Читать книгу HOMO AMANTIS (Человек влюблённый) - Владимир Степанович Черняк - Страница 1

…желанье обманов прекрасных.

Джакомо Леопарди

Пролог

В раннем детстве герой нашей повести пережил душевные потрясения, которые обратили взгляд ребёнка внутрь себя, что определило его склонность пропускать мимо себя жизненные перипетии и нежелание раскрываться перед людьми.

Дитя природы, он с рождения рос среди лесов и полян, обласканный родителями, пахучими ветрами и золотом солнца, тем более доступный последним, что не знал, по крайней мере, летом, не только обуви, но порой и одежды. Среди его друзей были собаки и кошки, ягнята и телята, а, кроме того, у него был его Орлик, двухгодовалый жеребчик игреневой масти, на котором он ездил, усаживаемый отцом на гладкую спину упитанного молодого коня.

Сказочная жизнь враз оборвалась.

Отец уходил на фронт, а мать с детьми должна была переехать в другое село. Пятилетний наш герой догадался, что лишается почти всего, с чем была связана его жизнь. Вцепившись в отца, он не отпускал его, так что тому пришлось грубо стряхнуть с себя малыша. Сынок не сдавался, вынудив отца хорошенько шлёпнуть его. Затем он пытался догнать по начавшей обрушиваться мартовской дороге быстрым шагом уходившего от него родителя. Местный кузнец, друг их семьи, поймал упрямого мальчишку и отнёс отбивающегося от него ребёнка домой. Но тот, едва оказавшись на свободе, вновь устремился к своему папочке, который, как казалось малышу, уходил от него навсегда. Снова догнав малыша, мужчина решил разуть его, надеясь, что тот босиком не решиться пуститься вдогонку за отцом. Ребёнок сопротивлялся изо всех сил. Кузнец, взбесившись, грубо вытряхнул малыша из обуви, ухватывая за каждый его самодельный кирзовый сапожок обеими руками и переворачивая кричащего малыша вниз головой. Но босоногость не охладила стремление несчастного ребёнка догнать отца. Кончилось тем, что кузнец затолкал рыдающего малыша в чулан и закрыл на замок.

Наш герой несколько дней не разговаривал и почти не ел.

И тут произошло вот ещё что.

В наступающих сумерках малыш вышел на улицу угостить большой костью свою собаку, молодую ещё, но уже полную сил овчарку. Он увидел проходящего мимо охотника с двумя длинноногими и поджарыми собаками. Откуда взялись они? Прямо через их крохотное поселение никто чужой никогда не проходил.

Когда ребёнок бросил кость своей собаке, те две тоже кинулись на сладостное лакомство, и прямо возле ног нашего героя началась жестокая схватка, сопровождаемая злобным рыком. Малыш сначала оцепенел от страха, а когда увидел кровь, дико закричал, затем, задыхаясь от ужаса, как будто это его кусали, потерял сознание.

Вырванный из сказки детства со шрамами на душе, наш герой стал смотреть на окружающий мир со стороны, не доверяясь его спокойствию и подозревая в жестокости. Он рос необщительным, был весь в себе. Он сжился с таким состоянием, тем более, что с собой ему не было скучно.

Постепенно наш герой стал как все. Но и не как все. Он не умел или не хотел распоряжаться своей судьбой, вовлекаясь таким образом в окружающий мир, в котором его как бы и не было и, значит, какой интерес ввязываться в чужие дела или обсуждать с кем-то свои? У него была своя Вселенная, которая помещалась в его душе. Он неохотно выходил из неё. Вести из окружающей жизни он принимал, но открывал свою душу только любви.

Со временем нашему герою казалось всё более привлекательным ощущение связи с миром через женщин, которые одаривали его любовью, тем более, что для этого ему не требовалось проявлять особых усилий воли.

Глава 1. Наш герой

Не сказать, что все женщины были ему симпатичны, но все симпатичные женщины нравились ему. И сам он постоянно был под их любезным присмотром. Но стать возлюбленными нашего героя они могли, если чем-то поражали его, что, впрочем, легко совершается игрой воображения и готовностью влюбляться и любить. Не будем пока обсуждать причины благосклонности женщин к нашему герою, скажем только известное: её получаешь, как и счастье вообще, неведомо как, неведомо за что.

О представительницах прекрасного пола наш герой никогда не отзывался плохо. От него нельзя было услышать: она некрасива или она нехорошего поведения. Со всеми он был внимателен, вежлив и любезен. Он говорил, что каждая женщина достойна уважения, и каждая по-своему хороша. В этом благородном соображении наш герой был солидарен с великими поэтами, говорившими то же, но более кратко: Женщина не бывает безобразной и Смотрящий – видит! Такой настрой души нашего героя способствовал его славе любимца женщин больше, чем его любовные приключения, о которых мало кто знал, но все были уверены, что их много. Предположение о больших возможностях нашего героя, в сочетании с его внешней сдержанностью в обращении, определяли его некоторую загадочность, повышающую интерес к нему представительниц слабого пола. Гарольд, так называла нашего героя одна из его поклонниц.

Стиль отношений нашего героя с женщинами был не совсем обычным. Полный доброжелательности, он оказывал всем им знаки внимания, вовсе не рассматривая в качестве своих потенциальных любовниц. Так, своим сотрудницам он без всякого умысла преподносил по праздникам небольшие подарки или цветы. При этом иногда переходил грань, установленную мнением света относительно дороговизны подарка – зачастую окружающим, особенно ревнивым мужьям, казалось, что теперь-то он это делает не просто так. И бывая по делам в других организациях, он всегда дарил женщинам, с которыми приходилось встречаться, коробку конфет, шоколадку или цветок, если встреч было больше, чем одна.

– Здесь только вы нас балуете, – услышал он однажды.

Сотрудницы его лаборатории привыкли слышать от него комплименты, слегка пробуждающие их женскую сущность. Привыкли до такой степени, что чувствовали себя неуютно, если выпадали из круга внимания нашего героя. Ему рассказывали, как одна его сотрудница, глядя в зеркало и делая жест рукой от себя в сторону, как бы представляя свою особу, полную нежных прелестей, восклицала, облекая в шутку свою досаду:

– Почему он не видит во мне женщину?

Своим своеобразным отношением к сотрудницам наш герой иногда ставил их в неловкое положение перед мужьями. Так, одной женщине с видимой уже беременностью он время от времени приносил цветок розы. Та клала розу на стол, потому что не было вазы. Тогда наш герой подарил ей и вазу. Через некоторое время эта сотрудница ушла рожать. Первенца. Когда она родила, наш герой, послал ей поздравление и подарок, как это и полагается делать при рождении ребёнка. В качестве подарка была вовсе не крупная сумма денег, как он считал. Женщина, приятно удивляясь, поблагодарила нашего героя, позвонив ему по телефону. Однако через некоторое время позвонила снова и сказала, что муж не так понял подарок, и добавила, что пошлёт курьера вернуть деньги.

Наш герой не считал, что сам он обладает особой привлекательностью. Он не придавал большого значения стремлению женщин при случае как бы нечаянно прикоснуться к нему и не усматривал ничего особенного в том, что женщины при встречах и прощаниях с ним или поздравлениях предпочитали подставлять для поцелуя не щёку, а губы. Когда он бывал у друзей, привлекательные гостьи при прощании зачастую нежно целовали его, а молоденькие медсёстры после редких случаев пребывания нашего героя в больнице прижимались к нему своими вздёрнутыми персями и говорили слова, приятные для уха мужчины. Ему нравилась эта ненавязчивая и ничему не обязывающая ласка женщин. Мало того, наш герой и сам своё общение с представительницами прекрасного пола иногда сопровождал лёгкими поцелуями, совсем не думая о последствиях. Но был один случай нечаянной ласки женщины, сильно удививший нашего героя.

Он ехал в автобусе по делам в загородный институт. Все сидения были заняты, и наш герой стоял на площадке у задней двери. На выезде из города, а нужно было ехать ещё с полчаса, в автобус вошли несколько молоденьких девушек и без надежды сесть столпились у окон на задней площадке. Но одна, самая стройная и красивая до слёз, стала рядом с нашим героем, удерживаясь за ту же стойку, что и он. Она выглядела очень усталой. Вскоре девушка начала дремать и потихоньку склоняться над его рукой. Вот она смежила веки, чтобы уже не раскрыть их до конца пути. В глубокой дремоте юная красавица оперлась грудью на руку нашего героя. Нужно ли говорить, что он делал всё, чтобы облегчить путь этому утомлённому ангелу во плоти. Наш герой с удовольствием принял часть её веса на свою руку и охранял её сон, удерживая от излишней качки на неровностях дороги и на поворотах. При этом он постоянно ощущал молодую грудь, которою девушка опиралась на его предплечье, расположив свои маленькие нежные холмики поверх его руки. Так он ехал с ощущением чувства ответственности за покой чудесного ребёнка и осознанием служения чему-то божественному, удивляясь, однако, наивности и доверчивости чрезвычайно соблазнительного создания совершенно незнакомому мужчине. В конце пути девушка, как бы очнувшись, остановила на секунду свой полусонный взгляд на глазах нашего героя и неспешно покинула автобус.

Наш герой не переставал удивляться происшедшему. Но ему ни разу не пришло в голову, не обладает ли он особой притягательностью, и не надеялась ли та молоденькая особа вызвать в нём интерес к себе, как к женщине? Он не шёл по этому пути мысли и в других случаях, когда переживал маленькие события на его пути через скверы или парки. Девочки и девушки, катавшиеся на велосипедах, иногда норовили, проезжая мимо, свалиться именно около него или даже прямо ему под ноги, так что он вынужден был (но, конечно, он это делал с удовольствием) помогать им подняться. Зимой или в межсезонье проходящие мимо девушки или молодые женщины, встречаясь с его взглядом, нередко поскальзывались, а то и падали. Один раз он успел подхватить гибкое девичье тело на полпути к льдистой дороге.

