Читать книгу Один день чумы - Владимир Валерьевич Комарьков - Страница 1

Где-то под кроватью заиграл телефон. Мелодия сначала ненавязчиво, а затем со все возрастающей громкостью вторглась в утреннюю полудрему, растолкала вялые сновидения и напомнила о необходимости раннего пробуждения. Илья, не открывая глаз, подтянул подушку под голову и потер глаза – ему редко когда удавалось подняться сразу, без прелюдий и пресловутых «ещё пяти минут». Будильник между тем бодро наигрывал Билли Таллента, срываясь на басах, и Илья подумал, что пора менять репертуар. Старина Таллент хоть и заставлял приоткрыть один глаз, но сил выдернуть человека из-под одеяла у него уже не хватало. Ритм песни слишком напоминал о прошлом, о том теплом, беззаботном времени, когда можно было не задумываться о дне грядущем, когда казалось, что все впереди. «Может, и правда махнуть рукой на все?» – промелькнула вялая мысль. Андрей, его двоюродный брат, так часто твердил о необходимости смены обстановки, что Илье поневоле пришлось задуматься: неужели переживания так заметны? Если даже брат заметил царящие в глубине его души смятение и растерянность, то, пожалуй, пора попытаться перевернуть страницу.

Он вслушивался в музыку и едва не пропустил момент, когда опять стал проваливаться в полудрему. «Нет, так не пойдёт», – подумал он. Лучше всего поставить какую-нибудь заунывную гадость, при первых нотах которой появляется желание скинуть маленького горластого садиста с тумбы прямо об стену. Впрочем, для этого его нужно научиться туда класть, а то он все время забирается под кровать, и выловить его оттуда спросонок – то ещё занятие.

Впрочем, вставать все равно придётся: сегодня на работу. Подумать только, раньше он проводил в офисе дни напролёт, а сейчас его тошнит от одной мысли куда-либо ехать. Будь на то его воля, он бы сократил эти выезды до одного раза в месяц, а то и отменил вовсе. К сожалению, его воля тут не при чём, требование начальства независимо ни от чего оставалось законом, в нынешние времена даже более суровым и не терпящим отступлений.

– Алиса, что у нас на пятницу? – промычал он из-под одеяла, и старик-Билли замолчал на полуслове.

Вместо него над кроватью поплыл глубокий женский голос, с выражением осведомившийся о его предпочтениях.

– Поменьше пафоса, – буркнул Илья, окончательно выдергивая себя из объятий Морфея.

Голос мгновенно изменился, помолодев лет на десять, и заискрился задорными нотками.

– Включи уже что-нибудь, – он, наконец, нащупал тапочки, которые, как обычно, ночью тоже закинул под кровать, и прошлепал в них умываться. Что за дурная привычка? От прочих давно избавился, а эта совсем ни в какую. Вслед ему заиграла легкая, весенняя музыка, мгновенно напомнившая о вчерашнем разговоре.

– Все киснешь? – в трубке раздался жизнерадостный голос Андрея.

Илья всегда удивлялся этой черте брата, но не завидовал ей: на свете нужны и вот такие серьёзные, обстоятельные люди, как он сам. Улыбка от уха до уха, сколько Илья себя помнил, липла на лицо Андрея в любых обстоятельствах. В тех же сферах, где ему, Илье, приходилось вращаться, с таким подходом к жизни продвинуться можно было не дальше секретаря. Он попытался представить брата на месте своего собеседника и пришёл к выводу, что Андрей улыбался так, будто знал какую-то сокровенную тайну о своем визави. Но не из рода страшных и порочащих доброе имя, а тех, которые приносят славу человека рассеянного и несобранного, в общем такого, которому никогда в жизни не достанется собственный кабинет. Вряд ли кому-то приятно подозревать, что на переговоры он пришёл в разных носках или шиворот навыворот надел рубашку.

