Сюжетная типология русской литературы XI-XX веков (Архетипы русской культуры). От Средневековья к Новому времени

Оглавление

Владимир Васильев. Сюжетная типология русской литературы XI-XX веков (Архетипы русской культуры). От Средневековья к Новому времени

Введение

Глава 1. Век XI и век XX: два сюжета русской литературы. Cюжет-архетип и структурно-типологические модели «преподобнического» и «мученического» житий

1.1. Жизнеописание князя Святополка

1.1.1. Жизнеописание Спирьки Расторгуева (В. М. Шукшин «Сураз»)

1.2. Сюжет о Христе и Антихристе как сюжет-архетип

1.3. Реализация в литературных текстах архетипического сюжета о Христе

1.3.1. Структурно-типологическая модель «преподобнического жития»

1.3.2. Христианские представления о мученичестве

1.3.3. Структура конфликта «жития-мартирия»

1.3.4. Структура жизнеописания героя-мученика

1.3.5. Полная структурно-типологическая модель «жития-мартирия»

1.3.6. Границы содержания «жития-мартирия»

1.4. Модель и канон

1.5. Выводы

Глава 2 «Воинская повесть» и «житие»: к проблеме межжанровой типологии

2.1. Проблема реализации структуры «жития-мартирия» вне жанра

2.2. «Воинская повесть»: к проблеме жанрового определения

2.3. Воин и монах: разность путей и судеб

2.4. Церемониал подготовки к битве

2.5. Основные представления о битве в христианской культуре

2.6. Особенности реализации структуры «мученического жития» в «воинской повести»

2.6.1. Описание внешнего врага

2.6.2. Образ князя (царя)

2.6.3. Путь воина

2.7. Антиповедение воина

2.8. Воин и монах: сходство путей и судеб

2.9. К проблеме единства «церковной» и «светской» характеристик в образе воина

2.10. Выводы

Глава 3. Архетипический сюжет в сочинениях А. Курбского

3.1. Жизнеописание Ивана Грозного в «Истории о великом князе Московском»

3.2. «История о великом князе Московском» и «житие-мартирий»: к вопросу о жанровой типологии

3.3. История собственного рода и «автобиография» А. Курбского

3.4. Образ Грозного-воина

3.5. Тенденциозность позиции А. Курбского

3.6. Еще раз о жанре «Истории»

3.7. Выводы

Глава 4. Картина мира в сочинениях протопопа Аввакума

4.1. Мифологическая биография Никона

4.2. Жизнеописание царя Алексея Михайловича

4.3. Описание никониан и никонианского мира

4.4. Время Антихриста – время мученической жизни

4.5. Выводы

Глава 5. Архетипический сюжет о «доброй» и «злой жене» и его реализация в русской литературе

5.1. Мотивные составляющие образов «доброй» и «злой жены» и сюжеты о «добрых» и «злых женах»718

5.2. «Житие Юлиании Лазаревской» как выражение образа и сюжета о «доброй жене»

5.3. «Злая жена» Улита («Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы»)

5.4. Роман И. С. Тургенева «Дым» в свете архетипического сюжета о «доброй» и «злой жене»

5.5. Сюжет-архетип о «злой жене» в рассказе В. М. Шукшина «Жена мужа в Париж провожала»

5.6. Выводы

Заключение

Исследования

Источники текстов

Список сокращений

Указатель имен812

Отрывок из книги

Отправной точкой для построения сюжетной типологии в данной работе послужили сюжеты русской агиографии. И это далеко не случайно. Неизменно на протяжении веков в центре внимания авторов разного типа житий находился «внутренний человек», его судьба от рождения и до смерти, душа в высших ее проявлениях (святости), равно как и в самой бездне падения. В этом отношении жития уникальны, опыт постижения человека, содержащийся в них, бесценен. К тому же выясняется, что «агиографическое», «житийное» пространство древнерусской литературы гораздо шире, чем могло представляться до сих пор, равно как объем и глубина наследования житийных образов и сюжетов новой литературой имеет неожиданные масштабы. Они таковы, что их довольно сложно ограничить, вероятен вывод об их абсолютности. То есть агиографическое жизнеописание в буквальном смысле – основа сориентированных на христианскую традицию бесчисленных сюжетов-жизнеописаний (биографий) в новой литературе. (С учетом всех влияний, прежде всего западных литератур, кстати, возросших на той же христианской почве.) О. Э. Мандельштам писал: «Мера романа – человеческая биография или система биографий»1; «Отличие романа от повести, хроники, мемуаров или другой прозаической формы заключается в том, что роман – композиционное, замкнутое, протяженное и законченное в себе повествование о судьбе одного лица или целой группы лиц. Жития святых, при всей разработанности фабулы, не были романами, потому что в них отсутствовал светский интерес к судьбе персонажей, а иллюстрировалась общая идея»2. Выясняется, что и роман, и повесть, и рассказ, и драма, – и стихи и проза в «повествовании о судьбе одного лица или целой группы лиц» в «системе биографий» наследуют «общую идею» жития. Установление этой наследственности вполне обнаружимо.

Житийная литература представляется нам недооцененной во многих отношениях, в том числе и как важнейший исторический источник по исследованию ментальной, духовной истории нации.

.....

Автор фиксирует его психологическое состояние перед самоубийством: «Вообще, собственная жизнь вдруг опостылела, показалась чудовищно лишенной смысла. И в этом Спирька все больше утверждался. Временами он даже испытывал к себе мерзость. Такого никогда не было с ним. В душе наступил покой, но какой-то мертвый покой, такой покой, когда заблудившийся человек до конца понимает, что он заблудился, и садится на пенек. Не кричит больше, не ищет тропинку, садится и сидит, и все»118.

Рожденный от блуда Спирька заблудился в жизни и кончил злой, греховной смертью. Он должен был убить и повторить судьбу своего отца, которого «за что-то арестовали», а дальше Спирька предполагает (фактически не зная!), «наверно, вышку навели»119. (Ср. с судьбой Святополка, которая предопределена грехом матери120.)

.....