Когда наш герой упомянул о последнем происшествии в разговоре с одной своей знакомой, он с удивлением услышал:

– Это ведь один из способов познакомиться с мужчиной!

Он и после такого объяснения, должного открыть глаза на истинные причины случайных на первый взгляд событий, никогда не пытался идти навстречу маленьким хитростям слабого пола. Наш герой сближался только с теми, которых высмотрел заранее, которые поразили или чувствительно задели его сердце. Наверное, могли быть и исключения. Так, он долго вспоминал одну «упавшую». Она была удлинённая и очень стройная, какие особенно нравились ему: «удлинение» происходило в основном за счёт ног и шеи. Таких женщин он называл змеевидными или просто змеями. Но эта была слишком молода. Нашему герою и в голову не пришло знакомиться с этим почти ребёнком.

Надо сказать, что нежные слова и ласковое обхождение женщин были приятны сердцу нашего героя, но они не вдохновляли его на подвиги, или, лучше сказать, они не выводили его из себя. Из себя такого, каков он есть, а каков он – это его внутренняя оценка, она не изменялась от восхищённых или уничижительных отзывов существ из внешнего мира. Иногда ему даже несколько неприятны были слова восхваления его, особенно если они высказывались одновременно с попыткой унизить кого-то другого. Ему казалось, что при этом унижают и его. Наш герой считал, что у каждого человека есть свои достоинства, как это он безоговорочно признавал за всеми женщинами.

Причины благосклонного отношения к нашему герою прекрасной половины человечества были не очень понятны другой его половине: он не обладал ни выразительной внешностью, бросающейся в глаза, ни бойкостью речи, позволяющей лидировать в беседах, ни особым демоническим взглядом, оправдывающим его частую замкнутость. Однако не только хорошо знакомые с ним женщины попадали под его обаяние, но и малознакомые вели себя с ним не совсем обычно. Например, в танце не противились поцелую, конечно, в щёку или шею, если наш герой в приливе нежности делал это, как он думал, невинное прикосновение. А вот такой случай. На одном из научных совещаний, состоявшемся в другом городе, наш герой любовался красотой рук молодой женщины, которую никогда ранее не встречал. Она была довольно мила, но её руки были лучшее, по крайней мере, из того, что было у неё на виду: кроме гладкости кожи, они поражали формой – в них было всё, чем может восхитить женская рука: удлинённые конечные фаланги, пальцы с заметным увеличением толщины и нежности к основанию, а также утопающий средний сустав большого пальца. Наш герой постарался сесть рядом с обладательницей прекрасных рук и коротал скуку заседания, лаская и как бы рассматривая руками одну из её ладоней с молчаливого согласия спокойно сидящей женщины.

Конечно, ласка, принятая без сопротивления, привлекая любовь, может вызвать решимость идти дальше. Лёгкий, ненавязчивый флирт может перейти в увлечение или роман. Но это происходило только тогда, когда наш герой чувствовал, что влюблён. В противном случае на него не действовало покорное или вызывающее поведение представительниц слабого пола.

Расскажем о двух удивительных случаях, суть которых наш герой склонен был объяснять скорее слишком вольным поведение женщин, чем своей привлекательностью.

Молодая особа, невеста одного его знакомого, спровоцировала нашего героя на поцелуй, когда он случайно оказался с ней наедине, и вернула поцелуй вскоре после своего замужества, что было, конечно, приглашением к любовной игре.

А вот другой, прямо скажем, совершенно неординарный случай.

      В многоэтажном доме-башне, где квартировал наш герой, проживала очень миловидная девушка, глазами которой он имел привычку любоваться. Они встречались не часто, а при встрече только здоровались, как бывает между жильцами одного дома. Или, если входили вместе в лифт, очень коротко обсуждали вопрос как дела? Нашему герою она казалась слишком молодой, чтобы положить на неё глаз. Но вот однажды девушка, заметно смущаясь, заговорила о тайном свидании:

– Я выхожу замуж и уезжаю в деревню. Давайте встретимся. Я хочу с вами отметить конец своего девичества.

Но будем снисходительны к слабому полу, потому что, вопреки мнению нашего героя о себе, он действительно обладал некоей притягательной силой.

Да, взгляд у него не был ни упорным, ни горячим. Наоборот, он был ровным и ненавязчивым. Конечно, для изображения любимца женщин можно было бы наделить его взгляд сексуальностью, как это принято у современных писателей. Например, модный ныне итальянский романист мог бы изобразить портрет подобного героя таким образом:

Он невольно выдавал инстинктивную заинтересованность противоположным полом своим взглядом, спокойном с виду, но проникающим, казалось, в самую суть, так что женщины, попадая в поле его зрения, не то что ощущали себя обнажёнными, но были уверены, что он видит сквозь одежду. При этом и им самим как будто виделись его сокровенные места, что всегда вызывает у женщин смущение из-за невольного позыва животных инстинктов в связи с этой картиной (хоть и воображаемой).

Но, что поделаешь? Выражение глаз нашего героя вовсе не заявляло о его мужской силе. В его взоре женщины скорее видели интерес к их собственным возможностям и вместе с тем – веру в их женскую реализуемость. Своим взглядом он не раскрывал себя. В нём было лёгкое восхищение их достоинствами, которые он как бы угадывал или был уверен, что они есть. Он давал возможность смотрящим на него женщинам распознать тайное тайн своих, или они чувствовали, что угадываются их желания.

Воздействие спокойного взгляда нашего героя испытывали на себе и братья наши меньшие, или, можно сказать, именно их поведение, всегда искреннее, подчинённое инстинкту, легко доказывает наличие таинственной силы в глазах человека. Несколько раз он накоротке встречался с цепными собаками. Встречи были совершенно неожиданными. Возвращаясь после продолжительных лесных прогулок, которые наш герой любил совершать в одиночестве, он иногда сбивался с дороги и проходил глухими проулками малознакомых селений. Несколько раз случалось, что при этом он оказывался в пределах досягаемости стражей двора, немецких овчарок, лежащих или стоящих возле конуры и навостривших уши. Выходя из своих дум при взгляде на пса, оказавшегося вдруг в четырёх-пяти шагах от него, наш герой, не дрогнув и не отклоняясь от пути своего движения, какое-то время ещё сближающего его с собакой, коротко всматривался в глаза животного и, не оглядываясь, удалялся, провожаемый негромким, но продолжительным медленно затихающим рыком, выражающим скорее удивление, чем угрозу или злость.

Раскрывая характер нашего героя на примерах с собаками, можно рассказать и такой случай. В квартире по соседству с ним проживал тибетский терьерчик, с которым он дружил и брал иногда с собой на прогулку. С ласковой и доверчивой крохой однажды случился нервный срыв после встречи с огромной овчаркой – этот монстр захватил её в пасть и швырнул вверх по крутой траектории. И вот на прогулке в вечерних сумерках с собачкой, уже пришедшей в себя, наш герой увидел, что к ней снова приближается незнакомая овчарка. Он успел оказаться рядом со своим маленьким дружком одновременно с крупным животным и, не раздумывая, довольно чувствительно пнул пса в бок. Овчарка остановилась, сникла и медленно пошла к своему хозяину. Тот приблизился к нашему герою и сказал:

– Вы зря это сделали, она могла укусить вас.

Возможно, что на окружающих, в том числе, как мы видим, и на собак, воздействовала вместе с его взглядом и манера держать себя – спокойно и уверенно, с неколебимостью, в которой не предполагались варианты поступка или высказывания. Его внутреннее состояние – уважение и вера в себя, что, по-видимому, и есть достоинство, просматривалось и во внешнем виде нашего героя: его одежда всегда была в порядке, свежа и элегантна, что при стройной фигуре и лёгкой походке, могло выделять его среди окружающих.

Благосклонность женщин к нашему герою, может быть, станет более понятной, если скажем, что, несмотря на свою замкнутость и сдержанность поведения, он часто бывал на виду. Благодаря некоторым своим художественным талантам. К праздничным вечерам в своём институте он сочинял забавные спектакли, сам их ставил и играл в них. Эти представления имели большой успех, так что некоторые постановки приходилось повторять по просьбе зрителей, а сотрудники других институтов просили тексты, чтобы ставить их у себя. Он выступал также в роли конферансье, предлагая на суд публике свои шутки и частушки на близкие всем горячие темы деловых и человеческих отношений. К всеобщему удовольствию он бойко рассуждал на темы любви, выступая от лица знаменитых поэтов и писателей, пародировал тексты популярных песен или сочинял шуточные истории возникновения и развития любовных отношений от далеких первобытных времён до будущих сверх цивилизованных веков и тысячелетий. Его постоянно просили выступить с поздравлением перед женщинами в их праздники или дни рождения.

      У нашего героя были и другие, «забытые» таланты. В детстве он хорошо рисовал. Во время учёбы в школе выпускал стенгазету, заполненную дружескими шаржами и эпиграммами, а в студенческие годы был известен как баянист и боксёр.

Раскрепощённость на сцене, перед публикой, противоречила замкнутости нашего героя, она должна была, кажется, способствовать повышению его общительности. Но этого не происходило. Ведь субъект на сцене и субъект в жизни – разные ипостаси человеческой натуры, и есть красноречивые примеры того, как человек раскрывается именно на сцене и только на сцене, оказываясь пред публикой, ждущей и жаждущей услышать или увидеть необычное.

Пребывая в мире своей души, наш герой время от времени тяготился одиночеством. Постепенно его Вселенная теряла краски, и находиться в ней становилось мучительно. Это заставляло нашего героя искать себе богиню. Причём, на первом плане стояло не чувство любви, а сам порыв к любви – то, что называют влюблённостью, когда рвутся границы индивидуальности, когда человеку кажется, что он соединяется не только с другим, любимым человеком, но и со всей Вселенной. Именно женщины выводили нашего героя из себя, примиряя с внешним миром, с которым, казалось ему, находил он теперь что-то общее. После расставания с очередной возлюбленной у него усиливалось чувство одиночества, изоляции от мира, его одолевало беспокойство. Он впадал в чёрную меланхолию, из которой с трудом выходил. Наш герой боялся такого состояния. В таком состоянии он, выпивая больше обычного на пирушках с друзьями или на праздничных вечерах своего института, мог вести себя неровно – то был скучен, то демонстративно выходил из себя. Иногда совсем не контролировал своего поведения, совершая хулиганские поступки: мог на спор достать до люстры ногой или поцеловать на выбор визави любую из присутствующих.

