту!
Modus operandi & modus vivendi
Козлиная песня
По московскому времени. Казус Владимира Соловьева
Быть Сергеем Довлатовым. Жизнь после смерти
Канва жизни Сергея Довлатова
Даты. События. Комменты
Елена Клепикова. Трижды начинающий писатель
Ленинград: хождение по мукам
Таллин: бросок на ближний Запад
Нью-Йорк: дебют – триумф – смерть
P. S. Реплика на фейсбуке по поводу мытаря
Владимир Соловьев Из довлатовского цикла
Уничтоженные письма
Перекрестный секс. Рассказ Сергея Довлатова, написанный Владимиром Соловьевым на свой манер
Мерзавец
Сергей Довлатов. Вор, судья, палач…
Владимир Соловьев. Довлатов с третьего этажа
Быть Иосифом Бродским. Разговор с небожителем
Канва жизни Иосифа Бродского
Даты. События. Комменты
Елена Клепикова. Аутентичный Бродский. Штрихи к портрету
Гамбургский счет
Плачущий Бродский
Летний сад: рвануть по газонам!
Он носил меня на руках
Ночь в доме Мурузи
P. S. Посмеемся над Бродским!
Владимир Соловьев. Иосифу Бродскому – к 50-летию: апофеоз одиночества
Быть Михаилом Барышниковым. Человек-бабочка
Eugene Solovyov. Baryshnikov Butterfly
Зоя Межирова – Михаилу Барышникову
Зоя Межирова о балете и Михаиле Барышникове (письмо Владимиру Соловьеву)
Зоя Межирова. В коридорах школы русского балета
Александр Межиров. Балетная студия
Михаил Барышников: Монолог о жизни и фотографии
Владимир Соловьев. Барышников & Бродский
Владимир Соловьев. Посвящается МБ: Вариации на балетные темы
Русский Пигмалион
Балет умер. Да здравствует балет! Лебеди не умеют танцевать
Русские девушки с площади Бастилии
Быть Михаилом Шемякиным. Художник в зазеркалье
Кто вы, Михаил Шемякин?
Владимир Соловьев. Путешествие в мир Шемякина. В соавторстве с Еленой Клепиковой
Художник в Зазеркалье
Истоки: patriotisme du clocher
Письмо из Венеции (апрель 1998 года)
Смертные видения, или Искушение Михаила Шемякина
Гераклитова метафора
Трагический тенор эпохи
Владимир Соловьев. Посвящается МШ: Сицилийские каникулы
Отсрочка путешествия
Il pornografico! Думы в Секретном кабинете
Тринакрия
Magna Graecia: Греция в Италии
Афины и/или Иерусалим?
Велосипед
Быть Еленой Клепиковой. Очная ставка Петербурга с Нью-Йорком
Владимир Соловьев. Расколотый мир Елены Клепиковой. Портрет соавтора как автора
Елена Клепикова. Очень жаль
1
2
3
4
5
6
7
8
9
Елена Клепикова. Невыносимый Набоков
Елена Клепикова. Лебеди Летнего сада
Елена Клепикова. Табу
Иосиф Бродский. Лене Клепиковой и Вове Соловьеву
Быть Владимиром Соловьевым. Последний из могикан
Владимир Соловьев. Бог в радуге
Писатель Владимир Соловьев: Последний из могикан. «После смерти Бродского и Довлатова я остался один держать редут»
Книги Владимира Соловьева и Елены Клепиковой
Книги Елены Клепиковой
Книги Владимира Соловьева
Фильмы Владимира Соловьева
Будущие книги Владимира Соловьева
Фотографии
Барышников
Барышников перед побегом
С тигром наперегонки
Иосиф Бродский, Елена Клепикова и Владимир Соловьев в “Авроре”
Из России – в Америку
Довлатов читает свои рассказы в Ленинграде
США: улица Довлатова и марка с Бродским
Михаил Шемякин
Шемякин – Высоцкому
Елена Клепикова
Владимир Соловьев
Сицилийские каникулы
Владимир Соловьев & Елена Клепикова
Отрывок из книги
Начать с того, что все мы отрицали связь с евтушенками, как я переименовал и поименовал – не знаю, закрепится ли этот мой мем за ними – шестидесятников в посвященных им книгах «Не только Евтушенко» & «Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых», предыдущих инкунабулах моего пятикнижия о тех, кого знал в личку – иных близко, даже слишком близко, чем тесней единенье, тем кромешней разрыв, да? – зато других – шапочно, отдаленно, отчужденно, живописен дальний замок – приближаться толку нету, тем более о замке и речь: классический балет есть замок красоты. Таки ухитрился в первую же, пусть прустовскую фразу вплести аж три раскавыченные стиховые цитаты, но – скорее объяснение, чем извинение этому моему центону последует далее, а сейчас единственно поясню на всякий случай, что последний стих посвящен Барышникову, на которого я гляжу через оркестровую яму и первые ряды зрителей – с меня довольно.
Они – евтушенки – герои тех моих упомянутых книг. Мы – герои этой моей новой книги: Бродский, Шемякин, Довлатов, Владимир Соловьев с Еленой Клепиковой. Владимир Соловьев завершает это шествие. Каждый из нас сам по себе, плюс Барышников, пусть и под вопросом – больше видал его на сцене и на экране, чем лично, да и то на проходах. На чем настаиваю: отрицание не самих шестидесятников – скопом либо в розницу, – но связи с ними и с обозначенным ими креном – скорее, чем направлением – в нашей культуре: шестидесятничества как такового. Отрицание во имя самоутверждения? А хотя бы и так! Но не только. Отцы и дети? Скорее сиблинги, но не близнецы и даже не погодки, а старшие (они) и младшие (мы).
.....
Заставил себя заснуть, чтобы досмотреть мой ревнивый сон, но приснился мне совсем другой, тоже не из любезных, как блуждаю в отчаянии по московскому метро, а то разрослось неимоверно и изменилось неузнаваемо за время моего отсутствия, пытаясь выяснить, как мне попасть на мою станцию «Аэропорт», но все говорят почему-то по-английски, который я почему-то не понимаю, хотя уже много лет как в Америке.
– Нет ничего скучнее чужих снов, – сказала Лена, которая, к превеликой моей радости, оказалась жива. – Как мне надоела эта твоя запоздалая ревность! Ты так себя поставил, что тебе невозможно было изменять. Никакого желания – тебя было более, чем достаточно, если ты об этом. Зачем ты меня так обижаешь? Ты же раньше мне верил.
.....