Тем не менее Илья любил своего брата, хотя и старался не показывать своих чувств. Впрочем, если ему удавалось их скрывать таким же образом, каким он пытался демонстрировать бодрость духа, то немудрено, что Андрей все знал и беззастенчиво пользовался его расположением. Впрочем, он никогда не переходил определённых границ, и Илья был ему благодарен, хотя бывало и выходил из себя.

– У меня завтра встреча.

Это означало примерно следующее: «Какого хрена так поздно? Опять ты с какой-нибудь ерундой». Впрочем, чего бы ни значили эти слова, брат знал, что Илья его все равно выслушает.

– Продолжаешь по пятницам изображать из себя добросовестного болванчика, – сказал Андрей, и в его голосе послышались нотки сочувствия. – Ты же начальник, приносишь этим придуркам кучу денег. Мог бы и пореже мотаться пред их светлые очи. Сколько раз в месяц ты видишь собственных менеджеров?

– Это корпоративные правила! – Илья едва не вспылил, тем более обидно было из-за того, что брат вслух высказал его собственную мысль и коснулся уж и вовсе крамольных вещей: некоторых своих подчинённых Илья действительно не видел в лицо ни разу – жизнь на «удаленке» диктует свои законы. – Я…

– Да пофиг. Это ты живёшь в трёшке в центре, а не я.

Иногда Илья начинал сомневаться, что старший брат именно он. Вот и на этот раз его перебили, даже не дослушав, что ему хотелось сказать. Может, Андрей все-таки перегнул палку? Тут только Илья обратил внимание на последние слова брата.

– А трёшка тут при чем?

– Да не при чем. Просто лей эту бурду на чьи-нибудь другие головы. У тебя их хватает. Выдумали себе какие-то правила! Мир изменился, в курсе?

Они оба замолчали, но каждый по-своему. Илья был озадачен и немного смущен, а раздражение, испытываемое им в начале разговора, в конечном счёте сменилось в любопытством, к которому он обычно склонности не имел. Брату от него явно требовалась какая-то услуга или одолжение, иначе бы он уже прекратил разговор, но в его голосе не проглядывались нотки самоуверенности, из чего можно было сделать вывод, что он вовсе не так уж сильно уверен в успехе. И то, и другое выбивалось из обычных «как дела, братан», и вызывало неподдельный интерес даже у него. Такой сильный, что Илья невольно пришёл к выводу, что сегодня не похож сам сам на себя.

– Ты что-то хотел сказать?

Илья пошёл на мировую, хотя обычно так не делал.

– Перед тем, как ты решил высверлить мне мозги?

Судя по голосу, брат все ещё не мог успокоиться, но Илья решил, что на сегодня иголок достаточно.

– Да перед этим.

– Ты часом не заболел? – уточнил Андрей и, не дожидаясь ответа, спросил: – Я позвонил напомнить тебе про твое обещание. Вчера был год после того, как…

– Да, я помню про Анну, – спокойно сказал Илья в трубку, хотя и сам не знал, чего ему стоило это спокойствие.

– Не сомневаюсь, но я не про Анну а про твое слово и про тебя.

Илья попытался отвлечься от мыслей, навалившихся на него. Прошел год с тех пор, как Анны не стало, а сердце и не думает успокаиваться.

– Какое слово?

– Ты дал слово, что через год попытаешься понять, что жизнь идёт дальше, и выполнишь любое мое желание, касающееся тебя.

– Я такого не говорил.

– Ещё как говорил.

– Я не собираюсь заниматься твоими глупостями.

– Ты дал слово.

– Чтобы от тебя отвязаться.

В трубке сердито замолчали, и Илья подумал, что победил, но он слишком хорошо знал своего брата, чтобы поверить, что тот так быстро откажется от своей идеи.

– Тогда твой босс очень скоро узнает, что его любимчик не держит слова.

– Что за хрень? – Илья не смог сдержать возмущение. – Ты этого не сделаешь, это же бред! Какое слово?!

– Сделаю, если ты не сделаешь, как я скажу.