Наш герой, не склонный проявлять излишнее внимание к женщинам на людях, в периоды чёрной меланхолии иногда делал это, как бы назло всему свету. Расскажем об одном случае, который нашему герою показался выходящим за рамки приличия, и в котором он раскаивался.

На одном большом праздничном вечере, юбилейном вечере своего института, у него никак не выстраивалось в душе праздничное настроение. Собираясь уйти, вышел в фойе. Здесь он увидел художников, сидящих за мольбертами – два молодых человека, похожих на Христа, были приглашены забавлять участников вечера изображениями их собственных физиономий. Один рисовал кого-то, другой ждал заказчика. Наш герой, удивлённый тем, что никто не желает дать заработать второму, уселся перед ним и со скукой стал наблюдать за гуляющими в фойе и проходящими в зал – их путь пролегал рядом с его креслом. Но вот он заметил идущую мимо симпатичную женщину, с которой был знаком, но ничего не знал о ней. Они изредка встречались в коридорах института, обмениваясь только словами приветствия. Наш герой неожиданно для себя взял её за руку, потянул к себе и усадил себе на колена. Бросив художнику: «Возьмите другой лист!» он сказал ей:

– Пусть нас нарисуют. И давай изобразим сцену, как будто ты мне очень нравишься, будто я влюблён в тебя, а ты нет, и противишься мне. Вырази недовольство на лице! Это будет интересно!

Женщина уютненько устроилась на коленях нашего героя, слегка приобняв его, а он, обхватив её стан одной рукой, другой стал играть золотой цепочкой, спадающей с шеи его возлюбленной в пространство между грудей, которое слегка просматривалось. Он взглядывал в лицо женщины, ворчал, что не видит недовольства его ухаживаниям, и делал последние более решительными, стараясь выяснить предел её терпения. Проходящие мимо по разному реагировали на странную любовную сцену. Многие делали вид, что ничего не замечают. Другие улыбались, округляя глаза и покачивая головой, это были в основном мужчины. Но он заметил и несколько недовольных и даже возмущённых женских лиц.

– Некоторым женщинам не нравится наше поведение, – доложил наш герой своей пассии и услышал неожиданное:

– Они мне завидуют!

В таком духе художественный сеанс продолжался несколько минут. Расплачиваясь с художником, наш герой услышал за своей спиной удивительную реплику. Женщина, голос которой показался ему знакомым – да, конечно, это была очень симпатичная особа из его лаборатории! тихо, как бы с намерением, чтобы слышал только он, проговорила:

– Мог бы выбрать и покрасивей!

Наш герой не стал оглядываться. Ему самому этот его поступок не казался сносным уже с середины художественного сеанса. Взглянув на рисунок, напоминающий известную картину Рембрандта, он небрежно свернул его и покинул праздничный вечер, который продолжал разгораться.

Наш герой был или увлечён кем-то или пребывал в чёрной меланхолии. Он не мог жить, просто наслаждаясь данностью жизни, жить повседневными интересами. Иногда пробовал вовлекаться в обыденность, но это длилось не долго – он уставал постоянно напоминать себе об этом, призывая себя наслаждаться светом дня, возможностью дышать, радоваться присутствием близких людей. Нет! Ему нужен был возбудитель жизненных процессов в виде богини, которая одна может определить тебе смысл жизни! Он должен постоянно ощущать, что свет дня – для неё и от неё, сладость дыхания именно таковое от её присутствия на Земле, а удовольствие от бесед с близкими тебе и родными людьми – это накопление радости и подбор интересных тем для беседы с ней.

Наш герой не понимал обыкновенную, земную любовь. Для него в любви заключалось нечто божественное. Если девушка или женщина трогала его сердце, он тут же возносил её до небес. Друзья посмеивались над любовным азартом нашего героя, не понимая переживаний влюблённости, а ему странно было, что можно заниматься любовью без искреннего преклонения перед женщиной.

Жизненный настрой нашего героя был несовместим со случайными связями, которых у него и не было. Он не понимал других мужчин, своих знакомых, любителей женщин, которые, ведомые только похотью, не пропускали ничего, что движется, и при этом не только были довольны собой, но даже гордились этим. Наш герой никогда не смотрел на женщину, как на объект для удовлетворения своих животных инстинктов, что, в общем, свойственно мужчинам, особенно молодым. Он не принимал участия даже в шутливой игре своих друзей, которые оценивали проходящих мимо женщин максимальным количеством ночей, которые хотели бы провести с ними.

Он избегал отношений, построенных только на похоти. Иногда ему звонили знакомые женщины, открыто предлагая себя. Обыкновенно это были жёны. Он удивлялся их крайней откровенности и не потакал их желаниям. Но наш герой долго мог переживать за женщин, которые втайне думали о нём, но не могли, не осмеливались высказаться. Так он долго лелеял в душе образ одной весьма симпатичной особы, которая однажды на праздничном вечере, осмелевшая от большого количества вина, слишком нежно обнимала его в танце. Проявление стыдливой нежности к себе со стороны женщин сильно раскрашивало их в глазах нашего героя. Даже единственный, случайный поцелуй, сделанный какой-нибудь из них украдкой, долго оставался в его памяти, приятно волнуя душу видом преображённого женского лица и чувством установившихся незримых связей, связей, объединяющих мужчину и женщину обладанием некоей тайны, известной только им двоим.

Превознося женщину до небес и стремясь быть достойным своего кумира, наш герой в период своего романтического увлечения жил напряжённой духовной жизнью, причём ему в это время легко всё давалось, как будто прояснялись пути мысли и неисповедимые душевные движения. Конечно, иногда жизнь преподносила сюрпризы, показывая земную сторону любви или даже то, что бывает у жизни на дне. Но после очередного периода чёрной меланхолии, вызванной соприкосновением с грубой действительностью, эти сюрпризы не оставляли в его душе ни зерна сомнений – он снова и снова, влюбляясь, верил, что предмет его внимания истинная богиня. Периоды депрессии проходили, и наш герой продолжал жить, возвышая женщин в своих глазах.

Наш герой так естественно, ненавязчиво проявлял свою душевность, свою веру в чистую любовь, свою уверенность в душевной красоте своих возлюбленных, что женщины это чувствовали сразу, чувствовали, что их сбивают с привычных жизненных представлений. Они не верили в долгую устойчивую связь с нашим героем, жаждущим хоть и понятных, как они думали, но не свойственных им духовных наслаждений и глубоких душевных переживаний. Женщины сознавали, что они ему не по пути. Удивлённые, они уходили с его дороги, продолжая, однако, любоваться им со стороны, чувствуя при этом своё не приобщение, а радость прикосновения к чему-то чудесному, сказочному, не реальному, прикосновения к другому миру, к другой удивительной жизни. Они провели с ним мгновения полные любви, полёта, чудные мгновения вдали от забот земной жизни и от унижений суетностью. Они сознавали, что это всё не реально, что так жить на земле невозможно, догадываясь, что сказка длиться лишь до полуночи. Но, оставляя нашего героя, они не теряли его из виду и поддерживали с ним теперь уже дружеские отношения. Иные, понимая натуру нашего героя, питали к нему прямо материнские чувства. И те, и другие в периоды, когда герой наш не был связан с определённой женщиной, о чём можно было догадаться по его состоянию, близкому к ипохондрии, звонили ему. Одни по матерински жалея нашего героя, другие, жалея себя за бесцветность жизни, предлагали ему дружеские встречи и, как могли, утешали его.

Наш герой постоянно, за малыми промежутками времени, был в кого-то влюблён. Влюблён – так казалось ему. Именно казалось, потому что настоящей влюблённости, классической влюблённости – с потерей аппетита, бессонницей и другими признаками безумства, он не знал. Про него можно было сказать: был постоянно кем-то увлечён. Именно это слово, выражающее активность другой стороны, очень подходит для описания особенностей взаимоотношений нашего героя с прекрасной половиной человечества. Иногда создавалось впечатление о ведущей роли его в любовной интриге. Но это было не так. Он мог, конечно, присмотреть себе самую трогательную из тех, которые взволновали его сердце особым взглядом или особыми линиями фигуры – именно линиями, а не формами, женственными жестами или грациозной поступью. Для него всё это было внешними проявлениями духовной сущности, возвышающей женщину над низменным, земным. Он долго мог наблюдать за таковой, наслаждаясь и проникаясь её высокой женственностью. Наш герой замечал при этом, что наиболее ярко грация и сущность созданий прекрасного пола проявляется при спуске по ступеням лестницы. Обращённая несколько боком к направлению движения, она, взглядывая себе под ноги с вовсе не склонённого лица, ступает осторожно, не торопясь перенести отставшую ногу, но прежде несколько воздымаясь на обеих, при этом чуть-чуть распускает руки, как будто пытаясь придержаться за воздух, что придаёт движению волнообразность или вид полёта – будто она плывёт-перелетает с одной ступеньки на другую. Да, наш герой мог присмотреть себе женщину и первым подойти к ней. Но он никогда не бывал инициатором близости. К сожалению, женщины предпочитали не затягивать с ним неопределённых отношений. Он так привык к такому ходу событий, что иначе и не мог представить себе любовную интригу. Это, конечно, должно было когда-нибудь сыграть с ним злую шутку, что и случилось, как мы увидим позже.

Наш герой не пережил ещё настоящей, глубокой любви, но искал её с каждой своей возлюбленной. С каждой новой подругой он представлял себя как бы в романтическом путешествии, в котором пылкость и влюблённость равно реяли на флагштоках страсти, как это бывает в медовый месяц. В таком состоянии наш герой мог пребывать со своей возлюбленной всё время, пока длилась их связь, а это могло продолжаться недели или месяцы.

С одной очаровательной женщиной у него был роман в течение года. Она была молода, глазаста и при небольшом росте обладала чрезвычайно ладной, прямо точёной фигуркой. Эта привлекательная дама в искусстве любовных утех превосходила всех женщин, которых он знал. Нашего героя поражал несказанным ощущением один её нежный прием, который не упоминается даже в индийских поучениях любви. Он стал называть её Таис, имея в виду сходство с афинской гетерой не только талантом любовных ласк, но и прямо чеканной фигурой при небольшом росте. Но вот его Таис, видя, что их отношения не ведут к замужеству, подыскала себе для этой цели земного, покладистого мужчину. Она сообщила об этом нашему герою по телефону. Он выслушал её спокойно, пожелал счастливой супружеской жизни. Ей это было неприятно. Она дала понять, что, если её попросят, она не совершит этот шаг. Он не попросил. Но через месяц Таис позвонила ему:

– Я вышла замуж. Муж любит меня. Я будет ему верна, но сначала хочу попрощаться с вами.

Особенностью отношений нашего героя с женщинами являлось отсутствия какого-либо его интереса к их семейному положению. Он никогда не задавался вопросом, есть ли у затронувшей его сердце женщины муж или поклонник. А если знал, что есть, не считал это препятствием для любовных встреч. Есть он и она, и если между ними любовь, никому другому до этого дела нет. Этот эгоистический подход не красит, конечно, нашего героя, но для сердца женщины он может иметь особую привлекательность. По-видимому, они поддаются решительности и смелости мужчины. Но по отношению к герою нашей повести это утверждение не совсем верно, ведь решительным его не назовёшь, а смелым… Не будем обсуждать это. Скажем только, что в сферах, где он витал, просто не было места соперникам.

Наш герой никогда не останавливал себя на размышлении о возможных последствиях любовных свиданий с женщинами, у которых есть поклонники или мужья. Хотя он должен был догадываться об этом, вспоминая одно своё приключение, когда увёл с вечера танцев одного небольшого городка, куда был командирован, самую красивую девушку – подругу первого парня на селе. С нашим героем разобрлась у стен молодёжного клуба группа местных удальцов. Он чудом устоял тогда на ногах. После этого происшествия наш герой долго ходил с большим синяком у глаза, прикрываясь тёмными очками.

Подсознание нашего героя также подсказывало возможный исход его легкомысленного поведения. Вот что однажды снилось ему. Он прячется в высокой и жёсткой, какая бывает осенью, траве от каких-то людей, преследующих его, чтобы убить. Один из них проходит мимо так близко, что только чудом не замечает нашего героя! Его охватывает страх. Далее он оказывается на топком берегу. Ступает осторожно. Страха уже нет, преследователи далеко. Идёт, слегка утопая в трясине.

Другой особенностью отношений нашего героя с женщинами являлось притупленное чувство ревности. Это было следствием его отрешённости от внешнего мира, его ощущения случайности пребывания в нём. Ведь разгул этого ужасного чувства предполагал бы участие в делах чуждой ему Вселенной и страдания от неизбежных в связи с этими делами сердечных ран. Встречаясь с очередной возлюбленной, наш герой, несмотря на сознательное стремление как можно дольше сохранить любовные отношения, неосознанно готов был в любую минуту расстаться со своей возлюбленной, если замечал, что её внимание занимают другие мужчины.

Между тем наш герой приближался к золотой середине пути человека на земле, когда опыт, помогающий полноценно наслаждаться жизнью, сочетается с полнотой физических сил. Правда, нужно оговориться, что применительно к нашему герою это утверждение верно только во второй своей части. Что касается опыта, под которым обычно имеют в виду горький опыт, его у нашего героя просто не было. Он спокойно плыл по течению жизни, даже можно сказать, не плыл, а его сносило течение жизни, как сносит река любой попавший в неё предмет. Опыта борьбы с течением, попыток плыть против оного или хотя бы пристать к берегу, чтобы осмотреться, у нашего героя, в силу его души, пропускающей треволнения мира мимо себя, и быть не могло. Можно было бы сказать, что наш герой имеет сладкий опыт, если бы он выражался не только в познании полноты любовных ласк, но и в завоевании права делать это. Женщины были слишком доступны ему, и у нашего героя сильно притупилось чувство охотника. Но, скорее всего, это действенное чувство представителей сильного пола было вообще несвойственно ему.

Разбалованный вниманием представительниц прекрасного пола, наш герой не имел случая проявить инициативу в деле покорения женских сердец. Но, наконец, ему стало любопытно, как всё происходит, когда мужчина ставит себе цель завоевать женщину. Он захотел испытать себя – пойти навстречу событиям, проявить решимость и волю.

Он давно разглядел в одной своей сотруднице Венеру. Наш герой любил высоких, но не любил полноватых и любовался только её лицом, обрамлённым чёрными кудрями. При этом он шутливо размышлял, что же краше в ней – глаза ли (и не глаза – очи!) большие и даже не тёмные, а чёрные-чёрные! губы ли (не губы – уста!), распущенные розой, то ли щёки (не щёки – ланиты!) – гладкие с постоянным лёгким румянцем. Но вот пришлось им ехать вместе на служебном автобусе. Женщина, напоминающая богиню красоты, села сбоку от нашего героя на соседнем сидении. Она была, видно, очень уставшей, потому что, развалившись и положив голову на спинку кресла, дремала. Но развалилась очень живописно, расположив руки и ноги так, как будто позировала художнику. (Что она может позировать ему самому, наш герой не догадывался). Она была в костюме, облегающем тело. Наш герой стал неспешно разглядывать её, как разглядывают художественное произведение. Любуясь линиями фигуры, он удивлялся мастерству художника (а это был Бог), который смог придумать такие, трогающие не только сердце, линии бёдер, смог подобрать такие изгибы ног и рук, что слова колено и локоть были неуместны, потому что колен и локтей как бы и не было, а местоположение их можно было определить только, когда ноги или руки сгибались. Он к удивлению своему увидел, что она вовсе не такая полная, как он думал, а просто в теле, как настоящая Венера. «Наверное, я, предпочитая стройных, выходил на слишком худых», – шутливо подумал наш герой.

Вскоре после этого он зашёл в её рабочую комнату, когда там никого больше не было. Она и раньше смущалась под взглядом нашего героя. Теперь он подошёл к ней совсем близко, и она зарделась. После нескольких непринуждённых слов, он, не выдержав её обаяния, произнёс:

– Твои губы удобны для поцелуев. Можно, я попробую их на вкус?

Она закрыла глаза, и он, осторожно потрогав губами её уста, закончил глубоким поцелуем. После этого наш герой часто наслаждался её необыкновенной розой уст. Он узнал, что у неё неопределённые отношения с мужем, который, работая на выезде, дома бывает редко.

Вскоре наш герой заговорил с ней о любовном свидании. Она мягко отказала. Несколько дней он умолял её согласиться, но она не сдавалась. Такого исхода наш герой не ожидал. У него надолго испортилось настроение, он впал в грусть и не знал, что делать. Он ведь был убеждён, что все женщины рады с ним встречаться. Сколько раз он слышал из их уст: Любая пойдёт за тобой! Наш герой не сознавал, что ему никогда не говорили нет, потому что ведь и не приходилось просить. Теперь он почувствовал себя отверженным, неполноценным. Он находился в очень подавленном состоянии.

Но вот как-то в предпраздничный день наш герой сидел один в своей рабочей комнате. Грустил. Он не пошёл на банкет, который уже, наверное, разгорался. И тут к нему зашла Венера. Наш герой сидел на стуле, спиной к входу и только повернул голову к входившей. Быстро приблизившись, она сказала, что зашла поздравить его с праздником, а затем, оставаясь позади, взяла его голову в свои руки и, запрокинув, прильнула к нему своими мягкими пахучими губами. Поцелуй был глубокий, страстный. Он поднялся, чтобы отдать его обратно, но не успел это сделать – проказница быстро покинула комнату.

Наш герой понял, что её нет было элементом любовной игры, правила которой он просто не знал. Он воспрянул духом и стал обдумывать разные случайные обстоятельства, возможные в связи с предложенной ему игрой.

Но это его приключение осталось незавершённым. Вскоре произошла встреча, в корне изменившая жизнь нашего героя.

Глава 2. Софи

У входа в институт нашему герою повстречалась чрезвычайно привлекательная молодая женщина. Спокойное лицо яркой брюнетки казалось гордым из-за того, что было приподнято к небу на стройной шее, но задумчивым, потому что взор был обращён вниз, на землю. Этот мимолётный облик лица с несколько раскосыми глазами и красивым еврейским носом над припухлыми губами остался, однако, в дальних уголках памяти нашего герой. В это время его голова была занята одной научной проблемой, поэтому он вспоминал яркое мгновение новой встречи редко. Казалось, необычная картина запечатлелась только в глазах, не проникнув в душу, и всплывала перед его внутренним взором только время от времени, в минуты безмыслия.

Через несколько дней, как только он вошёл в свою рабочую комнату, его спросили:

– Вы видели нашу новую сотрудницу?

– Нет, не видел.

– Софи Лорен!

Наш герой вспомнил о недавней встрече с красавицей у дверей института. По-видимому, речь шла о ней. Вскоре он убедился, что так оно и есть. Остановив на вошедшей свой взгляд, наш герой поразился её неправдоподобной красоте. Ростом выше среднего, она и впрямь напоминала знаменитую актрису, только лицом была правильней, изящней – без излишней скуластости.

Первый удар по сердцу наш герой перенёс довольно спокойно. Он не осознавал или боялся признаться себе в том, что стал пылать каким-то непривычным для себя огнём. Чтобы разобраться, что с ним происходит, он так определил своё отношение к своей новой сотруднице: бескорыстная дружба, в чём всеми силами старался себя убедить.