Угроза звучала смехотворно, если бы не две вещи: во-первых, Андрей был программистом и программистом хорошим. А еще он вроде бы подрабатывал неофициально, как многие в это время, и, если в светлое время суток брат выступал на стороне закона и порядка, то после полуночи «город засыпал и просыпалась мафия». Так что Илья вовсе не был уверен в том, что Алексей Степанович, бессменный директор и по совместительству владелец бизнеса, завтра на экране своего монитора не прочтет его историю крупными буквами, несмотря на все файерволы и прочие защитные механизмы Компании; во-вторых, он знал своего руководителя и был в курсе его отношения к данному человеком слову. Конечно, его, Илью, не уволят, но изрядно погрызут ему печень. Кроме того, ему все равно придётся исполнить своё обещание, в противном случае за почки возьмется уже его брат. Так что, пожалуй, не стоит удлинять всю цепочку и обойтись кратчайшим путем.

– Что ты хочешь?

Тщательно вымыв руки и лицо, Илья на секунду взглядом выхватил из зеркала короткую стрижку и гладкий лоб без следа морщин. Тонкие, практически невидимые глазу ниточки только собирались в уголках глаз, а цвет волос хорошо маскировался прической: все, кто знал его достаточно хорошо, не раз замечали, что на вид он все ещё похож на студента сразу после диплома, но уж никак не на человека, давно разменявшего четвертый десяток.

Проведя рукой по волосам, Илья прикинул, что, пожалуй, со стрижкой можно повременить. Он уже год носил «ежик», так лучше всего можно было скрыть седину. Да и в свете последних событий короткие волосы прочно вошли в моду, ведь при некоторой сноровке за ними удавалось ухаживать без чьей-либо помощи, а, главное, это было гигиенично.

Проделав весь утренний набор процедур, Илья распаковал новую пачку перчаток и привычным движением натянул на оба запястья. На заднем фоне промелькнула мысль о необходимости пополнить запас, а заодно заняться ревизией долгоиграющих продуктов.

– Алиса, который час?

Голос девочки-подростка ответил с задором:

– Успеешь проглотить пару бутербродов, – на их языке это означало, что в запасе осталось не больше часа. – Сварить тебе кофе?

Умный дом Илью забавлял, но не настолько, чтобы тратить на него все свои деньги, так что и кофе, и бутерброды придётся разогревать самому.

– Не надо, – сказал он, поддерживая игру: в прошлый раз система сожгла холодильник, когда он в шутку попросил сделать жаркое.

Девичий голос насмешливо фыркнул, и опять зазвучала музыка – искусственный интеллект все больше приближался к описанному в книжках фантастов, хотя кому теперь нужны эти выдумки?

Илья протопал в спальню, заглянул в шкаф и пробежался глазами по вешалкам: на длинной хромированной перекладине в идеальном состоянии висела пара костюмов. Еще два, уже использованных, ждали своей очереди в химчистку. Впрочем, в герметичном боксе, занимавшем изрядно места в прихожей, хватило бы свободного пространства на десяток таких. Там же, в отдельной камере, лежали два аккуратно сложенных защитных костюма и несколько масок разного вида и степени защищённости. На секунду Илья задумался, какой цвет больше подходит для встречи, и, наконец, достал темно-синий. Пусть чёрный смотрелся более официально, но, на его взгляд, он хуже сидел, хотя и выполнен по одной мерке. Да и с некоторых пор чёрный цвет перестал быть для него образцом стиля, превратившись в еще одно напоминание о прошлом.

Ножницы не без труда справились с защитным клапаном, на котором крупными буквами было написано: «Вскрыть не ранее указанной на бирке даты». С некоторых пор на такие надписи стали обращать гораздо больше внимания, чем ранее. «Да их вообще раньше не было», – подумал он отстраненно.

Натянув брюки, Илья посмотрел на часы: половина восьмого, встреча в девять, виртуальная девчонка, как всегда, слишком его торопит.