И правда, отношения между ними скоро стали простыми, дружескими. Их пути с работы совпадали до самого дома нашей героини, и вскоре этот общий путь продлился до её порога и далее. У неё они развлекались только чаем, к которому наш герой не забывал припасти какую-нибудь сладость. Он вёл себя сдержанно, ничем не проявлял своего интереса к ней, как к женщине, смущался, не понимая, что с ним происходит, и скупился на комплименты. Она однажды спросила, притихнув голосом, не часто ли он заходит к ней.

– Но ведь моя цель изучать жизнь красавиц! – только и произнёс наш герой.

Вскоре он узнал, что из родственников у неё в этом городе есть только бабушка.

По виду её квартиры было ясно, что наша героиня ограничена в средствах к жизни. Убогая обстановка не соответствовала, как считал наш герой, достоинствам этой женщины. Он огорчался и расстраивался. Его голову некоторое время занимала мысль о том, что красавицы должны быть под охраной государства, как его золотые богатства, памятники архитектуры и редкие животные. Надо бы устроить так, чтобы все мужчины платили налог для обеспечения сносного существования этих немногочисленных, даже, можно сказать, редких существ. Такие мысли посещали нашего героя, конечно, потому, что сам он не мог потратить на свою новую знакомую столько средств, сколько, по его мнению, заслуживала её красота. Но он стал помогать ей, как мог, стараясь облегчить тяготы жизни своей Софи, как он стал называть её про себя. Впрочем, она сама иногда спрашивала, может ли он занять ей денег. Он занимал, и они оба забывали об этом.

Уже с первых дней знакомства наш герой часто предавался раздумьям или, точнее сказать, грёзам, потому что при воспоминании о красавице ход его мыслей приостанавливался. В грёзах не происходило никаких событий, а просто виделось её лицо. Он любовался им с мучительным наслаждением и мог это делать беспрерывно продолжительное время, пока, очнувшись, не возвращался к действительности, призывая себя к каким-либо занятиям. Но, занимаясь работой, он выполнял её с другим чувством – всё делал как бы в честь этой необыкновенной женщины. Разгул грёз усиливался с наступлением ночи. Райские картины, небесные видения, сказочные путешествия с богиней не давали ему заснуть, а если он засыпал, они проникали в его сновидения.

Несомненно, что такая влюблённость случилось в жизни нашего героя впервые. Она не во время пришла к нему, запоздав на много лет. Случись это с ним раньше, он теперь бы относился к красавицам спокойно, наслаждаясь их присутствием, но и угадывая их желания. Теперь же он в удивлении наблюдал только за своей всколыхнувшейся душой.

Уже при первой неторопливой прогулке после работы наша красавица долго удерживала его на развилке их пути, удерживала никчёмной болтовнёй, содержание которой наш герой совсем не улавливал, наблюдая за её удивительными оживлёнными глазами и ещё больше за вьющимися разговором какими-то сказочными губами. Ситуация напоминала встречу кролика с удавом. Её глаза, её губы, и всё её прекрасное лицо, подставленное под свет солнечного заката, поразили воображение нашего героя и парализовали его разум. Он остановился на мысли, что перед ним какое-то исключительное явление природы, или что-то неземное. Пусть так, но что хотела эта инопланетянка, и как должен был поступить в этом случае нормально развитый, то есть обыкновенный земной мужчина? Он, несомненно, почувствовал бы, что его просто призывают наброситься. Это набрасывание происходит по-разному, в зависимости от темперамента или воспитания – от прямого и немедленного действия до более деликатного, сопровождаемого известным набором слов. Так или иначе, мужчина (как мы оговорились, нормально развитый) в подобной ситуации должен, по крайней мере, дать понять женщине, что он её хочет, потому что было очевидно (но не нашему герою), что именно этого добивалась наша красавица. Но герой наш ни действием, ни словом не намекнул, что догадывается о провокации. Потому что он был безумно влюблён и действовал (точнее сказать, бездействовал) как безумно влюблённый – ему было достаточно ощущение сладости своих душевных переживаний. Но в его оправдание нужно сказать, что именно таких переживаний не доставало ему, и он с наслаждением наблюдал, как заполняется его душевный вакуум.

Переживая необычные для себя ощущения, наш герой, однако, и не думал говорить о них со своим кумиром. У него не было опыта объяснения в любви. Он страшился высказаться, потому что не был уверен в ответном чувстве, и не представлял, как бы он пережил отрицательный ответ. Он сознавал, что его нерешительность может быть истолкована как проявление закомплексованности или трусости, но, оправдываясь сам перед собой, считал, что негативное впечатление о нём должно компенсироваться деликатным, интеллигентным обхождением.

Однажды он пришёл к своей Софи с цветком красной розы, но, посчитав, что этот символ любви может выдать его тайну, оставил вянуть шикарный цветок в портфеле. Он боялся произносить даже несложные комплименты. Впрочем, говорить их красавицам не просто. В первые дни знакомства он однажды сказал что-то, удивившись её красоте. Она приняла это как должное.

– Да, я такая! Встречные мне часто удивляются. Иногда мужчины, засмотревшись, спотыкаются и падают. Да, да! – восклицала она со смехом, как бы представляя случай с падением.

Так прошёл месяц, другой, уже закончилось лето. Наш герой стойко придерживался чисто дружеских отношений со своей подопечной и продолжал увязать в сладких грёзах, просто представляя себе это удивительное лицо, и не лицо, а скорбно целомудренный иконный лик, эту несравненную женщину, и не женщину, а богиню, отличную от всех смертных полнотой изящества и гармонии. Хотя, если бы он присмотрелся к ней внимательнее, то заметил бы, что руки её несколько тяжелы, а ступни крупнее тех, какие бывают у настоящих красавиц, а о душевном строе своего кумира наш герой вообще не имел никакого представления. Впрочем, влюблённые не обременяют себя восприятием реального, безусловно наделяя любимую исключительными душевными качествами.

И вот однажды наши герои, возвращаясь вместе с работы, решили пройти через большой городской парк, чтобы понаблюдать наступающую осень. Зелень ещё была в силе, но господствовали запахи зрелых трав, которые гораздо интереснее сплошного мёда весны или пресной зелени лета. На торной тропинке, по которой они шли, не видно было прохожих. Надышавшись колдовским воздухом осени, наш герой почувствовал непреодолимое желание слиться с этим терпким свежим эфиром, с этим волшебным окружением, которое, кажется, было напряжено, как атмосфера перед грозой. Ему захотелось, чтобы молнией разрядилось это напряжение, чтобы оно, измучив его, прекратилось. Он остановился и сказал неожиданно легко и просто:

– Можно, я тебя поцелую?

– Только не долго, – ответила Софи тоже просто и естественно, как будто ожидала этого и, оглядевшись, сошла с тропинки. Она закрыла глаза и немного приподняла лицо. Осторожно взяв её одной рукой за талию, другой касаясь лица, что он обычно делал, целуя женщин, наш герой, охваченный волнением, прильнул к её устам. Он и в самом деле не задержался долго в поцелуе, потому что она держала губы сомкнутыми и никак не отвечала ему. Оторвавшись от красавицы, он сделал несколько лёгких прикосновений своими взволнованными губами по её лицу и снова прильнул к устам. Почувствовав, что она опять не отвечает, наш герой поднял голову. Поцелуй, однако, как ему показалось, взволновал и Софи. Не глядя на него, она дрожащим голосом проговорила:

– Никогда больше не делайте этого!

Несмотря на односторонность поцелуя, наш герой так разволновался, что не помнил, совсем не помнил! как закончилась их прогулка. Прикосновение к открытой плоти возлюбленной своей души было каким-то чудом. Он несколько дней вспоминал этот сказочный миг, привыкая жить с ним.

Его сердечные переживания, наконец, оформились в слова, которые стали тяготить его, и вот однажды, переполненный любовью и словами, он пришёл к своей Софи.

Наш герой зашёл к ней днём, даже не предупредив о своём визите по телефону. Взволнованный незнакомым ему ощущением поступка, он переступил порог. Он пришёл, чтобы, наконец, объясниться. Он должен сказать ей о своей любви сейчас или никогда! Наш герой знал, что, если не сделает это сию же минуту, его решимость может иссякнуть.

Он уселся очень близко к ней. Начав с «Я в Вас влюблён, как мальчик», он распространился о своих душевных переживаниях, снах и бессоннице, о её красоте, рассказывая о своём восприятии её с начала их знакомства. Она внимательно слушала, розовея лицом и блистая глазами. Видно было, что ей это чрезвычайно интересно и приятно.

Через некоторое время он заметил, что Софи дома не одна: с балкона сквозь стеклянную дверь иногда показывалось симпатичное лицо молодой женщины, которая, кажется, подсматривала за ними. Наш герой остановил поток слов. Внимавшая произнесла со счастливой улыбкой:

– Мне очень приятно вас слушать. Спасибо.

– А кто эта женщина на балконе?

– Моя подружка.

– Кто она?

– Она два года назад окончила институт, но решила не работать. У неё состоятельный друг.

Нашему герою показалось неуместным продолжать любовное объяснение в присутствии третьего лица, и он не сказал своей любимой никаких заключительных слов.

Но наш герой не очень расстроился обстоятельствами и неопределённым исходом любовного объяснения, довольный уже тем, что сумел хоть как-то высказаться. Происшедшее сильно и радостно волновало его. Он несколько дней пребывал в большом душевном возбуждении от своего поступка, совершённого впервые в жизни.

Заметив, как действуют на Софи слова любовной речи, наш герой стал говорить ей комплименты, а свои визиты сопровождать цветами. При этом решительно ничего не предпринимал, чтобы от дружбы перейти к любви, ожидая по привычке своего общения с женщинами проявления инициативы с её стороны. Но от своего кумира, кроме приятной улыбки, он ничего не получал в ответ. Не замечая проявлений любви и вспоминая неучастие Софии в том единственном их поцелуе и строгие слова после него, наш герой смирил себя с чисто дружескими отношениями. Ему довольно было переживать свою любовь вблизи неё и грезить о ней при разлуке. Он упоительно наслаждался потоком незнакомых ему ощущений и полётами души. Но неожиданно для нашего героя Софи оценила его поведение по-другому.

Однажды он задержался у неё дольше обычного. Кажется, это был канун какого-то праздника, и они пили на этот раз не только чай. Ничего не подозревая, уже поздно вечером наш герой встал.

– Спасибо за гостеприимство, но мне пора! – произнёс он и взялся за шляпу. Наш герой приблизился к Софи, чтобы, как обычно, просто сказать: «До свидания, спокойной ночи!» и поцеловать руку, когда она вдруг остановила его:

– Послушайте! Вы не мужчина! Куда Вы спешите? Вы боитесь меня! Зачем вы ко мне заходите? Вы – трус!

Всё это, и не только это, она говорила возбуждённая вином и гневом, говорила энергично, с насмешкой. При этом её лицо стало неузнаваемым и – не очень приятным.

Ошарашенный неожиданным поворотом дел, наш герой растерянно, но с любопытством смотрел на неё. Вид его кумира сильно не соответствовал тому, который являлся в его грёзах. Ему стало неприятно. Когда она остановила поток слов, наш герой не нашёл ничего лучшего, как возможно хладнокровнее произнести:

– Успокойся! Мы поговорим в другой раз, – и, не сказав слов прощания, вышел.

Несколько дней Софи не появлялась на работе, а он не звонил ей. У него в голове постоянно звучали её грубые, бесцеремонные слова. Ему было нехорошо. Он не понимал её. Он не мог припомнить с её стороны ни одного намёка или какого-либо повода для сближения, которым он мог бы воспользоваться, и что, как он считал, оправдывало бы её поведение. При этом наш герой следовал привычке своих прежних отношений с женщинами, с обычными женщинами. Странно, но он не учитывал, что на этот раз имеет дело с созданием другой породы, с красавицей, которая привыкла к домогательствам мужчин, и ей, конечно, никогда не приходилось подливать масла в огонь их желаний – все и так бросались к её ногам.

Но Софи всё-таки первая сделала шаг для примирения и выяснения отношений! Но наш герой не сумел им воспользоваться. Дело было так.

Она позвонила ему на работу.

– Мне очень плохо! – в её голосе были слёзы. – У меня ужасно болит голова. Придите ко мне!

Наш герой успокаивал, утешал её, но прийти не обещал! Он ещё не остыл от волнения при воспоминании об унизительной сцене, когда она посмеялась над ним и над его чувствами. Ему казалось, что она затевает с ним какую-то злую игру. Эти её головные боли! Она часто на них жаловалась, выглядев довольно жизнерадостной. Может быть, своё решение он принял под давлением бессознательного, выработавшего в глубинах его души мысль о мести? Но – нет, на самом деле наш герой считал, что красавицам нужно прощать всё, и он никогда не унизился бы до мести. Так или иначе, но он не пообещал ей прийти!

Вспоминая позже это своё решение, он осуждал себя за него. Как он мог так поступить, пусть даже с ним играли? Ведь если женщина просит… А если и вправду ей было плохо! А может быть, она хотела поговорить с ним намного ласковей! Так размышлял он, холодея сердцем, когда вспоминал этот её злополучный звонок, первый за всё время их знакомства. Впрочем, какого решения можно было ждать от человека, совершенно неопытного в любовных интригах, разум которого обленили его женщины, никогда не терзающие своего любимого капризами? Понятно, что наш герой не успел правильно оценить происходящее. Конечно, это была его беда, а не оправдание. Он не мог и подумать тогда, чем этот его отказ прийти к ней обернётся для него!

Прав ли не прав был наш герой, его равнодушие к её пусть воображаемому недугу должно было вызвать в ней недовольство и злость, что и определило впоследствии её, мягко говоря, неласковое отношение к своему поклоннику. Но могло ли быть иначе? Ведь Софи, возможно, впервые в жизни попросила мужчину прийти к ней! Наверное, она сделала это, пересилив себя, зажав свою гордость. И можно представить, какое она испытала унижение, получив отказ!

После этих событий наш герой перестал бывать у Софи, а в стенах института они почти не смотрели друг на друга.

Холод в отношениях наших героев продолжался больше месяца, когда всё изменило приближение нового года. Их лаборатория закончила старый год небольшим банкетом, в конце которого оставались только он и она. Наш герой бесхитростно преподнёс ей довольно дорогой подарок, как это он делал ранее под каждый праздник.

Они вышли вместе. Шли не самой короткой дорогой, проходящей через парк. Стояла тихая погода с лёгким морозцем. Неожиданно их охватило веселье. Они разыгрались как дети. Бегали, толкали друг друга, сваливаясь в снег, разгружали друг на друга снег с сосёнок. Наконец Софи, как бы очнувшись, остановилась и произнесла:

– Зайдите ко мне, я хочу вас отблагодарить за подарок. Я пойду вперёд, чтобы прибраться в квартире. Вы отстаньте, зайдёте минут через пятнадцать.

Взволнованный крайне, наш герой остался стоять, провожая взглядом свою богиню, пока она не скрылась за деревьями. Затем тихим шагом стал двигаться к её дому.

После его лёгкого стука, она открыла дверь.

Далее всё происходило слишком быстро, чтобы наш герой успел перестроиться от переживаний влюблённого к ощущениям любовника. Она помогала ему самым древним, самым действенным, но в создавшейся обстановке самым неуместным способом. Но хуже всего – она предлагала себя совершенно по-варварски, когда нужно было делать всё не через нежность и влюблённость, а сразу погружаться в грубую страсть. Это было не честно и жестоко: богиня мгновенно превратилась в шлюху.

Всё выходило неловко, поспешно… и не радостно… и в полной темноте, к чему наш герой не привык. Она куда-то должна была идти, потому спешила, так что они были вместе не долго. Он оставил её недовольный собой, ею, всем миром, с которым, однако, вскоре примирился, вспоминая мгновения сладостных ощущений, которые всё-таки были, были…

Через несколько дней, когда они вместе возвращались с работы, наш герой попытался объяснить ей своё самочувствие в их интимном свидании:

– Я до того дня считал тебя богиней и не осмеливался даже думать о близости. Я боялся тебя оскорбить, ведь разве можно с богиней быть в физической близости?

– Для женщины не может быть неприятно или оскорбительно предложение о близости, – отвечала она, не уловив особый, иллюзорный смысл его высказывания в связи со словом богиня.

– Тогда считай, что такое предложение сделано! – быстро нашёлся наш герой, старающийся научиться воспринимать её как женщину. Она сказала, что ей приятно слышать такое предложение, но встречаться с ним для любовных дел она больше не будет.

– Но тогда почему ты позвала меня к себе?

– Мне нравиться делать всё неожиданно, по зову чувства, когда встреча становится приключением.

Действительно, решение отблагодарить было неожиданным и для неё, раз она вместила свидание в краткий просвет между своих дел-забот, подумал наш герой.

Злополучное любовное приключение стало началом долгих мучительных страданий нашего героя. Узнав, что она скорее женщина, чем богиня, он просто жаждал теперь близости с ней, вспоминая её сладостное тело. К тому же, он хотел, зная себе цену, как мужчине, показать ей, что способен на большее, чем в тот раз, но она, увы! – отвергала просьбы об интимном свидании.

Однажды, когда они зашли в кафе пообедать, и наш герой заговорил об этом в очередной раз, она произнесла:

– Вы не сильный мужчина!

Эта бесцеремонная и безжалостная реплика удивила и обидела нашего героя. Но по своему характеру наш герой не мог и не хотел доказывать ей что-то на словах. Бросив только:

– Я слаб с богинями, а не с женщинами, – он сосредоточился на правильном поглощении того, что оставалось ещё на тарелке.

Его уверенность в себе, включая и мужские достоинства, не могла поколебать даже свидетельница его минутной слабости, о причине которой он догадывался. У него за плечами было основательное доказательство своей силы.

Наш герой иногда встречался со своей Софи, заходя к ней на чашку чая. Изредка и безуспешно заводил разговор о любви. Эти встречи совершенно измотали нашего героя, и он решил порвать с ней. Но когда он надумал объявить об этом, Софи, будто угадав его намерение, отдалась ему. Правда, это было как подаяние нищему, скупо и безучастно.

Такие подвиги Софи стала совершать и в дальнейшем, предварительно доведя нашего героя до отчаяния. Каждое такое свидание стоило ему нервов в долгих уговорах и денег в частых подарках. Здесь нужно сказать несколько слов об особенности этих подарков: они теперь не сопровождались цветами. Цветы стали раздражать нашу красавицу. Когда он приносил ей тюльпаны или розы, она, не взглянув на них, с небрежением даже не клала, а бросала в какое-нибудь случайное место, так что они страдали без воды и никогда не присутствовали при их беседах. После того, как он принёс ей однажды букетик первых весенних полевых цветов, а она, даже не взглянув на них и не попробовав аромат, швырнула на тумбочку, так что они попадали на пол, он перестал приносить ей цветы.

Наш герой знал, как испытывается или проверяется душевная близость между людьми – безмолвной сценой, молчанием. Наша героиня не могла перенести и минуты, чтобы не прервать установившуюся тишину:

– Забавляйте меня! Вы же мужчина!

Когда ему нечего было рассказать, он отшучивался:

– Но я же в гостях! Забавлять должна хозяйка.

Он видел, что между ним и его возлюбленной не возникает ни душевной, ни настоящей физической близости. После сближений с ней наш герой иногда спрашивал, было ли ей хорошо. Самая большая похвала его усердию в любовных ласках выражалась фразой:

– Мне не было противно.