– Алиса, у нас запланировано что-нибудь на сегодня?

– К нам придут убираться.

Воспоминания о звонке брата выбили его из привычного ритма, и он даже про предстоящий доклад думал вскользь, чего давно с ним не случалось.

– Инга? – бутерброд с индейкой, разогретый в микроволновке, таял во рту, а свежезаваренный кофе приводил в чувство лучше всякого будильника одним своим ароматом.

– Да, заявка уже в системе.

– С ней все в порядке? – спросил Илья и подосадовал над своей сообразительностью: заявка может прийти только в том случае, если у человека полный порядок со здоровьем. Он не хотел себе признаваться, но сейчас меньше всего был готов к каким-либо изменениям, тем более привыкать к новому человеку дома.

Но Алиса не умела читать мысли и действовала в соответствии с программой: есть прямой вопрос – отвечай.

– Ее состояние подтверждено медицинской картой. Если вы сомневаетесь, я могу сделать повторный запрос.

«И оставить человека без денег и с жуткой головной болью», – он вздохнул. Но не объяснять же всю эту чушь программе?

– Карты вполне достаточно, – отрезал я. – Во сколько она придёт?

– К двум часам, – Алиса произнесла эти слова так, как будто дева благородных кровей поджала губки. Что-то последнее время прошивки становятся все более совершенными, так скоро на сайте знакомств можно будет встретить терминатора с миловидным личиком, который по утрам декларирует тебе Пушкина, а вечером гоняет мародеров по улицам. Если таких еще не переловила полиция или не добила болезнь.

– Отключись, – сказал Илья, и враз в квартире словно все встало.

В тишине он дожевал потерявший вкус бутерброд, уставившись невидящим взглядом в окно. С четырнадцатого этажа, с того места, где стоял кухонный стол, в эти часы между штор протискивался кусочек неестественно голубого неба. Весна отодвигала рассвет все дальше. И хотя прогулка – это последнее, о чем мог мечтать сейчас человек, желающий скоротать время, Илье подумалось, что выйти на улицу и пройтись по парку – это именно то, что ему нужно. Может, Андрей и прав, что он засиделся в своей берлоге и пора из нее выбираться?

Сон ушел внезапно, словно его и не было, Инга раскрыла глаза – в предрассветных сумерках комната казалась игрушечной, словно ненастоящей. Темный клубок люстры паутиной свисал с потолка, шкаф потерял ровные очертания, расползаясь в разные стороны своим необъятным брюхом. Из-за штор выглядывала розовая полоска рассвета. Начинался новый день, которому не было ровным счётом никакого дела до людей, прячущихся в бетонных коробках среди бесполезных и никому не нужных вещей.

Инга прислушалась, как делала это в детстве: дом, обычно живущий своей жизнью, в эти часы замирал, как будто спал вместе со своими жильцами. Тишина в такие моменты становилась осязаемой и наполнялась глубоким беззвучием. Казалось, сердце бьётся так, что можно перебудить соседей. Если бы они были, эти соседи.

Откинув одеяло, она соскочила с кровати и попыталась улыбнуться – чем бы ни приходилось заниматься, Инга уже давно уяснила – с мрачным видом и под соусом плохого настроения лучше всего оставаться дома, сказавшись больной. Вот только у нее, как у сапёра, не было права на ошибку – последние полгода приходилось особенно тяжело. Кредит на покупку квартиры давил похлеще бетонной плиты, а скудный заработок, достававшийся буквально с потом и кровью, заставлял все больше сжиматься сердце. Государство, конечно, помогало таким бедолагам, как она, всячески уменьшая размер платежа, но все равно приходилось туго. К тому же коммунальные платежи росли, как на дрожжах, так что иногда ей приходило в голову, что за те деньги, которые рисуют в платёжках, из крана должна течь не вода, а золото. Она старалась не думать о том дне, когда всех ее усилий окажется недостаточно, чтобы сводить концы с концами.