Шли дни, недели, месяцы, а наш герой ничего не мог поделать с собой – он постоянно думал о Софи. Он стал осознавать пагубность своей связи с ней, но осознавал он это умом, а не ощущением сердца, которое не переставало замирать при одном воспоминании о Софи.

Страдания нашего героя усугублялись душевными истязаниями, в которых его возлюбленная изощрялась, как могла. Так она почти при каждой встрече напоминала, что он должен при выходе из её подъезда, а жила она в крайнем, сразу поворачивать за угол дома и просила входить таким же путём – «чтоб меньше было разговоров». Она отказывалась ходить с ним в вечернее кафе по той же причине. Это стало наводить нашего героя на мысль, что он не единственный её любовник. К тому же, иногда при нём ей звонили мужчины. И она, как казалось нашему герою, говорила с ними охотно и довольно ласково, правда, не подолгу и с частым использованием слова «нет». Но что может говорить женщина мужчине в присутствии другого? Однажды она назвала имя звонившего, произнеся его нараспев и на французский манер с ударением на последний слог:

– Роберт? Ты когда приехал?

Несколько минут она вела с ним никчёмный разговор. Наконец, проговорив «Хорошо! до свидания», положила трубку. Сделав вид, что он её нисколько не ревнует, наш герой даже не спросил, кто – этот Робе́рт.

Однажды она сильно удивилась его появлению у себя, хотя наш герой зашёл к ней в оговоренное время позднего вечера.

– Как? Вы никого не встретили? А я думала, что вас сейчас побьют. И уже не ожидала вас.

– Нет, я никого не встретил, – сохраняя хладнокровие ответил наш герой, хотя ему, и правда, повстречался незнакомый молодой мужчина как раз на углу дома при повороте к её подъезду.

Особенностью отношений наших любовников было вот что:

Он мог какое-то большое или малое время ни заходить к ней, ни звонить, ни даже замечать её – это могло быть вызвано большим напряжением в работе или временным угнетённым состоянием души, которую терзала она. Когда возобновлялись отношения, она никогда не спрашивала о причинах его невнимания к ней и не удивлялась его поведению. Это прекрасно, когда люди, любя и доверяя друг другу, не задают лишних вопросов. Но наш герой видел в этом проявление равнодушия к себе. Более того, в поисках объяснений такого её поведения он выходил на мысль, что у его возлюбленной несколько любовников, и невнимание одного может восполняться вниманием другого.

Однажды он сказал своей несносной Софи, что она ведёт себя так, как будто он не единственный её любовник. Это развеселило красавицу.

– Да, да! – ответила она, охотно расхохотавшись, – у меня есть ещё любовник!

– Молодой? красивый?

– Нет! Он лысый-лысый и толстый-толстый!

Конечно, она обернула разговор в шутку, – думал наш герой. – Но её продолжительный и вызывающий смех мог означать одно: Это же очевидно, а ты, глупый, только сейчас это понял!

Подозрения нашего героя в том, что у Софи он не единственный, перешли в уверенность, когда она предложила ему пойти в кафе с ней и её подругой (свидетельницей их любовного объяснения). Было очевидно, что она хочет перед кем-то прикрыть подругой свою любовную связь с ним.

– Я согласен пойти, но только с тобой одной, – произнёс он.

Нет. Она пойдёт только с подругой. Наш герой отказался сопровождать в кафе двух красавиц.

Угнетаемый поведением своей возлюбленной, наш герой вспомнил один разговор с ней в начале их знакомства, в котором она хвасталась умением изводить мужчин. Её раздражали красавцы, считающие себя неотразимыми. Их уверенность в том, что любая женщина, в конце концов, первая подаст знак внимания, выводила её из себя. Она некоторое время терпела неучастливое обхаживание красавца, затем давала понять, что проявляет к нему интерес, достаточной для этого долей кокетства. Её цель заключалась в том, чтобы изменить состояние противника от показного равнодушия до нескрываемого интереса. Как только это достигалось, она прекращала любовную интригу, проявляя полное равнодушие к новому поклоннику, а если он упорствовал, смеялась ему в лицо. Наш герой понимал, что в общих чертах манера её поведения с неотразимыми походит на то, что она вытворяет с ним. Теперь наш герой склонен был считать, что её жестокое отношение к нему есть проявление привычной для неё игры, и уже не так сокрушался, вспоминая свой отказ прийти к ней по её просьбе, что считал за причину всех своих бед.

Наш герой не понимал её удовольствия издеваться над мужчинами. Пусть над другими, но не над ним же, таким влюблённым, заботливым и нежным! Однажды он назвал её красивым зверем и добавил, что, если б он был миллионером, то посадил бы её в золочёную клетку и возил по Европе, показывая всем, как редкого по красоте, но злого животного. Она рассердилась, но промолчала и как-то затаивалась, как бы обдумывая для отместки новые издевательства.

Как-то раз его мучительница после очередных любовных объяснений нашего героя произнесла:

– Если вы так любите, женитесь на мне.

На что он возразил:

– Наши отношения ещё не дозрели до этого.

– Как женитесь, они тут же быстренько дозреют! Я бы ждала вас с работы, готовила обеды.

Про обеды она упомянула явно с ехидцей, поскольку ни разу ничего не готовила, ничем не угощала. В доме у неё никогда не было никаких продуктов, даже хлеба. К этому наш герой привык, и прежде чем зайти к ней, всегда покупал что-нибудь к их трапезе. Ему припомнилось, что в первые дни их знакомства он спросил, почему она живёт одна, не выйдет замуж. В своём ответе Софи не скрывала пренебрежения к мужчинам-мужьям:

– Не представляю, как буду стирать его грязное бельё – фу! – и готовить обеды…

Софи, однако, любила вкусно поесть и особенно полакомиться сладостями или ягодами и фруктами. Обожала землянику. Наш герой обязательно приносил ей что-нибудь из деликатесов. Она не забывала благодарить его, но всё познаётся в сравнении. Однажды она проговорила, не моргнув глазом:

– Вы так щедры! Вот… (и назвала имя одного их общего знакомого) сколько раз приходил, хоть бы раз что-то принёс! Жадина!

Наш герой стал всё хуже и хуже думать о своей любимой, подозревая её в самых страшных грехах. Эти подозрения усилились, когда она как-то заговорила о своей матери, которая, оказывается, живёт где-то неподалёку.

– Но ты говорила, что у тебя нет здесь мамы.

– Есть, но у нас с ней плохие отношения.

Да… Понятно, какие могут быть отношения матери с такой дочерью!

Наш герой продолжал приносить Софи подарки, иногда оставлял деньги на что-нибудь. Но вот в разговоре по телефону она заявила, что он должен давать ей каждый месяц… и была названа в общем-то небольшая сумма. Это предложение смутило нашего героя. Зачем объявлять свою любовь продажной, когда он и так давал ей не менее того, что она назвала? Это было последней каплей, которая переполняет чашу.

Вскоре у них случилось любовное свидание. Наш герой решил рассчитаться с Софи, как рассчитываются с женщинами определённой категории. Он хотел посмотреть, как она себя поведёт. Уходя, после того, как он овладел ею, и она ещё лежала в постели, он подал ей половину той самой злополучной суммы. Взяв деньги, наша красавица вскочила с кровати и с удивлением и досадой воскликнула:

– Здесь же половина того, что нужно!

Он ответил:

– Но ведь и месяц ещё не прошёл, ему ровно половина.

После этого наш герой окончательно порвал с ней. Он не видел больше путей сближения с этой несносной женщиной. Ему казалось, что он исчерпал все сокровища своей души. И действительно, все золотые нити, протягивающиеся к другой душе, даже не оборвались, потому что и не нашли опоры, а упали в беспросветную бездну, разделяющую двух несчастных любовников. Но, несмотря на осознание этого, наш герой не просто уходил от своей Софии – он отрывал её от своего сердца. Его сердце кровоточило, и будущее казалось беспросветным. Впрочем, Софи несколько умерила остроту переживаний нашего героя – через какое-то короткое время она стала работать в другом институте, так что он перестал её видеть.

Отстрадав сердцем, наш герой не мог жить, как раньше, так, как жил до встречи с Софи. Перед его внутренним взором открылся новый мир, который обладал более глубоким смыслом, чем казалось ранее. Он не хотел преходящих любовных приключений, как он теперь называл свои прежние романы, а жаждал настоящей любви, невзирая на страдания, которые она несёт. Он не поступал теперь по прихоти своего или постороннего сердечного влечения и стал думать о себе, вот он какой, такой мудрый, не простой, его голыми руками не возьмёшь! Наш герой так носился со своей новой жизненной позицией, что иногда доходил до глупостей – совершал поступки, противоречащие поведению нормального, здорового мужчины. Следующий эпизод показывает, как сильно он был изломан любовной историей со своей Софи.

По работе с ним была связана сотрудница, которую он, раздумывая о женщинах, считал одной из самых прелестных в своём окружении. Она была статуэткой с большими серыми глазами и большой разницей в окружности бёдер и талии за счёт в основном талии. Заметим, что «статуэтками» наш герой называл женщин – антиподов «змей». В его воображении статуэтка получалась из змеи путём сжатия по длине с сохранением объёма фигуры. При этом вместе с уменьшением роста и сокращением длины шеи и ног увеличивается объём бёдер и бюста. В результате получается женщина, про которую в народе говорят фигуристая.

У этой очень симпатичной женщины был один недостаток – она была очень молода и выглядела настоящей девчонкой, несмотря на то, что успела побывать замужем и у неё была дочка. Наш герой однажды намекнул ей на этот недостаток. Дело было на новогоднем утреннике, где он развлекал детей чтением потешных стишков. Увидев её поблизости, он обратился к ней:

– Девочка, а ты в каком классе учишься?

Было видно, что этот комплимент не доставил удовольствие молодой красавице. Однако, через некоторое время на другом праздничном вечере, она пригласила нашего героя на белый танец, а в конце вечера попросила проводить домой.

Было уже поздно. Дома была её мама, она спала с внучкой в одной из комнат. Они отдохнули за чаем, и герою нашему предложено было посмотреть квартиру.

– Вот здесь я сплю, – произнесла юная красавица, проверяя руками упругость широкой постели.

Наш герой не пошёл навстречу желаниям этой чрезвычайно соблазнительной молодой особы! Увидев над кроватью известную картину с медвежатами в сосновом лесу, он подумал: И впрямь девчонка! и оставаясь у входа в спальню, ровным голосом проговорил:

– Хорошая у тебя постель!

Затем добавил:

– Что-то горло у меня пересохло, пойдём, выпьем ещё чаю.

Вскоре наш герой попрощался с недоумевающей красавицей, не вняв ласковым просьбам остаться. Правда, позже её умоляющие интонации повторяющегося слова останьтесь, часто всплывали в его памяти, вызывая напряжённые отношения между сердцем и разумом.

Прошёл год. В течение этого срока наш герой много и увлечённо занимался наукой, однако, не мог не вспоминать и не разбираться в своих отношениях с последней своей возлюбленной, с этим таким злым, но таким красивым зверем.

И вот однажды, в очередной раз перебирая в памяти поступки и слова Софи, наш герой похолодел сердцем, сделав неожиданное открытие, открытие, которое доступно именно работе разума, а не интуитивным движениям сердца. Он вдруг увидел, что в истории их отношений нет ни одной улики, чтобы утвердится во мнении, что его возлюбленная такая уж плохая женщина, как он полагал, порвав с ней. Всё говорило лишь за то, что она его не любила, что она его мучила. Но не любила и мучила, потому что ждала от него решительного поступка, о чём дважды ему говорила! Выходит, он слабый, безвольный человек? Да, это так. В этих рассуждениях наш герой был беспощаден к себе. Мало того, он был рад обвинить и унизить себя, чтобы вновь расцвёл в душе её образ. Да, видя колебания и нерешительность своего поклонника, она насмехалась над ним, подливая масла в огонь его сомнений. Он теперь был уверен, что всё в действительности было именно так!

Наш герой долго пребывал под впечатлением сделанного им открытия, вновь и вновь рассматривая историю отношений со своей Софи под новым углом зрения и всё более и более уверяясь в истинности сделанного им вывода. Он искал и не находил в поведении своей возлюбленной ни одного поступка, опровергающего его открытие! Мысленно он представлял себе, что мог бы сделать обыкновенный земной мужчина, ставящий и достигающий определённую цель. Но здесь наш герой честно признавался себе, что это – не про него. Не в его характере было совершать поступки. Он не горел поступком. У него хватало воли только отвергать то, что предлагают ему. Он с сожалением отметил, что всё, что произошло – его судьба, с которой бессмысленно спорить, и нужно смириться с ней.

Но смущение в душе нашего героя, вызванное неожиданно открытыми новыми гранями отношений со своей прекрасной возлюбленной, скоро прошло, прошло, как только он вошёл в свой прежний ритм жизни.

У него случилась командировка в столицу, где он обыкновенно останавливался у своих хороших знакомых, которые работали в его лаборатории несколько лет назад. Хозяйкой квартиры была симпатичная стройноногая женщина, яркая блондинка. Они когда-то флиртовали друг с другом, но это была безобидная, шутливая игра, которой, как ни покажется странным, они обыкновенно увлекались при всём честном народе, изощряясь в остроумии и забавляя окружающих. Правда, не в присутствии её мужа. Наш герой не думал тогда о ней, как о своей возлюбленной, потому что у неё в то время на руках был грудной ребёнок, а присутствие младенца, как считал наш герой, набрасывает на женщину ореол святости, неприкосновенности.

Её муж должен был уехать на три дня по срочным делам. Уходя, он сказал жене:

– Позаботься о госте.

Вечером они смотрели телевизор, потом наш герой принимал душ. Когда он вышел из ванной, женщина позвала его. Она уже лежала в постели и, указав на место рядом с собой, сказала, что сегодня он будет спать здесь. Наш герой не ожидал такой заботы о себе и, присев на край кровати, внимательно вгляделся в её лицо. Глаза смотрят весело и открыто. Губы, которые предстояло целовать… Он только теперь их разглядел. Неяркие, нежно-розовые, хорошо смотрятся между белизной зубов и светлой гладкой кожей.

– Что, не ожидал? Но ведь я знаю, ты давно хотел этого!

Он прилёг рядом с ней.

Им не надо было торопиться. Некоторое время они вспоминали своё прошлое, затем он спросил её об отношениях с мужем. У них бывают конфликты вплоть до разговоров о разводе. Ревнует. Хотя она лишь однажды встречалась с мужчиной, истосковавшимся по любви к ней. Она пожалела его, но тот всё равно не мог овладеть ею.

Наш герой немного позже понял, как она изголодалась, по неистощимости её желаний. Он держался достойно. Утром, прижавшись к нему, она сильно удивилась его готовности продолжать любовную игру. Наконец, она встала, чтобы встретиться с подругой, с которой была обусловлена встреча. По её возвращении они продолжали утешаться…

Прощаясь, наш герой с удивлением заметил, что эта их интимная встреча для неё была больше, чем случайная развязка их давнего флирта. Потому что услышал:

– Я разведусь с мужем. Переезжай ко мне!

А когда не почувствовала его готовности отвечать решительно, проговорила:

– Ну, ты не очень шали там у себя дома с женщинами!

Возвратившись домой, наш герой успешно проходил выздоровление, так что в его памяти постепенно тускнел образ необычного создания природы, который заставил его так пострадать, который надолго увёл его от нормального образа жизни. Наконец, он стал совсем редко вспоминать своё самое жуткое любовное приключение.

Но судьба распорядилась так, что он ещё раз встретился с Софи.

В институте, где работал наш герой, проходила международная научная конференция, в которой и он принимал участие. Уставший к вечеру, он подумал, что не плохо бы по старой привычке зайти к Софи да выпить чашку чая. Не испытывая особой тревоги в сердце, он позвонил ей.

– Хочу взглянуть на тебя.

– Я всегда рада Вас видеть, – ответила она, совершенно не удивившись его появлению. Сказала так, как будто они встречались ещё вчера.

До боли знакомый чрезвычайно женственный голос вдруг взволновал его.

– Надеюсь, ты такая же красивая?

– Увидите, я такая же, как была.

Она была такой же, только лицо потеряло былое изящество, став немного располневшим. Однако после получасовой беседы нашему герою уже казалось, что она совершенно прежняя Софи. Он привычно застрадал сердцем. Но одна её фраза быстро отрезвила его, неожиданно разъяснив или, точнее, подтвердив особенность их прежних отношений. Наш герой сказал, что встретил на конференции… и назвал имя их бывшего сотрудника, который приехал из-за границы, где теперь живёт и работает.

– А он спросил обо мне? – вдруг произнесла Софи.

– Нет…

– Нет!? – сильно удивилась она. – Надо же! Он даже не спросил обо мне!

В это время к ней зашла подруга. Увидев, что в квартире мужчина, она заторопилась уйти, но наш герой, поднявшись, сказал:

– Оставайтесь, мне пора уходить, – и, пообещав Софи заглянуть к ней ещё раз, ушёл. Навсегда.

Как ни странно, нашего героя после этой встречи долго мучила… ревность! Он чувствовал себя опять обманутым и представлял иногда, что душит Софи. Он отрёкся от логического открытия, утверждающего её невиновность и, не сознавая этого, был даже рад, что в душе всё выстроилось опять в привычный ряд негативных представлений, которые сложились у него когда-то при общении с этим чудом природы.

Долгое время наш герой был в неопределённых чувствах, которые свидетельствовали, что он всё ещё любит свою Софи. Последняя встреча с ней всколыхнула душу нашего героя, заставила его задуматься вновь над тайной его влечения к этой женщине. Он вспоминал её образ, зафиксированный мимолётным взглядом на неё при самой первой, случайной встрече у дверей института. Перед ним вновь и вновь вставал её иконный лик с потупленными очами, спокойный в своей глубокой неземной тоске без печати забот повседневности. Затем ему казалось, что её тоска могла быть чисто земным мучением, истоки которого заключались в её устах, таких необычных и соблазнительных, что она, понимая это, опасалась неизбежных нескромных взглядов и мыслей случайных прохожих и тяготилась этим. Так он размышлял, составляя представление о Софи чисто по её облику, любуясь им и переживая, как переживают художественное произведение, призванное возвышать душу. Но он теперь знал, что вызванное в его памяти «полотно» имеет сильно приземлённое содержание.

Впрочем, о чём думают грешницы, когда их представляют богинями? О чём думала Маргарита Лути, когда Рафаэль писал с неё своих ангелов и мадонн? Можно приписывать скромное или нескромное содержание их мыслей. Но дело не в мыслях, которых мы никогда не узнаем. Интереснее вопрос, почему они такие соблазнительные? Да, красоту даёт им Бог. Но не только красоту. К их душам не пристают тяготы суетной жизни, которые помогают времени исказить характер человека и черты его лица. Раздумывая о красавицах, которые нас мучают, нужно помнить, что у них более широкий диапазон того, что можно, что разрешено, чем у обычных людей. Красавицы в некотором отношении похожи на детей, которым не удалось привить правила поведения, принятые среди взрослых. В этом их особенность, в этом их трагедия… и в этом их прелесть.

Софи была очаровательна, даже когда злилась. В этом чувстве она удалялась от него, замыкаясь в себе, при этом потупляла глаза на свои губы, которые от этого ещё сильнее распалялись и пухли. Она как бы говорила этим: «Вот я какая! Если не смиришься и не угодишь мне, лишишься права прикосновения к этому цветку в моих устах!» Она хорошо осознавала свою власть над мужчинами, выстилая путь к ласкам острыми шипами. Ей это было в наслаждение. Если наш герой говорил о своих страданиях от её капризов, она отвечала: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Однажды она перегрузила саночки…